Текст книги "Повесть о Сверкающей Равнине"

Автор книги: Уильям Моррис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 8. Халльблит снова всходит на корабль и отплывает с Острова Выкупа.

Когда Халльблит проснулся, солнце проникало в зал сквозь окна над кладовкой, и народу в доме осталось немного. Но как только оделся юноша, подоспела к нему старуха, и взяла его за руку, и подвела к столу, и знаком дала понять, чтобы тот поел, чего нашлось; и Халльблит послушался; а когда позавтракал он, явились люди, и подошли к откидной кровати, где лежал Убеленный Сединами, и подняли его с постели, и вынесли за двери. Тогда старуха принесла Халльблиту его оружие, и тот надел кольчугу и шлем, перепоясался мечом, взял в руки копье и вышел за порог; и там, у самого крыльца, возлежал Убеленный Сединами на носилках, запряженных лошадьми. Засим подошел к нему Халльблит и поприветствовал его; и ответствовал старец:

– Доброго дня и тебе, сынок, рад тебя видеть. Сильно ли тебе досталось прошлой ночью?

А Халльблит видел, что те двое мужей, кои вынесли недужного, переговариваются промеж себя; и оглянулись они на гостя, и расхохотались издевательски; так что сказал он старцу:

– Вольно ж глупцам испытывать мудрого; так оно и случилось прошлой ночью. Однако, как видишь, жив я и здоров: ибо что вреда в лицедействе?

Ответствовал старик:

– То, что видел ты, не вполне лицедейство; то делалось согласно нашим обычаям, и мало что изменилось бы, кабы тебя не было в зале. Скажу больше: порою на пирах не дозволяется вкусить снеди либо вождям, либо простым воинам, до тех пор, покуда зачинщик не бросит нам вызова, и не выйдет к нему ответчик, и не вступит в бой, и не завершится поединок. Но вы, люди, что мешает вам подойти к лошадям да отправить в путь вождя, что сам уже для странствий не годен?

Засим поспешили мужи к лошадям и повели их вниз по долине вдоль реки. Халльблит собрался было последовать за ними пешком, но тут появился из-за дома отрок, ведя за собой рыжего коня, и подвел его к Халльблиту, словно приглашая садиться. Юноша вскочил в седло и мигом поравнялся с носилками Убеленного Сединами. Иных домов по пути не встретилось; только тут и там, у загона либо коровника попадались одинокие хижины; ехать было легко, ибо вдоль реки дорога пролегла накатанная да гладкая; так что и двух часов не прошло, как добрались они до того места, где помянутая река впадала в море. Песчаной косы там не оказалось, ибо сразу у берега дно уходило вниз на десять морских саженей; то была просторная гавань, со всех сторон окруженная землей, если не считать узкого прохода между черных отвесных утесов. Эта гавань, надо думать, могла приютить немало могучих кораблей, однако сейчас стоял там только один корабль – с широким обводом, невеликих размеров, но превосходно отделанный и в самый раз для выхода в море.

Тогда, времени зря не теряя, мужи сняли старца с носилок и внесли его на борт, а Халльблит поднялся следом, словно так и надо. Воины уложили Убеленного Сединами на полуюте под навесом из дорогой ткани, а затем отправились восвояси тем же путем, каким пришли; Халльблит же присел рядом со стариком, а тот обратился к нему и сказал так:

– Видишь, сынок, как легко нам двоим доплыть до земли, куда оба мы стремимся? Но, сколь просто тебе поехать туда, куда мы едем, столь же трудно оказалось бы для тебя отправиться в иные места. Скажу более: хотя многие с Острова Выкупа жаждут проследовать тем же путем, никому это не суждено до тех пор, покуда мир не состарится еще на год; а тот, кто поедет через год, будет во всем мне подобен: и старостью, и дряхлостью, и ехидною речью, и прочим; и теперь, когда меня нет, он примет то имя, с которым ты можешь обращаться ко мне сегодня, то есть Праотец. Рад ли ты или нет, о Халльблит?

– Праотец, я затрудняюсь ответить: я скитаюсь от места к месту, словно утратив волю выбирать путь, – молвил Халльблит. – Похоже на то, что некая сила влечет меня туда, куда мы едем; и потому сдается мне, что отыщу я свою возлюбленную на Сверкающей Равнине; а потом будь что будет!

– Скажи-ка, сынок, – молвил Праотец, – сколько на свете женщин?

– Откуда мне знать? – отозвался Халльблит.

– Ну, ладно, – не отставал старец, – а сколько на свете женщин несказанно красивых?

Отвечал Халльблит:

– Воистину, не ведаю.

– А сколько доводилось тебе видеть? – настаивал Праотец.

– Много, – ответствовал Халльблит. – Хороши дочери моего народа, да и в чужих землях найдется немало красавиц.

Тут рассмеялся старец и молвил:

– Однако ж, сынок, кабы состоял при тебе сотоварищ с того самого дня, как расстался ты с возлюбленной, сказал бы он, что по твоему разумению в мире есть только одна женщина, или, по крайней мере, только одна красавица; так ли?

Тогда сперва вспыхнул Халльблит, словно рассердившись, а потом ответствовал:

– Да, так.

Изрек Праотец задумчиво:

– Любопытно, не стану ли я вскорости рассуждать так же, как и ты.

Изумленно воззрился на него Халльблит, пытаясь понять, в чем суть насмешки, противу него обращенной; а старец, наслаждаясь его замешательством, расхохотался во все горло и молвил:

– Сынок, сынок, не ты ли пожелал мне молодости?

– Да, – отвечал Халльблит, – но чего здесь смешного? Что я такого сказал или сделал?

– Ничего, ровным счетом ничего, – заверил старец, снова разражаясь смехом, – просто уж больно вид у тебя потешный. И кто знает, чем обернется твое пожелание?

Эти слова Халльблита изрядно озадачили, но пока он размышлял, что такое имеет в виду старец, над толпой мореходов поднялся гул; они отдали швартовы, и длинные весла ушли в воду, и корабль миновал врата гавани. День стоял ясный да солнечный; в заливе гладь зеленых вод казалась словно облитой маслом, а снаружи пенные буруны весело плясали под ветерком, и Халльблит решил, что ветер добрый; ибо мореходы радостно загомонили и подняли все паруса. Корабль лег на другой галс и птицей полетел по волнам, и с черных бортов стекали соленые брызги. Вскорости мрачные утесы остались далеко позади, а там и Остров Выкупа затерялся в темно-синей дали.

Глава 9. Корабль прибывает к Земле Сверкающей Равнины.

Как в доме, так и на корабле подметил Халльблит, что друг с другом люди приветливы и многословны, в то время как к нему никто не обращается, кроме Праотца. Что до Халльблита, хотя он и дивился, гадая, что это все предвещает, и что за земля ждет его впереди, он был не из тех, кто страшится неведомой опасности; и сказал он себе, что, как бы уж там не обернулось дело на Сверкающей Равнине, а с Заложницей он непременно встретится, и воспрял он духом, и приободрился, и, как и предсказывал Праотец, оказался веселым попутчиком. Старик то и дело прохаживался на его счет, а Халльблит порою отвечал той же монетой, а порою весело смеялся, ежели насмешка попадала в цель и заставляла его умолкнуть; а бывало и так, что юноша взять не мог в толк, к чему старец клонит. Так прошел день, и ветер дул по-прежнему попутный, хотя и несильный; солнце светило в безоблачном небе, и ничего не сулило недоброго. А когда настала ночь, Халльблит улегся на роскошном ложе, что постелили ему на полуюте, и вскорости уснул, и не видел снов, кроме тех, что складываются из воспоминаний прошлого, и ничего не предвещают, и не запоминаются.

Когда он проснулся, над морем сиял белый день, на воде играла легкая рябь, облаков почти не было, ярко светило солнце и в теплом воздухе разливалось благоухание.

Юноша обернулся и увидел, что старец сидит на постели, жуткий видом, словно вырытый из могилы мертвец: кустистые его брови сошлись над слезящимися от старости глазами, длинные седые пряди уныло свисали с обтянутого кожей черепа; однако на лице сияла улыбка такого неизбывного счастья, каким только может наделить душа это полумертвое тело. И вот повернулся он к Халльблиту, и молвил:

– Долго же ты спишь; кабы проснулся пораньше, так скорее развеселилось бы твое сердце. А теперь ступай и любуйся, сколь душе угодно, а потом возвращайся сюда, рассказать мне о том, что видел.

– Ты счастлив, Праотец, – заметил Халльблит, – что за добрые вести принесло нам утро?

– Земля! Земля! – воскликнул Убеленный Сединами. – Не осталось уже слез в этом дряхлом теле, иначе рыдал бы я от радости.

Ответствовал Халльблит:

– Верно, надеешься ты увидеться с кем-то близким, кто скрасит тебе последние минуты, так, старик?

– С кем-то? – повторил старец. – Да с кем же? Или не все мои близкие умерли? Сгорели, утонули, пали в битве, умерли в постели! Увижусь с кем-то близким, да, юноша? О да, воистину увижусь я с ним! Да, то великий воин из числа Разорителей Побережий, Морской Орел, что нес меч и факел, и ужас пред викингами за иссиня-черные моря. Это себя, СЕБЯ САМОГО отыщу я в Земле Сверкающей Равнины, о влюбленный юнец!

Удивленно поглядел на него Халльблит, а тот воздел иссохшие руки к носу корабля, который то устремлялся вниз по скату озаренной солнцем волны, то снова взлетал вверх. Но тут же снова откинулся старец на подушки и забормотал:

– И что натворил дурень! Заставил ты меня говорить в полный голос и изнурять тело в приступе нетерпения. Ни слова более не скажу тебе, а то переполнится сердце мое и разобьется, и затушит последнюю искру жизни, что еще во мне теплится.

Халльблит же поднялся на ноги, и постоял немного, глядя на лежащего: дивясь словам его, на время позабыл юноша о земле, которая неуклонно приближалась, хотя уже и видел ее мельком, когда нос корабля резко уходил вниз, во впадину между валами. Как уже говорилось, ветер дул несильный, и море казалось спокойным, однако небольшие волны мерно поднимались и опускались по воле ветров, уже утихших, так что корабль качался вверх-вниз и продвигался вперед не слишком-то быстро.

Вскорости старец открыл глаза и пробурчал брюзгливо:

– Почто прирос ты к месту и ешь меня глазами? Почто не пошел ты на нос поглядеть на землю? Справедливо говорится, что ума Воронам недостает.

Ответствовал Халльблит:

– Не гневайся, вождь; я дивился словам твоим, что воистину чудны; расскажи мне больше о земле Сверкающей Равнины!

Откликнулся Праотец:

– С какой стати я стану тебе рассказывать? Пойди спроси мореходов: все они знают больше тебя.

– Тебе самому ведомо, – отозвался Халльблит, – что эти люди со мною не говорят и замечают меня не больше, чем если бы имели дело с деревянным идолом, назначенным на продажу первому же богачу, с коим столкнет судьба. А скажи-ка, старик, вот что, – яростно потребовал юноша, – уж не на рынок ли рабов везут они меня? Может быть, они продали там ее, а теперь продадут и меня, да только в другие руки?

– Тьфу! – отозвался Праотец слабо. – Это ты глупость сказал; в земле, куда лежит наш путь, не продают и не покупают. Что до другого твоего слова, что, дескать, мореходы тебя за своего не считают, так это верно: ты друг мне, но никому больше. Потому, ежели наберусь я сил, может, и порасскажу тебе кое-что.

Тут старец чуть приподнял голову и молвил:

– Становится жарко, и ветер стихает; медленно плывем мы, ох, медленно!

Едва произнес он это, как в средней части судна началась суматоха, и поглядел Халльблит, и увидел, что мореходы взялись за длинные весла и расселись на скамьях для гребцов. Заметил старец:

– Никак, шум слышу; и что это они затеяли?

Тут старик снова слегка приподнялся и закричал пронзительно:

– Славные ребята, храбрые! Так поступали мы в былые дни, подходя к берегу, и над сторожевыми постами днем курился дым, а ночами полыхало пламя, а береговые жители надевали шлемы и дрожали мелкой дрожью. Гребите, ребята! Гребите сильнее!

Затем снова откинулся старец назад и молвил чуть слышно:

– Не медли долее, гость, но ступай на нос и погляди на землю, а затем возвращайся и расскажи мне о ней; тогда и я разговорюсь, пожалуй. Но торопись, торопись!

Тогда спустился Халльблит с полуюта и на шкафут, где гребцы наклонились к веслам и свирепо покрикивали, налегая на трепещущий ясень; он вскарабкался на бак и подошел прямиком к драконьей голове, и долго разглядывал землю, а лопасти весел тем временем взвивали подобие урагана вкруг черных бортов корабля. Затем вернулся он к Морскому Орлу, а тот спросил:

– Сынок, что ты видел?

– Прямо по курсу лежит земля, но до нее еще далеко. Высоко вздымаются тамошние горы, но, сдается, вершины их не покрыты снегом; и хотя одеты они синевой, однако иного оттенка, нежели утесы Острова Выкупа. И еще показалось мне, что поросшие лесом склоны и зеленые луга подступают к самой кромке воды. Но плыть еще долго.

– Ах, вот как? – откликнулся старец. – Тогда не стану я утомлять себя, потешая попутчика рассказом. Лучше отдохну я и соберусь с силами. Приходи через час и скажи, что видишь; и, может статься, услышишь мою повесть!

С этими словами старец вытянулся на ложе и тотчас же заснул – или прикинулся спящим. Ничего тут не смог поделать Халльблит; засим терпеливо ждал он, чтобы прошел час, а затем снова вернулся на нос и долго и внимательно вглядывался вдаль, а затем возвратился и объявил Морскому Орлу:

– Час истек.

Старый вождь повернулся и молвил:

– Что ты видел?

Отвечал Халльблит:

– Бледные пики гор уходят ввысь, а ниже поднялись темные, поросшие лесом холмы, а между ними и морем раскинулись зеленые луга, и сдается мне, весьма обширные.

Отвечал старец:

– Не углядел ли ты скалистых шхер, что воздвиглись над морем у самого берега?

– Нет, – молвил Халльблит. – Если такие и есть, то сливаются они с полями и холмами.

Ответствовал Морской Орел:

– Подожди, пока не истечет еще час, а тогда приходи и расскажи, что видел; может, и я припасу для тебя полезное слово.

И старец снова уснул. Халльблит подождал, сколько надо, а по прошествии часа опять поднялся на бак. А к тому времени гребцы сменились трижды, и теперь на веслах сидели самые крепкие мореходы, и корабль сотрясался от кормы до носа, по мере того, как подгоняли его вперед по волнам.

Халльблит же вернулся на корму к старику и застал его спящим; так что юноша ухватил его за плечо и потряс, говоря:

– Просыпайся, попутчик, ибо земля близко.

И сел старец, и молвил:

– Что ты видел?

Отозвался Халльблит:

– Видел я пики и утесы далеких гор; под их сенью раскинулись холмы: там зеленеет трава и темнеют леса; густые зеленые луга тянутся оттуда до самого побережья, и ровная песчаная коса радует глаз.

– А шхеры ты видел? – вопросил Морской Орел.

– Да, видел, – подтвердил Халльблит, – отвесно поднимаются они над морем в миле от желтой песчаной косы; а сами скалы черны, как на Острове Выкупа.

– Сынок, – попросил старец, – протяни руки и помоги мне приподняться.

Халльблит поднял недужного и усадил его поудобнее, поправив подушки. Старик же глядел не на попутчика, но на нос корабля, что к тому времени перестал ходить ходуном вверх-вниз, ибо море стихло. Затем закричал он пронзительным, надтреснутым голосом:

– Это земля! Это земля!

Спустя какое-то время Убеленный Сединами повернулся к Халльблиту и заговорил:

– Короток мой рассказ: ты пожелал мне молодости, и желание твое исполнилось; ибо сегодня, еще до захода солнца, ты увидишь меня таким, каков я был в те дни, когда собирал жатву моря при помощи острого меча и стойкого сердца. Ибо это – владения Бессмертного Короля, нашего властелина, дары приносящего; и некоторым вручает он дар возвращенной молодости, и жизнь, что продлится здесь в ожидании Сумерек Богов. Но никто из нас не может попасть на Сверкающую Равнину и к Бессмертному Королю, не оставив в последний раз за кормою Остров Выкупа: а из всех обитателей Острова дозволено плыть сюда лишь мужам из клана Морского Орла, а из их числа – немногим, и только вождям рода, тем, что в тот вечер восседали рядом с тобою на возвышении. Время от времени из них выбирается один, старый и дряхлый, для коего время битв миновало; его-то и переправляют на эту землю, навстречу дару Бессмертия. Воистину, многие из нас от дара отказываются, говоря, что охотнее отправятся туда, где обретается поболе соплеменников, нежели на Сверкающей Равнине и в Полях Бессмертных; но что до меня, я всегда был мужем нетерпимым и властным, и, по мне, чем меньше сородичей встречу я, тем оно лучше, ибо викинги – народ неуживчивый.

Весьма подивился Халльблит этим словам и молвил:

– А я во всей этой истории при чем? Я-то зачем приехал сюда с твоей помощью?

Отвечал Морской Орел:

– Есть у нас поручение от Бессмертного Короля касательно тебя, а именно: доставить тебя сюда живым и невредимым, коли случится тебе попасть на Остров Выкупа. А почему Король так повелел, я не ведаю, да меня это и не особо заботит.

Отвечал Халльблит:

– Значит, и со мной пребудет дар неувядающей молодости и жизнь до тех пор, пока стоит мир людей и богов?

– Полагаю, что да, – ответствовал Морской Орел, – во всяком случае, пока ты в пределах Сверкающей Равнины; а бежать отсюда тебе вряд ли удастся, как мне кажется.

При слове "бежать" Халльблит почувствовал себя слегка неуютно, и призадумался, и промолвил наконец:

– Это все, что ты можешь сказать мне о Сверкающей Равнине?

– Клянусь "Сокровищем Моря"! – воскликнул старец. – Ничего более мне не ведомо. Поживем – увидим. Но думается мне, ты сможешь беспрепятственно искать здесь свою нареченную. А не то попросишь Бессмертного Короля прислать тебе ее сюда. Откуда мне знать? Во всяком случае, похоже на то, что недостатка в красавицах тут нет, иначе обещание возвращенной молодости – лишь звук пустой. Или этого тебе недостаточно?

– Нет, – отвечал Халльблит.

– Что так? – переспросил старец. – Ужели для тебя существует только одна женщина?

– Только одна, – отозвался Халльблит.

Старик рассмеялся издевательским, надтреснутым смехом, и молвил:

– Уверяю, что в земле Сверкающей Равнины всенепременно все для тебя изменится, едва ступишь ты на берег.

Халльблит поглядел на него пристально и молвил, улыбаясь:

– В таком случае, хорошо, что я отыщу здесь Заложницу; ибо тогда решим мы сообща, расстаться ли нам или остаться вместе. Удачен мой день.

– Да и мне день сулит удачу в скором времени, – заверил Морской Орел.

Но к тому времени гребцы перестали грести и принялись сушить весла, а корабельщики бросили якорь; ибо берег находился на расстоянии полета стрелы, и прилив развернул корабль и поставил под углом к песчаной косе. И молвил Морской Орел:

– Взгляни вперед, попутчик, и расскажи мне об этой земле.

И поглядел Халльблит, и молвил:

– Желтый пляж усыпан песком да ракушками, как мне кажется, и лишь узкая полоска отделяет море от цветущего луга, а на расстоянии полета стрелы от песчаной косы вижу я рощицу деревьев в цвету.

– Различаешь ли людей на берегу? – вопросил старик.

– Да, – отозвался Халльблит. – У самого края воды ходят четверо; похоже, что трое из них – женщины, ибо длинные их платья колышутся на ветру. Одна одета в шафран, одна – в белое, и одна – в небесно-голубом; мужчина же облачен в темно-красное; все одежды переливаются и искрятся, словно отделаны золотом и драгоценными каменьями, и, похоже, глядят эти люди на наш корабль, словно ждали чего.

Молвил Морской Орел:

– Зачем же медлят мореходы, почто не приготовили ялик? Им бы только пьянствовать да набивать брюхо; не пекутся ленивые свиньи о своем вожде!

Но едва договорил он, подоспели четверо мореходов и, времени не теряя, подняли старца вместе с ложем и отнесли на шкафут, где стоял ялик и четверо сильных гребцов сушили весла. Эти люди никакого знака Халльблиту не подали и внимания на него не обратили, но юноша подхватил копье и поспешил за ними, и встал рядом, пока сгружали старика в лодку. Затем ступил он на планшир судна и легко спрыгнул в ялик, и никто не помешал и не помог ему. И встал юноша в лодке в полный рост, словно прекрасный образ бога войны: солнце играло на ярком шлеме, в руке сверкало копье, а на белом щите за спиною красовалось изображение Ворона; но окажись он мужланом-солеваром из числа береговых жителей, и тогда не отнеслись бы к нему с большим безразличием.

Глава 10. Вновь прибывшие беседуют с обитателями Сверкающей Равнины.

И вот гребцы подняли ясеневые лопасти и принялись грести к берегу; и с первыми же ударами весел застонал Морской Орел:

– Кабы были мы уже там, ох, кабы мы уже там были! Старость леденит мое сердце. Сын Ворона, ты на ногах; скажи мне, не видишь ли, что поделывает народ на берегу, и не пришли ли туда другие?

Отвечал Халльблит:

– Никто больше не подошел; лишь коровы и кони пасутся на лугу. Что до тех четверых, женщины разуваются и подбирают юбки, словно вознамерились дойти к нам по мелководью, а муж, что был и без того бос, идет прямиком в море; вон он стоит, ибо волны совсем улеглись.

Ничего не сказал старец, лишь застонал от нетерпения; но вскорости, на глубине по пояс, гребцы остановили ялик, двое прыгнули за борт и в воду, подхватили вождя вместе с ложем, извлекли его из лодки и зашагали к берегу; а местные жители встретили их на мелководье, и приняли носилки у них из рук, и вынесли старца на желтый песок и уложили подальше от бурунов прибоя. И Халльблит тоже легко выбрался из лодки и побрел по воде вслед за ними. А корабельщики погребли обратно к кораблю, и вскорости Халльблит услышал, как перекликаются мореходы, поднимая якорь.

Когда же Халльблит ступил на берег и подошел к обитателям земли, женщины поглядели на него искоса, и рассмеялись, и молвили:

– И тебе добро пожаловать, о юноша!

Теперь, разглядев их вблизи, заметил Халльблит, что ростом они с девушек его краев, и весьма красивы лицом и изящно сложены; и обнаженные их ножки, омытые сверкающей россыпью морских брызг, на диво прелестны и стройны, насколько позволяли увидеть подобранные юбки. Но Халльблит опустился на колени рядом с Морским Орлом, поглядеть, не нужно ли ему чего, и молвил:

– Как ты, о вождь?

Старец не ответил ни словом: он казался погруженным в глубокий сон, но померещилось Халльблиту, что щеки его порозовели, а кожа уже не такая желтая и морщинистая, как прежде.

Тут заговорила одна из красавиц:

– Не бойся, юноша; ему хорошо, а вскорости станет еще лучше.

Голос ее звучал нежно, как трель весенней птицы поутру; белокожей и темноволосой была она, и сложена безупречно; и рассмеялась она, глядя на Халльблита, но не с издевкой, а по-доброму; и спутницы ее тоже рассмеялись, словно не чаяли его здесь увидеть. Затем снова обулись они, и при помощи мужчины подхватили ложе старца, и подняли его с земли и вынесли на траву, держа путь в сторону цветущей рощи; прошли немного, а затем снова положили ношу на землю и отдохнули; и так, мало-помалу, донесли старца до края леса, а он все спал. Тут черноволосая дева, что говорила прежде, обратилась к Халльблиту:

– Хоть и глядим мы на тебя в изумлении, однако не потому, что не ждали тебя, но потому, что столь хорош ты и пригож; так что подожди здесь, пока не вернемся мы к тебе из леса.

С этими словами она погладила юношу по руке и вместе со спутниками снова подняла старца с земли, и унесли они его в заросли с глаз долой.

А Халльблит принялся расхаживать туда и сюда шагах в десяти от леса, любуясь на цветущие луга, и казалось ему, что ничего прекраснее он в жизни своей не видывал. А вдалеке, у холмов, разглядел он высокую крышу, и людей тоже, хотя за последнее не поручился бы; а ближе паслись коровы, и кони также, из коих некоторые подошли к нему, и вытянули шеи, и уставились на незнакомца; и хороши они были – загляденье; а из леса вытекал звонкий ручей и бежал через луг в море. Подошел туда Халльблит и увидел, что у этого берега приливы и отливы едва заметны; ибо вода ручья казалась прозрачной, как стекло, а трава и цветы доходили до самой кромки воды; так что снял он шлем и напился из ручья, и ополоснул лицо и руки, и снова надел шлем, и повернулся к лесу, ощущая небывалый прилив сил и бодрости. Тогда поглядел он на море: корабль Острова Выкупа стремительно уменьшался в размерах, ибо подул с земли ветерок и мореходы поставили паруса ему навстречу. Затем юноша прилег на траву; и вот, наконец, снова вышли из леса четверо местных жителей, пробыв там меньше часа, но Морского Орла с ними не было. Халльблит поднялся и повернулся к ним, и муж его поприветствовал и ушел, прямиком в сторону того жилья, что различалось вдалеке. А женщины остались с Халльблитом: некоторое время стояли они так, глядя друг на друга, и юноша не двигался с места, опираясь о копье.

Наконец, молвила черноволосая красавица:

– Правду сказать, о копьеносец, что кабы не знали мы о тебе загодя, весьма подивились бы мы, что юноша столь молодой и, судя по виду, судьбою обласканный, надумал сюда явиться.

– Не вижу, чему тут дивиться, – отозвался Халльблит. – Сей же миг поведаю вам, зачем я сюда приехал. Но сперва скажите мне, это ли – Земля Сверкающей Равнины?

– Именно так, – заверила дева, – или не видишь, как сияет земля под солнцем? Ровно так светит и искрится она в ту пору, что иные народы называют зимой.

– Ожидал я услышать о каком-нибудь чуде вроде этого, – откликнулся Халльблит, – ибо говорилось мне, что земля эта – волшебная; но, хотя прекрасны эти луга, ничего в них диковинного я не усматриваю; во всем похожи они на другие края, хотя, возможно, и прекраснее.

– Может, и так, – молвила дева, – о других землях мы ведаем лишь понаслышке. Ежели мы когда-нибудь и знали их, то давно позабыли.

Спросил Халльблит:

– Не называют ли эту землю также Полями Бессмертных?

Едва выговорил он эти слова, улыбка угасла на лице девы, и она, и товарки ее побледнели, а черноволосая красавица молвила:

– Воздержись от таких речей! Закон запрещает произносить их вслух. Однако ты можешь называть здешний край Землей Живущих.

Отозвался юноша:

– Прошу прощения за неосторожное слово.

Тогда снова заулыбались девы, и придвинулись к гостю, и принялись ласкаться и умильно на него поглядывать; но Халльблит отстранился малость и молвил:

– Я приехал сюда в поисках того, что утратил, и утрата эта весьма меня огорчает.

Откликнулась дева, снова подступая к нему:

– Да обретешь ты искомое, прекрасный юноша, а в придачу все, чего бы не пожелала душа твоя.

На это молвил Халльблит:

– Не привозили ли сюда недавно деву по имени Заложница? Она хороша собой, светловолосая и сероглазая, улыбка у нее ласковая, а голос нежный, однако прямодушна она и смела, и робостью не отличается; высока по нашим меркам, но прекрасно сложена; то женщина из клана Розы, моя нареченная невеста.

Девушки переглянулись и покачали головами, и отозвалась черноволосая красавица:

– Нет, такой женщины мы не знаем, и о названном тобою клане не слышали.

Тогда омрачилось лицо юноши, и отразились на нем тоска и горе, и нахмурился он, ибо жительницы острова показались ему легкомысленными и бездумными, несмотря на всю их красоту.

А девы, дрожа, отпрянули от него назад, ибо до того стояли совсем близко, взирая на гостя с любовью, а та, что говорила более прочих, ласково поглаживала его левую руку. Теперь же воскликнула она:

– Нет, не гляди на нас так зло! Ежели женщины этой нет на острове, так не по нашему злоумышлению! Однако, может статься, что и здесь она. Ибо те, что попадают сюда, не сохраняют прежних своих имен и вскорости забывают их напрочь. Ты пойдешь вместе с нами к Королю, и он сделает для тебя все, что захочешь, ибо могущество его беспредельно.

Халльблит отчасти смягчился и молвил:

– А много ли женщин в этой земле?

– О да, много, – заверила дева.

– А много ли таких, что сравняются с вами красотою? – полюбопытствовал юноша. Тут заулыбались девы и обрадовались, и снова приблизились к гостю, и расцеловали ему руки; а черноволосая красавица молвила:

– Да, о да, немало таких, что красотою сравняются с нами, а кое-кто и превзойдет, – и она рассмеялась.

– А этот ваш Король, – продолжал Халльблит, – как вы его зовете?

– Он – Король, – ответствовала дева.

– А другого имени у него нет? – настаивал юноша.

– Нельзя нам произносить его, – отозвалась дева, – но ты вскорости его увидишь и убедишься, что он – воплощение могущества и благости.