Текст книги "ВОСПИТАНИЕ РИТЫ"
Автор книги: Уилли Рассел
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)
Картина шестая
Сцена освещается. Входит ФРЭНК, неся в руках портфель и кипу студенческих работ. Подходит к бюро, вынимает из портфеля конспекты своих лекций и кладёт их в ящик. Извлекает всё из того же портфеля пакет с сэндвичами и яблоко и кладёт их на стол, затем подходит к подоконнику и швыряет на него портфель и студенческие сочинения. Включает радио и наконец усаживается на свой крутящийся стул. Достаёт из пакета сэндвич, откусывает, затем достаёт книгу и погружается в чтение.
В комнату буквально врывается запыхавшаяся РИТА.
ФРЭНК. Откуда вы взялись?
Смотрит на часы.
Сегодня же вторник и вы должны быть…
РИТА(подходя к столу, быстро). Я прекрасно знаю, что пришла не вовремя, у меня сейчас обед, но послушайте, мне необходимо кое-что вам сказать. У вас найдётся две минутки, вы можете уделить мне…
ФРЭНК (тревожно). Господи, да что случилось?
РИТА. Я должна была прийти и сказать вам: Фрэнк, вчера вечером я ходила в театр! В настоящий театр!
ФРЭНК встаёт, выключает радио, затем вновь опускается на свой стул.
ФРЭНК(облегчённо переводя дух). О, как же вы меня напугали, я и в самом деле решил, что произошло что-нибудь серьёзное.
РИТА. Но это действительно очень серьёзно. Я пришла в театр, купила билет, шёл Шекспир, и я думала, что это будет смертная тоска…
ФРЭНК. Тогда зачем же вы пошли?
РИТА. Я должна была наконец понять. Но знаете, это не было скучно, это было грандиозно, честно, я была потрясена, просто фантастика! Я хочу написать об этом.
ФРЭНК(улыбаясь). Ну так и что же вы смотрели?
РИТА выходит вперёд.
РИТА.
ФРЭНК(улыбаясь). А, понял, «Ромео и Джульетта».
РИТА(поворачиваясь к Фрэнку лицом). Ну, Фрэнк, не смейтесь же надо мной. Я купила книгу и сегодня выучила это наизусть.
Достаёт из сумки книгу.
Понимаете, я вышла после спектакля и тут же её купила. Что скажете? Раньше я и продраться сквозь это не смогла бы, а теперь готова кричать на весь мир, так это здорово!
ФРЭНК усаживается удобнее и задирает ноги на стол.
Послушайте, ну и корова была его жена, скажете, нет? А когда он вызывает на бой Макдуфа, считая себя неуязвимым для него! Я прямо вся изъерзалась, когда шла эта сцена. Кричать уже хотела, чтобы Макбета предупредить об опасности.
ФРЭНК. Ну и что же, кричали или нет?
РИТА. Нет. Ведь в театре нельзя кричать, верно? Но это было чертовски здорово! Настоящий триллер.
ФРЭНК. Действительно. Ну, теперь вам надо пойти посмотреть другие пьесы Шекспира.
РИТА. И пойду. Фрэнк, а «Макбет» – ведь это трагедия, правда?
ФРЭНК утвердительно кивает.
Вот видите.
РИТА улыбается, глядя на Фрэнка, тот отвечает ей тем же.
Ну вот, мне просто надо было об этом кому-то рассказать – кто способен это понять.
ФРЭНК. Что ж, весьма польщён, что вы избрали именно меня.
РИТА(направляясь к двери). Ладно, я, пожалуй, пойду. У меня там клиентка сушится. Побежала, а то произойдёт трагедия похлеще.
ФРЭНК. Если что и произойдёт, то это не будет трагедией.
РИТА. Уверяю вас, что будет. Я эту тётку знаю: зануда жуткая. Если что не по ней – пух и перья полетят.
ФРЭНК. Да, и это может быть вполне трагично…
Кидает ей яблоко, которое она ловит.
…Но тем не менее всё равно не станет трагедией.
РИТА. Не поняла?
ФРЭНК. Ну как вам объяснить… Понимаете, трагедия как жанр драматургии не имеет ничего общего с теми событиями, вполне трагического свойства, о которых вы говорите. Макбет честолюбив, не так ли?
РИТА(возвращаясь от двери и садясь на стул рядом с Фрэнком). Да. И что дальше?
Начинает грызть яблоко.
ФРЭНК. Ну так вот. Честолюбие заставляет его шаг за шагом двигаться навстречу своей роковой гибели. Поняли?
РИТА протягивает ему жестяную баночку с соком. ФРЭНК машинально берёт её в руки.
(Ставя банку на стол). Спасибо, не хочется. В то время как и неудачная завивка вашей клиентки, и вообще все новости, о которых пишут в газетах, как о чем-то трагическом, например: «Человек, убитый рухнувшим деревом», – всё это не есть трагедия.
РИТА. Разве это не трагедия для того, кто оказался под этим деревом?
ФРЭНК. Разумеется, это трагично, кто же спорит. Но это не есть трагедия в том смысле, в каком мы называем трагедией пьесу Шекспира «Макбет». Трагедия как жанр драматургии несёт в себе момент неизбежности, предопределённости. Ведь вы никогда раньше не слышали историю короля Макбета, однако были готовы кричать во весь голос, чтобы предупредить его, не дать ему совершить этот шаг, так ведь? Но вы всё равно не смогли бы удержать его, правильно?
РИТА. Нет. Не смогла бы.
ФРЭНК. А почему?
РИТА. Ну потому что меня просто выкинули бы из театра.
ФРЭНК. Я имею в виду совсем иное: ваше предупреждение всё равно бы не было услышано. Ведь по ходу пьесы Макбет не раз получает такие предупреждения. Но он не может повернуть вспять. Он продолжает совершать поступки, которые ведут его к предначертанной гибели. В то время как тот несчастный, на которого свалилось дерево, вовсе не делал ничего такого, чтобы это происшествие стало неизбежным, разве не так?
РИТА. Так.
ФРЭНК. И в характере его не было какой-то особой слабости или порока, которые предопределили бы такой конец. И если его заранее предупредить, что может произойти с ним под этим самым деревом, он ведь, наверное, не станет под ним стоять? Понятно?
РИТА. Значит – значит, Макбет сам идёт навстречу смерти?
ФРЭНК. Да. Но не осознаёт этого, и постепенно своими руками сплетает ту сеть, которая потом его задушит. Теперь понятно?
РИТА. Мне кажется, да. Я просто не умею так рассуждать.
ФРЭНК. Но это же очень просто, Рита.
РИТА. Для вас. А мне эта история просто показалась жутко увлекательной, и всё. Но теперь, после ваших слов, она выглядит совсем иначе.
П а у з а.
Трагедия, это ведь очень здорово, верно?
Выглядывает в окно.
А вот они там, они, наверное, знают кучу таких умных вещей, а?
ФРЭНК. Послушайте, Рита, а что если нам съесть нормальный ланч?
РИТА. Ланч?
Вскакивает, хватает свои вещи – «Макбета», банку с соком, яблоко – и направляется к двери.
О господи, про клиентку я всё-таки забыла. Она ведь просила только немножко её накрутить, а там уж наверное такое – не продерёшься!
Возвращается к столу, за которым сидит ФРЭНК.
Послушайте, Фрэнк, я хочу пойти в картинную галерею. У меня завтра после перерыва отгул. Хотите пойти со мной?
ФРЭНК(улыбаясь). Хочу.
РИТА направляется к двери.
(Глядя ей вслед). А… я хотел спросить – что вы делаете в субботу?
РИТА. Работаю.
ФРЭНК. Ну, а после работы.
РИТА. Не знаю.
ФРЭНК. Мне бы хотелось, чтобы вы пришли к нам в гости.
РИТА. Зачем это?
ФРЭНК. Ну, просто Джулия пригласила несколько человек к обеду, вот и всё.
РИТА. И вы хотите, чтобы я тоже пришла? Но зачем?
ФРЭНК. А вы сами как думаете?
РИТА. Никак.
ФРЭНК. Просто, чтобы доставить вам удовольствие.
РИТА. Ах, вот оно что.
ФРЭНК. Ну как, придёте?
РИТА. Если вам так этого хочется…
ФРЭНК. А вам не хочется?
РИТА. Хорошо, я приду.
ФРЭНК. И захватите с собой вашего Денни.
РИТА. Если он пойдёт.
ФРЭНК. А вы его как следует попросите.
РИТА(удивлённо). Хорошо, я попрошу.
ФРЭНК. Вас что-нибудь смущает?
РИТА. Смущает. Я не знаю, что мне надеть.
З а т е м н е н и е.
РИТА уходит из комнаты.
Картина седьмая
ФРЭНК сидит в кресле и слушает радио. Входит РИТА, стремительно подходит прямо к столу, вешает сумку на спинку стула. Затем садится, вытаскивает из сумки блокнот для записей и пенал с карандашами. Открывает блокнот, вынимает карандаши, точилку, раскладывая всё это хозяйство, как обычно, перед собой. ФРЭНК поднимается с кресла, выключает радио и усаживается на свой вращающийся стул.
ФРЭНК. Что касается лично меня, то я ничего не имею против: и коль скоро обедать село на два человека меньше, то значит мне достанется больше выпивки, вот и всё. Но Джулия – это совсем другое дело. И если она ждёт к обеду восемь человек, то их и должно быть ровно восемь. Ей во всём важен порядок – наверное, столько лет прожив со мной, она просто привыкла постоянно думать о том, чтобы был порядок.
РИТА принимается точить карандаши.
И поэтому она с трудом может перенести, если за столом вместо ожидавшихся восьми человек оказывается шесть. Я вовсе не хочу сказать, что жду от вас каких-то особых извинений, не подумайте, но…
РИТА. А я, собственно, извинилась.
ФРЭНК. Ну да, нацарапали на обороте вашего сочинения «Прошу прощения, прийти не могу» и сунули его в наш почтовый ящик. Простите, Рита, но это как-то мало походит на извинение.
РИТА. Но я же написала «прошу прощения», чего вам ещё? Когда я рассказала Денни о вашем приглашении, он просто пришёл в бешенство, и мы с ним потом долго ругались.
ФРЭНК. Мне очень жаль, я как-то об этом не подумал. Но вы ведь могли объяснить толком, в чем, собственно, причина вашего отказа.
РИТА. Не могла. Потому что причина не в этом. И Денни я сразу сказала, что если он не хочет идти, то я всё равно пойду одна. Я уже совсем было собралась. Всю субботу, пока я стригла, причёсывала, завивала, я думала о том, что мне на себя надеть. Все мои платья казались мне одно хуже другого. И ещё я думала, о чем я буду разговаривать с вашими гостями. И совершенно ничего не могла придумать. В голове словно всё перепуталось, я не могла вспомнить, то ли Уайльд слыл остряком, то ли Шоу – шовианцем, я даже забыла, кто написал этот чёртов «Хоуардс-Энд».
ФРЭНК. Рита!
РИТА. А потом я ещё села не на тот автобус и в результате заехала чёрт знает куда. Но в итоге, когда я наконец добралась до вашего дома и в окно увидела всех вас – вы что-то пили, весело болтали, смеялись, – я просто не смогла заставить себя войти.
ФРЭНК. Надо было заставить.
РИТА. Не смогла. И вино я купила совсем не то. И когда я его покупала, я понимала, что не то покупаю. Но я не знала, что нужно купить.
ФРЭНК. Ей богу, Рита, я ведь просто хотел, чтобы вы пришли к нам в гости. И совершенно ни к чему было наряжаться, или приносить какое-то вино.
РИТА(судорожно перебирая свои карандаши и ручки). А что, Фрэнк, разве вы, собираясь в гости, не одеваетесь и не покупаете бутылку вина?
ФРЭНК. Ну да, конечно, но…
РИТА. Вот видите…
ФРЭНК. Что я вижу?
РИТА. Ну, вы же не принесёте какую-нибудь шипучку?
ФРЭНК. Да какая разница, что я принесу? Вы могли принести что угодно, даже самый дешёвый испанский портвейн.
РИТА. Он-таки был испанский.
ФРЭНК. Не нужно было обо всём этом думать.
Поднимается, заходит за спинку стула, на котором сидит Рита, склоняется над ней.
Мы же не устраивали какой-то званый вечер. От вас требовалось только одно – быть самой собой, вот и всё. Впорхнуть в комнату, как вы обычно это делаете, и все бы сразу поняли, какая вы смешная, забавная, милая…
РИТА(зло). Но я вовсе не хочу быть ни смешной, ни забавной, ни милой! Да и что во мне забавного, скажите на милость. Мне хотелось вести со всеми вами серьёзные беседы, а не нести какую-то чушь, и не быть «забавной», я не игрушка, и на роль домашнего клоуна не гожусь, вот так вот!
ФРЭНК. Да никто вас для этого и не звал. Надо было просто оставаться самой собой – больше ничего.
РИТА. Но я не хочу оставаться самой собой. Самой собой? А кто я, собственно, есть? Глупая девчонка, над которой всякий рад посмеяться, потому что ей, видите ли, вздумалось учиться, девчонка, возомнившая, что в один прекрасный день она станет нормальным человеком, умеющим вести серьёзные разговоры, обладающим знаниями и уверенностью в себе и ничем не отличающимся от всех цивилизованных людей. Чушь, конечно, но тем не менее можно позвать её в гости – пусть все посмеются!
ФРЭНК. Если вы действительно считаете, что я пригласил вас в гости, чтобы выставить на посмешище, то можете убираться отсюда, немедленно.
Подходит к своему письменному столу, собирает в кучу ворох студенческих работ и, перейдя к подоконнику, суёт их к себе в портфель.
Я пригласил вас, потому что мне хотелось провести вечер с вами вместе, но, впрочем, если вы не способны в это наконец поверить, то, наверное, будет больше толку, если вместо того, чтобы приходить ко мне, вы обратитесь к психоаналитику, который что-то понимает в тяжёлых случаях паранойи.
РИТА. В этой комнате, с вами, мне очень хорошо, но когда я в окно увидела ваших гостей, я просто не смогла зайти в дом, словно ноги отнялись. Потому что я превратилась в урода. Я больше не могу разговаривать с теми людьми, которые меня окружают. Но и с теми, кто собирается в вашем доме, я тоже не умею разговаривать, я их языком не владею. Знаете, я как будто какая-то полукровка. И уйдя от вашего дома, я вернулась в паб, где сидели Денни, и моя мать, и наша Сандра со своими парнями. И я решила, что никогда больше не приду к вам.
ФРЭНК оборачивается, чтобы увидеть её лицо.
И я вошла в паб, и услышала, как все они поют, поют какую-то песенку, которую вечно крутят в таких заведениях. И я стояла, слушала их пение и думала, а чего тебе на самом деле нужно» Почему бы просто не войти, не сесть с ними за столик и не присоединиться к их хору?
ФРЭНК. Ну и почему же вы этого не сделали?
РИТА. В самом деле – почему? Ведь вы, проходя мимо пабов и слыша, как мы поём, пребываете в полной уверенности. что с нами всё о'кей, что мы бодры и духом и телом? Ну так знайте, что я вошла, и пела вместе с ними, и не задала ни одного вопроса. Просто взяла и включилась в общий хор. А потом я заметила, что моя мать плачет, и никто не мог добиться от неё, в чем дело. Решили, что она просто устала и её надо отправить домой. По дороге я тоже спросила, почему она плакала. Хотите знать, что она ответила? «Потому что мы могли бы петь что-нибудь получше, чем эти песни». А ещё через десять минут она снова смеялась над шутками, которые отпускал Денни, и снова пела вместе со всеми, делая вид. что ничего мне не говорила. Но она сказала. И именно поэтому я опять пришла сюда.
З а т е м н е н и е.
РИТА выходит.
Картина восьмая
ФРЭНК сидит на своём крутящемся стуле. В руках у него сочинение Риты о «Макбете». В комнату медленно входит РИТА, неся в руках чемодан.
ФРЭНК(не глядя на неё). Минутку.
РИТА ставит чемодан в угол и бесцельно ходит по комнате.
ФРЭНК дочитывает сочинение Риты, вздыхает и снимает очки.
Ваше сочинение.
Замечает Ритин чемодан.
А это что такое?
РИТА. Мой чемодан.
ФРЭНК. Куда это вы направляетесь?
РИТА. Переезжаю к маме.
ФРЭНК. Что-то случилось?
П а у з а.
Рита!
РИТА. Прийдя домой после работы, я обнаружила свои вещи в этом чемодане. Он сказал, что, либо я перестану бывать у вас и принимать таблетки, либо могу убираться.
ФРЭНК. Ну…
РИТА. Это был ультиматум. Я пыталась объяснить ему, что мне это необходимо. Он не орал, просто сказал, что я спятила. И предала его. Наверное, так оно и есть на самом деле.
ФРЭНК. Каким же образом вы его предали?
РИТА. Предала, я это знаю. Знаю, что он прав. Но если бы я это не сделала, то предала бы саму себя.
П о м о л ч а в.
Он ещё сказал, что всему есть своё время. И что в двадцать шесть лет замужней женщине поздно начинать учиться.
ФРЭНК поднимается с места, направляясь к Рите, которая по-прежнему отводит от него глаза.
ФРЭНК(помолчав). И где же вы собираетесь теперь жить?
РИТА. Я позвонила маме. Она сказала, что я могу побыть у неё неделю. А потом я сниму себе квартиру.
Начинает плакать.
Простите, я сейчас…
ФРЭНК(обхватывает её за плечи и подводит к стулу). Ну прошу вас, сядьте.
РИТА(отталкивая его). Ничего, я в полном порядке, ещё минутка – и всё будет о'кей.
Вытирает слёзы.
Ну, как вам понравился мой опус о «Макбете»?
ФРЭНК. К чёрту «Макбета».
РИТА. Это ещё почему?
ФРЭНК. Рита!
РИТА. Нет, пожалуйста, давайте начнём заниматься, мне очень хочется узнать, что вы думаете о моём сочинении.
ФРЭНК. В сложившихся обстоятельствах…
РИТА(вешая сумку на спинку крутящегося стула ФРЭНКА). Всё это неважно, не имеет никакого значения. И именно в сложившихся обстоятельствах мне очень нужно идти дальше, мне надо знать ваше мнение. Что я там написала? Я вас предупреждала, что это никуда не годится. Что, действительно, ерунда?
ФРЭНК усаживается на стул справа от двери.
ФРЭНК(вздыхая). Право, не знаю, что и сказать.
РИТА. Ну что-нибудь всё-таки скажите. Давайте, не стесняйтесь, говорите прямо, это что – никуда не годится? Не надо жалеть меня, Фрэнк. Это никуда не годится?
ФРЭНК. Нет, нет, вовсе не так. Это очень искреннее и даже страстное изложение ваших впечатлений от спектакля. Такой безыскусный эмоциональный всплеск в связи с испытанным вами потрясением.
РИТА. Что, чересчур сентиментальный?
ФРЭНК. Нет, не сентиментальный. Для этого он слишком искренний. И даже почти – как бы это сказать – трогательный. Но в плане того, что предстоит вам на экзаменах и чему я должен вас научить… Не знаю, как вам это объяснить…
РИТА. Ну говорите же, говорите прямо!
ФРЭНК. Учитывая ваш будущий экзамен – ваша работа никуда не годится. Жаль, но это так. Но если отвлечься от экзамена – вы написали прекрасно.
РИТА(стоя рядом с ФРЭНКОМ и глядя на него в упор). Никуда не годится! Наконец-то вы это произнесли! Ну, так если это никуда не годится, то объясните, пожалуйста, почему это плохо, так как я хочу научиться писать не хуже, чем вот эти.
Показывает пальцем на кипу студенческих работ, лежащих на столе у Фрэнка.
Я должна научиться, должна сдать экзамен, как все нормальные студенты.
ФРЭНК. Если вы хотите научиться писать так, как пишут все они, вам нужно стать другой.
РИТА. Что я должна для этого сделать?
ФРЭНК(поднимается со стула). Но я вовсе не уверен, что мне хочется вам это объяснять, Рита, я даже не знаю точно, хочу ли я вообще чему-либо вас учить.
Идёт к письменному столу.
Потому что вы слишком дорого стоите – такая, какая вы есть.
РИТА. Чего же я стою? По-моему, единственное, что и есть во мне стоящего, это то, что я прихожу раз в неделю сюда, к вам.
ФРЭНК. Неужели вы не понимаете, что если вы хотите научиться писать вот так…
Тычет пальцем на кипу работ у себя на столе.
…и сдать экзамены, и всё прочее, то вам надо будет либо подавить, либо вовсе отказаться от своей индивидуальности. И мне придётся в этом случае сделать всё, чтобы вы стали другой.
РИТА. Да неужели вы не поняли, что именно этого я и хочу – стать другой! Послушайте, наконец, вы что, таким образом хотите дать мне понять, что я на это не способна, так? Что я ни на что не гожусь?
ФРЭНК. Дело не в этом…
РИТА. Если вы действительно так думаете, но боитесь сказать, то мне здесь больше нечего делать…
ФРЭНК отворачивается от неё.
ФРЭНК(отходя от письменного стола). Да нет же, вовсе нет. Разумеется, всё у вас получится.
РИТА. Знаете, я прекрасно понимаю, как вам трудно иметь дело с таким человеком, как я. Но вы только подтолкните, а уж всё остальное – я сама. Проявите твёрдость, без этого никуда не денешься. Не бойтесь меня огорчить. И если я пишу какую-нибудь чушь, не жалейте меня, так и говорите: чушь.
Берёт своё сочинение.
Вот, это чушь.
Рвёт его в клочья.
Ну и хорошо. Кидаем его в корзину…
Делает именно это.
…и начинаем всё с самого начала.
З а т е м н е н и е.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Картина первая
ФРЭНК сидит за пишущей машинкой и печатает. На минуту он прерывается, гасит в пепельнице окурок сигареты, отхлёбывает из стоящего рядом стакана, смотрит на часы, затем продолжает печатать.
Дверь с шумом распахивается, и в комнату стремительно влетает РИТА. На ней новое платье, купленное в комиссионном магазине.
РИТА. Фрэнк!
Кружится, демонстрируя свою обновку.
ФРЭНК(улыбаясь). Это что ещё за видение, возвратившееся из столицы на круги своя?
Встаёт со стула и устремляется навстречу РИТЕ.
С возвращением!
РИТА. Фрэнк, это было невероятно!
Скидывает плащ, и отдаёт его Фрэнку, который вешает его на крючок у двери. РИТА подходит к письменному столу.
(Кладя на стол свою сумку). Нет, честно, это было что-то!
ФРЭНК. Да вы о чем – о Лондоне или о летней школе?
РИТА. И о том, и о другом. Мы всю неделю не расставались ни на минуту. Болтали без остановки, обежали весь Лондон, были и в пабах, и в театрах, накупили на распродаже кучу всякого подержанного тряпья, спать ложились за полночь… Ой, ну в общем…
ФРЭНК. Так значит, на работу времени уже не оставалось?
РИТА. На работу? Да мы всё время работали. Знаете, как они нас гнали: сочинения, одно за другим. Просто покоя не давали.
ФРЭНК идёт к письменному столу.
Хлоп, и ещё какая-нибудь лекция. Но всё равно там было замечательно!
Походит к книжным полкам и облокачивается на них.
ФРЭНК усаживается на свой крутящийся стул так, чтобы видеть её лицо.
Вообще-то поначалу мне было жутко не по себе. Одна, никого вокруг не знаю. Даже сбежать хотела. Но в первый же день, когда я стояла в библиотеке, знаете, разглядывая книги и делая вид, что я много в них понимаю, ко мне подошёл наш преподаватель, посмотрел на книгу, которую я держала в руках, и сказал: «Ага, так вам, стало быть, нравится Ферлингетти?» Я чуть было не выпалила: «Да, но только вместе с сыром Пармезан», но, хотите верьте, хотите нет, я вовремя остановилась. И вместо этого вдруг услышала собственный голос, произносящий что-то вроде: «Честно говоря, я не слишком хорошо знаю американскую поэзию». В этот момент, Фрэнк, вы могли бы мной гордиться. И вот он начал говорить со мной об американских поэтах – и мы просидели за разговором целую вечность – а ведь он формально даже не был моим непосредственным преподавателем, можете себе представить? А потом мы вместе отправились в большой зал, слушать лекцию, народу там собралось тысячи две. После того, как лекция закончилась, профессор спросил, нет ли у кого-нибудь вопросов. И представьте себе, Фрэнк, тут встала я!
В с т а е т.
Богом клянусь, я встала с места, и все смотрели только на меня. Уж не знаю, какой дьявол в меня вселился, я и рада бы сесть обратно, но ведь две тысячи человек видели, как я встаю, и я это сделала, я задала ему вопрос!
П а у з а.
ФРЭНК ждёт продолжения.
ФРЭНК. И что же было дальше?
РИТА. А что должно было быть дальше?
ФРЭНК. Ну, что за вопрос вы ему задали?
РИТА. Ой, я уже не помню, потому что потом я всю неделю задавала вопросы, просто остановиться не могла. Кажется, тот первый вопрос касался Чехова. Сами понимаете, Чехова-то я уж как-нибудь знаю.
ФРЭНК улыбается. РИТА подходит к стулу рядом с письменным столом и садится. ФРЭНК поворачивается так, чтобы видеть её лицо.
Ну, а как вам Франция? Сказали бы хоть пару слов.
ФРЭНК. Да рассказывать особенно нечего.
РИТА. Как это нечего, ну хоть что-то: я ведь никогда не была за границей. Ну, чем она знаменита, а?
ФРЭНК. Было довольно жарко…
Предлагает ей сигарету.
РИТА. Нет, нет, я теперь не курю. А вы что, выпили?
ФРЭНК. Немножко.
Кладёт сигареты на стол.
РИТА. Понятно. А что вы тут писали?
ФРЭНК. Так, ничего особенного.
РИТА. Покажете?
ФРЭНК. Может быть… Может, когда-нибудь покажу.
РИТА. Стало быть, вы тут немножко писали, немножко выпивали. Что ещё вы делали?
ФРЭНК(будничным тоном). От меня ушла Джулия.
РИТА. Что?
ФРЭНК. Представьте себе. Но разумеется, не из-за пригоревшего гарнира, не думайте. На самом деле всё произошло из-за оeufs en cocotte.
РИТА. Это что ещё такое?
ФРЭНК. Яйца, всего-навсего яйца. Дело в том, что матушка-природа, в великой мудрости своей, обрекла меня на нелюбовь к яйцам – в любом виде, будь то яйца en cocotte, то есть всмятку, или же яйца по-флорентийски, или по-бенедиктински, или всего-навсего вкрутую. Джулия утверждала, что природа совершила ошибку. Я настаивал на том, что природа всегда права. В результате этой дискуссии Джулия была вынуждена со мной расстаться.
РИТА. И всё из-за яиц?
ФРЭНК. Ну – скажем так, дискуссия о яйцах была лишь началом.
Закрывает пишущую машинку и отодвигает в сторону.
Так что, это основное событие, которым было отмечено наше пребывание во Франции. Так или иначе, каникулы закончились, вы вернулись, и даже Джулия тоже вернулась.
РИТА. Так она вернулась? И всё в порядке?
ФРЭНК. В полном порядке.
Ставит машинку на подоконник, а странички со стихами кладёт в ящик стола.
И теперь – у меня такое чувство, что мы проживём вместе всю жизнь. Во всяком случае, до той поры, пока ей не придёт в голову мысль изготовить oeufs a la crecy.
РИТА. Это что же, снова яйца, я слышала что-то такое от Триш.
ФРЭНК. Кто это, Триш?
РИТА. Ну Триш, мы с ней вместе снимаем квартиру. О господи, Фрэнк, неужели мы с вами так давно не виделись? Она переехала ко мне как раз перед летними каникулами.
ФРЭНК. Понятно. И что, оказалась хорошей соседкой?
РИТА. Колоссальной! Просто первый класс. Знаете, Фрэнк, у неё есть настоящий вкус, совсем как у вас, правда. У нас всё очень просто, только книги и цветы. Я хочу сказать вам, Фрэнк, сейчас самая лучшая пора в моей жизни, я это знаю, чувствую. Я даже начала ощущать себя молодой…
Выглядывает в окно.
…такой же, как они там, внизу.
ФРЭНК. Но, дорогая моя, двадцать шесть лет вряд ли можно счесть старостью.
РИТА. Да, конечно, но я имею в виду, что я кажусь себе такой же, как ваши ребята – оказывается, я ещё способна это ощутить…
Подходит к своей сумке.
Да, совсем забыла…
Ставит сумку на стол и начинает в ней копаться, наконец извлекает какую-то коробочку.
Я ведь привезла вам из Лондона подарок – ничего особенного, но я просто подумала…
Протягивает коробочку Фрэнку.
Вот.
ФРЭНК надевает на нос очки, извлекает из ящика стола ножницы, разрезает ленточку и, открыв коробочку, достаёт оттуда роскошную ручку.
Посмотрите – там есть надпись, читайте.
ФРЭНК (читая). «Только для стихов. Строжайшим образом. Рита»…
Смотрит, на Риту.
РИТА. Я решила, что это будет такой деликатный намёк.
ФРЭНК. Деликатный, говорите?
РИТА. Если вы захотите написать этой ручкой письмо или просто записку, у вас ничего не получится: вы прочитаете мою надпись и почувствуете себя ужасно виноватым – потому что не пишите стихов.
Улыбается, глядя на Фрэнка.
ФРЭНК(вставая с места и шутливо чмокая её в щёчку). Спасибо, Рита.
Садится обратно.
РИТА. Не стоит благодарности. Ну продолжим.
Потирает руки.
Так чем мы займёмся в этом семестре? Давайте начнём с какого-нибудь совершенно замечательного поэта. Пошли, проведём урок прямо там, внизу.
ФРЭНК(ошеломление). Где внизу?
РИТА(беря в руки сумку). Ну там – на травке – пошли.
ФРЭНК. На травке? Но никто в это время года не сидит на травке.
РИТА. Ещё как сидят…
Выглядывает в окно
– вот они, сидят и сейчас.
ФРЭНК. Ну так промочат себе задницу.
РИТА. Хорошо, мы можем сесть на скамейку.
Пытается поднять его со стула.
Ну пошли.
ФРЭНК(продолжая сидеть). Рита, я решительно против этой затеи.
РИТА. Но почему?
ФРЭНК. Я как Дракула. Испытываю отвращение к солнечному свету.
РИТА. Да ладно вам.
В з д ы х а е т.
Как хотите.
Направляется к окну.
Тогда давайте хотя бы откроем окно.
ФРЭНК. Ну если вам так хочется, валяйте, не смею мешать.
Разворачивает свой стул так, чтобы видеть её.
РИТА(изо всех сил стараясь открыть окно). Чёрта с два его сдвинешь с места.
ФРЭНК. Меня это нисколько не удивляет, моя милая. Его не открывали уже десятки лет.
РИТА(отворачиваясь). Ну и пусть. Но вам необходим свежий воздух, Фрэнк. Комнату надо проветрить.
Подходит к двери и распахивает её настежь.
ФРЭНК. Благодарю, но моя комната вовсе не нуждается в проветривании.
РИТА. Нуждается, чёрт побери. Комната – она как цветок.
ФРЭНК. Как цветок?
РИТА. Вот именно, ей тоже нужен свежий воздух.
Подходит к стулу, рядом с письменным столом Фрэнка и садится.
ФРЭНК. Тогда, может быть, её надо ещё и поливать?
Встаёт и закрывает дверь.
Если уж проводить аналогии, надо доводить их до логического конца. Польём ковёр из лейки, принесём тонны две чернозёма, можно добавить немного удобрений. Или давайте обрежем черенки и привьём их в других комнатах.
РИТА. Давайте, чего уж там, если вы совсем спятили.
ФРЭНК. Но вы сами совершенно определённо сказали, что комната – как цветок.
РИТА. Ну?
П а у з а.
ФРЭНК. Что «ну»?
РИТА. «Ну» означает, что любую аналогию можно довести до абсурда.
ФРЭНК. Разумеется. Причём, некоторые даже быстрее, чем вы думаете.
Улыбаясь, подходит к книжным полкам и начинает что-то искать среди книг.
Посмотрим, посмотрим… Вам угодно было какого-нибудь замечательного поэта – ну, вот этот, к примеру…
РИТА усаживается за стол, наблюдая за действиями Фрэнка.
Я давно уже собирался вам его почитать.
Пока он копается в книгах, одна из книг падает, за ней обнаруживается бутылка с виски.
Ну где же он?
РИТА. Всё пьёте эту гадость?
ФРЭНК. А что, разве я когда-нибудь вам говорил, что бросил пить?
РИТА(вынимая бутылку с полки). Нет. Но…
ФРЭНК. Что «но»?
РИТА. Зачем вам это, Фрэнк, ведь у вас столько интересных и важных занятий?
ФРЭНК. Именно затем, что у меня, как вы изволили заметить, «столько интересных и важных занятий». Понимаете, Рита, жизнь – это такой стремительный и такой жестокий водоворот, что мне обязательно надо иногда приложиться к бутылке, чтобы хоть как-то удержаться на поверхности.
РИТА. Но ведь это убивает вас, Фрэнк.
ФРЭНК. Послушайте, Рита, мне никогда не приходило в голову, что вы возьмётесь за моё воспитание.
РИТА. Да я и не собиралась. Просто я…
ФРЭНК. Что «просто я»?
РИТА. Просто я решила, что вы сами возьмётесь за своё воспитание.
ФРЭНК. Вы хотите сказать – под вашим благотворным влиянием?
ОНА пожимает плечами.
(Бросает свои поиски и оборачивается лицом к Рите). Ну, предположим. Предположим, я раскаюсь в содеянном и даже встану на путь истинный – ну а что будет, когда ваше влияние закончится? Когда вас здесь больше не будет? Что мне прикажете делать, когда, с совершенно трезвой головой, я увижу, как вы уйдёте отсюда навсегда, исчезнете, как будто никогда не появлялись?
РИТА. А кто вам сказал, что я собираюсь исчезнуть?
ФРЭНК. Но это же неизбежно, Рита. И тут уж ничего не поделаешь.
Снова поворачивается лицом к полкам.
РИТА. Да почему же я должна исчезнуть? Учёба продлится несколько лет, а когда я кончу курс, то, может быть, поступлю в настоящий университет, прямо здесь.
ФРЭНК. И заживём мы в счастье и согласии, так что ли? Нет, Рита, ваш уход столь же неизбежен, как… как…
РИТА. Как финал в «Макбете»?
ФРЭНК(улыбнувшись). Да, как в трагедии. Но в нашем случае это не будет трагедией, напротив, я с радостью провожу вас.
РИТА. Ясно. Премного благодарна.
П а у з а.
Что, так уж и с радостью?
ФРЭНК. Да, с радостью. Вы что же думали я бы предпочёл, чтобы вы оставались в этой комнате до конца своих дней? Ну хватит об этом.
Снова начинает копаться в книгах.
РИТА(помолчав). Иногда вы говорите ужасно грустные вещи. Ещё несколько минут тому назад я чувствовала себя бесконечно счастливой, а вот теперь, после ваших слов, у меня такое ощущение, будто я провела целую ночь в одной комнате с покойником.
