Текст книги "Ожерелье планет Экумены"
Автор книги: Урсула Кребер Ле Гуин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 66 страниц)
– Ты знаешь этот язык?
– Нет, преч Рамаррен. Со мной они всегда говорят только на галакте.
– Почему они общаются таким способом, а не лицом к лицу?
– Их слишком много. Лорд Абандибот говорил мне, что на Совете Земли присутствуют тысячи и тысячи Сингов. Они рассеяны по всей планете, хотя Эс Тох является единственным городом.
Жужжание бесплотных голосов стихло, и на экране появилось новое лицо – лицо мужчины с мертвенно бледной кожей, черными волосами и блеклыми глазами.
– Кен Кениек, – шепнул Орри.
Мужчина заговорил:
– Агад Рамаррен, мы собрались на этот Совет для того, чтобы вы могли завершить свою миссию на Земле и, если пожелаете, вернуться затем на свою родную планету. Сейчас лорд Пелле Абандибот передаст вам мысленное послание.
Стена тут же погасла, вновь обретя полупрозрачный зеленоватый оттенок. Высокий человек в дальнем конце комнаты пристально посмотрел на Фалька. Губы его не шевелились, но Фальк слышал его речь, не приглушенную, а четкую и необычайно отчетливую. С трудом верилось, что это мыслеречь, и в то же время это не могло быть ничем иным. Лишенная характерных особенностей и тембра, освобожденная от всего наносного, она была абсолютно понятной и простой. Один разум напрямую обращался к другому.
– Мы пользуемся мыслеречью, чтобы донести до вас правду и только правду, поскольку ни мы, называющие себя Сингами, ни какие-либо другие люди не в силах исказить или утаить истину при мыслеречи. Ложь, которую люди приписывают нам, сама по себе является ложью. Но если вы предпочитаете говорить вслух, то так и поступайте, тогда и мы последуем вашему примеру.
– Я не владею искусством мыслеречи, – громко произнес Фальк после некоторой паузы.
Его живой голос резанул по ушам после этого яркого, бессловесного контакта разумов.
– Хотя слышу вас достаточно хорошо. И не прошу у вас правды. Кто я такой, чтобы требовать истину? Но мне хотелось бы узнать то, что вы считаете необходимым сообщить.
Юный Орри выглядел потрясенным. На лице Абандибота не отразилось абсолютно никаких эмоций. Очевидно, он был настроен одновременно на мозг как Фалька, так и мальчика, что само по себе являлось редчайшим достижением, насколько мог судить Фальк, поскольку Орри вслушивался в телепатическую речь с явным напряжением.
– Люди стерли содержимое вашего мозга и научили вас тому, что они пожелали… тому, во что сами хотят верить. Поэтому вы и не доверяете нам. Именно этого мы и боялись. Спрашивайте нас о чем хотите, Агад Рамаррен с Вереля. Мы будем говорить только правду.
– Как долго я нахожусь здесь, в Эс Тохе?
– Шесть дней.
– Почему меня сперва накачали наркотиками и пытались одурачить?
– Мы пытались восстановить вашу память, однако нам не удалось этого сделать.
«Не верь ему, не верь ему!» – убеждал себя Фальк с такой неистовостью, что Синг, обладай он хоть зачатками дара эмпатии, без всяких сомнений вполне отчетливо воспринял бы эту мысль. Но это не имело никакого значения. Игру надлежало сыграть так, как того хотят Повелители, несмотря на то что они устанавливали ее правила и были весьма сведущи в подобных играх. Неведенье Фалька не играло никакой роли. Его главным козырем была честность. Он все поставил на одну старую истину – нельзя надуть честного человека. Правда, если довести игру до конца, приведет только к правде.
– Объясните мне, почему я должен вам доверять? Зазвучала мыслеречь, ясная и отчетливая, словно сыгранная на электронном синтезаторе мелодия, в то время как ее передатчики, Абандибот, а также Фальк и Орри стояли неподвижно, будто фигуры на шахматной доске.
– Мы – те, кого вы зовете Сингами, – являемся людьми. Мы – земляне. Мы родились на Земле от обычных людей, так же как и ваш предок Джекоб Агат, житель Первой Колонии на Вереле. Люди научили вас тому, что, по их мнению, являлось историей Земли тех двенадцати веков, которые прошли со времен основания Колонии на Вереле. Теперь мы – тоже люди – научим вас тому, что известно нам.
Не было никакого Врага, что обрушился с далеких звезд на Лигу Всех Миров. Лигу уничтожили революция, гражданская война, собственная коррупция, милитаризм, деспотизм. По всем планетам Лиги прокатились волны переворотов. С Главного Мира были посланы карательные экспедиции, превращавшие поверхность восставших планет в расплавленный песок. Навстречу неизвестности в космос больше не отправлялись межзвездные корабли; он кишел кораблями-снарядами, разрушителями миров. Земля не подверглась полному уничтожению, хотя погибла половина ее населения вместе со всеми городами, кораблями и ансиблями, архивами и культурой. Все это произошло за два ужасных года гражданской войны между Повстанцами и Сторонниками Лиги, причем обе стороны были вооружены невообразимо мощным оружием, разработанным Лигой для борьбы с враждебными пришельцами.
Некоторые отчаявшиеся земляне, на какой-то миг одержавшие верх в борьбе, но знавшие, что скорый контрпереворот и разруха неизбежны, применили новое оружие. Они стали лгать. Они сами придумали себе имя, выдумали новый язык и невнятные предания о далекой планете-прародине, с которой якобы явились сюда. Затем они распространили по всей Земле слух – как среди собственных приверженцев, так и среди Сторонников Лиги, – будто с далеких звезд пришел Враг. Именно он развязал гражданскую войну, проник во все эшелоны власти, развалил Лигу и захватил власть на Земле. Теперь Враг собирался покончить с войной. А добился он всего этого с помощью невиданной, жуткой, присущей только ему одному способности – лгать в мыслеречи.
Люди поверили в эти сказки. Они были созвучны их панике, их отчаянию, их усталости. Мир вокруг лежал в руинах, и они покорились Врагу, который, как им хотелось верить, имел над ними сверхъестественную власть и потому был несокрушим. Они проглотили эту наживку ради установления мира.
С тех пор они и живут в мире. Мы, обитатели Эс Тоха, рассказываем миф: мол, в начале всех начал Создатель произнес Великую Ложь. Тогда не существовало абсолютно ничего, но Создатель сказал: «Она существует!», и вот, для того чтобы эта божественная ложь могла стать божественной истиной, тут же начала свое существование наша Вселенная.
Если мир среди людей зависит от лжи, найдутся те, кто пожелает подкрепить эту ложь. Поскольку люди упорно верили в то, что явился Враг и овладел Землей, мы сами назвали себя Врагом и стали править. Никто не пришел, чтобы оспорить нашу ложь или нарушить установившийся мир; планеты Лиги разобщены, век межзвездных перелетов миновал. Возможно, раз в столетие какой-нибудь корабль с далекой планеты, вроде вашего, и забредает сюда. Но противники нашего правления, вроде тех, что напали на ваш корабль у Барьера, по-прежнему существуют. Мы пытаемся взять их под свой контроль, поскольку, правы мы или нет, но вот уже больше тысячелетия мы несли и продолжаем нести бремя мира между людьми. За то, что мы сказали Великую Ложь, мы обречены теперь поддерживать Великий Закон. Вам известен этот Закон, который мы – люди среди людей – навязываем каждому индивидууму: единственный Закон, которому мы научились в самую ужасную для человечества годину.
Ослепительно яркая мыслеречь прекратилась; впечатление было такое, словно в комнате неожиданно погас свет. В наступившей подобно тьме тишине юный Орри прошептал вслух:
– Почтение перед Жизнью!
Вновь наступила тишина. Фальк стоял неподвижно, стараясь ни выражением лица, ни даже мыслями, которые могли быть подслушаны, не выдать охватившие его смятение и нерешительность. Неужели все, что он знал раньше, не соответствует истине? Неужели у человечества действительно не было Врага?
– Но если эта история правдива, – наконец вымолвил он, – почему вы не поведаете об этом и не докажете свою правоту людям?
– Мы – люди, – пришел телепатический ответ. – Многие тысячи знают эту горькую правду. Мы – те, кто обладает властью и знаниями и пользуется ими во имя мира. Наступили темные века, и сейчас длится один из них, один из многих, когда люди считали, что миром правят демоны. Мы играем роль демонов в их мифологии. Когда вместо мифов они начнут пользоваться логикой и разумом, мы придем им на помощь. Тогда-то они и узнают правду.
– А зачем вы рассказали обо всем этом мне?
– Ради истины как таковой и ради вас самих.
– Кто я такой, чтобы заслужить такую честь? – холодно повторил Фальк, всматриваясь через пространство комнаты в похожее на маску лицо Абандибота.
– Вы – посланец затерянной в космосе планеты, колонии, все записи о которой были утеряны в эпоху Смуты. Вы прибыли на Землю, и мы, Повелители Земли, не смогли оградить вас от опасности. В этом наш позор и наше горе. Именно люди Земли напали на вас, перебив или подвергнув лоботомии весь ваш экипаж, – люди Земли, планеты, на которую вы вернулись спустя много столетий. Ими оказались повстанцы с Континента Номер Три, более развитого и густо населенного по сравнению с данным Континентом Номер Один. Повстанцы используют украденные межпланетные корабли; они считают, что корабли, приходящие с околосветовой скоростью, могут принадлежать только «Сингам», и нападают на них без предупреждения. Будь мы более бдительны, это можно было бы предотвратить. Мы готовы возместить вам ущерб любым доступным нам образом.
– Они искали вас и остальных все эти годы, – вмешался в разговор Орри. В голосе юноши читались искренность и нотка мольбы; очевидно, ему очень хотелось, чтобы Фальк поверил данной истории, принял ее и… сделал что?
– Вы пытались восстановить мою память? – спросил Фальк. – Зачем?
– А разве не за этим вы пришли сюда, разве не за своей утерянной личностью?
– Да, это так, но я…
Фальк даже не знал, какие вопросы ему следует задать; он никак не мог решить: верить или не верить в то, о чем только что поведали Синги. У него не было критериев, опираясь на которые он мог бы вынести свое суждение. Едва ли Зоув и все остальные лгали ему в глаза, но нельзя было исключать возможность, что их самих обманули, или они просто пребывали в неведении.
И все же инстинктивно Фальк с недоверием относился ко всему тому, в чем его только что уверял Абандибот.
С другой стороны, тот объяснялся посредством вполне отчетливой и недвусмысленной мыслеречи, где ложь невозможна… Или все же возможна? Если лжец утверждает, будто он не лжет…
Оторвавшись от всех этих мыслей, Фальк еще раз взглянул на Абандибота и сказал:
– Пожалуйста, больше не пользуйтесь мыслеречью. Я… я хотел бы слышать ваш голос. Итак, вы обнаружили, что не в силах восстановить мою память?
После плавности мыслеречи шепот Абандибота показался сбивчивым и скрипучим:
– По крайней мере теми средствами, которыми мы пользовались.
– А другими средствами?
– Не исключено. Мы считали, что в вашем мозгу установлена парагипнотическая блокировка, но выяснилось, что содержимое вашего мозга было просто стерто. Нам неведомо, как повстанцы смогли узнать технику этого процесса, которую мы держим в строжайшей тайне. Но еще большей тайной является то, что даже стертый мозг можно восстановить.
На суровом, похожем на маску лице Синга на миг появилась улыбка и тут же исчезла без следа.
– Да, с помощью психокомпьютерной техники мы способны восстановить ваш прежний разум. Однако это связано с безвозвратной полной блокировкой замещающей личности. Поскольку таковая имеется, мы не сочли возможным продолжать работу без вашего согласия.
Замещающая личность… Что, собственно, значили эти обтекаемые слова?
Фальк почувствовал, как по его телу пробежали мурашки. Он осторожно спросил:
– То есть для того, чтобы вспомнить, кем я был когда-то, я должен… забыть, кем я являюсь сейчас?
– К несчастью, именно так обстоят дела. Конечно, потеря новой личности, которой лишь несколько лет от роду, заслуживает всяческого сожаления, но, вероятно, это не слишком высокая плата за восстановление прежнего, вне всяких сомнений, недюжинного разума, а также за реальную возможность завершить великую космическую миссию и возвратиться на родную планету обогащенным знаниями, ради которых вы и отправились в путь.
Несмотря на свой хриплый, странно звучащий шепот, Абандибот и в обычной речи был столь же красноречив, как и в мысленной. Его слова текли нескончаемым потоком, и Фальк уловил, если уловил, их смысл только с третьей-четвертой попытки.
– Возможность… завершить?.. – повторил он, чувствуя себя полным идиотом и глядя на Орри, словно в поисках поддержки с его стороны. – Вы имеете в виду, что могли бы послать меня – нас – назад на… ту планету, с которой, как вы полагаете, я прибыл сюда?
– Мы почли бы за честь предоставить вам в качестве частичного возмещения нанесенного ущерба околосветовой корабль для обратного путешествия на Верель.
– Мой дом – Земля! – с неожиданной яростью воскликнул Фальк.
Абандибот промолчал. Через минуту заговорил Орри.
– А мой – Верель, преч Рамаррен, – жалобно произнес мальчик. – И я никогда не смогу вернуться туда без вас.
– Почему?
– Я не знаю, где он расположен. Я был ребенком, когда уничтожили наш корабль со всеми его навигационными компьютерами. Я не в состоянии рассчитать курс!
– Но у этих людей есть околосветовые корабли и навигационные компьютеры! Тебе нужно лишь знать, вокруг какой звезды вращается Верель, и дело с концом!
– Как раз этого я и не знаю, преч Рамаррен.
– Что за чепуха… – заговорил было Фальк. Его недоверчивость начала перерастать в гнев. Абандибот поднял руку.
– Пусть мальчик все объяснит, Агад Рамаррен, – прошептал он.
– Объяснит, почему он не знает названия солнца своей родной планеты?
– Это правда, преч Рамаррен, – дрожащим голосом произнес Орри. Его лицо залила краска. – Если… если бы вы были самим собою, вы не задали бы такого вопроса. На девятом лунокруге дальше Первой Ступени не продвинешься. Ступени… Да, наша цивилизация, полагаю, очень сильно отличается от земной. Теперь я вижу – в свете того, что Повелители пытаются здесь делать, и в свете демократических идеалов Земли, – что данная система во многом является крайне отсталой. Но тем не менее у нас существуют Ступени, которые не зависят от ранга и происхождения и являются базисом Фундаментальной Гармонии… Я находился на Первой Ступени, а у вас, преч Рамаррен, была Восьмая. И для каждой Ступени имеются… вещи, которым вас не будут учить, о которых вам не должны и не будут рассказывать, которые вы не в силах понять, пока полностью не взойдете на эту Ступень. И, насколько мне известно. Истинное Имя Планеты или ее Светила можно узнать не раньше, чем на Седьмой Ступени… до того они просто мир – Верель, и солнце – прахан. Истинные Имена – древние названия – приведены в восьмом томе Книг Альтерры, книг Колонии. Эти названия написаны на галакте и потому могут значить что-то для живущих на Земле Повелителей. Но я не в состоянии перечислить их, так как они мне неизвестны; я называю их просто «солнце» и «планета». Мне не попасть домой до тех пор, пока вы не вспомните то что некогда знали! Какое солнце? Какая планета? О, вы должны разрешить им, преч Рамаррен, вернуть вам память! Неужели вы не видите?
– Смутно, – ответил Фальк, – как сквозь тусклое стекло.
И когда прозвучали эти слова из Канона Яхве, Фальк вдруг отчетливо представил себе сиявшее над Поляной солнце. Он словно вновь стоял на продуваемом ветрами, утонувшем в ветвях деревьев балконе Лесного Дома. И понял, что не за своим именем пришел он в Эс Тох, но за именем солнца, за подлинным названием светила родной планеты.
Глава 8
Странное заседание невидимого Совета Повелителей Земли завершилось. Уходя, Абандибот сказал:
– Выбор за вами, Агад Рамаррен. Вы можете остаться Фальком, нашим гостем на Земле, или вступить во владение памятью и выполнить свое предначертание в качестве Агада Рамаррена с Вереля. Мы хотим, чтобы вы сделали свой выбор сознательно и тогда, когда сами сочтете нужным. Мы ожидаем вашего разрешения и будем терпеливы.
Затем, обернувшись к Орри, он добавил:
– Сделай так, чтобы твой соплеменник чувствовал себя в городе как дома, Хар Орри, и давай нам знать о всех своих и его пожеланиях.
Дверь отъехала в сторону перед Абандиботом, и тот вышел из комнаты. Высокая величественная фигура исчезла из виду так стремительно, словно ее сдуло ветром. Находился ли Абандибот здесь на самом деле, во плоти, или это была своего рода проекция? Фальк не мог бы ответить однозначно. Да и видел ли он хоть раз живого Синга или сталкивался лишь с тенями и движущимися образами?
– Мы можем где-нибудь прогуляться… на воздухе? – резко спросил Фальк у мальчика, устав от бесплотных и вычурных способов общения и стен этого дома, одновременно интересуясь, насколько далеко простирается их свобода.
– Где угодно, преч Рамаррен. Мы можем пройтись по улице… или возьмем слайдер? Или пойдем в дворцовый сад.
– В сад.
Орри повел его вниз по огромному радужному коридору через тамбур-шлюз в какую-то небольшую комнатку.
– Сад, – громко произнес мальчик, и двери плавно закрылись.
Движения не чувствовалось, но, когда двери открылись, люди вышли прямо в сад. Вряд ли он находился снаружи дворца: через полупрозрачные стены далеко внизу мерцали огни города. Полная луна призрачно сияла сквозь стеклянный потолок. Сад был полон бликов приглушенного света и теней, повсюду росли тропические кустарники и лианы, вившиеся вокруг шпалер и свисавшие с беседок, гирлянды кремовых и багряных цветов наполняли полный испарений воздух сладкими ароматами, густые листья не позволяли видеть дальше чем на несколько футов.
Фальк резко обернулся, чтобы удостовериться, не перекрыта ли позади него дорога к выходу. Знойная, удушливая, полная запахов тишина казалась сверхъестественной. Ему на миг почудилось, что обманчивые тени этого сада хранят воспоминания о какой-то невообразимо далекой, ныне утраченной планете, чуждой всему земному, мире запахов и иллюзий, болот и неожиданных превращений…
На тропинке меж застилавших обзор цветов Орри остановился, взял из висевшей на столбе корзины маленькую белую трубочку и, сунув ее кончик себе в рот, принялся жадно сосать. Фальку доставало других впечатлений, и он не обратил бы на действия Орри особого внимания, но юноша, как бы слегка смутившись, сам начал объяснять:
– Это парифа, транквилизатор… Все Повелители прибегают к нему. Он стимулирует работу мозга. Может, хотите…
– Нет, спасибо. Мне вот что интересно…
Фальк ненадолго задумался. Просящиеся на язык вопросы не стоило задавать напрямую. Все время, пока шел «Совет» и Абандибот давал объяснения, Фалька не покидало странное, сбивавшее с толку ощущение, что все это было представлением… «пьесой», подобной той, которую он видел на древних магнитных лентах в библиотеке Владыки Канзаса: старый безумный король Лир рыщет в бурю по вересковым зарослям. Но самое забавное, что у Фалька к тому же возникло смутное ощущение, что эта пьеса разыгрывалась не столько для него, сколько для Орри. Он не слишком понимал подоплеку дела, но у него вновь и вновь возникало ощущение, что все слова, обращенные к нему, были на самом деле призваны доказать что-то мальчику.
И мальчик верил в реальность происходящего. Для него это не было пьесой. Или же он сам был актером и участвовал в постановке.
– Меня смущает вот что, – осторожно начал Фальк. – По твоим словам, Верель находится на расстоянии ста тридцати-ста сорока световых лет от Земли. Именно на таком расстоянии вряд ли так уж много звезд.
– Повелители говорят, что на расстоянии ста пятнадцати – ста пятидесяти световых лет есть всего четыре звезды с планетами, среди которых может оказаться и наша. Но они расположены в четырех различных направлениях, и если Синги пошлют корабль на поиски нашей родины, то на облет всех четырех звезд уйдет около тысячи трехсот лет реального времени.
– Хотя ты был всего лишь, ребенком, все же, пожалуй, странно, что ты не помнишь, сколько времени требовалось на путешествие и сколько лет тебе должно было исполниться по возвращении домой.
– Речь шла о «двух годах», преч Рамаррен, то есть, грубо говоря, о ста двадцати земных годах… но мне казалось ясным, что это примерная цифра и что мне не следует уточнять.
На какой-то момент, возвратившись мыслями опять на Верель, мальчик вдруг заговорил с трезвой рассудительностью, какой он раньше не выказывал.
– Полагаю, – сказал он, – не зная, кого или что они обнаружат на Земле, взрослые члены экспедиции хотели быть уверенными в том, что мы, дети, незнакомые с техникой блокирования мозга, не в состоянии выдать местонахождения Вереля противнику. Для нас самих было безопаснее оставаться в полном неведении.
– А ты помнишь, как выглядит звездное небо Вереля, какие там созвездия?
Орри пожал плечами в знак отрицания и улыбнулся:
– Повелители тоже спрашивали меня об этом. Я был зимнерожденным, преч Рамаррен. Весна только началась, когда мы покинули Верель. Мне нечасто приходилось видеть безоблачное небо.
Судя по всему, и впрямь только он – точнее, его подавленная личность, Рамаррен – мог бы сказать, откуда прилетела экспедиция. Объясняло ли это главную загадку – тот интерес, который Синги проявляли к нему, причину, по которой он был доставлен сюда под присмотром Эстрел, их предложение восстановить его память?
Итак, существовала планета, которая не находилась под их контролем; на ней вновь открыли околосветовой полет. Синги хотят узнать ее местонахождение. Если они восстановят его память, он сможет поведать им об этом. Если только память восстановить удастся. И если хоть что-то из того, что они наговорили, являлось правдой.
Фальк вздохнул. Он устал от этой круговерти подозрений, от изобилия иллюзорных чудес. Иногда даже мелькала мысль, а не находится ли он до сих пор под воздействием какого-нибудь наркотика. Фальк чувствовал, что не в состоянии судить о том, как следует поступить. Он и, вероятно, этот мальчик были игрушками в руках страшных, ни во что не веривших игроков.
– Человек по имени Абандибот… он тогда находился в комнате, или это была какая-то проекция, иллюзия?
– Я не знаю, преч Рамаррен, – ответил Орри.
Вещество, которым мальчик надышался из трубки, казалось, подбодрило и успокоило его. Всегда отличавшийся некоторой инфантильностью, сейчас он говорил с веселой непринужденностью.
– Думаю, что Абандибот все же был там. Но они никогда не приближаются ко мне. Честно говоря, за все то время, которое я провел здесь, за все шесть лет я ни к кому их этих людей еще ни разу не прикоснулся. Они стараются держаться особняком, всегда поодиночке. Нет, я вовсе не желаю сказать, что они плохо ко мне относятся, – поспешно добавил Орри, чтобы у Фалька не сложилось превратное впечатление о Повелителях. – Они добрые. Я очень люблю и лорда Абандибота, и Кен Кениека, и Парлу. Но они так далеки… всегда далеки от меня. Они несут слишком тяжелое бремя: сохраняют знания и поддерживают мир. Они выполняют множество других обязанностей и делают это в течение вот уже тысячи лет, тогда как остальные люди Земли не несут никакой ответственности и ведут жизнь диких зверей на воле. Их соплеменники – люди ненавидят Повелителей и не хотят знать правду, которую им предлагают. Вот Повелителям и приходится всегда держаться порознь, оставаться одинокими – ради сохранения мира. Ведь если бы их не было, умения и знания были бы утрачены в течение нескольких лет воинственными племенами: всякими там Домами, Странниками и рыщущими по планете людоедами.
– Далеко не все они людоеды, – сухо заметил Фальк.
Казалось, что Орри уже выложил весь заученный урок.
– Да, – согласился юноша. – Возможно, и не все.
– По мнению «дикарей», они пали так низко именно потому, что Синги не дают им поднять головы. Что, если они попытаются искать новые знания, Синги воспрепятствуют им, а если они попытаются построить свой собственный город, то Синги уничтожат его вместе со всем населением.
Наступила пауза. Орри закончил обсасывать трубочку с парифой и аккуратно зарыл ее среди корней кустарника с вытянутыми висячими кроваво-красными цветами. Фальк терпеливо ждал ответа мальчика и только спустя некоторое время понял, что ответа не будет. Его слова просто не дошли до сознания Орри, поскольку не несли для него никакого смысла.
Они продолжали молча идти в глубь сада.
– Ты знаешь ту, чье изображение появилось вначале? – спросил Фальк.
– Стреллу Зиобельбель? – с готовностью отозвался Орри. – Да, я видел ее и раньше на заседаниях Совета.
– Она из Сингов?
– Нет. Она не принадлежит к Повелителям. Я думаю, что она из горцев, просто была воспитана в Эс Тохе. Многие люди приводят или присылают сюда своих детей, чтобы их воспитывали для службы у Повелителей. А детей с недоразвитым умом приводят сюда и подключают к психокомпьютерам для того, чтобы даже они могли внести свой посильный вклад в великое дело. Именно их невежественные люди называют «людьми-орудиями». Ты пришел сюда со Стреллой Зиобельбель, преч Рамаррен?
– Да, и кроме того, я странствовал с ней, делился с ней пищей и спал с ней. Она называла себя Эстрел, Странницей.
– Тогда вы сами должны были догадаться, что она не Синг! – вырвалось у мальчика. Он тут же покраснел, замолчал и, вытащив еще одну белую трубочку, принялся ее сосать.
– Будь Эстрел Сингом, она не стала бы спать со мной? – настойчиво поинтересовался Фальк.
Мальчик, все еще красный от смущения, пожал плечами, выразив отрицание на верелианский манер. Затем наркотик все же придал ему смелости, и Орри произнес:
– Они не вступают в физический контакт с обычными людьми, преч Рамаррен. Они словно боги – холодные, добрые и умные… всегда держатся особняком…
Речь мальчика была сбивчивой, многословной, по-детски наивной. Осознавал ли Орри свое одиночество в этом чуждом ему мире, где он прожил детство и вступил в годы отрочества среди людей, которые всегда держались отстраненно, которые никогда не прикасались к нему, которые пичкали его словами, но настолько оторвали от реальности, что уже в пятнадцать лет он стал искать удовлетворения в наркотиках?
Орри определенно не осознавал своей изоляции как таковой. Казалось, он не имел сколь либо четких представлений о многих вещах. Однако порой в его глазах читалась такая тоска У мальчика был взгляд человека, погибавшего от жажды в солончаках, перед которым вдруг возник мираж.
Фальку хотелось еще о многом расспросить его, но от подобных расспросов толку было мало. Преисполненный жалости, Фальк положил руку на худенькое плечо Орри. Мальчик вздрогнул от прикосновения, застенчиво улыбнулся и вновь принялся сосать наркотик.
Позже, вернувшись в свою комнату, обставленную со всей возможной роскошью для его удобства – или с целью произвести впечатление на Орри? – Фальк долго шагал взад-вперед, как волк в клетке, пока наконец не улегся спать. Ему снился дом, похожий на Лесной Дом, только населенный людьми с глазами цвета янтаря и агата. Фальк старался убедить местных обитателей, что он – их соплеменник, но они не понимали его языка и как-то странно смотрели на него, пока он, запинаясь, искал нужные слова, слова истины, слова правды… истинное имя.
Когда он проснулся, ожидавшие люди-орудия были готовы исполнить любое его желание. Фальк отпустил их и сам вышел в коридор. По дороге ему никто не встретился. Длинные, подернутые дымкой коридоры казались совершенно пустынными, как и комнаты с полупрозрачными стенами без каких-либо признаков дверей. Однако его ни на секунду не покидало чувство, что за ним наблюдают, отслеживают каждое движение.
Когда Фальк вернулся к себе в комнату, там уже поджидал Орри, который горел желанием показать ему город. Весь день напролет они колесили по городу, пешком или на слайдере, по улицам и висячим садам, по мостам, дворцам и общественным зданиям Эс Тоха. Орри был щедро снабжен полосками иридия, служившими здесь деньгами, и когда Фальк заметил, что ему не нравится вычурная одежда, в которую его облачили хозяева дворца, то Орри настоял, чтобы они зашли в лавку торговца одеждой и там купили все необходимое.
Фальк стоял среди стеллажей и прилавков с пышными одеяниями, ткаными и пластифицированными, сиявшими яркими цветными узорами. Он вспомнил о Парт, которая ткала на своей маленькой прялке белых журавлей на сером фоне.
– Я сотку черную одежду, – сказала девушка в момент прощания, – и буду ходить в ней.
Вспомнив об этом, Фальк предпочел всей радуге материй и накидок простые черные штаны, темную рубашку и короткую черную куртку из теплой ткани.
– Эта одежда немного напоминает мне ту, что носят у нас дома, на Вереле, – сказал Орри, с легким недоумением взирая на свое собственное огненно-красное одеяние. – Только у нас там не было зимней одежды из такой ткани. О, сколько мы могли бы взять с собой на Верель, о скольком рассказать и сколькому научить, если бы сумели отправиться туда!
Они зашли в столовую, выстроенную на прозрачном уступе прямо над ущельем. По мере того как холодный ясный вечер высокогорья наполнял темнотой бездну под ними, дома, выраставшие из склонов ущелья, начали переливаться всеми цветами радуги, а улицы и висячие мосты засверкали огнями. Пока Фальк с Орри ели остро приправленную пищу, они как бы плавали в волнах окутывавшей их тихой музыки и наблюдали за многочисленными обитателями города.
Некоторые из людей, передвигавшихся по улицам Эс Тоха, были одеты бедно, некоторые – роскошно. Многие носили безвкусно эпатажную одежду лиц противоположного пола, и это смутно напомнило Фальку одежду Эстрел. Среди жителей Эс Тоха были люди различных рас, причем некоторые из них Фальку никогда раньше не встречались. Один из типов людей отличался очень белой кожей, голубыми глазами и волосами цвета соломы. Орри объяснил, что это представители племени, живущего на Континенте Номер Два, чья культура поощрялась Сингами – те даже привозили сюда их вождей и молодых людей на авиетках, дабы показать Эс Тох и научить его законам.
– Как видите, преч Рамаррен, неправда, что Повелители отказываются учить туземцев. Как раз напротив, это туземцы отказываются учиться. Вот с этими белыми людьми Повелители щедро делятся своими знаниями.
– От чего же им пришлось отказаться, что им пришлось забыть ради такой награды? – спросил Фальк, но Орри не уловил подоплеки вопроса.
Мальчик практически ничего не мог рассказать о так называемых туземцах, о том, как они живут и какими знаниями обладают. К владельцам лавок и официанткам он был снисходителен, но вел себя приветливо, как человек, общающийся с домашними животными. Это высокомерие Орри скорее всего привез с Вереля; судя по его описаниям, общество Империи Келшак имело иерархическое устройство, где каждый четко знал свое место, но кто устанавливал ступени или уровни, какие именно достоинства лежали в основе данного деления, Фальк так и не смог понять. Похоже, ранг человека зависел не только от его происхождения, однако детских воспоминаний Орри не хватало для составления четкой и цельной картины. Кроме того, Фальку не слишком нравилось, каким тоном Орри произносил слово «туземцы», и он, не выдержав, спросил с оттенком иронии:
