Текст книги "Рассвет (СИ)"

Автор книги: Ульяна Матвеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

– Хомячок, будешь семки? – улыбнулась ей в ответ Маша и игриво пошуршала пакетиком с любимыми белыми солеными семечками, от которых они в течение получаса превращались в Анжелину Джоли, как они любили шутить.

– А когда я отказывалась? – хихикнула Лиза, подставляя карман куртки.

Глава 29

Наступил апрель... Сотканный из цветных снов, пушистых облаков, душистой сирени и раскрашенный акварелью, он пробуждает природу от долгой спячки и наполняет теплым дыханием все живое. Впервые за долгое время она посмотрела наверх. Казалось, деревья плели кружево всех оттенков зеленого цвета, от пронзительно-изумрудного до сдержанного хаки. На фоне чистого голубого неба, подсвеченные золотом уходящего солнца, они вплетали жизнь в истощенное тело Лизы, ароматы теплой, влажной земли питали ее энергией, свежий апрельский ветер уносил и растворял в воздухе слабость и уныние, а веселые трели соловьев наполняли сердце счастьем.

Ей захотелось танцевать на пуантах по водной глади лесных озер, кружась среди диких лебедей и водяных лилий, и в двойном saut de basque подняться высоко над землей, оставляя прошлое на выцветших страницах потрепанной книги, и, поднимаясь к облакам с серебристым пером в руках, вывести буквицу своей новой истории жизни на лазурном небе.

Отныне она будет делать лишь то, что велит ее сердце. А оно, пробудившись от крепкого сна, робко попросило о рояле, чтобы музыка вновь ворвалась в него с новой силой, обволакивая его своей чувственностью.

Лиза улыбнулась самой себе. И с самым загадочным видом, едва ли не вприпрыжку, перебежала дорогу, поймала такси и направилась к тому самому магазину, в котором когда-то ее отец покупал себе гитару. Ей тогда было лет пять. Лиза очень скромно сидела на стульчике рядом с папой и с широко раскрытыми глазами от восторга наблюдала за папиными пальцами, которые быстро бегали по грифелю и издавали потрясающе красивые звуки. А отец, исподлобья наблюдая за ее реакцией, довольно улыбался и подмигивал ей. При этом вокруг его глаз появлялось множество морщинок, а на щеке появлялась ямочка, точь-в-точь такая же, как у нее. Лиза обожала его улыбку. Было в ней что-то уютное и теплое... совсем как в улыбке Даниила. На глаза набежали слезы... Влажным взглядом она провожала парки, не спеша одевающиеся в лиственные наряды, тихие улочки, любимую кулинарию, небольшой мост, нависший над рекой. Все те места, где когда-то она имела счастье быть рядом с любимым человеком, просто зная, что он здесь, греет в своей горячей руке ее вечно холодную руку. Наверное, где-то здесь все еще одиноко бродит его дух. Возможно, на той скамье, где Даниил рассказывал ей о своем первом морском путешествии и о том, как обгорел на солнце до того состояния, что в любом племени краснокожих его совершенно точно приняли бы за своего. Или вон на той крыше, где они на пятом свидании любовались бриллиантовой россыпью городских огней. Он держал руки на ее талии, положив голову на ее плечо и что-то рассказывал о своем детстве. Кажется, в ту ночь он поведал Лизе страшную тайну о том, как раньше боялся грозы и о том, как не любил оставаться в дождливые ночи один в мрачной комнате, как жаждал, чтобы бабушка взяла его к себе в комнату, но стеснялся попросить ее об этом. Или, быть может, его дух гуляет возле того кафе, где однажды ночью они танцевали вальс, в сопровождении долгих поцелуев под луной? Или его душа унеслась за облака и оттуда он наблюдает за ней? Лиза стряхнула слезы. "Я сделаю все, чтобы ты мог гордиться мной. Я буду сильной, вот увидишь". А тем временем такси проезжало неподалеку от того самого парка, где они впервые встретились...

Лиза была приятно удивлена, когда увидела в магазине музыкальных инструментов того же самого добродушного мужчину, теперь уже в преклонном возрасте. Бейдж на рубашке подтвердил это, когда к ней начали закрадываться сомнения, поскольку время не пощадило его. Тогда у него была густая темная шевелюра, тонкие усы и красивые руки с длинными тонкими пальцами, даже излишне тонкими для мужчины. А теперь это был лысеющий мужчина с седыми висками и морщинистой потемневшей кожей на руках, ставших более похожими на мужские. Они обменялись приветствиями, после чего Лиза попросила подобрать ей фортепиано или рояль, что-то недорогое, но с чистым звучанием. Продавец подвел ее к белому роялю, на который действовала огромная скидка. "Сейчас уже не те времена, – тихим голосом говорил продавец, – сейчас редко кто заходит сюда. Так, зеваки, которым просто интересно посмотреть. В основном, берут гитары, потому на них скидок почти не бывает. Пианино пользуется небольшим спросом лишь у школьников, которых родители отправили получать музыкальное образование". Лиза достала кошелек и быстро пересчитала деньги. Того, что было, хватало, но оставалось совсем мало, а до сдачи проекта еще оставалось чуть больше недели. В раздумьях, она подошла поближе к роялю.

– Не стесняйтесь, попробуйте его в деле, – сказал продавец.

Лиза нерешительно села за инструмент. В голове вдруг стало совершенно пусто, она забыла абсолютно все! Ужас охватил ее, и она поспешно убрала руки с клавиш. Но через мгновение ее пальцы уже бегали знакомыми дорожками, а в глазах зажглись озорные огоньки. Лиза не могла точно сказать, играла ли она это раньше, поскольку не могла припомнить названия или автора произведения, но мелодии были настолько знакомые, как дыхание из прошлого. Время остановилось и начало отсчет назад, возвращая ее к годам юности и беззаботности, когда ее сердце было открыто каждому и с гостеприимством впускало каждого желающего; когда она любила весь мир, а он отвечал ей взаимностью; когда она замечала первые ростки ранней весной, первые снежинки прохладной осенью, пузырьки в лужах, осколки неба на асфальте и дрожащие хрустальные капли на склонившихся головках цветов во время летнего дождя. Она вновь подумала о Данииле, и мелодия, вытекающая из-под ее изящных пальцев, сменила настроение. В ней тот, кто пережил разлуку с любимыми, услышал бы тихий плач и зов имени, произнесенного, как молитву, смирение и непокорство, отчаяние и угасающую надежду. Продавец, вероятно, относился к таковым, потому как глубоко задумался о чем-то своем, сокровенном и скрытом от глаз окружающих, внимательно прислушиваясь к игре молодой женщины. Его взгляд устремился куда-то вдаль, и потускневшие глаза будто бы стали ярче. Внезапно, словно очнувшись от сна, Лиза посмотрела на него и кивнула. Продавец тоже вернулся в реальность.

– Мы можем оформить рассрочку платежа, если хотите. Максимальный срок – полгода.

– Уверена, что смогу оплатить всю сумму раньше, – улыбнулась Лиза.

– Отлично! Доставим в течение дня. Надеюсь, этот инструмент принесет Вам много-много счастья, – добавил мужчина, никогда и никому ничего подобного ранее не говоривший.

Лиза сердечно поблагодарила его и, когда с оформлением всех бумаг было покончено, легкой походкой направилась к двери, но голос продавца заставил ее остановится.

– Должен Вам сказать... Ваша игра была божественной. Никогда не бросайте музыку, это Ваше. И... – он немного замялся. – и я искренне желаю Вам счастья в личной жизни.

Лиза вернулась и обняла пожилого мужчину, прошептав несколько раз «Спасибо!».

Когда Лиза вышла из магазина, она увидела тонкую радугу на фоне мрачных облаков. Постепенно густые облака исчезали, а радуга становилась ярче. Точно такая же радуга загорелась и в душе Елизаветы. Ее охватила нежность и умиление. Она едва сдерживала порыв обнять каждого прохожего, но решила, что так ее могут забрать в психиатрическую больницу и сдержала порыв. Мысленно Лиза раздавала всем лучики добра и счастья, больным и пожилым желала здоровья, молодым матерям и отцам – мудрости и терпения, детям и подросткам веры в себя. Она почувствовала себя доброй волшебницей, одаривающей весь мир теплом и любовью.

Лиза посмотрела на часы – уже половина шестого. Нужно поспешить, чтобы успеть забрать Олесю из садика. По обратной дороге ей пришла в голову мысль: испечь яблочный штрудель, купить мороженого и вместе с дочкой зайти к матери на чай. Как она соскучилась по согревающим маминым объятиям, ее свежезаваренному травяному чаю и долгим душевным разговорам!

Свернув за переулок, Лиза услышала где-то вдали собачий визг. Она сразу безошибочно поняла, что какой-то собаке нужна помощь, и незамедлительно бросилась в ту сторону, откуда был звук. Уже по пути она услышала еще один визг, более громкий и протяжный, от которого ей стало не по себе. Ноги привели ее в заброшенный двор за гаражами неподалеку от железнодорожных путей. Лиза увидела четверых подростков, которые избивали бродячего пса и бросали в него камни под дружный злобный хохот. У Лизы перехватило дыхание: вся ее доброта в миг улетучилась, руки сжались в кулаки, в глазах потемнело. Незаметно для садистов, она, подкравшись сзади, словно разъяренная кошка, набросилась на самого высокого парня, который в это мгновение разбежался, чтобы снова пнуть собаку в живот. Никогда в жизни она не поднимала ни на кого руку, никогда даже в мыслях у нее не было кому-либо сделать что-то дурное. Но в этой ситуации Лиза не представляла другого варианта действий: разговоры были бессмысленны – это не те люди, до которых можно достучаться, тем более, что времени размышлять не было. Тощая псина уже не вставала и даже не скулила -глядя на нее, все внутри сжималось от жалости и бессилия против человеческой жестокости. Стайка юных бандитов трусливо скрылась из глаз, оставив Лизу наедине с несчастным животным. Медленно она опустилась к нему и нежно погладила. Затем вызвала такси, очень бережно взяла собаку на руки и села в машину. Водителю это явно не понравилось:

– Уважаемая, простите, но в машину с животным нельзя. Тем более, в таком виде...

Лиза взмолилась:

– Разве Вы не видите, что ему нужна срочная помощь? Пожалуйста, отвезите нас в ближайшую ветклинику.

Но водитель только развел руками:

– Правила есть правила, простите...

Но Лиза, которая была все еще на взводе от всей этой ситуации, взорвалась:

– Во-первых, покажите мне хоть один документ или закон, запрещающий перевозить животное в такси. Во-вторых, если Вы немедленно не отвезете нас туда, куда я попросила, я позабочусь о том, чтобы весь город узнал о том, что ваша компания отказывается выполнять свои обязательства, даже несмотря на то, что от этого зависит чья-то жизнь. Поверьте, я сделаю все, чтобы о Вас лично и об этой ситуации узнали все.

Без лишних слов, водитель, бурча себе что-то под нос, тронулся и менее, чем за пять минут отвез их к ветеринару. Уже в пути, Лиза позволила себе немного расслабиться и выдохнуть. Ей вспомнился тот день, когда она везла в такси обратно в ветклинику умирающего Ройса и когда из-за каждого пустого светофора в ненавистном красном свете и неспешно переходящих пешеходов в положенных и неположенных местах он не дождался помощи и умер на ее руках. Неизвестно, сколько лет должно было пройти, чтобы она смирилась с этим, простила себя, того, до невозможности правильного и честного водителя, врачей, которые, очевидно, допустили ошибку при операции, судьбу, за то, что допустила это... Но почему-то сейчас ей стало немного легче, словно она переживала это во второй раз и на сей раз все будет по-другому. Раненый пес, который немного успокоился в заботливых руках, поднял голову и благодарно посмотрел Лизе прямо в глаза, проникая в самую душу. Ей показалось, что это сам Ройс. Быть может, он решил переселиться в тело этого мохнатого бродяги, чтобы побыть еще немного рядом с любимой хозяйкой?

Несколько часов Лиза провела под дверью операционной, где несколько ветеринаров, как плюшевого мишку, штопали спящего под наркозом беднягу. Наконец, дверь открылась, и уставший врач вышел к Елизавете.

– Что же с ним такое произошло? Это Ваш пес?

– Нет, но я заберу его к себе. К сожалению, я подоспела на помощь слишком поздно – местные хулиганы уже успели навредить ему. Как он сейчас? И что было?

Слушая ответы ветеринара, Лиза съеживалась от боли: каждое повреждение ее нового друга она будто чувствовала на себе. Но теперь все будет по-другому. Теперь этот пес будет жить рядом с ней и Олесей, которая так сильно просила собачку.

Глава 30

Солнечный луч, пробившийся из-за густых туч, опустился в чашку чая с тонким ароматом цитрусов и корицы и окрасил его всеми оттенками янтаря. На тонком запястье Лизы появился его рыжеватый отблеск, который она заметила, и теперь с интересом наблюдала за его игрой, покачивая прозрачную кружку в руках. К ней подошла мама и легонько обняла ее:

– Лизонька, как же мне приятно видеть улыбку на твоем лице! Вот теперь узнаю свою дочь.

Лиза прижалась щекой к руке матери и облегченно вздохнула. Она действительно вновь ощущала себя девчонкой, которая вприпрыжку шагает по жизни с веселой песней и широкой улыбкой. Ей было так легко и радостно, и больше ни за что на свете она не хотела возвращаться в ту засасывающую трясину, в которой барахталась в последние годы.

– Мам, видела, как Олеся обрадовалась Рексу? Я и не думала, что ей настолько не хватает мохнатого друга. Хоть она еще маленькая, но при этом она все понимает и почти не беспокоила его, хоть и видно было, как трудно ей это дается. Будь ее воля, она бы с ним тут уже скакала по всей квартире!

– Да, Леся наша умница, вся в маму, – Марина Васильевна гладила Лизу по волосам, и в ее глазах читалась нежность. – Сейчас заходила в комнату – представляешь, уснула рядом с собакой, только подушку под голову подложила. Детские чувства и впечатления самые сильные, она ведь на всю жизнь запомнит эти моменты. Вот ты же тоже наверняка помнишь, как впервые познакомилась с Ройсом, а вот я уже начала забывать. Помню только те ощущения, что у нас в семье появился еще один ребенок, только более шустрый и шкодливый.

– А мне в первую очередь запомнился его мокрый, холодный нос. И уши, смешные длинные уши с кудряшками. А как он играл во дворе с колли, помнишь? Тот был в три раза больше его, но это не помешало им стать лучшими друзьями.

– Ой, сколько хороших мгновений он нам подарил... Как жаль, что собаки живут так мало. Постарайся настраивать Олесю сразу, что Рекс не сможет прожить с ней рядом всю жизнь, но навсегда останется в ее сердце, чтобы она потом не переживала так, как ты. Тем более, что ему неизвестно еще сколько лет. Видно, конечно, что молодой, но кто там знает, сколько ему судьбой предначертано... – Марина Васильевна замолчала, размышляя, как лучше обойти запретную тему, чтобы лишний раз не напоминать Лизе о прошлом. Но Лиза сама заговорила об этом:

– Не переживай, мама, мне уже почти не больно. Я научилась жить с этим и могу спокойно говорить о том, что произошло. Я, наконец, осознала, что он навсегда остался со мной, в моих мыслях, в моем прошлом. Я могу в любой миг перенестись в любой прожитый с ним момент, стоит только вспомнить его. Пока я помню его, он будет со мной, а помнить я буду всегда, – Лиза посмотрела в окно, куда-то вдаль и продолжила, – Знаешь, я часто в жизни слышала разговоры от разных людей о прошлом. Не конкретно их прошлом, а о самом его понимании. И все они говорили о нем, как о чем-то... эм... как о мгновении, которое было и прошло и больше не вернется никогда. Так часто я слышала фразу: «Забудь о прошлом, живи настоящим», а ведь разве это единственно верное мнение? Разве может быть настоящее, как и будущее, без прошлого? Чтобы двигаться вперед, нужно помнить об истоках, о всем жизненном пути, о том, как ты добился того или иного положения. Я немного ушла в сторону от того, что хотела сказать, но просто захотелось услышать твое мнение, как ты считаешь?

Марина Васильевна придвинула стул поближе к широкому подоконнику, на котором сидела Лиза, села поудобнее и ответила:

– А ты повзрослела, дочка... А я и не заметила, – она взяла из плетеной корзинки имбирный пряник, которые так обожала Лиза, и подала ей, – Я о прошлом как-то стараюсь не задумываться. Не у всех оно было приятным. У тебя, хоть и произошла эта трагедия, но, согласись, оно было таким, что, по крайней мере, есть, что вспомнить. И эти приятные моменты я бы и сама на твоем месте смаковала долгими ночами, несмотря на то, что у них довольно острые края, которыми можно легко поцарапаться. А есть люди, которым вспомнить и нечего. Я не могу сказать, что отношусь к ним, у меня есть ты – было особым удовольствием быть твоей матерью, знать тебя всю твою жизнь, наблюдать за твоими успехами, да и не только... Видеть, как ты растешь, как развиваешься, как превращаешься в прекрасного лебедя – это ли не счастье! Но, тем не менее, львиную долю своей жизни я впахивала, как вол, забыв себя, забыв о том, что я женщина, в конце концов. А разве был другой вариант? Возможно, был. Но тут уж приходилось выбирать, что важнее, а для меня важнее всего была ты, возможность дать тебе все, что тебе необходимо. И вот эту часть жизни я бы, пожалуй, не вспоминала никогда, ни сейчас, ни в старости. Ничего она мне не дала, кроме надломленного здоровья. Только ты и украшала ее. А потом началась взрослая жизнь и у тебя, и упорхнула ты из моего теплого крылышка в самый ураган. Как-то резко это получилось, лучше бы плавнее, я бы, возможно, успела тебя подготовить. А то, вроде бы еще вчера ты была ребенком, а тут на тебе, жених, свадьба, ребенок... ну и ладно, не будем об этом... Думаешь, мне не больно было смотреть, как ты, мой прекрасный птенчик, который едва ли научился летать, несешься со скоростью ветра в обрыв, позабыв о своих мечтах, о своих стремлениях, о собственных принципах? Но вряд ли я могла как-то повлиять на это, ты должна была понять это сама, а мои наставления могли лишь навредить. Я до сих пор не уверена, что сделала все правильно. Вполне возможно, что, если бы мы могли прожить эту жизнь дважды, я бы действовала иначе. Но сейчас я вижу, как высоко ты умеешь летать, как уверенно это делаешь. И я восхищаюсь тобой.

Лиза, которая все это время слушала, не шевелясь и стараясь запомнить каждое слово, поставила кружку и крепко обняла маму, целуя ее мягкую щеку, пахнущую детством. Сегодня был поистине волшебный день! Как давно ей хотелось вернуться в детство хоть на миг и беззаботно утонуть в материнских объятиях, зная, что ее любят, что она нужна. Часы, которые до этого весело тикали в такт словам, казалось, скромно притихли и, дабы не нарушить семейную идиллию, дальше шагали по циферблату на цыпочках. На кухню вошла Олеся и обняла обеих тонкими ручонками, настолько широко, насколько могла.

Марина Васильевна подняла на нее глаза, блестящие от слез умиления, и спросила:

– А ты чего не спишь и почему босиком? Мы разбудили тебя?

Олеся помотала головой и кивнула в сторону комнаты:

– Там Рекс, кажется, проснулся. Мам, иди посмотри, по-моему, ему лучше.

И, глядя вслед исчезнувшим маме и бабушке в дверном проеме, Олеся вскарабкалась на подоконник и принялась за оставшиеся пряники.

Глава 31

Той осенью было необычайно тепло. Дул слабый южный ветерок, увлекая за собой разноцветные листья, которые легко и задорно кружились над Лизой. Ее каблуки весело стучали по мостовой, в такт музыке, которая все еще звучала в ее голове. Через ее правую руку было перекинуто ее концертное платье в темном чехле, а в левой она едва удерживала цветы. И это была еще лишь малая часть от их общего количества. В ее небольшой гримерке остались ждать ее возвращения плюшевые игрушки, букеты всех видов и размеров, от веточки лилии до сотни роз. Лиза забрала часть, чтобы в этот невероятный вечер украсить ими спальню матери, а еще, чтобы отнести букет на могилу Даниила. Она и сама не заметила, как напевает под нос главную мелодию последней сонаты, самой яркой из всей программы. Музыкальной программы. Ее музыкальной программы, созданной ею, этими маленькими прозябшими пальчиками без следов маникюра, ее чувствами, ее сердцем. Отбросив все за и против, как только ей привезли тот самый белый рояль, Лиза принялась за работу, и за несколько месяцев воплотила в жизнь, записав, наконец, на бумагу, всю музыку, которая переполняла ее, которая бурлила и выплескивалась из нее в последнее время. Используя каждую свободную минуту, Лиза мчалась к роялю и творила. Он вновь распахнул для нее двери в мир, принадлежащий только ей одной, мир, в котором нет зла, нет смерти, нет боли. В нем живет вечной жизнью все, что дорого ей, и больше никогда она не потеряет ключ от них. Самым страшным моментом было открыть сокровенное всему миру, но она была уже не той хрупкой девочкой, которую могли сломать колкие замечания и критика малознакомых людей. За эти годы Лиза научилась верить в себя и помнить, что за любыми, даже самыми густыми антрацитовыми облаками скрывается небесная гладь в ярком свете белоснежного солнца, что за маской угрюмых лиц скрывается маленькие, испугавшиеся жизни дети, жаждущие любви и тепла. Каждое колючее слово – это лишь маска, и не стоит заострять внимание на ней, ведь за этим скрывается целый мир, вероятно, непонятый, неуслышанный и от того так надежно спрятанный от прохожих.

Прикрыв глаза и глубоко вдохнув аромат осени, она вспомнила об одном таком же теплом осеннем вечере. Подойдя к перилам моста, Лиза подставила лицо ветру и позволила себе вспомнить все в мельчайших деталях... Возвращаясь домой, они с Даниилом тогда смеялись и шутили, как школьники. Когда он остановился на мгновение, чтобы вновь утонуть в ее глазах, а она, все еще заливаясь звонким смехом, прижалась к нему, их окатила поливальная машина, которую они совершенно не заметили. Обуреваемый незнакомыми чувствами, абсолютно счастливый Даниил взял ее за талию и покружил над головой, сверкая улыбкой, а Лиза, вскинув руки, любовалась бирюзовым небом в огненных узорах осенних листьев... Воспоминания нахлынули на нее с такой реальностью, что она словно бы почувствовала тепло его рук на ее тонкой талии. И вкус его долгих поцелуев... Поразительно, ведь прошло столько времени с тех пор! Но все те чувства и ощущения были такими явными, будто это произошло вчера. Лиза прислушалась к себе, чтобы почувствовать больше и вдруг ее охватило необъяснимое волнение и легкое покалывание в области солнечного сплетения. Ее интуиция настойчиво подсказывала одну и ту же мысль, которую она не решалась больше принимать. Лиза постаралась отогнать ее и продолжила копаться в сладостных воспоминаниях, вызывая из глубин памяти его облик. Любимые черты лица давным-давно размылись, но его взгляд, морщинки вокруг глаз, ямочка на подбородке и тепло шершавых рук она помнила четко. И голос... низкий, мелодичный голос, который неизменно становился мягче, когда он заговаривал с ней. Она вновь услышала свое имя, так нежно, как никто никогда его не произносил, кроме него. Горячая волна окатила ее, заглушая тоску и согревая душу. Вдруг Лиза почувствовала, как ее ладонь легла в родные руки, те самые, что... Она медленно открыла глаза, боясь, что ощущения исчезнут, вспорхнут и улетят за облака, к нему. Но перед ней, в инвалидном кресле, с букетом из ромашек и незабудок, сидел Даниил, живой, настоящий, тот, кого, как она думала, похоронила семь лет назад. Даниил молча смотрел на нее, и лишь присмотревшись, можно было заметить, как часто вздымается его грудь и как уголки его губ вздрагивают в попытке улыбнуться. Лиза стояла, ошеломленная, не в силах пошевелиться. Резко выдохнув, она всхлипнула, закрыв рот руками, с широко открытыми глазами, с которых струились слезы счастья. Наконец, она кинулась к нему, присела на корточки и принялась осыпать поцелуями его шершавые щеки, сухие губы, шрамы на лбу и виски, тронутые сединой.

Некоторое время они оба молчали. Не отрывая взгляд, они глядели друг друга и все иное потеряло всякий смысл. И лишь когда на колени Лизы прилетел белоснежный голубь, первые робкие слова зазвенели в прозрачном воздухе. К тому времени, как дворник привлек их внимание тем, как большой метлой увлекал за собой листья и сгребал их в небольшой лиственный холм, влюбленные уже осыпали друг друга вопросами и все больше поражались ответами.

Какое же она сокровище! Прислушиваясь к ее рассказам, он параллельно наблюдал за переменами, произошедшими с ней за эти годы. Из хрупкой юной девушки она превратилась в сильную, прекрасную во всех отношениях Женщину. Ее перламутровые крылышки, которые он разглядел еще с первых минут знакомства, окрепли и стали больше похожими на два огромных ангельских крыла. Одно то, что, несмотря ни на что, она нашла в себе силы продолжать заниматься творчеством, вызывало восхищение. Наклонив голову набок и любуясь родными чертами ее облика, выгравированного золотом в его сердце, он думал о том, что Лиза – само воплощение женственности: нежная, бесконечно терпеливая, мягкая и ласковая, но при этом сильная, верная и настоящая.

Порыв ветра унес с Лизы ее коричневую фетровую шляпку. Она не побежала за ней, едва ли она заметила это. Лиза боялась упустить хоть одно мгновение рядом с мужем и крепко сжимала его руку. Медно-пурпурный ковер из листьев поднялся в воздух и весело кружил вокруг двух любящих сердец, наблюдая за тем, как на полотнах их судеб улыбающиеся ангелы рисовали новый расвет.