Текст книги "Доказательство умысла (в сокращении)"

Автор книги: Уильям Каглин

Соавторы: Уолтер Соррелс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Уильям Дж. Каглин
Уолтер Соррелс
Доказательство умысла

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Глава 1

Чуть позже этот адрес станет известным каждому американцу, своего рода притчей во языцех. Как «поместье Рокингэм»[1]1
  Расположенное в штате Нью-Джерси поместье, в котором во время Войны за независимость (1775–1783) находился последний штаб Джорджа Вашингтона.


[Закрыть] или «лагерь в Уэйко».[2]2
  В городе Уэйко находилась укрепленная база воинственной секты «Ветвь Давидова», которая в 1993 году сгорела во время ее штурма, предпринятого федеральными властями. В огне погибло около 80 человек.


[Закрыть] Однако в тот глухой час ночи я увидел перед собой большое и неосвещенное здание – дом под номером 221 по бульвару Риверсайд в городке Пикерэл-Пойнт, штат Мичиган.

Следуя полученным по телефону указаниям, я вошел в дом через заднюю дверь. Луна отбрасывала на темный пол белую заплату света.

Пока мои глаза привыкали к скудному освещению, смутное пятно посередине большой пустой комнаты начало обретать очертания человеческой фигуры. Это был хозяин, Майлз Дэйн. Он сидел на корточках, понурясь, с закрытыми глазами, и безмолвно шевелил губами. Может быть, он медитировал? На нем было странное одеяние из легкого белого шелка.

Меня он вроде как не увидел и продолжал сидеть, беззвучно бормоча себе что-то под нос. Ладно, подумал я, странный он, конечно, но, с другой стороны, клиент при деньгах, не грех и подождать. Даже если времени сейчас пятый час утра.

Минуту-другую спустя луна укрылась за облаком, и Дэйн вдруг резко встал, пересек отделанный соломенным покрытием пол, миновал дверь и пошел по длинному, темному коридору. Я двинулся следом. Он был низкорослым, но очень крепким, с телосложением профессионального борца.

Мы молча поднялись по пролету устланной ковром лестницы, прошли еще через один длинный коридор и оказались в спальне, откуда открывался стоящий немалых денег вид на реку.

– Там, – сказал он, указав пальцем.

– Что?

Я решил, что он указывает на вид в окне. Темная, пятнистая вода реки была похожа на тонкий лист свинца.

– Нет, Чарли. Там.

Тогда я увидел ее. Она лежала в постели, словно спала. Но тут из-за облака вышла луна, и бледный свет выхватил из темноты пол, изуродованное лицо женщины и кровь, которой, как внезапно оказалось, было залито все вокруг.

Даже до того, как я увидел в постели мертвую женщину, эта ночь выдалась для меня не самой удачной. В два часа меня разбудил звонок Лайзы, моей дочери, после которого я так и не смог заснуть. А когда я наконец решил выбраться из постели, одеться и почитать для разнообразия книжку, раздался странный звонок Майлза Дэйна.

Майлз Дэйн, я полагаю, вам знаком. Это один из самых известных писателей в Мичигане, что, если говорить честно, всемирной знаменитостью его не делает. И все-таки. По одному из его первых романов, носившему название «Бюст», еще в начале семидесятых сняли фильм с Чарльзом Бронсоном в главной роли. С тех пор сочинения Дэйна время от времени мелькали в списках бестселлеров.

В последние годы я несколько раз встречался с ним. Иногда он появлялся в суде, чтобы собрать материал для очередного романа, а как-то раз даже пригласил меня позавтракать – ему требовалось выяснить подробности, связанные с одним убийством.

Майлз – один из тех известных людей, слава которых не связана напрямую с их работой. У него была классическая внешность звезды боевика. Квадратная челюсть, телосложение драчливого коротышки, черная одежда, ковбойские сапоги, неизменная кобура под мышкой. Ну и, конечно, глаза: серые, пронзительные. В своих интервью Майлз говорил о женщинах и национальных меньшинствах вещи совершенно непозволительные. Он водил итальянские автомобили, время от времени разбивая их о придорожные деревья. И время от времени ввязывался в получавшие большую рекламу драки, неизменно выходя из полицейских участков к ожидающим его камерам с заправским видом киногероя.

Книги его всегда представлялись мне несколько претенциозными. Главным героем, как правило, был какой-нибудь криминальный тип, готовый на любые сделки с совестью, по имени Донни или Дуэйн, – он то и дело бил людям морды, а после пускался в разговоры, явно свидетельствовавшие о том, что ему следовало бы пореже читать Кьеркегора.

Хотя, с другой стороны, что я понимаю в писательском деле? Я всего-навсего мелкий адвокат, который живет в маленьком городке и едва сводит концы с концами.

– В полицию вы уже позвонили? – спросил я.

Майлз Дэйн сполз по стене на пол. И медленно покачал головой – нет.

– Это ваша жена?

Он кивнул и спрятал лицо в ладони.

– Тогда давайте позвоню я.

– Диана, – сказал он. – Ее зовут Дианой.

Первым полицейским, появившимся в доме Майлза Дэйна, был парнишка, который выглядел без преувеличения лет на двенадцать. Я сказал ему, чтобы к телу он лучше не прикасался, а позвонил своему начальству или главному в нашем городке детективу и оцепил бы место преступления желтой лентой. Что он с большой благодарностью ко мне и проделал. И пятнадцать минут спустя приехала недавно появившаяся в нашем городе детектив Денкерберг – женщина с довольно необычным для детектива именем Шанталь.

– Чарли Слоун, – представился я, протянув ей руку. – Адвокат мистера Дэйна.

Брови Денкерберг поползли вверх. Женщиной она была рослой и, в общем, приятной – лет примерно пятидесяти, с черными как смоль волосами до плеч, только над левым ухом светилась белая прядка. Синий жакет, синяя юбка, белая, накрахмаленная, застегнутая до самого горла блузка.

Когда детектив приезжает на место преступления, то далеко не всегда встречается там с адвокатом. Я ожидал услышать вопрос о том, как это я здесь оказался, однако она спросила лишь:

– Вы тут что-нибудь трогали?

– Нет, не трогал.

– Вам известно, что здесь произошло?

– Судя по всему, миссис Дэйн забили до смерти в ее спальне.

– Ваш клиент желает сказать что-либо перед тем, как я начну осматривать место преступления?

– Если вы имеете в виду «не его ли это рук дело?», то ответом будет «нет».

– В таком случае оставайтесь на месте. И будьте добры, скажите ему, чтобы он никуда не выходил до тех пор, пока я сюда не вернусь.

– А на тело вы взглянуть не желаете? – поинтересовался я.

Денкерберг ласково улыбнулась мне:

– Это дилетанты первым делом бросаются к телу. Я предпочитаю действовать методически.

Она извлекла из висевшей у нее на плече сумки фотоаппарат и пошла по лужайке перед домом, останавливаясь, чтобы сфотографировать каждую дверь и окно, и внимательно осматривая землю.

Я вернулся в гостиную, присел на диван. Комната была оформлена с отличным вкусом, в японском стиле. Передо мной, на кофейном столике, лежал большой иллюстрированный альбом. Он был раскрыт на странице с гравюрой, изображавшей японскую куртизанку. Ее левая грудь выглядывала из выреза кимоно. В дверном проеме за ее спиной был виден плотоядно оскалившийся мужчина. Судя по кокетливому выражению, которое застыло на лице куртизанки, она прекрасно сознавала его присутствие. Мне хотелось взять книгу в руки и рассмотреть эту занятную картинку получше, однако я решил, что самое правильное – ничего тут не трогать. Майлз сидел напротив, все в той же безупречно белоснежной шелковой хламиде.

– Итак, – спросил я, – вы можете рассказать мне, что здесь произошло?

– Я этой ночью работал, – ответил он. – Сидел у себя в кабинете в другом конце дома. Немного устал – знаете, как это бывает, рабочий запал уже вроде кончился, ну, я и решил лечь спать. Почистил зубы, надел пижаму, халат. А потом открыл дверь спальни и увидел ее.

Его руки, лежавшие на коленях, слегка дрогнули.

– Крови на вашей одежде нет. Вы прикасались к жене?

Он нахмурился, наполовину озадаченно, наполовину раздраженно, и ответил:

– Вы же ее видели, какой в этом был смысл?

Рассуждая логически, он был прав, и все-таки мне его слова показались странными. Когда видишь любимую женщину, истекающую кровью, то нельзя не подойти к ней и не узнать, не можешь ли чем-нибудь ей помочь.

– А вы ничего не слышали, пока работали?

– Работая, я слушаю музыку. И включаю ее довольно громко. Это помогает мне добиться нужного настроя, поймать вдохновение, понимаете?

Его слова прозвучали как реплика актера из плохой пьесы.

– То есть вы ничего не слышали?

– Кроме Бетховена – ничего. «Буря» – семнадцатая фортепьянная соната.

– Ну хорошо, а почему вы позвонили мне, а не в полицию?

Он устало посмотрел на меня:

– Вы шутите?

– Нет, Майлз, не шучу.

– Да просто потому, что они первым делом постараются взять меня в оборот.

– Это отчего же?

– Я разбираюсь в преступлениях, Чарли. Первый подозреваемый – всегда муж. И потом, вам ведь известно, кто я, какова моя репутация. Да любой прокурор при первом же взгляде на меня поймет, что я – лучший его шанс попасть на канал «Суд ТВ».

Некоторое время мы просидели в молчании.

– Так или иначе, вас обязательно станут расспрашивать о ваших отношениях с женой. У вас были какие-то сложности, о которых мне следует знать?

– Я любил жену больше всего на свете. Если я попытаюсь рассказать вам, насколько сильным было это чувство, вы просто не поверите.

– И никаких романов на стороне? Никаких громких ссор?

Он кинул на меня пристальный взгляд и спросил:

– Сколько раз вы были женаты?

– Три.

– Удачно?

– Хуже не бывает.

Взгляд его смягчился, он улыбнулся мне.

– Тогда вы вряд ли представляете себе, на что это похоже, – сказал он. – Вы не знаете, что такое посвятить свою жизнь одному человеку, отдаться ему целиком и целиком получить его взамен.

Я действительно не знал, что это такое. Майлз был прав.

Внезапно он встал, подошел ко мне и положил мне на плечо руку, как будто это я был человеком, который пережил трагедию, которую и представить себе трудно.

Солнце только показалось на горизонте, когда Майлз повернул большой, необычной формы ключ в замке массивной двери своего кабинета, расположенного во внутренней части дома.

Едва войдя в кабинет, я тут же ощутил сильнейшее желание развернуться и покинуть его. Одну из стен занимало огромное окно с замечательным видом на реку Сент-Клер, широкую и неторопливую, отделяющую Мичиган от Канады. Три другие стены были увешаны оружием – самым разным, от дорогих английских дробовиков и охотничьих ружей до старинных кавалерийских сабель и японских мечей. Вот и говори после этого о неудачном выборе места для беседы подозреваемого в убийстве человека с полицией.

Денкерберг оглядела кабинет с нескрываемым интересом.

– А у вас тут целая коллекция, – сказала она.

– Да. В прошлом году я попросил оценить ее. Цифра получилась значительно больше ста тысяч, – важно заметил Майлз. – Потому я и держу дверь на запоре.

У меня возникло неприятное чувство. И дело было не в одном лишь оружии. Стоило Денкерберг войти в кабинет, как в повадке Майлза что-то неуловимо переменилось.

Мы с Майлзом сели на диван, а Денкерберг продолжала кружить по кабинету, сложив за спиной руки и внимательно разглядывая оружие. Каждый из экспонатов коллекции покоился на собственной паре деревянных крючьев. И под каждым висела на стене медная пластинка с подробным описанием.

В конце концов Денкерберг села и скрестила ноги.

– Я очень сожалею о том, что случилось с вашей женой, мистер Дэйн, – сказала она. – Однако мне необходимо поговорить с вами, пока ваши впечатления не стерлись из памяти. Для начала расскажите о случившемся этой ночью. Обо всем, что вы видели и слышали.

– Ночью я писал. – На лице у Майлза обозначилось несколько заносчивое выражение. – Для этого мне требуется совершенная и полная тишина, почему я и выбрал для кабинета место в глубине дома.

Почему мне он сказал, что, пока его жена умирала, у него здесь играл Бетховен? Денкерберг, видимо, заметила, как я нахмурился, потому что спросила:

– Вы хотите что-то добавить, адвокат?

– Виноват? – туповато переспросил я. – Что? А, нет, простите. Я просто… ну, знаете, задумался о своем.

И я растерянно улыбнулся. За годы практики я в совершенстве научился разыгрывать роль недотепы. Она вполне отвечает моей мятой одежде, обшарпанному автомобилю и непримечательному лицу. Однако это всего лишь роль.

– В общем, – сказал Майлз, явно раздраженный тем, что его перебили, – я сел за работу около полуночи. И к половине четвертого написал страниц восемь. Не мне об этом судить, но, по-моему, получилось неплохо. Работа по-настоящему ладилась. А потом я кое-что услышал.

На миг в кабинете наступило молчание. Денкерберг не смотрела на Майлза. Ее взгляд был прикован к стене. Посмотрев туда же, я увидел, что одна из подставок для оружия пуста. Интересно, какие выводы сделала из этого Денкерберг.

– Так что вы услышали? – наконец спросила она.

– Шум, – коротко ответил Майлз.

– Шум. – Денкерберг вскинула бровь. – Вы ведь профессиональный литератор и, уверена, понимаете, насколько важна точность описания. А слово «шум» звучит расплывчато.

– Ну, может быть, резкий шум? Нечто среднее между хрустом и ударом? Не знаю. Но доносился он из дома. И это почти все, что я могу сказать точно. Я пошел посмотреть, что происходит. Жена к этому времени уже, как правило, спит, вот я и решил проверить, все ли с ней в порядке.

– Вы подумали, что в дом кто-то проник?

– Ну, в общем, да. Мелькнула такая мысль. Когда среди ночи раздается странный шум, он может означать что угодно.

– Что произошло дальше?

– Я пошел по коридору к гостиной. И тут снова услышал его.

– Шум?

– Ну да. Похожий на хруст. Или на удар. Только на этот раз звук напоминал скорее… не знаю, треск дерева, что-то в этом роде.

Тут мне стало совсем не по себе. Его рассказ мне не нравился. Очень не нравился.

– Откуда он исходил? – спросила Денкерберг. – Этот шум?

– Сверху.

Майлз замолчал, его лицо застыло без всякого выражения.

В кабинете повисло молчание. Взгляд Денкерберг снова переместился к пустой оружейной подставке.

– Потом я увидел его, – сказал Майлз.

Я с готовностью кивнул, делая вид, будто уже слышал об этом. Мне очень хотелось верить, что Денкерберг не заметит внезапно охватившего меня желания придушить Майлза. Еще три секунды такого вот допроса, и мне придется прервать это действо. Какой из его рассказов был ложью – тот, что я слышал раньше, или тот, что слушал теперь? На лбу у меня выступил холодный пот.

– Увидели кого? – спросила детектив.

– Мужчину в коридоре.

В кинофильмах адвокат вечно врывается в комнату, где детективы допрашивают его клиента, и требует немедленно прекратить допрос. Временами на самом деле приходится так поступать, однако бесцеремонное обращение с детективами обычно ни к чему хорошему не приводит.

Потому я просто закашлялся. Майлз и Денкерберг повернулись ко мне. Я начал давиться, кашель перешел в прерывистый хрип.

– Воды, – просипел я.

– Сейчас. – Майлз встал. – Я принесу.

Я резко потряс головой, указал пальцем на Денкерберг:

– Она. Вы можете… случайно уничтожить… улики…

Денкерберг недобро усмехнулась:

– Стаканы на кухне, мистер Дэйн?

Он кивнул.

Как только она вышла из кабинета, я вскочил, закрыл дверь и запер ее массивный замок.

– Какого черта вы тут устраиваете, Майлз? – спросил я.

Он уставился на меня, словно не понимал, – воплощение невинности.

– Я спросил, известно ли вам, что произошло. – Я говорил негромко, но резко. – Вы ответили – нет. Я спросил, слышали ли вы что-нибудь. Нет, у вас гремела музыка. Я спросил, видели ли вы кого-нибудь. Нет, вы работали. А теперь откуда ни возьмись – треск, стук и незнакомец в коридоре. Что это значит, Майлз? Был тут кто-нибудь или не был?

– Был.

– Тогда зачем вы мне наврали?

Он уставился в пол, вздохнул:

– Когда вы услышите всю историю – как все было на самом деле, – она покажется вам невероятной.

Я пытался испепелить его взглядом.

– Если я учую неладное, – сказал я, – если уловлю хотя бы намек на то, что вы врете, я уйду отсюда и больше вы меня не увидите. Ясно?

Майлз кивнул.

– Одно то, что мне пришлось прервать допрос столь дурацким образом, уже выглядит до крайности плохо. Я не стал бы этого делать, если бы не боялся, что вы того и гляди допустите какую-нибудь глупость. Вам необходимо основательно обдумать ваши показания, и постарайтесь говорить только правду. Если вы говорите, будто все было тихо, а ваш сосед заявляет, что не мог спать, потому как из вашего окна неслась громкая музыка, это плохо. Если вы говорите Денкерберг, будто писали, а ваш компьютер показывает, что вы уже три дня не сохраняли ни одного файла, это тоже плохо. Если вы говорите, будто не прикасались к телу жены, а полицейские находят в ящике с вашими носками окровавленную перчатку, это очень, очень плохо. Вам ясно?

– Да, но… – Он хотел подняться из кресла.

– Сидеть!

На несколько секунд мы оба замерли, глядя друг другу в глаза. И когда огонь, вспыхнувший в глазах Майлза, угас, я отступил на шаг.

В дверь резко постучала Денкерберг.

– Вы готовы? – спросил я.

Майлз кивнул, потупясь, точно проштрафившийся школьник.

Я открыл дверь, пригласил Денкерберг войти.

– Извините меня за случившееся, детектив. Мне уже гораздо лучше.

Не обратив на меня внимания, она направилась к Майлзу.

– Итак, в коридоре находился мужчина, – сказала она.

– Верно. Я повернул с лестницы в коридор наверху и увидел его. По-моему, я замер на месте. – Он задумчиво нахмурился. – Хотя нет, нырнул за угол. Потом услышал, как он бежит по коридору. Потом какой-то удар. Словно стекло разбилось. Я побежал за ним следом. Но его уже не было. Я выглянул в разбитое окно спальни и увидел… мужскую фигуру. Человек бежал к дороге. Тут я начал громко звать жену по имени. Она не отвечала, и я побежал в спальню. А там…

Голос Майлза внезапно прервался, он закрыл лицо руками и заплакал. Я уже с сомнением относился к каждому его слову, однако сейчас его горе показалось мне вполне убедительным.

Когда он немного пришел в себя, Денкерберг спросила:

– Этот мужчина, как он выглядел?

– Я и хотел бы сказать вам это. Но было темно.

– У него было оружие?

– Не знаю.

Денкерберг записала в блокнот несколько слов, потом снова подняла взгляд на Майлза:

– А у вас?

Майлз немного замешкался, но в конце концов сказал:

– Нет.

– Вы сидите в комнате, увешанной от пола до потолка оружием. Слышите какой-то шум, думаете, что в дом мог забраться посторонний человек, и тем не менее оружия вы с собой не берете?

Поскучнев, Майлз посмотрел на Денкерберг:

– Как я уже говорил, мне надо было убедиться, что с моей женой все в порядке.

Денкерберг кивнула, потом указала шариковой ручкой на пустующие крюки на стене:

– Что там обычно висит? – Она подошла к крюкам, вгляделась в табличку рядом с ними. – Тут значится, что это «боккин».

– Слово произносится как «БО-кен», не «боккин», – Майлз со значительным видом поправил ее. – Так назывался у японских бойцов деревянный меч. Этот был сделан из габонского черного дерева.

– Как он выглядит?

– Похож на черную палку. Немного искривленную, отдаленно напоминающую меч самурая.

– И куда он подевался?

Майлз пожал плечами:

– Да вроде бы пропал куда-то некоторое время назад.

– Вы никому его не отдавали? Не теряли? Не ломали?

Майлз неуверенно смотрел на пустые крюки:

– Не знаю. Уследить за всем этим – штука сложная.

– Вы держите дверь постоянно запертой, чтобы защитить вашу ценную коллекцию. Как же вы могли его потерять?

Наступило долгое молчание.

Майлз нахмурился:

– Ладно, если хотите знать, мне кажется, что вчера он еще был на месте. Как раз перед тем, как послышался шум, я уходил в туалет. Тот человек мог проникнуть сюда и взять меч, пока меня не было.

Денкерберг снова записала что-то, затем взглянула на Майлза:

– Мой опыт говорит мне, что воры охотятся за четырьмя вещами. В порядке убывания: деньги, оружие, драгоценности, электроника.

Майлз стиснул челюсти:

– И что?

Денкерберг не отрывала от него взгляда:

– Представьте, что вы вор. Вы влезли в дом через окно. Вы входите в комнату. За что первое вы ухватились бы?

Майлз молчал.

Детектив указала на прекрасной работы двустволку, висевшую над письменным столом Майлза:

– Я, конечно, не воровка. И тем не менее вот эта вещь сразу привлекла бы мое внимание, мистер Дэйн. Расскажите мне о ней.

– Это «перде», английский, сделанный на заказ дробовик двадцатого калибра.

Денкерберг подошла поближе к ружью:

– Да, вещь красивая. И какая детальная гравировка охотничьей сцены на прикладе! – Она наклонилась к ружью. – Похоже, тут еще и золотая инкрустация. Сколько может стоить такое ружье?

– Семьдесят-восемьдесят тысяч, – негромко ответил Майлз.

– Неплохо! – Денкерберг повернулась к нему. – Ну хорошо, попробуем еще раз. Представьте, что вы вор, который действует впопыхах. Вы входите в эту комнату. За что вы ухватитесь – за стоящее восемьдесят тысяч долларов ружье с золотой инкрустацией? Или за черную палку?

Майлз пожал плечами:

– Послушайте, начнем с того, что преступник пробрался сюда в три часа ночи, пока я сидел в сортире. В такое время он, естественно, думал, что все уже спят, – пока не услышал, как я спускаю воду. И тогда он просто схватил первое, что подвернулось под руку, и дал деру.

– Хм, – скептически сощурилась Денкерберг.

Она ему не поверила. Я, пожалуй, тоже.

– Ну хорошо, мистер Дэйн, я понимаю, это неприятно, и все-таки не могли бы вы рассказать о том, как обнаружили свою жену?

Майлз обмяк, отвалившись на подушки.

– Не знаю, – помолчав, ответил он. – Я едва устоял на ногах.

– Вы прикасались к ней? Пытались обнаружить признаки жизни?

Глаза Майлза расширились:

– Обнаружить признаки жизни! Да она была мертвее мертвого. Я не мог к ней прикоснуться!

Денкерберг кивнула, опять записала что-то.

– И последний вопрос, мистер Дэйн. Сколько прошло времени между тем, как вы обнаружили жену, и тем, как позвонили мистеру Слоуну?

– Десять минут? Пять? Две?

– И здесь он появился…

– Спустя минут двадцать.

– А полиция…

– Через десять минут после него. Около четырех.

– То есть со времени смерти и до нашего приезда сюда прошло меньше сорока пяти минут?

Майлз Дэйн с мгновение глядел на нее, потом отвел взгляд в сторону.

– Может, и дольше, – неуверенно ответил он. – Может, и дольше.