Текст книги "Бунт обреченных"

Автор книги: Уильям Реналд Бартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)

– А что там было до этого? По-моему, три соединенных маленьких'бриллианта?

– Тогда я имел чин джемадар-майора, а сейчас я риссальдар.

– Не знаю, что это означает.

Кэй проговорила:

– А я знаю, ма. Джемад ар-майор командует полком из миллиона двадцати четырех тысяч солдат, а у риссальдара в подчинении находится бригада из шестнадцати тысяч трехсот восьмидесяти четырех человек. Под его началом служит шестнадцать джемадармайоров.

* * *

Мы гуляли под жарким майским солнцем. Впереди скакала через пни и торчащие корни Кэй. Мы шли вдоль старой дороги, ведущей вниз от парка Линкольна. На грязной тропинке виднелись отпечатки чьих-то ног, причем, в основном, детских, один или два следа от велосипедных шин. Дорога вела через развалины старых поселений, через ручей, по поваленному бревну. Дочь пробежала по нему легко, а я медленно и осторожно, ведя Алике, явно страшащуюся перехода.

Старая глиняная шахта, когда мы медленно шагали мимо нее, была пуста. В ней находилось много красной, грязной воды, у кромки которой лежали старые белые кости. Там же начинала расти высокая трава. Я попытался вспомнить как выглядело это место до Вторжения, когда мне было столько лет, сколько сейчас Кэй, но не смог, В то золотое время Алике выглядела костлявой маленькой девочкой, что я изредка встречал в школьном гардеробе, про расу господ никто еще не слышал, хруффы изображались в школьных учебниках, как клыкастые монстры, появившиеся в первый раз на нашей планете, когда еще мой дед был в коротких штанишках.

Кэй выудила из-под кустов длинную кость, похожую на большую берцовую и, словно клюшкой для гольфа, начала бить ею по кустам, швыряя комья земли в воду, срубая ветки, шевеля и разбрасывая камни.

Футбольное поле за школой пустовало. Я совсем забыл, что сегодня воскресенье. За ним ухаживали, потому что трава была скошена и убрана. На поле, очевидно, проводились матчи по футболу, или бейсболу, или хоккею на траве – виднелась свежая разметка. Кэй отбросила кость и, найдя где-то старую пластиковую десертную тарелку, швырнула ее в мою сторону, а потом, когда я бросил ее обратно, обрадованно взвизгнув, поймала. Потом я долго стоял под деревом, готовый в любую минуту подхватить девочку, когда та полезла на дерево за застрявшей в его кроне тарелкой – результатом моего неловкого броска.

Украдкой посмотрев на Алике, прислонившуюся к забору, я подумал, что она сердится.

После полудня мы собрались домой. Я обнял женщину, поцеловал и сказал, что у меня есть коекакие дела и что вернусь к ужину. Кэй наблюдала за нами, стоя в дверях и хмурясь. Когда я отвернулся, Алике посмотрела на дочь – та выглядела расстроенной.

Думаю, у них было о чем поговорить, но об этом я никогда не услышу.

* * *

В небе бесновалось солнце. Я шел по грязным улицам поселения Чепел Хилл, направляясь к развалинам Карборро. Отец еще не вернулся домой, здание стояло темное и холодное, Лэнка нигде не было видно, наверно, его задержали церковные дела. Я подумывал о том, чтобы отнести свой чемодан к Алике, но решил не делать этого, затянул ремни и оставил его лежать на кровати в своей старой комнате, там, где мне так и не удалось побыть ребенком.

На полке я выбрал полную охапку книг: детскую классику, „Тарзана“, „Маугли“ и все остальные, взял упаковку драгоценных батареек, отыскал сумку, уложил все это и вышел. По дороге к дому Алике я размышлял, что она подумает, увидя, в каком аспекте некоторые писатели и художники, творившие в эпоху перед Вторжением, видели старые, уже умершие миры, бабушку, кряхтевшую и еле спускавшуюся с лестницы, инвалидные кресла с колесами и все такое. Кэй – наш ребенок – могла бы стать последней частью моей старой мечты, в которой я остался, и женился на Алике, и жил счастливо. Все получилось иначе, но появление этой девочки лишний раз доказывало, что я не зря тратил семя, пролитое в длинной череде простерилизованных наложниц.

Думал я и о By Чингде, и о тех нескольких украденных мгновениях, когда мы лежали в объятиях друг друга в моей каюте на борту звездолета расы господ.

Они не выхолащивают солдат. Эту часть своих обещаний повелители выполнили. Наемник служит положенное время, а потом, когда чувствует, что должен ехать домой, поднимать семью, уходит в отставку.

Однако немногие решаются на такой шаг.

Я, может быть, и решился бы в свой предпоследний приезд, когда закончился мой двадцатичетырехлетний срок службы. Я имел полное право заключить контракт на следующие шесть лет, может, на двенадцать, но снова подписал на полные двадцать четыре года. Ко времени окончания службы у меня на рукаве от кисти до локтя будет двенадцать нашивок, а за спиной – сорок восемь лет службы.

Сколько раз я смог бы заняться любовью с Алике за сорок восемь лет службы – пятнадцать тысяч раз?

Какая смешная цифра. Интересно, наверно, было бы наблюдать за ростом Кэй от младенца в пеленках до семилетней-девочки, какой она являлась сейчас. Еще интереснее будет наблюдать за возмужанием, взрослением дочери, однако сейчас это трудно себе представить.

Когда я постучал именно Кэй открыла мне дверь, улыбаясь во весь рот.

* * *

Прощальный ужин, последняя ночь. Мы едва отправили Кэй спать, она очень не хотела идти, упиралась, умоляюще смотрела на мать, а та явно сердилась, но тщательно это скрывала. А я вспомнил времена своего детства, когда Лэнк и Одцни бешено сопротивлялись, топали ногами или убегали, если родители заставляли их ложиться в постель, видимо, надеясь, что те оставят их в покое. Иногда это срабатывало, но не часто. Алике потянула меня за собой в гостиную, туда, где мы занимались любовью в последний день моего пребывания в мой прошлый визит. Может быть, желая окунуться в ту сладострастную атмосферу?

Женщина сбросила одежду и стояла совершенно обнаженная, освещенная серебристым лунным светом. Она ждала, и ее ожидание было вознаграждено.

Я тоже начал раздеваться.

Последние объятия всегда очень болезненны, но это скоро проходит. Лежа на ее старой кровати, мы страстно, исступленно ласкали друг друга, наше сексуальное возбуждение нарастало с каждой минутой и, наконец, нашло выход в животном соитии, когда ничего и никого не замечаешь, а пространство и время теряют свое значение.

Потом мы отдыхали, глядя друг на друга; наши глаза блестели в темноте. Потом снова последовали исступленные ласки, невнятное бормотание Алике, залитой неверным лунным светом. Эти слова я не мог разобрать. Третий раз мы уже упражнялись на полу; ковер неприятно колол кожу, ее спину, мои колени и локти. В этот раз мы двигались медленно, так как силы уже были на исходе.

Уставшие, измученные, мы долго лежали в темноте. Затем я признался: Алике, мне завтра нужно уезжать, и ты знаешь об этом.

Женщина медленно села, ее тело скрывала тень.

На фоне освещенного луной окна отчетливо виднелась лишь голова. Алике посмотрела на меня, лежащего на полу.

– Я знаю; все в порядке.

Да, все будет в порядке, как всегда, все вернется на круги своя: я – к своим наложницам, она – к своим любовникам. Моя очередь говорить реплику:

– Я бы хотел, чтобы ты и Кэй полетели со мной к звездам.

Последовало молчание. Алике все еще сидела неподвижно, а выражение ее глаз нельзя было увидеть из-за темноты, однако я мог дать голову на отсечение, что она смотрит на меня.

– Как? Как твоя наложница? – Слово „наложница“ женщина произнесла с горечью. Я же перевел это на нормальный язык: „Как кто, как твоя шлюха?“ сколько же в них оскорбленного самолюбия.

– Только так, дорогая. Спаги не имеют права жениться, и ты прекрасно знаешь об этом, – ответил я.

И вновь пауза, нарушенная опять же ею:

– Да, так говорят. – И вновь молчание, нарушаемое лишь звуком ее дыхания, по которому я понял, что она сердится.

– А как быть с Кэй? Она тоже станет твоей наложницей? Неужели ты начнешь заниматься с ней Любовью, когда она подрастет, или же отдашь ее друзьям?

Господи! Я поднялся, подошел к окну и остановился, глядя на деревья, освещенные лунным светом:

– Не будь… – А, ладно, нет причины ругать ее. – Есть разные виды наложников. Я же говорил тебе о Федоре-и Марджи.

Я чувствовал, как женщина подошла и встала рядом со мной. В комнате повисла напряженная тишина, убивая остатки страсти.

– Это все, чего ты хочешь – меня в качестве шлюхи, а Кэй – в роли служанки? Чем она будет заниматься? Мыть посуду? Чистить ботинки? Будь ты проклят!

В это мгновение мне захотелось повернуться и ударить ее, но я не был таким человеком. Хотя, если бы я остался с Алике и женился бы на ней, то вполне мог бы совершить такой поступок. Я представил себя измученным и больным стариком, женатым на женщине, полной ненависти и презрения.

Тогда мой живот был бы слаб, мускулы вялы, а волосы седы. Нет, такое вечное блаженство семейной жизни не для меня.

– В жизни наемников произошло много перемен, Алике. Организация спагов чувствует, что новобранцев плохо обучают, поэтому мы начали создавать школы для детей, начиная с семилетнего возраста. Ребята будут учиться там до тех пор, пока не пройдут полную подготовку. Они станут называться спартанцами.

Тишина сменилась шепотом:

– И ты считаешь, что Кэй подходит для такой школы?

Я пожал плечами: – Меня скоро повысят в чине до главного риссальдара; для меня они могут кое-что изменить в правилах или сделать исключение.

Низким, полным ярости голосом женщина заявила:

– Ах, мать твою, Атол Моррисон, ты мне не нужен, моей дочери ты тоже не нужен. Уходи и не возвращайся!

В груди у меня кольнуло: „Уходи? Сейчас?“ Я повернулся:

– Алике…

– Убирайся и будь проклят!

Я нашел в темноте свою одежду, надел ее, вышел из комнаты и шагнул в ночь, осторожно закрывая за собой дверь. Замок щелкнул, заглушая ее всхлипывания.

Когда я уходил, то обернулся и заметил маленькое белое личико Кэй, наблюдавшее за мной из окна спальни. Я приостановился, посмотрел на нее, махнул рукой и увидел, что она машет мне в ответ. Тогда, довольный, я пошел домой.

Следующий день снова оказался теплым и солнечным. Леса Северной Каролины были залиты ярким светом, изумрудная весенняя листва темнела время близилось к июню. Лэнк привез меня на железнодорожную станцию в Дурхейме. На этот раз он высадил меня и, не дождавшись моего отъезда, исчез. Мы ехали в полном молчании, и только в конце брат сподобился спросить, когда я вновь приеду домой, я же честно признался, что не имею понятия.

Дом? Еще чего. Мои глаза привыкли к земному солнцу, но мне почему-то больше нравятся другие светила. Их сто миллионов, так что можно выбрать любое. Тогда правдивый ответ прозвучал бы подобным образом „никогда“.

Я стоял на платформе вместе с несколькими путешественниками и вслушивался в гул приближающегося поезда. Небольшая группа гуманоидов с виднеющимися клоаками кучковалисъ в уголке. Далее стоял обнаженный мужчина в ошейнике, на цепи, которую держала высокая стройная женщина в форме сиркарской полиции. На платформе находилась пара саанаэ в своих традиционных белых одеждах и белых шалях на плечах, скрепленных значком межзвездной полицейской организации. Недалеко от них возвышался еще один юный кентавр, держащий корзину, полную лепечущих и визжавших поппитов. Там же стояло существо, похожее на собаку. На его шее на кожаном ремне висело оружие, а маленькие кисти с руками почему-то наяедились у него на том месте, где у нормальной собаки уши. Рядом с псевдособакой расположилась пара толстых зеленоглазых тварей, весьма напоминающих лягушку. К их коже были прикреплены значки их господ.

Наверно, в последний раз перед посадкой на корабль надо было поехать на пляж, может, мне повезло бы и удалось увидеть знакомого хруффа? Имелся еще один вариант – поехать посмотреть на новый дом Сары.

Внезапно раздался низкий женский голос: – Ати…

Поворачиваться не хотелось; в моем сердце было слишком много сумятицы, слишком много дверей уже закрылось, и мне не хотелось их открывать. Однако я все равно обернулся.

Боже мой, какая ужасная боль, а надежда еше ужаснее.

Там, на платформе, стояла Алике. Она была одета в знакомые джинсы и знакомую кожаную куртку; в одной руке женщина держала маленький чемодан, а в другой ручку Кэй. Лицо Александры Морено было твердым, решительным. Она прекрасно владела собой.

В глазах Кэй плясали чертики.

Говорить я уже не мог, мог только шептать:

– Итак, ты все-таки решила прийти…

Сделав шаг вперед, она вручила мне чемодан, отпустила руку Кэй и повернулась, чтобы уйти.

– Алике?

Женщина, дойдя до ступенек, приостановилась, положа руку на перила, но не повернулась.

– Алике…

Ее голос был едва слышим:

– Не похожа на меня, нисколько… – Кажется в се шепоте слышалась радость, однако наверняка утверждать это я не мог.

Топая ботинками по лестнице, женщина поспешила уйти и исчезла из вида. Через мгновение я услышал звук отъезжающей машины. Наверно, старая развалина – машина Лэнка. Затем я почувствовал маленькую и теплую ладошку Кэй в своей и сверху вниз глянул на дочь. Она прощебетала:

– Не наш ли это поезд приближается?

Эпилог

Есть планеты, заслуживающие, чтобы их назвали раем. Шерет-Анх, где была расквартирована Третья армия наемников-спагов, вполне соответствовала этому названию. Ярко-голубое неба сияло над головой; прекрасные горы и леса, величественные водопады и пустыни, бескрайние моря, радуги после дождей, искристый белый снег, падающий на холодную землю, буйное цветение красок весной, багрянец осенней листвы – все присутствовало на ней.

Я сидел перед остатками сэндвичей, которые мне завернула с собой Марджи, прислонившись спиной к нагретому солнцем камню и смотрел вниз на маленькую долину, на шумный водопад, несущий чистую, холодную воду в бассейн, образованный самой природой.

Хедьга стояла на скале у водопада; ее волосы были настолько светлы, что казались абсолютно белыми; солнце яростно светило ей в лицо. Глаза девушки напоминали голубое небо, яркое и безоблачное.

Мириам сидела на скале рядом с ней, опустив ноги в воду, взбаламучивая ее изящным мыском ноги. Ее кожа загорела до черноты, до такой степени, что девушка казалась тенью. Одна была светла, как ангел, другая – черна, как демон, – материя и антиматерия…

Скрипя ботинками, шурша камнями, часто скользя, но выравнивая равновесие, с холма спустился Федор. Он подошел ко мне и опустился на одеяло рядом. Пот маленькими капельками– покрывал его лицо, серые волосы стали влажными.

– Эти девчонки хорошо смотрятся.

– Да уж… – В постели, позируя для меня, они выглядят еще лучше. Им обеим было не больше двадцати, в наложницах у меня они оказались недавно, срок их контракта только начался. Одна из девиц, пока я: занимался любовью с другой, сидела и наблюдала или помогала мне в этом, если возникала необходимость.

– Думаю, Марджи любит их. Они по крайней мере разговаривают с ней, а по воскресеньям в клубе наложниц играют на гитаре.

Мириам скользнула в бассейн, осыпав брызгами Хелыу. Та, смеясь, прыгнула в воду, схватила свою подругу и вместе с ней нырнула. От двух попрыгуний во все стороны летели брызги.

– Думал ли ты когда-нибудь о том, что тебе понравится поездка домой? Представь – ты и Марджи вместе? – спросил я у Федора.

Последовало молчание. Сейчас они, не скрываясь, вместе спали, а начали это делать с тех пор, как Кэй однажды заметила, что с моей стороны было бы весьма хорошо, если бы я самолично разрешил им совместную жизнь. Думаю, тогда ей было лет девять; после второго года обучения в Спарте она вернулась домой на каникулы. Сейчас у Кэй yжe был свой наложник, приятный, спокойный молодой человек по имени Хайнц, который готовил пищу, убирал жилище и, естественно, спал с ней.

Федор спросил:

– Зачем? Нам нравится быть с вами, колесить по галактике, видеть разные планеты и цивилизации. Кроме того, если мы поедем домой, то мгновенно состаримся.

Я посмотрел на Федора: лицо было изрезано морщинами, кожа потемнела и стала грубой, но он все же сохранил силу, энергию и здоровье – еще один дар расы господ.

– Сколько тебе, я забыл?

– Восемьдесят пять. Если я вернусь домой, то умру. – Окинув меня критическим взглядом, Федор проговорил: – Вы и сами неплохо выглядите, если учесть, что вам уже шестьдесят семь лет.

Да, конечно же неплохо, если мужчина в таком возрасте еще может пользоваться услугами двадцатилетних женщин. Слуга уловил мой взгляд, брошенный на наложниц, и рассмеялся: – Когда приедет хавильдар? Марджи ужасно скучает по нашей маленькой Кэй.

„Наша маленькая Кэй“. Он говорит так, будто у нас есть семья.

– Завтра она прибудет в космопорт, и мы славно отобедаем.

– Я скажу Марджи. Ей непременно захочется приготовить что-нибудь особое.

На горной тропе послышались шаги, и молодая женщина в форме спагов, с чемоданом, появилась на ней. Она пристально вглядывалась в бассейн, где плескались Мириам и Хельга. Может, эта девчонка сама была бы не прочь так подурачиться, заняться с ними любовью или просто посмотреть на наложниц старика-командира, то есть меня.

Женщина остановилась передо мной, отдала честь; от ее единственного знака отличия хавильдара на воротнике отражались солнечные лучи.

– Прошу прощения за вторжение, командир.

– Где это ты научилась так говорить, солдат, а? – поинтересовался я.

Я видел в ее глазах то ли раздражение, то ли недоумение, а, может, от такого панибратского отношения старшего по званию она испытывала шок?

Этому, несомненно, ее научили в спартанской школе.

– Сэр, ташильдар Макмиллан просит вас немед ленно зайти на командный пункт. Там для вас важное сообщение.

Мне стало очень неприятно и тяжело на сердце.

Послание от кого, Кэй? Нет, маловероятно. Для этого они не прислали бы ко мне офицера, пусть сообщение и было важным, потому что знали, что их командующий не одобряет такого. Я вздохнул и, потянувшись, поднялся:

– Хорошо, младший хавильдар. Позвольте мне надеть штаны, и тогда я полностью в вашем распоряжении. – У женщины за холмом, в лесу, стояла машина, Я повернулся к Федору: – Заканчивайте пикник без меня. Если я не вернусь к заходу солнца, поезжайте домой одни.

Он кивнул. Такой большой начальник, под началом которого находится два миллиона солдат, не может распоряжаться собой и своим временем – всегда кто-нибудь или что-нибудь ему мешает. Вздохнув, я пошел за хавильдаром.

* * *

Через двадцать часов, вечером, тусклое оранжевое солнце заглянуло в окно, чтобы залить светом пол моей спальни. Один из чудесных, божественных дней на Шерет Анх подошел к концу. Мириам, свернувшись калачиком на постели, уже спала; черные волосы отлично контрастировали с белой подушкой.

Из ванной слышался шум воды и мягкий, нежный голос Хельга.

Скоро Марджи должна позвать нас к ужину.

Может, я разбужу Мириам, и мы вдвоем присоединимся к Хельге, а потом снова все начнем сначала.

Нет, скорее всего, ее не стоило будить, слишком уж мирно посапывала эта милая девушка.

Слегка скрипнув, открылась дверь, и на пороге появилась Кэй. Дочь села на кровать и бросила взгляд на Мириам:

– Я тоже хотела бы так мирно спать.

Она стала красивой, стройной девушкой, высокой, мускулистой. Волосы цвета красного дерева были коротко острижены; By Чингда тоже носит такую прическу. На Алике она не очень-то походила, даже совсем нет. Я усмехнулся:

– Вам, молодым, надо больше двигаться, вы же полны сил и энергии.

Дочь с ногами залезла на кровать и подтянула колени к груди: – Сразу после обеда я поеду домой, хочу побыть с Хайнцем до отправки.

Я кивнул. Плохо, знаю по себе, уезжать на месяцы и иметь только одну ночь для отдыха.

– Мне все равно надо на командный пункт.

– На сколько?

– Государь Николаев приказал Третьей армии убираться с Пендахрита. Конечно, мы готовы к передислокации, но кораблям потребуется неделя, чтобы добраться сюда и взять нас на борт.

На лице девушки появилось озабоченное выражение.

– Мы были в гиперпространстве, когда по сети пришло сообщение. Говорят, Первая армия терпит поражение.

Я снова кивнул: – А, это слухи. Никто не знает, что происходит на самом деле.

– Я сама не могла поверить, когда услышала. Когда это сообщение пришло, я находилась в дороге. Было бы чертовски плохо, если бы новость застала меня на Земле и мне пришлось бы срочно проситься на какой-нибудь звездолет.

– Как мама, Кэй?

Она пожала плечами: – Очень постарела. Мне кажется, она обрадовалась моему приезду.

– Хотел бы я… – Однако эту фразу я так и не закончил, потому что сам не знал, чего хотел. В глазах дочери я встретил понимание.

В дверь осторожно постучали. Федор давал нам знак, что ужин скоро будет на столе. Открылась дверь ванной, оттуда повалил пар, и в обрамлении светлых волос появилось лицо Хельги:

– Кэй? Присоединяйся к нам.

Дочь улыбнулась:

– Конечно. – Наклонившись, Кэй потрясла Мириам. – Вставай, соня, время принимать ванну. – Затем подняла глаза на меня, ее лицо вновь стало серьезным: – Как ты думаешь, что произойдет?

– Не знаю. Мы не имеем понятия, откуда они взялись и кто они такие. Может, эта цивилизация в курсе, кто мы. Между прочим, они вооружены до зубов. – Я сбросил халат, прошел с дочерью до ванны и подумал: „Бог ты мой!“ Холодная рука пробралась из будущего и потянула меня в прошлое.

* * *

Я вообще-то не удивился, когда группа быстрого реагирования на пути в Пендахрит встретилась с Третьим флотом. Мы знали, что у расы господ имеются корабли более быстрые, чем обычные крейсеры и грузовой транспорт, к которым люди привыкли. С другой стороны, у нас не было подтверждения версии, что флот может находиться в гиперпространстве.

Эти огромные корабли ничем не напоминали уже известные нам. Корпус ломился от аппаратуры, внутри имелось множество туннелей для поппитов, большие проходы для техники, закругленные площадки для посадки транспортных капсул господ.

Мы нашли место, специально предназначенное для нас – государя Николаева и четырех или пяти командующих армиями наемников. На борту собралось руководство человеческой расы. Опасно иметь такое количество начальников, собравшихся в одном месте, но…

Конечно, не обошлось без Шрехт, явившейся в нашу уютную каюту. Она свернулась в клубок около стены, так как не могла подняться в этой тесной комнате во весь рост. Солдатам пришлось немного повозиться, чтобы протолкнуть ее через узкий грузовой отсек, диаметр которого был чуть больше ее туловища.

Николаев говорил:

– Господа сподобились организовать и несколько видоизменить систему коммуникаций в сети, так что рапорты теперь будут поступать очень быстро. Захватчики уже уничтожили 716 целей, сосредоточенных в районе Андромеды…

Между нами в воздухе возникла голографическая проекция: спиральные круги в голубых и золотых тонах, галактическое ядро, состоящее из красных солнц. Целый квадрант Млечного пути был изображен ярко-розовым цветом, словно искры в куче золы.

Николаев продолжал:

– Значит, раса господ не в состоянии определить границу между историей и реальностью. Из гарнизонов за пределами галактики никаких сообщений не поступало.

Ходило достаточно всяких слухов о том, что господа время от времени предпринимают вылазки за пределы галактики, но нам они об этом не удосужились сообщить. Думаю, это являлось их стратегической ошибкой.

Николаев не умолкал:

– Захватчики высадились на всех больших базах в этом секторе. Там строились индустриальные комплексы расы господ, а перед самым нашествием непрошеных гостей ощущалось сильное влияние наемников; там сосредоточены достаточно большие их силы. Главные базы принадлежали первой армии спагов. От командующего Вхарадвари за три дня не поступило ни одного сообщения.

Его единственного не хватало на нашем собрании.

– Похоже, они знали, чего ожидать, – заявил я.

Николаев продолжал: – Полевой маршал Шрехт хочет кое-что нам сообщить.

Моя подруга протиснулась вперед, вытаскивая на середину каюты большой чемодан. Его немного скрывала дымка голографического изображения.

– Дела плохи. Мои бойцы потеряли свои базы в этом секторе так же быстро, как и вы. Мы сбили несколько кораблей, уничтожили несколько наземных групп. В основном, события разворачиваются по плану противника. Нам удалось захватить один корабль, небольшой разведчик, отбившийся от флотилии, и посадить его более-менее невредимым. Солдаты уточняли повреждения, когда появился отряд захватчиков и уничтожил всю команду. У нас осталось несколько голографии и… это.

Шрехт открыла чемодан, достала маленькую морозильную камеру, открыла ее и высыпала содержимое на пол.

– Итак, – начал я, – на кораблях имелись заключенные.

Она подняла с пола затвердевшего маленького мертвого погшита и открыла ему рот щупальцами, обнажая треугольные белые зубы:

– Мы так не думаем. На борту, возможно, и находилась пара дюжин представителей разных цивилизаций, но большинство из них нам не знакомы.

Ну и что тогда? Восстание на каком-то участке огромной империи господ, той, о которой мы даже и не слышали? Может, гражданская война между самими повелителями?

Подумав, Николаев сказал:

– Отсутствие ясной эволюционной теории расы господ в этой галактике является единственным имеющимся у нас ключом к разгадке. Но наших сведений явно недостаточно, чтобы развить теорию и действовать. Это… – он указал на мертвого поппита.

– Машины-захватчики пришли сюда менее чем сотню тысяч лет назад. Столько же времени у них заняло завоевание всей галактики, – произнесла Шрехт.

– А сейчас тот, кто преследует их, явился сюда.

Исторический прецендент. Когда гунны попытались захватить Китай, китайцы как следует наподдали им и прогнали в центральную Азию. Затем, чтобы окончательно добить их, они отправили вдогонку большой экспедиционный корпус. Гунны, оказывается, не заявились в Европу, чтобы завоевать и так ухе едва державшуюся на ногах Римскую империю, а просто попытались убраться восвояси от противника, намного превосходящего их.

– Фатальная ошибка? – поинтересовался я.

Шрехт некоторое время созерцала мое лицо, затем пробормотала: – Никто не знает наверняка.

Николаев заявил:

– Технология захватчиков гораздо лучше, чем та, с которой мы знакомы. Совершенно не имею понятия, есть ли у расы господ что-нибудь подобное.

Шрехт отреагировала таким образом:

– Не знаю, смогут ли они вовремя доставить нам требуемое оборудование, если оно у них имеется?

* * *

Пендахрит находился на задворках галактики, в отдалении, как и Андромеда. Взойдя на гору, мы могли видеть ее над головами: слабый, туманный овал света, самая отдаленная вещь, которую может видеть человек невооруженным глазом. Может, именно туда, в самую отдаленную точку Вселенной, люди прошедших столетий мечтали полететь.

Я и Кэй сидели спиной к спине, а нежный, пахнущий незнакомыми ароматами ветер Пендахрита обдувал нас. Рядом с нами расположились Шрехт со своей подругой, привезенной с Хруффа, пара шегарийских техников, офицер-саанаэ, испуганный зеленый кентавр, чья родная галактическая полиция внезапно поступила в распоряжение военных. Бедные саанаэ наконец пригодились. Несколько пендахритских звезд соскользнули с неба. Мы говорили шепотом. Может, долгожданный момент настал, и нам следует повернуть свое оружие против железок-господ, приветствовать их противников с распростертыми объятиями и радостными криками? Кто знает…

Если раса господ падет, может так случится, что и мы падем вместе с ними. Возможно, повелители убегали от восстания рассерженных рабов, случившегося давным-давно далеко отсюда. Или же сами, будучи рабами, восстали и улетели прочь. Может случиться и так? что, если они падут, мы станем рабами рабов, и тогда сколько времени нам придется ждать?

Вечность?

Очень может быть.

Мы хотим быть свободными. Но когда ты протягиваешь руку к тому, кто тебе платит…

* * *

Последний закат в свете бешеного желтого солнца Пендахрита. Широкое поле с травой, обгоревшей от ракетного топлива, небо – туманное, кричаще голубое. Ракеты выстроились в линию, фантастические звездолеты ждали нас, чтобы унести отсюда к военным и транспортным грузовым кораблям., отправляющимся на войну. И два миллиона мужчин и женщин Третьей армии легионов спагов, цвета человечества, мои люди, стояли молча, построившись в ряды, серьезными глазами взирая на меня, выпрямив спины, выпятив грудь, подняв подбородок.

Они ждали моей команды. Когда я проходил перед строем, мои ботинки легко ступали по траве, подминая растительность. Нигде, ни на какой другой планете, нет такого неба. На мгновение я остановился перед манипулой Кэй из шестнадцати бойцов, посмотрел ей в глаза и увидел, что она, моя смелая дочь, улыбается такой знакомой, аликсовой улыбкой. Я пожал ей руку, отдал честь ей и ее солдатам, одетым в прекрасно сидевшую форму. Они в унисон сделали то же самое, и я услышал треск пластика и стали.

Обойдя строй, я остановился рядом со старым Этиусом Николаевым, чей флаг будет поднят на всех кораблях Третьей армии, отдал честь и доложил:

– Третья армия готова к битве, сэр.

В глазах государя загорелись огоньки. Несколько подавшись вперед, он пробормотал:

– Как говорили американские воины: „Хороший день для смерти…“

Я посмотрел на него, думая о встроенном в мой мозг маленьком аппарате, размышляя, пробудится ли он когда-нибудь ото сна и призовет ли меня к настоящей битве.

– О государь, когда солдат должен умереть, день не может быть прекрасным.

Николаев только кивнул, будто не совсем понял, и отсалютовал мне. Повернувшись на каблуках, он направился к своим солдатам.

– Ташильдары готовы, – проговорил я в микрофон.

Пришло подтверждение от сети, затем от командиров моих легионов; их поднятые флаги гордо реяли на ветру.

– Протрубите сигнал готовности номер 1.

В воздухе раздались отдаленные звуки трубы.

– Главный барабанщик?!

– Сэр?

Застучали барабаны, и мы, погрузившись на звездолеты, взмыли в небо.