Текст книги "Рассвет (СИ)"

Автор книги: Ульяна Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Ее рабочее место определили рядом с проходом от кухни до зоны ресепшн, по которому постоянно сновали сонные сотрудники за чашкой бодрящего напитка. Привыкшая к одиночеству, Лиза неуютно ежилась при каждом приближении незнакомых угрюмых лиц, которым она искренне улыбалась и дружелюбно кивала. Но из всех 40 сотрудников ей ответили лишь трое, остальные же шли мимо с каменным выражением лица, вызывая у Лизы все больший дискомфорт. Махнув мысленно рукой на всех, она углубилась в работу, страстно желая стать частью этой команды и принести ей пользу и скачок в развитии. На экране мелькали тексты о компании, материалы архивов, разные сайты, а большой блокнот, лежавший под тонкой кистью руки со вспотевшей ладонью, быстро наполнялся заметками в виде таблиц и тезисов. Когда Лиза решила прерваться и посмотрела в окно, она заметила отблески заката на рабочих столах, что стояли рядом с широкими окнами. Как раз в этот момент мимо проходила заместитель директора Инна и насмешливо бросила:

– Любования закатами не входит в список твоих должностных обязанностей.

Лизу словно ошпарили кипятком. Она постаралась не подать виду, но внутри все перевернулось от одной лишь фразы этой неприятной особы. Лиза не успела ответить и слова в свою защиту, как Инна, громко стуча высокими каблуками, скрылась на кухне. Надо же было ей пройти именно в этот момент! Лиза устало пролистала блокнот, освежая в памяти все то, что успела изучить за день, и почувствовала слабость и сухость во рту. Незаметно опираясь на край стола, Лиза встала с новой кружкой в руках, купленной накануне специально для работы, и пошла на кухню за зеленым чаем, где вновь столкнулась с той же женщиной, которая стояла в окружении молодых ребят из соседнего отдела и, заметив Лизу, перебила рассказ парня, вероятно, айтишника, который устанавливал Лизе основные программы и электронную почту, словами:

– Милая, ты сюда работать пришла или как?

Эта колкость вновь пронзила сердце Лизы, которая на сей раз уже была готова обороняться, но все же ее броня оказалась беззащитной перед ядом этой дамы. Боковым зрением погорячевших глаз Лиза заметила, как кто-то так же вздрогнул, как она, не оборачиваясь, очевидно, привыкший к такому отношению.

– Я считаю, что выполнила немалый объем работы за первый день и готова поделиться с Вами результатами. А также мне хотелось бы обсудить с Вами и руководством кое-какие вопросы и планы дальнейшего развития.

Инна постаралась вложить в свою физиономию как можно больше презрения и прошипела:

– Свое мнение я советую тебе оставить при себе. Может, для тебя этого и достаточно, но здесь работают люди, привыкшие работать нормально, – последнее слово она растянула по слогам, что подчеркнуло ее на редкость неприятный тембр голоса.

– Вы ведь еще не знаете, сколько...

– Дорогая моя, – с властным видом перебила ее Инна, – еще раз я услышу от тебя, что я знаю, а что нет, и тебе придется искать новую работу. И мне плевать на твоих покровителей. Все прекрасно знают, что ты здесь по блату, так что умничать будешь где-нибудь в другом месте. Разговор окончен, – и с этими словами она повернулась спиной и гордо удалилась в свой серпентарий, оставив Лизу в полной растерянности и комом в горле.

Когда Лиза вернулась домой, Олег уже был дома. Она застала его сидящим у телевизора с пачкой чипсов слева от пульта. Услышав шорох в коридоре, он не спеша поднялся и позвал девочку.

– О, кто пришел! Леська, пойдем встречать маму.

Лиза услышала радостный вопль и топот детских ножек по ламинату. «Мама! Мамочка!» – ребенок крепко обнял мать, осыпаемый поцелуями. С трудом сдерживаемый на протяжении пути домой поток слез прорвал плотину и остудил пылающие щеки. Ловким и привычным движением руки Лиза смахнула слезы, чтобы не расстроить никого из близких, улыбнулась дочери и подняла глаза на Олега.

– Ну, как все прошло? – целуя жену в щеку и помогая ей раздеться, спросил Олег. – Спорим, тебе там понравилось?

Лиза перевела взгляд на собственное отражение в зеркале, обдумывая ответ. На нее усталым взглядом глядела незнакомка. И дело было совсем не в новой аккуратной прическе, терракотовой помаде и любимом кашемировом шарфе мятного цвета, так эффектно сочетающемся с бежевым плащом... В ее облике появилось что-то новое, неуловимое и... на языке у нее вертелось одно слово, слишком смелое для того, чтобы принять его, но до такой степени настойчивое, что невозможно было его проигнорировать. Стандартное! Это определение больно ранило Лизу, заставив позабыть об этом дне, о напряжении и несправедливой агрессии в ее адрес. Понравилось ли ей? Да она с радостью бы вычеркнула этот день из жизни, как и все те, которые вынуждена будет провести в этом офисе.

– Почему ты был так уверен, что мне там понравится? – мягко спросила она в надежде, что Олег скажет что-то такое, что повлияло бы на ее мнение о новом месте.

Олег выпрямил спину и ответил чуть более жестко, чем хотел:

– Потому что это одна из крупнейших компаний в своем сегменте и потому что каждый мечтает туда попасть, – он сделал акцент на слове «каждый», полагая, что он произведет должное впечатление на его молодую жену. Он чувствовал досаду от того, что, по всей видимости, оказался неправ в стремлении устроить Лизу именно туда, но постарался не подать виду. – Так и что, тебе там не понравилось? Что не так?

Лиза, которая тем временем принялась за приготовление ужина, решила рассказать все, как есть, время от времени прерываясь на то, чтобы обменяться несколькими ласковыми фразами с дочкой.

Олег, который все это время стоял, облокотившись на подоконник, уставленный цветущей пряной зеленью, подошел к жене, сжал ее во властных объятиях и прошептал: «Привыкнешь». Ее рука, так крепко сжимающая чашку с остывшим чаем, ослабела и устало упала на стол. Лиза задумчиво разглядывала цветочные узоры на скатерти, когда услышала мужской голос из коридора:

– Кстати, тебе очень идет этот костюм, как и вообще деловой стиль в целом. Прям секси!

К ней подошла Олеся и уселась на колени. Немного помолчав, она тихо произнесла:

– Мам... А помнишь, ты учила меня, как нужно отвечать Даше из садика? Она после этого ко мне больше не подходит!

Лиза посмотрела на дочку, и ее взгляд снова стал мягким и нежным. Олеся же влюбленно глядела на маму и, с нескрываемой гордостью, продолжала:

– На меня теперь вообще все по-другому стали смотреть. Может, тебе так же сделать с твоей тетей с работы?

За что ей судьба подарила это чудо? Эта девочка была для нее маленьким солнышком, которое согревало в любой, даже самый мрачный день. Рядом с ней любая беда казалась сущим пустяком. Лиза медленно поставила опустевшую кружку, лукаво взглянула на Лесю и... вот уже их дом звенел веселым хохотом от беглых маминых пальцев на круглом животике малышки, которая вскоре ловко выскользнула из рук и теперь убегала от повеселевшей мамы.

Последующие дни не принесли Лизе ничего, кроме разбитости, опустошенности и недоумения. Она никак не могла понять, почему вместо того, чтобы создавать дружескую и уютную, и в то же время рабочую и продуктивную атмосферу, в которой хотелось бы ежедневно сворачивать горы, коллеги предпочитают враждебность и соперничество. Она честно старалась это исправить, но в одиночку ничего, кроме разочарования, не выходило. В конце концов Лиза сосредоточилась только на работе, но вскоре обнаружилась еще одна проблема, которая привела ее к полному смятению: все ее труды, идеи, разработки и предложения оказались ненужными. Те лица, которые занимали руководящие посты, сидели на своих кожаных креслах лениво и основательно. Они настолько привыкли к своему комфорту и однообразию в своих душных кабинетах, что появление Лизы вызывало в них страх возможных перемен и раздражение. Лиза успела заметить, что коллектив практически на сто процентов состоял из тех, кто проработал здесь уже несколько лет. До ее появления должности маркетолога в этой фирме не существовало. Это во многом объясняло поведение коллег, хотя и не слишком обнадеживало. С каждым днем энтузиазм Лизы гас, но она честно продолжала эту борьбу с заржавевшим двигателем компании и с самой собой. В стремлении к достижению своей цели она, незаметно для себя, неспешно менялась, подстраиваясь под ситуацию. И, в конце концов, она привыкла. Олег был прав.

Глава 20

Однажды вечером, когда Олеся гостила у бабушки, Лиза после тяжелого трудового дня решила сесть за фортепиано, пользуясь отсутствием Олега. Она отложила все домашние дела, чтобы немного прийти в себя и отдышаться. Как только пальцы коснулись клавиш, Лиза с досадой заметила, что инструмент успел расстроиться и до тех пор, пока не придет настройщик, к нему лучше не подходить. Походив немного вокруг него, Лиза решила попробовать самой настроить пианино, чтобы лишний раз не раздражать Олега незапланированными тратами. Она и не заметила, как тот уже вернулся и вот уже минуту, как стоит позади нее и с вожделением разглядывает ее фигуру.

Рука Олега легла на грудь Лизы, от чего она съежилась, как устрица от лимонного сока. Рывком он освободил ее от одежды, мало заботясь о ткани и оторванных пуговицах. Ему хотелось овладеть ею прямо здесь, на надоевшем фортепиано, расшатывая его до такой степени, чтобы потом можно было уже выкинуть на помойку без сожаления. Лиза старалась прикрыть тело руками. Ее собственная нагота показалась ей чем-то аморальным. Лиза делала над собой невероятное усилие, чтобы не убежать. "Он мой муж, он имеет право", – твердила она себе. Но все тело восставало против этого. Она в ужасе закрыла глаза и попыталась успокоиться. В памяти всплыл образ Даниила, такой родной и горячо любимый. На мгновение Лиза успокоилась, но чужие прикосновения грубо вернули ее в реальность. Ей нужно время, время... Лиза попыталась освободиться от грубых объятий и поцелуев с привкусом спирта, чем еще больше раззадорила его желание. Он швырнул ее на кровать и улегся сверху. Назад пути не было.

Нет, время не помогало. Медленно тянулись дни, недели, месяцы... Каждый новый день отдалял ее все дальше от Олега, который как был для нее чужим, так и оставался, только теперь уже это смешивалось с растущим страхом. Все теплые чувства к нему превратились в пепел вскоре после того, как он, добившись желаемого, стал проявлять свой истинный облик без прикрас и лживой учтивости. Олег стал все чаще пропадать вечерами и приходить домой среди ночи, а иногда и под утро, пользуясь любой малейшей ссорой, как ширмой, чтобы уйти и напиться. Однажды Лизе показалось, что от него пахнет женскими духами, но почему-то это не вызвало в ней ни капли ревности, только отвращение.

Получив очередное сообщение о том, что он скоро придет, Лиза отбросила телефон, обняла себя за колени и, дрожа всем телом, легонько стала покачиваться вперед-назад. Слезы обжигали нежную кожу, обида и разочарование обжигали нежную душу. Не мигая, она смотрела на пустую стену и пыталась найти ответ: в какой момент она допустила ошибку, и почему все пошло наперекосяк? Почему она потеряла любимого человека, того, кто понимал ее с полуслова и того, с кем ей было бесконечно уютно и легко? Лиза вздрогнула от болезненных воспоминаний и вновь перевела взгляд на часы. Половина пятого. Писать и звонить бесполезно, ее будет ждать все тот же ответ. Медленно подойдя к окну, Лиза прикрыла руками лицо. До пробуждения Олеси оставалось чуть больше двух часов. Ложиться уже бессмысленно. Лиза попробовала снова увлечься книгой, но, поймав себя на мысли, что уже минут двадцать читает один и тот же абзац, закрыла ее. Преследовавшее ее чувство замкнутого и душного пространства не давало покоя. Лиза открыла окно и с удовольствием вдохнула свежий морозный воздух, пропитанный перламутровым сиянием луны и звезд. Ей почудился голос Даниила, который шепнул ей ласково: "Пожалуйста, не плачь". Миллиарды километров, разделявшие их, растворились, и Лиза вдруг всем своим существом ощутила его присутствие. Ее мрачные думы озарила мысль о том, что Даниил всегда будет рядом с ней, пока жива ее любовь и воспоминания.

Она прикрыла глаза и представила, как его теплая ладонь легла на ее озябшую руку. Как он тихо обнял ее за хрупкие плечи, нежно поцеловав ее волосы. Как он осторожно повернул ее лицом к себе и вытер слезы, прижавшись губами к ее виску. В детской кроватке заворочалась Олеся, и видение исчезло. Лиза вновь осталась лицом к лицу со своим одиночеством. Но где-то в глубине сердца, в самом потаенном месте, зажегся огонек, согревая его изнутри.

Глава 21

Лиза стояла у окна и наблюдала, как мотылек барахтался в паутине. Почуяв новую жертву, паук медленно начал приближаться к ней. Лиза не стала ждать омерзительного продолжения, и выкинула их обоих из окна, при этом обратив внимание на багровый закат. Ноябрьское небо было зловеще-прекрасным, пунцовые переливы сулили долгие холода. Лиза поморщилась – она не любила холод. Ее горячее сердце тосковало по летним прогулкам до наступления темноты, наполненным ароматами цветов и свежескошенной травы. Но впереди была долгая зима, жестокая, одинокая...

В комнате было душно. Или просто было трудно дышать. Спазм сдавливал грудную клетку, не позволяя глубоко вдохнуть. В разгоряченных висках стучало, в глазах жгло, в руках чувствовалось неприятное покалывание, колени вздрагивали... Страх сковал движения, но, не замечая онемения в руках и ногах, Лиза стояла, не шевелясь. Не в силах смириться с настоящим, она, по своему обыкновению, унеслась в прошлое в поисках покоя и уюта... Маленькие ножки неуклюже бегают по тропинкам огорода, мимо грядок с клубникой и капустой. Впереди, у забора, раскинулся роскошный куст с ежевикой, но до него добраться непросто: нужно перепрыгнуть через два шланга, представляя, что это змеи, затем нагнуться и пролезть через огромную яблоню, под которой растет высокая трава с робко выглядывающими из нее краснощекими наливными яблочками. Она, как сейчас, вспомнила этот чудный запах влажной почвы после вечернего полива и сверкающие на солнце капельки на листьях одуванчиков и подорожника. За яблоней начинался маленький дачный домик, в котором она провела столько счастливых дней детства. Из-за тяжелых, массивных веток видно было лишь часть рамы, покрытой потрескавшейся синей краской, и бабушкины руки в запыленном окне, ловко замешивающие тесто. В углу между забором и домом и располагался заветный куст с черными жемчужинами. Пальчики еще плохо слушаются, и некоторые ягоды ежевики раздавливались по пути в рот. Загорелые руки уже покрыты бордовыми пятнами, как и область вокруг рта, расплывающегося в довольной улыбке. Закидывая одну ягоду за другой, она уловила чьи-то шаги. Должно быть, это дедушка вернулся с работы, и скоро они пойдут играть в шахматы или в карты. Все верно, это он! Слегка колючий, немножко вспотевший и уставший, такой родной и обожаемый! Подхватив ее за подмышки, он покружил с ней над землей, а потом прижал крепко к груди, перебирая волосы и бормоча ласковые слова. Боль стала утихать, страх растворился, сердце вновь наполнилось нежностью и трепетом... Но пьянящее ощущение защищенности исчезло, как только позади нее послышался голос мужа: «Чего тут стоишь?». Лизу будто скинули с обрыва. От внезапного головокружения она слегка покачнулась. Он не поймет. Олег никогда не понимал ее и даже не пытался. Он лишь смотрел на нее, как на особь, отличающуюся от него и его знакомых, не вникая в нюансы ее души. Лиза попыталась ответить... но слова и мысли разлетались, как испуганные птицы. Она встретилась с ним взглядом и зажмурилась: холодное пламя его глаз будто проникало под ее тонкую кожу. Как бы ей хотелось стать маленькой мышкой и спрятаться в норке! Убежать, улететь, исчезнуть, – не важно, лишь бы избавиться от необходимости объяснений своего состояния этому человеку.

– Ну? Я задал вопрос... – его тон разрезал тишину, ставшую для нее уже привычной.

– Неважно. Оставь меня, – взмолилась Лиза.

– Важно, если спрашиваю.

Олег стоял, сунув руки в карманы. Его взгляд блуждал по изгибам ее тела, которые она старательно прятала под свободной одеждой. Глядя на нее, его злость, которая была его частым гостем, утихала, уступая место страсти. Его хорошенькая молоденькая жена сводила его с ума, он постоянно хотел ее, нисколько не смущаясь ее холодности и отстраненности. Напротив, это лишь разжигало в нем огонь, хоть и порой сбивало с толку. Благодаря красивой внешности, Олег привык быть в центре всеобщего женского внимания. Но в его прекрасном, мужественном лице было что-то отталкивающее, даже пугающее. Пожалуй, это был его взгляд – взгляд голодной акулы. Он смягчался лишь в тех редких случаях, когда случайная улыбка украшала его жену Лизу, обращенная ни к ребенку, ни к ее матери, ни к кому, кроме него. Когда же случалось ему видеть, как Лиза улыбается кому-то другому, его челюсти сжимались, и он становился чрезвычайно раздражительным. Как сейчас... Прекрасная молодая женщина, облаченная в простое ситцевое платье, делающее ее еще более прелестной, стоит у окна и очевидно кому-то улыбается улыбкой ангела. Если бы он подошел поближе, то заметил бы две влажные линии на щеках, но он остался стоять на пороге кухни, облокотившись на дверной проем и нетерпеливо дожидаясь ответа.

Стон вырвался из ее груди.

– Просто думаю, что приготовить на ужин, – наконец выдавила она. Это то, что легко для его понимания. Это подходящая маска для того, что можно было укрыться под ней. Он недоверчиво изучал ее взглядом некоторое время, после чего пожал плечами и ответил, уходя обратно к компьютеру:

– Свари пельмени и не парься.

«Не парься» – было ключевой фразой всей его жизни. Олег никогда не парился и ни о чем не заморачивался. На все терзания душ, сложности взаимодействий, эмоциональные тонкости он смотрел с презрением, как к чему-то пустому, не заслуживающему внимания. Казалось, его не волновало, почему малышка, которой он пытался стать папой, так долго не могла уснуть. Почему его жена с каждым днем становится все более замкнутой и задумчивой. Он не замечал, с какой пугающей скоростью тускнеет блеск этих глаз. Олег и не догадывался, как эти глаза загораются, когда пальцы бегают по клавишам, как они светились любовью, когда видели свое отражение в других глазах напротив, тех, что с золотистыми искорками и множеством добрых морщинок вокруг них. Он никогда не задумывался, почему ему самому так хочется оградиться от мира монитором с бессмысленными фильмами или играми вечерами, и почему так не хочется просыпаться и начинать новый, безжизненный день. Но он не мог не замечать той стены, что росла и крепчала между ними. То, что начиналось с легкого развлечения, переросло в сильное чувство, помимо его воли. Цветок, распустившийся среди выжженной палящим солнцем степи, медленно и мучительно засыхал без любви той, кому он был посвящен.

Олег рос в семье, в которой не было места эмоциям. Его отец, оставшийся один на один с двумя сыновьями, когда их бросила мать, не давал воли чувствам, чтобы не сойти с ума от ненависти. Он собрал волю в кулак и принялся работать, не покладая рук, не столько для того, чтобы заработать на жизнь, сколько для того, чтобы забыться. Старший сын на тот момент уже стоял на пороге своего совершеннолетия и отнесся к этой ситуации мудро и спокойно. А младший, Олег, который только начинал вступать в сложный переходный возраст, попал под снаряды, разрушившие его семью, и сильно замкнулся в себе. Он научился скрывать от всех и от самого себя любые проявления слабости и незаметно надел на себя образ циника. Олег часто размышлял о том, почему мама бросила их. Ему казалось, что она оставила их ради какого-нибудь мужественного, богатого иностранца, который и по сей день обеспечивает ее всем необходимым. И все эти размышления заполняли его формирующуюся личность, а время закрепило их в ней навечно.

Лиза привыкла быть хорошей хозяйкой и заботливой женой и просто не могла допустить у себя в доме полуфабрикаты. Закончив приготовление ужина, состоящего из сочных тефтелей и овощного салата, она, падая от усталости, бесшумно скрылась в комнате с мирно спящей малышкой. Слезы накрыли ее, как только она закрыла за собой дверь. Она смотрела на дочь с бесконечной нежностью и любовью, и сердце начинало таять. Весь мир переставал существовать, когда они были рядом. Она тихонечко поцеловала маленькие пальчики и увидела едва заметную улыбку на лице Олеси. Поблагодарив Бога за это бесценное сокровище, Лиза вскоре уснула.

Ей снилась поляна, на которой так часто она бывала в детстве. Солнечные лучи искрились в макушках деревьев, птицы наполняли музыкой березовую рощу, шелест листвы был чудесным аккомпанементом. Она сидела на пушистой высокой траве, прислонившись к шершавой коре старого дуба и разглядывала облака. Внезапно налетел сильный ветер, небо осветила молния, и деревья обрели зловещий облик. Знакомые до боли тропинки исчезли, заросли колючими кустарниками и царапали ее нежную кожу. Страх пронизывал ее с головы до пят. Все то, что было ей родным и понятным, превратилось в дремучий лес, полный страха и одиночества, без начала и конца. Вдалеке завыли волки, которых никогда там не было, над головой кружили вороны. Совсем рядом Лиза услышала горький плач ребенка. Она открыла глаза и поняла, что это во сне плачет Олеся. Стряхнув с себя остатки кошмара, она взяла ее на руки и прижала к груди, убаюкивая и тихонько напевая. Сердце все еще бешено колотилось в груди, но страх угасал: она была не одна.

На следующее утро Лиза проснулась разбитой. День обещал быть напряженным. Близилась сдача проекта, а у нее не был ни сил, ни желания этим заниматься. Как часто ей хотелось послать все к черту и сменить работу, но что-то мешало. Все эти бесчисленные согласования, мелькающие цифры, недовольные гримасы коллег, которые жаловались на все, что только можно, звонки нетерпеливых подрядчиков, бесконечные проблемы, – все это мертвым грузом словно бы придавливало Лизу к... нет, даже не к земле, а к полу, бетонному и холодному, вытягивающему людское тепло. Новый день уже давно не начинался с волнующего трепета в ожидании чудес, напротив, волей-неволей, каждое утро внутренний голос ворчливо сообщал о том, что невыполненных дел столько, что некогда будет посмотреть в окно. Да и что интересного там, за стеклом с разводами? Одни и те же грязные машины, куда-то спешащие люди, серый асфальт и кусочек газона с высокой березой. За последнее время Лиза разучилась с легкостью вставать по утрам, как раньше. Часто она не слышала будильника (или не хотела слышать) и опаздывала на работу, неизменно выслушивая отчитывание начальницы. От любимых утренних пробежек осталось лишь воспоминание, как и от занятий йогой. Все любимые занятия остались в прошлом. Как и она сама.

Под ее теплое одеяло залезла Олеся и уютно устроилась калачиком рядом с сонной матерью. Лиза обняла и прижала к себе, поглубже вдохнув запах шелковых волос малышки. Вот она, ее награда за все мучения, вот ее счастье... Все остальное не имеет смысла, пока они есть друг у друга.

– Леся, – прошептала Лиза.

– Что? – так же шепотом ответила ей дочка.

– Я тебя очень люблю, – и с этими словами обняла ее еще крепче.

– И я тебя, – услышала она в ответ.

Эти несколько умиротворенных минут вновь наполнили Лизу силой и спокойствием. Стрелки на часах бежали по кругу без оглядки, всем своим видом намекая, что пора последовать их примеру, но Лиза даже не глядела в их сторону. Чтобы не портить себе настроение, она отключила все телефоны, приняла бодрящий душ и скрылась на кухне за плитой, готовя ароматные гренки. Большинство действий были машинальными и уже не приносили удовольствия, кроме мысли о том, что Олеся обрадуется решению Лизы провести этот день только с ней. Закончив утренние процедуры, девочка прибежала на кухню, помогла маме накрыть на стол и принялась уплетать свежеприготовленный завтрак.

– Мам, а знаешь, что мне сегодня снилось? – начала Олеся.

– Ммм, попробую угадать... Наверное, на сей раз к нам в гости пришел гиппопотам.

Олеся хихикнула и ответила:

– Нет, не угадала. Мне снилось, что мы надували воздушные шары. У меня был синий и маленький, а у тебя черный и большой. Ты его все надувала, надувала, пока не стал больше тебя. Потом подул ветер, и ты начала улетать вместе с ним. Но я успела схватить тебя за ногу и крепко-крепко держала, а потом ты отпустила веревочку с шаром и упала на землю.

Лиза, которая тем временем наливала себе вторую чашку капучино, насторожилась и спросила:

– Ты сильно испугалась?

Олеся молча кивнула. Затем она заговорила о новой девочке в садике, о подготовке к утреннику, и этот разговор забылся. Закончив завтрак, Лиза с Олесей вышли из дома и сели в трамвай, который вел прямо к парку аттракционов. Мимо них в окнах проплывали серо-коричневые здания, пестрели витрины, мигали светофоры... Наконец, вдали показались главные ворота парка с причудливыми черно-золотыми узорами на фоне высоких многолетних дубов. Лиза нарочно вышла остановкой раньше, чем нужно было, чтобы прогуляться по мосту. Она любила это место. Оно было связано с приятными моментами из прошлого, которые ей захотелось воскресить в памяти. Олеся восторженно глядела по сторонам, при этом часто посматривая на маму и улавливая ее настроение. Сам факт того, что, вместо того, чтобы пойти в садик, она важно прогуливается рядом с мамой, несмотря на то, что той тоже нужно было уйти на работу, придавал этому дню какое-то неуловимое волшебство. Жаль только, что с ними нет папы Олега, но, с другой стороны, когда он находился рядом с ними, мама становилась какой-то чужой и при этом сердитой, а он почти все время молчал, хотя, когда они наедине, он совсем не такой. Очевидно, они играли в какую-то непонятную игру, только вот зачем? Она совсем несмешная и неинтересная. И маме она тоже совсем не нравится, это чувствовалось на расстоянии. Зачем тогда они начали жить вместе? Странные они, эти взрослые. Делают то, чего не хотят делать, а то, что хотят, не делают. Олеся ритмично шагала и представляла себя уже взрослой, живущей в каком-нибудь уютном домике рядом с речкой, где она могла бы купаться хоть каждый день. Во дворе она бы посадила очень много кустов малины и ежевики, сделала бы уютную беседку, в которой бы собирала свою семью и угощала ее ягодным пирогом с чаем. Еще завела бы несколько курочек и корову, а еще... Ее мысли прервала Лиза:

– Солнышко, какое мороженое тебе взять?

Играя слипающимися пальцами, Олеся захотела было продолжить свою мечтательную экскурсию в будущее, но у нее ничего не вышло: интерес пропал, а взгляд упал на огромное колесо обозрения, куда она и направилась с мамой вприпрыжку.

День пролетел незаметно. Совершенно не хотелось возвращаться домой, но Лиза понимала, что иначе лишних расспросов не избежать. Лгать она не умела и не хотела, но, вероятно, придется научиться, если она хочет спокойной семейной жизни без ссор. Пока Олеся завязывала шнурки на кедах, Лиза нехотя включила мобильный и внутренне сжалась. Как же ей хотелось бы, чтобы на экране не появлялось ничего: ни десятков пропущенных, ни гневных сообщений, только время, и то, желательно, чтобы не было и его. Но, один за одним, ей прилетали уведомления, от которых простые радости прожитого дня рассеивались и превращались в пепельный туман, бродя в котором она все меньше и меньше понимала, куда идти и где именно ее дом, ее настоящий дом. Лиза растеряно присела на скамью рядом с дочерью. В это мгновение она казалась ей куда более мудрой, чем она сама, и Лиза бессознательно потянулась к ней за помощью. Олеся интуитивно поняла, что маме плохо, и обняла ее крепко-крепко, как умела. Потом отстранилась немного и спросила:

– Мам, а ты знаешь, как я тебя люблю? Вот так, – и изо всех стиснула материнскую руку, которую уже не отпускала до самого дома.

Глава 22

– Ты хоть понимаешь, что убила весь мой сегодняшний день? Понимаешь? – зарычал на нее Олег с порога, стоило им войти. – Я, как дурак, весь день пытался понять, что происходит. У меня на носу куча дедлайнов, а я трезвоню жене так, что чуть было не сломал кнопки на телефоне! Что, черт возьми, происходит, ты мне можешь сказать?

Внешне спокойная и невозмутимая Лиза помогла раздеться Олесе, попросила ее пока включить мультики и медленно прошла на кухню, по пути размышляя над ответом. Одно лишь зеркало в коридоре уловило волнение и нервное облизывание губ.

– Прости, я не хотела тебя беспокоить. Я скрывалась не от тебя, от своего начальства. Я ведь сегодня, словно школьница, прогуляла рабочий день, – промолвила она с виноватой улыбкой, глядя Олегу в глаза. Но тот был настолько взбешен, что каждое слово его жены лишь добавляло масло в огонь. Начиная с обеда, он места себе не находил, тщетно пытаясь дозвониться и убедиться, что все в порядке. Вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, которой у него было столько, что приходилось работать практически без выходных, Олег каждую минуту проверял телефон, не пришло ли сообщение от жены или хотя бы Олеси. Эта возмутительная беззаботность неимоверно раздражала его, и он даже не думал сдерживаться.

– Еще и прогуляла... А  теперь вспомни, моя дорогая, что для того, чтобы устроить тебя на это место, мне пришлось воспользоваться своими связями, которыми я очень дорожу. Мне пришлось поручиться за тебя и наплести с три короба о твоем опыте и потрясающих отзывах от прошлых работодателей. Как мне прикажешь смотреть им в глаза, а? Мало того, что не по уважительной причине, так еще и отключила все телефоны! Если тебя уволят, я больше и пальцем не пошевелю, чтобы тебе помогать, слышишь?

Лиза слышала. Но почему-то чувство стыда, которое так старательно вызывал в ней Олег, она не испытывала. Скорее, разочарование.

– Я поняла тебя. Еще раз извини. Единственный раз в жизни я позволила себе отключить все средства связи, как уже возникла куча проблем. Мне было это необходимо... Как глоток воздуха, свободы, чтобы я могла жить и улыбаться дальше. Вот ты так часто говоришь мне о моей работе, как о самом лучшем месте для меня. Так часто, что и сам в это поверил. Мне там не нравится, это не мое, не мой коллектив, не мое место, вообще. Я разве просила тебя мне помогать? Как-то ведь жила до этого...

– Ой, не смеши меня. Хочешь сказать, тебе нравилось быть училкой музыки? А дальше-то что, где развитие? Сегодня ученики есть, завтра их нет, и что дальше? Завязывай ты уже со своей этой музыкальной инфантильностью, меня это уже начинает бесить. Кому нужна твоя музыка?