Текст книги "Заманчивая мишень"

Автор книги: Уоррен Мэрфи

Соавторы: Ричард Сэпир
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Глава 27

Римо Уильямс нашел мастера Синанджу на кухне Белого дома. Тот задирал президентского повара.

– Что за соусы ты навязываешь своему повелителю? – спросил Чиун.

– Французские. Я французский повар.

– Лжешь. Ты не француз.

– Я не назывался французом. Я французский повар. Готовлю блюда на французский манер. Я итальянец.

– Значит, готовишь на итальянский манер! А итальянский манер – это манер Борджиа. Ты Борджиа?

– Меня возмущают намеки, что мои кушанья ядовиты.

Увидя в дверях Римо, кореец сказал:

– Взгляни-ка на эту стряпню. Неудивительно, что Президент так располнел.

– Он сбросил десять фунтов с тех пор, как готовить ему стал я, – возмущенно заявил повар. Его высокий белый колпак негодующе задрожал.

Чиун держал в руках какие-то бутылки. Внезапно он шагнул к раковине из нержавеющей стали и крепко сжал над ней кулаки. Бутылки разлетелись на мелкие осколки. Мастер Синанджу отдернул руки так быстро, что голландский соус не испачкал ему пальцы и стекляшки их даже не коснулись.

Потом кореец нажал кнопку мусоросборника, и трудно сказать, что издавало более громкий стон – стекло в устройстве или повар при виде этого.

Чиун уставился на него блестящими карими глазами.

– Отныне ты будешь подавать рис, приготовленный на пару, и не станешь портить его ни коровьим маслом, ни специями. Из птиц будешь готовить только утку. Можешь подавать любую рыбу, не испорченную твоими грубыми соусами. Курицу нет. Говядину нет.

– Первая леди любит моллюсков.

– Никаких моллюсков. У рыб нет панциря. У насекомых и черепах он есть.

– Я скорее уволюсь! – гневно произнес повар.

– И окажешь своей стране огромное благо.

– Тогда, пожалуй, не стану.

– Если ты будешь готовить сносную еду, а те, кто ее пробует, не умрут и не заболеют, то можешь остаться, – разрешил Чиун.

Повар сорвал с головы высокий колпак и в приступе ярости изорвал зубами накрахмаленную ткань в клочья.

– Папочка, можешь уделить мне минутку? – вовремя вмешался Римо.

Чиун оставил повара сражаться с мусоросборником.

– В чем дело, Римо?

– Я больше не ассасин.

Карие глаза корейца сузились. Гладкий лоб покрылся морщинами, а морщинки, расходящиеся от носа, напротив, разгладились от возмущения.

– Ты Синанджу. И будешь ассасином, пока твои ленивые кости не лягут гнить в землю.

– У меня новая должность.

– Глупец!

– Не обзывайся.

– Разве твоя новая должность называется не так?

– Оставь, Ты видишь перед собой нового Римо Уильямса.

– Ты выглядишь прежним Римо Уильямсом.

– Прежний был ассасином.

– А ты кто?

– Контрассасин.

Чиун холодно посмотрел на своего ученика.

– Как это понимать?

– Ассасин, который сражается с другими ассасинами.

Кореец недовольно скривился.

– Кроме нас с тобой, других ассасинов нет. Все остальные хуже и недостойны этого имени.

– Мне нравится, как это звучит. Римо Уильямс, контрассасин.

– Тупица, – отозвался мастер Синанджу, вспомнив слово, которое услышал на одном из флоридских пляжей так давно, что не использовал его уже много лет. – Ты тупица.

– Я не тупица.

– Контртупица, если так тебе нравится.

– Слушай, я просто пытаюсь найти себя. Что, нельзя?

– Поздно. Я нашел тебя много лет назад и по доброте душевной сделал родным. И что же получаю? Ни подарка, ни благодарности, ни уважения. Болван!

– Не называй меня так.

– Тогда ты называй себя тем, что ты есть – ассасином Синанджу.

– Я контрассасин. Чиун надул впалые щеки.

– Это все равно что сказать «антисинанджу».

Римо захлопал глазами.

– Я об этом не подумал.

– Ты никогда не думаешь. В том-то и беда. Пошли, я еще не закончил розыски тех, кто строит заговоры против Президента-марионетки.

– И кого ты уже отыскал, не считая повара?

– Визгливую королеву.

– Вряд ли она участвует в заговоре. Как только Президент погибнет, ее тут же вышвырнут на улицу.

– Можно хитростью создать линию наследования. Ты обратил внимание, что после вчерашних событий нигде не видно вице-президента?

– Смитти говорит, что вице-президенту велено пока не появляться в Белом доме.

– Ха! Марионетка его подозревает.

– Нет, положение до того отчаянное, что им нельзя находиться в одном месте на тот случай, если вдруг взорвется бомба.

– Кто следует за ним?

– Наверное, спикер палаты представителей.

– Тогда он должен умереть.

– Почему?

– Если он умрет, и это безумие прекратится, мы будем оправданы.

– Посоветуйся со Смитом, прежде чем убирать спикера, – посоветовал Уильямс.

– А где он?

– Ведет расследование.

– Преступник скрывается в этих стенах. Всегда так бывает.

– Посмотрим, – уклончиво произнес Римо.

* * *

Меньше чем через час они нашли Смита на командном пункте секретной службы.

– Кто охраняет Президента? – резким тоном спросил Смит.

– Капецци. Президент планировал поездку в Бостон, а Чиун все время его отвлекал.

– Ничего подобного! – возмутился кореец.

Римо заметил два видеомагнитофона на столе перед Смитом, один был включен.

– Раздобыл что-нибудь? – поинтересовался он.

– Просматриваю вчерашние видеозаписи, сделанные с крыши Белого дома.

– Ищешь что-нибудь конкретное?

Смит кивнул седой головой.

– Того, кто подбросил поддельного Гетрика.

Учитель и ученик минут двадцать смотрели, как глава КЮРЕ просматривает пленку, потом камера дала панораму ограды вдоль Пенсильвания-авеню, и они увидели бездомного в склеенных липкой лентой темных очках и черной бейсболке.

Он шел между железной оградой и бетонными столбиками на тротуаре, которые соединены цепями, чтобы служить заграждением машинам со взрывчаткой.

* * *

Камера двигалась взад-вперед, и человек этот несколько раз пропадал из виду. Но вот он попал в кадр уже стоящим у ограды на коленях. Рука его сунулась из-под старого макинтоша и просунула между прутьями черно-белого кота.

– Смотрите! – воскликнул Римо. – Это наверняка поддельный Гетрик. Смит нажал кнопку «стоп».

Изображение мужчины было нечетким. Глава КЮРЕ стал медленно прокручивать пленку, кадр за кадром. Наконец появился более-менее четкий кадр. Римо с Чиуном подались к экрану. – Велика важность, – хмыкнул мастер Синанджу. – Я вижу только темные очки и щетину.

– Наоборот, это очень важно, – возразил Смит и включил соседний монитор. Прокрутив пленку, остановил ее. Затем постучал пальцем по лицу оператора со второй пленки.

– Вам не кажется, что это один и тот же человек?

– Трудно сказать при такой щетине, – ответил Римо. – И тут он в доджерской кепочке, а здесь видны буквы «ЦР».

– Да, – отозвался Чиун, – один и тот же, по челюсти видно.

– Точно, – согласился наконец Уильямс, – нижняя часть лица у обоих одинакова. Пухлая, мягкая. Кто это?

– Не знаю, – ответил Смит и запустил пленку, где тип в бейсболке снимает открытие дверцы президентского лимузина. – Следите за его действиями.

Дверца открылась, оператор отвернул мини-камеру и направил вверх.

Потом из машины вылез агент секретной службы и получил пулю в голову.

– Смотрите! – воскликнул Римо. – Этот человек заснял снайпера!

– Вот именно, – кивнул Смит, выключая оба монитора.

– Видимо, он знал про покушение, – сказал Уильямс.

– Кто бы он ни был, – заключил Смит, вставая из кресла, – этот человек находится в центре заговора с целью убить Президента Соединенных Штатов.

– Тогда он должен умереть! – вскричал Чиун.

– Если только мы сумеем установить его личность, – заметил Смит.

– Это твоя задача, о Гарольд Гонтский!

Римо вопросительно взглянул на обоих.

– Этот человек являлся фактическим правителем Англии при Ричарде Первом, – объяснил Смит.

– Как ты являешься настоящим правителем этой страны при Президенте-марионетке, – великодушно добавил мастер Синанджу.

– Если мы его лишимся, то перестану, – угрюмо буркнул Смит.

– Тут-то я и пригожусь, – произнес Римо Уильямс.

– В каком смысле? – уточнил Смит.

– Называйте меня контрассасином.

Мастер Синанджу застонал, словно рвущийся в шторм парус.

* * *

В 18.00 Пепси Доббинс вылезла из такси неподалеку от памятника Линкольну, белого в холодном свете ранней луны. Подошла к берегу Потомака и двинулась в южную сторону, оглядывая каждую парковую скамью.

Большинство скамеек пустовало. Вечер стоял холодный, со стороны Арлингтонского Национального кладбища дул резкий ветер. Не та погода, чтобы блаженствовать на скамьях, разве что все рождественские покупки уже сделаны и теперь можно посидеть в обнимку с любовником или любовницей.

Парочек на скамейках Пепси не видела. Она искала мужчину, но внезапно стала мучиться сомнениями. Голос в телефонной трубке звучал мягко. Точно ли он мужской? Пепси, чей голос как-то в «Телегиде» был назван «неженственно-соблазнительным», поняла, что, возможно, ей нужна женщина.

Проходя мимо скамьи, где сидел тепло одетый пьяница, прикладывающийся к бутылке в бумажном пакете, она невольно ускорила шаг.

Знакомый мягкий голос внезапно произнес:

– Прошлое – это пролог.

Пепси остановилась.

Пьяница поманил ее грязным указательным пальцем, торчащим из черной нитяной перчатки. На нем была черная бейсболка, глаза его закрывали темные очки. Окуляры склеивала клейкая лента, на бейсболке белели три нашитые буквы: «ЦРУ». Сидел он, свесив голову, поэтому лица видно не было.

– Почему так долго? – спросил мужчина.

– Пробки на дорогах. Это вы?

– Садитесь. Не слишком близко. Не смотрите на меня. Обратите взгляд на Линкольна.

Пепси, не глядя на него, села посередине скамьи.

– Кто вы? – прошептала она.

– Я мог бы назвать вам вымышленную фамилию, но не стану. Называйте меня Режиссер Икс.

– Вы похожи на бездомного.

– Ношу лохмотья, чтобы выразить солидарность с неимущими всего мира: бездомными, забитыми, лишенными прав, незастрахованными.

– Незастрахованными?

– Пленки принесли?

– Лежат в сумочке.

– Хорошо. Положите их рядом с собой на скамью.

– Сперва скажите, что все это значит.

– Я уже сказал.

– Тут не только медицинско-промышленный комплекс, покушающийся на Президента.

– Вы что-нибудь обнаружили?

– Да, на пленке, где заснят выстрел. Уж очень странно повел себя один оператор. Перед самым выстрелом он, похоже, повернул камеру в ту сторону, где укрывался снайпер.

– Может, он заметил снайпера?

– С такого расстояния вряд ли. И взгляды всех окружающих были устремлены на открывающуюся дверцу лимузина. Никто больше никуда не глядел, кроме...

– Кроме кого?

– Секретной службы, – прошептала Пепси. – О Господи! Секретная служба. Ее директора называют режиссером.

– Я не директор секретной службы.

– Вы сказали, что заговор устроила господствующая верхушка. Секретная служба принадлежит к ней.

– В нем участвует больше людей, чем их в секретной службе. Больше, чем в правительстве.

Пепси сидела лицом к памятнику. Но ее глаза, способные двигаться независимо друг от друга, смотрели в разные стороны. Один обратился к кустам, где должен был спрятаться Щеголь. Угол съемки прекрасный – если только он с камерой на месте.

Правым глазом Пепси осторожно повела в сторону. И ясно разглядела профиль сидящего на скамейке пьяницы. Сердце ее забилось чаще, когда она обратила внимание на густую щетину, покрывающую его пухлые щеки. Если эти щеки принадлежат женщине, решила она, то выступающей в цирковых репризах наряду с Мальчиком-Собакой и Человеком-Крабом.

– Как велик заговор? – спросила она.

– Колоссален, – ответил пьяница.

– Значит, большой.

– Больше, чем вы можете себе представить. Это тайна внутри загадки, заключенной в головоломку. А за ней кроется нечто, что я назову Эр-Икс.

– Я журналистка. Меня интересует кто-что-когда-где-как и зачем.

– Это главный вопрос, не так ли? Зачем. Кто и как – просто реквизит для публики. Заставляет строить догадки. Почему убили Кеннеди? Кому это было выгодно? Кто обладал возможностями для сокрытия истины?

– Кеннеди? Мы говорим о Президенте. Не о Роберте.

– Я говорил о Джеке.

– Что общего между убийством Джека Кеннеди и попыткой убить этого Президента?

– Все.

– Помогите мне раскрутить этот материал, и я сделаю для вас все что угодно.

– Мне нужны пленки, все, какие сможете достать. Особенно сегодняшняя.

– А что будет сегодня?

– Рождественская церемония с зажиганием елки. Президент впервые после Бостона появится на публике. Будьте там. Заснимите все.

– Должно что-нибудь произойти?

– Силы, сосредоточившиеся на этом Президенте, не успокоятся, пока каждый актер не сыграет свою роль и не прокрутится весь сценарий.

– Кто его написал? Секретная служба? ЦРУ?

– Президент, как Цезарь, окружен врагами, но они безлики. Достаньте из сумочки пленки, положите на скамью. И уходите. Я свяжусь с вами.

Пепси двинулась прочь, собственный позвоночник казался ей холодным, негнущимся, словно гигантская сосулька.

Она остановила такси и поехала домой.

Щеголь Фезерстоун появился двадцать три минуты спустя с довольным выражением на лице.

– Засняли его?

– Да, – ответил Щеголь. – Но с такого расстояния не смог записать звук.

Пепси перевернула сумочку над кофейным столиком. Оттуда выскользнул портативный магнитофон.

– Звук записала я.

– Что же он вам говорил?

– Давайте прокрутим видео и аудио одновременно. Мне кажется, эта пленка может оказаться самой значительной после фильма Запрудера.

– Почему?

– По-моему, Режиссер Икс сам вовлечен в заговор, – заплетающимся языком произнесла Пепси.

– С чего вы взяли?

– Он напоминает мне того оператора из Бостона.

Глава 28

Орвилл Ролло Флетчер велел таксисту высадить его перед домом Блера, стоящим напротив Белого дома. Отогнув белый мех красной манжеты, он взглянул на часы. Десять минут девятого. Орвилл ощутил гордость от собственной пунктуальности. У него ровно пять минут, чтобы перейти улицу и появиться в восточных воротах. Он глубоко вздохнул и попытался унять дрожь в коленях. Так он нервничал, лишь когда вел Памелу Сью Хесс на школьный бал в шестьдесят седьмом году. То было его первое и единственное свидание с девушкой. А она даже не поцеловала его на прощание.

Переходя улицу, Орвилл тряхнул черной рукавицей и достал из громадного кармана шубы синий пластиковый ингалятор. Нервозно откупорив его, он поднес прямоугольное пластиковое горлышко ко рту и сжал патрон. Стероидная струя увлажнила его пересохший язык, нос и вкусовые сосочки затрепетали от совершенно незнакомых запаха и вкуса.

И мир в глазах Орвилла Ролло Флетчера стал меняться...

* * *

Когда восточные ворота открылись, вашингтонский пресс-корпус устроил в них давку. Агенты секретной службы с трудом заставляли журналистов проходить побыстрее.

Не допущенный внутрь пресс-корпус Белого дома в знак протеста приковал себя цепями к ограде на всем протяжении Пенсильвания-авеню.

Стоявший на подиуме Президент Соединенных Штатов поглядывал на часы. Первая леди рядом с ним кипела от злости.

– Где этот чертов Санта-Клаус? – процедила она сквозь зубы. – Он мне нужен, он должен представлять традиционные христианские ценности Запада.

– Выбирай выражения. Неизвестно, сколько на нас наведено микрофонов.

Возле них угрюмо высилась темная рождественская елка. Прожектора охраны на всей территории Белого дома погасили, и на ветвях ее невозможно было разглядеть ни одной игрушки.

– Я велела агентству доставить его сюда ровно в восемь. Журналисты уже беспокоятся. Хотят засыпать тебя вопросами.

Президент повернулся к стоявшему рядом Винсу Капецци.

– Когда я зажгу елку, приведите в готовность экипаж «ВМФ-1». Когда произнесу речь, прикажите подниматься. Нам хватит времени дойти до южной лужайки и быстро улететь.

– Слушаюсь, сэр, – ответил Капецци.

По другую сторону подиума за спиной Президента стоял недосягаемый для камер Римо Уильямс, он беспокойно обшаривал взглядом толпу, поглядывая на высокую крышу здания министерства финансов на востоке и здания исполнительного управления на западе, где засели контрснайперы с оптическими прицелами ночного видения.

Президент на подиуме являл собой отличную мишень. Однако все попытки убедить его отказаться от церемонии были безуспешными. Хорошо еще, что «ВМФ-1» заберет Президента на южной лужайке и безо всякого объявления доставит к относительно безопасному «ВВС-1», поэтому никто не успеет создать проблем.

Когда Президент снова будет в Бостоне, у Римо появятся совершенно иные заботы.

В 8.14 Санта-Клаус не появился. Президент подал сигнал начинать церемонию. И подошел к двойному микрофону, установленному на переносном подиуме, украшенном президентской печатью.

– Сограждане-американцы! – безо всякого вступления заговорил Президент. – В эту пору радости и любви хочу выразить всю признательность, которую мы с моей супругой испытываем, находясь здесь вместе с вами, – особенно в свете трагедии, которая вчера едва не постигла Белый дом. Знайте, что никакие опасности, никакие угрозы не отвратят ни меня, ни Первую леди от борьбы за дело всеобщего здравоохранения. Символизируя универсальность нашего дела и многообразие Америки, которой мы служим, я знаменую открытие рождественских празднеств зажиганием этого великолепного дерева.

Президент с Первой леди положили руки на рычаг, вмонтированный в стол рядом с подиумом. И вместе передвинули его. Великолепная голубая ель вспыхнула, словно готовая взлететь римская свеча. Замигали фотовспышки. Зажужжали видеокамеры.

Лишь когда первое волнение улеглось, люди обратили внимание на некую нетрадиционность рождественской елки Белого дома. Первые изумленные возгласы вызвала сияющая на верхушке звезда Давида. Опускаясь, взгляды падали на качинские куклы, корейские свечи, египетские священные кресты, на Будд, знаки Зодиака и единственную пластиковую пойнсеттию. Нити стручков красного перца светились на каждой вечнозеленой ветви, постанывающей под политическим весом объединенности.

У основания елки вспыхивали неоновые буквы поздравлений на разных языках:

Meri Kurisumasu

Joyeux Noel

Sheng Dan Kaui

Le God Jul

Kellemes Kazacsonyi Unnepeket

Веселого Рождества

Один из репортеров метнул в Президента первый вопрос:

– Мистер Президент, если это действительно вы, а не двойник, как поговаривают, идея такой елки принадлежит вам или Первой леди?

Президент заколебался. Поглядел на жену. Та ответила ему злобным взглядом. Супруг покраснел, как цветок пойнсеттии.

Не успел Президент найтись с ответом, как у восточных ворот появился Санта-Клаус, с опозданием ровно на пятнадцать минут, но на взгляд главы исполнительной власти – как раз вовремя.

* * *

Керби Эйерсу, агенту секретной службы, было сказано ждать Санта-Клауса ровно в восемь. Он знал расписание президентского плана путешествия, и когда тот не появился, стал нервничать. Несмотря на то что старика ждали, ему все равно требовалось предъявить разовый пропуск в Белый дом, не вызывающее сомнений удостоверение личности, подвергнуться прощупыванию и пройти прочие процедуры безопасности.

В 8.10 Эйерс подумал, что треклятый Санта-Клаус может сорвать отлет Президента. В 8.12 понял, что тот основательно испортил все дело. В 8.14 решил, что, появится Санта-Клаус или нет. Новый год он встретит в рядах армии безработных.

Поэтому когда в 8.15 Санта-Клаус шаркающей походкой перешел Пенсильвания-авеню, низко свесив голову между ссутуленными плечами, Керби Эйерс решил ему кое-что высказать.

– Где, черт побери... – гневно начал он. Ковыляющий Санта-Клаус опустил голову еще ниже и издал самый жуткий звук, какой только Эйерс слышал из человеческих уст. Это был рев, поначалу низкий, но достигший холодящего кровь высокого регистра, когда Санта-Клаус подошел к воротам.

Керби Эйерс увидел крохотные покрасневшие глаза, громадные злобно дергающиеся уши, длинную белую бороду, неистово трясущуюся под багровым гневным лицом, и решил, что Санта-Клаус ему кого-то напоминает.

«Я где-то видел его раньше», – подумал агент. И почему-то на ум ему пришел вашингтонский зоопарк.

Эти мысли молнией пронеслись в голове Эйерса, когда Санта-Клаус опустил голову и ударил его лбом в середину груди.

Керби подбросило и отшвырнуло назад. Из его легких с шипением вырвался воздух. В глазах засверкали звезды, на несколько очень важных секунд он потерял сознание.

Когда Эйерс очнулся, его уже насмерть топтали громадные черные сапоги, очевидно, самого тяжелого Санта-Клауса всех времен и народов.

Тяжелый, как слон, в испуге подумал Эйерс, и в следующую секунду сердце ему раздавила сплющенная грудная клетка.

* * *

Охранявший Президента Римо Уильямс заметил со своего поста волнение у восточных ворот. Только он ясно видел происходящее. Всех остальных слепили лампы телевизионщиков.

Римо увидел распростертого на земле агента секретной службы и трехсотфунтового Санта-Клауса, бегущего круговой дорожкой к елке.

С Санта-Клаусом творилось что-то неладное. Голову он держал слишком низко, глаза выглядели слишком маленькими. Приближался он каким-то сумасшедшим галопом, голова казалась закрепленной в одном положении, длинная белая борода и конец красного колпака неистово развевались при каждом тяжелом шаге.

Двигался Санта-Клаус как-то неестественно. Не так, как человек. Римо интуитивно уловил опасность.

И произнес в микрофон на запястье:

– От восточных ворот движется помеха. Сейчас выясню, в чем дело.

В его наушнике послышался кислый голос Смита: "Я только что вызвал «ВМФ-1».

Уильямс обогнул толпу и двинулся наперерез Санта-Клаусу. Человек этот очень сильно топал. Земля буквально тряслась у него под ногами. «Неудивительно, – подумал Римо. – Весит он никак не меньше трехсот фунтов».

Санта-Клаус направился к стоявшей поодаль группе репортеров. Потом остановился и повел себя очень странно. Запрокинул голову, приподнял ногу, и из глубины груди его вырвался звук, который можно было назвать только слоновым ревом. Умолкнув, он продолжил бег. На четвереньках. Мгновенно сориентировавшись, Римо встал у него на пути.

– Постой, Санта. Где твой пропуск?

Человек опустил голову и выставил вперед уши. Римо чуть не рассмеялся. Он застыл как вкопанный и только в последний миг сделал шаг в сторону, подобно матадору, уклоняющемуся от быка.

Санта-Клаус проскочил мимо. Уильямс протянул руку и схватил в горсть красную ткань на спине человека. Контрассасин крепко уперся ногами, в то же время рассчитывая силу, необходимую, чтобы остановить на бегу триста фунтов.

Крепкая ткань шубы должна была выдержать. Римо ощутил, как она натягивается, и напрягся. Но не тут-то было.

Уильямса сорвало с места так, словно он держался за тяжелый грузовик. На лице его отразилось изумление. Мозг на миг утратил способность соображать, выручили рефлексы.

Уперевшись каблуками в землю, он вновь обрел равновесие. Зажатая в руке ткань оторвалась.

Опомнившись, Римо обогнал Санта-Клауса и вновь встал перед ним. Тот поднялся на дыбы, и Уильямс ударил его ногой по красной коленной чашечке.

Удар пришелся в цель. Римо услышал, как хрустнула кость. Санта-Клаус, впрочем, продолжал двигаться как ни в чем не бывало. Уильямс едва успел отскочить от сотрясающих землю сапог.

Откуда ни возьмись появился мастер Синанджу.

– Что с тобой? – прошипел он Римо.

– Этот человек сильнее, чем кажется.

– Это всего-навсего белый толстяк в языческом костюме.

– Тогда попробуй совладать с ним.

Мастер Синанджу догнал бегущего, ткнул пальцем в позвоночник, вытащил ноготь и отступил.

Санта-Клаус тяжелой поступью двигался дальше.

Ученик подошел к учителю, раскрывшему рот от изумления.

– Видишь?

Чиун злобно скривил губы.

– Я же сломал ему хребет!

– Видимо, сигнал еще не дошел до мозга.

На лужайке стоял микроволновый фургон, и, приблизившись к нему, Санта-Клаус даже не потрудился его обойти, а с ходу врезался в него головой.

Череп должен был бы расколоться. Но вместо этого пошатнулась машина. Человек-слон с ревом попятился и сделал еще попытку. На сей раз колеса с одной стороны оторвались от земли и, жалобно заскрипев, встали на место.

На третий раз Санта-Клаус вызывающе затрубил: белая борода его неистово развевалась при каждом подергивании головой, и фургон с жутким грохотом повалился на бок.

Это привлекло внимание прессы. Все прожектора разом осветили упавший фургон. Мастер Синанджу и ученик бросились в разные стороны, чтобы их не засняли.

Римо поднес к губам запястье и произнес:

– Капецци! Тут у нас спятивший Санта-Клаус.

– Что-что?

– Санта-Клаус. Он совсем помешался. На всякий случай уведи отсюда Большого Мака.

– Понял, – отозвался Капецци и спросил в свой микрофон: – «ВМФ-1». Где вы?

– "Приземлюсь через десять минут", – ответил чей-то высокий голос.

– Понял.

На лужайке Белого дома началось столпотворение, едва репортеры осветили странного Санта-Клауса, который, забравшись на поваленный фургон и запрокинув голову к лунному небу, ревел, трубил и рычал так, что в жилах у присутствующих стыла кровь.

Особенно у Президента.

– Что с этим человеком, черт возьми? – спросил он.

Винс Капецци положил ему на плечо руку.

– Мистер Президент, думаю, вам нужно немедленно перебраться в розарий. «ВМФ-1» уже вылетел.

– Как скажете, – обеспокоенно ответил глава государства.

– Нет! – выкрикнула Первая леди. – Сейчас ему уходить нельзя. Это будет смахивать на трусливое бегство.

Санта-Клаус тем временем опустил голову и принялся топтать плоский бок фургона. Под его сапогами на стальной панели образовалась вмятина. Металл стонал. Вмятина становилась шире, потом глубже, и даже журналисты, которые приблизились для съемки, невольно попятились.

В эту минуту Римо вновь овладел собой, одна рука его превратилась в копье, способное нанести смертоносный удар, выдержать который не смогло бы ничто живое.

Однако не успел он покрыть и половины расстояния, как снайперы открыли огонь.

Выстрелы раздались с противоположных сторон – с крыш министерства финансов и здания исполнительного управления.

Освещенная прожекторами фигура Санта-Клауса стала распадаться. Рука, которой он взмахнул, продолжая движение, отделилась от плеча. И шлепнулась, будто окорок: кровь, что лилась из нее, по цвету не отличалась от рукава. Пули решетили спину и с обрывками кишок вылетали через толстый живот.

Санта-Клаус, издав последний слоновый рев боли и ужаса, рухнул на месте.

Вмятина на белой стенке фургона быстро заполнялась кровью. Красные, наполненные болью глаза, туманясь, оглядывали мучителей.

Видели они только меркнущий свет. Потом голова с громким стуком упала. Грудь, правда, все еще вздымалась, словно громадные красные мехи.

– Видел? – прошептал Римо Чиуну.

– Да. Глаза существа глянули напоследок в мои.

– Существа? Имеешь в виду – человека?

– Это был не человек, а муст, раненый, пришедший в замешательство и обезумевший от боли.

– Кто-кто?

– Ганнибал Карфагенский преодолевал Альпы на спине такого существа. Греческий Александр разбил персов, которые держали громадное количество этих животных.

– Это что, слон-отшельник?

Чиун указал на белую, постепенно краснеющую бороду.

– Вот его хобот. Обрати внимание на огромные уши, на маленькие глазки. Нападая, он использовал голову как таран. Это слон.

– Что объясняет его поведение, – заключил Римо, – и только.

Репортеры с опаской толпились по другую сторону фургона, поэтому ученик с учителем спрятались за громадным трупом в костюме Санта-Клауса.

Римо стянул с него шапку и бороду, обнажив черные волосы.

– Римо, смотри! Это Трэш.

Уильямс повернул голову, чтобы разглядеть лицо убитого.

– Черт возьми! Трэш Лимбергер. Прессе будет что посмаковать.

Громадное тело содрогнулось, и послышался смрадный вздох.

– Фу! – произнес Римо, отшатнувшись. – Наверняка ни от кого больше так не несет орехами к западу от Африки.

– От Индии. Он считал себя индийским слоном.

Потом грохот вертолетного винта сотряс неожиданно замерший воздух.

Римо глянул в сторону обелиска Вашингтона – ярко освещенного пальца за Белым домом – и бросил Чиуну:

– Это «ВМФ-1». Надо двигать, если мы собираемся лететь с Президентом в Бостон.