Текст книги "Джереми Полдарк (ЛП)"

Автор книги: Уинстон Грэхем (Грэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

Глава двенадцатая

Неожиданная стычка с Джорджем Уорлегганом взбудоражила в Россе гневные мысли. Он не помнил, чтобы когда-нибудь в жизни так выходил из себя. Лицо Джорджа, его ухмылочки, подавляющее влияние Уорлегганов на всю его жизнь внезапно вскипели в мгновение неконтролируемой ярости. По крайней мере однажды в прошлом он мог поступить так же и с не менее веской причиной, но так уж случилось. А теперь из-за мести чуть не произошло убийство.

Хорошо, что Джордж не разбился насмерть, осознал Росс, иначе он стал бы убийцей. Судя по тому, как Уорлегган поднимался со сломанного стола, он не получил серьезных повреждений. Но известия о стычке распространятся, как пожар в сухом лесу. Через час все в Труро будут только об этом и говорить, а через день... Это не имело особого значения, вот разве что предмет ссоры... Вот где кроется яд.

Отрава сочилась не только с людских языков, но и таилась в разуме Росса, и простая драка ее не изгонит. Пока он умывался и покупал новую сорочку, Росс пытался взглянуть на вещи разумно.

Росс смирился с тем, что Фрэнсис каким-то образом был замешан в крахе медеплавильного предприятия. Произошло нечто, что нужно забыть. Фрэнсиса мучили угрызения совести, и это было очевидно каждому, кто встречался с ним в последний год. Что ж, что было, то прошло. Вероятно, компания всё равно разорилась бы и без его помощи, и если предательство и имело место, то только в приступе гнева после ссоры из-за побега Верити. Россу никогда не приходило в голову, что Фрэнсис мог намеренно продать его за деньги. Даже теперь, зная характер Фрэнсиса, он отвергал подобную мысль, именно порыв отвергнуть такую идею и привел к драке, потому что эти намеки невозможно было отрицать словами, просто необходимо было прибегнуть к насилию.

Так значит, драка была в защиту Фрэнсиса, и всё же защитник не был уверен в том, кого защищает. Весьма шаткое положение. В его голове собиралось всё больше мрачных подтверждающих подробностей. Уорлегганы, несомненно, выплатили деньги Фрэнсису. Было ли объяснение Элизабет, безусловно полученное от Фрэнсиса, разумным? Расстались ли Уорлегганы с шестьюстами фунтами только из принципа? Какую еще причину, кроме отвращения к собственному предательству, мог иметь Фрэнсис, чтобы не потратить деньги на бытовые надобности? Почему так и не починили большое окно в Тренвите?

А что, если это правда? Если это правда, то лучше изменить точку зрения и сказать Пирсу, чтоб не тратил понапрасну время, составляя документ, который никогда не войдет в силу. Но как можно быть уверенным? Только прямо спросив Фрэнсиса. А сам этот вопрос покажет, что он считает подобное предательство ради денег возможным, и положит конец их партнерству. Росс достаточно хорошо знал Фрэнсиса, чтобы это понимать.

Несмотря на эти невеселые мысли, нужно было заняться покупками. Росс делал их, окутанный пеленой гнева, что превратило его в настоящее бедствие для лавочников. Упаковывая товар, они с любопытством рассматривали синяк на его лбу и озабоченное лицо. В одно мгновение он решил, что Джордж солгал и получил по заслугам, но в следующее его снова одолели сомнения. В какой гнусности собирался признаться Фрэнсис в Тренвите в прошлом месяце?

Если слухи о драке распространятся, и люди поверят в слова Джорджа, положение Фрэнсиса в любом случае станет невыносимым. Росс вспомнил выражение лица Тонкина. Если люди поверят Джорджу, то Фрэнсис не сможет и носа высунуть в Труро.

Слава Богу, что хотя бы Тренкром выплатил деньги, и в это важное время они не находятся в стесненном положении. Четыре ярда розовой ленты, четыре ярда голубой, по шесть пенсов за ярд. Семь ярдов кружева по пять шиллингов. Возможно, по прибытии домой окажется, что оно не подходит, но Демельза всё равно из него что-нибудь соорудит, как всегда. Льняные полотенца. Всё это Демельза купила бы сама, когда могла ездить верхом, но в то время на это денег не было. Пара одеял. Имелась одна пара по шестнадцать шиллингов, а другая по двенадцать. Во внезапном приступе экономии Росс купил те, что подешевле, а потом растранжирил разницу на несколько ярдов алого бархата на кушак для Демельзы, она будет носить его, когда снова обретет форму.

Теперь ее время должно прийти со дня на день. Чем раньше, тем лучше. Новый гребень. Обычное дело. Она вечно их ломает о свои волосы.

Что жена скажет о новом развитии событий? Демельза всегда выступала за примирение, но будет ли она понуждать его простить и забыть, если это окажется правдой? Она может сказать – к чему разрушать всё теперь, только из-за безумного обвинения Джорджа? Именно ссоры между кузенами и добивался Уорлегган.

И это имело смысл. А если они поругаются, то кто вложит деньги в шахту? Его собственных явно не хватит. Неужели все планы последних двух месяцев пойдут прахом даже без попытки сделать ставку? Именно этого и хочет Джордж.

Покончив с покупками, Росс понял, что договорился встретиться с Фрэнсисом на постоялом дворе. Только не сейчас. Он пожалел о том, что толкнул коротышку-хозяина. Ущерб и нанесенную обиду придется как-то загладить, но сегодня он не мог туда вернуться. Джордж может бросить ему в связи с дракой официальный вызов, но Росс в этом сомневался. Скорее Джордж захочет встретиться с ним в кулачном бою в том месте, где есть больше возможностей для маневра, чем на лестничном пролете, но вряд ли будет рисковать своей шкурой с оружием в руках против военного. Но всё же во всех остальных смыслах это будет открытая война.

Он направился в таверну «Семь звезд» и послал мальчишку присмотреть, не появится ли у дверей «Красного льва» Фрэнсис. Потом сел в темном уголке, заказал бренди и попытался принять решение до того, как придется возвращаться домой. От этого, от его нынешнего решения, от свободного выбора его разума, зависит всё его будущее. Всё будет сделано или не сделано, будет ждать его или закроет двери, будет плодотворным или бесплодным – всё зависит от сегодняшнего решения. Другого раза не будет. Перед ним открывались только две возможности, а не три. Он мог не поверить словам Джорджа о Фрэнсисе. Либо он бросит Фрэнсису в лицо этот рассказ с неизбежным результатом, либо безоговорочно ему доверяет. Любой компромисс окажется роковым. Проигнорировать слова Джорджа и позволить им отравлять разум – это хуже, чем открытый разрыв.

В углу тикали старые часы. Снаружи, на узкой улочке, теплый ветер гонял пыль в песчаных вихрях, приподнял полы сюртука и взъерошил парик толстого господина с тростью, нетвердо стоящего на ногах и с трудом вышагивающего мимо таверны. Ветер прокатил шарик скомканной бумаги прямо перед носом у наблюдающей кошки. В девяти милях отсюда ялик протащил якорь на пару дюймов, и волосы упали Демельзе на лицо, когда она вытащила пустой крючок. На постоялом дворе, в темном углу напротив Росса, какой-то человек встал и направился к нему. Это был Эндрю Блейми, муж Верити.

Росс уставился на него, пытаясь собраться с мыслями, а потом скорее машинально, чем осознанно, поднялся и пожал протянутую руку.

– Что ж, сэр, наверное, не меньше двух лет прошло, – угрюмо буркнул Блейми.

– Я бы сказал, гораздо больше, – Росс заметно колебался. – Вы присоединитесь ко мне?

– Нынче я редко бываю в Труро, но привел шхуну, помогая незнакомому с этой рекой другу, и теперь дожидаюсь пятичасового дилижанса.

Они проговорили несколько минут, чувствуя себя неловко. Эндрю Блейми с неподдельным беспокойством справился о здоровье Демельзы. Росса всегда удивляло, как Демельзе удается заслужить уважение стольких людей с непростым характером. Фрэнсис готов для нее на всё. Сэр Джон Тревонанс на прошлой неделе прислал ей персиков из оранжереи. Эти люди не принадлежали к тому же классу, что Бодруган и Тренеглос, оказывавшие ей знаки внимания только из-за внешней привлекательности и острого ума.

В ответ Росс вежливо спросил про Верити и заметил, как по лицу Эндрю промелькнуло беспокойство.

– Это означает, что она нездорова?

– Нет, с ее здоровьем всё было прекрасно, когда я уезжал нынче утром, – он откашлялся. – Есть одна небольшая проблема, хотя она вряд ли будет интересна постороннему. Завтра нас впервые посетят мои дети, а я буду в море.

Росс поглядел в сторону двери. Чтобы избавиться от мучившей его дилеммы, он попытался сосредоточиться на словах моряка.

– Линейный корабль «Громовержец» прибудет в Фалмут этой ночью или завтра утром. Джеймс провел в плавании два года. Я был абсолютно уверен, что всю эту неделю проведу на суше, и велел своей дочери, которая до настоящего времени отказывалась меня навестить, думаю, от смущения, в это же время нанести нам визит. Но прошлой ночью «Арвенарк», входя в бухту, получил повреждения, и ему потребуется ремонт носовой части. Поэтому «Кэролайн» должна отплыть завтра вместо него.

Времени становилось все меньше, а он так и не сделал решающий выбор. Запоздало, внезапно осознав другие аспекты, Росс понял, что назревает еще одна взрывоопасная ситуация. За последние семь лет ни одна встреча Фрэнсиса и Блейми не обходилась без яростной ссоры. Блейми следует сейчас же предупредить, чтобы он мог уйти. Если Росс сам был готов сделать жест доверия, прощения и понимания, почему бы не ожидать подобного от другого?

– Вы кое-что видели во время своих плаваний вдоль Европы, – внезапно сказал Росс, – что вы думаете о перспективе сохранения мира?

– Что? – Блейми запнулся. – Что жу, кроме Лиссабона я мало что видел, но многое слышал. Об этом много болтают. Есть определенная нервозность.

– По поводу Франции?

– По поводу революционных партий. Воодушевляемые французами, они повыскакивали везде. Я имею в виду меньшинства в Германии, Австрии и Португалии, которые, можно сказать, склонны к альянсу с Парижем. Опасность в том, что если война разразится, есть ощущение, что они примут сторону французов вопреки даже своему собственному народу.

– Есть такие партии и в Англии, но думаю, шума от них больше, чем опасности.

– В Англии – да. В других же странах – не уверен.

– А каково отношение к французам?

– Кто-то, – Блейми пожал плечами, – разумеется, прислушивается к эмигрантам. Но если условия в стране станут нетерпимыми, то я склонен думать...

Он запнулся. Вошел Фрэнсис.

В помещении с низким потолком после улицы казалось темно, и он заметил только Росса, поэтому приближался к столу с улыбкой.

– Итак, я слышал, что ты столкнулся с Джорджем, и он поставил тебе фингал, но мне сказали также, что и у него вывихнуто плечо и он еле стоит на ногах. Что за муха...?

Фрэнсис увидел Блейми и остановился. Блейми набычился, как будто приготовился к драке.

И совершенно неожиданно для Росса положение приобрело кристальную четкость. Беспорядочные кусочки собственных проблем преобразились на фоне этой ситуации, в которой он был не более, чем зрителем. Со временем, после тщательного обдумывания, это могло показаться упрощением, но время для размышлений прошло. Для Фрэнсиса это лакмусовая бумажка. Прости нам долги наши...

– Выыыы.... – произнес Фрэнсис.

– Сядь Фрэнсис, – Росс даже не поднялся, – я закажу тебе выпить.

На лице Фрэнсиса застыло прежнее надменное выражение.
– Благодарю, я не стану отвлекать тебя от подобной компании.

– Это последняя возможность покончить с прошлым.

Что-то в голосе кузена привлекло внимание Фрэнсиса. Он взглянул на Росса, а Росс на него. Фрэнсис покраснел и заколебался.

Блейми тоже с беспокойством взглянул на Росса из-под нахмуренных бровей. Особая значимость мгновения каким-то образом передалась им обоим. Никто не произнес ни слова, пока мальчишка-разносчик не застыл рядом с Фрэнсисом в ожидании заказа. Росс попросил бренди. Мальчишка ушел, и все трое снова остались одни.

– Я никогда не искал ссоры, – заметил Блейми.

Фрэнсис стряхнул пылинку с манжеты и сглотнул.

– Кажется, моя сестра вполне довольна своей новой жизнью, – с горечью произнес он.

– Так и должно быть, – сказал Росс. – Для женщины вполне естественно быть замужем, и мы не можем всё время хлопать крыльями вокруг нее и пыжиться, как петухи на навозной куче.

– В любом случае, моё одобрение или неодобрение ей безразлично.

– Примирившись с вами, она станет намного счастливее, – возразил Блейми. – Именно поэтому я хотел бы того же.

Отлично сказано. Фрэнсис посмотрел на возвращающегося мальчишку-разносчика, засунул руки в карманы, как будто что-то в них искал.

– Если дело в этом...

Мальчишка поставил перед ними напитки и исчез. Росс пристально посмотрел на остальных. Свежий синяк на лбу рядом с белым шрамом казался красным. Росс больше ничего не сказал. Уже и так достаточно. Если эти двое не придут к согласию, он покончит с ними обоими.

Именно Фрэнсис сделал решительный жест – сел на подлокотник скамьи и поднял стакан.

– Уорлегган просто взбесился после этой потасовки, Росс. Я уже и сам готов был придушить его, но всё не представлялось возможности, – Фрэнсис посмотрел на Блейми и, казалось, заставил себя продолжить. – Вы, возможно, не слышали новость. Росс и Джордж Уорлегган повстречались сегодня днем на лестнице в «Красном льве», и Росс взял Джорджа в лучший захват, что видели в графстве за последние двенадцать месяцев и сбросил с лестницы. Эта новость гуляет по всему городу, – Фрэнсис посмотрел на Росса, – это правда, я полагаю?

– Несколько преувеличено, но суть верна.

Блейми снова расслабился. Он поднял стакан, но не пригубил.

– Верити сообщила мне о том, что распря продолжается. Но что послужило причиной сегодняшней стычки?

Росс взглянул мимо них на старинные часы. Около пяти.

– Мне не понравился его шейный платок.

***


Демельза поймала две мелких камбалы, которые не могли найти пропитание получше, но крупная рыба не клевала. Демельза ее не винила. Наживка слишком воняла даже для макрели. Через некоторое время она решила бросить попытки и выкинула пойманную рыбу обратно в воду, раз уж ее ценность всё равно не затмит неминуемых расспросов и неизбежного нагоняя.

Впервые за несколько минут обернувшись, она заметила, что якорь, видимо, немного протянуло, поскольку лодка оказалась почти у выхода из бухты, и берег находился дальше, чем обычно. Вид был приятным – низкие черные утесы, изгиб песка, валуны и чахлая растительность в том месте, где в море впадала речка Меллинджи. Можно было ощутить и увидеть, как волны вздымаются и отступают от утесов по пути к пляжу Хендрона.

Демельза прошла на корму ялика и вытащила якорь. Затем передвинулась обратно и взялась за весла, обратив лицо в сторону моря. Несколько гребков, и она окажется дома.

Она гадала, как обстоят дела у Росса в Труро. Он поставил на Уил-Грейс без ее ведома, и хотя она никогда его за это не критиковала, но и не вполне одобряла. Уил-Грейс – это выстрел вслепую, догадка, которая могла и не сбыться. Предприятие, которое можно начинать, когда у тебя тысячи лишних фунтов, а не когда ты живешь в долгах по шею.

Теперь ветер чувствовался сильнее, а легкий, почти плоскодонный ялик постоянно сбивался с курса. Несколько раз Демельза корректировала курс, взглянув через плечо, а в очередной раз уже немного заволновалась, заметив, что утесы совершенно не стали ближе. До сих пор она гребла только вполсилы, зная, что должна вести себя осторожно, но теперь начала налегать на весла всем телом и с удовольствием заметила, что лодка слушается, несмотря на бурное море.

Временами Демельза подозревала, хотя и понимала, что это нечестно по отношению к мужу, что Росс, открывая новую шахту, позволил повлиять на это решение своей неприязни к Уорлегганам, так что его желание освободиться от их вмешательства привело его к слишком оптимистичной оценке Уил-Грейс. Что же до Фрэнсиса, то он тоже азартный игрок, хотя и менее умелый, чем Росс, и потому его участие в предприятии совсем не несет утешения. То же самое касалось и остальных. Хеншоу рисковал сотней фунтов, которые мог без проблем потратить. Двум молодым инженерам из Редрата заплатят после строительства подъёмника. Шахтерам и подрывникам платят помесячно, вольные рудокопы потратят только время. Всем остальным рисковали Полдарки.

Она гребла две или три минуты, в уверенности, что почти достигла берега, но обернувшись, увидела, что плывет по диагонали, на острые скалы Дамсель-Пойнта. До них оставалось лишь пятнадцать или восемнадцать футов, и море лизало их и билось вокруг, не слишком бурно, поднимаясь и опускаясь достаточно, чтобы бросить лодку на скалы. Демельза быстро сменила курс, при этом оказавшись гораздо дальше от берега. Снова поправив направление, она начала чувствовать себя как-то странно. Поначалу ей показалось, что это приступ морской болезни. Но она знала, что это не так.

На вершине утеса, наполовину в тени, наполовину на солнце, ссорились галки и клушицы. Мелькали быстрые взмахи черных крыльев. Небо было неопределенного бледно-голубого цвета, со слабыми полосками солнечных лучей с южной стороны. Демельза начала грести энергичней, вкладывая все силы, теперь уже понимая, что оказалась в опасном положении. У корней волос и по краям бровей собрались крошечные капельки пота. Она прикусила нижнюю губу, а ее взор затуманился.

Что ж, думала Демельза, это моя вина, только моя. Значит, и выкарабкиваться надо самой. И встретить Росса дома. Потом на минуту ей показалось, что нужно бросить грести, и в эти две минуты она уже прощалась с жизнью, уронив голову на колени, но как только в ушах зазвенел шум моря, а глаза ослепил горизонт, она продолжила грести. Ей овладел дьявол, чудовище, и нужно либо сдаться, либо умереть.

И когда уже казалось, что она больше не может дышать, внезапно хватка моря ослабла, а берег стал выглядеть ближе. Совсем близким. Словно через плечо заглянуло чудо, завлекая ее на безопасный и сухой песок, к манящему дому.

Клушицы летали низко над головой, мелькая красными перьями, галки триумфально расселись на краю утеса. Теперь они были далеко. Хорошо. Но чудовище снова стало ближе, готовясь вонзить когти. Росс будет дома в семь, думала Демельза, а я к тому времени не успею, ни за что не успею. Но я должна добраться до дома. Ему некому будет рассказать о шахте. Уил-Грейс. Названной в честь его матери. Может, ему и повезет. Однажды ведь повезло. И на прибыли построили дом. В прошлом горное дело приносило хорошие деньги. Тренвит построили за счет Грамблера. Техиди – за счет Долкоута, половина больших особняков Корнуолла построили подобным же образом. Но эти доходы были потеряны.

Ветер злобно задул в противоположном направлении, отлив набросился на утлую лодку, затаскивая ее в открытое море. Может быть, кто-нибудь ее увидит, кто-нибудь, идущий вдоль утеса. Или если она позволит ялику плыть по течению, ее наверняка заметят с одной из рыбацких лодок из Сент-Агнесс. Пока она еще жива...

Неожиданно на нее обрушилась волна, и Демельза пропустила гребок. Лодка дернулась так, словно веслом управляла в шесть раз более сильная рука. Демельза обернулась и увидела, что она уже почти у берега. Не у нужного края бухточки, a около ручья, в менее защищенном месте, где нахлестывали волны, но ей всё равно. Она попыталась управлять лодкой, но вторая волна хлынула сбоку и чуть ее не перевернула. Затем волна обрушилась на берег, бросив ялик на камни, перед тем как снова ринуться на него с грохотом и гулом. Демельза перебралась через борт, и пока ее заливала вторая волна, спрыгнула в море и схватилась за борт, машинально пытаясь подтолкнуть лодку к берегу. Эта попытка истощила её силы, она тяжело вздохнула и сдалась. Так она повредит себе. Потом она все же пробралась через прибой и опустилась на четвереньки на сухой песок. Чудовище вернулось, Демельза скрючилась в его жутких объятьях, не в силах пошевелиться.

Прошло три минуты. Волны по-прежнему бились всё в том же ритме, но солнце зашло за облачко. Потеряв свои краски, бухта внезапно приобрела потрепанный и холодный вид, а море выглядело опасным. В бухте дрейфовал перевернутый ялик, без весел и с пробитым боком.

Демельза пошевелилась и поднялась на ноги. Она промокла насквозь и едва могла стоять, но прихватила юбку спереди и с трудом похромала наверх, к дому.

Глава тринадцатая

В полдень следующего дня Верити стояла у окна своего дома, выходящего на гавань Фалмута, прислушиваясь к прибытию почтовой кареты из Плимута. Даже если бы Эндрю стоял рядом, она все равно бы боялась этой предстоящей встречи. А без него в отдельные панические мгновения положение казалось невыносимым. Но тогда Верити, собравшись с силами, задавалась вопросом: чего кроме легкой скованности ей следовало бояться от двух молодых людей в возрасте около пятнадцати лет?

Хотя Джеймс должен уже несколько часов как находиться в городе, он еще не появился. Верити взглянула на часы за спиной, и сразу же услышала пронзительный звук почтового рожка. Отсюда она не могла видеть карету, но могла представить, как та заворачивает во двор гостиницы, лошади в мыле, пассажиры выбираются, звонит колокольчик, моряки позевывают у двери, человек, которого она послала встретить Эстер, разглядывает лица, а вот сама Эстер, уже почти молодая дама, лицо с той миниатюры, но повзрослевшее на пять лет.

Верити повернулась около маленького круглого зеркала, оглядев себя. Девушке она покажется старой, неказистой кукушкой. Молодежь так безжалостна в своих суждениях. Обладает собственными несгибаемыми стандартами, еще не приобрела достаточных знаний, и только время их рассудит. Верити стояла у зеркала до тех пор, пока в дверь не позвонили. Затем сделала глубокий вдох и пошла вниз. Мастерс стоял у двери с хрупкой, довольно высокой девушкой.

– Эстер? Заходи, дорогая, я с нетерпением ожидала встречи с тобой. Должно быть, ты устала. Мастерс, можешь занести коробку наверх, знаешь, в какую комнату? Проходи же, дорогая.

Щека падчерицы была холодна. Лицо слегка широкоскулое, замечательные серые глаза, честные, но эгоистичные и слегка враждебные.

– Миссис Стивенс приболела – что-то с желудком, – пояснила Верити, – она может болеть неделями. Обед для тебя готов.

– Благодарю вас, мэм. Могу я сначала пройти в свою комнату?

– Разумеется. Можешь отдохнуть.

В гостиной наверху Верити снова подошла к окну. Ни капли теплоты. Неужели её гостеприимство отдавало фальшью?

Трехмачтовый пакетбот распускал паруса, с первым отливом медленно продвигаясь среди других судов в открытое море. Капитан Букингхем из Перкуила направлялся в Вест-Индию. Верити заставила себя сесть, взять в руки вышивание. Спокойствие и поддельное дружелюбие. Она старше, значит ей и задавать тон в отношениях.

Эстер долго отсутствовала, но когда вошла, то без чепца выглядела старше. Верити встала.

– Я накрыла здесь, Эстер. Всегда обедаю здесь, когда я одна, поскольку люблю наблюдать за кораблями.

– Да, мэм.
Эти глаза. Такие маленькие и такие внимательные. Может, в них испуг, а не враждебность?

– Твой отец был сильно огорчен, что вынужден отплыть. Он давно и с нетерпением ждал этой минуты.

– Мне не сказали, что его не будет, пока я не заняла место в карете.

За ужином девушка поковырялась в своей тарелке. На её щеках виднелись легкие следы оспин.

– Эстер, ты знаешь, что твой брат в порту?

– Я знаю, что он должен приплыть, но не знала, что он здесь.

– «Громовержец» бросил якорь этим утром. Твой отец получил от него письмо в прошлом месяце, когда фрегат привез почту.

– Да, я слышала.

Значит, он написал сестре. 
– Полагаю, он был с ост-индийским флотом. Ты довольна своей школой?

– Да, мэм. Я заканчиваю её в конце года.

Какое-то время они неспешно переговаривались, но без особого успеха. Эстер парировала вопросы, как фехтовальщик опасные удары. К ней оказалось непросто подобрать ключик. С замиранием сердца Верити встала и прошла к боковому столику, чтобы нарезать говядину. Она предвидела кошмарные выходные, завершающиеся полным провалом. Эстер уедет, а когда Эндрю вернется, то узнает, что Верити не справилась.

– Я не думаю, что ты похожа на своего отца, не так ли, дорогая?

Долгое молчание заставило её остаться на месте. Она чувствовала, что взгляд девушки сверлит ей спину.

– Нет, мэм. Я похожа на матушку.

– Я этого не знала...

– А я думала, вы более привлекательны.

– Мама была очень красива, – продолжила Эстер. – Жаль, что в этом я на нее не похожа.

Верити подняла голову и вдруг обнаружила, что овальное выпуклое зеркало отражает обеденный стол. Девушка сидела выпрямившись, белое платье с оборками каскадом спадало с узких плеч. На лице лежал отпечаток чудовищной гордости и обиды. Нож Верити дрогнул, скользнув по куску говядины. Она опустила взгляд.

– Разумеется, – произнесла Верити, – я никогда не смогу заменить тебе мать, но, надеюсь, ты будешь воспринимать меня как любящего и доброжелательного друга.

– Вы знаете, что отец ее убил, да? – спросила Эстер.

Наступило молчание.

– Я знаю всё, что хотела бы знать, – Верити повернулась и поставила тарелку перед падчерицей, – это кошмарный несчастный случай и...

– Он убил ее. С тех пор все пытаются доказать мне обратное, но я знаю! Его отправили за это в тюрьму, не так ли? У матушки не было близких родственников, и меня отправили к его родным. Они старались отравить память о матушке, но никогда в этом не преуспеют. Я знаю, что она была доброй и святой. Я знаю!

Верити взяла свою тарелку и села. Огорчение и обида наложили отпечаток на ее голос.
– Я знаю, что это не самая подходящая тема для обсуждения между нами. Пожалуйста, заканчивай трапезу.

– Так значит, мне запрещено говорить о матушке и с вами, мэм.

– Разумеется, не запрещено. Если только ты не говоришь о своей матери, очерняя отца.

– У него хватает заступников. У неё же нет никого, кроме меня.

Сердце Верити заколотилось. 
– Это правильно и хорошо, что ты думаешь и говоришь о матери. Но неправильно и нехорошо зацикливаться на ее смерти. Вспоминай, как она была счастлива, а не...

– Она никогда не была счастлива!

Их взгляды встретились.

– Откуда ты знаешь? – сердито спросила Верити. – Я думаю, нам необходимо прийти к взаимопониманию, Эстер...

Она замолчала и прислушалась к громкому стуку в дверь. «Я не вынесу еще одного», – подумала Верити. – «Они поладят друг с другом, а я – нет. Не смогу».

– Это Джеймс, – Эстер наконец потупила взгляд.

Они сидели в мертвой тишине, прислушиваясь, как открылась входная дверь и по лестнице затопали шаги, на секунду затихли, а потом раздался стук в дверь, она распахнулась, и вошел коренастый юноша. Смуглее, чем сестра, в ладной форме мичмана, с вьющимися волосами и карими глазами.

– А я уж подумал, что на борту никого, – произнес он излишне громко. – Подумал, что дверь не заперта, и внутри лишь кости от экипажа остались. Доброго дня, Эсси. Ты выросла, – его глаза перебежали на Верити. – Я подозреваю, вы будете...

Сделав над собой усилие, Верити поднялась.
– Входи, Джеймс. Я целый день тебя ждала.

Он захлопнул за собой дверь.
– Так вы мисс Верити?

– Была ей раньше. Теперь я...

– Ха! Я знаю. Могу я называть вас тетушкой? Так сказать, нечто среднее. Жаль, что я разминулся с отцом. Если б я знал, то перемолвился бы словечком с капитаном и попросил бы его поторопиться. Мы с ним часто болтаем, хотя в основном говорит он.

Он пересек комнату, бросил шляпу на подоконник, потрепал по голове Эстер и обошел стол, направившись к Верити и оглядывая ее с ног до головы. Он был выше нее ростом.
– Я о вас наслышан, тетушка.

Джеймс положил руки ей на плечи и поцеловал пониже уха. А потом обнял так крепко, что чуть дух не вышиб.

– Прошу извинить за вольности, – сказал он, словно перекрикивая ветер, – но ведь не каждый день появляется новая матушка! Когда я получил письмо, мы стояли в Пенанге, и я сказал: «Давайте, братцы, у меня есть за что выпить, потому что теперь у меня новая мать, и это лучше, чем жена – больше удобств и меньше ответственности». Я не писал, потому что не мастак обращаться с пером, но мы охотно выпили за ваше здоровье.

– Благодарю, – ответила Верити, неожиданно ощутив тепло. – Очень любезно с твоей стороны.

– Что ж, – Джеймс огляделся. – Приятно снова быть дома. В его стенах всё так непривычно устойчиво! Знаете, я и впрямь верю, что именно поэтому моряки и надираются, как только сходят на берег, чтобы под ногами по-прежнему шаталась палуба, как они привыкли. Эстер, дорогуша, не гляди на меня так кисло.

– Ты ничуть не изменился, – сказала Эстер.

Парнишка повернулся к Верити и громко расхохотался. 
– И это, мэм, вовсе не комплимент. От ужина что-нибудь осталось?

– Конечно же! – сказала Верити. – Миссис Стивенс в постели, так что я принесу.

– Я сам спущусь! Если вы доверяете мне камбуз. Миссис Стивенс не доверяла.

– Спустись и принеси сюда всё, что желаешь, – велела Верити.

До его возвращения они ели в могильной тишине.

– Вы не бывали на борту военного корабля, мэм? – осведомился Джеймс, с удовольствием вытягивая ноги. – Вероятно, я сумел бы это организовать. Интересно, сошли бы вы за мою родную мать? Нет, вы слишком молоды. Но всё же и мачеха имеет определенные права. Я думаю, это можно организовать.

– Возможно, Эстер захочет пойти.

– Нет, мэм, благодарю.

– Эсси не любит море. Не повезло ей. Но думаю, в вас пропал хороший моряк.

– Это придется выяснить, потому что я никогда не плавала. Сахару, Джеймс?

– И побольше. Чтоб ложка стояла. Касаемо плавания в плохую погоду, то пока мы не угодили в ураган у Никобарских островов, я и не знал, что такое дрянная погода.

– Сахару, Эстер?

– Благодарю вас.

– Мы гнались за малайскими пиратами, когда началась эта погодка...

Твердо начав свой рассказ, Джеймс говорил и прихлебывал чай, говорил и прихлебывал. Эстер не выказывала к брату никаких дружеских чувств и держалась по-прежнему напряженно. Глядела она всё так же обиженно и враждебно, словно стала свидетельницей чего-то постыдного, словно весь мир восстал против нее и лишь ждет возможности утянуть ее вниз.

– Мы обрасопили реи на фордевинд, закрепили шлюпки и пушки, завели двойные брюки на пушки нижней палубы, спустили стеньги, в общем, полностью подготовили и обезопасили корабль. Вы понимаете, о чем я говорю, или эти слова вас смущают?

– Весьма смущают, – ответила Верити, – но продолжай.

– Ха! В общем, в четыре склянки разразился ураган, а море буквально взбесилось, жуткая штука! Через час или около того я подумал было лечь спать, но моя койка оказалась полна воды по самую кромку, и я решил, что на палубе посуше будет, – Джеймс расхохотался, так что звякнула посуда. Верити это тронуло, и она тоже засмеялась. – Когда вспоминаешь, выглядит смешно, но тогда, с перекатывающимися за спиной волнами, которые и остров могли потопить, и визжащим как тысяча голодных попугаев ураганом, картина была совсем другой.