Текст книги "Русалочка в черном"

Автор книги: Уинифред Леннокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Глава седьмая
Двухголовая змея

Памелу душила бессильная злоба. Так глупо попасться!

– Я… я…

– Что? – вздернул бровь Палмер. – Убьешь меня? Снова дашь затрещину? Надо уметь проигрывать – к тому же кто знает, чем обернется проигрыш?

– Что ж, слово не воробей… – Памеле стоило немалых трудов сдержать приступ гнева. – Надо отдать тебе должное, ты меня мастерски провел.

– Учти, я ставлю на темную лошадку. – Палмер оглядел ее с головы до пят. – Ведь я видел тебя только в платье, да в этих вот широченных штанах. Кто знает, может, у тебя кислый зад или безобразное родимое пятно во всю спину? – Памела задохнулась от ярости, но он невозмутимо продолжал: – Впрочем, я обожаю авантюры, и ты, кажется, тоже. Пойду оформлять твои документы, а ты ступай с девочками – они введут тебя в курс дела… – И, повернувшись спиной, как ни в чем не бывало стал спускаться по лестнице.

– Чего застыла словно изваяние? – тормошила Памелу Беверли. – Нам надо еще переодеться… И, кстати, где твои вещи?

– Понимаешь, я… – растерянно забормотала Памела.

– Бог с ними, со шмотками, – не в них счастье. Подберем для тебя что-нибудь. Размер ноги у нас, похоже, одинаковый, а это главное. – Мулатка ослепительно улыбнулась, но улыбка тотчас сползла с ее лица, а глаза широко раскрылись. Глядела она на что-то позади Памелы. – Кирсти! Брось сейчас же!

По-кошачьи гибким стремительным движением Беверли кинулась к шведке и буквально вырвала у нее из рук тюбик губной помады.

– Я только хотела… – жалобно протянула та.

– Кому нужна твоя намазюканная рожа? – сверкнула глазами Беверли. – Завтра с нами будут работать профессионалы, а им, кроме чистой ухоженной кожи, ничего не нужно.

У перепуганной Кирстен личико сделалось совсем детским, губы задрожали, и Памела сочла своим долгом вмешаться.

– Ну-ну, девочка, – она нежно обняли беловолосую шведку за плечи, – ты и так необыкновенно хороша, просто загляденье. Вот я не крашусь вовсе, а посмотри, тоже недурна, правда? – И гордо вскинула подбородок, поворачивая голову на точеной шее из стороны в сторону.

– Ты… ты лучше всех. – Кирсти слабо улыбнулась и наморщила хорошенький лобик, подбирая слова. – Ты совсем как… ну, как это… из сказки, с рыбным хвостом? Мама Бев, как называется?

– Не с рыбным, а с рыбьим, дурочка ты моя! – Во взгляде мулатки читалась теперь почти материнская нежность. – Называется русалка, запомни. – Она окинула взглядом Памелу. – Так и есть, вылитая русалочка: кожа прозрачная, волосищи роскошные и еще эта пикантная седая прядь… Слушай, а у тебя неплохие шансы. Опыт есть? – деловито осведомилась Беверли.

– Да как тебе сказать…

– Все ясно, – заключила темнокожая красотка. – Но попытка не пытка, да еще с такими данными. Ладно, хватит трепаться! Первый выход в купальниках.

И мулатка едва ли не волоком потащила растерянную Памелу в гримерную. Кирстен шла за старшей подругой, как цыпленок за квочкой, не отставая ни на шаг. В синих глазах читалось обожание.

В гримерной, извлекая из объемистой сумки ворох одежды, Беверли командовала:

– Кирсти, достань купальник – ну, тот самый, голубой! Туфли не забыла? Памела, живо раздевайся! Чего застыла? Да ты, похоже, хуже Кирсти!

Кажется, делать нечего, вздохнула Памела. Она едва успела расстегнуть блузку, а Беверли уже стояла посреди комнаты совершенно обнаженная и, уперев руки с длинными наманикюренными ногтями в бока, критически оглядывала в зеркало свою точеную фигуру.

– Ничего, сойдет, – заключила мулатка. – Кирсти, покажись!

Голая шведка, осторожно переступая босыми ногами по серому паласу, приблизилась к подруге.

– Вот что значит молодость! – вздохнула Беверли. – Никакие гамбургеры ее не берут – живот плоский, втянутый, бедра стройные, зельце гладенькое, будто мраморное… Таким старухам, как я, для сохранения формы надо каждый день часами потеть в спортзале, да и за столом во всем себе отказывать… Чего уши развесила? – Мулатка угрожающе нахмурилась, сурово глядя на шведку. – Увижу еще раз после шести вечера с сосиской в зубах – убью! А ты чего копаешься?

Последняя фраза была явно адресована Памеле, и та, обреченно вздохнув, стала снимать брюки. Раздевшись, Памела выпрямилась и выжидательно уставилась на мулатку. Та окинула ее оценивающим взглядом и широко улыбнулась.

– Хороша! Все при тебе. А теперь в душевую!

Памела лишь хмуро потупилась. Во что она позволила себя втравить? Впрочем, папа Бобби верно рассчитал: врожденный авантюризм, помноженный на горячность натуры, сделал свое дело… Напрасно она уговаривала себя, что занимается сбором поистине бесценного материала для женского журнала, – ничто не помогало. Настроение катастрофически портилось. Проницательная Беверли тотчас это заметила.

– Ну, чего приуныла. Давай-ка живенько мойся! – затормошила ее мулатка.

Памела сочла за благо промолчать и направилась в душ, где принялась яростно растирать себя жесткой мочалкой. Пока юная шведка плескалась под струями воды, Беверли выбирала для новой приятельницы купальник. Это оказалось непростым делом: пересматривая разноцветные тряпочки, мулатка морщилась и отбрасывала их одну за другой в сторону.

– Нет, это не для белой женщины, – пояснила она Памеле, вышедшей из душа. – Во всяком случае, не для такой белой, как ты, Русалочка.

– А что, если вот этот? – робко протянула Памела руку к блестящему черному комочку.

– Этот? Может, и подойдет. Натягивай!

Облачившись в купальник, Памела изумленно оглядела себя. Черная эластичная ткань тотчас подчеркнула тонкость талии, крутой изгиб бедер и молочную белизну кожи.

– Остановимся на этом. Лучшее – враг хорошего, – изрекла мулатка, поправляя на своем смуглом плече ярко-желтую бретельку. – Кстати, мы классно смотримся рядом. – И Беверли, обняв Памелу за талию, приосанилась, глядя в зеркало.

– Но, мама Бев… – Тоненький голосок Кирсти дрожал. Стоя в дверях душевой, шведка вновь была готова расплакаться. – Я хочу с тобой!

– Не реви, а то нос покраснеет! – возвысила голос мулатка. – И не бойся: я тебя не брошу. – Обращаясь к Памеле, Беверли рассмеялась: – Решено! Когда завяжу с модельным бизнесом, наймусь воспитательницей в детский садик – сдается, у меня к этому талант.

– А сколько тебе лет, бабуля? – полюбопытствовала Памела.

– Двадцать один. Старая карга… – вздохнула мулатка, дергая себя за косичку. – А тебе, внученька?

– Почти двадцать два.

– Столько не живут, – покачала головой Беверли. – Но есть ведь еще порох в пороховницах, а?

У запасливой мамы Бев нашлись в сумке две пары почти одинаковых черных лодочек на шпильке, а размер у них с Памелой и впрямь оказался один и тот же.

– Тот, кто придумал шпильку, был величайшим гением в истории человечества! – Надев туфли, Беверли грациозно прошлась по гримерной, глядясь в зеркало. – А теперь ты, Кирсти!

Шведка не успела сделать и трех шагов, как мулатка нахмурилась.

– Стоп-стоп! Не годится. Я башку тебе продолбила, дура: не горбись, разверни плечи! Ну, снова пошла! Да что же это такое…

– Погоди, – вмешалась Памела. – Дай-ка я попробую… Послушай, девочка, – поглядела она на шведку, – представь, что у тебя есть крылья…

– Как? – не поняла Кирсти.

– А вот как. – Памела сделала руками несколько плавных волнообразных движений. – И постарайся их развернуть во всю ширь. Нет, руки оставь в покое – крылышки у тебя за спиной… А теперь иди.

– Здорово! – восхищенно прошептала Беверли. – Ну-ка, покажи еще раз.

– Да что тут особенного? – растерялась Памела.

– Ни черта ты не понимаешь! – Мулатка попробовала повторить то, что делала Памела, но лишь рукой махнула. – Куда мне… А ты малышка, учись! Шагай-шагай, не ленись!

К изумлению старших подруг, юная Кирстен довольно сносно продефилировала по гримуборной.

– Прошла бы ты так по подиуму, цены бы тебе не было – с твоей-то мордашкой и волосами. Но боюсь, что в последний момент все наставления у тебя из головы вылетят, – хмуро заключила мулатка.

– А дела, кажется, идут на лад…

Памела, вздрогнув как ужаленная, обернулась – в дверях стоял Боб Палмер в сопровождении высокой, худощавой, коротко стриженной блондинки средних лет. Женщина, безусловно, была красива – высокие скулы, чувственный рот, спокойные серо-стальные глаза. Однако чересчур волевое, жесткое выражение делало ее лицо почти отталкивающим. Одета она была просто, но элегантно – черный свитер под горло, узкие черные брючки, туфли на высоком каблуке. Серые глаза, оглядев девушек, остановились на Памеле.

– Очень милы… – Голос женщины был таким же ледяным, как и взгляд, от которого у Памелы по спине пробежали мурашки. – Особенно хороша эта, с седой прядью. Где ты ее отыскал?

– Потом, Ким… – Палмер выглядел слегка смущенным. – Пойдем, поглядишь остальных.

– Да, эта лучше всех… – Женщина, казалось, его не слышала, пристально глядя на Памелу. – А знаешь, она как две капли воды похожа на…

– Идем, Кимберли! – В голосе Палмера зазвенела сталь, пальцы сомкнулись вокруг локтя спутницы. – Я сказал, пошли!

Когда за ними закрылась дверь, Беверли прошептала:

– Знаешь, кто эта стервоза? Бывшая жена папы Бобби, в прошлом классная фотомодель. Теперь у нее агентство в Лондоне. Папа, видимо, здорово испугался, что она тебя переманит…

Памелу же душило бешенство. Никто и никогда еще не смотрел на нее так, словно она неодушевленный предмет, кукла! Неужели в модельном бизнесе подобное отношение к человеку в порядке вещей? Памела, с присущей ей прямотой, задала этот вопрос многоопытной Беверли.

– Здесь, как и везде, все по-разному. Это зависит от человека… – Мулатка грустно улыбнулась. – Бывает, нарываешься на такое, что повеситься впору, а порой с тобой цацкаются, как с принцессой. Кстати, Кимберли Палмер – тетка неплохая, хотя поначалу этого и не скажешь.

И мулатка поведала Памеле о порядках в лондонском агентстве, руководимом Кимберли. Оказалось, мало где так следят за здоровьем девушек, как в королевстве этой холодной и властной особы. Если девушка хочет выйти замуж, ей выплачивается значительная сумма, причем контракт с агентством продлевается по ее желанию. А в случае незапланированной беременности – втрое большая, причем аборты находятся под строжайшим запретом.

– Она права на все сто, и говорить тут нечего. – Беверли явно целиком была на стороне Ким. – И в постели нельзя голову терять. Взять хотя бы нашу Исамар, пуэрториканку, – девятнадцать всего, а туда же… Твердишь ей: используй резинку, а она лишь головой мотает – такая, мол, я страстная, что в самый интересный момент все из башки вылетает. И поплатилась. Тайком сделала аборт, да неудачно. Теперь вот мучается кровотечениями…

– И что же Палмер? – изумилась Памела.

– Что – Палмер? – не поняла мулатка. – Скоро на врачах разорится, а мог бы вышибить из агентства за милую душу.

На языке у Памелы вертелся коварный вопрос, и она в конце концов не удержалась.

– Да ты спятила, что ли? – уставилась на нее Беверли. – Никогда ни с одной из нас у него ничего не было! Мы для него – дети, как бы ни демонстрировали свои прелести. Девочки в него влюблялись по уши – это было, врать не хочу. Кое-кто даже со зла слух пустил, что папа Бобби предпочитает мальчиков, но по мне это чушь собачья.

Памела сочла подобное предположение столь абсурдным, что прыснула в кулак. Наверняка Палмера привлекают женщины постарше, решила она, и посчитала для себя вопрос закрытым.

– Папа Бобби лучше всех, – вдруг подала голос до сих пор молчавшая шведка.

– Вот, полюбуйся! Еще одна. Мне только этого недоставало… – Беверли укоризненно посмотрела на Кирсти. – Выкинь это из головы. Я сама подберу тебе мальчика, который пылинки станет с тебя сдувать!

Забота Беверли о малышке показалась Памеле настолько трогательной, что ее неожиданно обуяла зависть. Будь у нее такая подруга в семнадцать лет, может статься, ребенок ее был бы сейчас жив…

– Ты чего скисла? – взглянула на нее проницательная мулатка. – Ну-ка, выше нос! Вперед и только вперед!

Ведомые решительной Беверли, права которой на лидерство никто и не думал оспаривать, девушки направились за кулисы, где толпились участницы конкурса. Памела уже прикидывала, какими словами опишет все это великолепие в репортаже. Надо будет нынче же вечером запереться в номере, включить ноутбук и набросать кое-что, думала она, крутя головой во все стороны.

Вон та китаяночка похожа на фарфоровую статуэтку – ей необычайно идет белый цвет, он подчеркивает теплый оттенок кожи, безупречной, как у большинства представительниц ее расы. А эта рыжеволосая секс-бомба, с грудью, как у Саманты Фокс, и крутыми бедрами, – точь-в-точь племенная кобыла, выставленная на аукцион. И ногами переступает, словно лошадка… А вон совершенно черная негритянка в серебристом купальнике, с шапочкой мелких кудряшек, раскрашенных в самые фантастические цвета, – какая потрясающая шея!

– Видишь ту, в красном, с пепельными волосами? – зашептала Памеле на ухо Беверли. – Говорят, она из России. Неплохо владеет английским, но волнуется страшно…

Памела с любопытством смотрела на русскую – пикантное личико, необычайно широко расставленные серые глаза.

– Немного напоминает Джоди Кидд, – прошептала она в ответ. – И такая же худенькая…

– Ничего не ест, представляешь? – хихикнула Беверли. – Грызет морковку, дует минералку – и все! И каждые два часа зубы чистит…

– Зачем?

– Кто их поймет, этих русских… О, погляди: экземпляр, заслуживающий внимания. – И Беверли указала на высокую худощавую брюнетку в зеленом.

Чуть ниже плеча девушка носила серебряный браслет в виде двухголовой змеи, а одно ухо украшали бесчисленные крошечные сережки «гвоздики». Темные волосы ее были подстрижены ежиком и неестественно блестели, напоминая парик.

– В прошлом году ей достались почти все лавры. Классно двигается. Зовут Мадлен, сокращенно – Мадо, парижанка. Говорят, колется втихую… Вчера еле оттащила ее от Кирсти – похоже, она на малышку глаз положила.

– И часто такое бывает? – спросила Памела.

– Случается… Есть даже парочки, очень трогательные. Но вообще-то это не афишируется, сама понимаешь. Ладно, хватит трепаться – кажется, пора. Кирсти! – Беверли ухватила шведку за руку. – Когда пойдешь на сцену, вспомни про крылышки, как показывала Памела, иначе все пропало.

Под звуки довольно приятной музыки девушки одна за другой выходили на ярко освещенную сцену. И, глядя на их раскованную походку, Памела сделала вдруг потрясшее ее открытие: ей стало страшно.

Это еще что такое? А ну-ка, перестань! – приказала она себе. Кто тянул тебя за язык, когда ты пообещала Палмеру занять призовое место? Пеняй теперь только на себя… Ну хотя бы сделай все, что от тебя зависит!

– Ты что, уснула? – толкнула ее в бок Беверли. – Пора!

Но у Памелы ноги словно приросли к полу. Колени дрожали, ладони похолодели и вмиг стали влажными.

– Я… я не могу…

– Времени нет! Меняемся! – Беверли прошла вперед и бросила через плечо таким тоном, что Памела вздрогнула: – Идешь за мной, делаешь то же, что и я. Помни: за тобой – малышка! – И, гордо вскинув голову, ступила на сцену.

Цепочка на ее левой щиколотке еле слышно позвякивала. Стараясь слышать только этот звук, Памела направилась следом. То, что за нею идет юная шведка, обязывало ко многому…

С каждым шагом идти делалось все легче.

Браслет Беверли мелодично звенел, пепельные косички слегка подрагивали на шоколадных плечах. Не сводя с них глаз, Памела шла, имитируя классическое дефиле, – впервые в жизни! Ах, как хорошо, что об этом никто не знает. Особенно Кирсти… Интересно, как чувствует себя малышка? Но оборачиваться было нельзя.

Когда конкурсантки повернулись лицом к зрительному залу, Памела скосила глаза, ожидая увидеть беловолосую Кирсти. И обомлела: взгляд уперся в двухголовую серебряную змею, украшавшую тонкую руку. Светло-зеленые глаза пресловутой Мадо, смотревшие прямо на нее, были бесстрастны, как у статуи. Однако от этого взгляда у Памелы похолодело внутри.

Черт с нею, с этой стриженой, сказала она себе. Где Кирсти? Неужели малютка так и не вышла на сцену?

Но вот девушки развернулись и столь же медленно направились назад, за кулисы. Теперь взгляд Памелы упирался как раз между острых лопаток француженки, зловеще двигающихся под бледной, какой-то зеленоватой кожей. На левом плече Мадо чернела крошечная татуировка, изображающая скорпиона. «Я – ужас, летящий на крыльях ночи…» – вспомнились Памеле слова из детского мультика.

Идя вслед за Мадо, она машинально отметила, что походка стриженой брюнетки полна дикой, даже какой-то сверхъестественной для человеческого существа грации – девушка более всего походила на черную пантеру, постоянно готовую к прыжку… Памела чувствовала, как ее тело помимо воли копирует малейшее движение худощавой фигуры Мадо…

Мистика какая-то, растерянно думала Памела. Словно я становлюсь ею, шагая след в след. Но если так, то это страшная женщина. Страшная… и очень несчастная. А может, у меня просто разыгралось воображение?

За кулисами Памелу тотчас стала тормошить смеющаяся Беверли.

– Здорово я тебя купила?

– Послушай, где Кирсти?

– Проснись, подруга! – воскликнула мулатка. – Я еще в своем уме! Кирсти всегда идет впереди меня. Я предупредила: ежели что – получит такого пинка, что мало не покажется… Глупая девочка верит… пока.

Беловолосая Кирсти стояла тут же, разрумянившаяся и необыкновенно хорошенькая. Синие глаза ее светились.

– Обе молодчины, – подвела итог Беверли. – Но нечего расслабляться! Нам вышагивать тут до вечера, так что наберитесь терпения. И слушайтесь мамочку.

Мулатка вела себя так, что Памела, будучи годом старше, безоговорочно признала ее лидерство. Кирсти просто смотрела той в рот – для нее Беверли была богом.

– Неужели ты совсем не волнуешься? – полюбопытствовала Памела.

– А какого черта? – передернула плечами Беверли. – Что я от этого выиграю? И потом, я воробышек стреляный.

Затем девушки выходили на сцену парами, потом поодиночке. Страх постепенно оставил Памелу, движения ее обрели необыкновенную легкость, каждый мускул стройного тела играл под прозрачной кожей…

– Стоп-стоп! – раздался вдруг голос из зала.

Памела замерла, ничего не понимая. На сцену быстро взбежал сухопарый пожилой человек в очках.

– Не волнуйся, девочка. Все, что ты делаешь, – хорошо и правильно, но пойми: мне это совершенно неинтересно. Мне скучно! Найди свой образ. Я намеренно не хочу ничего тебе подсказывать. Действуй сама. Я не стал бы вмешиваться, если бы не был уверен, что тебе это по силам. – Человек поправил очки. – Ну, вперед! – И также стремительно сбежал со сцены в зрительный зал.

Памела на секунду задумалась – и вдруг вспомнила волшебную походку Мириам. Ноги сами собой сделали шаг, потом другой. Теперь она словно парила над сценой.

– Браво! – раздался голос пожилого очкарика. – А теперь – сразу по-другому! Попробуй, не бойся…

Перед мысленным взором замелькал двухголовый браслет, пронзительные зеленые глаза… Тело Памелы как по волшебству переродилось, и она двинулась вперед, чувствуя, как каменеет ее лицо.

– Великолепно! Да ты актриса, девочка! Правильно, ты должна быть разной. Ведь меняешь же ты наряды – так и с образами.

В перерыве Памела, отыскав мулатку, поинтересовалась, кто этот странный тип в очках.

– Серость ты необразованная! – фыркнула Беверли. – Да это же великий человек Сам маэстро Тонино, бывший танцор, сейчас балетмейстер, работает на лучших дефиле Европы и Америки. И он тебя отметил, цени!

Ощутив вдруг неприятный холодок между лопаток, Памела обернулась. Возле кулисы, устремив на нее кошачий взгляд, стояла, скинув туфли, француженка. Ни от кого не таясь, она курила тонкую черную сигарету, стряхивая пепел прямо на пол…

– А ну-ка, пошли отсюда! – схватила Памелу за локоть мулатка. – Кирсти, детка! Выпьем кофе в гримерной, поболтаем ножками после перерыва еще пару часов работать!

– Подождите, девочки! – К ним широким шагом направлялся Палмер. Брови его были насуплены, он явно был чем-то озабочен. – Я ненадолго задержу Памелу, а вы пока идите отдыхайте. Нам с нею есть о чем поговорить.

Оставшись с ним один на один, Памела вдруг мучительно застеснялась своего обтягивающего купальника. Однако Палмер, казалось, не обращал внимания на ее внешний вид.

– Скажу честно, такой прыти от тебя не ждал. – Он обхватил себя руками за плечи, глядя на нее сверху вниз. – Кое-кто из авторитетного жюри, заглянув на репетицию, уже поздравил меня с победой. У меня в связи с этим есть к тебе предложение… – Палмер замялся, подыскивая слова.

– Что такое? – вздернула упрямый подбородок Памела. – Надо уметь проигрывать. И потом, еще неизвестно…

– Не в этом дело! – раздраженно оборвал ее Палмер. – Я готов признать себя побежденным. Просто не хочу продолжать!

– Зато этого хочу я! Слушай, – Памела дотронулась до его рукава едва, кончиками пальцев и тотчас убрала руку, – ты повздорил с женой? Кажется, она сказала, что я ей кого-то напоминаю…

– Ким тут ни при чем! – зарычал Палмер. – Дело в тебе!

– Успокойся, со мной все в порядке. – Памеле на мгновение стало жаль этого великана, которого явно что-то мучило. – А вот с тобой что стряслось? Ты сам не свой.

– Я не желаю ничего объяснять. – Ладони Палмера тяжело опустились на ее обнаженные плечи, а лицо оказалось вдруг совсем рядом, так что Памела едва не отшатнулась. – Довольно! Игра окончена!

Как близко его лицо! Опасно близко… Горячее дыхание обжигает щеку, глаза мечут молнии, пальцы стискивают нежные плечи все сильнее. Но страшнее всего другое: то, что ей мучительно хочется податься ему навстречу всем телом, прильнуть губами к его губам, обнять и успокоить. И ей чудилось, что это в ее власти.

Позабыв обо всем на свете, привстав на цыпочки, Памела потянулась к нему… И едва не упала, потеряв равновесие, – Палмер внезапно разжал пальцы, отшатнувшись от нее словно от прокаженной.

– Ладно, твоя взяла. – Он поднял руку, словно сдаваясь. Что это? Неужели у него дрожат губы? Не может быть… – Ступай к девочкам. Шоу продолжается.

Резко развернувшись, он пошел прочь. Глядя ему в спину, Памела переводила дыхание теряясь в догадках. Оставалось надеяться, что у Палмера не случилось внезапного помрачения рассудка. Однако в гримуборную она вошла, уже вполне овладев собой.

– Ну что? Папа Бобби доволен тобой? – спросила Беверли.

Уложив Кирстен на диванчик, она сосредоточенно массировала ноги юной шведки, не обращая внимания на жалобные попискивания той.

– Все в порядке. Он совершенно счастлив. Кофе хочу! – С этими словами Памела упала в кресло.

– Ты молодчина, – одобрительно сказала мулатка, не прерывая своего занятия. Действуй в том же духе, ничего не бойся… Да не крутись ты! – Она звонко шлепнула Кирсти по попке. – Не мешай мамочке! А ты, Русалочка, послушай. Кажется, ты всерьез рассердила Мадо. Она… не то чтобы очень опасна, но свинью подложить может запросто.

– Как это? – не поняла Памела.

– Не хочу тебя пугать. Скажу лишь вот что: следи в оба за одеждой и обувью, ничего не пей в перерывах между дефиле, и тем более не ешь. Это легко. Ты хорошо меня поняла?

– Ничего себе Екатерина Медичи! – присвистнула Памела. – Думаешь, может пропитать мышьяком мой купальник? Или заколоть испанским стилетом?

– Я видела ее глаза, когда она на тебя смотрела. – Беверли покончила с массажем и уселась напротив Памелы. – Я просто призываю тебя к разумной осторожности. И… – мулатка улыбнулась во весь рот, – не сдавайся! Держи свой «рыбный» хвост трубой, Русалочка!