Текст книги "Этюд в золотистых тонах"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Не томи, Финч! Показывай!

Сандра протянула папку со статьей, и Снуки зашуршала листками.

– Ого! Полный улет! Зашибись!!!

То есть, если перевести на нормальный язык, реакция самая положительная.

– Хорошо, что ты меня вывела под инициалом, – сказала Снуки, дочитав. – Пусть поломают головы. А что, так и было, как ты пишешь?

– Еще круче.

– Хм, Финч, а ты вовсе не такая тихоня, какой кажешься. Что я должна сделать?

– Черкни, что не возражаешь.

Снуки нацарапала пару слов и, размашисто расписавшись, осведомилась:

– А наш герой уже это видел?

– Еще нет. – Сандра замялась. – Не знаю, где его найти. Дома никто не отвечает. Не ехать же в Йоркшир.

– Могу сэкономить тебе время. – Глаза Снуки таинственно блеснули. – Иди сюда.

В круглой черной ванне, наполовину утопленной в пол, лежал Грег, укрытый до подбородка жемчужной пеной, и медитировал. По крайней мере выражение лица у него было именно такое – расслабленно-сосредоточенное. Ни следа обычного самодовольства и холодной издевки, веры в свою неотразимость. Спокойное, значительное лицо человека, пребывающего в гармонии с собой и окружающим миром.

От двери Сандра видела не его, а отражение в зеркале напротив. Так и застыла, глядя прямо перед собой, боясь повернуть голову и встретиться с Грегом глазами. В виртуальной реальности Зазеркалья проще быть спокойной и отстраненной.

– Эй, любовничек, очнись! – окликнула Снуки. – У нас гости.

Ее развязный тон больно ударил Сандру. До нее только сейчас дошло, почему Грег здесь. А она-то, дура, казнила себя, корчилась по углам, глотая слезы. Много чести! Губы сами собой сложились в презрительную усмешку.

Грег потянулся и открыл глаза. Увидел Сандру и даже не удивился. Она словно материализовалась из его мыслей. Вот только откуда этот колючий взгляд и плотно сжатые губы? Когда он думал о ней, она представлялась ему совсем другой. Ах да, Снуки. Но тут уж ничего не поделаешь. Поймали, как говорится, со спущенными штанами.

– Бери автограф, и присоединимся к нему. – Снуки дернула Сандру за рукав. – Места хватит.

– Какой автограф? – Грег уже полностью овладел собой.

– Извини, что помешала. Я не отниму много времени. – Слова сыпались с губ, как камешки. – Написала статью про тебя. Нужно согласие на публикацию.

Он взял листки, пробежал глазами. Лицо его потемнело, было видно, как напряглись желваки на скулах. Одним гибким мощным движением он вытолкнул тело из ванны и встал перед Сандрой, широко расставив ноги, огромный, угрожающий. Так, по крайней мере, ей показалось. Он сейчас свернет мне шею, подумала она, стараясь смотреть в сторону. Его сильное тело, бугрящееся клубками мышц, неодолимо влекло ее. Если он прикоснется ко мне, я сломаюсь, и вся моя выдержка полетит ко всем чертям.

– Разве все было так, как ты пишешь? – спросил он тихо.

Сандра только кивнула, уставившись в пол. В голосе Грега ей почудились растерянность и боль, но она лишь сжала кулачки, так что ногти впились в ладони. Он смотрел на нее, словно ждал чего-то, и вдруг закричал:

– Снуки! Ручку! Живо! Дадим нашей журналисточке шанс отличиться.

Это прозвучало как пощечина. Выхватив подписанные листки, Сандра кубарем скатилась с лестницы, прижимая ладони к пылающим щекам. Все. На этот раз она окончательно потеряла его.

Скунс позвонил в тот же день, застав Бада врасплох. Тот вообще не был уверен, что дождется этого звонка, тем более так скоро.

– Финчли?

– Что? А, да!

– Занятно получить привет из преисподней, – усмехнулся Скунс. – Или это второе пришествие?

– Хорошо, что вы сохранили способность шутить. – Бад быстро включил автоответчик на запись. – Я друг Алека Финчли. Мне необходимо встретиться с вами.

– Сочувствую, молодой человек, но для меня это дело давно зарыто, и эксгумировать его я не намерен.

– Постойте! – Бад вцепился в трубку, будто это был сам Скунс. – У вас нет выбора.

– Это еще почему?

– Я вытащу вас из-под коряги. В отличие от Алека я вам пока ничего не должен.

– Блефуете, юноша! – фыркнул Скунс, но трубку, однако, вешать не спешил.

Бад расценил это как обнадеживающий знак и ринулся в атаку.

– Рассудите здраво. Все козыри у меня: я о вас знаю, мне известны ваш адрес и телефон. Достаточно, чтобы убедить вас, что кассета и досье Финчли у меня? Я думаю, да. Найти вас – всего лишь вопрос времени. Будете упираться, передам кассету в полицию и на телевидение. Тогда вам крышка. Согласитесь сотрудничать – останетесь лишь анонимным источником информации. Как вам такой расклад?

– Гхм… да… У вас бульдожья хватка. Что вам от меня надо?

– Всего лишь копии документов, которые вы передали Алеку Финчли. Компромат на «Марч констракшнз» и ее владельца.

– Не терпится последовать за Финчли? Этот придурок Марч, как загнанный в угол барсук, может быть опасен.

– Я готов рискнуть. Вы ведь, кажется, не очень его боитесь.

– Я – другое дело. Кстати, тогда Марч так и не узнал, откуда дует ветер. Подумал, что весь компромат сгорел в машине вместе с Финчли, поскольку дальнейших разоблачений не последовало.

– Вы обо всем знали? – потрясенно проговорил Бад. – Знали и не предупредили Алека о том, что готовится?

– В этой паскудной жизни каждый сам за себя, юноша. И чем скорее вы поймете это, тем будет лучше для вас. Глядите в оба и поменьше хлопайте ушами, если хотите выжить. Ладно, побоку лирику. Я вам позвоню. Ждите.

Все было как во сне. Ее тело, трепещущее под ним, изнывало от желания. Он чувствовал это по ее прерывистому дыханию, по коротким глухим стонам, зарождающимся где-то в глубине ее гортани, по особенному, чувственному прикосновению ее кожи.

Бад изо всех сил сдерживал себя, чтобы не дать безумию овладеть им, чтобы не спугнуть очарования. Весь этот вечер был одним сплошным волшебством.

– Покажи мне, где ты живешь, – сказала Марго и взяла его под руку.

Впервые они шли по улице, касаясь друг друга плечами, и от каждого прикосновения между ними пробегала искра. Прохожие, наверное, чувствовали это, потому что поминутно оглядывались и провожали их любопытными взглядами.

Они начали целоваться, как только вошли в подъезд, просто не могли больше терпеть. Целовались, поднимаясь по лестнице; целовались, когда Бад вслепую пытался отпереть замок, беспомощно скребя ключом по двери; целовались, стягивая друг с друга одежду.

Они словно заново знакомились, познавая друг друга с помощью рук и губ, узнавая и принимая. Волшебство! И вдруг что-то неуловимо изменилось, словно чья-то невидимая рука повернула выключатель. Тело женщины, только что объятое пламенем, вдруг словно подернулось льдом. Руки соскользнули с шеи Бада и безвольно повисли.

– Что? Что случилось?

Марго заслонилась от него локтем. Бад бережно отвел ее руку, попытался заглянуть в глаза, но она зажмурилась.

– Любовь моя, не надо ничего от меня скрывать. Не насилуй себя. Это он?

Она только еще крепче зажмурилась. Бад обнял ее и прижал к себе, почувствовал, как расслабляются напрягшиеся мышцы Марго.

– Я очень хочу тебя, Бад, милый, правда, но… но… не могу.

– Тсс… – Он приложил палец к ее губам. – Не надо ничего говорить. У нас будет время, много времени. Я готов ждать сколько угодно.

– Я только мучаю тебя.

– Если бы ты знала, сколько счастья в этой муке!

Ее благодарный смех, шепот ресниц, мед дыхания… Она ведь не знает, что одаривает его по-царски.

– Лежи тихо. Не двигайся.

Он опустился к ее ногам и скользнул языком в нежную глубь лона. Марго заметалась, изогнулась, ее пальцы судорожно вцепились в волосы Бада, силясь оттолкнуть, нет, притянуть его поближе.

– Алек, Алек, – беззвучно шептала она. – Любимый мой! Прости. Так, как с тобой, никогда больше не будет. Но мне хорошо с этим мальчиком. Я воскресаю от его любви. Я живая, понимаешь? Отпусти меня. Умоляю, отпусти!

Бад поднял голову, на его лице блуждала шалая улыбка, такая сумасшедше-счастливая, что Марго не смогла удержаться от смеха.

– Ты сейчас похож на кота, отведавшего сметанки.

– А я и отведал…

– Иди ко мне. – Марго протянула руки.

– Не сейчас. Сейчас ты будешь отдыхать, а я просто посижу рядом.

Дребезжание телефона напомнило им, что где-то за пределами этой комнаты бурлит жизнь.

– Не подходи, – попросила Марго.

– Не могу. Это может быть очень важный звонок.

– Не помешал?

Бад сразу узнал голос Скунса. Ну и вопрос! Он оглянулся на Марго. Она лежала, подперев голову рукой, и смотрела на него. Господи, как она прекрасна! Полуоткрытые губы, плавная линия бедра, манящее волшебство груди так и притягивали к себе. Черт бы побрал этого Скунса!

– Нет.

– Через пять минут спускайтесь на улицу и ждите на обочине. Я подъеду.

Бад, положив трубку, повернулся к Марго и растерянно развел руками.

– Мне надо уйти. Всего на пару минут. Ты подождешь меня?

– Конечно. Мне нравится у тебя.

– А еще можно сказать: «Мне нравишься ты».

– Можно.

– Скажи.

– Ты мне нравишься. Очень.

Бад мгновенно очутился у кровати. Он всматривался в лицо Марго, пытаясь понять, почему она так сказала: то ли в шутку, то ли чтобы не приставал. Марго не отвела взгляд, и ему начало казаться, что она сказала правду. Ему стало немного страшно, потому что не бывает сразу такого счастья. И еще ему показалось, что, если бы он сейчас решился взять ее, Марго не оттолкнула бы его.

Словно прочтя его мысли, она потянулась к Баду и поцеловала. Он почувствовал влажное, зовущее прикосновение ее языка, очередной раз выматерил про себя Скунса и, с трудом оторвавшись от Марго, принялся натягивать джинсы.

– Я скоро вернусь.

Бад помахал ей от двери и скрылся. Марго накинула его рубашку и подошла к окну. Она увидела, как Бад вышел из подъезда и встал на самом краю тротуара. Он явно кого-то ждал.

Через несколько секунд в конце улицы показалась машина. Она плавно притормозила около Бада, из окна вылетела папка. Бад еле успел подхватить ее, машина тронула с места и укатила. Марго показалось, что такой поворот событий озадачил Бада, потому что он повернулся и проводил взглядом уезжающую машину.

И тут произошло неожиданное. Другая машина, мирно припаркованная ярдов за триста от того места, где стоял Бад, вдруг ожила и, стремительно набирая скорость, понеслась прямо на него.

– Бад! – закричала Марго. – Бад! Сзади!

Она отчаянно заколотила руками по стеклу.

Господи, он не понял, подумал, что она зовет его! Он поднял к ней улыбающееся лицо и приветственно взмахнул рукой.

Марго видела, как от страшного удара Бад взлетел в воздух, широко и вольно раскинув руки, будто и правда хотел воспарить. Из папки, выпавшей из его руки, веером выпорхнули листки и разлетелись в разные стороны.

Марго опрометью бросилась на улицу. Машины, сбившей Бада, уже и след простыл. Со всех сторон к месту происшествия бежали какие-то люди, кричали, бестолково суетились.

Марго опустилась на колени рядом с лежащим на мостовой Бадом, взяла его руку в свою, отвела с лица длинные пряди волос. В его глазах застыло удивление, немой вопрос: «Что же это случилось со мной?»

– Ничего, Бад, милый, – шептала Марго, глотая слезы. – Потерпи. Сейчас. Сейчас. – Она обвела глазами склонившиеся над ними лица. – Кто-нибудь! Вызовите «скорую»! Скорее!

Голос ее сорвался на крик. Почему они так странно смотрят на нее? С каким-то виноватым любопытством.

– Уже вызвали.

– Мда, похоже, этому парню «скорая» уже не понадобится, – заметил кто-то.

– Нет-нет, вы ошибаетесь! – Марго ожесточенно тряхнула головой. – Он держит меня за руку. Он улыбается мне.

Она прижала к себе голову Бада, покрывая его лицо поцелуями вперемешку со слезами. Он не может просто так уйти, слишком много в нем было жизни. Она еще услышит его голос, ощутит тепло его рук, она…

– О-о-о, Бад…

Грег как раз заканчивал свой ленивый воскресный завтрак, когда шум в холле отвлек его. Он отложил намазанный джемом тост и прислушался.

– Не маячь передо мной, болван! – взвизгнул до боли знакомый женский голос. – Мне нужен не ты, а твой хозяин.

Бу-бу-бу-бу. Дверь с треском распахнулась и на пороге возникла Бэби Торрингтон. На ее обычно перламутровых щечках яростно алели два бесформенных пятна. В руке она держала скомканную газету.

– Вы только посмотрите на него! – закричала она от двери, метнув в Грега испепеляющий взгляд. – Преспокойно завтракает!

– В этом есть что-то противоестественное? – осведомился Грег, галантно подвигая ей стул. – Любой добропорядочный англичанин начинает день именно с этого.

– Добропорядочный, надо же! Это слово не для тебя.

– Сказано сильно, но в целом верно. – Грег сделал знак лакею принести еще один прибор. – Что же тебя так взбудоражило с утра пораньше? Увидела на ком-то такую же шляпку, как у тебя? Бэби, Бэби, нельзя быть столь доверчивой. Все эти модельеры известные жулики.

– Прекрати ёрничать! Интересно, увижу ли я эту самоуверенную улыбочку, когда ты прочтешь вот это!

Она сунула ему газету. Сразу бросился в глаза анонс, набранный крупным шрифтом. «НОВАЯ КОЛОНКА «ТРЮФЕЛИ» ОТ САНДРЫ ФИНЧЛИ. ЧИТАЙТЕ НА ВТОРОЙ СТРАНИЦЕ. ОТДЫХ АРИСТОКРАТА. ПРИКЛЮЧЕНИЯ НАШЕЙ КОРРЕСПОНДЕНТКИ В ПОМЕСТЬЕ ЛАЙМ-ПАРК».

Сандра. Однако оперативно. Он пробежал глазами колонку. Ничего нового. Все это он уже читал, правда, не очень хотелось вспоминать, при каких обстоятельствах. Нельзя не признать, что сверстанный текст производил куда более неприглядное впечатление, чем рукопись.

– Ну и?.. – Грег невозмутимо посмотрел на Бэби.

– Что «ну и»?! – взвизгнула она. – Ты должен немедленно подать в суд.

– Можно и в суд. Много чего можно, но вот стоит ли?

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что все здесь, от первого до последнего слова, правда.

Бэби замерла с полуоткрытым ртом, как рыба, вытащенная из воды. Ни дать ни взять изумленная кукла Барби, если только можно представить ее без знаменитой карамельной улыбки.

– Какая грязь! Какая отвратительная грязь! – выдохнула Бэби.

– Для женщины, которая собиралась изменять мужу с шофером, ты что-то излишне впечатлительна, – по-прежнему невозмутимо заметил Грег. – Может быть, не стоит продолжать этот фарс? Какая из нас пара, Бэби? Смешно…

– Уже не смешно. – Она вздернула подбородок. – Я расторгаю нашу помолвку. Сейчас же. Можешь всласть развлекаться со своими шлюхами.

А ты со своими шоферами, хотел огрызнуться Грег, но промолчал. Теперь, когда все так удачно сложилось, ему вовсе не хотелось ругаться с Бэби. Напротив, подмывало сказать что-то доброе.

– Не сердись, – примирительно заметил он. – Когда-нибудь ты поймешь, что тебе сегодня крупно повезло. Вовремя избавилась от такого никчемного типа, как я.

– Ты негодяй, – прошипела Бэби. – Теперь я понимаю, ты нарочно все это подстроил. Чтоб тебе не знать ни минуты счастья!

– Пусть они все будут твои.

Грег проводил ее глазами. Да, со счастьем напряженка. Полный и окончательный провал. Он потянул к себе газету. Сандра ослепительно улыбнулась ему с фотографии. Сколько же скрытой силы и страсти в ее лице! Жаль только, что она направила их на разрушение. Просто камня на камне не оставила.

– Дурочка ты, дурочка, – шепнул он ей, касаясь пальцем газетного листа. – Так ничего и не поняла. Впрочем, и я порядочный дурак.

Он рассеянно перевернул страницу. В глаза бросилась другая фотография, обрамленная траурной рамкой. Знакомое лицо, ироничный умный взгляд, длинные волосы небрежно отброшены со лба. «Роберт Стайнс… мгновенная смерть… водитель даже не остановился… ведется следствие…» Бад!

Грег схватил телефон и быстро набрал номер Снуки.

У входа в бар «Трэмп» как всегда толклись журналисты в ожидании долгожданной добычи. При появлении очередного любимца публики начиналось форменное столпотворение. Люди с камерами и диктофонами, отпихивая друг друга и наступая на ноги, пытались пробиться поближе к направляющимся в бар знаменитостям, урвать хоть пару слов, сделать снимок поудачнее.

Те, за кем они с таким азартом охотились, вели себя по-разному. Одни, втянув головы в плечи, ускоряли шаг, другие, наоборот, охотно позировали, сверкая фарфоровыми улыбками, и даже соглашались сказать несколько слов в подсунутые прямо ко рту диктофоны. Ради таких минут папарацци готовы были «куковать» здесь часами, чтобы потом разлететься по редакциям и застрекотать на компьютерах. Скорее, скорее, ведь даже самые «горячие» новости имеют пренеприятнейшее свойство быстро остывать. А кто клюнет на холодные пончики?

Сандра и Марго с трудом нашли место для парковки аж за квартал от «Трэмпа» и, не торопясь, направились к ярко освещенному входу. Вся эта суета и толчея их не касалась, не того полета птицы.

– О, это же Сандра Финчли!

– Сандра, посмотри-ка сюда!

Она обернулась. Полыхнула вспышка, ослепив, лишив ее способности двигаться.

– Сандра, Грегори Мортимер уже оформил подписку на «Уик-энд миррор»?

– Естественно.

– Скажи, ты собираешься спать со всеми, у кого берешь интервью?

– Зарекаться не буду. – Сандра широко улыбнулась прямо в объектив камеры. – Но планка уж больно высока. Согласитесь, с Грегори Мортимером мало кто сравнится.

– А как отреагировала на твою статью Барбара Торрингтон?

– Как видите, волосы пока на месте.

Вокруг засмеялись.

– Сандра, каково твое мнение по поводу случившегося с Бадом Стайнсом? Ведь вы были коллегами.

– И друзьями. – Она мгновенно посерьезнела. – Близкими друзьями.

– По тебе не скажешь, что ты скорбишь.

– Бад научил меня смеяться надо всем, даже над смертью. Шоу под названием «Жизнь» должно продолжаться, тем более что это всего лишь эпизод вечности.

– Это был несчастный случай?

– Это было убийство, хладнокровное, умышленное убийство. Сейчас я больше ничего не могу вам сказать. Читайте нашу газету.

В «Трэмп» Сандру пригласил Мекки-Нож, сказав, что собирает всех друзей Бада, просто так, побыть вместе. Сандра долго уговаривала Марго составить ей компанию и таки уговорила.

Они уселись за столик, который традиционно занимал Бад и который всегда пустовал в его отсутствие. Все лампы в зале были потушены, только «насест» Мекки-Ножа подсвечен снизу. Он восседал за пультом в своей неизменной жилетке, надетой на голое тело, огромный и загадочный, как шаман, колдующий над огнем. Над его головой висел плакат, на котором кислотной оранжевой краской было выведено: «Прощай, Бад!»

Заметив Сандру, Мекки-Нож помахал ей рукой. Сандра отсалютовала в ответ. Как по волшебству, перед ними оказались два запотевших бокала.

– Мартини, – сказала неизвестно откуда взявшаяся официантка. – За счет заведения. Захотите что-нибудь еще, только скажите.

Сандра подняла бокал, чокнулась с Марго и пригубила ледяную горьковатую жидкость.

– То, что надо. Горечь и лед.

– Да-да, горечь и лед, – отозвалась Марго. – Такое впечатление, будто мне сделали общий наркоз.

– Мне тоже.

– Ну нет. Ты лихо разговаривала с этими парнями на улице. Каково это – быть знаменитостью?

– Оказывается, просто. Переспала с классным мужиком, написала об этом – вот тебе и знаменитость.

– Ты меня удивила.

– Себя тоже.

– Тебя совсем не волнует, что думает об этом Грег?

– Люцифер, так мне больше нравится. Он видел рукопись и даже оставил на ней свой автограф, так что моя совесть чиста.

– А если бы возражал?

– Не напечатала бы. Подарила бы ему на память.

– Не жалеешь, что обрубила концы?

– Нет. – Сандра решительно мотнула головой. – Мы противопоказаны друг другу. Стоит ему открыть рот, и меня уже трясет от его самодовольства и наплевательского отношения к людям. Напыщенный индюк, так и тянет пообщипать перья. Но как только он прикасается ко мне, я тут же превращаюсь в желе, ничего не могу с собой поделать. Тут что-то физиологическое, как в известном опыте: к обезглавленной лягушке прикасаются электродом, и она дергает лапкой. Мертвая, понимаешь? Вот так и я. Отвратительно, правда?

– Бад считал, что это любовь, – задумчиво сказала Марго.

– Он ошибался. И хватит об этом. Ты лучше посмотри сколько народу. – Сандра обежала глазами зал. – Мекки сказал, что позовет только его друзей, а я почти никого из них не знаю.

– Я и Бада толком не знала. – Марго смотрела прямо перед собой, как слепая. – Только-только начала узнавать и не успела. Все казалось: столько времени впереди… Никогда ничего не откладывай «на потом», девочка, живи сейчас. «Потом» может просто не быть.

– Не смей говорить о себе в прошедшем времени!

– Я, наверное, проклятая какая-то. Все, кто любят меня, умирают. Ой, прости! – воскликнула она, заметив, как смертельно побледнела Сандра. – Сама не знаю, что несу.

Но Сандра никак не реагировала. Глаза ее намертво были прикованы к двери, в которую вошел Грег под руку со Снуки. К ним тут же подлетел метрдотель, расшаркался, проводил к единственному свободному столику.

Они представляли собой совершенно умопомрачительную пару, от которой просто невозможно было оторвать взгляд. Безупречно элегантный Грег в смокинге с красной гвоздикой в петлице и сумасбродная Снуки в белых кожаных брюках и крошечном топе с острыми металлическими конусами на несуществующей груди. Белое и черное, авангард и классика, эпатаж и элегантность.

– Вот это да! – выдохнула потрясенная Марго.

– А?! – Сандра вздрогнула, словно очнувшись от гипнотического сна.

– Представляю, что творилось у входа. Папарацци, наверное, дружно упали в обморок.

– Их так просто не проймешь. Но что он здесь делает?

– Он был знаком с Бадом.

– Ну и что? У Бада таких знакомых – пол-Лондона.

Музыка вдруг оборвалась. Мекки-Нож выдал бурный пассаж, призывая всех к вниманию.

– Друзья мои! Спасибо, что пришли, – сказал он в микрофон. – Впрочем, вы не могли не прийти. Мы все любили Бада, а он любил нас. Он дарил нам радость, а мы дарили радость ему. Он приходил сюда, как к себе домой, и здесь его всегда ждали. Этот столик был всегда свободен для него. – Он крутанул прожектор, утопив Сандру и Марго в ослепительном круге света. – Теперь за ним сидит женщина, которую Бад любил и которая составила счастье его последних дней. Это место ваше по праву. И не бойтесь страха, его нет! – закричал вдруг Мекки-Нож, взмахнув руками, как крыльями. По стене за его спиной метнулись длинные причудливые тени. – Есть только выброс адреналина в кровь. А потом полет валькирий над полем битвы. Души погибших воинов успокаиваются в объятиях прекрасных дев. Так чего же печалиться? Будем веселиться, пить и вспоминать Бада, кр-р-ра-сивого парня, который умер как мужчина.

Мекки врубил «Полет валькирий», и зал потонул в ликующем грохоте труб и литавр.

Марго вспомнилась последняя улыбка Бада, прощальный взмах руки и его последний полет, полет в небытие. Прощай, Бад!

Музыка опять сменилась, и Мекки-Нож подошел к ним.

– Я правильно понял? Вы – Марго? – спросил он, протягивая руку.

– Да.

Ее кисть утонула в его огромной шоколадной лапище.

– Потанцуйте со мной, – попросил Мекки и увел ее на площадку.

Сандра смотрела на них и думала о том, что Марго, что бы она ни говорила, вряд ли долго будет одна. Бад сумел избавить ее от тоски по Алеку, освободил от добровольного затворничества и дал вновь почувствовать вкус жизни.

Господи, как она прекрасна, подумала Сандра. Ей захотелось, чтобы все увидели это. Она тихонечко пробралась на «насест» и направила на них луч прожектора. Золотые волосы Марго вспыхнули в ярком снопе света. Ее рука на плече Мекки. Белое на черном. Мощный цветовой взрыв.

Сандра повела прожектором по лицам сидящих за столиками людей. В луче закачалась бритая голова Снуки. А где же Грег? Пятно света беспорядочно, отчаянно заметалось по залу.

– Ты не меня ищешь?

Грег стоял у подножия «насеста», и Сандра поймала себя на мысли, что впервые смотрит на него сверху вниз.

– Нет. – Она мотнула головой для пущей убедительности.

– Извини. Я просто хотел сказать, мне жаль, что твой парень погиб. Этого не должно было случиться.

Сандра молчала. Грег постоял, словно чего-то ожидая, потом развернулся и пошел к своему столику. Сандра видела, как он сказал что-то Снуки, видела, как они прощались с Мекки и Марго, видела, как они уходили. Скорее, хотелось ей крикнуть, скорее, ведь лягушка еще дергает лапкой и ненавидит, и презирает себя за это.

Смитти, в миру Джон-Ковентри Смит, сидел, утонув в кресле, и задумчиво покусывал дужку очков. Это свидетельствовало об активном мыслительном процессе. Сандра слишком хорошо изучила шефа, чтобы мешать ему в такую минуту. Она пошевелилась, стул скрипнул под ней.

– А?! – вышел из задумчивости Смитти. – Что? Мда… Вы не забыли, на чем специализируется наша газета?

– Не забыла.

– Тогда зачем нам втягиваться в политику? – Смитти впился в нее своими острыми серыми глазками, словно хотел сказать: «Убедите меня, ну же, ну!» – Нашим читателям политика вот где! – Он чиркнул ребром ладони по горлу. – Они хотят развлечений и сплетен, брызг шампанского, а не крови. Мы даем им то, что они хотят, на том и держимся.

– Согласна. Мне нечего вам возразить.

Сандра потянулась за листками, лежавшими на столе перед Смитти, но он решительно прихлопнул их ладонью.

– Что вы собираетесь с этим делать?

– Отнесу в любую другую газету. С руками оторвут.

– Да уж, это точно.

Сандра почувствовала, что шеф колеблется.

– Вы же журналист, сэр. Сами понимаете, что это – бомба. Почище Уотергейта. Поставка оружия террористам по правительственным каналам, это же до какого цинизма надо дойти! Жирных котов из коридоров власти надо трясти и почаще, а то они окончательно обнаглеют и забудут, зачем и для кого работают. – Глаза ее заблестели, голос окреп. – Это лишь один случай, но, я уверена, есть и другие. Стоит только потянуть за ниточку. А какое колоссальное удовольствие мы доставим нашим читателям! Никакие сплетни с этим не сравнятся.

Смитти изумленно смотрел на нее, словно видел впервые. Занятная девочка. И как это он раньше не замечал в ней сходства с отцом? Та же страсть, тот же напор, та же сила убеждения. Гены. Гены…

– Серия статей на эту тему сразу же расширит круг читателей. Мы сможем повысить тираж и привлечь выгодную рекламу. Выигрыш очевиден. – Сандра перевела дух. – Но для меня это не главное. Мы должны это сделать в память о Баде. И в память о моем отце.

Марч отбросил от себя газету, словно ядовитую змею, рванул ворот рубашки. Душно, как будто невидимые руки сжали горло. Вот оно, свершилось, свершилось то, чего он до смерти боялся, от чего не мог спать по ночам, а, заснув, просыпался в липком поту.

Тень Алека Финчли маячила перед глазами, страшная, угрожающая. Марчу так и не удалось убить его. Он и из могилы его достал!

Дрожащей рукой он плеснул в стакан виски и выпил, стуча зубами. Вот и на рубашку пролил, а она, между прочим, сто фунтов стоит. Синтия заказывала. Ненасытная Синтия, которая как удав заглатывала все, что он давал ей, и просила, требовала еще.

Их союз был типичным мезальянсом. Она мнила себя аристократкой, он же был типичный буржуа. Одному Богу известно, почему Синтия остановила на нем свой выбор, видно, почуяла способность делать деньги. Ее первый муж принадлежал к высшему обществу, учился когда-то в Хэрроу с Рэдклифом, отсюда обширные связи и привычка к роскоши. Муженек был намного старше и ни в чем не отказывал Синтии, да вот незадача – погорел на бирже и разорился подчистую.

Поняв, что тут ловить больше нечего, Синтия бросилась искать равноценную замену, и тут подвернулся Марч, ослепленный вниманием знатной леди, влюбленный и податливый, как воск. Она из него только что веревки не вила. Это сейчас он издевается над собой и над ней, а тогда землю готов был носом рыть.

Воспользовавшись связями Синтии, он быстро развернулся, как сейчас выясняется, слишком быстро. Успех ударил в голову, тормоза окончательно полетели. Выгодные государственные заказы, льготные поставки материалов, богатые клиенты, готовые выложить любые деньги за свои причуды. И вот тогда появился Скунс.

Марч отчетливо помнил его первый визит, льстивую улыбочку, комплименты по поводу и без, а также греющее душу чувство собственного превосходства над этим мельтешащим человечком. Уже потом, когда Скунс ушел, Марч поймал себя на мысли, что не запомнил его лица. В памяти осталось лишь пивное брюшко, жидкие волосы, зачесанные на плешь, и масляная улыбочка. Ей-богу, встретил на улице – не узнал бы.

Марч, разумеется, подозревал, что взрывчатку в таких количествах да еще по подложным контрактам покупают не для того, чтобы глушить рыбу в пруду. Но деньги Скунс платил более чем приличные, настолько приличные, что Марч смекнул: попытки проанализировать ситуацию могут стоить головы. И без особых усилий закрыл на все глаза.

Когда взорвали универмаг в Манчестере, он брился в ванной, тщательно обводя бритвой родимое пятно на щеке, предмет постоянных хлопот. Они с Синтией должны были присутствовать на презентации журнала «Стильный дом», который Марч спонсировал, поэтому он брился особенно тщательно.

– Представь себе, Джеймс! – Синтия ворвалась в ванную комнату без стука, что было против установленных ею же самой правил. – Эти мерзкие ирландцы взорвали в Манчестере целый многоэтажный универмаг! Представляешь, сколько надо было натаскать туда взрывчатки? И куда только полиция смотрит!

Марч вздрогнул. Из глубокого пореза потекла струйка крови, закапала на белоснежный фаянс раковины. Он тупо смотрел на множащиеся алые потеки, будто это была не его кровь, а чужая. На презентацию они, конечно, не пошли.

Скунс позвонил в тот же вечер, видимо чтобы исключить малейшую возможность недоразумения. Поблагодарил за хорошее качество товара и выразил надежду на дальнейшее плодотворное сотрудничество.

– Если бы я только знал, во что вы втягиваете меня! – буркнул Марч больше для очистки совести, чем протеста ради.

– И что бы было? – Скунс издевательски хихикнул. – Бросьте, Марч, охота вам развешивать лапшу по ушам? Вы в любом случае работали бы с нами, потому что очень любите денежки, не так ли? – Марч слушал и не узнавал голос Скунса. – Да и женушка ваша… Третьего дня лицезрел ее у входа в «Альберт Холл». Зрелище не для слабонервных, доложу я вам. Цацки болтались на всех возможных и невозможных местах.

У Марча противно ёкнуло под ложечкой. Итак, их еще и «пасут», отслеживая каждый шаг. Но больше всего его поразил тон, который Скунс выбрал для разговора: нахрапистый и наглый, ни грана прежнего елея. Это означало только одно: он, Марч, по уши увяз и с ним больше не считают нужным церемониться.

Вскоре на горизонте возник Алек Финчли, рыжий журналюга, известный своей хваткой. Он коршуном парил над Марчем, постепенно сужая круги, готовясь к последнему, смертельному удару. Скунс куда-то пропал и не подавал признаков жизни, а поскольку связь у них была односторонняя, Марч не знал, как разыскать «благодетеля». Поняв, что его подставили, он запаниковал.

Убрать ненужного человека не проблема, были бы деньги, а их Марч не жалел. Финчли под предлогом передачи столь необходимых ему документов заманили в укромное место и сожгли вместе с машиной. Никаких дальнейших разоблачений не последовало, и Марч вздохнул спокойно.