Текст книги "Шекспировские чтения, 1976"

Автор книги: Уильям Шекспир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

Убей меня, но не казни враждой.

41

Когда из сердца твоего порой

Я отлучусь, – ты платишь дань грешкам.

Оправдан ты летами и красой:

Соблазн за ними ходит по пятам.

Ты мил – и все хотят тебя иметь;

Пленителен – и всеми осажден.

А женщины прельстительную сеть

Прорвет ли тот, кто женщиной рожден!

Увы! Ко мне ты мог бы стать добрей,

Мог совладать с разгульной красотой,

Сдержать беспутство юности своей,

Чтоб не нарушить верности двойной:

Ее ко мне – собой ее пленя,

Твоей ко мне – отринувши меня.

42

Не в этом горе, что она твоя,

Хоть, видит бог, ее любил я свято;

Но ты – ее, и этим мучусь я:

Мне тяжела твоей любви утрата.

Но ваша мной оправдана вина:

Ты любишь в ней возлюбленную друга,

Тебе ж любить позволила она,

Любя меня как нежная подруга.

Ее теряю – радуется друг;

Теряю друга – к ней приходит счастье.

Вы с ней вдвоем – а я лишаюсь вдруг

Обоих вас во имя вашей страсти.

Но друг и я – о счастье! – мы одно:

Любим я буду ею все равно.

43

Сомкну глаза – и все виднее мне...

Весь день пред ними низкие предметы,

Но лишь засну – приходишь ты во сне

И в темноту струишь потоки света.

О ты, кто тенью освещаешь тень,

Невидящим глазам во тьме сияя,

Как был бы ты прекрасен в ясный день,

Его своим сияньем озаряя.

Средь бела дня увидеть образ твой

Какою это было бы усладой,

Когда и ночью, тяжкой и глухой,

Ты наполняешь сны мои отрадой.

Ты не со мной – и день покрыла мгла;

Придешь во сне – и ночь, как день, светла.

44

Когда бы мыслью плоть была, – тогда

Ничто не стало б на моем пути.

Стремясь к тебе, я мог бы без труда

Любое расстояние пройти.

И что с того, что где-то далеко,

За тридевять земель скитаюсь я,

Чрез земли и моря к тебе легко

Домчит меня живая мысль моя.

Но я не мысль, и тщетны все труды

Пространство мне преодолеть невмочь.

Я из земли составлен и воды,

И только время сможет мне помочь.

Смогли стихии низшие мне дать

Лишь тяжесть слез – покорности печать.

45

Но высших две – признаюсь, не тая,

Огонь и воздух – круглый день с тобой:

Желание мое и мысль моя

Скользят, мелькают, легкой чередой.

Когда ж к тебе они помчатся вдруг

Посланцами святой любви моей,

Из четырех стихий лишившись двух,

Скудеет жизнь под бременем скорбей,

Пока послы не прилетят назад,

Чтоб снова исцеленье мне принесть,

Мне о твоем здоровье говорят,

Передают мне радостную весть.

Ликую я, но шлет моя любовь

Их вновь к тебе, и я печалюсь вновь.

46

У глаз и сердца непрестанный бой:

Как образ твой им поделить любя.

Ни сердцу глаз не даст владеть тобой,

Ни глазу сердце не отдаст тебя.

Доказывает сердце – ты живешь

В его светлице, и глазам незрим.

А глаз твердит, что это плутни, ложь,

И отражен твой образ только им.

Чтобы конец положен был борьбе,

Суд мыслей вынес четкий приговор:

Возьмет пусть сердце часть одну себе,

Другую часть получит ясный взор.

Твой внешний облик – глаза это часть;

А сердцу – сердца пламенная страсть.

47

У глаз и сердца дружеская связь,

Внимателен теперь друг к другу каждый.

Захочет видеть глаз тебя, томясь,

Иль сердце изойдет любовной жаждой,

Тогда мой глаз твой образ создает

И сердце пировать зовет с собою;

Подчас и сердце с глазом в свой черед

Поделится любовною мечтою.

Любовью ли иль образом своим

Пусть нет тебя – со мной ты бесконечно.

От помыслов моих неотделим,

Ты вечен в них, они со мною вечно.

Заснут они, и образ твой во сне

Ласкает глаз и сердце наравне.

48

С какой заботой я, готовясь в путь,

Все безделушки спрятал под замок,

Чтоб под охраной этой как-нибудь

От рук нечестных их сберечь бы смог.

Но ты, пред кем все ценности – отброс,

Кто всех родней, кто горше всех забот,

Моя утеха и виновник слез,

Тебя любой воришка украдет.

Тебя не спрятать ни в какой тайник,

Тебя хранить могу лишь в сердце я,

Где для тебя открыт во всякий миг

И вход и выход – воля в том твоя.

Но даже там тебя мне не спасти:

За клад такой и Честь сойдет с пути.

49

От тех времен – коль их наступит срок

Когда осудишь ты мои пороки

И подведет любовь твоя итог,

Благоразумья выполнив уроки;

От тех времен, когда движеньем глаз

Двух солнц – меня ты встретишь, как чужого,

Когда любовь, забыв отрады час,

Суровости своей найдет основу;

От тех времен ищу теперь защит;

Себе назначу сам пустую цену,

И голос мой меня же обвинит,

Чтоб этим оправдать твою измену.

Законно можешь ты меня забыть:

Нет права у меня любимым быть.

50

Как медленно я путь свершаю свой,

Когда конец безрадостный его

Мне говорит, что с каждою стопой

Все дальше я от друга своего.

Мой конь ступает тяжко, не спеша,

Неся меня и груз моих скорбей,

Как будто сознает его душа,

Что быстрый бег нас разлучит скорей.

И даже шпоры не бодрят коня,

Хоть я порой загнать его готов.

Лишь стон в ответ, но стон тот для меня

Больней, чем шпоры для его боков.

Одно пробудит этот стон в груди:

Скорбь впереди, а радость позади.

51

Оправдывает так любовь моя

Досадную медлительность коня.

Когда с тобою разлучаюсь я,

Почтовый гон не тешил бы меня.

Но оправданья не найду ни в чем

Я в час возврата – о, как он ползет!

Пусть даже ветер был бы под седлом,

Я все равно пустил бы шпоры в ход.

Мне никакой не будет годен конь;

Любовное желание мое

Вот ржущий конь мой, ярый, как огонь.

Он кляче даст прощание свое:

Пусть от тебя она неспешно шла,

Зато к тебе помчусь я, как стрела.

52

Я, как палач, которому открыт

К несметным кладам доступ безграничный,

А он на них лишь изредка глядит,

Боясь остыть от радости привычной.

Лишь потому, что будней долог ряд,

Нам праздники несут с собой веселье;

И самоцветы тем ясней горят,

Чем реже мы их нижем в ожерелье.

Скупое время – это твой тайник,

Сундук, где спрятан мой убор бесценный,

И для меня особо дорог миг,

Когда блеснет твой образ сокровенный.

Кто знал тебя – узнал блаженство тот,

А кто не знал – надеждами живет.

53

Ты сделан из материи какой,

Что за тобой бежит теней мильон?

У всех людей их только по одной,

А ты бросаешь их со всех сторон.

Пусть сам Адонис предо мной возник

Лишь повторяет он твои черты.

Когда изобразить Елены лик,

То в греческом наряде будешь ты.

Весну ли вспомню, осени ли час

На всем лежит твоя благая тень.

Как вешний день, красой пленяешь нас,

И полн щедрот, как жатвы ясный день.

Во всем прекрасном часть красы твоей,

Но сердца нет ни у кого верней.

54

Во сколько раз прелестней красота,

Когда она правдивостью богата.

Как роза ни прекрасна, но и та

Прекраснее вдвойне от аромата.

Шиповник цветом с алой розой схож,

Шипы такие ж, тот же цвет зеленый,

Как роза, он приманчив и пригож,

Когда его распустятся бутоны;

Но он красив лишь внешне. Оттого

Он жалок в жизни, жалок в увяданье.

Не то у роз: их вечно естество,

Сама их смерть родит благоуханье.

Пусть молодость твоя пройдет, мой друг,

В моих стихах твой вечно будет дух.

55

Надгробий мрамор и литую медь

Переживет сонет могучий мой,

И в нем светлее будешь ты гореть,

Чем под унылой грязною плитой.

Пускай низвергнет статуи война,

Разрушит смута славных зодчих труд,

Ни Марса меч, ни битвы пламена

Преданья о тебе не изведут.

Ты будешь вечно шествовать вперед,

Забвение и смерть переборов.

Слух о тебе потомство пронесет

До Страшного Суда сквозь глубь веков,

И до конца пребудешь ты живым

В сердцах у всех, кем нежно ты любим.

56

Взметнись, любовь, и снова запылай!

Пусть знают все: ты не тупей, чем голод,

Как нынче ты его ни утоляй,

Он завтра снова яростен и молод.

Так будь, как он! Хотя глаза твои

Смыкаются уже от пресыщенья,

Ты завтра вновь их страстью напои,

Чтоб дух любви не умер от томленья.

Чтоб час разлуки был, как океан,

Чьи воды разделяют обрученных;

Они ж на берегах противных стран

Друг с друга глаз не сводят восхищенных.

Разлука, как зима: чем холодней,

Тем лето втрое делает милей.

57

Я – твой слуга, и вся моя мечта

Лишь в том, чтоб угадать твои желанья.

Душа тобой одною занята,

Стремясь твои исполнить приказанья.

Я не ропщу, что дни мои пусты,

Я не слежу за стрелкой часовою,

Когда подчас "Прощай" мне скажешь ты,

Разлуки горечь не считаю злою.

Не смею вопросить я ни о чем,

Ни проводить тебя ревнивым взглядом.

Печальный раб, я мыслю об одном:

Как счастлив тот, кто был с тобою рядом.

Безумна до того любовь моя,

Что зла в тебе не замечаю я.

58

Пусть бог, что сотворил меня слугой

Навек твоим, спасет меня от доли

Выпытывать, чем день наполнен твой,

Я твой вассал, твоей покорный воле.

Пускай твой взор разлукой мне грозит,

Пускай твоей свободой я замучен,

Я на тебя не затаю обид,

Страданьями к терпению приучен.

Где хочешь, будь! Права твои сильны,

Располагай собою как угодно,

Сама себе прощай свои вины,

Во всех своих решеньях ты свободна.

Пусть хороши, пусть злы твои влеченья

Я буду ждать, хоть ожидать мученье.

59

Когда и впрямь старо все под луной,

А сущее обычно и привычно,

То как обманут жалкий ум людской,

Рожденное стремясь родить вторично!

О, если б возвратиться хоть на миг

За тысячу солнцеворотов сразу

И образ твой найти средь древних книг,

Где мысль впервой в письме предстала глазу.

Тогда б узнал я, как в былые дни

Дивились чуду твоего явленья,

Такие ль мы, иль лучше, чем они,

Иль мир живет, не зная измененья.

Но я уверен – прежних дней умы

Не столь достойных славили, что мы!

60

Как волны бьют о скат береговой,

Минуты наши к вечности бегут.

Придет одна и место даст другой,

И вечен их неугомонный труд.

Дни юности в лучах зари горят

И зрелостью венчаются потом;

Но их мрачит кривых затмений ряд

Из друга время станет их врагом.

Оно пронзает молодости цвет,

И бороздит, как плуг, чело красы.

Ни юности, ни совершенству нет

Спасения от злой его косы.

Но смерть поправ, до будущих времен

Дойдет мой стих: в нем блеск твой заключен.

61

Не по твоей ли воле мне не в мочь

Сомкнуть глаза ни на одно мгновенье?

Твоя ль вина, что я не сплю всю ночь,

Тревожимый твоей дразнящей тенью?

Иль это дух твой, посланный тобой,

Следит за мной с придирчивым вниманьем,

Чтобы малейший промах мой любой

Для ревности твоей был оправданьем?

О нет! Не столь любовь твоя сильна!

Моя любовь покой мне отравила.

Моя любовь меня лишила сна

И в сторожа ночного превратила.

Я буду на часах стоять, пока

Ты где-то вдалеке к другим близка.

62

Самовлюбленность обняла мой дух,

И плоть мою, и кровь, и слух, и зренье.

Так в сердце глубоко проник недуг,

Что от него не будет исцеленья.

Мне кажется – лица красивей нет,

Чем у меня, и нет стройнее стана,

Достоинства мои пленяют свет,

И никакого нет во мне изъяна.

Но в зеркале я вижу все как есть,

Как гибельна была годов свирепость.

И слышу я теперь другую весть...

Самовлюбленность – жалкая нелепость!

Любя себя, любил я образ твой,

Украсив старость юною красой.

63

Настанет день, когда мою любовь,

Как и меня, раздавит время злое,

Когда года ее иссушат кровь,

Изрежут лоб, а утро молодое

Достигнет крутизны своих ночей.

И вся ее краса, моя отрада,

Сокроется навеки от очей

И унесет весны цветущей клады.

От этих дней, их злого острия

Уже сейчас готовится защита:

Пусть срезана, умрет любовь моя,

Ее краса не будет позабыта.

Моя вот эта черная строка

Вберет ее и сохранит века.

64

Когда я вижу, что былая слава

Превращена в руины и гроба,

Что в прах повергнут замок величавый,

И даже бронза – времени раба;

Когда я вижу, как седое море

Над царством суши в битве верх берет,

А суша, с морем неустанно споря,

Его расход заносит в свой приход;

Когда я вижу княжеств треволненье

То рушатся, то возникают вновь,

Тогда я мыслю: вот придет мгновенье,

И время умертвит мою любовь.

Страшна та мысль, и плачу от нее:

Зачем непрочно счастье так мое!

65

Когда вода, земля, гранит и медь

Не устоят пред смертью неизбежной,

Как в битве с нею сможет уцелеть

Твоя краса – цветок бессильный, нежный?

Дыхание медовое весны

Как выдержит громящих дней осаду,

Когда и сталь и скалы сметены

Злым Временем, не знающим пощады?

Тревожно мне! Как времени алмаз

От времени упрятать покушенья?

Кто бег его удержит хоть на час

Иль воспретит сокровищ расхищенье?

Никто, никто! Но чудом сохранил

Твой образ я во тьме моих чернил.

66

Устал я жить и умереть хочу,

Достоинство в отрепье видя рваном,

Ничтожество – одетое в парчу,

И Веру, оскорбленную обманом,

И Девственность, поруганную зло,

И почестей неправых омерзенье,

И Силу, что Коварство оплело,

И Совершенство в горьком униженье,

И Прямоту, что глупой прослыла,

И Глупость, проверяющую Знанье,

И робкое Добро в оковах Зла,

Искусство, присужденное к молчанью.

Устал я жить и смерть зову скорбя.

Но на кого оставлю я тебя?!

67

Зачем с пороком в дружбе он живет

И обеляет низкое бесчестье?

Зачем грехам он воздает почет,

Им позволяя быть с собою вместе?

Зачем румяна ложной красоты

Стремятся быть румянцем свежей кожи?

Зачем хотят поддельные цветы

С его живыми розами быть схожи?

Зачем хранит его до этих дней

Все силы промотавшая природа?

Былых богатств не только нет у ней

Сама живет лишь на его доходы.

Затем хранит, чтоб каждый видеть мог,

Каким был мир, пока не стал так плох.

68

Его лицо – ландкарта прошлых дней,

Когда краса цвела, как ландыш скромный,

И не было помощников у ней,

Обманывавших прелестью заемной;

Когда могли спокойно спать в гробах

Красавиц мертвых косы золотые,

И не жили на новых головах,

Их обновляя, локоны чужие.

В нем простота исчезнувших времен,

Сама своей украшена красою,

И ничего не похищает он,

Чтоб освежиться зеленью чужою.

Его Природа бережно хранит,

Чтоб показать Красы неложный вид.

69

Все, что в тебе увидеть может взор,

И для судьи строжайшего прекрасно.

Все языки сплелись в хвалебный хор.

Враги – и те с их правдою согласны.

Венчают внешность внешнею хвалой.

Но те же судьи изменяют мненье,

И похвала сменяется хулой,

Когда в глубины всмотрится их зренье.

Они глядят в тайник твоей души

И сравнивают облик твой с делами;

Они к тебе, как прежде, хороши,

Но отдает цветник твой сорняками.

Не схожи так твой вид и аромат,

Что достояньем общим стал твой сад.

70

Тебя бранят, но это не беда:

Красу извечно оскорбляют сплетней,

И клевета на прелести всегда,

Как черный ворон на лазури летней.

Будь хороша – и что прекрасна ты

В злословии найдет лишь подтвержденье.

Тля избирает нежные цветы,

А ты и есть нежнейшее цветенье.

Ты миновала юности силки

И вышла триумфатором из схватки,

Но уж не так победы велики,

Чтобы связать и зависть и нападки.

Когда б извет не омрачал лица,

То были бы твоими все сердца.

71

Когда умру, недолго плачь, – пока

Не возвестит протяжный звон церквей,

Что из худого этого мирка

Я перебрался в худший – мир червей.

Увидишь ты стихи мои – молю:

Забудь о том, кто их писал любя.

Ведь легче мне – я так тебя люблю

Забытым быть, чем огорчить тебя.

О, если эти строки невзначай

Дойдут к тебе, когда истлею я,

Об имени моем не вспоминай,

Пускай со мной умрет любовь твоя.

Чтоб свет не видел, как тоскуешь ты,

И мы не стали жертвой клеветы.

72

Чтоб разъяснять не надо было всем,

За что меня ты полюбила вдруг,

Забудь меня, забудь меня совсем

Ведь все равно в том нет моих заслуг.

Ну, выдумаешь ласковую ложь,

Где прозвучит умершему хвала,

Слова такие для меня найдешь,

Каких бы Правда в жизни не нашла.

Но не хочу я, чтоб, меня хваля,

Обманщицей слыла любовь твоя.

Пусть лучше имя заберет земля,

Чем им срамить обоих стану я.

Мой горький стыд – не стоит ничего,

А твой – любить такое существо.

73

Я время года то являю взорам,

Когда сухие листья тут и там

Торчат по сучьям – разоренным хорам,

Где лишь вчера стоял немолчный гам.

Во мне увидишь сумерек мерцанье,

Когда закатный день уже поник

И ночь его уносит на закланье

Суровой смерти пасмурный двойник.

Во мне увидишь пепел охладелый,

Чуть видный след угасшего огня.

И то, что прежде грело и горело,

Могильной сенью стало для меня.

Ты видишь все и любишь все сильней:

Ведь мало мне уже осталось дней.

74

Но не ропщи, когда последний суд

Меня засудит, не дав мне отсрочки,

Я не исчезну – жизнь мою спасут

Хранимые тобою эти строчки.

Читая их, найдешь в моих стихах

Все лучшее, чем только я владею.

Земля возьмет положенный ей прах,

Но дух – он твой, а что из них ценнее?!

Ты потеряешь труп бездушный мой

Ножей злодейских подлую награду,

Отбросы жизни, корм червей гнилой

Все то, о чем и вспоминать не надо.

Ты ж часть моя, что вправду хороша.

Она твоя, навек твоя – душа.

75

Ты для меня, что пища для людей,

Что летний дождь для жаждущего стада.

Из-за тебя разлад в душе моей,

И я, как скряга, обладатель клада,

То радуюсь, что он достался мне,

То опасаюсь вора-лиходея,

То быть хочу с тобой наедине,

То жажду показать, чем я владею;

Порою сердце радости полно,

Порой гляжу в глаза твои с мольбою,

Я знаю в жизни счастье лишь одно

Лишь то, что мне подарено тобою.

Так день за днем – то слаб я, то силен,

То всем богат, а то всего лишен.

76

Зачем мой стих не знает новизны

И так далек от модных ухищрений?

Зачем я не беру со стороны

Приемов новых, вычурных сравнений?

Зачем я остаюсь самим собой,

Ищу для чувств наряд такой знакомый,

Что в каждом слове виден почерк мой,

И чье оно, и из какого дома?

Пою всегда тебя, моя любовь,

Тобою вдохновляюсь, как и прежде,

И славен я лишь тем, что вновь и вновь

Для старых слов тку новые одежды.

Любовь, что солнце: так же не нова

И повтореньем старого жива!

77

Часы покажут, как мелькают миги,

А зеркало – как увядаешь ты.

Пусть белые страницы этой книги

В себя вберут души твоей черты.

Морщины, отраженные правдиво,

Заставят о могиле вспомянуть,

А стрелок тень, ползя неторопливо,

Указывает к вечности наш путь.

Не в силах ты упомнить все на свете

Страницам этим мысли ты доверь.

Они, тобой взлелеянные дети,

Твоей души тебе откроют дверь.

Тем книга будет глубже и ценней,

Чем чаще станешь обращаться к ней.

78

Так часто Музой ты моей была,

Мне помогая вдохновенным словом,

Что и другие перья без числа

Стихи кропают под твоим покровом.

Твой взор немому голос возвратит,

Летать научит грузное бессилье,

Изяществу придаст вельможный вид,

Учености добавит перьев в крылья.

Но ты гордись лишь творчеством моим:

Оно твое и внушено тобою.

Пусть блеск ты придаешь стихам чужим

И улучшаешь творчество чужое,

Мое искусство – это ты сама,

На нем сиянье твоего ума.

79

Пока тебя о помощи просил

Лишь я один, мой стих был полн красою.

Теперь он стал и неуклюж и хил,

И Музу надо заменить другою.

Да, знаю я – тебя прекрасней нет,

Заслуживаешь ты пера иного,

Что б о тебе ни написал поэт,

Твое ж добро тебе отдаст он снова.

Он славит добродетель, – но ее

У твоего украл он поведенья;

Крадет очарование твое,

И в дар приносит как свое творенье.

Его благодарить не должен тот,

Кто на себя долги его берет.

80

Как я слабею, зная, что другой,

Чье дарованье выше и мощнее,

В своих стихах восславил образ твой.

Я б тоже пел, но рядом с ним немею.

Однако дух твой – вольный океан,

И гордый парус носит он и скромный;

Пускай судьбой челнок мне только дан,

Плывет он там, где и корабль огромный.

Но я держусь лишь помощью твоей,

А он бесстрашно реет над пучиной.

Мой жалкий челн погибнет средь зыбей,

Он будет плыть, незыблемый и чинный.

И если вправду смерть придет за мной,

То этому любовь моя виной.

81

Я ль сочиню тебе надгробный стих,

Иль ты мое увидишь погребенье,

Но ты пребудешь ввек в сердцах людских,

А я истлею, преданный забвенью.

Бессмертие отныне жребий твой,

Мое же имя смерть не пощадила.

Мой жалкий прах лежит в земле сырой,

Но на виду у всех твоя могила.

Я памятник тебе в стихах воздвиг.

Их перечтут в грядущем наши дети,

И вновь тебя прославит их язык,

Когда не будет нас уже на свете.

Могуществом поэзии моей

Ты будешь жить в дыхании людей.

82

Ты с музою моей не обручен,

А потому без всякого смущенья

Глядишь ты, как тебе со всех сторон

Поэты преподносят посвященья.

Всей мудрости твоей и красоты

Представить не смогли мои сонеты,

И у поэтов новых хочешь ты

Найти достойней и верней портреты.

Ну что ж, ищи! Когда же истощат

Искусную риторику другие,

Ты возвратись тогда ко мне назад

Слова услышишь нежные, простые.

Нужна бескровным яркая мазня

В тебе ж избыток крови и огня.

83

Не замечая на тебе румян,

И сам я их не брал, тебя рисуя.

Казалось мне, – коль это не обман,

Даешь ты больше, чем отдать могу я.

И потому был вялым мой язык,

Что ожидал я – сам ты громогласно

Расскажешь всем, как искажен твой лик

В поэзии и слабой, и пристрастной.

Молчанье ты вменяешь мне в вину,

Но эта немота – моя заслуга:

Я красоты твоей не обману

И не предам могиле прелесть друга.

Ведь жизни, что горит в глазах твоих,

Не передаст и двух поэтов стих.

84

Кто скажет больше? Что красноречивей

Хвалы немногословной – "Ты есть ты"?

Нет в мире слов дороже и правдивей,

Достигнувших такой же высоты.

Беспомощны и неискусны перья,

Бессильные предмет украсить свой.

Но тот заслужит славы и доверья,

Кто просто назовет тебя тобой.

Пускай изобразит он, не лукавя,

То, что создать природы гений смог,

И прославлять тогда мы будем вправе

Его искусство, ум его и слог.

Но чтоб хвала не навлекла хулы,

Не жаждай безудержной похвалы.

85

Безмолвна Муза скромная моя,

Меж тем тебе похвал кудрявых том

Оттачивают, лести не тая,

Другие музы золотым пером.

Я полон дум, они же пышных слов.

Как пономарь, не знающий письма,

"Аминь" твержу я после их стихов

Творений изощренного ума.

Их слыша, говорю я: "Да", "Вот, вот",

И также рассыпаюсь в похвалах.

Но лишь в душе. А в ней любовь живет,

Живет без слов, но жарче, чем в словах.

За звучные слова цени других;

Меня же – за невысказанный стих.

86

Его ль стихи, красой тебя пленив

И гордо распустив свои ветрила,

Во мне замкнули мысли, превратив

Утробу, их зачавшую, в могилу?

Его ли дух, бессмертных слов творец,

Мой тихий голос предал вдруг проклятью?

Нет! То не он готовит мне конец

И не его коварные собратья.

Не сможет он, ни дух ему родной,

Чьи по ночам он слушал назиданья,

Похвастаться победой надо мной,

И не от них идет мое молчанье.

Но ты теперь живешь в его стихах,

И, обеднев, мой малый дар зачах.

87

Прощай! Меж нас я не хочу сближенья

Ведь для меня чрезмерно дорога ты.

Вручаю сам тебе освобожденье,

Ты предо мной ни в чем не виновата.

Тебя держать, презрев твое желанье?

Как мне принять такое подношенье?

Не стою я столь щедрого даянья

Так отбери же запись на владенье.

Меня ль, себя ль оцениваешь ложно,

Но быть моей – ошибка и страданье.

Твой дивный дар принять мне невозможно

Возьми его назад без колебанья.

Тобой владел я в лестном сновиденье:

Король во сне ничто по пробужденье.

88

Когда решишь расстаться ты со мной

И обольешь меня своим презреньем,

С тобою на себя пойду войной,

Твой приговор не оскорблю сомненьем.

Всех лучше зная суетный свой нрав,

Раскрою пред тобой свои пороки,

И ты, меня унизив и прогнав,

Себя покроешь славою высокой.

И выигрыш мне будет самому:

Ведь я к тебе привязан всей душою

Коль рада ты позору моему,

То радостью твоей я счастлив вдвое.

Так я люблю! Стерплю и больше зла,

Чтоб только ты счастливою была.

89

Ты скажешь, что покинут я тобой

Из-за моих пороков – соглашаюсь.

Коль скажешь: хром я, – стану я хромой,

Оправдываться даже не решаясь.

Ища разрыва нашего предлог,

Ты так не насмеешься надо мною,

Как сам себя я осмеять бы мог.

Чужим представлюсь, близость нашу скрою,

Не повстречаюсь на твоем пути,

Нежнейшее твое забуду имя,

Чтобы тебе вреда не нанести

Словами безрассудными своими.

Из-за тебя себя я обвинил:

Мне ненавистен, кто тебе не мил.

90

Что ж, ненавидь, коль хочешь! Но сейчас,

Сейчас, когда грозит мне злобой небо.

Согни меня, с судьбой объединясь,

Но лишь бы твой удар последним не был.

Ах, если сердцем я осилю зло,

Ему немедля ты явись на смену.

Чтобы за бурной ночью не пришло

С дождями утро, – доверши измену

И уходи! Но только не тогда,

Когда все беды наигрались мною.

Уйди сейчас, чтоб первая беда

Была страшней всех посланных судьбою.

И после жесточайшей из утрат

Другие легче станут во сто крат.

91

Тот чванится умом, тот родословной,

Тот модным платьем, что висит на нем,

Тот золотом, тот силой полнокровной,

Тот соколом иль псом, а тот конем.

Так каждый обретет свою отраду,

В чем видит наслаждения предел.

Но мне ничтожных радостей не надо,

Я радостью особой овладел.

Твоя любовь – она царей знатнее,

Богатств богаче, платьев всех пышней.

Что конь и пес и сокол перед нею?!

Тебя имея, всех я стал сильней!

Одна беда – ты можешь все отнять,

И всех беднее стану я опять.

92

Как ни стремись укрыться вновь и вновь,

Пока я жив, ты мне обречена.

Но длится жизнь не дольше, чем любовь,

Ведь от любви зависима она.

Я не боюсь твоих обид – больших,

Когда от малой рвется жизни нить.

Чем быть в плену у прихотей твоих,

Во много лучше, как сейчас, мне жить.

Меня изменой не сгубить тебе

Вся жизнь моя на лезвии измен.

Как счастлив я во всей своей судьбе:

Люблю я – счастлив, и умру – блажен.

Но нет красы на свете без пятна:

А вдруг ты и сейчас мне неверна!

93

Что ж, буду жить и думать – ты верна.

Как рогоносец... За любовь сочту я

Лишь тень любви, хоть призрачна она,

Твой взор со мной, а сердца я не чую.

Твои глаза не выкажут вражды,

И в них я не замечу перемены.

Пусть у других лицо хранит следы

Коварства, лицемерия, измены,

Но властью неба на твои черты

Наложена приветливости маска.

И что бы в сердце ни таила ты

В глазах твоих всегда сияет ласка.

Как в яблоке, что Ева сорвала,

В красе твоей таится много зла.

94

Кто властен был, не поражает властью,

Кто воли не дает своим громам,

Кто холоден, других сжигая страстью,

И трогая других, не тронут сам,

Тот дар небес наследует по праву,

Богатств своих он не растратит зря.

Обличьем, станом – царь он величавый,

Другие – лишь прислужники царя.

Цветок собою украшает лето,

Хотя цветет не ведая того.

Но если гнилью ткань его задета,

То сорная трава милей его.

Чем выше взлет, тем гибельней паденье;

Зловонней плевел лилии гниенье!

95

Ты делаешь прелестным и порок,

Пятнающий твой нежный юный цвет.

Он, словно червь, прокравшийся в цветок.

Но как богато грех твой разодет!

Язык, чернящий день веселый твой,

Злословье, что тебя обволокло,

Хваля тебя, любуется тобой,

При имени твоем светлеет зло.

Какой чертог воздвигнут для грехов,

Задумавших в тебе найти приют.

На них лежит красы твоей покров,

Ни пятнышка там взоры не найдут.

Но ты должна свой дивный дар беречь:

В руках неловких тупится и меч.

96

Одни твердят, что молодость – твой грех,

Другие же – что в ней все обаянье;

Но молодостью ты прельщаешь всех

И превращаешь грех в очарованье.

Алмазом станет камешек простой,

Блестя в кольце на пальце у царицы.

Вот так и у тебя – порок любой

В чарующую прелесть превратится.

Немало бы похитил волк овец,

Когда б он мог прикинуться овцою;

Немало бы пленила ты сердец,

Когда бы всей блеснула красотою.

Не делай так, – ведь для моей любви

И честь твоя, и ты – свои, свои!

97

С зимою схожа та пора была,

Когда в разлуке жили мы с тобой.

О, что за стужа! О, сырая мгла!

Что за декабрь, пустынный и нагой!

А были солнцем эти дни полны,

И не спеша шла осень по траве,

Неся в себе обильный плод весны,

Подобная беременной вдове.

Но я гляжу на это все скорбя

Какой сиротский, безотцовский двор...

Нет лета для меня, где нет тебя,

Где нет тебя, и птиц безмолвен хор.

А если и раздастся звук глухой,

То блекнет лист от страха пред зимой.

98

С тобою разлучился я весной,

Когда апрель, гордясь своим нарядом,

Весь мир овеял юностью хмельной,

И сам Сатурн плясал, смеясь, с ним рядом.

Но ни цветов пестреющий узор,

Ни аромат, ни звонких пташек трели

Не оживили мой спокойный взор

И летней сказкой сердца не согрели.

Я не пленился свежестью лилей,

Не восхвалял румянца розы красной,

Ведь их краса – лишь тень красы твоей,

И только потому они прекрасны.

Во мне зима; тебя со мною нет,

И блеск весны лишь отсвет, а не свет.

99

Весеннюю фиалку я журил:

"Воровочка, откуда ароматы,

Как не из уст того, кто так мне мил?

А пурпур щек твоих – его взяла ты

У друга моего из алых жил!"

Я лилию судил за кражу рук,

А майоран – за локонов хищенье.

Заставил розу побледнеть испуг,

Другая покраснела от смущенья,

Украла третья кровь и молоко

И подмешала к ним твое дыханье.

Но червь в нее забрался глубоко

И до смерти источит в наказанье.

И сколько б я цветов ни видел тут

Все у тебя красу свою крадут.

100

Где, Муза, ты? Безмолвствуешь, забыв

Того, кому обязана ты славой?

Иль низким песням отдан твой порыв?

Иль прельщена дешевою забавой?

Неверная, вернись и снова пой,

Восполни время, прожитое даром,

Пой для того, кто ценит голос твой,

Кто стих наполнит силой, чувством, жаром.

Встань и всмотрись в лицо любви моей,

И если есть на нем морщин сплетенье,

То ты коварство осени осмей,

Предай его всеобщему презренью.

Прославь любовь и время обгони,

Его косы удары отклони!

101

О, Муза, нерадивая! Зачем

Не хочешь ты слить правду с красотою?

Любимый обладает этим всем

Прославь его и стань славнее вдвое.

Ты скажешь мне: "Ведь правде не нужна

Прикрас услуга – так она правдивей,

А красота сама собой сильна

Красивое без примеси красивей".

И потому ты хочешь быть немой?

Нет, этим ты не извинишь молчанья.

Он должен жить и в урне гробовой,

И ты увековечь о нем преданье.

Исполни долг свой, Муза, – сохрани

Его таким, каков он в наши дни.

102

Люблю сильней – хотя слабее с виду,

Люблю щедрей – хоть говорю скупей.

Любви своей наносим мы обиду,

Когда кричим на все лады о ней.

Любовь у нас цвела весенним цветом,

И пел тогда я в сотнях нежных строк,

Как соловей, чьи трели льются летом

И умолкают, лишь наступит срок,

Не потому, что лето оскудело,

Что ночь не так прекрасна и чиста.

Но музыка повсюду зазвенела,

А став обычной, гибнет красота.

И я на губы наложил печать

Тебе не буду песней докучать.

103

Так оскудела Муза наша вдруг,

Что предпочла остаться без похвал,

Тебя простым изобразив, мой друг,

Без гимнов всех, что я тебе слагал.

Меня ты не брани, что я притих.

Сам в зеркале увидеть можешь лик,

Чью красоту не передаст мой стих,

Чьей прелестью подавлен мой язык.

И я боюсь свершить жестокий грех,

Испортив совершенство красоты;

Нет в мире для меня иных утех,

Как передать в стихах твои черты.

Но зеркало представит твой портрет

Правдивее, чем жалкий мой сонет.

104

Ты для меня не постареешь ввек.

Каким ты был в день первой нашей встречи,

Таков ты и сегодня. Трижды снег

Убор тех лет срывал в жестокой сече,

Три осени сменили три весны,

Убив их свежесть вялой желтизною,

И три апреля были сожжены,

А ты цветешь все тою же красою.

Как стрелки часовой не виден ход,

Так не заметно прелести теченье.

И блеск твой дивный также уплывет,

Хоть глаз не уследит его движенья.

Так знай: от многих отлетел их цвет,

Когда и не являлся ты на свет.

105

Моя любовь не идолам служенье.

Любимого не называй божком

За то, что все хвалы и песнопенья

Всегда ему и лишь о нем одном.

Сегодня нежен, завтра он нежнее

И в прелести своей неизменны,

Мои стихи полны одною ею,

Не заменяя свой напев иным.

"Добр, чист, красив" – вот все их содержанье,

"Добр, чист, красив" – на все лады пою.