Текст книги "Слепой дождь"

Автор книги: Ульмас Умарбеков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Слепой дождь

1

Близится утро. Небо начинает светлеть. Тротуары в эту пору безлюдны. А вымытый ночью поливалками асфальт блестит, переливаясь, будто проезжую часть улицы выстлали черным бархатом. В мокром асфальте отражаются гирлянды огней, пунктирной линией убегающие вдаль.

Мунира вывела трамвай из ворот парка и, хлестнув тишину пронзительным звонком, тем самым как бы оповещая сонных горожан, что движение городского транспорта началось, подкатила к первой остановке. В вагон вошел пассажир. Мунира узнала его. Она встречала его всякий раз, когда работала в первую смену. Это был мужчина средних лет, в форме железнодорожника. В руках у него всегда была одна и та же большая черная сумка.

– Салам алейкум, амаки! На работу? – приветствовала его Мунира как старого знакомого.

– Здравствуй, дочка, – ответил пассажир. – Припоздала немного? Сколько на твоих?

Мунира взглянула на часы:

– Нет, амаки, вовремя иду. Всего лишь десять минут шестого.

– Ну, хорошо, если так. А я было начал беспокоиться. Сегодня тепловоз сдаем после ремонта. Помучились мы с ним.

Слушая пассажира, Мунира вкладывала рулон билетов в автоматическую кассу. Случайно взглянула в окно и вздрогнула. В зарослях шиповника, разросшегося у самого тротуара, она увидела женщину. Квадрат света, падающий из окна вагона, высветил из темноты край белого платья и белые дамские туфли, торчащие носками кверху.

– Ой, амаки, взгляните сюда! – крикнула Мунира.

– Что случилось?

Мужчина подошел к Мунире.

– Вон там, среди кустов…

Они вышли из вагона. Колючие ветви шиповника вверху густо переплелись, будто кто-то специально соорудил здесь шалаш. Железнодорожник осторожно раздвинул ветви.

– Фонарь у тебя есть? – спросил он.

И по тому, как прозвучал его голос, Мунира поняла – случилось недоброе. Она бросилась в вагон и через мгновение вынесла карманный фонарь.

– Посвети сюда.

Мунира направила луч на лицо женщины.

– Сдается мне, что ее убили, – проговорил железнодорожник.

– Ой, что вы, не может быть! – пролепетала Мунира. – Что же делать?

– Беги в парк, вызови «скорую помощь».

– Я… я… – Она не могла выговорить ни слова, ее трясло как в лихорадке.

– Беги! Беги!

2

Говорят же, муж и жена помирятся быстрее, чем кисейный платок высохнет. Говорят. А вот Рахим Саидов так не считает. Всякую ссору в семье он склонен сравнивать с короедом, подтачивающим дерево. Каким бы ни было дерево крепким, крошечный червь в конце концов свалит его или иссушит. Так и семья. Незаметно, от ссоры к ссоре, обиды вытесняют из сердец любовь.

Рахим Саидов старался, чтобы ссор в доме не было, но они случались все чаще и чаще. Говорят, нельзя луну прикрыть решетом. Их шумные пререкания с женой становились достоянием чуть ли не всего многоквартирного дома. В конце концов слухи достигли и его работы. И хотя хорошо знающие Саидова люди сочувствовали ему, легче от этого не становилось.

Стараясь с головой уйти в работу, он вскоре забывал о причинах, вызвавших скандал. Спустя день или два Рахим, не задумываясь над тем, кто из них прав, кто виноват, просил у жены прощения. Мунис оттаивала, и начинались обоюдные заверения и клятвы. В доме опять воцарялись мир и согласие. Вновь собирались у Саидовых друзья, и веселый смех и шумные разговоры доносились из открытых окон их квартиры. Соседки, что сидят по вечерам у подъезда на лавочках, многозначительно переглядывались. Одни осуждали Саидовых, другие сочувствовали им.

– Эх, послал бы бог Мунисхон ребенка, и успокоились бы они, – говорила какая-нибудь сердобольная женщина, и все охотно принимались рассуждать о том, какое значение имеет ребенок для укрепления семьи.

Невдомек было соседям, что Мунисхон сама не желает иметь ребенка. Не знали они и того, что Рахим смирился с этим.

Когда между ними вырастала стена отчуждения, Рахим не находил себе места. В глубине души он понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Настанет день, когда надо будет предпринять решительный шаг. Но при одной только мысли об этом мужество оставляло его. И не только потому, что предстоял мучительный разговор с женой, – просто он все еще любил эту женщину. Потому-то не слишком прельщала его перспектива стать снова свободным. Не раз, стараясь помочь, вмешивались в его семейные дела родственники, но Саидов вежливо давал им понять, что при надобности решит все сам. И родственники махнули на него рукой.

…Впервые он встретил ее на горном перевале дороги Коканд – Ахангаран. Девушка стояла возле сделанной из ганча скульптуры льва. Лев был весь забрызган грязью, вылетавшей из-под колес проносящихся мимо машин. Тем более поразительной казалась на его фоне стройная, хрупкая девушка в ярком платье. Сердце Рахима вдруг наполнилось непонятной радостью. Нет, он не помышлял о знакомстве с нею. Стало радостно и хорошо на душе оттого, что есть на свете такая девушка.

Саидов возвращался из Алтыарыка, где находился опытный участок их института. Рано утром позвонил директор и просил немедленно выехать в Ташкент.

Председатель колхоза благожелательно относился к сотрудникам института, ибо его хозяйство ожидало немалую прибыль от проводимых здесь экспериментов. Узнав о срочном вызове, он, не колеблясь, предложил Рахиму свою «Волгу».

Как только миновали Коканд, шофер, помня наставления председателя, прибавил газу. До самого поселка Чадак мчались со скоростью сто – сто десять километров. Рахим, расположившийся на заднем сиденье, с тревогой поглядывал на спидометр. У него захватывало дух всякий раз, когда машина взлетала на подъем и его плотно прижимало к сиденью. А через мгновение, казалось, они стремительно падают в пустоту – дорога круто уходила вниз.

– Сулейман-ака вас ждет, наверное, только к вечеру. Удивим его сейчас, подкатив к самому институту, – посмеиваясь, сказал шофер. – Сам-то директор обычно ездит медленно. Несколько раз приходилось его в Ташкент отвозить, так, веришь, весь правый бок после таких поездок в синяках бывает. Стоит нажать на газ, он тут же в бок толкает: потише. – И шофер расхохотался.

Директор института – известный ученый. Сулейман-ака часто разъезжает по колхозам, того же требует и от подчиненных. «Дехкане должны знать, над чем институт работает. Иначе не станут обращаться к нам за помощью, и окажется, что мы им попросту не нужны», – говорил он в тех случаях, когда видел, что тот или иной сотрудник неохотно отправляется в дальний кишлак.

А кишлаки, где при его непосредственном участии создавались опытные участки, были разбросаны по всей республике – институт вел наблюдения за тем, как приживаются новые сорта хлопчатника в различных по климату и по характеру земель районах. Сектор, в котором работал Рахим Саидов, проводил опыты главным образом в Ташкентской и Ферганской областях. За последние два года здесь в отдельных колхозах неожиданно снизилась урожайность, вновь вырос процент заболеваемости хлопчатника вилтом. Что является возбудителем этой проклятой болезни, как избавить от нее растения? Над этим уже многие годы бьются хлопкоробы и ученые-селекционеры. И в этот раз Саидов ездил в Алтыарык все по той же причине – опять некоторые поля подверглись нападению вилта. Кроме того, Саидову хотелось проследить за развитием нового сорта хлопчатника, высеянного нынешней весной. Кусты уже начали цвести. И как раз в этот ответственный момент его вызвал директор. Сколько ни гадал Саидов, не мог понять причины. Директор сказал: «Срочно выезжайте!» – и ни слова больше.

Машина стала подниматься к перевалу. Горячий душный воздух, влетавший в кабину, сменился холодным. Едва проехали Ак-Тепе, начал накрапывать дождь. К счастью, он вскоре прекратился.

– Хорошо, что дождь перестал, – заметил умолкший было шофер. – А то бы на спуске пришлось помучиться…

Частенько ездил Рахим по этой дороге и всякий раз с удивлением и восхищением глядел на панораму, открывающуюся взору. Серпантин дороги то вьется по склонам, огибающим величественные скалы, то вдруг, точно в игольное ушко, протискивается сквозь ущелье. Сейчас по левую сторону от машины возвышались горы. На самых высоких вершинах лежит снег. А бросишь взгляд направо, замирает сердце – в двух метрах от дороги разверзлась пропасть, затопленная синью. Дорога огибает гору, и за каждым поворотом новая картина. Вершины горбятся то слева от тебя, то справа. И в сердце порой закрадывается сомнение: да появится ли он когда-нибудь, этот долгожданный перевал? Но вот дорога круто идет вверх. Мотор ревет от напряжения. Машина не останавливается. Она, как сказочный крылатый конь Дуль-дуль, устремляется вперед и каким-то чудом выносит тебя к перевалу. Кажется, будто ты на вершине мира, и все – города и сами горы – у твоих ног. Дышится удивительно легко. И вдруг сердце замирает – машина, точно птица, летит вниз…

На этой-то дороге и встретил Рахим Саидов свое счастье. Так, по крайней мере, он долгое время считал.

У чайханы, расположенной на последнем перевале, шофер резко свернул к обочине и остановил машину. Здесь его, видимо, знали – помощник чайханщика тут же вынес им в глубокой пиале остуженный желтый, как янтарь, кокчай. Шофер пил медленно, наслаждаясь горьковатым напитком. Затем протянул пиалу Рахиму. Утолив жажду, они отправились дальше. На этом перевале дорога километра два тянется по ровной местности. Перед поворотом на большом постаменте стоит скульптура льва. На дощечке, прибитой к постаменту, значится цифра 2342 – высота над уровнем моря.

На этом месте и увидел Рахим Саидов Мунисхон.

Девушка стояла на ступеньке постамента. Дул ветер, и платье на ней трепетало, облегая стройную фигуру. Чуть поодаль, у края дороги, стоял «Москвич» с открытым капотом.

Увидев приближающуюся «Волгу», девушка замахала рукой.

– Видно, у них вода закипела, – предположил шофер и резко затормозил. – Что случилось? – спросил он, высовываясь из кабины.

– Больше часа стоит, – сказала девушка, кивнув в сторону «Москвича». – Не подвезете ли меня?

По ее произношению Рахим Саидов безошибочно определил, что она из Коканда. Еще в студенческую пору ему очень нравилось, как говорят кокандские девушки – они очень мягко произносили окончания слов.

Шофер, не спрашивая согласия Саидова, отворил дверцу:

– Прошу!

В это время к ним подошел парень в белой нейлоновой рубашке, перепачканной машинным маслом.

– Салам алейкум, – смущенно поздоровался он.

– Что у тебя случилось? – поинтересовался шофер.

– Бог его знает. Не тянет… Может, взглянете? Уже час канителюсь…

Шофер вышел из машины, и они вдвоем направились к «Москвичу».

Рахим почему-то ощутил неловкость – рядом стояла девушка, а он не знал, что делать. Наконец, сообразив, открыл заднюю дверцу и невнятно произнес:

– Садитесь.

– Я сейчас! – улыбнулась девушка и побежала вслед за парнем. Рахим невольно проводил ее взглядом. Да, она была очаровательна. Платье, сшитое по-европейски, в талию, очень шло ей, подчеркивало стройность фигуры. Тяжелая черная коса была закручена в узел на затылке.

Через несколько минут шофер возвратился:

– Прокладку пробило.

– А запасной у него нет? – спросил Рахим.

– Что ты, братец! Яйцо сказочной птицы Анко легче достать, чем прокладку, – покачал головой шофер. – К тому же от «Волги» им все равно бы не подошла. Раздобудут в Пункане. Дал ему адрес.

Саидов слушал шофера вполуха. Он не в силах был отвести взгляд от девушки. Она в это время, открыв дверцу «Москвича», наклонилась, чтобы взять какие-то вещи. Потом выпрямилась, что-то резкое сказала виновато потупившемуся парню и торопливо направилась к «Волге».

– Разрешите?

– Милости просим! – Рахим подвинулся, предлагая место рядом с собой.

– У меня неотложное дело, опаздываю, – извиняющимся тоном проговорила девушка, усаживаясь на заднем сиденье.

– А спутника, значит, оставляете на произвол судьбы? – не без иронии спросил шофер, берясь за баранку. Ему, кажется, не по душе пришлось то, что она расположилась не рядом с ним. – Нельзя так разбрасываться кавалерами.

– Ой, с чего вы взяли! – всплеснула руками девушка. – Это же мой двоюродный брат! Дядя поручил ему отвезти меня в Ташкент. И такая неудача…

– А я думал… Извините, – пробормотал шофер. – Ну что ж, поехали?

– Поехали, – кивнул Рахим.

Машина резко тронулась с места.

– Учитесь в Ташкенте? – спросил Саидов.

– Да. В институте иностранных языков. Закончила четвертый курс.

– О, превосходно, – сказал Рахим, хотя и сам не знал, почему это так уж превосходно. – Значит, скоро закончите?

Девушка кивнула и засмеялась. Смех у нее был звонкий, приятный.

– А потом? Какие планы?

Ее узкие бархатные брови вопросительно поднялись:

– Что вы имеете в виду?

– Чем собираетесь заняться после окончания института?

Она пожала плечами.

– Еще не знаю. Все будет зависеть от распределения.

– Я тоже когда-то мечтал поступить в «иностранный»… На английское отделение.

– А сейчас вы кто? – спросила девушка, бросив на него любопытный взгляд из-под пушистых ресниц.

– Химик, биохимик…

– Хорошая специальность… А мне в школе хотелось стать историком. Обожаю историю. Провалилась на вступительном.

– Вам повезло.

– Почему же? – удивилась девушка, и вновь ее брови взметнулись вверх.

– Люблю людей, знающих языки. Послушайте, а я все еще не знаю, как вас зовут, – неожиданно сказал Рахим, набравшись наконец смелости.

Девушка внимательно посмотрела на него:

– Мунис.

Он назвал себя. И подумал о том, как славно находиться в обществе такой милой и непосредственной девушки. Ему казалось, будто знаком с нею давным-давно. На минуту Рахим вообразил себя в кругу семьи и улыбнулся своим мыслям. Да, о такой жене можно только мечтать. Красива, скромна и, кажется, умница. Хотя трудно понять, чего больше во взгляде ее прекрасных глаз – ума или лукавства.

Мунисхон, припав виском к стеклу, задумчиво смотрела вдаль.

– Устали? – спросил Рахим.

– Немного. Долго пробыла на солнце, что-то голова разболелась.

– Вздремните. До Ташкента далеко.

– Еще полтора часа, – подал голос шофер.

– Спасибо. – Девушка откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза.

Чтобы она могла расположиться удобнее, Рахим отодвинулся к самому краю.

Выехав на гладкую дорогу Алмалык – Ташкент, машина вновь стремительно понеслась. Рахим был переполнен странным и радостным чувством – его волновало присутствие этой девушки. Прекрасная природа и терпкий запах трав, смешанный с едва уловимым ароматом духов, одурманили его – он находился во власти грез. Машину тряхнуло – голова Мунисхон упала на его плечо. Рахим замер. Он боялся неосторожным движением помешать ее сну.

Рахим так и не шелохнулся до самого Ташкента.

Но вот они прибыли – сейчас девушка простится и уйдет. И быть может, навсегда! От этой мысли ему стало не по себе. Надо что-то придумать… А что, если пригласить Мунис в кино или театр?

Машина остановилась. Они находились в центре города – около курантов.

– Где вам удобнее выйти? – спросил шофер, обернувшись к Мунис.

Девушка слегка вздрогнула и выпрямилась.

– Ой, уже приехали? – сказала она и потерла кулачками глаза. – А я задремала. – Мунис смущенно улыбнулась.

– Вот и хорошо, немного отдохнули, – сказал Рахим. – Вам в какую сторону?

– На Ак-Тепе, в общежитие…

– О, это совсем в другом конце города, – перебил ее шофер. – А нам нужно в Академгородок!

Рахима покоробила бестактность шофера, но что он мог сделать?

– Извините, что не можем подбросить до самого места.

– Ну что вы! Я и так у вас в долгу.

– А где на Ак-Тепе общежитие?

– Рядом с аптекой.

Они обменялись рукопожатием, и Мунисхон вышла. Шофер рванул машину с места.

– Легкомысленная, видать, девица! – покачал он головой.

– Почему вы так решили? – обиделся Саидов.

– Бросила в беде брата… раз. Всю дорогу спала на груди у незнакомого мужчины… два.

Рахиму хотелось в ответ сказать что-нибудь резкое, отчитать, наконец, за непочтительный отзыв о девушке, но по виду шофера он понял, что того не переубедишь, и решил промолчать. Да так ли уж и важно, что подумал о ней шофер. Главное – его собственное впечатление.

Въехав во двор института, они увидели Сулеймана-ака, собравшегося уже идти домой. Директор всплеснул руками:

– Уже! Прибыли! Ну, Рахимджан, поздравляю! Прислали ваш кандидатский диплом!

Рахим был ошеломлен подобным известием, чего, видно, и ожидал Сулейман-ака. Обычно по году и больше ждут молодые кандидаты своих дипломов, а вот его поступил спустя всего лишь три месяца после защиты.

Насладившись произведенным эффектом, директор пожал своему ученику руку.

– Очень уж быстро, – только и нашелся что сказать Саидов.

– А по мне, так для стоящей работы и трех месяцев многовато. Исследование ваше оценено высоко. Я вызвал вас, чтобы лично поздравить да еще и суюнчи за радостную весть получить, – засмеялся директор. – Кроме того, есть к вам еще одно важное дело. Но об этом завтра. Не возражаете?

– Конечно, – согласился Рахим, пожимая руку Сулеймана-ака.

– Значит, на том и порешим.

И директор уехал.

Подумать только! В один день два счастливых события! Рахиму немедленно захотелось поделиться с кем-нибудь своей радостью.

– Садриддин! – крикнул он привезшему его шоферу. – Какие у вас планы на сегодня?

– Как, то есть, какие? Еду обратно. Файзимат-ака в район собирался.

– Разве в колхозе нет других машин? Обойдутся. А вы сегодня моим гостем будете.

Садриддин минуту колебался, затем махнул рукой:

– А, была не была! Нельзя обижать отказом достойного джигита. – Он подмигнул Рахиму: – Ну и везучий же день у вас сегодня!

– Вы правы, дружище! – воскликнул Рахим. – Пришел, как говорится, и на нашу улицу праздник.

Они до полуночи просидели в небольшом ресторанчике, что находится на территории Академгородка. Рахим успел забежать к некоторым из друзей, и компания, сдвинув столы, принялась чествовать настоящего кандидата наук.

Говорят, жизнь состоит из случайностей. Вопреки логике, вопреки здравому смыслу Рахиму казалось, что случайная встреча с девушкой сделала сегодняшний день днем сюрпризов. Если бы не встреча с Мунис, кто знает, может быть, и причина, по которой вызвали его в институт, оказалась бы совсем иной?! Конечно, он понимал, что все эти домыслы из области фантастики. Но ему было так приятно связывать счастливый день с именем Мунис! И много времени спустя, когда ему бывало трудно, становилось не по себе из-за семейных неурядиц, он старался припомнить именно этот день, первый день их знакомства. И перед его взором всегда возникали залитые солнцем величественные горы и стройная девушка в трепещущем на ветру платье. Воспоминание это заставляло его забывать обиду, гнало прочь дурные мысли.

На следующий же день он разыскал Мунисхон. Они пошли в театр, потом долго бродили по городу. И еще много вечеров провели они вот так – взявшись за руки, позабыв обо всем на свете.

* * *

А теперь необходимо сказать, что за день до того события, с которого началось повествование, между мужем и женой произошла ссора. Нет, это случилось в их семье не в первый раз. Просто в тот день они поссорились гораздо серьезнее, чем прежде. А причиной явился сон. Да, не удивляйтесь, обыкновенный сон, который иногда озаряет нам душу радостью, а то вдруг омрачает ее тягостным видением, в котором склонны видеть мы недоброе предзнаменование.

Рахим проснулся с какой-то непонятной тяжестью на сердце. Неужели так подействовал на него этот глупый сон – какой-то мужчина отталкивающей наружности надел на руку Мунис перстень. Золотой перстень с крупным рубином. Рахим хотел броситься на нахала, но ноги его точно приросли к месту. Мунис насмешливо посмотрела на мужа, помахала ему рукой, на которой ослепительно сверкал перстень, и кинулась догонять удалявшегося мужчину. Рахим пытался кричать, но голос не повиновался ему.

Он резко поднялся, сел на краю кровати – и надо же присниться такой ерунде! Мунис спала. Он невольно бросил взгляд на ее руку и вздрогнул – тот самый перстень, золотой, с крупным рубином, – украшал один из ее пальцев. И тут он вспомнил, что еще вчера вечером кольцо это видел на руке Мунис, но не обратил на него особого внимания – очередная покупка жены. Однако ж почему и сама Мунис не похвасталась приобретением? Странный сон поселил в его душе тревогу и… сомнение. Рахим попытался снять кольцо с пальца жены.

Мунис открыла глаза.

– Что вы? – сонно проговорила она.

– Ничего, – резко сказал Рахим.

Мунис поняла, что муж не в духе. Она натянула одеяло до подбородка, спрятала под него руки:

– Что так рано поднялись?

Рахим не ответил. Несколько минут он сидел молча. И вдруг выпалил:

– Поздравляю с обновой!

Мунис мгновенно сообразила, с какой обновой ее поздравляют.

– Правда красивое кольцо? – Она высвободила из-под одеяла руку, стала любоваться камнем.

– Красивое! – сам не зная почему, зло проговорил Рахим.

Мунис сделала вид, что не замечает его раздражения. Она порывисто поднялась и обняла мужа:

– Купите мне золотое кольцо! Ну пожалуйста…

Алый глазок перстня сверкал у подбородка Рахима.

– А это? Разве не золотое? – спросил он уже более спокойно.

– Да что вы! Разве не видно? Медь обыкновенная. – И она ласково потерлась щекой о его плечо.

Рахим с облегчением вздохнул, будто гора свалилась с плеч.

– Уж очень похоже на золото, – все-таки заметил он.

– На какие же деньги я куплю золотое?! Я даже платье не могу забрать у портнихи – расплатиться нечем! Уже десять дней, как платье готово, даже неудобно…

Рахим и вовсе успокоился. Неприятный сон был им забыт. Мунис, как всегда, без особых усилий развеяла его сомнения. Но вдруг он вспомнил:

– Постой, постой. Ты же позавчера принесла свое платье…

– То другое. А на это материал мне привезла мама. Но при чем здесь, собственно, платье? Я-то ведь вас прошу о кольце! Ну?! Так купите или нет?

– До зарплаты еще несколько дней.

Объятья Мунис ослабли. Руки ее словно бы даже стали холодными.

– Я и не ожидала иного ответа.

– Мунисхон! Я же…

Жена, не дослушав, стремительно вскочила и, шаркая шлепанцами, вышла из комнаты. Рахим сидел, глубоко несчастный, не веря тому, что жена способна на подобную грубость. Немного спустя Мунис вернулась:

– Сама куплю, залезу в долги, но куплю! Все мои подруги ходят в золоте. Одна я, несчастная, каждую копейку считаю, еле свожу концы с концами.

– Перестань врать! – резко сказал Рахим, не в силах более сдерживаться.

– Вижу, правда глаза колет! И не кричите на меня!

– Я не кричу, – сказал Рахим уже спокойнее. – Но ведь это неправда, что нам с тобой не хватает на жизнь.

– Нет, вы кричите, – всхлипнула Мунис. – И на кого? На жену, которая, едва лишь заслышит ваши шаги, бежит навстречу. А кто дома в одиночестве сидит, вас поджидаючи? Кто вас обстирывает? Кто ухаживает за вами? А вы – кричать. За что, спрашивается? За то, что попросила колечко. Конечно, вам куда выгоднее, если жена будет ходить вот в таких побрякушках…

Мунисхон сорвала с пальца кольцо и швырнула его.

– Довольно! – кричала Мунис сквозь слезы. – Кончилось мое терпение. Ухожу! Мама права – надо это делать, пока не поздно. Ухожу!

И она громко разрыдалась.

Как всегда при виде слез жены, Рахим растерялся. Он пытался успокоить, утешить ее. Но Мунис ничего и слушать не хотела.

На работу Рахим ушел подавленный. Из института несколько раз звонил домой. Мунис не подходила к телефону.

В те дни в лаборатории проводились химические анализы нового препарата против вилта. Опыты ставились под непосредственным руководством Рахима Саидова. Результатов этих опытов все ждали с нетерпением. Если они будут положительными, наука обогатится новым ценным вкладом. Урожайность хлопчатника значительно возрастет. От Рахима как от руководителя требовалась полная отдача. А он, как назло, без конца возвращался мыслями к их утренней ссоре.

От внимания сослуживцев не укрылось то, что Рахим был сегодня необычно рассеян. В обеденный перерыв к нему подошел заведующий лабораторией Хафиз Абдуллаев, бывший однокурсник Рахима по институту.

– Что… опять поскандалили? – спросил он.

– Да. Кажется, действительно нет иного выхода – придется нам расстаться…

– Тебе виднее, – сказал Хафиз, подумав. – Только познать душу женщины – тоже великая наука. Это тебе не какой-то там вилт.

После работы Рахим зашел в ювелирный магазин. Перстней, подобных тому, о каком просила Мунисхон, не оказалось. Продавец, молодой симпатичный парень, поинтересовался:

– Хотите кольцо выбрать?

– Да. Но чтобы глазок был рубиновый…

Продавец усмехнулся:

– У нас таких давно уже не было, – Однако, заметив, что покупатель огорчился, он, подумав, добавил: – Подождите минуту! – и исчез в подсобном помещении.

Через некоторое время продавец принес черную бархатную коробочку, в ней оказался перстень с тремя маленькими бриллиантами.

– Самое лучшее, что у нас имеется. И модно и красиво.

Кольцо действительно было великолепное, тонкой работы.

Руки Рахима, державшие бархатную коробочку, стали влажными. Да это же его месячная зарплата! Он возвратил кольцо:

– Хорошее, слов нет.

– Значит, берете?

Рахим задумался. А что, если перехватить у кого-нибудь нужную сумму? Зато как будет счастлива Мунис!

– До которого часа работаете? – спросил он.

– Через полчаса закроем. Если при вас нет денег, – парень улыбнулся, обнажив золотые зубы, – припрячу до завтра. Такой подарок – радость для женщины.

– Да, конечно, – рассеянно кивнул Рахим и вышел.

Может быть, позвонить Хафизу? У него всегда есть деньги. Он, кажется, копит на автомобиль. Уж наверное выручит друга.

Разыскав телефон-автомат, набрал номер Абдуллаева.

– Что за разговор, конечно, одолжу, – сказал Хафиз, как только услышал просьбу.

– Минут через двадцать буду у тебя! – радостно закричал Рахим в трубку.

* * *

Спустя час он вышел из такси напротив семиэтажного дома по улице Энгельса. В одной руке портфель, в другой – торт «Пахта», который обожала Мунис. Лицо его светилось радостью. Не дожидаясь лифта, Рахим взбежал на четвертый этаж. Нажал кнопку звонка. У него был свой ключ, но ему нравилось, когда дверь открывала Мунис. Вот сейчас она выйдет и по его виду поймет, что он все забыл, что он не сердится, что…

Он позвонил еще раз.

За дверью было тихо. «Может, спит? Устает, бедняжка. И работа, и домашние хлопоты…» Он поставил портфель на площадку и вынул из кармана ключ.

– Мунис! Мунисхон! – позвал он, зайдя в квартиру.

Жены не было. Рахим расстроился. Тяжело опустился на стул. Куда она могла пойти? Не в Коканд же уехала? Не глупая, чтобы из-за пустячной ссоры оставлять мужа. Может, у кого-нибудь из подруг? В последнее время она часто в разговорах упоминала имя Каримы. Карима вместе с ней окончила институт иностранных языков. Преподает в техникуме. Как же ее фамилия? Кажется, Кадырова. Ага, Карима Кадырова. Рахим бросился в гостиную, схватил телефонную книгу. Полистал. Слава богу, у нее есть телефон. Поднял трубку, но тут же раздумал звонить. А если у Каримы ее нет? Он окажется в неловком положении. Такое уже случалось. Однажды Рахим разыскивал Мунисхон, обзванивая всех подруг, а жена в это время, оказывается, прогуливалась по улице. На второй день подруги, разумеется, не преминули заметить Мунис, что муж ей, видно, не доверяет… Вечером они из-за этого поскандалили.

Он положил трубку, вошел в спальню. Постель не убрана. На бархатном пуфе возле трюмо лежит небрежно брошенная ночная рубашка. Пестрые коробочки, баночки, склянки на тумбочке зеркала – в беспорядке. На ковер просыпана пудра. Значит, куда-то собиралась, прихорашивалась. Причем, видимо, торопилась. Он вспомнил про фальшивый перстень, закатившийся утром под кровать. Нагнулся, чтобы достать. Перстня не было. Надела. Куда же она отправилась?

Рахим вернулся на кухню, вскипятил чай. Есть не хотелось. Выпил зеленого крепкого чая и стал просматривать свежие газеты. Но даже чтение не могло его отвлечь от тягостных мыслей. Прошло более часа…

Что же делать? Где она может быть так поздно? Уже одиннадцать. Беспокойство в нем росло. Хоть бы позвонила. Некоторое время Рахим неподвижно сидел у телефона, затем решил выйти на улицу.

Не спеша направился по улице Энгельса в сторону сквера Революции. Навстречу шли редкие прохожие. Он несколько раз прошелся по скверу, вглядываясь в прогуливающихся по аллеям людей. Нет, Мунисхон не было, ни одной, ни с подругами. Он поспешил домой, в уголке души теплилась надежда – а вдруг она уже вернулась? Квартира показалась опустевшей – Мунис не пришла. Он пересилил в себе чувство неловкости и позвонил Кариме.

– Нет. Ее нет у меня, – раздался недовольный сонный голос.

Ему вспомнились слова Мунис, брошенные утром вгорячах: «Мама права, надо уходить, пока не поздно…» «Неужели ушла? Но тогда она бы взяла свои вещи». Он распахнул шифоньер. Чемоданы стояли на месте. А может, в порыве гнева ушла, ничего не взяв? Но куда?

* * *

Он опять схватился за телефонную трубку. Часы показывали три минуты пятого. Телефонистка междугородной линии предупредила, что Коканд придется ждать час, не меньше. Голос у нее был пронзительный, неприятный.

– Нет, нет, сестренка! – взмолился Рахим. – Очень прошу вас, соедините сейчас. Это очень важно!

– У всех важно! – строго ответила телефонистка. – Иначе ночью не стали бы звонить.

– Пожалуйста, сестренка! – дрожащим от волнения голосом говорил Рахим. – Потерялся человек, понимаете?

– Ждите.

Саидов вздохнул, удобнее расположился на стуле. Захотелось курить. Дома он обычно не курил. А вот Мунисхон любила, когда муж затягивался дорогими сигаретами. Порой, как бы в шутку, закуривала сама. Невесть где она доставала «Филипс», «Кент» – импортные сигареты в яркой упаковке.

Рахим прошел в гостиную, взял с серванта пачку. Сломал спичку, другую, пока раскурил сигарету. У него дрожали руки. Вдруг тишину огласил неожиданный и потому показавшийся оглушительным звонок.

– Алло! Ташкент! – послышался уже знакомый голос телефонистки. – Вы заказывали Коканд?

– Да, да! Заказывал, – поспешно ответил Рахим.

– Соединяю.

– Алло, алло! Это вы, мама? – Но в трубке раздался хриплый мужской голос. – Отец? Это вы? Салам алейкум! Извините, что беспокою в неурочный час. Мунисхон не приехала?

– Куда? – недоуменно спросил тесть.

– К вам! К вам не приезжала?

– Нет, не была… Опять повздорили?

Рахим вынужден был обо всем рассказать.

– И вот приехал домой, а ее нет. Думал, к вам… – заключил он дрогнувшим голосом.

– Если приедет… отправлю назад.

– Что? – не расслышал Рахим.

– Говорю, всыплю ей как следует и отправлю назад.

А сейчас возьми себя в руки и успокойся. Ты же ее знаешь – не пропадет. Заночевала у какой-нибудь подруги, чтобы досадить тебе. Иди ложись спать. Похоже, ты чересчур расстроен. Как дела на работе?

– Спасибо, там-то все хорошо, – проговорил Рахим, немного успокаиваясь. Тесть – старый педагог. Любил своего зятя и чаще всего становился на его сторону. – Как только Мунис придет, я позвоню вам.