Текст книги "Шекспировские чтения, 1976"

Автор книги: Уильям Шекспир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

В некоторых из упомянутых произведений изображалась встреча Шекспира с английской королевой Елизаветой. Нетрудно понять, почему такая ситуация привлекала романтиков. Она позволяла наглядно продемонстрировать превосходство человеческого гения, воплощением которого является Шекспир, стоящий в то же время на низкой ступени социальной иерархии, над самой высокой земной властью. Поскольку носителем власти выступала женщина, это позволяло осложнить коллизию, внести в нее любовный элемент.

Уже в повести Тика "Праздник в Кенильворте" мальчик Шекспир встречается с королевой, но здесь, естественно, указанная коллизия не могла быть реализована. В рассказе "Утро в замке Нонсоче" Шекспир, сопровождающий графа Эссекса, на аудиенции у королевы обращается к ней с просьбой дать ему привилегию на театральные представления и объясняет ей, какими возможностями располагает драматург для возбуждения патриотизма своих соотечественников. В драме Гольтея показан придворный маскарад, во время которого замаскированная Елизавета в пространном монологе описывает Шекспиру величие его гения, говорит, что она гордится быть его современницей. Наиболее сложно отношения поэта и королевы развиты в повести Жан-Поля, где Елизавета, влюбленная в Шекспира, является тоже под маской на свидание к нему в Виндзорском саду, а спустя два года дает ему аудиенцию и раскрывает тайну свидания. Именно на это произведение опирался Каменский, создавая свою драму.

Павел Павлович Каменский (1812?-1870) приобрел известность как беллетрист в конце 1830-х годов. В прошлом студент Московского университета, он, как вспоминал один из его соучеников, "за какие-то свободные разговоры" был исключен до окончания курса и послан в армию на Кавказ, где служил несколько лет юнкером {Я. И. Костенецкий. Воспоминания из моей студенческой жизни. – "Русский архив", 1887, кн. I, вып. 1, с. 109. В 1831 г. Каменский был одним из "зачинщиков" "маловской истории" (изгнания из аудитории профессора М. Я. Малова, который своей грубостью вызвал ненависть студентов; см.: "Русский архив", 1887, кн. I, вып. 3, с. 336-345), описанной А. И. Герценом в VI главе "Былого и дум" (см. также комментарий М. К. Лемке: А. И. Герцен. Полное собрание сочинений и писем, т. XII. Пб., 1919, с. 184-186).}. Уволенный с военной службы, он появился в 1836 г. в Петербурге с солдатским георгиевским крестом в петлице и с репутацией друга Марлинского {См.: М. П. Алексеев. Этюды о Марлинском. Иркутск, 1928, с. 23.}. Женитьба на дочери известного скульптора вице-президента Академии художеств Ф. П. Толстого, пользовавшегося расположением в придворных кругах, сблизила Каменского с находившимися под правительственной опекой художниками и литераторами так называемой "ложновеличавой" школы (К. П. Брюллов, Н. В. Кукольник) и с деятелями официозной печати. Как вспоминала его жена, он "всегда был принят как друг и дорогой гость" в домах Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча {"Воспоминания М. Ф. Каменской". – "Исторический вестник", 1894, т. LVIII, э 12, с. 634. Отношение к Каменскому Булгарина красноречиво характеризует письмо последнего от 21 апреля 1838 г. к Ф. П. Толстому. Назвав Каменского "человеком с необыкновенным талантом, умом, чувством и начитанностью", Булгарин добавлял: "Все эти Одоевские с братьею пигмеи перед твоим Каменским!" ("Литературный вестник", 1901, т. I, кн. 2, с. 178).}. Одно время он состоял на службе в III отделении в должности младшего помощника экспедитора, а в 1842 г. стал переводчиком при Дирекции императорских театров {См. выписки из формуляра Каменского в картотеке Б. Л. Модзалевского (Институт русской литературы АН СССР).}.

Печататься Каменский начал в 1837 г. и уже в следующем году вышли два тома его "Повестей и рассказов", главным образом из кавказской жизни. Бурные герои со "сверхчеловеческими" страстями, экзотические образы, вычурный и цветистый язык, нарочитое подчеркивание couleur locale – все изобличало в Каменском эпигона романтизма. В. Г. Белинский писал: "Г-н Каменский хочет быть вторым Марлинским... Господа, двойников не бывает, и всякий должен быть самим собою!" {В. Г. Белинский. Утренняя заря. Альманах на 1839 год. Полное собрание сочинений, т. III. М., 1953, с. 68; см. также с. 144-146, 357-363. Другие отзывы Белинского о произведениях Каменского см.: там же, т. II, с. 481-484; т. V, с. 595-596; т. VI, с. 395-397.}.

Обращение Каменского в первой своей драме "Розы и маска" к образу Шекспира не было случайным. К концу 30-х годов великий английский драматург приобрел в России широкую популярность. Если раньше он был известен лишь наиболее образованной части передовой интеллигенции, то теперь его знала уже вся читающая Россия, а через театр – даже и нечитающая. Пробуждение интереса публики в свою очередь стимулировало деятельность писателей, переводчиков, театральных работников. "Гамлет", "Отелло", "Король Лир", ранее исполнявшиеся только в Петербурге и Москве, проникают на провинциальную сцену. Растет число переведенных пьес Шекспира; в 1841 г. изданные переводы достигают рекордной цифры – 13 пьес за один год.

Но как всякое поступательное движение, этот процесс имел и свои теневые стороны. Обращение к Шекспиру становится своего рода модой, привлекающей всякого рода дельцов от литературы. И. И. Панаев в рассказе "Петербургский фельетонист" (1841) осмеял подобного сочинителя, который, стремясь из провинции в столицу в поисках славы и барыша, пишет приятелю: "Хочу также, голубчик, приняться за перевод Шекспира стихами. Надо познакомить нашу публику с этим великим писателем. Ты знаешь, что я всегда был шекспирианцем, mon cher. К тому же переводом Шекспира в стихах легко можно составить себе в литературе громкое имя. В Петербург! В Петербург!" {И. И. Панаев. Первое полное собрание сочинений, т. II. СПб., 1888, с. 234.}

Разумеется, не грубые поделки подобных литераторов определяли уровень русских переводов 40-х годов. Бездарные ремесленники от литературы встречаются во все времена. Но, то, что теперь они обращаются именно к Шекспиру, показательно.

В 1840 г. актер А. Славин выпустил книжку "Жизнь Вильяма Шекспира, английского поэта и актера". Скудная компилятивная биография, изложенная пышным и цветистым языком, сопровождалась беспорядочно надерганными из русских журналов суждениями о Шекспире отечественных и иностранных литераторов. Книжку Славина дружно осудили все рецензенты. Тем не менее она дважды переиздавалась (1841, 1844), поскольку читатели интересовались Шекспиром, а другой книги на русском языке пока еще не было.

На этот интерес публики ориентировался и Каменский, создавая свою драму, которая была написана в присущем ему романтическом духе. Между тем романтическая интерпретация Шекспира, господствовавшая в 20-30-е годы, в это время переживала кризис в связи с общим движением передовой русской литературы от романтизма к реализму {Подробнее об этом см.: "Шекспир и русская культура". Под ред. акад. М. П. Алексеева. М. – Л., 1965, с. 201-406 (гл. IV. Русский романтизм; гл. V. На путях к реалистическому истолкованию Шекспира).}.

Еще в 1839 г. в романе "Искатель сильных ощущений" устами своего героя Энского Каменский дал английскому драматургу "ультраромантическую" характеристику: "Шекспир написал Отелло: ревнивая любовь, как ворон (sic!) Прометея, клюет, терзает сердце человека; он написал Лира: любовь отца точит ум и сердце человека до безумия; он написал Макбета: жажда власти сжигает пятна крови на сердце человека – сердце человека было типом его фантазии; он не сходил с него, как пена с Терека в Дарьяле, – словом, Шекспир во всю жизнь лишь претворял в образах поэтических одно и то же сердце человека, и в них, как в зеркале, любовалось его сердце, то положительно, то от противного" {"Искатель сильных ощущений". Соч. Каменского, ч. 1. СПб., 1839, с. 75.}.

Сюжет драмы "Розы и маска" довольно замысловат. В первой сцене Шекспир получает анонимную записку от какой-то дамы, приглашающей его на ночное свидание в Виндзорский парк. Поэт, еще не видя незнакомки, уже готов в нее влюбиться. На свидание является королева Елизавета в маске. В ней борются два чувства: как женщина она тайно влюблена в Шекспира, но сознание своего сана лишает ее возможности открыться ему. Она то поощряет излияния его чувств, то холодно останавливает их. Свидание прерывает приход ночной стражи. Елизавета скрывается, назначив новую встречу на следующую ночь.

Лишенная возможности удовлетворить овладевшее ею чувство, королева вымещает досаду на своей фрейлине и наперснице Эми Грей, которая тайно и страстно влюблена в Шекспира. Елизавета посылает ее вместо себя на второе свидание с поэтом, наблюдая за ними из-за розария, и когда Эми готова уже броситься Шекспиру в объятья, условным паролем "розы и маска" отзывает ее.

Очарованный поэт терзается муками любви и разыскивает повсюду таинственную незнакомку, пока наконец Эми на придворном балу не открывает ему тайну. Но Елизавета, желая довести свой план до конца, назначает Шекспиру аудиенцию, во время которой объявляет, что отдает Эми замуж за влюбленного в нее начальника королевской стражи сира Блаунда, ранее отвергнутого фрейлиной, и просит Шекспира написать стихотворение к свадьбе. Шекспир понимает смысл происходящего и излагает Елизавете план новой драмы об Овидии, где изобличает коварство королевы, выводя ее под именем Ливии, матери императора Тиберия. Елизавета, устыдившись, подавляет в себе мстительное чувство, приказывает Блаунду немедленно ехать в Ирландию, чем расстраивается назначенная свадьба, и, подавая Шекспиру руку, говорит: "Помиримся". На этом кончается драма.

Шекспир в драме – высшее воплощение поэта, как его представлял себе Каменский. Это идеалист-мечтатель, живущий в мире творческих вымыслов. Его произведения – целиком плод его фантазии, не подвластной воздействию реальной действительности. Женщина – предмет его восторга, преклонения и поэтического служения. "Неужели, – восклицает он, – между женщинами есть хоть одна, которая решится оскорбить шуткой меня, их обожателя; за что? За мою любовь, за мои мечты об них, за мое отчаяние иногда создать в драме или поэме что-нибудь похожее на те совершеннейшие идеалы, которыми красуется их пол?.. Юлия подружила их со мною... но они не знают еще других моих созданий, других образцов достоинств и добродетелей женских; они здесь – в груди моей, душа и воображение полны ими и вы узнаете их, женщины" (с. 10-11).

Этот "обожатель" женщин не создан для счастья земной любви, для супружества. Он ищет свою даму, пока она лишь "мечта, явившаяся... в таинственном тумане, всегда увлекательном для поэта" (с. 26). А когда Эми открывается ему, он указывает ей "на необъятную пропасть состояний и отношений", разделяющих придворную даму и "бедняка-комедианта". Однако главное препятствие состоит в том, что он – поэт и у него "есть жена поэзия, есть тьма любовниц – разнороднейших мечтаний, которые теребят его во все стороны... Нынче он здесь, завтра в небе, и жена – женщина тяжелая ноша в его заоблачных полетах" (с. 26).

"Комедиант" занимает низкое общественное положение, но Шекспир-поэт стоит выше социальных различий. Он всеобщий властитель дум, хотя толпа не может до конца понять его гениальные творения. Он близок простонародью, которое чтит его как своего поэта ("Наш Вильям! наш дивный, славный Вильям!", – кричат горожане; с. 5); свободно чувствует себя он и среди лордов, не успуская при этом случая обличить их аристократическое чванство. Когда же он является на аудиенцию, королева объявляет: "Никогда еще такого гостя не принимали мы во дворе нашем... Благодарим вас, благодарим, сир Вильям Шекспир... Вы украшаете собою наше царствование, и самое отдаленное потомство, не позабыв, может быть, Елисаветы, не позабудет, наверное, Шекспира" (с. 29). Так провозглашается превосходство поэта над земными властителями.

В драме "Розы и маска" романтическая концепция гениального поэта была доведена до весьма примитивной формы, граничившей с пошлостью {Чего стоят хотя бы стихи, которые произносит Шекспир, "в поэтическом восторге" обращаясь к Эми:

Вот она, звезда поэта!

Диво, чудо красоты!

Вся из блеска, вся из света

Гостья горней высоты!

. . . . . . . . . . .

Ты слетела на мгновенье

По велению творца:

Зажигай же вдохновенье,

Проливай же утешенье

В сердце бедного певца... (с. 19).}. Мы уже отмечали зависимость драмы от французской повести "Приключение Шекспира". У Жан-Поля Каменский заимствовал и такие существенные сюжетные моменты, как ночное свидание в Виндзоре и заключительная аудиенция (но наполнил их новым содержанием), и некоторые частные эпизоды (в обоих произведениях паж приносит Шекспиру записку с приглашением в Виндзор; свидание прерывается ночной стражей; Шекспир разнимает драку простолюдинов; Елизавета приказывает раскрыть обе половины дверей перед поэтом, явившимся на аудиенцию, и т. п.) и даже имена (паж Генри, лорд Брогил). Исторический и местный колорит сообщается драме главным образом первой сценой – перед таверной "Трех журавлей", где собрались "разных сословий гости" и в разговорах упоминаются войны Англии с Испанией, Голландией и Ирландией, проповеди пуритан, театр Блак-Фриар, медвежья травля и другие события и реалии шекспировской эпохи. При этом Каменский допустил некоторые ошибки, показывающие, что его сведения о елизаветинской Англии были довольно поверхностны. Так, он назвал Френсиса Бэкона (1561-1626) Роджером (спутав его с философом XIII в.) и сделал его семилетним ребенком в год представления "Гамлета"; в пьесе фигурирует персонаж с невозможным титулом "лорд Кингсдом", и т. п.

Успеха "Розы и маска" не имели. Хотя драма предварительно рекламировалась {См.: "Северная пчела", 1840, 24 июня, э 140, с. 557; "Репертуар русского театра", 1840, т. II, кн. 7. Хроника Петербургского театра, с. 45; "Пантеон русского и всех европейских театров", 1840, ч. IV, э 10, с. 52.}, ее опубликование не вызвало никаких откликов. Только Белинский в одной из рецензий 1841 г. мимоходом заметил: "О литературном поприще г. Каменского довольно сказать, что он, г. Каменский – автор несравненного сатирического романа "Энский, искатель сильных ощущений" и несравненной драмы "Розы и маска" {В. Г. Белинский. Собр. соч., т. V, с. 214-215.}. На сцене "Розы и маска", сколько нам известно, поставлены не были.

К образу Шекспира Каменский в дальнейшем не обращался {Одновременно с драмой "Розы и маска" Каменский написал повесть о другом великом европейском поэте – "Современники Гете" ("Пантеон русского и всех европейских театров", 1841, ч. II, э 6, с. 47-81). Об этой повести см.: В. Жирмунский. Гете в русской литературе. Л., 1937, с. 216-218. }. Но актерской интерпретации шекспировских ролей он коснулся в следующей своей драме, посвященной Гаррику, – "Великий актер, или Любовь дебютантки", где финальная сцена изображала представление "Короля Лира". Новая драма шла в Александрийском театре, но была встречена довольно холодно {См. отзывы: "Литературная газета", 1842, 20 сентября, э 37, с. 764-766; "Северная пчела", 1842, 21 сентября, э 210, с. 837-839; "Отечественные записки", 1842, т. XXIV, э 10, отд. VIII, с. 123-124.}. Напротив, когда спустя десятилетие Каменский выступил со статьей "Макреди как актер и толкователь Шекспира" {"Пантеон", 1852, т. II, кн. 3, отд. II, с. 1-14.}, она вызвала сочувственные отзывы в журналах разных направлений {См.: "Современник", 1852, т. XXXIV, э 7, отд. VI, с. 109; "Москвитянин", 1852, т. III, э 9, отд. V, с. 52-54.}.

Конечно, драма "Розы и маска" мало обогатила русскую шекспириану. Тем не менее она представляет явление, показательное для своей эпохи. С одной стороны, попытка использовать имя и образ английского драматурга {Примечательно, что автор драмы спекулировал именем Шекспира не только в литературном творчестве, но и в быту. Д. В. Григорович вспоминал, как в 40-е годы Каменский "изощрял свои способности на то, чтобы изобретать подходы для занимания денег. Он входил иногда в канцелярию в восторженном настроении, горячо жал руки, обнимал даже и с воодушевлением начинал говорить о Шекспире. "Я, – говорил он, – сегодня ночью в сотый раз прочел "Гамлета". Боже, какая глубина! Шекспир не человек, – нет, это какой-то Монблан в человечестве, это – океан, да, необъятный океан, охватывающий вас кругом". После такой тирады он вдруг отводил намеченного заранее слушателя в сторону, наклонялся к его уху и скороговоркой произносил... "Pretez moi, je vous prie, cinq roubles..." (Д. В. Григорович. Литературные воспоминания. Л., 1928, с. 113).} лишний раз свидетельствует о той популярности, какую приобрел Шекспир в России на рубеже 30-40-х годов XIX в. С другой стороны, неуспех драмы ясно показал, что в это время романтическое истолкование Шекспира, которое еще было распространено на Западе, для передовой русской литературы являлось уже пройденным этапом.

И все же пьесы Каменского обладали некоторыми, хотя и небольшими, литературными достоинствами, чего нельзя сказать о появившейся в 1850 г. драме некоего Н. Имшенецкого "Актриса и поэт" {Драма не издана; сохранилась рукопись, одобренная к представлению театральным цензором И. А. Нордстремом (Театральная библиотека им. А. В. Луначарского; шифр: I, 1, 4, 11). Об авторе не удалось обнаружить никаких сведений, кроме того, что помимо "Актрисы и поэта" ему также принадлежала драма "Две Терезы" (1851), поставленная в Петербурге в сезон 1851-1852 г. (см.: "Хроника петербургских театров с конца 1826 до начала 1855 года", ч. II. СПб., 1877, с. 160, 170).}. Сюжет, заимствованный из французской повести, которая за несколько лет до этого печаталась в "Отечественных записках" {Кльманс Робер. Ариэль. Повесть. – "Отечественные записки", 1844, т. XXXII, э 2, с. 201-304. Антуанетта-Анриэтта-Клеманс Робер (Robert, 1797-1872) – французская историческая романистка. В оригинале ее повесть называлась: "William Shakespeare" (1843).}, был основан на неправдоподобном любовном четырехугольнике. Шекспир, великий поэт и плебей, влюблен в Елизавету Саутгемптон, сестру его друга Генриха, гордую аристократку, которая, движимая сословной спесью, хочет выйти замуж за лорда Кларисона, будущего пэра Англии. Но тот безумно влюблен в актрису Ариэль {Введение этой героини изобличало неосведомленность и французской писательницы и русского перелагателя: во времена Шекспира в английском театре не было актрис: женские роли исполнялись мальчиками.}, а она, в свою очередь, не менее страстно обожает Шекспира, но маскирует излияния своих чувств разучиванием ролей в его пьесах. Герои переживают всевозможные нелепые приключения, в которых действует также таинственный безобразный злодей-человеконенавистник Полночь. В финале Ариэль умирает, отравленная Полночью по наущению Елизаветы, Шекспир закалывает убийцу, и тот, испуская последний вздох, открывает свою тайну: он – брат поэта, подброшенный матерью, которая испугалась его уродства. Братоубийцу Шекспира забирает полиция, но его друг Генрих Саутгемптон обещает вымолить ему прощение у королевы.

Так кончается эта пьеса, где нелепость сюжета усугублялась высокопарными тирадами вроде следующей, произносимой Шекспиром перед Ариэлью: "Не смотри так на меня – лучи твоих глаз разгоняют тучи, нависшие над моею душою, а теперь не свет мне нужен, не лазурь ясного неба, мне нужна тьма хаоса, чтобы вернее обрисовать характер коварного злодея Яго! (садится и пишет)".

Драма "Актриса и поэт" ставилась и в петербургском и в московском театрах {См. отзывы: "Пантеон и репертуар русской сцены", 1850, т. VI, кн. 11 Театральная летопись, с. 34-36; "Московские ведомости", 1851, 4 декабря э 145, с. 1412; "С. – Петербургские ведомости", 1852, 7 февраля, э 32 с. 128.}. И хотя в ней были заняты лучшие актеры: В. В. Самойлов (Шекспир), И. И. Сосницкий (Полночь), Е. Н. Жулева (Елизавета) – в Петербурге; К. Н. Полтавцев (Шекспир) – в Москве, она не удержалась на сцене. И это понятно. Пьеса была не только бездарна, но и ужасающе несвоевременна. В театре, где уже начинали драматургическое поприще Тургенев, Островский, надуманные романтические страсти звучали анахронизмом. Даже такой далекий от передовых веяний писатель, как Р. М. Зотов, который в прошлом сам перевел немало романтических пьес и, в частности, драму Гольтея "Шекспир на родине", писал по поводу "Актрисы и поэта": "К чему выкапывать повесть, не имеющую никакого литературного значения, а исторического еще меньше? На что делать из нее пьесу? Не лучше ли поискать чего-нибудь вокруг себя? Русский быт еще мало изображен на сцене, а он стоит наблюдательности и трудолюбия наших писателей" {"Северная пчела", 1850, 2 ноября, э 247, с. 986.}.

ОСНОВНЫЕ МОДЕЛИ СИНТАКСИЧЕСКОЙ КОМПОЗИЦИИ СОНЕТОВ ШЕКСПИРА

К. Пашковска-Хоппе

В данной работе будут рассмотрены некоторые композиционно-структурные особенности сонетов Шекспира. Однако прежде чем перейти к выявлению композиционных и структурных особенностей сонетов, нам представляется необходимым выделить элементы композиции и установить правила их чередования. Для этого следует разграничить понятия: "архитектоника" и "композиция". Под архитектоникой мы понимаем стиховое строение произведения, т. е. расположение стихотворных строк, рифм и строф.

Под композицией же понимается, по определению В. М. Жирмунского, "расположение словесного материала как художественно расчлененного и организованного по эстетическим принципам целого. Словесные массы служат материалом, который поэтом подчиняется формальному заданию, закономерности и пропорциональности расположения частей. Перед художником как бы хаос индивидуальных сложных и противоречивых фактов смысловых (тематических), звуковых, синтаксических, в который вносится художественная симметрия, закономерность, организованность: все отдельные, индивидуальные факты подчиняются единству художественного задания" {В. Жирмунский. Композиция лирических стихотворений. Пб., 1921, с. 26.}.

Композиция – это один из способов проявления того частного, индивидуального, неповторимого, что, несмотря на соблюдение общих правил, т. е. правил архитектоники, отличает определенные литературные произведения, например сонеты Шекспира от сонетов других авторов. Композиция является, таким образом, отличительной чертой, архитектоника же объединяет отдельные произведения в определенный жанр или в определенную устойчивую литературную форму.

Нарушение всех законов архитектоники выводит произведение за пределы данной литературной формы. Соблюдение одних законов архитектоники и модификация других ее элементов ведет к созданию разновидностей данной литературной формы. Так, например, шекспировский сонет не перестал быть сонетом, одной из наиболее строго канонизированных стихотворных форм, хотя он во многом отличается от классического итальянского сонета (различная схема рифмовки, отсюда – иная строфическая композиция и другие особенности внутренней организации словесного и тематического материала). Композиция является чем-то сугубо индивидуальным.

К архитектонике произведения мы относим общую форму строения художественного произведения и взаимосвязь его частей. Так, А. Квятковский доказывает, что "строфический строй стихотворения составляет его архитектонику; распределение же самого текста внутри строф есть искусство композиции. Точно так же форма сонета или рондо – это архитектоническая сторона стихотворения, композицию же его составляет расположение словесно-образного материала внутри этой архитектонической формы с соблюдением других композиционных условий (например, сильная по смысловому содержанию заключительная строка сонета)" {А. Квятковский. Поэтический словарь. М., 1966, с. 137.}.

Наиболее четко композиционные особенности произведения выступают в синтаксическом строе. Поэтому нам кажется целесообразным наблюдения над композицией сонетов Шекспира начать с анализа соотношения, в котором находятся синтаксические единицы сонетов, с архитектоническими единицами, т. е. строфами, и с тематического деления сонета (теза, антитеза, заключение). Синтаксической единицей мы считаем самостоятельное, законченное предложение, простое или сложное, т. е. такое, в конце которого стоит точка, восклицательный или вопросительный знак {См.: Л. Блумфильд. Язык. М., 1968, с. 178.}.

В ходе исследования было произведено разделение материала в зависимости от соотнесенности между строфикой и синтаксическим строем сонетов. Такой подход оправдан тем, что строфа, в данном случае катрены и двустишие, являясь основной композиционной единицей стихотворения, должна отвечать определенным законам ритмичности (параметры строфической структуры, как отмечает Ю. Воробьев, это и схема рифмовки, и линейный объем, и метрическая схема {См.: Ю. Воробьев. Некоторые особенности строфики в английской поэзии XVII и XIX вв. М., 1969 (автореферат канд. дис.).}), а анализ синтаксической структуры стихотворной речи требует выяснения внутренних соотношений между синтаксическим строем и стихотворным ритмом поэтического произведения {См.: Я. С. Поспелов. Синтаксический строй произведений Пушкина. М.. 1960.}.

Было исследовано также, насколько тематический строй сонетов соответствует их синтаксической и строфической фактуре. В результате такого сравнения сонеты были разделены на четыре группы. В первую, самую многочисленную группу вошли сонеты, конец третьего катрена которых обязательно совпадает с концом предложения. Три катрена в сонете Шекспира являются однотипными строфами, а заключительное двустишие с ними контрастирует. Таким образом, в сонетах первой группы синтаксический "шов" совпадает с основной строфической границей. Во второй группе оказались сонеты, конец второго катрена которых совпадает с концом предложения. В сонетах этой группы синтаксическая структура напоминает строфический строй классического сонета. В третью группу были помещены сонеты, целиком являющиеся одним предложением. Наконец, в четвертой, самой малочисленной группе, оказались все прочие сонеты, являющиеся по своему синтаксическому строю не типичными для Шекспира.

Сонеты первой и второй групп расчленяются на подгруппы. В одну и ту же подгруппу объединялись стихотворения, содержащие одинаковое число предложений, граница которых совпадает с концом одних и тех же строк. Из семидесяти четырех сонетов первой группы в двадцати сонетах (27 процентов) синтаксическая структура полностью соответствует схеме рифмовки шекспировского сонета. Эти сонеты состоят из четырех предложений. Их синтаксическую структуру можно условно изобразить в виде модели (М):

M1 : /(4) + (4) + (4) + (2)/ (27% сонетов группы 1),

где 4 – катрен, 2 – двустишие, / – границы предложения. Вот другие модели первой группы сонетов:

М2 : /(4+4) + (+4) + (2)/ (12% сонетов группы 1)

М3:/(4) + (4+4) + (2)/ (18% сонетов группы 1)

М4:/(4+4+4) + (2)/ (11% сонетов группы 1)

Остальные сонеты этой группы построены по другим синтаксическим моделям. Но так как каждая из них представлена всего одним или двумя произведениями, более подробному описанию эти модели не подвергаются.

Число предложений в сонетах первой группы колеблется от двух до семи. Примерно в 50 процентах сонетов первой группы (т. е. 25 процентов всех сонетов Шекспира) синтаксическое деление полностью совпадает с тематическим членением сонета. В остальных случаях этого соответствия нет. Например, сонет может состоять из четырех предложений, разбивается на три катрена и двустишие, а в тематическом отношении в сонете развивается одна тема.

Во второй группе выделяются следующие основные модели синтаксической структуры сонетов:

M1: /(4) + (4) + (4+2)/ (40% сонетов группы 2)

М2:/(4+4) + (4+2)/ (25% сонетов группы 2)

50 процентов этой группы, наподобие классического итальянского сонета, синтаксически и тематически расчленяются на октаву (теза и ее развитие) и секстет (антитеза и завершение произведения).

В третью группу вошли сонеты, целиком являющиеся одним предложением:

Из пятнадцати сонетов этой группы десять делятся в тематическом отношении на октаву и секстет, два – на двенадцатистишие и двустишие и лишь в трех сонетах деление тематическое отвечает структурно-синтаксическому.

Композиция сонетов Шекспира как бы колеблется между двумя тенденциями. Первая выражается в подчинении внутренней смысловой и синтаксической структуры внешней архитектонической структуре, т. е. схеме рифмовки. Вторая тенденция, отражая традиции классического сонета, делит тему сонета на октаву и секстет, иногда вразрез с синтаксическим строением.

А. СТРУКТУРНО-СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРИЕМЫ КОМПОЗИЦИИ СОНЕТОВ ПЕРВОЙ ГРУППЫ

Перейдем к более подробному описанию структурно-синтаксических приемов композиции сонетов Шекспира. Анализ начнем с первой подгруппы первой группы сонетов, т. е. сонетов, построенных по модели:

M1:/ (4) + (4) + (4) + (2)/

Как уже указывалось, сонеты этой подгруппы строятся из четырех самостоятельных законченных предложений, причем конец предложения совпадает с концом катрена (конец последнего предложения совпадает с концом двустишия). Тот факт, что одно предложение охватывает четверостишие с перекрестной схемой рифмовки (abab), уже в какой-то степени предопределяет некоторые элементы его синтаксической структуры. Четверостишия с перекрестной рифмовкой имеют тенденцию к делению на две части. Очень часто строки первая и третья, вторая и четвертая имеют параллельную синтаксическую структуру. Если это сложноподчиненное предложение, то граница между главным и придаточным предложениями проходит между второй и третьей строками.

Как показывает исследование, в данной подгруппе сонетов чаще всего употребляется предложение со сложной структурой. В большинстве случаев это сложносочиненные предложения с подчинением. На втором месте по частотности употребления находятся сложноподчиненные предложения. Сравнительно редки сложносочиненные предложения и совсем незначительно количество простых предложений.

Сложносочиненные предложения с подчинением имеют в рассматриваемых сонетах самую различную структуру. Это могут быть два сложноподчиненные предложения с одним придаточным, связанным с главным предложением при помощи сочинительного союза. Придаточное предложение может предшествовать главному или следовать за ним. В некоторых случаях придаточное предложение врывается в структуру главного. Иногда в этих случаях граница двух сложноподчиненных предложений, образующих данное сложносочиненное предложение с подчинением, проходит внутри стихотворной строки. В такой строке объединяются два относительно самостоятельные структурные компонента предложения – такая стихотворная строка становится как бы спаивающим элементом данной синтаксической структуры. Возможен и другой случай. Придаточное определительное предложение расчленяет ядро главного предложения. Для соединения элементов синтаксической структуры служит метрическая структура произведения, в частности строка стихотворения. Если главное предложение в горизонтальном расположении элементов оказывается расчлененным придаточным предложением, то по вертикали члены главного предложения оказываются рядом, занимая начальные позиции двух соседних строк: