Текст книги "ВОСПИТАНИЕ РИТЫ"
Автор книги: Уилли Рассел
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
ФРЭНК наконец находит нужную ему книгу.
ФРЭНК. Ну вот, это вас немножко развлечёт – вполне «замечательный» поэт Блейк.
РИТА. Блейк? Уильям Блейк?
ФРЭНК. Он самый. Вы должны его оценить, Рита, обычно его любят изображать каким-то заумным и непонятным – но вы его поймёте и полюбите.
РИТА. Уже.
ФРЭНК. Что «уже»?
Раскрывает книгу.
Вот, например…
Отдаёт том Блейка Рите, а сам снова усаживается на свой крутящийся стул.
РИТА(читает наизусть).
ФРЭНК. Так вы читали Блейка?
РИТА(смеясь). Можете себе представить!
Бросает книгу на стол; стоит, облокотившись на полку с книгами.
Мы проходили его в летней школе.
ФРЭНК. Блейка в летней школе? Но это вроде не входит в программу, разве не так?
РИТА. Так. Но у нас был один преподаватель, он на Блейке просто помешан. Говорил о нём каждый день. Вообще, о чем бы он не заговаривал, в итоге всё равно всё сводилось к Блейку – даже пообедать он не мог, не вспомнив Блейка – например, Блейк и чипсы. Впрочем, он действительно его здорово знает. А в последний день мы сделали ему подарок с надписью этого самого стихотворения «Больная роза». Только мы его чуть-чуть изменили:
Ты роза не больна -
Тоска тебя гнетёт,
И злой садовник старый
Твоей кончины ждёт.
Мы боялись, что он пошлёт нас к чёрту, но нет, ему даже понравилось. Он сказал – что же он сказал? А, вот: «Пародия – это похвала, скрытая юмором».
ФРЭНК(поднимаясь со стула и ставя книгу на место). Стало быть, вы и Блейка уже знаете? И что же, вы прочитали весь цикл «Песен неведения и познания»?
РИТА. Ну конечно! Разве без этого цикла можно узнать Блейка по-настоящему?
ФРЭНК. Ну, разумеется, нельзя.
Возвращается и снова опускается, на свой стул.
З а т е м н е н и е.
РИТА берёт сумку, плащ и выходит из комнаты.
Картина вторая
ФРЭНК сидит за своим столом и проверяет студенческие сочинения. Время от времени начинает чертыхаться и что-то писать на полях. Раздаётся стук в дверь.
ФРЭНК. Войдите.
В комнату входит РИТА, закрывает за собой дверь, идёт к столу и швыряет на него сумку. Берёт стул, ставит его напротив Фрэнка, садится.
РИТА(в её голосе слышится что-то необычное). Привет, Фрэнк.
ФРЭНК(не поднимая глаз). Привет, Рита, вы опоздали.
РИТА. Знаю, Фрэнк. Мне очень жаль, но это не от меня зависело.
ФРЭНК(отрываясь от своих бумаг). Неужели? А что это у вас с голосом?
РИТА. С голосом всё в порядке. Просто я решила научиться разговаривать как подобает леди. Триш говорит, что невозможно рассуждать об изящной словесности столь безобразным голосом.
ФРЭНК. Но у вас вовсе не безобразный голос. Во всяком случае, он не был безобразным до сих пор. Пожалуйста, продолжайте говорить по-человечески.
РИТА. Но я и говорю по-человечески. Просто мне необходимо постоянно упражняться.
ФРЭНК. Вы хотите сказать, что, отныне намерены разговаривать таким голосом до конца нашего курса?
РИТА. А Триш считает, что, как бы мне не было трудно, я должна терпеть.
ФРЭНК. Не будете ли вы так любезны передать вашей Триш, что я не даю уроков роботам.
РИТА. Да никакой я не робот!
ФРЭНК(жалобно). Прошу вас, Рита, хватит!
РИТА. Но, Фрэнк, мне это совершенно необходимо.
ФРЭНК. Рита! Ради бога – будьте сами собой!
РИТА(нормальным голосом). Хорошо, хорошо.
Встаёт и отодвигает свой стул на обычное место.
ФРЭНК. А это ещё что такое?
РИТА. Что именно?
ФРЭНК. Чем это вы испачкались?
РИТА(вставая со стула). А, это земля.
ФРЭНК. Земля?
РИТА. Ну да. Я приехала сюда сегодня очень рано. И немножко поболтала со студентами – там, на лужайке.
Садится на своё постоянное место.
ФРЭНК. Вы – разговаривали со студентами – на лужайке?
РИТА(смеясь). Почему вас это так изумило? Я теперь умею разговаривать, Фрэнк.
ФРЭНК. Да нисколько это меня не изумило. Ну и что же? Вы ведь раньше их боялись как огня, скажете, нет?
РИТА. Сама теперь этому удивляюсь. Оказывается, они несут такую чушь?
ФРЭНК. Можно подумать, это для меня большая новость!
РИТА. Я и завела-то разговор, потому что, проходя мимо, услышала, как кто-то из них сказал, что он, видите ли, предпочитает «Сыновьям и любовникам» «Леди Чаттерли». Ну, я и подумала, либо пройду мимо, будто ничего не слышала, либо скажу им всё, что думаю. И сказала. Подошла поближе и говорю: «Прошу прощения, но до меня случайно донеслась эта чушь, которую вы несёте про Лоуренса». Вы бы видели их лица, Фрэнк! Но я на этом не остановилась… Сравнивать «Сыновья и любовники» и «Леди Чаттерли», – сказала я – это всё равно, что ставить в один ряд шипучку и шампанское. Тут началась бурная дискуссия и я оказалась в самом пекле.
ФРЭНК. Вы кажется сказали, что этот студент осмелился отдать предпочтение «Леди Чаттерли» как роману.
РИТА. Именно так.
ФРЭНК. В таком случае, это не значит, что он утверждал, будто «Леди Чаттерли» лучше, чем «Сыновья и любовники».
РИТА. Сначала он этого не говорил, но потом сказал и это. Прямо так и заявил, открытым текстом…
ФРЭНК. Ну и тут уж, Рита, вы его окончательно добили?
РИТА. Фрэнк, но ведь он же сам напрашивался. Просто настоящий идиот. И все его доводы ни к чёрту не годятся. Не только я так думаю, все со мной согласились…
ФРЭНК продолжает читать чьё-то сочинение.
Но там ещё был один, ну точно, ненормальный. Через пять минут он уже пригласил меня поехать с ним за границу. Оказывается, они все собираются рождественские каникулы провести на юге Франции, пошататься по маленьким городкам.
ФРЭНК. Вы не можете ехать.
РИТА. Это почему?
ФРЭНК. Вы не можете ехать – у вас на носу экзамены.
РИТА. Но у меня экзамены ещё до Рождества.
ФРЭНК. Да – но, вам же надо дождаться объявления результатов…
РИТА. Ладно. Всё равно никуда я не поеду.
ФРЭНК. Почему всё равно не поедете?
Смотрит на Риту.
РИТА. Это только для них всё так просто. Сел в поезд и нет проблем. Я так не могу.
ФРЭНК снова погружается в свою работу.
Тайгер его имя, этого полоумного. То есть на самом деле его зовут Тайсон, это они прозвали его Тайгером.
ФРЭНК(отрываясь от чтения). А стоит ли мне дальше заниматься вот этим?
Показывает на лежащее перед ним сочинение.
РИТА. То есть?
ФРЭНК. Ну, какой смысл во всей этой подготовке к экзаменам, коль скоро вы решили влюбиться и отправиться на юг Франции…
РИТА(потрясённая). Что вы сказали? Влюбиться? Да в кого? Бог ты мой, Фрэнк, да я просто поболтала с несколькими студентами. Знаете, это просто смешно.
ФРЭНК. Ну хорошо, тогда перестаньте нести всякую чепуху про мистера Тайсона.
РИТА. Да я и не думала о нём говорить.
ФРЭНК продолжает читать сочинение Риты.
Ну как?
ФРЭНК. Ну что вам сказать – не хуже всех остальных
Кладёт Ритину работу на стопку других сочинении.
РИТА. Честно?
ФРЭНК. Клянусь!
З а т е м н е н и е.
ФРЭНК выходит из комнаты.
Картина третья
РИТА сидит у окна в кресле, читая внушительных размеров книгу.
Входит ФРЭНК, с портфелем в руках. Он в стельку пьян.
ФРЭНК. К чёрту – нет, пошли они всё!.. Что скажете, Рита!
Подходит к письменному столу.
РИТА. Это вы о ком?
ФРЭНК. Вы бы их тоже послали, правда, Рита? Вы бы им объяснили по буквам, куда им следует отправиться…
Достаёт из портфеля бутылку виски.
РИТА. Кому я должна это объяснять, Фрэнк?
ФРЭНК. Да-с – студенты – они на меня настучали!
Подходит к книжным полкам и ставит бутылку рядом с книгами.
На меня! Изволили написать жалобу – как вам это нравится, а? Они изволили написать жалобу, а между тем, это была лучшая лекция во всей моей жизни.
РИТА. Вы провалились?
ФРЭНК. Провалился? Я блистал! Даже два раза свалился с кафедры.
Подходит к письменному столу.
РИТА. Ну и что теперь, вас уволят?
ФРЭНК(ложится на пол, ничком). Меня уволят? Никогда! Ведь для этот им нужно будет принять решение. Просто выставят на посмешище. Чтобы быть уволенным, надо было отмочить что-нибудь посерьёзней. А это просто студенты написали кляузу.
РИТА поднимается с места и направляется к ФРЭНКУ.
Нет, это расценят как мелкий проступок, вот и всё. Вот если бы я грабанул университетскую кассу – тогда уж точно бы уволили… Они предложили мне отпуск – на год – или на десять лет – где-нибудь в Европе или в Америке. Я сказал, что мне бы больше подошла Австралия – но они не поняли…
РИТА. Слушайте, Фрэнк вы сошли с ума!
ФРЭНК. То есть, шизанулся, – совершенно с вами согласен.
РИТА. Даже если вам наплевать на себя, подумайте хоть о студентах!
ФРЭНК. А почему я, собственно, должен о них думать?
РИТА. Ну, наверное, не очень это красиво выглядит, если преподаватель сваливается с кафедры на глазах у всех?
Подходит к стулу, стоящему рядом с письменным столом и кладёт книгу, которую она читала, к себе в сумку.
ФРЭНК. Может, я и свалился, милочка, но я не переставал ни на минуту говорить, – и когда я поднялся, я тоже говорил – ни одного словечка не перепутал – так на что же они жалуются?
РИТА. Но, может, они это сделали для вашей же пользы?
ФРЭНК. А может, и потому, что они – всего лишь сброд трусливых самодовольных тупиц, которым плевать на поэзию, даже если вколачивать её им в голову палкой.
П р и в с т а л.
«Ассонанс – сказал я им – это неправильная рифма».
Снова падает на пол.
А они посмотрели на меня так, будто я осквернил усыпальницу Уильяма Вордсворта.
РИТА. Ну хорошо, Фрэнк, мы поговорим о моём сочинении про Блейка на следующей неделе, идёт?
ФРЭНК. А куда это вы собрались? Нет, извините, у нас урок.
Поднимается и, шатаясь, идёт к ней навстречу.
РИТА. Но, Фрэнк, вы не можете проводить урок в таком состоянии. Давайте перенесём разговор о моём сочинении на следующую неделю.
ФРЭНК. Нет – никогда – прошу вас статься. Смотрите сюда – вот я уже трезв, как стёклышко!
Делает глубокий вдох и старается взять себя в руки.
Как стёклышко! Поехали…
Обнимает Риту и усаживает на свой крутящийся стул около письменного стола.
Вы не можете уйти вот так. Нам надо поговорить о вашем сочинении про Блейка. Что это вы такое придумали, Рита?
РИТА. А что, что-нибудь не так?
ФРЭНК. Да вот, к примеру, пассаж, посвящённый стихотворению «Цветок», где вы утверждаете, что оно, оказывается, несёт мотив сексуальности.
РИТА. Но это же так и есть!
ФРЭНК. Неужели?
РИТА. Ну. конечно, ведь если интерпретировать его с этой точки зрения, смысл окажется много шире, чем считалось до сих пор.
ФРЭНК. Шире? Да для чего, собственно, он должен оказаться «шире»? Это всего-навсего прелестное и вполне бесхитростное стихотворение о цветке, причём, цветке, увиденном глазами ребёнка.
РИТА(пожимая плечами). В каком-то смысле, да. Но разве оно не похоже на то стихотворение про розу, и разве его содержание не становится значительно глубже, если рассмотреть его на разных уровнях…
ФРЭНК. Послушайте, Рита, «Цветок» – это прелестное бесхитростное стихотворение…
РИТА. Ну да, Фрэнк, это вы уже говорили, но и Триш, и я, и некоторые другие люди тоже, с которыми мы вчера вечером обсуждали поэзию Блейка, пришли к заключению, что в ней, помимо того, что лежит на поверхности, всегда есть ещё что-то…
ФРЭНК. Ну, говорите, что же ещё там есть, очень даже интересно…
РИТА(старательно формулируя свою мысль). Есть ещё и некий скрытый смысл. Я хочу сказать, что если бы это было просто стихотворение о цветке, и ничего больше, то вряд ли оно представляло такой уж интерес, как вы считаете?
ФРЭНК. Понятно. Значит, вы полагаете, что вы его как бы переводите в ранг высокой поэзии, давая ему именно такую интерпретацию?
РИТА(слегка вызывающе). Так, собственно, какие ошибки вы обнаружили в моём сочинении, Фрэнк?
ФРЭНК. Дело не в ошибках, Рита. Просто оно мне не понравилось, вот и всё.
РИТА. Вы проявляете субъективность, Фрэнк.
ФРЭНК(с иронией). Боюсь, что вы правы.
Медленно последит к стулу, стоящему слева от письменного стола, и тяжело опускается на него.
РИТА. А если бы я написала такое на экзамене, что бы вы мне поставили?
ФРЭНК. Поставил бы высший балл.
РИТА. Ну так какого чёрта вам от меня ещё надо?
ФРЭНК(пожимая плечами). Я просто пытаюсь объяснить вам, что на сегодняшний день это вполне приемлемые. расхожие суждения о Блейке, но в них нет ничего от вас, Рита.
РИТА. А может быть. Фрэнк, это от вас в них ничего нет?
ФРЭНК(помолчав). Да. вполне может быть, что и так.
РИТА. Когда я пришла к вам, Фрэнк, вы не навязывали мне никаких готовых суждений, вы заставляли меня доходить до всего самой, вы разрешали мне иметь собственное мнение.
ФРЭНК(мягко). Конечно, Рита, я и сейчас по-прежнему вполне высоко ценю ваши собственные мысли, но то, что вы здесь написали, – не есть ваши мысли, Рита, поймите…
РИТА. Но вы же говорили, что я не должна высказывать собственную точку зрения. Вы требовали от меня объективности и ссылок на общепризнанные авторитеты. Ну так вот, я и ссылаюсь, чего вам ещё надо? Я разговаривала с разными людьми, я прочитала кучу книг и, сопоставив всё услышанное и прочитанное, пришла к такому выводу.
ФРЭНК смотрит на неё.
ФРЭНК(после паузы). Да, конечно, наверное, вы правы,
РИТА(срывающимся голосом). Подождите, Фрэнк, ну разве я должна на сто процентов придерживаться ваших взглядов на того же Блейка, разве я не имею права на собственную точку зрения?
ФРЭНК. Ну конечно же, имеете.
РИТА. Так что же тогда означает всё, что вы тут наговорили?
ФРЭНК. Только одно – не теряйте голову.
РИТА вскакивает со своего стула и направляется к Фрэнку.
РИТА(рассерженно). Это как прикажете понимать – не теряйте голову? Я вполне отвечаю и за свои слова, и за свои поступки. Это что же – теперь, когда я чему-то научилась, когда я могу читать настоящие книги, не прибегая каждые пять минут к вам за разъяснениями, вы заявляете мне, чтобы я не теряла голову?
Мечется по комнате.
ФРЭНК. Но это только потому, что я думаю о вашем же благе, Рита, и хочу, чтобы вы думали о нём тоже…
РИТА. Не надо…
Подходит вплотную к Фрэнку.
П а у з а.
И я – я тоже думаю о вашем благе, Фрэнк… Но сейчас вы должны – вы должны на какое-то время предоставить меня самой себе. Я больше не та дура. Фрэнк, какой пришла сюда когда-то – и не надо всё время водить меня за ручку… Я уже могу что-то сделать сама… И я не потеряю головы, Фрэнк, я знаю, что делаю. Но только – прошу вас – не надо обращаться со мной, как раньше, как вы привыкли. Я многому научилась, Фрэнк, – и я уже не перепутаю Сомерсета Моэма с Гарольдом Роббинсом. А вы по-прежнему продолжаете думать, будто я и сейчас без ума от «Рубиновых джунглей».
Походит к вращающемуся стулу и садится.
Просто… Вы ведь поняли, Фрэнк, о чем я говорю?
ФРЭНК. Да, моя дорогая, вполне.
РИТА. Простите меня.
ФРЭНК. Вовсе не за что.
П о м о л ч а в.
Между прочим, я прочитал эти ваши «Рубиновые джунгли». Знаете, превосходный роман!
РИТА(смеясь). Да ну вас, Фрэнк. Роман, конечно, по-своему интересный, но вряд ли его можно назвать превосходным.
З а т е м н е н и е.
РИТА выходит.
Картина четвёртая
ФРЭНК сидит на своём крутящемся стуле. В комнату входит Рита. Подходит к письменному столу.
РИТА. Фрэнк…
Он смотрит на часы.
Ну знаю, я опоздала. Прошу прощения.
ФРЭНК встаёт и отходит в противоположную от РИТЫ сторону.
Я вас очень задержала. Но мы заговорились, и я не обратила внимания, что уже так поздно.
ФРЭНК. Заговорились?
РИТА. Да. В своё оправдание могу сказать, что речь шла о Шекспире.
ФРЭНК. А, понятно… Я так и думал.
РИТА. Так что, вы уже не сможете со мной позаниматься? Ну хорошо. На следующей неделе я обещаю прийти вовремя.
ФРЭНК. Рита… Не уходите…
РИТА. Нет, серьёзно, Фрэнк, вы ведь напрасно потеряли столько времени. Так до следующей недели, согласны?
ФРЭНК. Сядьте, Рита!
РИТА подходит к своему постоянному месту и садится.
(Подходя к ней). Я вас ждал, вас всё не было, и я позвонил в вашу контору.
РИТА. Какую ещё контору?
ФРЭНК. Ну, в парикмахерскую, где вы работаете. Точнее, раньше работали.
РИТА. Я давно ушла из парикмахерской. Теперь я работаю в бистро.
ФРЭНК. Вы мне ничего не рассказывали.
РИТА. Неужели? А мне казалось, что я вам говорила. Кому-то я это точно говорила.
ФРЭНК. Не мне.
РИТА. А, ну извините.
П а у з а.
Я что-то сделала не так?
ФРЭНК(помолчав). Я вдруг понял, что когда-то вы мне рассказывали абсолютно всё.
РИТА. Я была уверена, что сказала вам.
ФРЭНК. Неправда. Хотите выпить?
РИТА. Да и кому какое дело, служу я в парикмахерской или в бистро?
ФРЭНК. Мне есть до этого дело.
Подходит к книжным полкам и извлекает из-за книг очередную бутылку.
Так не хотите выпить? Ну, а я приложусь, если вы не против.
РИТА. Да какая вам разница, где я работаю? Это всё мелочи, скучные и не имеющие решительно никакого значения.
ФРЭНК(беря с маленького столика стакан). Ах вот оно что? Весьма любопытно.
РИТА. Именно поэтому я больше не могла оставаться в парикмахерской: там всё сводилось к таким скучным и бессмысленным мелочам, и конца им не было видно… Извините, но давайте кончим. Не имею ни малейшего желания говорить больше об этой ерунде.
ФРЭНК. Ну, а о чем же вы говорите в своём бистро? Желаете доброго здоровья вашим клиентам?
РИТА. Говорим обо всём на свете.
ФРЭНК. Обо всём на свете?
РИТА. Представьте себе.
ФРЭНК. Уже представил.
РИТА. Мы разговариваем о важных вещах, Фрэнк, а всё скучное и несущественное оставляем тем, кому это интересно.
ФРЭНК. А что, мистер Тайсон тоже входит в число ваших посетителей?
РИТА. У нас бывает много студентов, и он тоже. Надеюсь, Фрэнк, вы не собираетесь снова давать мне наставления?
ФРЭНК. Какой в этом толк, если бы и собирался?
РИТА. Так вот, чтоб вы знали, Фрэнк, я считаю Тайгера совершенно очаровательным, равно как и многих других, с кем я общаюсь. Они молоды, и их пыл не растрачивается по мелочам. И они ничем не скованы – именно потому, что очень молоды. И мне с ними хорошо.
ФРЭНК(отходя от стола и стоя к Рите спиной). Может быть – может быть, вам больше не стоит тратить время на меня?
РИТА. Не говорите глупости, Фрэнк. Мне очень жаль, что я сегодня опоздала.
Помолчав, встаёт.
Простите, но мне надо идти. В семь у меня назначена встреча с Триш. Мы смотрим сегодня «Чайку».
ФРЭНК. Что ж.
Поворачивается к Рите лицом.
Надо так надо – Чехов не может ждать…
РИТА. Ну ладно вам…
ФРЭНК. А здесь, насколько я понимаю, вам уже каждая лишняя минута в тягость?
РИТА(делая шаг к нему). Это неправда, Фрэнк. Просто мне пора в театр.
ФРЭНК. На прошлой неделе вы вообще не пришли. Лишь сообщили по телефону, что занятия отменяются.
РИТА. Ну да – но сейчас столько всего интересного… Стало трудно выбираться…
ФРЭНК. Так я и предлагаю вам, Рита, может быть, больше не стоит…
РИТА(глядя на Фрэнка в упор). Ради всего святого, я не хочу бросать наших занятий. И мне необходимо бывать здесь. А кроме того, мне же надо будет сдавать экзамены, вы что, забыли?
ФРЭНК. Ну, на этот счёт я теперь совершенно спокоен. С экзаменами у вас не будет никаких проблем. И пожалуйста, не делайте вид, будто вы мне чем-то сильно обязаны, такая сентиментальность совсем вам не идёт.
Подходит к столу с другой стороны.
Я бы предпочёл, чтобы от этого вы меня избавили.
П ь е т.
РИТА. Если бы вы могли хоть на минуту оторваться от этой дряни, которую вы лакаете, надеясь, что снова превратитесь в поэта, и были бы способны разговаривать о том, что действительно важно, а не о всякой ерунде, типа того, где я работаю и где я не работаю, – то мне и в самом деле хотелось бы приходить сюда, как это было раньше.
ФРЭНК. А вы, Рита, оказывается научились различать, что, действительно, важно, а что, как вы говорите, ерунда?
РИТА. Я научилась делать литературный анализ, Фрэнк. И мне кажется, что именно на нём нам и следует сосредоточиться, иначе мне действительно нет смысла сюда приходить.
ФРЭНК. Так вы желаете заниматься литературным анализом? Извольте.
Смотрит на РИТУ несколько мгновений, затем подходит к письменному столу, извлекает из верхнего ящика два тоненьких томика и несколько машинописных страниц со стихами и протягивает всё это РИТЕ.
Прошу вас написать об этом к следующей неделе.
РИТА. А что это такое?
ФРЭНК. И пожалуйста – никаких сантиментов, никакой субъективности. Чистый анализ. Критическое исследование творчества одного малоизвестного английского поэта. Этот поэт – я.
З а т е м н е н и е.
РИТА выходит из комнаты.
Картина пятая
ФРЭНК сидит около окна со стаканом в руке, слушает радио. Рядом на подоконнике стоит бутылка виски. Раздаётся стук в дверь.
ФРЭНК. Войдите.
Входит РИТА и направляется к письменному столу.
РИТА. Вы трезвый, или как?
ФРЭНК. Если вы имеете в виду, способен ли я ещё воспринимать звуки человеческой речи, то да, вполне.
РИТА(подходя вплотную к Фрэнку). Мне бы хотелось, чтобы вы меня выслушали в трезвом состоянии.
Достаёт его стихи.
Они изумительны. Фрэнк, вы должны писать стихи.
Подходит к вращающемуся стулу и садится.
Они изумительны. В них столько ума. Глубины. Чувства стиля.
ФРЭНК(подходя к маленькому столику и ставя на него свой стакан). Да… говорите, говорите ещё…
РИТА. Они, действительно, прекрасны. Это не только моё мнение, Фрэнк. Мы с Триш говорили о них весь прошлый вечер. Она думает о них то же самое. Почему вы бросили писать? Мы не ложились спать почти всю ночь, говорили о ваших стихах. Сначала нам показалось, что это типично современная поэзия, знаете, нечто присущее лишь нашему столетию, но потом поняли, что в них есть что-то большее, что-то особое… Как это Триш выразилась? В их звучании прослеживается связь с традициями, идущими из девятнадцатого века, по вложенным в них мыслям, по возникающим ассоциациям…
ФРЭНК(подходя к столу слева). Хм, это великолепно, Рита. Какое счастье, что я не дал почитать их вам раньше. Представьте только, что бы вы сказали, если бы прочли мои стихи в начале нашего знакомства?
РИТА. Представить не трудно… Я бы ничего не поняла в них, Фрэнк.
ФРЭНК. Вы бы, наверное, сочли их никуда не годным дерьмом и швырнули бы их мне в морду?
РИТА(смеясь). Наверное, Фрэнк… Но а действительно не могла тогда их оценить, потому что заключённые в них ассоциации были мне недоступны.
ФРЭНК. Так я неплохо над вами поработал, а, Рита?
РИТА. Неплохо, Фрэнк. Теперь я это поняла.
ФРЭНК. Знаете, Рита, я решил – я решил тоже поменять имя. И с сегодняшнего дня я буду настаивать на том, чтобы меня называли Мери – Мери Шелли – как вам нравится такая ассоциация, Рита?
РИТА. Что вы хотите сказать?
ФРЭНК. Разве непонятно – она же написала такой романчик, в духе готики, помните – «Франкенштейн»?
РИТА. И что дальше?
ФРЭНК. Только одно: всё это…
Берёт в руки свои стихи.
Весь этот набор ловко и достаточно изобретательно натасканных отовсюду, как вы выразились, ассоциаций – на самом деле – лишь куча бессмысленного и бездарного дерьма, и это понятно любому, в ком сохранилась хоть капля здравого смысла. Мои стихи принадлежат к тому разряду книг, что приносят издателю дурную репутацию. Ум? Да вы найдёте больше ума в телефонной книге, а может быть, и больше глубины тоже. Единственное преимущество этих книжечек по сравнению с телефонным справочником, что их намного легче порвать.
Рвёт книжки в клочья, разбрасывает их по всей комнате.
Тут нет ни индивидуальности, ни стиля – лишь очень много претензий, вот и всё.
РИТА. Это неправда.
ФРЭНК. Я вовсе не жду, что вы мне поверите, Рита, ведь вы теперь сами умеете различать литературные шедевры, не так ли?
Швыряет в воздух последнюю горстку своих разорванных стихов и усаживается на стул.
Не пора ли вам наконец уйти? Честно говоря, с меня довольно.
РИТА. Чего довольно, Фрэнк?
ФРЭНК. Вас, милочка, вас…
РИТА. Хотите, я скажу, что вас так раздражает, мистер Поэт-неудачник, оплакивающий собственную судьбу? Вы не можете примириться с тем, что я стала другой, что я выросла. Неужели, Фрэнк, всё дело в том, что вы больше не можете изображать из себя доброго дядюшку, который нянчится с несмышлёнышем, в то время как, тот, развесив уши, ловит каждое его слово? Да, я изменилась, я знаю всё то, что знаете вы, и именно это вас не устраивает, – вы бы предпочли, чтобы я так и оставалась той дурочкой, какой была когда-то; вы ничем не отличаетесь от остальных – тех, кто хотел бы, чтобы мы всю жизнь прожили в невежестве – потому, что тогда мы кажемся всем такими смешными и забавными, не так ли? Вы больше не нужны мне, Фрэнк.
Встаёт, собирает свои вещи и направляется к двери.
Моя комната битком забита книгами. И я знаю, во что одеться, какое купить вино, что смотреть в театре, какие читать книги и газеты. Я вполне могу без вас обойтись.
ФРЭНК. И больше вам ничего не надо? Неужели только ради этой малости вы проделали такой длинный путь?
РИТА. Вам это представляется малостью? Ну да, для вас это действительно малость – потому, что вы все принимаете как должное и, упустив все шансы, которые дала вам жизнь, научились лишь надо всем издеваться и всё презирать.
ФРЭНК. А вы, Рита, стало быть, наконец-то поняли, что такое культура? И наверное, полагаете что те песни, что вы поёте сейчас, лучше прежних? Ошибаетесь – это всего лишь другие песни, вот и всё – однако в вашем исполнении они звучат слишком шумно, и слишком назойливо – а за этим пустота, и чужая мелодия… Ах, Рита, Рита…
РИТА. Вы сказали: Рита?
С м е е т с я.
Да кроме вас никто больше не называет меня Ритой. Я давно отказалась от этой мерзкой претенциозной клички – как только поняла, как она звучит на самом деле. Вы, идиот… Никто больше не называет меня Ритой.
ФРЭНК. И кто же вы теперь будете? Может быть, Вирджиния?
РИТА выходит.
Или Шарлотта? Джейн? Эмилия?
З а т е м н е н и е.