Текст книги "Гони из сердца месть"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Тогда не пойдем в ресторан. – Рамона сморщилась.

– Ладно, если ты не хочешь, не ходи, а мне все равно придется. У меня деловая встреча…

– С моей новой бабушкой?

– Фу, зачем обижать молодую женщину? Твоя настоящая бабушка смотрела бы на меня с небес с презрением, если бы я выбрал в подруги древнюю старуху. Ты себе вон какого красавца нашла!

– Но он не похож на мачо.

– Внешне – нет, – согласился Фрэнк. – Но держит тебя при себе, как настоящий мачо.

Тогда Рамона пропустила мимо ушей замечание Фрэнка. Но позже оно не раз всплывало в памяти…

Рамона смотрела вперед, на горизонте уже виднелась деревня.

– Рик, мы, похоже, приехали.

Глава пятнадцатая
Ночь летучих мышей

Рамона затормозила возле местной гостиницы, которую едва узнала.

– Ты посмотри-ка, белая, как лебедь в лондонском Гайд-парке! – изумился Рик. – Ей-богу, я видел таких только там, на озере Серпентайн. Да-а, наверняка у местных дельцов дела идут прекрасно.

– Ты прав… – задумчиво протянула Рамона. – Насколько я знаю, плантации агавы здесь очень небольшие и развернуться особенно не на чем.

Рик хмыкнул.

– Давай-ка зарулим в ресторан, как ты обещала.

– Согласна.

Рамона неуверенно оглянулась. Сонной походкой к ним приближался мужчина в соломенной шляпе.

– Мистер, не скажете ли вы…

– Скажу, – пообещал он и протянул руку.

Жест невозможно было не понять, и Рамона полезла в кошелек. Но Рик опередил ее и сунул мужчине доллар.

– Чего надо?

– Существует ли старый ресторанчик Фрэнка?

– Нет, мэм. Его внук отгрохал вот этот. – Мужчина указал на белое здание. – Его самого сейчас в деревне нет. Укатил в Европу.

– Спасибо, мистер. – Рамона пожала плечами. – Придется пойти туда.

Мужчина скрутил долларовую бумажку в трубочку, приставил к глазу и навел на нее.

– Когда будете пить мескаль, не думайте, что он настоящий, как при Фрэнке. – И текила дрянь. Ха-ха-ха… – И исчез за углом дома.

Две собаки, пыльные и оттого грязно-белые, выкатились на проезжую часть улицы, хватая друг друга за загривки. Они валялись в пыли, вздымая ее, Рамона помахала рукой перед глазами и сморщилась.

– Пойдем скорее.

Они вошли в ресторан.

– Ну и как? – спросила Рамона, попробовав напиток из стакана.

– Я не понял, – отозвался Рик, подставляя стакан.

Рамона понимала, что нервное напряжение, в котором пребывал Рик, не позволяло ему расслабиться. Он опасается меня, и это хорошо, решила Рамона. Она налила ему щедрую порцию мескаля.

– Только не надо червей! – морщась, предупредил он. – Я боюсь.

– Как хочешь.

Рамона засмеялась. Сама она чувствовала, как напряжение проходит, потому что Рамона знала – Рик, даже если очень на нее злится, не подаст виду, пока они не закончат этот рейс.

Рик крутил головой и бормотал:

– Не знаю, какая это выпивка – настоящая или поддельная, но здорово забирает.

– Ничего, пей, я тебя довезу куда надо в лучшем виде.

– Ты не пристрелишь меня по дороге? Не бросишь на съедение летучим мышам?

– Ты же их не боишься, сам говорил…

Рамона смеялась, а в голове у нее зрели догадки, одна опаснее другой. Кажется, она достаточно полно представляла картину происходящего. Но не того, что происходило сейчас, в этой поездке, и даже не за этим столиком. А с ней самой в последнее время.

Сама от себя не ожидая, она заказала коктейль «тореадор», пила его, и этот странный напиток возбуждал странные мысли, а потом толкнул на не менее странный поступок. А как еще назвать то, что она сейчас делала? Она сидела напротив совершенно пьяного Рика и рассказывала ему:

– Я не могла пролезть никуда, из-за мужчин. Я никем не стала. Я отупела. Я стала слабой. – Она чувствовала, как горячие слезы катятся по щекам. – Я стала просто женщиной. А однажды мне надоело быть просто женщиной. Мне все осточертело, и я была готова умереть.

– Ага… Умереть, – вдруг ухватился за это слово Рик. – А пристрелить собралась меня! – Он попытался погрозить ей пальцем, но рука не слушалась.

– Я больше не хотела спать с мужем.

– Нашла бы другого. Меня, например. – Рик громко икнул.

Рамона размахнулась и ударила его щеке.

– Больно, – сказал он и положил голову на руки.

– В моей жизни был и есть только один мужчина. Мой муж. Ясно? – Рамона почувствовала жар во всем теле, такой же, какой охватывал ее от близости с Гаем.

Внезапно все вокруг переменилось. Рамоне показалось, что она снова стала девочкой, которая только-только входит в пору трепетной юности и пребывает в ожидании любви.

– Я, кажется, поняла, – прошептала она. – Я точно поняла. – Рамона уставилась в крышку стола, не обращая внимания на Рика, который уже уткнулся лицом в руки и спал на столе. – Я знаю, что мне делать.

– Рик, Рик, проснись, – теребила его Рамона. – Да проснись же, черт тебя побери! Сколько бутылок было в контейнере?

– А?

– Где твои бумаги?

– Там… карман… осмотри. Оставь меня в покое… – Он отключился.

Хозяин помог Рамоне дотащить Рика до номера на втором этаже и положить на кровать. Она сняла с него ботинки, отворачивая нос – аромат не в ее вкусе. От Гая всегда пахло свежестью. Впрочем, ей никогда не приходилось снимать с него ботинки.

Рамона нашла бумаги в кармане куртки Рика, она вчитывалась в них, призывая на помощь всю свою интуицию, желая понять, что же на самом деле кроется за невинными строчками и цифрами компьютерной распечатки. Рамона всматривалась в образцы этикеток – в бумагах Рика было два варианта. Стало быть, она везла в своей машине две партии бутылок текилы. Теперь понятно – Рику было предписано остановить грузовик там, где он это и сделал. На его карте Рамона нашла пункт на дороге, отмеченный красным кружком.

Так чем же заполнят те бутылки, которые выгрузили по дороге? Конечно же поддельной текилой. На них будут этикетки с буквой «Г», начальной буквой имени ее мужа перед фамилией Гарнье. А другая этикетка имеет одно-единственное отличие – перед «Гарнье» стоит буква «Э». Под ней будет продаваться качественная текила.

Какая основательная подготовка, какой изощренный план! – поразилась Рамона. Его составил человек, который не брезгует подлогом, который хорошо знает, что такое блеф.

Лоб Рамоны покрылся испариной, но не от страха или от возмущения, а от внезапного душевного подъема. От радости. От облегчения. Еще недавно она думала, что ничего не значит, ничего не может, ничего не хочет в этой жизни. А теперь она разгадала дьявольский план Элен Гарнье. Она может разрушить его. Она хочет спасти своего мужа.

Подумать только, что могло бы произойти, если бы на ее месте оказался любой другой водитель? Что могло бы произойти, если бы она продолжала вести себя как женщина, исполняющая все указания мужчин? – с некоторой надменностью подумала Рамона. Тем более что эту игру затеяла женщина. Для мужчин. Которых, по ее мнению, можно легко провести…

Скандал в прессе. Уход с рынка хозяина подделки. Пристальное внимание к текиле с «чистым» именем. Элен на коне!

Рамона, разложив все по полочкам, внезапно почувствовала какую-то неудовлетворенность. Как будто она чего-то не додумала. Она представила Элен, толстую и надменную, в невообразимых накидках и в пончо. Ее насмешливый взгляд. Таким взглядом Элен смотрела на нее с самого начала, с первого знакомства, когда Рамона и Гай приехали в Париж.

– Вы похожи на двух желторотых воробьев, детки, – смеялась она.

– А ты похожа на ворону, которая каркает, – парировал Гай, отмахиваясь от сестры.

Рамоне показалось тогда, что они впали в детство и сейчас вцепятся друг другу в волосы. Но они сцепились языками и не собирались отрываться, одаривая друг друга колкостями, пока не вмешался Поль, дядя Гая.

– Перестаньте, детки, вы испугаете Рамону.

– Она не из пугливых! – Гай засмеялся. – Она внучка мачо!

– Женщины мачо – домашние курицы. Они несут яйца, но не золотые, – процедила сквозь зубы Элен.

– Не обращай внимания, – попросил Поль. – Она злится, что не опередила Гая, не вышла замуж раньше, чем он женился. Она привыкла быть первой всегда и во всем – она ведь старше Гая.

– Поль, тебя это не касается, – заявила Элен и больше не произнесла ни слова до самого конца семейного обеда.

– Прошу прощения за сестру, – извинился Гай, когда они вышли в сад.

– Она злая, твоя сестра.

– Ну… может быть, иногда, – допустил Гай. – Она очень ревностно относится ко всем…

Рамона отмахнулась, ей было неинтересно разбираться в чужих семейных делах.

– Ладно, какое нам до нее дело? Мы ведь не собираемся за это устраивать ей какие-то гадости?

Теперь Рамона думала иначе – важно не только самой не делать гадости другим, но и обезопасить себя от тех, кто может гадости сделать тебе.

Так вот чего она до сих пор не понимала! Элен замахнулась не только на бизнес Гая, она замахнулась и на их брак тоже! Потому она сделала ставку на текилу. Она хотела навести Гая на мысль, что это дело рук ее, Рамоны.

Значит, Элен знает, что у них с Гаем не все в порядке? Или она не сомневалась, что после этого будет не все в порядке?

Не было у Рамоны ответа на этот вопрос. И сейчас не время искать его. Что ей сейчас нужно так это поторопиться.

Рамона сбросила джинсы и футболку, сняла трусики и лифчик и встала под холодный душ. Она всегда обливалась ледяной водой, когда хотела добиться ясности мысли.

Кожу кололи тонкие струйки воды, но она не была такой холодной, как хотелось Рамоне. Однако даже от такой воды наступило то, что она называла просветлением ума.

Рамона быстро вытерлась, оделась, завязала волосы на затылке в хвост. Оглядев комнату, собрала все бумаги Рика и выскользнула за дверь.

Сонному портье Рамона сказала, что мужчина остается в номере на несколько дней и потом заплатит за все. А сама прыгнула в кабину МЭКа и погнала к складу. Она не сомневалась ни секунды, что ящики с бутылками, снятыми по дороге из ее грузовика, уже полны и готовы к отправке. Она объяснит, что хозяева торопят. К тому же не надо будет встречаться на половине пути и перегружать.

Она рассчитала правильно. Мексиканцы, говорил ей Фрэнк, не любят себя утомлять или мучиться размышлениями.

Заспанный сторож открыл ворота, прочитал бумаги, позвонил кому-то по телефону. Глухо урча, подкатил кран и погрузил контейнеры в кузов МЭКа.

Рамона действовала быстро и уверенно, и, как всегда бывает, ее энергия передалась тем, кто рядом. Без лишних слов и вопросов она закрыла борт машины, села за руль и выехала со двора.

Она не удивлялась – хотя, может быть, и стоило бы, – насколько спокойно себя чувствует. Как будто в ней проснулась другая женщина и задвинула в угол недавнюю Рамону.

Теперь она направлялась туда, где ее ждала настоящая текила. В свете фар метались летучие мыши, хотя им уже нечего делать на плантациях – агава давно отцвела. Впрочем, и Рамоне тоже, казалось, совершенно нечего делать ночью на дороге, вьющейся между плантациями. Но у каждого свои дела в этом мире.

В голове Рамоны больше не мелькали варианты – как ей поступить. Вариант был один, он самый верный и приведет к главной цели: к спасению семейного бизнеса.

– Семейный бизнес, – произнесла Рамона и почувствовала, как загорелись ладони. Она хотела, ужасно хотела, чтобы он стал семейным.

Рамона понимала, что ей нельзя везти подложную текилу в бутылках с именем мужа ни по Мексике, ни по Штатам. Есть опасность, что не она довезет ее до Сакраменто. «Как хорошо, что ты похожа на мою сестру… Я не причиню тебе зла». Так ведь, кажется, сказал Рик?

Но, кроме Рика, который долго не придет в себя, могут появиться другие участники игры. Значит, ей нужно избавиться от поддельной текилы, залить в бутылки вместо нее качественную.

Тогда, даже если…

Никаких «если»! – скомандовала себе Рамона, вспомнив уроки по развитию интуиции. Надо подсчитать, сколько времени понадобится, чтобы вылить дрянь из бутылок, залить нормальный напиток и закупорить их…

Это возможно, решила она, произведя подсчеты. Но нужны помощники. Я их найду. Я их заставлю поработать на меня. Я их куплю.

Рамона летела сквозь ночь. Подумать только, неужели она собиралась мстить миру, мужчинам, даже Гаю?

Внезапно сердце Рамоны сжалось, а, когда снова «разжалось», невероятная мысль ударила по мозгам.

Да может ли такое быть? От неожиданности Рамона убрала ногу с педали газа, и «Эй-Си» замедлил ход.

Лондон… Чемпионат курильщиков трубок… Блондинка рядом с Гаем… Похожая на нее настолько, что ей даже звонили знакомые и спрашивали – давно ли она вернулась из Лондона? Они тоже видели Гая и «ее» по телевизору.

Моя сестра так похожа на тебя.

Это говорил Рик, которого она оставила спать в гостинице.

Да неужели? Рамона хрипло рассмеялась.

Ну что ж, она выяснит и это. Если захочет.

Дальний свет фар ударил по глазам и ослепил от неожиданности. Но Рамона не нажала на тормоз, она продолжала лететь вперед.

Фары вильнули в сторону, задергались, уступили.

– Ложная тревога, – выдохнула Рамона.

Чувство, которое она испытала сейчас, облегчением назвать трудно. Ей снова вспомнилась фраза, которую бросил совершенно пьяный Рик в ресторане. Он сидел напротив нее, из последних сил держась прямо.

– Скажи спасибо, что ты похожа на мою сестру.

Сердце билось в горле, а в ушах грохотал молот. Господи, думала Рамона тогда, чего же мне не хватало в жизни, в моей прекрасной размеренной жизни? С маленькими радостями, с любовью с Гаем, хотя уже и не такой, как прежде. Может быть, не стоит ожидать прежних страстных чувств? Надо оставить их таким, как Патрик? А самой радоваться тихому огню, который горел между нами?

Патрик. При мысли о сыне Рамона похолодела. Даже его она отодвинула от себя в своем эгоистическом желании невесть чего. Холодный ручеек пота потек по спине.

Внезапно откуда-то из глубин сознания всплыл игривый голос Гая и его вопрос. Он задал его после того, как Рамона рассказала ему, что пила и пульке, и мескаль, и текилу: «Ты шпионка или террористка? Или в тебя вселился дьявол?»

И то, и другое, и третье! Все правда, если это поможет ей сейчас! Рамона впилась в руль, придавила педаль газа, включила дальний свет и двинула свою мощную машину дальше. Она гнала на предельной скорости, разрывая темноту мексиканской ночи ревом мотора и яркими сполохами света фар.

– «Эй-Си», давай, давай, – шептала она. – Вперед, бульдожка! У тебя мертвая хватка. Ты вытащишь меня отсюда. Я уверена в тебе.

Рамона, не сбавляя скорости, пролетела по деревне и остановилась возле знакомых ворот. Не заглушая мотора, она вынула из кармана тонкой куртки бумажник, пересчитала наличные и с облегчением перевела дыхание: хватит. Как мудро она поступила, сняв с карточки деньги перед поездкой сюда. Потом достала из-под сиденья запасной барабан для «барракуды», вынула тот, в котором было на одну пулю меньше, и опустила его в карман – он может оказаться дороже денег, – а в револьвер вставила нетронутый.

Она сидела не двигаясь. Сердце ее тревожно билось, как будто ожидало от нее решения.

И Рамона сказала себе: если все удастся, если все закончится нормально, я не стану ничего выяснять у Гая о той, которая похожа на меня.

Она надавила на клаксон.

Глава шестнадцатая
Тени ушедших

Элен наклонилась над деревянным ящиком, из которого выглядывали зеленые тонкие побеги с тремя листиками. Глядя на них, ей всегда хотелось улыбаться. Еще один сорт винограда, и, как уверял ее селекционер, ему не будет равных.

– Что ж, посмотрим, – тихо сказала Элен невидимому собеседнику.

Она потрогала боковой листик, он был твердым, полным жизни.

Как правильно я поступила, похвалила себя Элен. Она заплатила ученому пока только тридцать процентов от обещанного. За каждый листик по десять, смеялась она, предлагая такой вариант оплаты. За каждый следующий она станет доплачивать по десять.

Он согласился. А куда ему деваться? Он знал то, на что и делала ставку Элен Гарнье: она сумеет зарегистрировать этот сорт без помех, чего не удастся сделать ему, поскольку его имя не имеет громкой славы.

Элен прошлась в дальний конец питомника, приоткрыла форточку, впуская легкий ветерок. Она почувствовала горьковатый аромат. Это наверняка хризантемы. Желтые хризантемы. Любимые цветы Поля.

Какая-то горечь появилась и во рту. Да, пожалуй, только от этого человека она не сумела добиться того, чего хотела. Он оказался сильнее, причем своей очевидной слабостью.

Элен вспомнила последний разговор, произошедший незадолго до смерти Поля.

– О чем ты говоришь, моя дорогая и единственная племянница? – насмешливо спросил он. – Ты ведь знаешь, я не тебе оставлю этот виноградник. – Тонкое, гладко выбритое лицо было совершенно спокойно.

– Ты еще можешь передумать, дядя. – Элен интонацией выделила последнее слово. – Ты ведь не собираешься покинуть нас прямо сейчас?

Элен вспомнила странное чувство, возникшее у нее тогда. Может быть, его даже стоит назвать недоумением. Она привыкла получать все, что хотела, добивалась всего, чего хотела, заставляла других расставаться с чем угодно, потому что она так хотела.

Так было всегда. В детстве, когда она росла в семье старшей сестрой, девочкой, которую ожидало сказочное будущее. Какая милая, какая умная, какая сообразительная. Ах-ах, вундеркинд! – умилялись подруги матери, когда Элен читала в три года так, как другие дети в шесть. И она оправдала надежды взрослых. Впрочем, понимала теперь Элен, дети как обезьянки, они всегда знают, чего хотят от них взрослые. И они готовы сделать это в ответ на дары, которыми взрослые готовы их осыпать за то, что они, взрослые, оказались провидцами. Понимала Элен и другое: стать вундеркиндом проще простого. Взрослые давно забыли все, что знали в детстве, поэтому они удивляются каждой новости, которую слышат от растущих детей.

В пятнадцать лет Элен поступила в Сорбонну, а в двадцать пять стала профессором химии и… обнаружила то, что потрясло ее до глубины души. Она стала… такой же, как все. Больше никто не умилялся ее неординарности – какая разница, сколько лет профессору химии? Двадцать пять или тридцать пять? Все, спектакль окончен, вундеркинд, уходи со сцены!

Вот тогда Элен огляделась и ее охватило странное чувство. Чувство протеста. Она снова должна стать непохожей на других. Но как? Что теперь она должна сделать? Что способно выделить ее из толпы, из новой для нее «взрослой» среды?

Деньги, быстро догадалась Элен и со свойственной ей настойчивостью и изобретательностью начала их делать.

Она отняла у отца виноградник, не самый лучший, но вполне способный принести доход. Отец не сопротивлялся, он утомился от дел и хотел отойти от них. Они с матерью теперь много ездили по свету, наверстывая упущенное.

– Я хочу наконец увидеть землю, с которой мне придется скоро уйти, – говорил он веселым голосом. – Проверить, на самом ли деле меня родили в лучшем на свете уголке Земли.

Но просто делать деньги – ординарный вариант, быстро поняла Элен. Она должна соединить деньги с именем, обрести свой, особенный, статус.

Вино от Элен Гарнье! Вино от известного в прошлом вундеркинда, нынешнего профессора химии должно стать предметом вожделения и страстного поклонения.

Вот тогда та малость вина, которую способен давать доставшийся ей виноградник, могла стать раритетом, а цена бутылки взлететь на небывалую высоту.

Поль, который с детства танцевал на сцене и познал, что такое настоящий труд – балетному танцору, даже самому изобретательному и одаренному от природы, не уйти от каждодневного труда до седьмого пота, – не любил, когда одни люди морочат голову другим.

– Зачем тебе мой виноградник? – спрашивал он Элен в сотый раз. – Ты умеешь делать деньги из воздуха.

– Но с твоим виноградником я сделаю их несоизмеримо больше.

– Боюсь, тогда не останется даже самого воздуха, – смеялся он. – Нет, дорогая моя Элен. Не жди. Мой виноградник получит Гай. Кстати, зачем ты повторила дизайн его этикетки? На его месте я бы…

– Ты ничего не смог бы сделать на его месте. Я ничего не нарушила. – В глазах Элен светилось удовольствие.

– Но ты поступила… – Поль умолк, пытаясь найти более яркое сравнение. – Ты поступила как ракушка, которая цепляется к кораблю и плывет на его днище в другие моря.

– Прекрасное сравнение, Поль. Но тебе не кажется, что и твой любимый Гай – такая же ракушка? Наши этикетки отличаются буквой, которая стоит перед именем Гарнье… Таким образом, мы делаем друг другу рекламу. Нас на рынке благодаря этому больше, разве не понятно?

– Понятно, особенно если учесть долю Гая на винном рынке. Потом, насколько я тебя знаю, ты никогда ничего не делаешь просто так. Случайность, порыв – не твоя стихия, Элен. Я чувствую потенциальную опасность для Гая…

Элен захлопнула форточку, запах хризантем исчез. Снова пахло только влажной землей и – очень тонко – травой.

Что ж, Поль, как всякий артист, был чутким человеком и, работая с такими же чуткими людьми, как сам, предвидел возможную интригу везде, где только можно ее почувствовать.

Ты прав, дядя, думала Элен, расхаживая по питомнику, в котором взращивала новые сорта виноградной лозы. Ты сам не знал, насколько ты прав.

Кстати, Элен, повторяя этикетку брата, даже сама не предполагала, каким образом ею воспользуется.

Теперь это случилось.

Но, избавившись от горьковатого запаха хризантем, Элен, оказывается, не избавилась от воспоминаний. Слова Поля звучали в ушах. Слова, которые в общем-то не должны были ее трогать. Однако почему-то трогали.

– Твой брат получит виноградник хотя бы потому, что у него есть наследник.

– Ты думаешь, у меня не будет наследника?

– Думаю, не будет. Наследницы – тоже. В нашем роду природа на ком-то отдыхает. Представь мысленно древо нашего рода, и ты ясно увидишь сухие ветки.

– Одну я вижу вполне отчетливо. Она передо мной! – неожиданно для себя вскипела Элен.

– Верно, – спокойно отозвался Поль. – Я вижу и другие – брата моего деда, сестры его матери…

– Нет смысла продолжать этот разговор, – перебила Элен. – Ты понимаешь, что, если твой виноградник попадет мне в руки, он озолотит меня…

– Озолотит тебя? – Поль вскинул брови. – Да ты и так купаешься в золоте. Этот замок, в котором ты поселилась, твой. Ты получила его от отца.

– Но теперь я живу во Франции. Было бы смешно отписывать дом брату. Начнем с того, что содержать дом в таком месте, как Версаль, требует денег. Больших. С годами их понадобится еще больше. Гай просто расстался бы с ним, продал чужим людям, и семейного дома Гарнье больше не было бы.

– Понятно. Стало быть, ты берешь на себя роль единственной хранительницы родового гнезда.

– Если угодно. – Элен поджала губы, ее водянистые чуть навыкате глаза прищурились. – Кто виноват, что брат не захотел жениться на деньгах?

– А ему предлагали?

Элен фыркнула.

– Ему предложишь!

– Вот за это я люблю Гая. Он любит эту женщину уже столько лет… Подобное нечасто встретишь.

– Ну и что дальше? Он женат на курице. Я просто не понимаю – получить замечательное образование и закинуть диплом в посудомоечную машину!

– Но она тоже любит его. А если бы Рамона не держала на себе дом с самого начала, разве Гай смог бы заниматься бизнесом? Особенно с теми крохами, которые достались ему изначально?

– Ох, не смеши меня. Ты эту жалкую торговлю вином называешь бизнесом?

– Что же ты называешь бизнесом?

– Я? Нечто иное. Настоящий бизнес – это когда ты вкладываешь деньги, которые пахнут виноградом, а они возвращаются к тебе уже с другим запахом…

– Но мрамор не пахнет, – насмешливо заметил Поль. – Послушай, ты никогда не задумывалась о том, чтобы заняться похоронным бизнесом?

– Ты хотел меня задеть? – Элен захохотала, ее необъятная грудь, прикрытая на сей раз зеленым шелком, заколыхалась. Элен обожала накидки, ротонды, пончо, ими у нее забита половина гардеробной. Вторая половина – шляпами. – Не удастся. Я собираюсь открыть гранитную мастерскую. У меня есть даже скульптор с именем.

– Правда? – В глазах Поля зажглось любопытство. – Кто же он?

– Роже Гийом.

– Неужели он согласился? – Поль уставился на Элен с искренним изумлением.

– Он еще не знает о своем счастье, – она усмехнулась, – но обязательно согласится. Я предложу ему условия, от которых он не сможет отказаться. – Она ухмыльнулась, ее ярко накрашенные губы надулись. – Я обеспечу ему неделю без сна, и он пойдет на все, что бы я ни предложила.

– Его станут терзать кладбищенские видения?

– Нет, явь.

Элен раздвинула губы в улыбке, и Поль увидел зуб с щербинкой, который она до сих пор почему-то не заменила.

– Кстати, а почему ты не исправишь себе зуб? – спросил он.

– Я храню его как память. – Элен улыбнулась еще шире.

– Память о чем?

– О первой победе. Мой враг, который остался побитым, не просто починил собственный зуб, он заменил его на искусственный. Поэтому, когда я настраиваюсь на победу, я подхожу к зеркалу и сама себе улыбаюсь. Я вижу символ новой победы. Я фетишист, ты ведь знаешь, дядя. Так вот, ты меня отвлек. Роже не будут мерещиться кладбищенские видения. То будут видения совершенно иного рода.

– Какие же?

– Сцены любви! – Элен запрокинула голову и захохотала. – Причем натуральные. Он, знаешь ли, скоро женится на мне.

– О Господи! – охнул Поль. – Ты ему уже предложила?

– Обычно мужчина предлагает женщине руку и сердце, дядюшка… Но не тебе об этом знать.

– Ты хотела меня задеть? – с любопытством поинтересовался Поль.

– Нет, Боже упаси! Уточнить, только и всего.

– Что ж, если он станет ваять надгробия, я готов стать первым клиентом. Он настоящий художник.

– Запишу на очередь. – С совершенно спокойным лицом Элен подошла к столу, открыла тетрадь и записала имя Поля под номером один. – Тебя как изобразить?

– Как подскажут ваши теплые сердца. Только не надо в клоунском наряде, как танцовщика Нижинского на кладбище Монмартра. Думаю, ему это изваяние не нравится.

– Не понравилось бы, – поправила его Элен.

– Я настаиваю на таком варианте: ему не нравится.

– Он тебе… дал знать?

– Да, когда я относил ему цветы два дня назад. Желтые хризантемы.

– Что ж, ты тоже когда-то танцевал на сцене…

– То были лучшие дни моей жизни, – согласился Поль.

Элен оборвала воспоминания и вернулась в дом.

Ее знобило, она накинула на плечи голубой плед, который свисал с ручки кресла. Она понимала, ее озноб не от холода, не от простуды, он совершенно иного свойства. Ей внезапно показалось, что Поль с того света видит ее сейчас, знает, что она затеяла.

Элен подошла к окну, кутаясь в плед, пытаясь отделаться от воспоминаний о том разговоре с Полем. При всей своей легкости и артистизме натуры, Поль был упрям до крайности и неумолим. Он жил так, как хотел. И умер тоже так, как хотел. Как умирают многие служители танца. Не оставив после себя ни жены, ни детей.

Тени скользили по гостиной, принуждаемые закатным солнцем, которое стремительно покидало день, уступая время ночи. Элен казалось, что тени делают балетные па. Охваченная непонятным страхом, она включила свет – комната, залитая огнями хрустальной люстры, мгновенно переменилась, смущающие тени растаяли.

Элен отшвырнула плед, он осел на ручку кресла, а потом медленно сполз вниз по шелковой обивке, красной, как кровь, и голубой лужицей растекся по полу. Красная кровь и голубая. Элен усмехнулась. Ей больше нравится голубая. Потом Элен повернулась к двери, в которою тихо постучали. Она знала: там Роже.

– Ну как, ты рада? – спросил он, простирая к ней руки.

Элен прижалась к нему большим телом, сцепив мягкие пальцы у него на шее.

– Все так, как ты хотела? Видела газету?

Она разжала пальцы и провела руками по голове Роже, словно приглаживала волосы. Роже давно брился наголо, она никогда не видела его с шевелюрой.

– Конечно. Да. Пока все хорошо.

Элен кивала как китайский болванчик, а Роже смотрел на нее, с интересом наблюдая за ритмичными движениями головы. Он понимал, сейчас Элен сама не замечает, что делает. Значит, ее мысли заняты чем-то другим.

– О чем ты думала перед моим приходом?

– О… о тебе, – солгала она, не собираясь говорить правду.

– Ну хорошо. Мне остается только радоваться. – Роже огляделся. – А как насчет того, чтобы поесть? Я сегодня очень устал.

– Ох ты, мой молотобоец. – Смеясь, Элен погладила его по щеке. Длинные наманикюренные красные ноги царапнули кожу, на ней вспыхнул красный тонкий след. Она потерла его подушечкой указательного пальца. – Извини.

Роже кивнул бритой головой. Серебряная цепь на шее блеснула в свете люстры.

– А к чему такая иллюминация?

Мне стало страшно, едва не выпалила Элен правду, но вовремя спохватилась.

– Я хотела получше рассмотреть тебя. Я так по тебе соскучилась.

– Ммм… – промычал он, соглашаясь. Даже если это не так, а это наверняка не так, не важно, подумал Роже. – Так я поем сегодня у тебя или мы куда-нибудь съездим?

Элен ухватилась за его предложение, глаза ее снова заблестели.

– Как хорошо ты придумал! Ну конечно, мы поедем. Я хочу съесть бифштекс с кровью.

Роже вздрогнул и отвел глаза от обивки кресла. В свете хрустальной люстры она на самом деле была натурального цвета крови.

– Скоро должен произойти заключительный акт захватывающего спектакля, – говорила Элен, открывая косметичку.

– Он называется «Погребение брата»? – Роже усмехнулся. – Ты уже придумала надгробие?

– Нет, я закажу его, – в тон ему отозвалась она.

– Только за очень большие деньги. Кажется, это уже заказ номер два? Я ничего не перепутал?

– У тебя хорошая память. Но ты ленив, мой мальчик. Ты даже не приступил к исполнению первого заказа.

Роже засмеялся.

– Я не работаю в кредит. Официальный заказ на памятник Полю Гарнье не поступал.

– Потому что он не оставил мне денег на заказ. Он лишь высказал пожелание, чтобы ты изваял ему памятник. Вот я и стараюсь вернуть его деньги, чтобы осуществить его последнее желание.

– А благотворительностью ты, конечно, не занимаешься.

– Я подумаю об этом. Как только закончу нынешнее дело.

– Но тогда ты поставишь памятник Полю на деньги своего брата?

– Ты совершенно не прав. – Элен уже сидела перед зеркалом и водила по полным губам остроконечной помадой. – Я просто все события верну на один виток назад. Виноградник Поля мой брат вынужден будет продать мне, чтобы выкрутиться из истории, в которую попадет с текилой.

– В которую ты его вкрутила, – уточнил Роже. – Ты опасная женщина. – Он пристально оглядел ее с головы до ног. Такое щедрое тело… Обычно оно обещает щедрую, нежную душу.

– Нет, милый. В щедром теле щедрый ум!

– Однако!

– Посуди сам, разве я не умна? Я смогла убедить тебя, известного упрямца… помочь мне сплести интригу! – Она засмеялась. Потом, взглянув на лицо Роже и заметив совсем не то, что собиралась, поспешила добавить: – Прости, я иногда люблю пошутить, но, если серьезно, ты мне здорово помог со своей натурщицей.

Роже молча наблюдал за Элен. Сейчас она надевала свою «сто сорок седьмую накидку» – так он обычно подсмеивался над ее пристрастием к бесформенным нарядам.