Текст книги "Взлет и падение Третьего рейха"

Автор книги: Уильям Ширер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 112 страниц) [доступный отрывок для чтения: 40 страниц]

Во всем этом немцы не могли не заметить одной вещи: посол фон Дирксен сообщал в Берлин после встречи с Галифаксом, что британское правительство, уверенное, что Франция придет на помощь Чехословакии, не подтвердило своего желания поступить так же. По словам Дирксена, лорд Галифакс заявил, что дальше предупреждений Англия не пойдет, что "в случае европейского конфликта трудно сказать, будет ли вовлечена в него Англия". По существу, это была линия, которой придерживалось правительство Чемберлена до той поры, когда остановить Гитлера было уже невозможно. Мне в Берлине тогда казалось, заяви Чемберлен Гитлеру, что Британия поступит так, как она в конце концов поступила перед лицом нацистской агрессии, Гитлер никогда бы не пустился в авантюру; приведшую в итоге ко второй мировой войне. Впечатление усиливалось по мере того, как я занимался изучением секретных немецких документов. Это была роковая ошибка премьер-министра.

В Берхтесгадене, своей горной резиденции, Адольф Гитлер лихорадочно размышлял. Действия Чехословакии, считал он, унизили его. Чехословакия пользовалась поддержкой Лондона, Парижа и даже Москвы – не было на свете вещи, которая могла бы повергнуть диктатора в более мрачное настроение. Негодование его усиливалось потому, что его публично обвинили в планировании агрессии, которую он действительно планировал. В те дни он как раз рассматривал новый план операции "Грюн", представленный Кейтелем. Однако приступить к его реализации было невозможно. И он, отбросив собственную гордость, приказал министерству иностранных дел сообщить чешскому послу в понедельник 23 мая, что Германия не имеет агрессивных намерений в отношении Чехословакии и что сообщения о концентрации войск на чешской границе не имеют под собой оснований. В Праге, Лондоне, Париже и Москве главы правительств вздохнули с облегчением. Кризис был преодолен. Гитлеру преподали урок. Теперь он должен понимать, что его агрессии не пройдут ему даром, как в Австрии.

Плохо эти государственные деятели знали нацистского диктатора. Проведя несколько дней в Оберзальцберге в дурном настроении, распаляясь от гнева, вынашивая мысли рассчитаться с Чехословакией и особенно с президентом Бенешем, который, по мнению Гитлера, намеренно его унизил, 28 мая он неожиданно появился в Берлине и созвал высших офицеров вермахта в канцелярию, чтобы огласить им свое решение. Через восемь месяцев он сам рассказывал об этом в речи, произнесенной в рейхстаге:

"Я решил раз и навсегда покончить с судетским вопросом. 28 мая я приказал:

1. Ко 2 октября должны быть закончены военные приготовления для действий против Чехословакии.

2. Строительство оборонительных укреплений на западе должно быть расширено и ускорена.

Была запланирована немедленная мобилизация 96 дивизий для начала… "

Своим ближайшим соратникам – Герингу, Кейтелю, Браухичу, Беку, адмиралу Редеру, Риббентропу и Нейрату Гитлер громогласно заявил: "Стереть Чехословакию с карты – мое непоколебимое решение! " Снова на повестку дня был вынесен план операции "Грюн" с целью его пересмотра.

В дневнике Йодля сохранились записи о том, над чем лихорадочно бился ум Гитлера:

"Намерение фюрера не активизировать решение чешской проблемы изменилось в связи с концентрацией чешских войск, проведенной 21 мая при отсутствии угрозы со стороны Германии и без видимых причин. Сдержанность Германии может привести к потере фюрером престижа, чего он не желает допускать. Поэтому 30 мая издается новая директива по операции "Грюн".

Новая директива по операции "Грюн", подписанная Гитлером 30 мая, мало чем отличается от варианта, предложенного ему за девять дней до этого. Однако в ней имеются два значительных изменения. Вместо первой фразы директивы от 21 мая, гласящей:

"В мои намерения не входит военный разгром Чехословакии уже в ближайшее время" – директиву от 30 мая открывает другая фраза:

"Моим непоколебимым решением является разбить Чехословакию в ближайшем будущем путем проведения военной кампании".

Что такое "ближайшее будущее", Кейтель объясняет в сопроводительном письме: "Исполнение директивы необходимо обеспечить не позднее чем 1. 10 1938 г. " Этой даты Гитлер придерживался неотступно, несмотря ни на какие трудности, балансируя на грани войны.

Колебания генералов

Отметив в своем дневнике тот факт, что 30 мая Гитлер подписал новую директиву по операции "Грюн" с требованием "немедленно прорваться в Чехословакию в день X… в связи с чем должна быть значительно пересмотрена роль армии", Йодль сделал следующую запись:

"Выявляются достаточно резкие противоречия между интуицией фюрера, подсказывающей, что мы должны сделать это в текущем году, и армией, которая считает, что мы не в состоянии этого сделать, так как западные державы наверняка вмешаются, а мы еще не можем с ними равняться".

Проницательный штабной офицер вермахта подметил трещину в отношениях между Гитлером и некоторыми генералами самого высокого ранга. Оппозицию грандиозным агрессивным планам фюрера против Чехословакии возглавил генерал Людвиг Бек, начальник генерального штаба сухопутных войск. Позднее этот восприимчивый, образованный, порядочный, но не очень решительный генерал повел борьбу против нацистского диктатора более широко. Весной же 1938 года его оппозиция, имевшая узкопрофессиональный характер, заключалась в том, что он уверял фюрера в неспособности Германии противостоять западным державам и, возможно, России.

Как известно, генерал Бек приветствовал приход Гитлера к власти и восстановление германской армии в нарушение условий Версальского договора. Еще в 1930 году Бек, тогда безвестный командир полка, о чем рассказывалось ранее, защитил трех своих подчиненных на суде по обвинению в измене и пропаганде нацизма в армии. Он выступил с показаниями в их пользу после того, как на трибуну поднялся Гитлер и заявил: когда он придет к власти, "покатятся головы". Не захват Австрии – его Бек приветствовал и поддерживал, – а тот факт, что покатилась голова генерала Фрича в результате провокаций гестапо, казалось, несколько просветлил его разум. Он начал осознавать, что политика Гитлера, проводимая вопреки советам высшего генералитета на грани риска войны с Англией, Францией и Россией, приведет Германию к гибели.

Бек узнал о встрече Гитлера с Кейтелем 21 апреля, во время которой вермахту было дано указание ускорить разработку плана нападения на Чехословакию. 5 мая он написал первый из серии меморандумов генералу фон Браухичу, новому главнокомандующему сухопутными войсками, в котором настойчиво предостерегал от подобных действий. Это примечательные документы, в которых открыто излагаются нелицеприятные факты, а аргументация построена на логических выкладках. Хотя он переоценил силу воли Англии и Франции, политическую изворотливость их лидеров, силу французской армии и неверно предсказал решение чехословацкой проблемы, его долгосрочный прогноз относительно будущего Германии оправдался полностью.

Он был убежден, о чем записано в меморандуме от 5 мая, что нападение Германии на Чехословакию повлечет за собой европейскую войну, в которой Германии будут противостоять Англия, Франция и Россия, а Соединенные Штаты послужат для западных демократий арсеналом. Германия просто не в состоянии, по его мнению, выиграть такую войну. Одна нехватка сырья и то делала победу невозможной. Военно-экономическое состояние Германии, как писал он, фактически было хуже, чем в 1917–1918 годах, когда начался развал кайзеровских армий.

28 мая, после "майского кризиса", Бек в числе других генералов был приглашен в канцелярию. Им предстояло выслушать бурное выступление Гитлера, в котором он клялся стереть Чехословакию с карты ближайшей осенью. Бек аккуратно записывал разглагольствования Гитлера, а через двое суток, в тот самый день, когда фюрер подписал новую директиву по операции "Грюн", определяющую дату нападения на Чехословакию – 1 октября, написал другой, более острый меморандум Браухичу, в котором критиковал план Гитлера по пунктам. Чтобы убедиться, что главнокомандующий поймет его правильно, Бек сам прочел Браухичу меморандум. Под конец он заострил свое внимание на том, что в "верхушке военной иерархии" развивается кризис, который уже привел к анархии. Если этот кризис не преодолеть, то армию, да и самое Германию, ждет, по его словам, мрачное будущее. Через несколько дней, 3 июня, он послал Браухичу еще один меморандум, в котором заявил, что "новая директива по операции "Грюн" является несостоятельной с военной точки зрения" и что генеральный штаб сухопутных войск ее отклонил.

Но Гитлер продолжал настаивать на своем. Трофейные документы, касающиеся операции "Грюн", свидетельствуют, как возрастала напряженность в течение лета. Плановые осенние маневры по приказу Гитлера должны были проводиться таким образом, чтобы армия всегда была готова к нападению. Надлежало ввести тренировку "по внезапному овладению укреплениями". До сведения генерала Кей-теля доводилось, что Гитлер постоянно "напоминает о необходимости ускорить работу по строительству укреплений на Западе". 9 июня Гитлер снова запрашивает сведения о вооружении Чехословакии и незамедлительно получает доклад обо всех имеющихся видах вооружения, причем с мельчайшими подробностями. В тот же день он спрашивает: "По-прежнему ли чешские укрепления укомплектованы гарнизонами неполного состава? " Он проводит время в своей резиденции в горах в окружении соратников. В ходе "игры в войну" его настроение то улучшается, то ухудшается. 18 июня он издает новую "основополагающую" директиву по операции "Грюн".

"Угрозы превентивной войны других государств против Германии не существует… Однако я приму окончательное решение начать кампанию против Чехословакии лишь в случае, если буду твердо убежден… что Франция не выступит против нас и это не повлечет за собой вмешательства Англии".

Тем не менее 7 июля Гитлер излагает свои соображения по поводу того, что следует делать, если Франция и Англия все же вмешаются. Первое соображение фюрера состояло в том, что следует удерживать западные укрепления до тех пор, пока Чехословакия не будет разгромлена. Тогда войска можно будет перебросить на Западный фронт. В его разгоряченную голову не приходит, что войск для обороны укреплений на Западе просто нет. Далее он сообщает, что "Россия скорее всего вмешается" и что Польша может последовать ее примеру. Указывает, что это приходится учитывать, но не уточняет каким образом.

Вероятно, находясь в Оберзальцберге в своего рода изоляции, Гитлер не знал о том, что высшие генералы из генерального штаба сухопутных войск не одобряют его намерений. Бек засыпал Браухича меморандумами, но к середине лета начал осознавать, что главнокомандующий не докладывает его мнения фюреру. Тогда Бек решил любым способом довести свою точку зрения до него. 16 июля он послал последний меморандум Браухичу, в котором требовал, чтобы армия обратилась к Гитлеру с просьбой остановить приготовления к войне:

"… Считаю себя в настоящее время обязанным – сознавая значение подобного шага, но учитывая огромную ответственность, возложенную на меня в связи с данным мне по службе указанием о подготовке и развязывании войны, – высказать настоятельную просьбу – побудить верховного главнокомандующего вооруженными силами приостановить военные приготовления, которые он приказал проводить, и отложить решение чешского вопроса насильственным путем до того времени, пока существенно не изменятся необходимые для этого военные предпосылки. В настоящее время я считаю их бесперспективными, и это мое мнение разделяется всеми подчиненными мне оберквартирмейстерами и начальниками отделов генерального штаба, которые во исполнение своих служебных обязанностей заняты вопросами подготовки и осуществления войны против Чехословакии".

Бек лично отвез меморандум Браухичу и, вручая, высказал предложение армейским генералам действовать совместно, если у Гитлера будут возражения. В частности, он предложил всем высшим генералам в этом случае одновременно подать в отставку. Так впервые в истории существования третьего рейха был поднят вопрос: должен ли офицер руководствоваться более высокими соображениями, чем преданность фюреру? Этот вопрос задавался и на Нюрнбергском процессе. Там десятки генералов, пытаясь снять с себя вину за военные преступления, ответили на него отрицательно. Они заявили, что обязаны были подчиняться приказам фюрера.

С 16 июля Бек стал придерживаться иной точки зрения, которую отстаивал до конца, правда не всегда успешно. Он говорил, что есть "предел" подчинения верховному главнокомандующему, когда совесть, знания и ответственность запрещают выполнять приказ. Он чувствовал, что генералы дошли до этого "предела", а в таком случае, настаивал он, война просто невозможна, потому что некому командовать армиями.

Начальнику генерального штаба сухопутных войск положение вещей представлялось, как никогда, ясным. Завеса упала с его глаз. Германия, нация были не просто ставкой в игре истеричного главы государства, злобно планирующего нападение на маленькую соседнюю страну, рискуя развязать большую войну. Безумие третьего рейха заключалось в терроре, тирании, коррупции, презрении к христианским заповедям. Это пришло в голову генералу, некогда поддерживавшему нацистов. Через три дня, 19 июля, он снова отправился к Браухичу, чтобы поведать ему о своем открытии.

Он настаивал на том, что генералы должны не только объявить забастовку во избежание войны, но и очистить третий рейх. Германский народ и сам фюрер должны избавиться от террора СС и партийных бонз. Необходимо воссоздать законность в государстве. Сам Бек так излагал программу реформы:

"За фюрера, против войны, против правления партийных бонз, за мир с церковью, за свободу мнений. Положить конец террору служб безопасности, восстановить справедливость, сократить наполовину пожертвования для партии, прекратить строительство дворцов, больше строить жилья для простых людей, больше прусской простоты".

Бек был слишком наивен политически, чтобы понять, что Гитлер, как никто другой, повинен в создавшемся в Германии положении, Которое так возмущало генерала. Основной задачей Бека было убедить колеблющегося Браухича передать от имени сухопутных войск ультиматум с требованием прекратить приготовления к войне. Для этой цели 4 августа он созвал на секретное совещание генералов, занимающих командные посты. Он заготовил пламенную речь, с которой должен был выступить главнокомандующий сухопутными войсками. Речь была призвана объединить генералов в их стремлении не дать нацистской авантюре перерасти в войну. К сожалению, у Браухича не хватило смелости произнести эту речь, Беку пришлось довольствоваться тем, что он зачитал свой меморандум от 16 июля, который произвел на большинство генералов сильное впечатление. Однако решительных мер принято не было и встреча верхушки германской армии ни к чему не привела. У генералов не хватило смелости поступить с Гитлером так, как поступили однажды их предшественники с Гогенцоллернами и рейхсканцлером, то есть они побоялись призвать Гитлера к ответу.

Набравшись храбрости, Браухич передал Гитлеру меморандум Бека от 16 июля. Но фюрер, вместо того чтобы вызвать мятежных генералов, причастных к составлению меморандума, вызвал их непосредственных подчиненных – военных более молодого поколения. Ему казалось, что он сможет на них рассчитывать после того, как они выслушают его аргументированную речь. 10 августа в Бергхофе – Гитлер почти все лето не покидал этой резиденции – они слушали речь фюрера, которая, согласно записи в дневнике Йодля, длилась около трех часов. Однако в данном случае разглагольствования Гитлера не прозвучали так убедительно, как ему хотелось бы. Йодль и Манштейн, присутствовавшие на встрече, свидетельствуют, что произошла "серьезная и неприятная стычка" между генералом фон Витерсгеймом и Гитлером. Витерсгейм, назначенный начальником штаба западной армии, которой командовал генерал Вильгельм Адам, осмелился затронуть проблему разногласий между Гитлером и ОКВ: если бросить все войска против Чехословакии, то Германия окажется беззащитной на Западе и не сможет противостоять Франции – Западный вал более трех недель не устоит.

"Гитлер приходит в ярость, – записал в своем дневнике Йодль, – взрывается и говорит, что в таком случае вся армия никуда не годится. "Я говорю вам, господин генерал, – кричал фюрер, – что позиции будут удерживаться не то что три недели, а целых три года! "

Какими силами они будут удерживаться – он не пояснил. 4 августа генерал Адам на совещании высшего генералитета докладывал, что на Западе в его распоряжении будет всего пять дивизий, что французы превосходят их по силам. Витерсгейм, вероятно, называл Гитлеру те же цифры, но фюрер его не слушал. Йодль, опытный щтабной офицер, находился под большим влиянием Гитлера, поэтому он покинул встречу крайне расстроенный тем, что генералы не поняли гения фюрера.

"Эти пораженческие настроения (например, Витерсгейма), охватившие, к сожалению, значительную часть генерального штаба, вызваны следующими причинами.

Во-первых, там (в генеральном штабе) еще живут воспоминаниями о былом; там чувствуют себя ответственными за политические решения, вместо того чтобы просто подчиняться и заниматься чисто военными делами. Там имеет место традиционная преданность, но нет силы духа; там просто не верят в гений фюрера. Некоторые даже сравнивают его с Карлом XII.

Совершенно очевидно, как дважды два, что такие настроения не только наносят огромный политический вред, но и опасно влияют на моральное состояние войск, так как все говорят о разногласиях между генералами и фюрером. Но я не сомневаюсь, что фюрер сможет поднять дух, когда это будет необходимо".

Йодлю следовало бы также добавить, что Гитлер, кроме того, сможет подавить мятеж генералов. В 1946 году в Нюрнберге Манштейн показал, что это было последнее совещание, на котором фюрер позволил военным задавать вопросы и вести обсуждение. 15 августа на совещании военных в Ютербоге Гитлер заявил, что намерен "решить чешский вопрос с помощью силы", и ни один офицер не осмелился хоть словом возразить ему.

Бек видел, что побежден из-за беспринципности своих же соратников-офицеров. 18 августа он подал в отставку с поста начальника генерального штаба сухопутных войск. Он попытался склонить к такому же поступку Браухича, но командующий уже находился во власти гипнотической силы Гитлера, в чем не последнюю роль сыграла женщина, которая вскоре должна была стать его второй женой {Генерал фон Браухич летом получил развод и 24 сентября женился на Шарлотте Шмидт. – Прим. авт. }. Хассель так сказал о нем: "Браухич поправляет воротник кителя и говорит: "Я – солдат! Мой долг – подчиняться! "

В другое время отставка начальника генерального штаба сухопутных войск, да еще такого уважаемого, как Бек, вызвала бы бурю в военных кругах и, вероятно, получила бы отклик за рубежом. Но Гитлер и здесь проявил изобретательность. Он с удовольствием принял отставку Бека, но запретил упоминать об этом в прессе, а также в военных и правительственных бюллетенях. Генералу и его окружению он также посоветовал не распространяться об этом, что позволило скрыть от Лондона и Парижа разногласия, возникшие в военной верхушке в критический момент. Возможно, что во Франции и Англии об отставке Бека не знали до октября, когда о ней было Объявлено официально. Если бы об этом стало известно раньше, то вполне вероятно, что события развивались бы в дальнейшем по-другому. Политика умиротворения Гитлера могла бы проводиться не столь откровенно.

Бек из чувства патриотизма и лояльности к армии не заявлял публично о своем уходе с поста, хотя его несколько разочаровало, что ни один офицер из числа поддерживавших его выступление против войны не последовал его примеру и не подал в отставку. Сам же он не старался убедить их. Хассель позже сказал про него, что "это чистый Клаузевиц, в нем нет ничего от Блюхера или Йорка", – человек думающий, человек принципа, но не действия. Он сознавал, что Браухич, как главнокомандующий сухопутными войсками, предал его в решающий момент немецкой истории. Это очень разочаровало его. Друзья Бека и его биограф отмечали через много лет, что в речах генерала, когда он говорил о своем главнокомандующем, всегда сквозила горечь. В такие моменты его захлестывали эмоции: "Браухич бросил меня в беде".

Преемником Бека на посту начальника генерального штаба сухопутных войск стал пятидесятичетырехлетний Франц Гальдер, хотя это держалось Гитлером в тайне в течение нескольких недель до окончания кризиса. Гальдер родился в Баварии, в семье военного – его отец был генералом. Гальдер был артиллеристом, во время первой мировой войны, будучи молодым офицером, он служил в штабе кронпринца Рупрехта. По окончании войны в Мюнхене он сдружился с Ремом, что могло породить чувство недоверия к нему в Берлине, однако он быстро поднимался вверх по военной иерархической лестнице и в последние годы был заместителем Бека. Собственно говоря, Бек и рекомендовал его Браухичу в качестве своего преемника, так как считал, что Гальдер разделяет его взгляды.

Гальдер стал первым баварцем и католиком, получившим должность начальника генерального штаба в германской армии, что явилось серьезным отступлением от традиций прусского офицерского корпуса, опиравшихся на протестантизм. Гальдер слыл интеллектуалом, имел склонность к математике и ботанике – при первом знакомстве он показался мне похожим на университетского профессора математики или естественных наук. Кроме того, он был ревностным католиком. Вне всякого сомнения, такой человек мог быть достойным преемником Бека. Вопрос состоял в том, сможет ли он, подобно его бывшему начальнику, предпринять решительные действия в нужный момент. И если сможет, то хватит ли у него мужества нарушить клятву верности фюреру и смело пойти против него. Дело в том, что Гальдер, как и Бек, знал о заговоре против Гитлера и был готов – опять же, как и Бек, – присоединиться к нему. Будучи начальником генерального штаба, он стал ключевой фигурой первого серьезного заговора, направленного на свержение диктатора третьего рейха.

Зарождение заговора против Гитлера

После пяти с половиной лет правления национал-социалистов в Германии его противникам стало ясно, что только армия является реальной силой, способной свергнуть Гитлера. Рабочие, представители средних и высших классов, даже если бы хотели его свергну т

Первоначально оппозиционные настроения распространились в основном среди гражданского населения. Генералы, как известно, были вполне довольны системой управления, которая позволила разбить оковы Версальского договора и заняться привычным для них делом – созданием новой мощной армии. Может показаться забавным, но гражданские лица, первоначально настроенные против Гитлера, потом занимали высокие посты в его правительстве и были ревностными защитниками нацизма вплоть до 1937 года, когда им стало ясно, что Гитлер ведет Германию к войне, которую она почти наверняка проиграет.

Одним из первых, кто оценил истинное положение, был Карл Герделер, бургомистр Лейпцига. Брюнинг назначил его в комиссию по контролю за ценами. Три года он проработал на этом посту при Гитлере. Оставаясь в душе консерватором и монархистом, ревностным протестантом, человеком энергичным и образованным, хитрым и упрямым, он порвал с нацизмом в 1936 году из-за его антисемитизма и политики лихорадочного перевооружения. Он покинул оба поста и примкнул к оппозиционерам. Первое, что он сделал, – это совершил в 1937 году поездку в Англию, Францию и Соединенные Штаты, где предупреждал об угрозе со стороны нацистской Германии.

Немного позднее прозрели два других участника заговора – Иоганнес Попиц, прусский министр финансов, и доктор Шахт. За перевод германской экономики на военные рельсы оба были удостоены высшей награды нацистской партии – почетного Золотого Значка. В 1938 году оба начали понимать, к чему стремится Гитлер. В кругу заговорщиков они, кажется, так и не завоевали полного доверия – из-за своего прошлого и характеров. Шахт был готов соглашаться со всем. Как заметил в своем дневнике Хассель, президент рейхс-банка отличался способностью "говорить одно, а делать другое". Такого же мнения, по словам Хасселя, придерживались о нем генералы Бек и фон Фрич. Попиц же обладал неустойчивым характером. Этот знаток античной Греции и блестящий экономист вместе с Хасселем и генералом Беком входил в состав клуба "Среда". Членами клуба были шестнадцать человек, собиравшиеся раз в неделю, чтобы побеседовать о философии, истории, искусстве, науке, литературе. По мере того как время шло – или уходило, – они образовали один из центров оппозиции.

Ульрих фон Хассель стал у оппозиционеров кем-то вроде советника по иностранным делам. Как известно, будучи послом в Риме в период войны в Абиссинии и гражданской войны в Испании, он советовал Берлину, как сохранить напряженность между Италией с одной стороны и Англией и Францией с другой, то есть как удерживать Италию на стороне Германии. Позднее он стал опасаться, что война с Францией и Англией окажется для Германии такой же роковой, как и союз с Италией. Будучи человеком эрудированным, он не мог не испытывать ничего, кроме презрения, к вульгарному нацизму, однако служил режиму до тех пор, пока не был вышвырнут с дипломатического поста. Это произошло 4 февраля 1938 года, когда Гитлер учинил большой разгон военным, политикам и дипломатам. Хассель был выходцем из родовитой ганноверской семьи, женат на дочери гросс-адмирала Тирпица, основателя военно-морского флота Германии. Словом, Хассель был аристократом с головы до ног. Ему, как и многим другим представителям его класса, потребовалась такая встряска, как изгнание, чтобы попытаться сделать что-нибудь, что способствовало бы свержению нацизма. Когда же это произошло, он остался верен поставленной цели до конца, приняв ради нее мученическую смерть.

Были и другие, более молодые и менее известные, которые с самого начала противостояли нацизму и постепенно объединялись в различные группы Сопротивления. Одну из таких групп возглавлял Эвальд фон Клейст, потомок всемирно известного писателя. Он работал в тесном контакте с Эрнстом Никишем, бывшим социал-демократом и издателем "Сопротивления", и Фабианом фон Шлабрендорфом, молодым юристом, правнуком барона фон Штокмара, личного врача и советника королевы Виктории. Среди его соратников были профсоюзные лидеры, в том числе Юлиус Лебер, Якоб Кайзер и Вильгельм Лейшнер. Большую помощь заговорщикам оказывали два сотрудника гестапо – Артур Небе, начальник криминальной полиции, и Бернд Гизевиус, молодой перспективный офицер этого ведомства. Последний стал любимцем американцев, входивших в состав суда в Нюрнберге. После войны он написал книгу, которая пролила свет на многие заговоры против Гитлера, но историки отнеслись как к книге, так и к ее автору с недоверием.

Среди заговорщиков были представители известных немецких фамилий: граф Гельмут, состоявший в родстве с Мольтке, знаменитым фельдмаршалом, сколотивший впоследствии группу молодых идеалистов, известную как кружок Крейсау; граф Альбрехт Берн-шторф, племянник посла Германии в Вашингтоне во время первой мировой войны; барон Карл Людвиг фон Гуттенберг, издатель ежемесячного католического журнала; пастор Дитрих Бонхеффер, потомок выдающихся клерикалов-протестантов по обеим линиям, считавший Гитлера антихристом и полагавший, что уничтожить его – долг каждого христианина.

Почти все эти смельчаки действовали до тех пор, пока не были схвачены, подвергнуты пыткам и казнены – повешены или обезглавлены – или просто убиты эсэсовцами.

В течение долгого времени это маленькое ядро гражданского Сопротивления не могло заинтересовать армейские круги в их деятельности. Фельдмаршал Бломберг говорил в Нюрнберге: "До 1938–1939 годов немецкие генералы не были настроены против Гитлера. Не имело смысла выступать против него, он позволил генералам достичь того, к чему они стремились". Существовали контакты между Герделером и генералом Хаммерштейном, но бывший главнокомандующий германской армией находился в отставке с 1934 года и не имел влияния на генералов. В первые годы режима Шлабрен-дорф вошел в контакт с полковником Гансом Остером, старшим помощником адмирала Канариса, главы абвера. Выяснилось, что Остер не только убежденный антинацист, но и готов навести мосты между военными и гражданскими оппозиционерами. Лишь в 1937–1938 годах генералы поняли, какую опасность представляет для Германии нацистский диктатор. Но ранее они должны были пережить ряд потрясений: решение Гитлера встать на путь войны, чистку среди военного командования, которой он сам и руководил, грязное дело генерала фон Фрича. Отставка генерала Бека в 1938 году, когда чешский кризис принимал все более угрожающий характер, заставила многих военных пересмотреть свое отношение к Гитлеру. И хотя никто не последовал примеру Бека и не подал в отставку, выяснилось, что генерал Бек – тот человек, вокруг которого могут сплотиться мятежные генералы и лидеры гражданской оппозиции. И те и другие уважали Бека и верили ему.

И те и другие убедились: чтобы остановить Гитлера, нужна сила. Такой силой обладала только армия. Но кто в армии возьмет на себя руководство этой силой? Не Хаммерштейн и не Бек, поскольку оба в отставке. Необходимо было привлечь к делу генералов, которые непосредственно командовали войсками, расположенными в Берлине и его окрестностях, и, следовательно, могли действовать быстро и эффективно. Генерал Гальдер, новый начальник генерального штаба сухопутных войск, не имел войск в непосредственном подчинении. Генералу Браухичу подчинялись все сухопутные войска, но ему не доверяли. Его власть могла пригодиться, однако, как считали заговорщики, его можно было привлечь только в самую последнюю минуту.

Нужные генералы, которые согласны были помочь, быстро нашлись и присоединились к заговору. Трое из них занимали посты, которые были жизненно необходимы для успеха заговора: генерал Эрвин фон Вицлебен – командующий третьим военным округом, включавшим Берлин и прилегающие территории; генерал граф Эрих фон Брокдорф-Алефельд – начальник Потсдамского гарнизона, в состав которого входила 23-я пехотная дивизия; генерал Эрих Гепнер – командир танковой дивизии, расположенной в Тюрингии. Эта дивизия могла противостоять войскам СС, если бы они попытались оказать помощь Берлину.

К концу августа у заговорщиков созрел план, согласно которому, надлежало захватить Гитлера сразу после того, как он издаст приказ о нападении на Чехословакию, после чего он должен будет предстать перед учрежденным им же народным судом по обвинению в безрассудной попытке вовлечь Германию в европейскую войну. Там он будет объявлен несостоятельным как глава государства. В течение некоторого периода в стране будет существовать военная диктатура, после чего будет сформировано временное правительство во главе с известным и уважаемым гражданским лицом. Со временем в стране будет избрано консервативное демократическое правительство.