355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уинифред Леннокс » Найду твой след » Текст книги (страница 9)
Найду твой след
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:38

Текст книги "Найду твой след"


Автор книги: Уинифред Леннокс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Глава пятнадцатая
Находка для фэт-шоу

– Ты на самом деле в это веришь? – спросила Мира, глядя в желтые, как янтарь, глаза Ронни.

– Да. Верю. – Он кивнул, гладя Миру по белой полной руке. – Я верю, что такая женщина, как ты, само совершенство.

– Но моя мама считает, что мне просто повезло с характером. – Мира пожала полными круглыми плечами, ее грудь при этом соблазнительно качнулась. – У меня просто нет никаких комплексов из-за своего тела.

Ронни расхохотался. Он запрокинул голову, и Мира смотрела, как двигается его кадык на шее.

– Твоя мама просто прелесть. Она мне нравится.

– Ну вот, а ты говоришь, что тебе нравятся такие пухлянки, как я…

– Она мне нравится по другой причине. – Ронни пригладил растрепавшиеся волосы. – Она алогична, как всякая женщина.

– Что ты имеешь в виду? – Мира выпрямилась в кресле, двинула ногой, и Ронни шлепнулся на пушистый ковер.

– Эй, полегче… – проворчал он.

– Но ты легкий, как пушинка…

– Кто? Я? Да я сейчас… – Он вскочил и поднял Миру на руки в одно движение. – Видишь, это ты для меня пушинка!

Он понес ее через комнату, и Мира заверещала, задрыгала ногами.

– Я не хочу, я не хочу…

– Ты… не хочешь? – не поверил своим ушам Ронни.

– Я не хочу… там.

– А где? – Он замер со своей ношей посреди комнаты.

– Я хочу… здесь.

Он огляделся.

– На полу, – прошептала Мира.

Ронни молча наклонился и опустил Миру на белый толстый ковер.

– А ты права, – прошептал он. – Белое на белом – это что-то…

Он принялся расстегивать черную рубашку из тончайшего хлопка, но Мира протянула руку и остановила его.

– Мне нравится черное на белом, – хрипло сказала она. – Если взглянуть на нас со стороны…

– А ты эстетка… – хмыкнул он.

– Да, во всем, – согласилась она, и потянула Ронни к себе.

Как подкошенный, он упал на колени, наклонился к Мире и поцеловал в яркие губы.

– Ты так хороша, так… Что я не могу терпеть больше ни секунды. – Он дернул «молнию» на черных джинсах и упал на Миру.

Ронни зарылся в ее роскошное ароматное тело, и весь мир исчез, остались только они – в большой комнате на белом ковре.

В этот день они занимались любовью уже в третий раз, и никак не могли насытиться друг другом. И если бы то, что они придумали, было правдой, то Ронни мог поклясться: он наплевал бы на все, чтобы остаться с Мирой…

Он лег рядом с ней, чувствуя, как дрожь понемногу покидает ее и от ее тела исходит ровное тепло, и, подняв голову, спросил:

– Значит, твоя мама поверила?

– Да, но ты не объяснил мне, почему она алогична, как всякая женщина, дорогой мой философ, потомок великого Дидро.

– Потому что если о ком-то и можно сказать, что он без комплексов, то о твоей маме в первую очередь.

– То есть? – Мира приподнялась на локте.

– А кто родил тебя в дар миру?

Мира захохотала. Белые ровные зубы сверкали на фоне алых от поцелуев губ.

– Ты помнишь, сколько ей было лет? И что это за время? И потом, моя бабушка была хиппи.

– Я все помню. Прекрасно помню. Но все равно… Я читал старые газеты, ты была в каждой. Такая пухленькая, как сейчас, но о-очень маленькая. Скажи, а ты могла бы поступить, как она?

– Я? – На лбу Миры от изумления гармошкой собрались морщины. – Не-ет. Я готова родить ребенка, но только при муже. Я знаю, что такое для женщины одиночество. – Она вздохнула. – Я понимаю, у мамы были мужчины, но я была только ее ребенком. Понимаешь? – Внезапно лицо Миры стало печальным. – И причина ее болезни – в том же…

– Ты говорила с Агнес Морган?

– Да. И она мне сказала, что мы должны попробовать. Кажется, мы с тобой придумали хороший ход. То, чем сейчас маме предстоит заняться, заставит ее забыть о том, что у нее происходит внутри.

– Значит, если не думать о плохом… – проговорил Ронни, гладя Миру по бедру.

– То все рассосется. Агнес говорит, что ее нужно очень сильно отвлечь. – Когда я сказала, что твоя мама поставила условие, чтобы мой отец привел меня к алтарю, я физически почувствовала, как она напряглась. – Она повернула голову к Ронни. – Мне показалось, что меня кто-то ткнул в бок. Под ребро.

– Ого! – Он легонько ткнул ее, но до ребра не добрался.

Мира засмеялась.

– И не рассчитывай.

– Но ты такая твердая, Мира, – прошептал Ронни. – Мягкая и твердая…

– Слушай, Роналд Уолл, давай-ка выйдем в сад, иначе мы с тобой не сможем поговорить.

Он раскинул руки и закрыл глаза: дескать, ничего не слышу и не вижу.

Мира потянулась к нему и легонько пощекотала.

– Не надо! – взвизгнул Ронни. – Я сам! Я боюсь щекотки, ты же знаешь.

– Иногда надо пойти на крайние меры, чтобы добиться желаемого. Разве не ты так говорил мне?

– Но я ведь говорил не о себе.

– Другим надо желать того же, что и себе. Ты разве не согласен?

Ронни застегивал рубашку на груди, потом дернул «молнию» на джинсах. Он протянул руки к Мире, и она села, натягивая юбку на колени.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спросил он, поднимаясь и поднимая за собой Миру. – Я принесу в сад.

– Хочу. Налей немного кампари, добавь апельсинового сока и положи много-много-много льда.

– Сейчас.

Ронни отправился в кухню, а Мира вышла через французское окно в сад. Она села в плетеное кресло под кустом магнолии, втянула ароматный воздух и закрыла глаза.

Как ей хотелось, чтобы не только они с Ронни были счастливы, но и ее молодая, красивая мать. Она заслужила свое счастье уже за то, что родила ее, Миру.

И Мира не сомневалась ни секунды, что ее мать пылала страстью к Бьорну Торнбергу.

Трудно объяснить, но себя Мира всегда ощущала частицей своей матери, что позволяло ей чувствовать мать так, как никто. Но она ощущала себя частицей кого-то еще – незнакомого, неведомого, другого, очень сильного и спокойного человека. Мире казалось, это он позволяет ей совершенно спокойно носить свою полноту и не комплексовать, не мучить себя диетами. Любить свое большое тело. Невероятно, но иногда Мире казалось, что и Ронни полюбил ее и ее тело потому, что она гордилась собой и своим телом. А как он хохотал, когда она потащила его на представление фэт-шоу в ночной клуб!

– Потрясающе, Мира, правда? Я никогда бы не подумал, что полная женщина в балетной пачке может быть такой грациозной и… такой счастливой.

– Но почему ей не быть счастливой, если зрители вроде тебя отбили все ладони только потому, что она преодолела условности общества и захотела остаться такой, какая есть? Она позволила себе быть довольной собой. Знаешь, я тоже пошла бы танцевать.

Он вскочил.

– Хоть сейчас.

– Да нет, на сцену. Я подумаю об этом…

Ронни недоверчиво улыбался, но не возражал.

Ну конечно, он решил, что она шутит. Сейчас Мира изучала экономику в университете в Беркли и была на третьем курсе. Поэтому, думал Ронни, еще минимум два года ему не угрожает, что любимая девушка захочет выйти на сцену. Но…

Мира не успела додумать мысль до конца, как появился Ронни с двумя бокалами.

– И ты тоже соблазнился на кампари с апельсиновым соком? – удивилась она, зная, что Ронни обычно пьет минеральную воду без газа.

– Да, я хочу, чтобы мои ощущения совпали с твоими.

– Итак… – Мира потянула чрез соломинку напиток и откинулась на спинку плетеного кресла. – Есть один момент, который меня немного беспокоит. – Она вздохнула. – Мне пришлось сказать, что твоя мама… немного странная, чтобы объяснить, почему она требует от тебя выполнить завет твоего предка, Дидро.

Ронни засмеялся.

– Моя мама на самом деле странная женщина, но не в этом смысле. Ты знаешь, чем она сейчас занята?

– Чем?

– Она уехала на ранчо в Техас и там разводит лошадей.

– Но… зачем? Ведь у вас… такой замечательный бизнес – ваша компания…

– Мама говорит, что специи – это прекрасно, но ей хочется живых ароматов. Она уверяет, что нигде нет такого крепкого и живого запаха, как в конюшне. Так что она до свадьбы не появится в Сан-Франциско, значит, они с твоей мамой не столкнутся. Ты меня понимаешь?

– Слава Богу. – Мира снова потянула напиток.

– Ну а твоя как? Она уже приступила к делу?

Мира засмеялась.

– Она и меня уже к нему пристроила. Я разослала столько приглашений… – Мира покрутила головой. – В Париже соберется куча народу. – Она усмехнулась. – Только я хотела бы понять, что может быть гарантией того, что Бьорн Торнберг приедет.

– Но ты ведь поговорила с Бернаром Констаном? Он обещал помочь его вытащить из Йоккмока?

– Ты смотри, уже выговариваешь без запинки это странное название.

– У меня всегда было хорошо со скороговорками. Я мог всех переговорить. Во-дворе-трава-на-траве-дрова.

– На-дворе-трава-на-траве-дрова, – повторила с легкостью Мира. – Видишь, я тебе могу дать фору. Я говорю без тренировки.

– У тебя вообще большой жизненный запас сил и талантов, Мира. – Ронни улыбнулся. – Мне так с тобой повезло. – Он наклонился к ней и поцеловал в щеку.

– Знаешь, хотела бы я узнать, что способно наверняка вытащить Бьорна в Париж. Если судить по себе, поставить себя на его место… – Мира закрыла глаза. – Нужно ли было бы еще какое-то оправдание, или точнее повод, для того, чтобы поехать так неожиданно в другую страну? Когда есть вероятность увидеть кого-то, кого я любила?

– Ты никогда никого не любила! – Ронни вздернул подбородок. – Кроме меня.

Он пристально посмотрел на нее блестящими янтарными глазами и крепко стиснул руку Миры. Когда он отнял свою, то на белой коже Миры остались красные пятна от его пальцев.

– Ты что? – Она нарочито надула губы. – Мне больно.

– Тебе не больно, тебе приятно, – заявил он и выпил залпом коктейль. Потом поставил бокал под кресло и вытянул ноги. – Он наверняка не из числа экзальтированных людей, которых только помани, и они сорвутся с места. Ведь ему уже сорок лет. Кровь в этом возрасте леденеет.

Мира захохотала.

– Вот как? Так что же, тебе осталось всего… девятнадцать лет горячей крови? – Она скривила губы. – А как же тогда я?

– Это не обо мне. С моей кровью все в порядке. У меня прабабушка была испанка. А не хладнокровная шведка.

– Но я – наполовину шведка, ты забыл?

– Моего огня хватит на двоих, Мира. А теперь – искупаемся? – Ронни кивнул в сторону бассейна, в котором голубела вода.

– Искупаемся!

Мира вскочила и в одно движение сбросила с себя широкую блузку из белого хлопка и такую же белую юбку. Кожаные туфли-балетки полетели следом.

Через минуту они стояли на бортике совершенно нагие и смотрели с наслаждением друг на друга. Потом Ронни взял Миру за руку, она зажала двумя пальцами нос, закрыла глаза, и они прыгнули в воду.

Плавать?

О нет, вовсе нет. Заниматься любовью.

Глава шестнадцатая
Полет на воздушном шаре

– Ты хочешь сказать, что тебе страшно?

– О-ой! – закричала она, когда корзина воздушного шара накренилась. – Отойди от края, иначе мы опрокинемся!

Побелевшими пальцами Натали вцепилась в край плетеной корзины и закрыла глаза. Холодный ветер остужал разгоряченные щеки, и внезапно ей показалось, что такое с ней уже было. Точно так же бешено билось сердце, и тот же огонь пылал на щеках, правда, от безжалостного холодного ветра со снегом. Она помнит похожее ощущение полета, но то была бешеная гонка по снежной равнине… А сейчас это не просто ощущение – самый настоящий полет.

– Держись! – крикнул Бьорн, потянувшись к газовой горелке, чтобы подкрутить ее и тем самым позволить воздушному шару взмыть в облака.

– Что ты делаешь?! Мы никогда не вернемся на землю!

Он засмеялся.

– А мы и так не вернемся…

Натали открыла рот, чтобы протестовать, кричать, что они должны вернуться на землю, непременно, иначе…

–…мы и так не вернемся на ту землю, с которой улетели, – заявил Бьорн, увеличивая напор газа.

Шар немедленно отозвался и взмыл ввысь, под ними остался Париж, теперь он походил на городок из сказки братьев Гримм.

– Какая… красота, – не выдержала Натали.

Ветер подхватил ее слова, они тоже полетели над Парижем, но своим путем, отдельно от них.

– Да, – согласился Бьорн.

– Так, значит, ты умеешь управлять… воздушным шаром? – спросила она, чувствуя радость высоты, которая охватывает любого, если он даже на самолете отрывается от земли.

– Ничего сложного. – Бьорн пожал плечами, обтянутыми черной футболкой. – Вообще управлять ничем не сложно – ни яхтой, ни парусником, ни машиной.

Натали смотрела на его обветренное лицо и думала, что он говорит правду.

– Ничуть не сложнее, чем управлять собственной жизнью.

Она никак не ожидала подобной заключительной фразы, этот мужчина не казался ей похожим на тех, кто предается философским размышлениям. Те – другие, они не умеют управлять шаром, яхтой… ну разве что машиной. Натали встречала таких. Она отмахнулась от некстати пришедших воспоминаний.

– А ты всегда ею управляешь? Умело управляешь своей жизнью? – В голосе Натали прозвучало неподдельное любопытство. Она почувствовала, как сердце подпрыгнуло, а потом ухнуло вниз. Сейчас она услышит что-то такое…

– Большей частью я пускаю ее на самотек, – ответил Бьорн, завинчивая газовую горелку. – Но бывает, когда требуется ею порулить.

– А… сейчас? – Голос Натали стал хриплым.

– А сейчас она требует, чтобы я взял руль в руки. – Бьорн повернулся к ней, и она увидела, как сощурились его синие глаза. – Причем, не только моя жизнь того требует. Но и твоя тоже.

– Но… моя жизнь… – заторопилась она. – Я вполне с ней справлялась все эти годы. – Натали пожала плечами.

– Да, и ты преуспела во многом. Я знаю. – Он кивнул и сложил на груди мускулистые загорелые руки, покрытые золотым пушком. – Но ты преуспела не во всем. Вот почему сейчас мы с тобой в этой корзине летим над Парижем. Я хочу показать тебе Булонский лес, тот самый…

– Ох! – выдохнула Натали и сцепила руки.

– Мы посмотрим на то самое место с небес. – Бьорн ухмыльнулся и хитровато посмотрел на Натали. – Ты ведь помнишь банальную истину насчет того, где заключаются браки?

– Но… – Натали наклонилась и посмотрела вниз.

Два длинных толстых пеньковых каната болтались в воздухе, они раскачивались, словно две змеи, как два питона, которых Натали недавно видела в доме у знакомого ресторатора-индийца. Эти канаты держали над Марсовым полем воздушный шар, но, видимо, Бьорн договорился с Бернаром, чтобы тот отпустил шар на волю, в свободный полет.

Сейчас Натали смотрела на этого высокого северного мужчину, которого не видела очень давно, но все эти годы помнила о нем постоянно, и чувствовала, как сердце замирает. И не только от высоты, призналась она себе.

Господи, думала Натали, как же он хорош собой, он самый настоящий… викинг. Белые волосы, голубые глаза, могучая челюсть. А губы… Губы, от которых просто не оторваться… Она помнила, какие они в поцелуе. Под черной футболкой перекатываются твердые мышцы, а черные джинсы обтягивают бедра так плотно, что видно, как напрягаются ягодицы, когда Бьорн делает шаг. Он идет к ней…

Она внезапно почувствовала, как на нее снисходит покой. Покой, которого она, если честно признаться, не испытывала никогда в жизни. Хотя ее жизнь сложилась на зависть. Она думала, что у нее есть все, она уверяла себя в этом.

Теперь Натали знала, чего ей не хватало все эти годы. Все двадцать лет ей не хватало Бьорна Торнберга.

– Бьорн, – прошептала Натали, а ветер на этот раз стал помощником, он не пронес мимо его ушей тихие слова.

– Что, Натали?

– Бьорн, – повторила она все тем же шепотом. – Обними меня.

Он шагнул к ней, раскрыл руки и обхватил за плечи.

– И еще я тебя поцелую… – хриплым голосом сказал Бьорн и привлек Натали к себе.

Они стояли в корзине воздушного шара под ярким летним солнцем Парижа. Красно-бело-желто-зеленый купол неспешно раздвигал потоки воздуха, под ними плыли крыши домов, шпили соборов, блестела серебром Сена, по которой скользили прогулочные теплоходы, вспыхивал зеленым Люксембургский сад и расстилался чуть дальше Булонский лес…

– Я ждал этого мига двадцать лет, – прошептал он ей в ухо. – Я нашел тебя наконец… Я поднял тебя сюда, высоко над землей, чтобы никто не помешал нам рассказать друг другу, как мы прожили эти годы. – Бьорн умолк, слегка отстранился от Натали и пристально посмотрел в ее темные глаза.

– И?.. Что потом? – прошептала она.

Он не ответил, он наклонился к ней и прильнул к ее губам. У Натали перехватило дыхание, она почувствовала на губах соленый привкус. И только потом догадалась, что это ее собственные слезы. Неужели она плачет?

– Тебе не кажется, что мы на самом деле летим над Булонским лесом? Мне кажется, наша палатка стояла во-он там! – прошептала она.

Бьорн подкрутил газовую горелку, и шар поднялся еще выше.

– О, Бьорн, ты хочешь сказать, что нам не стоит спуститься в лесу? Нам надо лететь дальше?

– Я знаю, что не опушу шар до тех пор, пока мы все не выясним, Натали, – сказал Бьорн и подошел к ней.

Натали стояла, вцепившись руками в край корзины. Она повернула к Бьорну лицо, ее глаза сияли.

– Что ты хочешь выяснить?

– Главное я уже выяснил. Мира – моя дочь.

– И моя, Бьорн, – сказала Натали, обеспокоенная суровым выражением его лица.

– Да. Она наша с тобой. Она у нас… девочка из Булонского леса.

– Правда… – Натали кивнула, чувствуя, как ее сердце подпрыгивает в предчувствии чего-то.

– Ты знаешь, Натали, что я тогда тебя любил?

– Конечно… И я любила тебя…

– А ты знаешь, что я люблю тебя до сих пор?

– Нет, пока не знаю.

– Но я хотел бы тебе это доказать…

Бьорн подошел к ней и крепко обнял. Натали почувствовала его запах. Она вспомнила этот запах… Нет, не запах лосьона или туалетной воды, не запах мыла или крема для бритья. Запах Бьорна Торнберга. У каждого человека есть собственный запах, ощутить который может только другой, идеально подходящий ему человек.

Натали чувствует запах Бьорна.

– Ох, Бьорн, – прошептала она. – А я думала, что ты забыл обо мне сразу, как только уехал из Парижа.

– Нет, это я думал, что за всей шумихой и славой ты забыла обо мне. Что такое для нее Бьорн Торнберг, думал я, когда она стала настоящим знаменем их женской организации. – Он усмехнулся. – И еще я думал, что Мира… ребенок Бернара…

– Но… почему? Разве у Бернара были ко мне какие-то чувства? – Натали смотрела на Бьорна круглыми глазами.

– А ты разве не знала, как ты ему нравилась?

– Но… Бьорн, – она вдохнула воздух полной грудью, – разве ты не знаешь, что, кроме тебя, я не замечала никого?

– Я думал, что плохо знаю женщин, что я переоцениваю себя. – Он пожал плечами, обтянутыми черной футболкой.

– Ты тогда тоже был одет вот так…

– Я давно понял, что блондинам идет черный цвет. – Бьорн нарочито самодовольно улыбнулся.

– Ты прав, в черном ты просто неотразим. – Натали закрыла глаза и приоткрыла губы.

Бьорн наклонился и прижался к ним своими губами. Натали застонала, а он засмеялся.

– Ты знаешь, я никак не мог забыть твой музыкальный крик…

– И ты тоже об этом… – Натали подняла голову, на ее лице светилась смущенная улыбка.

Бьорн свел брови.

– А… кто еще?

– Бернар.

– Кто-о? Бернар?

– Да, но это совсем не то, о чем ты подумал. – Натали покрутила головой. – Он просто… слышал тогда…

– Вот как? И когда же он тебе об этом рассказал?

– Когда я встретила его, случайно. Я была в Париже, возвращаясь от Миры. Она училась в школе в Бретани, в Ренне.

– Понятно.

Бьорн снова наклонился к Натали. Его губы стали другими, они уже были не мягкими и нежными, а твердыми и требовательными. Его язык пробился в ее рот и хозяйничал, как в своем. Он прошелся по нёбу, потом по нижним зубам, скользнул по верхним. Потом наткнулся на язык Натали, горячий и влажный, и лизнул его. Тот от неожиданности обмяк, и язык Бьорна гладил его, и тот не выдержал ласки, поднялся и они сцепились…

Натали застонала, а Бьорн вжался в нее.

– Я хочу тебя сейчас, здесь… – сказал он ей в ухо.

– Но… Бьорн, – прошептала она, – как же…

Вдруг ее глаза дерзко блеснули. Натали засмеялась, чувствуя, как бедрам стало горячо, а между ними влажно. Ветер обдувал ее лицо, трепал волосы, когда Бьорн расстегивал ее красную блузку из тонкого шелка. Его руки легли на грудь, обтянутую тонким кружевным лифчиком, под кружевами он видел темные соски, как два темных глаза напряженно уставившиеся на него в ожидании.

Он ловким движением спустил бретельку с одного плеча, потом ему показалось, что блузка мешает, он стащил ее с Натали и бросил на край корзины.

Натали ничего не замечала, она тянулась к Бьорну, в его руки, она хотела вернуть то ощущение, которое испытала с ним и которого никогда, никогда за все эти годы не смогла испытать.

Ее тонкие пальцы вытащили футболку из его джинсов, залезли под нее и прошлись по груди.

– Я хочу… посмотреть, – прошептала Натали и нырнула под футболку.

Черная майка обтянула голову Натали, она зарылась лицом в волосы на груди Бьорна, губами она тянула волосики, словно старалась выпрямить их.

Его руки догнали грудь Натали, стащили с ее нежных сфер кружева и накрыли их ладонями.

– Вылезай, Натали, я тоже хочу смотреть на них.

Она выбралась из-под футболки, ее щеки горели, а губы напряглись и стали пунцовыми.

Бьорн стиснул ее груди руками, наблюдая, как еще сильнее наливаются соски. Он наклонился, взял в рот правый сосок и пососал, потом левый…

Натали застонала, сначала тихо, затем громко, во весь голос, внезапно догадавшись, что они на небе.

– О, Бьорн! Еще! Еще! – вопила она, и ветер уносил ее голос куда-то, только ему одному было известно то место, где голос Натали мог стихнуть.

Она прижалась спиной к краю корзины, потом рванулась к Бьорну, желая прижаться губами к его соскам. Он захихикал, уворачиваясь от щекотки, и, положив руки на ягодицы Натали, прижал ее к своему паху.

– Я хочу тебя, Натали, – громко сказал Бьорн. И, запрокинув голову, закричал: – Я хочу тебя, Натали!

Его пальцы вцепились в хвостик «молнии» и дернули вниз. Крошечные кружевные трусики открывали то, на что ему хотелось смотреть. Темные волосы выбивались сквозь дырочки кружев. Бьорн положил руку сверху, потом его пальцы потянули край трусиков вниз.

Джинсы упали на пол корзины, а белые крепкие бедра Натали оголились.

– Я тоже хочу посмотреть… – прохрипела Натали и дернула «молнию» вниз.

Набухшая плоть распирала трикотажную ткань, Натали вытянула указательный палец с кольцом и обвела по контуру выпуклости.

Бьорн стиснул зубы, чтобы не закричать. Натали засмеялась.

– Кричи, Бьорн, кричи. Нас услышат только птицы.

– Я хочу тебя, Натали! – закричал он, а она дернула вниз трусы, и его желание ударило ее по ладони.

– Какой ты красавец, Бьорн Торнберг.

Натали скользнула вниз и прижалась щекой к его большому, мощному инструменту любви. Она чувствовала, какой он горячий. Он пульсировал, и она чувствовала это биение своей кожей…

Она прикоснулась к нему губами и тихо прошептала:

– Здравствуй. Бьорн Торнберг. Ты стал еще красивее.

Крепкие руки Бьорна подняли ее на ноги. Он прижал ее к себе, Натали приподнялась на цыпочки, обхватила его ногами.

У него в руках она была как пушинка.

Натали почувствовала неодолимое желание.

– Скорее, Бьорн, скорее!..

Его плоть ткнулась в нее и быстро скользнула внутрь. Бьорн на секунду замер, словно не веря себе, что это происходит на самом деле. Он посмотрел вниз, увидел макушку Натали, растрепавшиеся темные волосы. Потом медленно двинулся вперед, скользя взглядом по небу, по облакам… Он никогда еще не занимался любовью в корзине воздушного шара.

– О, Бьорн… – стонала Натали. – Это еще лучше, чем тогда… Правда?

– Я не могу сравнивать. Потому что это ты… И тогда, и сейчас.

Его движения становились все более быстрыми и нетерпеливыми. Натали тоже двигалась в его резком ритме. Бьорн чувствовал под руками ее ягодицы, они были мягкими, нежными и очень соблазнительными.

Наконец он сделал еще рывок, потом со стоном вдавился в Натали и она почувствовала, как семя Бьорна заливает ее до краев. Ей показалось, что она растворилась в океане неба, что это дождь, который предвещает новый щедрый урожай, снизошел на нее, а он самый настоящий Бог плодородия, этот огромный светловолосый Бьорн Торнберг…

Он прижал Натали к себе и не отпускал, пока она не почувствовала, как спало его возбуждение. Наконец Бьорн поставил ее на ноги. Натали прислонилась к краю корзины спиной и ощутила, какая она шершавая.

– Бьорн! – оглянувшись, воскликнула Натали. – О Господи! Моя блузка!

Он подскочил к ней, перегнулся через край корзины и громко захохотал.

– Вон она, вон!

– Мы должны ее поймать! – Натали прикрыла груди руками.

– Но наш шар не может поспеть за ней. Она так красиво планирует…

– Бьорн! Но я же голая!

– Ты прекрасная, Натали, – смеялся он.

– И у меня нет с собой мобильника, чтобы… чтобы позвонить…

– И сказать, что ты голая, да?

– Ох, Бьорн… – Натали замахала руками, наблюдая, как ее блузка парит в воздушном потоке.

– Давай-ка мы тебя оденем, Натали.

Он взял ее трусики и осторожно надел на нее, потом джинсы. Лифчик Бьорн подержал в руке, потом поднял руку и разрешил ему уплыть за борт.

– Бьорн, ты что?! – Натали дернулась за лифчиком, но не поймала. – Как же я…

Он держал перед ней свою черную футболку и собирался надеть на Натали.

– Мне нравится, как торчат твои соски. Я буду любоваться ими, – прошептал он и натянул на нее свою футболку.

Натали оглядела себя. Футболка доходила ей едва ли не до колен.

– Тебе здорово идет, – засмеялся Бьорн, натягивая джинсы.

– А ты будешь голым? – ревниво спросила Натали.

– Да. Разве я не хорош собой?

– Все будут тебя есть глазами, – проворчала Натали и раскинула руки. – Я, чур, первая.

Она прижалась носом к его груди и выпустила зубки.

– Ты на самом деле хочешь есть? – спросил Бьорн.

– Хочу.

Он вынул из кармана джинсов плитку шоколада.

– Он немного подтаял, но…

Они съели шоколад молча, потом привалились к краю корзины.

– Мы еще долго будем летать? – спросила Натали.

– Газу в баллоне много, – ответил Бьорн. – Мы будем летать, пока не решим главную проблему.

– Какую?

– Я не хочу, чтобы тот ребенок, которого мы сегодня…

Натали открыла рот, потом закрыла, не в силах найти слова, а Бьорн продолжал:

–…чтобы этот ребенок не рос без отца до девятнадцати лет.

– Бьорн, ты шутишь…

– Но ты ведь не будешь уверять, что предохранялась? – Он сощурился.

– Н-нет… Но почему ты решил, что сегодня… это произошло?

– Я много наблюдал за жизнью лососей. – Бьорн хмыкнул. – Кое-чему научился у них.

– Но… это ведь рыбы?

– Да, но все живое страстно жаждет продолжения рода.

– И ты… тоже?

– Конечно. Дочь у меня уже есть. Теперь будет сын.

Натали застонала.

– Поэтому я поверну шар обратно, если ты скажешь мне «да».

– Но я же не знаю! Как я могу тебе сказать? Тест на беременность…

– Я не об этом «да», Натали Даре.

– А о каком?

В голове у Натали помутилось. Ведь это она собиралась попросить его сыграть роль отца ради счастья Миры. А что же получается?

– Я хочу, чтобы та сказала «да» в ответ на мой вопрос: ты согласна стать миссис Бьорн Торнберг?

– А… а…

– Если я не услышу этого, то мы будем летать, пока не закончится газ и мы не рухнем где-нибудь… Я не знаю где. – Бьорн захохотал, привалившись к краю корзины.

Натали опустилась на пол в углу.

– Послушай, скажи мне, тебе Бернар все рассказал? Да?

– Я первым задал вопрос.

– Но я просила его не говорить тебе.

– Я задал тебе вопрос, – настаивал Бьорн.

– Вот что такое мужская солидарность, да?

– Я еще раз повторяю: отвечай.

– Я всегда знала, что шведы упрямые люди. Но ты, Бьорн Торнберг…

– Отвечай, Натали Даре. Я хочу поскорее увидеть свою дочь.

– Но она в Штатах, дорогой, – высокомерно бросила Натали.

– Она уже, – он взглянул на часы, – она уже в Париже. Я думаю, сейчас уже едет из аэропорта. Ее везет Ронни на своем «мерседесе-A» серебристо-серого цвета, самого модного у вас в этом сезоне.

– Бог мой. Но…

– Обо всем после.

Натали молчала. Ее сердце билось. Радостно? Тревожно?

Как такое возможно? Бьорн, о котором она думала столько лет. Бьорн, отец ее дочери. Отец, без которого Мира не выйдет замуж за любимого Ронни.

Бьорн…

Но как забыть, точнее оставить в прошлом отдельно прожитые им и ею минувшие два десятка лет?

– Но, Бьорн, мы теперь другие. Я… Ты… – Натали говорила и сама себе удивлялась – ведь ради этого она и ехала сюда, ради того, чтобы Бьорн был с ней хотя на время… Ради Миры… Он предлагает ей брак навсегда, а она… боится? – Бьорн…

– Ты хочешь сказать, что стала богатой женщиной, а я просто инспектор саамских школ?

– Н-нет…

– Ты такая, как прежде, Натали. Я только что проверил. А как я тебе?

– О, Бьорн… Ты – супер…

Внезапно ей вспомнился доктор, его слова о том, что, если ей придется делать операцию… тогда… Тогда она станет, как Агнес. Тогда Бьорн ее просто бросит.

Натали опустила голову и еще теснее зажалась в угол.

Так что же, она должна надеяться на худшее? А если она на самом деле забеременеет? И тогда природа позаботится, рассасываются даже опухоли большого размера…

– Бьорн… Я должна тебе сказать…

– Я ничего не хочу слышать. Только одно слово. – Он подошел к ней и сел напротив. Теперь, если на шар смотрели какие-то птицы, парящие поодаль, они могли подумать, что в корзине нет никого. – Я люблю тебя, понимаешь? Я ждал этого мига, сам себе не давая отчета, двадцать лет. И ты ждала, иначе ты сейчас не была бы свободна.

– Да, – выдохнула Натали и почувствовала себя так, будто уже выпрыгнула из шара и парит в воздухе. Она вскочила. – Да! Да! Да! Бьорн Торнберг! Я выйду за тебя замуж.

Бьорн встал и, подойдя к ней, нежно обнял.

– Я рад, Натали. И думаю, – он помолчал, – мой бизнес тоже будет рад.

– Ты имеешь в виду саамов? Но… – Она свела брови.

– Ты ведь запускаешь сейчас рыбные рестораны, да?

– Д-да…

– А я уже несколько лет занимаюсь разведением лосося в неволе. Между прочим, моя рыба очень нравится обитателям Виндзорского дворца. Ты, надеюсь, знаешь, где это?

– Да. – Натали улыбнулась. – Не иначе, как твоих лососей рекомендовал ваш королевский двор?

– Ты смеешься, но попала в самую точку.

Натали недоуменно уставилась на него.

– Объясняю. Проходил конкурс производителей натуральных продуктов. Мои лососи, с моей фермы, получили золотую медаль. Это было несколько лет назад… Я получил премию и грант на продолжение работы. Так что я не только инспектор саамских школ…

– Так ты…

– Да, я жених с деньгами, моя дорогая Натали.

Она засмеялась, а Бьорн поднял ее на руки и закружил.

– Так что у нашей дочери Миры вполне состоятельные родители.

Натали прижалась к нему, когда Бьорн поставил ее на ноги.

– Ну что, берем курс на Марсово поле?

– А-а-а… ты договорился с Бернаром, чтобы он отвязал шар, да?

– Да, и он охотно на это согласился. Он ведь мой должник, сама знаешь… – Бьорн засмеялся.

Он управлял шаром так же легко, как и парусником.

– Знаешь, я теперь убедилась, что викинги – на самом деле пираты, морские бандиты, – сказала Натали.

– Да, мой прадед был таким…

– Его правнук тоже.

– Мы всегда получали то, что хотели. Хотя, может быть, и не слишком быстро.

Шар опустился точно там, откуда поднялся. Его полосатый купол блестел золотом, когда солнце падало на желтую полоску, она вспыхивала и слепила глаза.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю