Текст книги "Русалочка в черном"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава одиннадцатая
Вместе

Очнувшись, Памела не сразу поняла, где находится. Но вот из полумрака выступили очертания знакомых предметов, и она заплакала – горько и бессильно. Сон кончился – лишь отчаянно болели забинтованные ступни… Что-то тихонько шевельнулось рядом с ней, и она затаила дыхание, боясь спугнуть внезапно вспыхнувшую надежду. Но детские ручонки обвили ее шею, а около уха раздалось сонное:

– Мамочка…

Только бы не шелохнуться! Памела медленно закрыла глаза, и из-под опущенных век вновь полились слезы. Но усталость и нервное перенапряжение взяли свое: она снова уснула, не видя, что за окнами уже занимается розоватая заря…

Сидя в постели, Памела слушала исповедь Палмера, не в силах произнести ни слова. Закончив рассказ, он выжидательно поглядел на нее. Но Памела молчала.

– Ты ничего мне не скажешь? – спросил он наконец.

Вместо ответа она взяла его руку и поднесла к губам. Подавшись к ней, Палмер поцеловал Памелу в сомкнутые губы. Но вот они доверчиво раскрылись, вот она уже страстно отвечает ему…

– Постой! – вдруг отстранилась она. – Когда ты рассказал обо мне Ариэль?

– Ничего я ей не говорил, – Палмер погладил Памелу по волосам, – кроме того, что ее мама самая красивая на свете и что очень на нее похожа.

– За что так поступили со мной? – вдруг закрыла Памела лицо руками. – За что? Зачем обманули столь… столь жестоко? Я же вернулась! Я…

– А вот за это тебе еще предстоит простить меня. – Палмеру сделалось страшно, но он мужественно закончил: – Это сделали по моей просьбе. Ты не должна была знать правды, чтобы…

Но ладонь ее уже прижалась к его губам.

– Я люблю тебя. И кончим на этом. Душераздирающая сцена подошла к концу. Занавес! Все спасибо! Слушай, я сейчас сойду с ума или…

– Везет тебе, – вздохнул Палмер. – Я, например, давно спятил.

Тут весьма кстати в комнату вихрем ворвалась уже умытая и одетая Ариэль и кинулась на шею Памеле. Расцеловав ее, девочка объявила:

– Знаешь, мам, к тебе просится одна тетя. Она очень красивая и странная.

– Пойдем, малышка. – С этими словами Палмер подхватил девочку на руки. – Это не для наших с тобой ушей.

Когда гостья вошла, Памела глазам своим не поверила – она ожидала увидеть кого угодно, только не Мадо. В простой белой сорочке мужского покроя и черных брюках, без всяких признаков косметики на лице француженка со своей немыслимой прической походила сейчас на юношу. Памела тотчас вспомнила, что Мадо лесбиянка. И это походило на правду…

Глядя, как француженка медленно, одну за другой, расстегивает пуговицы сорочки, Памела ахнула и привстала. Но вот Мадо сбросила сорочку прямо на пол и, ни слова не произнеся, повернулась спиной. Чуть выше поясницы белел уродливый шрам сантиметров шесть в длину, похожий на впившееся в кожу жуткое насекомое-многоножку.

– Знаешь, что это такое? – спросила Мадо, поднимая сорочку и накидывая на плечи.

Пораженная Памела замотала головой.

– Два года назад я едва не погибла в автокатастрофе. После травмы позвоночника я перенесла две операции, потом почти год передвигалась в инвалидной коляске. Постепенно к ногам вернулась подвижность, но это мне дорого стоило…

– Но ведь я…

– Молчи! Сейчас говорю я. Хочешь сказать, ты не знала? Никто не знал, кроме меня! Хочешь, расскажу все до конца? Да, я морфинистка, но без укола могу потерять сознание от боли! И я вовсе не лесбиянка – просто корчу из себя невесть что, чтобы никто не соглашался жить со мной в одном номере! Чтобы никто не увидел моей уродливой спины…

Памела потрясенно смотрела на Мадо широко раскрытыми глазами.

– Мне двадцать восемь лет, – продолжала француженка, – и это был мой последний шанс. Семьи у меня никогда не будет – человек, кого я любила, погиб в той самой катастрофе, где покалечилась я. Детей иметь я не смогу – тогда же, в катастрофе, я потеряла ребенка. И тут появляешься ты – которая, и пальчиком не пошевелив, получила то, к чему я ползла, стиснув зубы! Да, сейчас я оправдываюсь перед тобой. И только лишь потому, что видела, как ты терпела боль. Сначала я подумала даже, что перепутала туфли и подбросила пустые ампулы из-под морфия кому-то другому…

– Я не держу на тебя зла, – искренне сказала Памела, глядя прямо в зеленые глаза Мадо. – И мне тебя ничуть не жаль, потому что ты вовсе не жалкая, а очень сильная. И очень, очень красивая…

Зеленые глаза расширились, блеснули. Мадо сделала шаг к постели, но вдруг развернулась и стремительно пошла к дверям. Взявшись за ручку, она вдруг обернулась.

– А знаешь, у тебя потрясающая дочь. Будьте счастливы. Обе… И спасибо тебе.

Не успела Памела осмыслить сказанное Мадо, как в комнату влетели Беверли и юная Кирсти. Вдвоем они принялись тормошить Памелу, взахлеб рассказывая о сумасшедших контрактах, которые им успели предложить сразу несколько фирм.

– Ладно, мы помчались, – потрепала Памелу по плечу мулатка. – А ты не разлеживайся, а то вмиг растолстеешь. Ножки у тебя быстро заживут, с ними ничего серьезного. Вот тварь эта Мадо, убила бы!

Лишенная возможности раскрыть тайну француженки, Памела лишь опустила голову. Слава Богу, подруги ушли, но вскоре позвонил Джанни, и они проговорили почти час.

Памела уже знала от Палмера, что титула лишилась автоматически, ведь по условиям конкурса претендентка не может быть матерью, а также иметь мужа. Палмеру, осажденному журналистами, пришлось объявить, что Ариэль на самом деле является дочерью победительницы, однако он решительно пресек все попытки вытянуть из него подробности. Правда, это породило шквал журналистских вымыслов, которыми уже пестрели страницы утренних газет.

Джанни с присущим ему юмором пересказывал Памеле весь этот бред, и она давилась от смеха. Если верить одному борзописцу, дитя было зачато в пробирке, а отцом является особа королевской крови, пожелавшей для своего ребенка в качестве матери самой красивой женщины на свете. Почему при этом девочка оказалась приемной дочерью Боба Палмера, журналист не счел нужным объяснять.

Другой писака выдумал кое-что похлестче: якобы Ариэль явилась плодом любви юной американки и католического священника, который, не в силах устоять перед ее волшебной красотой, нарушил обет безбрачия…

Сам Джанни первым же делом помчался к Мириам, желая узнать истину. Но колдунья строго отчитала его за неуемное любопытство.

– Кстати, Мириам передает тебе привет, а еще подарок для твоей дочурки. Откуда только она взялась, ума не приложу! Может, по знакомству побалуешь меня эксклюзивным интервью, а, моя жемчужина?.. Ну-ну, не сердись, я пошутил…

Тут прибежала Ариэль, восторженно прижимая к груди крошечного сиамского котенка. Кажется, я тут лишний, подумал Джанни и попрощавшись ушел.

Поздно вечером, сидя в кресле рядом с постелью, Палмер глядел на два бесконечно любимых лица, которые теперь были рядом, на одной подушке, – и впервые понимал, что все сложилось единственно возможным образом, притом без малейшего его участия. Если и было что-то теперь в его власти, так это сделать обеих счастливыми. И он поклялся, что сделает для этого все.

Эпилог

Девять месяцев спустя в семействе Палмер появился на свет крепкий светловолосый мальчик, к полнейшему восторгу родителей и Ариэль. Так модельная карьера Памелы и закончилась, не начавшись… Но об этом никто из них не сожалел.

Беверли сделала головокружительную карьеру, став ведущей манекенщицей одного из известнейших домов моды Европы. Она продолжала опекать Кирсти, которой прочили недурное будущее. Только о Мадо не было каких-либо достоверных сведений – француженка словно в воду канула. Но, собираясь вместе, когда позволяли обстоятельства, Памела, Беверли и Кирстен редко о ней вспоминали. У них были более приятные темы для разговоров.