Текст книги "Сказки под ивами"
Автор книги: Уильям Хорвуд
Жанр:
Сказки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
Следуя мудрому совету Барсука, Тоуд заказал себе несколько книг на тему туризма и походов. Разумеется, выбраны были произведения самых модных и известных авторов. Несколько дней книги провалялись на столе даже не распакованными – всем известно, что Тоуд никогда не отличался большой любовью к чтению. Но в одно прекрасное утро, подкрепив свою решимость дополнительной порцией взбитого яичного крема и шоколадного пудинга, Тоуд заставил себя раскрыть наугад один из томов и погрузиться в изучение его содержания.
То, что он прочел в книгах, привело его в полный восторг. Перед его глазами разворачивались эпопеи переходов через Пиренеи (раз плюнуть!), штурмов Монблана (ребенку под силу) и австрийских Альп (чуть труднее, но тоже не проблема), бешеных спусков наперегонки со смертоносными лавинами на северных склонах Бернских Альп (что оказалось вовсе не безнадежной затеей).
И все это, как оказалось, можно пережить не сходя с удобного кресла у окна собственной спальни, мирно пережевывая вполне пристойный завтрак и спокойно созерцая появление первых признаков надвигающейся осени в пейзаже с Рекой и Ивовыми Рощами.
– Да, да! – восторженно вздыхал Тоуд, откладывая книгу и ощущая – помимо приятной тяжести в желудке – новое, доселе неизвестное ему чувство.
Он вдруг почувствовал себя руководителем экспедиции, идущим во главе колонны доверяющих ему людей вперед, к неизведанным далям и вершинам…
– Эверест! – прошептал Тоуд. – Я покорю его, я должен это сделать!
– Сэр? – прервал дворецкий его сладкие мечты. – Не хотите ли выпить кофе, перед тем как принимать ванну?
– Что? Ах да, разумеется! – кивнул Тоуд и вновь погрузился в книгу.
Проглотив едва ли не все имевшиеся у него книги о путешествиях и экспедициях, Тоуд уже чувствовал себя опытным туристом, альпинистом, полярником и мореплавателем. Тем не менее его несколько смущал тот факт, что предназначение многих предметов из пылящегося в кладовой снаряжения по-прежнему оставалось для него неизвестным. И тут ему на глаза попалась еще одна книжечка – потоньше и поскромнее на вид, чем те, что он уже прочел.
– Интересно, а это еще что? – спросил он себя. – Что-то я ее раньше не видел.
И стоило ему прочитать название и имя автора, как жизнь Тоуд а обрела новый смысл: скромная книжечка оказалась для него светом в конце темного тоннеля – мира вещей и предметов, необходимых в походах и путешествиях. Пролила она свет и кое на что еще.
– Да! Да! – восторженно шептал Тоуд, перелистывая страницу за страницей и наполняясь на глазах новым Знанием.
Наконец-то он нашел книгу, в которой давались в доступной форме бесценные советы о том, как следует вести себя с теми, кто отказывается исполнять команды руководителя экспедиции, делая это по малодушию, неразумности или по злому умыслу, – в общем, с такими, как Мастер Тоуд.
Книга называлась так: «Новички в экспедиции. Советы руководителю. Что делать, чего не делать и что делать категорически не рекомендуется». Автором ее был полковник Дж. Р. Вилер – старший член Альпийского клуба и советник по пешему туризму Высшей королевской военно-морской музыкальной школы (яхтенный факультет).
«Лидеры и новички» – так называлась первая глава книги. Тоуд понял – это для него, ибо опытным лидером он ощущал себя уже давно, а кому предстояло быть новичком, тоже не вызывало у него сомнений.
Полковник Вилер, служивший в Индии и штурмовавший (успешно) Нанга-Дхал в Гималаях, мог многое рассказать обо всех сторонах пеших переходов. Особенно хорошо он разбирался в пехотных сапогах, картах, тропической форме и всяческих штыках и ножах. Отдельный раздел был посвящен головным уборам, среди которых предпочтение отдавалось шлемам и каскам как средству защиты от падающих камней и очкам, предохраняющим глаза от солнца, снежного блеска и песчаных бурь, – очкам, которые, как выяснилось, предписывается носить постоянно. Несколько страниц было выделено и для описания обычно небрежно опускаемых авторами, но столь важных в жизни вопросов, как обращение с веревками при подъеме в горы, пользование компасом, разбивка лагеря и многих других. Но по-настоящему покорил сердце своего нового читателя старый полковник рассуждениями на тему лидерства в экспедициях и советами тому, кто собирался укрепиться в осознании своего лидерства.
Понимание полковником Вилером проблем лидерства было ясно, понятно и сводилось к следующему (цитируем):
Лидер – это ЛИДЕР, лидер всегда и во всем. Его важнейшая задача – противостоять любого рода проявлениям неповиновения, нарушению субординации и уделению слишком большого внимания слабым и нестойким членам группы, от которых следует стараться избавиться всеми доступными способами.
При использовании туземных носильщиков лидеру рекомендуется нанять двоих-троих про запас (в походе на Нанга-Дхал я брал по одному запасному носильщику на каждые четыре дня пути, учитывая особо тяжелые условия перехода), чтобы при необходимости избавляться от слабых или провинившихся. Одно присутствие этих запасных побуждает остальных исполнять свои обязанности с особым прилежанием.
Настоящий лидер всегда идет впереди и не позволяет никому занять свое место. В противном случае отряд, как стая, сожрет отступившего вожака…
Помимо столь пугающих картин были в книге Вилера и слова, адресованные напрямую Тоуду:
Нередки случаи – и в этом не нужно видеть ничего страшного, – когда отряд сбивается с дороги. Такое бывало и со мной, и теперь я могу со всей уверенностью дать совет начинающим лидерам, совет, в полезности и непреложности которого я абсолютно убежден: никогда, ни при каких обстоятельствах не говорите своим подчиненным, куда именно вы держите путь. Это дает немалое преимущество, ибо, куда бы вы ни пришли, всегда можно объявить членам группы, что именно это место и было выбрано в качестве цели перехода.
Другое место в книге отставного полковника помогло Тоуду решиться наконец опробовать все то снаряжение, что вот уже несколько недель пылилось в кладовой:
Настоящему лидеру вовсе не требуется самому разбираться во всех без исключения предметах походного снаряжения, ибо разумный лидер всегда возьмет себе в группу специалистов в этой области, которые охотно поделятся своими знаниями в процессе перехода по мере необходимости. Но при этом ИСТИННЫЙ ЛИДЕР должен осознать необходимость и обязательность умения КАЗАТЬСЯ знатоком всего, за что он берется. Это внушает уверенность в тех, кого он ведет за собой, и понуждает их к беспрекословному повиновению.
В связи с этим я настоятельно рекомендую каждому лидеру заранее примерить форму и проверить всю амуницию, которую предстоит использовать в походе. Причем сделать это надо подальше от посторонних глаз, чтобы понять, почувствовать, как «ведет себя» снаряжение, и, быть может, даже предпринять парочку коротких прогулок в одиночку, чтобы вжиться в одежду и наловчиться обращаться с необходимыми предметами. Это поможет лидеру обрести и сохранить свое лицо в глазах остальных членов отряда.
Получив столь профессиональные и вместе с тем столь простые и доходчивые советы, Тоуд в тот же вечер, убедившись в том, что его юный подопечный занят подготовкой заданных ему уроков, удалился в кладовую, чтобы продолжить дальнейшее знакомство с приобретенным снаряжением для пеших прогулок.
С помощью полковника Вилера он с интересом изучил устройство компаса, но ввиду того, что данный прибор оказался сложен в пользовании, явно неисправен (его стрелка все время носилась по кругу и никак не хотела показывать одно и то же направление), а также изрядно тяжел, он был исключен из списка снаряжения.
Книга Вилера помогла Тоуду осознать назначение другого важного предмета, до того казавшегося вещью абсолютно бесполезной. Речь идет об альпенштоке – длинной, почти в рост Тоуда, толстой палке с острым железным наконечником.
Являясь непременным атрибутом настоящего лидера, альпеншток к тому же может быть использован во множестве ситуаций, например как учебное фехтовальное оружие, как средство легкого телесного поддержания дисциплины среди носильщиков, для преодоления трещин в ледниках, для изготовления временных носилок и даже, в крайних случаях, для усмирения бунтующих туземцев.
Тоуд, уверовав в то, что из всего списка возможных применений столь универсального средства ему потребуется только символ его безоговорочного лидерства, схватил альпеншток и, подняв его к небу, как крестоносец свой верный меч, тотчас же основательно попортил потолок в кладовой.
Вновь – в какой уже раз в своей жизни, – ощутив состояние, которое можно было охарактеризовать как «волков бояться – в лес не ходить» или «кто не рискует, тот не пьет шампанского», Тоуд облачился в костюм из плотного брезента, взвалил себе на плечи объемистый рюкзак, нацепил огромные очки (на случай песчаной бури) и, сжимая в руках верный альпеншток, осторожно выглянул из кладовой в коридор, желая убедиться в том, что никто его не увидит.
Путь был свободен, и Тоуд, прошмыгнув по коридору и миновав пристроенную к дому оранжерею, нырнул в вечерние сумерки и направился к берегу Реки. Добравшись до Железного Моста, он был вынужден замедлить шаг на подъеме, что вызвало в его памяти картины восхождения на Монблан, совершенного им (в воображении, разумеется) на прошлой неделе. Пройдя же перевал (середину моста), он, к своему удивлению, заметил, что непроизвольно ускоряет спуск: дело в том, что груз на спине, пусть и небольшой (ибо рюкзак был набит в основном оберточной бумагой для придания должной формы), непривычно сильно давил на плечи и тянул Toyда куда-то вниз. Не в силах сопротивляться земному тяготению, Тоуд почти сбежал с моста и закончил героический спуск резким и изрядно болезненным торможением в придорожной колючей изгороди.
Там он перевел дух и полежал некоторое время, восстанавливая силы. Затем, услышав где-то неподалеку голоса да и не желая залеживаться в темноте на этом берегу Реки, он вонзил свой верный альпеншток в землю и с его помощью сумел вырвать свое тело из цепких объятий колючего куста. Заметив на мосту какие-то тени, он решил поприветствовать путников, оказавшихся здесь в столь поздний час, и помахал им альпенштоком.
Поскольку противопесочные очки не способствовали повышению остроты зрения, он – не без некоторых усилий – снял их, чтобы разглядеть незнакомцев на мосту, но, когда ему удалось наконец посмотреть на мир «невооруженным взглядом», Железный Мост оказался пуст. Решив, что вечерние сумерки заставили его глаза обмануться, Тоуд преспокойно вернулся домой, – никем не замеченный! – переоделся и присоединился к ничего не подозревающему Мастеру Тоуду, только-только собиравшемуся приняться за ужин.
Именно в тот день, когда настал час вечернего глинтвейна, в Тоуд-Холл пришла весть о появлении в окрестностях привидения. То, о чем рассказали со слов гулявшей у моста парочки Крот и Племянник, повергло Тоуда в ужас. Подумать только: в то самое время, когда он в поте лица своего испытывал туристское снаряжение, точь-в-точь в том самом месте, у самого Железного Моста, разгуливало по дороге кровожадное (в этом он не сомневался!) чудовище! Планы продолжения испытаний на следующий день были немедленно изменены: для начала Тоуд решил ограничиться обеспечением безопасности собственной спальни.
Шли дни, и новых сообщений о «Чудище» не поступало. Паника утихла, и Тоуд стал все больше склоняться к тому, чтобы признать правоту Крота, считавшего, что неизвестное «привидение» не что иное, как какой-нибудь бродяга, которого им вряд ли суждено еще когда-либо увидеть. Убедив себя в отсутствии опасности, Тоуд решил последовать мудрым советам полковника Вилера и, воспользовавшись отсутствием своего воспитанника, предпринял еще одно предварительное испытание походного снаряжения.
На этот раз он даже положил в рюкзак кое-что из не самых тяжелых, но необходимых в пути вещей – чтобы проверить удобство ремней, а заодно и собственную готовность к дальним переходам. Дойдя до Железного Моста, Тоуд решил, что в целях тренировки мышц и суставов ему будет полезно несколько раз подняться на него и спуститься вниз.
Никаких чудовищ вокруг не наблюдалось, зато послышались знакомые голоса. Тоуд понял, что это Выдра, Мастер Тоуд и остальные приятели возвращаются домой после очистки дна заводи. На этот раз он был так уверен в себе, таким внушительным казался себе сам в облачении опытного путешественника, что искушение показаться перед друзьями и небрежно поприветствовать их, возвращаясь – будто бы – из долгого похода, побороло в Тоуде стремление строго следовать инструкциям полковника.
Но уже на первых шагах к вершине моста он вдруг подумал, что в вечернем полумраке туристский костюм не произведет подобающего эффекта на окружающих, а на середине подъема ему пришло в голову, что этот путь он проделывает уже не в первый раз подряд, что не лучшим образом сказывается на его дыхании, а также на состоянии коленных суставов и ноющей под тяжестью рюкзака спины. Решив, что в совокупности эти две причины являются достаточно веским основанием не тащиться за мост с перспективой еще раз преодолевать это препятствие на обратном пути, Тоуд счел за благо развернуться и не торопясь вернуться в Тоуд-Холл. Поужинав и отдохнув, он отправился в гости к Выдре, чтобы забрать Мастера Тоуда, которому предстояло на следующий день принять участие в совместной пешей прогулке.
Рассказ Выдры о стремлении Мастера Тоуда вернуться домой и засесть за уроки, чтобы не расстраивать попусту Тоуда-старшего, не мог его не тронуть. Порадовало его и поведение молодого человека вечером. Смутило лишь то, что сказал ему подопечный позднее, уже перед сном.
– Знаете ли, монсеньор, – так обращался к нему Тоуд-младший, чтобы выразить особое уважение к опекуну, – я должен признаться в том, что мы с друзьями утаили от вас важную новость. Дело в том, что часа за два до того, как вы пришли за мной, мы видели Чудище.
– Чудище Железного Моста? – ахнул Тоуд.
– Да, и оно стояло на том самом мосту, угрожая нам. Потом оно скрылось. А вы… вы ни капельки не боялись, когда мы шли домой.
Тоуд чуть не упал в обморок от страха.
– Я… я не знал, – промямлил он.
– Ваша храбрость и мужество вселили в меня уверенность, – заявил Мастер Тоуд. – И завтра я готов следовать за вами в любой дальний поход. Обещаю не жаловаться на трудности и не просить о снисхождении.
Наговорив еще много почтительных и уважительных слов, Тоуд-младший отправился спать, оставив Тоуда-старшего в полной растерянности и смятении. Он еще долго стоял у стеклянной стены оранжереи, глядя в ночь и смутно надеясь выследить Чудище. Но из темноты на него глядело лишь собственное отражение.
V СЮРПРИЗ НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Крот и Рэт Водяная Крыса сидели на крыльце крысиного домика – в передних лапах по чашке чая, задние укутаны теплыми пледами. Основательно пообедав, они теперь наслаждались последними теплыми мгновениями бабьего лета, наблюдая, по обыкновению, за неспешным течением осенней реки.
– Знаешь, Крот, – заметил Рэт, – я уже, пожалуй, не смог бы вспомнить те времена, когда мы не были знакомы. Кажется, всегда были эти вечерние посиделки, эти пикники на берегу, эти прогулки на лодке…
– Пожалуй, ты прав, – согласился Крот.
– В любом случае нам есть за что благодарить судьбу.
Такие откровения Кроту нечасто доводилось слышать от своего старого друга. Впрочем… в последнее время Рэт действительно сильно изменился. Все чаще и чаще на него нападала задумчивая грусть, все чаще он предпочитал посидеть в кресле с лишней чашкой-другой чая, а не плыть, налегая на весла, по каким-то срочным речным делам.
Крот в общем-то ничуть не возражал против такой перемены в непоседливом Рэте. Посидеть вот так – спокойно, никуда не торопясь – это для Крота было высшим удовольствием и лучшим проявлением дружбы. В последнее время такие дни выдавались нечасто: Сын Морехода, поселившийся у Рэта, во многом занимал его внимание да к тому же был неплохой компанией для старого речного волка, поскольку не был болтлив. Впрочем, в тот день Крысенок отправился по каким-то делам с Выдрой и Портли, что, по мнению Крота (как потом выяснилось – ошибочному), и явилось причиной, побудившей Рэта пригласить его к себе в гости.
На самом же деле приглашение являлось частью плана по празднованию дня рождения Крота. Рэту стоило немалых усилий воли, чтобы не выдать другу секрет. До поры до времени ничто не должно было напоминать о готовящемся празднике. От зорких глаз Водяной Крысы не ускользнул легкий, едва заметный вздох разочарования, вырвавшийся у Крота, когда, войдя в дом, тот не увидел ни намека на праздничный стол, на подарок, не услышал ни слова, напоминавшего поздравление.
– Тем сильнее он обрадуется потом, – твердил про себя Рэт, которому нелегко давалась такая «забывчивость».
Оставалось надеяться, что Племянник не подведет и дом Крота будет подготовлен к праздничному ужину в назначенное время. Сам Рэт предусмотрительно спрятал коробку с тортом под сиденьем лодки.
Впрочем, от печали и разочарования через мгновение не осталось и следа – так хорошо себя чувствовал Крот, сидя рядом с другом, которого знал вот уже сто лет, если не больше, и с которым они так хорошо понимали друг друга всегда, все эти долгие годы. И куда больше, чем забытый день рождения, заботило Крота другое: здоровье Рэта, о котором упрямый речной волк никак не хотел говорить. Тем не менее Крот решил-таки завести разговор на эту тему.
– Рэтти, – сказал он, – мне ли не знать, что ты не любишь таких разговоров, но в последнее время я очень беспокоюсь за тебя. Ты ужасно плохо выглядишь, ходишь сам не свой…
– Ну вот! – вздохнул Рэт, которому менее всего хотелось провести этот день в участливых беседах о его самочувствии.
– Понимаешь, старина, – не унимался Крот, – если не я, то кто же тогда станет говорить с тобой об этом?
– Слушай, – неожиданно оживившись, сказал Рэт и хитро подмигнул другу, – а не кажется ли тебе, что один-другой шоколадный трюфель – из тех, что привез нам из Парижа Мастер Тоуд, – послужит достойным продолжением того, чем мы занимались сегодня целый день, а именно радовались жизни, ничего толкового не делая?
Кроту осталось только согласиться с предложением Рэта и позволить отвлечь себя на некоторое время от серьезных разговоров. Дело в том, что они с Племянником давно уже съели все трюфели из коробки, а у Рэта, куда более умеренного в лакомствах, похоже, они еще оставались.
– Рэ-эт-ти, – попытался возобновить разговор Крот, но трюфель – вкусный, большой, сладкий и такой шоколадный – явно не способствовал чистоте произношения и быстроте речи. – Н-нет, м-ми-нут-точ-ку…
В общем, Кроту ничего не оставалось делать, как, блаженно закатив глаза, целиком и полностью предаться столь сладостному процессу пережевывания и глотания шоколадного трюфеля.
Наконец с шоколадом было покончено, и Крот вернулся к делу.
– Я вот что имею в виду, – сказал он. – Тебе стоит хорошенько все обдумать, и тогда, может быть, ты поймешь, что нет ничего страшного в том, чтобы обратиться к какому-нибудь…
– Съешь еще конфетку, дружище, – перебил его Рэт. – Это дело такое – сразу отбивает охоту болтать обо всяких пустяках.
Крот попытался что-то возразить на это, но не сумел. Шоколад накрепко связал его челюсти да и немалую часть мыслей.
– Ну что, согласен больше не говорить со мной сегодня о всякой ерунде? – осведомился Рэт.
Крот только молча кивнул, и друзья вновь занялись любимым делом – наблюдением за Рекой. Легкий ветерок шелестел в ветвях ив на другом берегу, а старые приятели сидели молча: Рэт предавался безмятежным воспоминаниям о счастливом прошлом, Крот же с немалой долей беспокойства размышлял о туманном будущем.
Прошло, казалось, очень много времени; наконец корабельные часы в доме пробили половину третьего, и Рэт заявил, что пора везти Крота обратно домой.
– Славненько посидели, – сказал он, – рад бы еще, да не могу. Что-то холодать стало, а у меня еще дел полно – нужно успеть вернуться домой засветло.
– Да-да, сейчас, Рэтти, – кивнул Крот, все еще не двигаясь с места. – Скажи мне честно, Река предупреждала тебя снова, уже после того, как ты услышал ее тревожный голос тогда, несколько недель назад?
– Да, – кивнул Рэт и вздохнул. – Знаешь, я услышал ее снова, и, более того, Выдра с моим Крысенком сплавали туда, к Городу, и опять пришли в ужас от всех этих грязных, зловонных фабрик, что стоят на берегах нашей усталой Реки.
Крот даже вздрогнул, вспомнив ужасный пейзаж в окрестностях Города.
– Плохие новости, дружище Крот, очень плохие. Внешне Река все так же хороша, но тем, кто умеет заглянуть в ее глубины, становится ясно, что она тяжело больна. Она страдает, мучится, и боюсь, ей будет все хуже и хуже. Когда дело пойдет на лад, мне неизвестно. Вот уж не думал, что доживу до таких лет, когда буду рад сказать: «Я уже стар, и мне нет дела до того, что случится в будущем». Но вот ведь какое дело – дожил-таки.
Так – тихо и без лишних эмоций – Рэт объяснил Кроту, почему он так упорно не желал говорить о своем здоровье. Старость приближалась – это было и так ясно, а стремиться сохранить бодрость и прыть не было смысла. Ему, Водяной Крысе, не было смысла даже жить, если умирала так горячо любимая им Река, а он ничем не мог ей помочь.
Они посидели молча еще немного, а затем Крот негромко, стесняясь, пряча глаза, решил вернуться к теме здоровья друга, использовав для этого убийственный довод:
– Знаешь, не хотелось бы мне об этом даже вспоминать, но все-таки… Ты действительно сдал, старина. Вот сегодня, например, день моего рождения. А ты, мой самый близкий, самый старый друг, забыл об этом. Я же не поверю, что ты поступил так по небрежности. Нет, все дело в твоем здоровье.
– Да нет же, понимаешь… – Рэт не знал, что сказать, чтобы хоть как-то извиниться перед Кротом и в то же время не выдать секрета.
– Нет, нет, не извиняйся, – перебил его Крот. – Пойми, я ведь и представить себе не мог, как провести этот день лучше, чем сидя с тобой на крыльце, – как мы всегда отмечали наши дни рождения. Поверь, я был очень рад отметить его именно так. А теперь вези меня домой, только не говори ни о чем Племяннику: он-то точно забыл поздравить меня. Мы с ним спокойно поужинаем, немного поболтаем, а потом я пораньше лягу спать – вот и все, что нужно в наши годы.
– Ну-ну, – усмехнулся Рэт, взяв себя в руки, и приготовившись разыгрывать комедию и дальше. – Не думаю, что ты будешь уверен в правоте этих слов, когда наконец доберешься до постели. Нет, разумеется, на данный момент я готов принести все полагающиеся извинения…
– Никаких извинений! Вперед, мой лодочник, вези меня домой!
* * *
Для мистера Тоуда этот день оказался куда менее приятным и спокойным.
Он встал довольно рано и, хорошенько позавтракав, облачился в походный костюм, оставив на потом лишь куртку, кепку и защитные очки. С альпенштоком в руках он прогуливался по террасе, когда Мастер Тоуд появился там же – первый раз за утро.
За ночь успели куда-то испариться решимость следовать за Тоудом по пятам и желание во всем подражать своему героическому опекуну. Одновременно к Мастеру Тоуду вернулось стремление к комфорту, а вместе с ним и желание любой ценой, под любым предлогом избежать того, ради чего так нелепо вырядился Тоуд-старший.
– Неужели вещи, сшитые в лучших парижских ателье, могут быть такими дурацкими? – изумился Мастер Тоуд.
– Они удобны и практичны, мой юный друг, и тебе придется привыкать к ним, – последовал ответ.
– Когда мы отправляемся в поход? После обеда? А в котором часу? – поспешил осведомиться Мастер Тоуд. – Дело в том, что, к моему величайшему сожалению, на меня нападает прогрессирующая слабость, и боюсь, скоро колени не смогут выдержать вес моего тела. Может так получиться, что мне, увы, придется остаться дома.
– Как обидно, – с готовностью поддакнул Тоуд. – Вот уж не хотел бы гонять тебя в таком состоянии на второй этаж, но я приготовил тебе один подарочек, который по забывчивости оставил наверху, в спальне. Ладно, раз уж тебе нехорошо, то я сам схожу за ним…
Мастер Тоуд, всегда отличавшийся большой любовью ко всякого рода подаркам и сувенирам, с готовностью направился к лестнице, сообщив на ходу:
– Слабость у меня прогрессирующая и еще не вполне развившаяся. Вот после обеда мне будет совсем плохо, а сейчас я еще полон сил.
Заинтригованный словами о подарке, он бросился вверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки.
Вскоре он вернулся – с погасшими глазами и унылым лицом. В руках он держал тяжелые кованые туристские ботинки, к одному из которых была прикреплена записка, гласившая: «В подарок Мастеру Тоуду по случаю его первого похода».
– Ввиду того что слабость поразит тебя позже, – сообщил юноше безжалостный опекун, – а сейчас ты проявляешь явную здоровую прыть, мы отправимся на прогулку прямо сейчас. Позавтракай, переоденься в туристский костюм – и я жду тебя в кладовой.
– А как же занятия, книги, учебники? – Мастер Тоуд ухватился за последнюю соломинку.
– Отменяются! – отрезал Тоуд. – На сегодня. А сейчас поторапливайся, я тебя жду.
Спустившись в кладовую, Мастер Тоуд обнаружил своего мучителя в полном облачении и, к удивлению юноши, с рюкзаком, значительно превышавшим по размеру тот, что предстояло нести ему самому.
С печальным вздохом и тоскливым стоном Мастер Тоуд взвалил на себя пусть и меньший, но отнюдь не легкий и не слишком-то удобный рюкзак. К тому времени, как он, пройдя по террасе до угла дома, остановился, чтобы задать Тоуду-старшему вопрос, пот уже ручьем сбегал по его физиономии.
Вопрос же звучал вот так:
– А куда мы пойдем?
Тоуду-младшему он казался вполне разумным, логичным и имеющим полное право быть поставленным и заданным. Однако Тоуд-старший отреагировал на него весьма неожиданно:
– Никакого нытья и жалоб! Слышать ничего не хочу! И никакого неповиновения! Не потерплю! Следуй за мной без вопросов и разговоров и дойдешь куда надо.
Таким образом, Тоуд последовал совету полковника Вилера, который рекомендовал лидеру группы не делиться всеми своими соображениями с ведомыми. Вообще-то этот совет предназначался для ситуации, когда лидер сам заблудился, но при этом не желает, чтобы подчиненные пали духом. Но в этот день Тоуд прекрасно знал, куда он хочет попасть: к домику Крота в Кротовом тупике. И попасть он туда собирался к вполне определенному часу, когда должна была начаться юбилейная вечеринка. Правда, перед этим он еще собирался провести Мастера Тоуда по кое-каким Диким Местам, чтобы преподать ему несколько уроков правильного поведения во время пеших походов.
Итак, он решительно повел своего юного воспитанника по собственному саду. Вообще-то эта территория была хорошо знакома им обоим, но под действием силы тяжести, вжимавшей рюкзаки в плечи путников, а их ноги – в осеннюю землю, даже лужайки и рощицы собственного поместья показались им враждебной, сильно пересеченной местностью, поросшей таинственными дебрями. Тоуд уже стал жалеть, что положил в рюкзаки три бутылки шампанского и несколько головок отличного сыра, которыми он собирался украсить праздничный стол в гостях у Крота.
Для намечавшихся практических занятий по ориентированию в горной местности, скалолазанию и преодолению ледников Тоуд выбрал Дремучий Лес. То, что в его чаще не было покрытых вечными снегами льдов, ничуть не смутило верного последователя полковника Вилера. В конце концов, при некотором воображении какой-нибудь старый дуб можно было представить себе отвесным склоном скалы, а сплошь пересеченную узловатыми корнями лесную подстилку – коварным ледником с зияющими трещинами.
Не без труда, изрядно запыхавшись, путешественники преодолели крутой холм (именуемый в обычной жизни Железным Мостом) и достигли опушки Дремучего Леса. Остановившись и заглянув в его чащу, откуда доносились зловещие звуки, которым, несомненно, следовало называться воем и рыком хищных зверей и шипением коварных тварей, Тоуд призадумался. О чем именно – это мгновенно сообразил Мастер Тоуд, поспешивший невзначай сделать предположение, что прогулка вдоль берега Реки по направлению к домику Рэта Водяной Крысы послужила бы отличным вводным уроком по привыканию к новому для обоих путешественников миру походов и дальних экспедиций.
Более того, Тоуд-младший осмелился предложить заглянуть к Рэту в гости и выпить у него по чашечке чая.
Это было уже слишком!
– Как раз именно это я и собирался сделать, мой юный друг! – сурово процедил сквозь зубы Тоуд. – Но я был бы тебе премного признателен, если бы ты не приставал с советами и предоставил мне руководить нашей экспедицией, взяв на себя труд быть ведомым.
С этими словами довольный собой Тоуд направился по тропинке в обход Дремучего Леса, старательно отводя взгляд от его зловещей чащи.
На какое-то время прогулка даже стала приятной, но вскоре вес рюкзаков снова дал о себе знать, и путешественники обнаружили, что даже эта – хорошо знакомая и, казалось бы, абсолютно безопасная – дорога таит в себе немало трудностей и неприятностей. За весьма короткое время Тоуд успел изрядно забрать в сторону и потерять реку из виду, совершенно заблудиться, забрести в непролазные кусты выше него ростом, упасть в грязные лужи (шесть раз, один раз – дважды), споткнуться о и наткнуться на свой верный альпеншток (бессчетное число раз) и ко всему прочему запутать себя и своего спутника в страховочной веревке.
Они как раз сидели спиной к спине, отчаянно пытаясь вырваться из бесчисленных петель и узлов, когда набежавшая туча скрыла солнце, вокруг потемнело, и Тоуду вдруг стало ясно, что он, пожалуй, слишком опрометчиво забрался так далеко в глушь Дремучего Леса. Милые рощицы Берегов Реки остались где-то позади, и теперь вокруг вздымались к небу стволы буков, тисов, среди которых то и дело попадались настоящие великаны – дубы и старые вязы, те самые, которые Тоуд собирался использовать как макеты горных склонов на уроках скалолазания.
Пронизывающий ветер дул, казалось, ниоткуда и в то же время со всех сторон. Зловещие, пугающие звуки, которых путники так старательно избегали все утро, с удвоенной силой обрушились на них.
– Тоуд! – донесся чей-то недобрый шепот из ближайшего куста.
– Ха-ха-ха! – издевательски засмеялся кто-то за поваленным деревом, среди ветвей которого Тоуд уже заметил чьи-то кровожадные сверкающие глаза и блестящие клыки.
А затем послышался хор, чем-то отдаленно напомнивший Тоуду голоса ласок и горностаев:
– Жабы, молодые жабы и старые жабы! Как мы их любим, как мы их любим – жареными, солеными и маринованными!
Если бы один только Тоуд-старший услышал эти угрозы, это было бы еще полбеды. В конце концов, ему, напуганному и усталому, могло и показаться. Но Мастер Тоуд тоже слышал (или думал, что слышал)! Умирая от страха, он завопил: