Текст книги "Стервятники"
Автор книги: Уилбур Смит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
– Мой отец тоже это чувствует, – негромко ответил Хэл. – Но мы в его руках, потому что на «Решительном» нет грот-мачты, а его орудия на берегу.
Оба молча смотрели на «Морейскую чайку». Наконец Хэл тревожно шевельнулся.
– Что это Канюк задумал?
Шлюпка с «Чайки» подошла к тому месту, где в воду уходил якорь корабля. Они молча смотрели, как экипаж шлюпки занялся работой.
– Их не видно с берега, и от отца скрыто, что они делают. – Хэл размышлял вслух. – Они действуют украдкой, и мне это совсем не нравится.
Между тем на лодке закончили работу и начали грести к корпусу «Чайки». Теперь Хэл видел, что они тянут за собой трос. И возбужденно вскочил.
– Они устанавливают на якорь пружину! – воскликнул он.
– Пружину? – Аболи посмотрел на него. – А зачем?
– Несколько поворотов кабестана, и Канюк сможет развернуть корабль в любую сторону.
Аболи стоял с серьезным выражением.
– Он сможет направить свои пушки на наш беспомощный корабль или обстрелять поселок на берегу шрапнелью, – сказал он. – Надо быстрей предупредить капитана.
– Нет, Аболи, торопиться не следует. Канюк не должен знать, что мы видели его хитрость.
Сэр Фрэнсис внимательно выслушал рассказ сына, а когда тот умолк, задумчиво погладил подбородок. Потом подошел к поручню и небрежно поднес к глазу подзорную трубу. Медленно поворачиваясь, он разглядывал лагуну, не задержавшись на корабле Канюка, так что никто не мог бы заподозрить его во внезапном интересе к «Чайке». Закрыв трубу, он пошел туда, где ждал Хэл. В его взгляде было уважение.
– Молодчина, мой мальчик. Канюк с его обычными подлостями. Ты прав. Я был на берегу и не мог видеть, как он устанавливает пружину. И никогда бы этого не заметил.
– Ты прикажешь ему убрать ее, отец?
Сэр Фрэнсис улыбнулся и покачал головой.
– Лучше пусть не знает, что мы догадались.
– Но что же делать?
– Я уже приказал нацелить кулеврины с берега на «Чайку». Дэниел и Нед предупредили всех…
– Но, отец, разве мы никак не можем застать Канюка врасплох?
Хэл в волнении решился прервать отца, но тот сразу нахмурился и резко спросил:
– Несомненно, у тебя есть предложение, мастер Генри?
Такое формальное обращение предупредило Хэла: отец начинает сердиться, и он сразу раскаялся.
– Прости мне мою самонадеянность, отец. Я не хотел дерзить.
– Приятно слышать, – ответил сэр Фрэнсис и начал поворачиваться к сыну спиной.
– Разве мой прадед Чарльз Кортни не участвовал с Дрейком в сражении у Грейвлайнз?
– Участвовал. – Сэр Фрэнсис оглянулся. – Но так как ответ ты знаешь и сам, вопрос кажется странным.
– Тогда, может, сам прадед предложил Дрейку использовать брандеры против испанской Армады у Кале?
Сэр Фрэнсис медленно повернул голову и посмотрел на сына. Он улыбнулся, потом рассмеялся и наконец громко захохотал.
– Боже, как в тебе говорит кровь Кортни! Пошли в мою каюту, покажешь, что ты задумал.
Сэр Фрэнсис через плечо сына смотрел, как тот рисует на грифельной доске.
– Они не должны быть прочными: ведь им плыть недалеко, и здесь нет волнения, – почтительно объяснял Хэл.
– Но когда выйдут, они должны быть способны идти по курсу и при этом нести достаточный запас топлива, – задумчиво сказал отец и взял у сына мел. Он провел на доске несколько линий. – Можно связать их по двое, тогда они не перевернутся и не сгорят раньше, чем достигнут цели.
– С тех пор как мы здесь, ветер постоянно дует с юго-востока, – сказал Хэл. – И никаких признаков, что он стихнет. Надо держать их против ветра. Если разместить их на небольшом островке за проливом, когда мы их спустим, ветер сделает нашу работу.
– Хорошо, – кивнул сэр Фрэнсис. – Сколько нам понадобится?
Теперь он видел, какое удовольствие доставляет сыну, советуясь с ним.
– Дрейк послал против испанцев восемь, но нам некогда готовить столько. Может, пять?
Хэл взглянул на отца, и сэр Фрэнсис снова кивнул.
– Да, пять – то, что нужно. Сколько людей тебе понадобится? Дэниел должен командовать кулевринами на берегу. Канюк может захлопнуть западню раньше, чем мы будем готовы. Но я пошлю тебе в помощь Неда Тайлера и плотника. И Аболи, конечно.
Хэл со страхом взглянул на отца.
– Ты доверишь мне строительство? – спросил он.
– План твой, и если он не удастся, я должен иметь возможность возложить всю вину на тебя, – ответил отец с легкой улыбкой. – Бери людей, и немедленно начинайте работу. Но будь осторожен. Не облегчай Канюку положение.
Люди Хэла топорами расчистили небольшое пространство на другой стороне заросшего густым лесом острова, на противоположной стороне пролива, где их не увидеть с «Морейской чайки». Сделав большой круг по лесу, Хэл смог незаметно для наблюдателей с корабля Канюка перевезти своих людей и материалы.
В первый вечер они работали далеко за полночь при свете смоляных факелов. Все понимали, что нужно спешить, и, обессилев, просто легли на мягкую листву под деревьями и спали, пока не стало достаточно светло для возобновления работы.
К полудню следующего дня все пять необычных суденышек были готовы к переправке в укрытие в роще на краю лагуны. В отлив сэр Фрэнсис прошел по тропе через лес, чтобы осмотреть работу.
Он с сомнением кивнул.
– Надеюсь, они плавучие, – сказал он задумчиво, медленно обходя неуклюжие сооружения. – Узнаем, когда в первый раз их отправим.
Хэл устал и готов был сорваться.
– Даже чтобы доставить тебе удовольствие, отец, я не могу устроить показ.
Отец посмотрел на него, скрывая удивление. Щенок стал молодым псом и научился огрызаться, подумал он с отцовской гордостью. Он требует уважения к себе, и, по правде говоря, заслуженно.
Вслух он сказал:
– Ты хорошо распорядился тем временем, что было в твоем распоряжении, – и это сразу смягчило гнев Хэла. – Я пришлю свежих людей, чтобы переместить их и спрятать в роще.
* * *
Хэл так устал, что с трудом поднялся по веревочной лестнице на борт «Решительного». Но хоть он и выполнил задание, отец не позволил ему уйти в каюту.
– Мы стоим на якоре сразу за «Чайкой». – Он показал на темные очертания другого корабля в освещенном луной проливе. – Ты подумал, что делать, если один из твоих дьявольских кораблей минует «Чайку» и поплывет к нам? Без мачты мы не можем маневрировать.
– Аболи уже вырезал в лесу длинные бамбуковые шесты. – Хэл не мог скрыть, что устал как собака. – С их помощью мы сможем оттолкнуть плывущий брандер и направить его к берегу. – Он повернулся и показал на берег, где среди деревьев горели огни лагеря. – А Канюка мы захватим врасплох, шестов у него не будет.
Наконец отец был удовлетворен.
– Теперь иди отдохни. Завтра вечером мы откроем заседание ложи – будь готов отвечать на вопросы катехизиса.
Хэл неохотно вынырнул из пропасти сна. Несколько мгновений он не мог понять, что его разбудило. Потом услышал царапанье за стеной.
Он мгновенно проснулся, забыв об усталости. Скатился с койки и пригнулся у панели. Царапанье стало настойчивым и требовательным. Он простучал короткий ответ и поискал в темноте затычку своего глазка. Едва он вытащил ее, в отверстие пробился луч желтого света, но тут же исчез – Катинка прижалась губами к отверстию и сердито прошептала:
– Где ты был прошлой ночью?
– Дела на берегу, – прошептал в ответ Хэл.
– Не верю, – сказала она. – Ты пытаешься уйти от наказания. Ты сознательно не слушаешься меня.
– Нет, нет, я…
– Немедленно открой панель!
Он ощупью нашел кортик, висевший на ремне в ногах койки, и с его помощью вытащил затычки. Легкий скрежет – и панель оказалась в его руках. Он отставил ее, и из отверстия в его каюту упал мягкий свет.
– Иди сюда! – приказал ее голос, и он принялся протискиваться в дыру. Пришлось нелегко, но немного погодя он уже стоял на четвереньках на полу ее каюты. Хэл хотел встать, но Катинка остановила его.
– Не поднимайся!
Он поднял взгляд: она стояла над ним. Катинка была одета в ночную сорочку из какого-то прозрачного материала. Ее великолепные волосы свободно свисали до талии. Лампа освещала ее тело сквозь тонкую ткань, шелк не скрывал блеска кожи.
– Бесстыдник, – сказала она. Хэл стоял перед ней, коленопреклоненный, словно перед священным изображением. – Ты пришел ко мне обнаженный. Не проявил уважения.
– Простите! – ахнул он. В спешке повинуясь ей, он забыл о своей наготе и теперь закрыл руками свой срам. – Я не хотел проявить неуважение.
– Нет! Не закрывайся!
Своей рукой она отвела руки Хэла. Оба смотрели на его промежность. Его член медленно разбухал, поднимался, протянулся к ней, и крайняя плоть сама по себе оттянулась.
– Смогу ли я прекратить эту мерзость?
Катинка схватила его за руку, подняла и потащила за собой в роскошную каюту, где он увидел ее впервые.
Она села на кровать и посмотрела на Хэла. Она расставила длинные стройные ноги, и шелк опустился по обе стороны. Катинка взяла в руку свои курчавые волосы и, неожиданно задохнувшись, сказала:
– Ты должен повиноваться мне во всем, дитя темной ямы.
Она развела бедра, притянула к себе его лицо и прижала к вершине невероятно мягкой и шелковистой горки, поросшей курчавыми волосами.
Он почуял запах моря, запах соленой воды и водорослей, запах плывущих в глубине серебристых живых существ, теплый мягкий аромат островов, соленого прибоя, бьющего в нагретый солнцем берег. Он пил этот запах распахнувшимися ноздрями, а потом губами поискал его источник.
Катинка заерзала по атласным покрывалам, подставляясь его рту, раздвинула бедра еще шире и наклонилась чуть вперед, раскрываясь перед ним. Схватив Хэла за волосы, она потянула его голову, направляя к крошечному тугому розовому бугорку плоти, таящемуся в глубине срамной щели. Когда он отыскал этот бугорок языком, она ахнула и задвигалась под его лицом, как будто скакала верхом на жеребце. И издавала негромкие противоречивые возгласы:
– Прекрати! Пожалуйста, остановись! Нет! Не останавливайся! Никогда не останавливайся!
Неожиданно Катинка оттолкнула его голову от своих напряженных бедер, откинулась на простыни и потащила Хэла за собой. Он почувствовал, как ее маленькие твердые пятки впиваются ему в спину: она обхватила его ногами, а ее ногти, как ножи, резали твердые мышцы его плеч. Но всякое ощущение боли пропало в скользком поглощающем тепле, когда он глубоко проник в нее и, чтобы заглушить крик, зажал в зубах клок ее золотых волос.
Три рыцаря открыли заседание ложи на склоне холма над лагуной у подножия небольшого водопада, который изливался в озерцо темной воды, окруженное высокими деревьями, покрытыми мхом и лианами.
Посреди круга из камней стоял алтарь, под ним горел огонь. Таким образом были представлены все четыре древние стихии. Луна была в первой четверти, символизируя возрождение.
Хэл в одиночестве ждал в лесу, пока три рыцаря Ордена открывали ложу первой ступени. Затем его отец, держа в руке обнаженную саблю, показался из темноты и повел по тропе.
Остальные два рыцаря ждали у огня в священном круге. Их сабли были обнажены, лезвия блестели в свете пламени. На каменном алтаре под бархатной тканью Хэл увидел очертания Нептуновой шпаги своего прадеда. Хэл и его отец остановились за пределами круга, и сэр Фрэнсис попросил разрешения войти в ложу.
– Во имя Отца, Сына и Святого Духа!
– Кто вступает в ложу Храма Ордена Святого Георгия и Священного Грааля? – прогремел лорд Камбре, и голос его пронесся над холмами; в его волосатом кулаке блеснул обоюдоострый палаш.
– Неофит, просящий допустить его к таинствам Храма, – ответил Хэл.
– Входя, ты рискуешь своей вечной жизнью, – предупредил Камбре, и Хэл вступил в круг. Неожиданно воздух показался ему холодным, и он вздрогнул, хотя и склонился рядом с костром.
– Кто выдвигает неофита? – задал Канюк второй вопрос.
– Я.
Сэр Фрэнсис вышел вперед, и Камбре снова повернулся к Хэлу.
– Кто ты?
– Генри Кортни, сын Фрэнсиса и Эдвины.
Начался длинный ритуал вопрос-ответ; над головами медленно поворачивалось звездное колесо, огонь сторожевого костра постепенно угасал.
Только после полуночи сэр Фрэнсис наконец снял покров с Нептуновой шпаги. Сапфир рукояти бросил голубой луч лунного света прямо в глаза Хэлу, а отец вложил рукоять шпаги ему в руку.
– На этом клинке ты должен утвердить основы твоей веры.
– Я верю и буду защищать эту веру всей жизнью, – начал Хэл. – Верую в единого Бога Триединого, в вечного Отца, вечного Сына и вечный Святой Дух.
– Аминь! – хором произнесли три рыцаря-навигатора.
– Верую в Единую церковь Англии и в божественное право ее представителя на земле Карла, короля Англии, Шотландии, Франции и Ирландии, Защитника Веры.
– Аминь!
Когда Хэл перечислил все, во что верит, Камбре предложил ему дать рыцарскую клятву.
– Я буду поддерживать церковь Англии. Буду противостоять врагам моего суверенного господина Карла. – Голос Хэла дрожал от искренности и убежденности. – Я отвергаю Сатану и все его деяния. Отвергаю все ложные доктрины, ереси и схизмы. Отворачиваюсь от других богов и ложных пророков.
Я буду защищать слабых. Защищать пилигримов. Помогать беднякам и тем, кто ищет справедливости. Обнажу меч против тирана и угнетателя.
Буду защищать святые места. Буду искать и защищать драгоценные реликвии Иисуса Христа и святых. Я никогда не перестану искать Священный Грааль, в котором содержится святая кровь.
При этой клятве рыцари-навигаторы перекрестились, ибо Грааль стоял в центре их веры. Гранитный столп, на котором покоилась крыша их Храма.
– Я беру на себя строжайшее повиновение. Буду подчиняться кодексу моего рыцарства. Буду воздерживаться от обжорства, пьянства и разврата. – Здесь Хэл запнулся, но быстро оправился. – И почитать моих братьев-рыцарей. А превыше всего – хранить в тайне все, что касается моей ложи.
– И да смилуется над тобой Господь! – хором произнесли три рыцаря. Затем они выступили вперед и окружили коленопреклоненного новичка. Каждый возложил одну руку на голову Хэла, другую – на рукоять его шпаги. Их руки легли друг на друга.
– Генри Кортни, приветствуем тебя в кругу Грааля и принимаем тебя как брата-рыцаря Храма Ордена Святого Георгия и Священного Грааля.
Первым заговорил со звучным валлийским акцентом Ричард Лестер; он почти пропел свое благословение:
– Приветствую тебя в Храме. Да следуешь ты всегда строжайшему повиновению.
Следующим говорил Камбре:
– Приветствую тебя в Храме. Пусть воды океанов расступаются перед носом твоего корабля, а ветер будет всегда попутным.
Потом заговорил сэр Фрэнсис, крепко держа руку на лбу Хэла:
– Приветствую тебя в Храме. Да будешь ты всегда верен своим клятвам перед Богом и самим собой.
Втроем рыцари-навигаторы подняли Хэла и по очереди обняли его. Усы лорда Камбре оказались жесткими и колючими, как шипы чертополоха.
* * *
– В моем трюме – наша доля пряностей, захваченных на «Хеерлике Нахт». Этого хватит, чтобы купить замок и пять тысяч акров лучшей земли в Уэльсе, – сказал Ричард Лестер, пожимая сэру Фрэнсису руку тайным пожатием, опознавательным знаком навигаторов. – У меня молодая жена и двое сыновей, которых я не видел уже три года. Небольшой отдых в зеленом приятном уголке с теми, кого я люблю, а потом, я знаю, ветер позовет снова. Может, мы еще встретимся в далеких водах, Фрэнсис.
– В таком случае следуй приливу своего сердца, Ричард. Благодарю тебя за дружбу и за то, что ты сделал для моего сына. – Сэр Фрэнсис ответил на рукопожатие. – Надеюсь когда-нибудь приветствовать обоих твоих мальчиков в Храме.
Ричард направился к ожидающей его шлюпке, но поколебался и вернулся. Он положил руку на плечо сэру Фрэнсису и серьезно, негромко сказал:
– Камбре обратился ко мне с предложением, касающимся тебя, но мне оно не понравилось, и я так и сказал ему в лицо. Осторожнее, Фрэнки, – и спи вполглаза, когда он рядом.
– Ты добрый друг, – ответил сэр Фрэнсис.
Он смотрел вслед Ричарду, пока тот шел к шлюпке, а потом плыл на ней к «Богине». Как только он взошел на борт, экипаж поднял якорь. Ветер наполнил паруса корабля, и он двинулся по проливу, в знак прощания приспустив вымпел. Корабль вышел из пролива и исчез в море.
– Теперь только Канюк составляет нам компанию…
Хэл посмотрел через пролив на «Морейскую чайку», окруженную шлюпками. Они доставляли бочки с водой, связки дров и сушеную рыбу. Все это поднимали на палубу и укладывали в трюм.
– Подготовьтесь вытягивать корабль на берег, мистер Кортни, – ответил сэр Фрэнсис, и Хэл распрямился. Он не привык к такому обращению со стороны отца. Странно, когда с тобой обращаются как с офицером и рыцарем, а не как с юнгой. С новым статусом изменилась даже его одежда. Отец дал ему камзол из отличной тонкой мадрасской шерсти и новые молескиновые брюки; после грубой парусины, которую он носил еще вчера, эти ткани словно ласкали кожу.
Он еще больше удивился, когда отец снизошел до объяснений.
– Мы должны заниматься своим делом, как будто не подозреваем о предательстве. Да и «Решительный» на берегу в большей безопасности, если дойдет до сражения.
– Понимаю, сэр. – Хэл взглянул на солнце, определяя время. – Прилив поможет, и нам удастся наклонить корабль в две склянки завтрашней утренней вахты. Мы будем готовы.
Все утро экипаж «Чайки» вел себя так, как любой экипаж, готовящийся к выходу в море, и, хотя Дэниел и его пушкари стояли в своих укреплениях, выкопанных в песчаной почве на краю леса, у готовых открыть огонь орудий с зажженными фитилями, «Чайка» не обнаруживала никаких признаков предательского поведения.
Незадолго до полудня лорд Камбре явился на берег и застал сэра Фрэнсиса у костра, над которым в котле кипела смола; все было готово к началу работу над корпусом «Решительного».
– Значит, это прощание. – Он обнял сэра Фрэнсиса, закинув толстую красную руку ему за плечи. – Ричард прав. Если будем сидеть на берегу и чесать задницы, никакого приза не возьмем.
– Значит, ты готов отплыть? – спросил сэр Фрэнсис спокойно, не выдавая своего удивления.
– Завтра с утренним приливом я уйду. Но как мне не хочется покидать тебя, Фрэнки! Не хочешь напоследок выпить на борту «Чайки»? Я хотел бы обсудить с тобой мою долю призовых денег с «Стандвастигейд».
– Милорд, у тебя нет доли. На этом наше обсуждение заканчивается, и я желаю тебе попутного ветра.
Камбре гулко расхохотался.
– Мне всегда нравилось твое чувство юмора, Фрэнки. Я знаю, ты просто хочешь облегчить мне тяжелую работу: тащить груз пряностей в Ферт-оф-Форт. – Он повернулся и курчавой головой показал на склад пряностей под лесными деревьями. – Поэтому я позволю тебе сделать это за меня. Но, надеюсь, ты справедливо подсчитаешь мою долю, сохранишь ее и отдашь, когда мы встретимся в следующий раз. Плюс обычные проценты, конечно.
– Я тоже верю тебе, милорд.
Сэр Фрэнсис взмахнул шляпой, проведя перьями по песку, и поклонился.
Камбре ответил на поклон и со смехом пошел к шлюпке, которая тут же направилась к «Чайке».
Утром заложников-голландцев перевезли на берег и разместили в новом жилище, которое построили для них Хэл со своей командой. Оно стояло далеко от берега лагуны и в стороне от лагеря экипажа.
Теперь корабль был пуст и готов к вытягиванию на берег. Когда через утесы у входа в пролив двинулись волны прилива, экипаж под руководством Неда Тайлера и Хэла потащил корабль к берегу. К самым толстым древесным стволам привязали самые прочные канаты и лебедки. К носу и корме корабля прикрепили толстые тросы, пятьдесят человек взялись за дело, и корабль двинулся вдоль берега.
Когда он коснулся дном белого песка, его закрепили в таком положении. С началом отлива и корабль, на котором еще стояли две мачты, принялись подтягивать к берегу. Корабль так наклонился, что мачты задели вершины деревьев. Весь правый борт обнажился вплоть до киля, и сэр Фрэнсис и Хэл вброд пошли его осматривать. И обрадовались, обнаружив, что он почти не заражен вредителями.
Потребовалось заменить несколько досок обшивки, и работу начали немедленно. Когда стемнело, зажгли факелы – работу следовало продолжать до тех пор, пока ей не положит конец новый прилив. Когда это произошло, сэр Фрэнсис отправился ужинать в свое новое жилище, а Хэл получил приказ закрепить корпус на ночь. Факелы погасили, и Нед повел людей к запоздалому ужину.
Хэл не был голоден. Его аппетит был совсем иного рода, но пройдет еще по меньшей мере час, прежде чем он сможет его удовлетворить. Оставшись на берегу, он принялся разглядывать «Чайку» через узкую полоску воды. Казалось, там все стихло на ночь. Шлюпки лежат на воде вдоль бортов, но ведь нужно совсем немного времени, чтобы поднять их и выйти в открытое море.
Хэл повернулся и пошел среди деревьев. Прошел к орудиям, негромко поговорил с теми, кто был на вахте у кулеврин. Снова проверил готовность каждой, убедившись, что все они нацелены на темный корпус «Чайки», видной в звездном свете на спокойной темной воде лагуны.
Некоторое время Хэл сидел рядом с Большим Дэниелом, свесив ноги в орудийный окоп.
– Не волнуйтесь, мистер Генри. – Даже Дэниел совершенно естественно перешел на новую и гораздо более уважительную форму обращения. – Мы с этого рыжебородого ублюдка глаз не спустим. Можете идти ужинать.
– Когда ты в последний раз спал, Дэниел? – спросил Хэл.
– Обо мне не беспокойтесь. Вахта скоро сменится. Я передам ее Тимоти.
У своей хижины Хэл застал Аболи; тот сидел у костра неслышно, как тень, и ждал его с миской жареной утки, кусками хлеба и кружкой слабого пива.
– Я не хочу есть, Аболи, – сказал Хэл.
– Ешь. – Аболи сунул ему в руки миску. – Тебе понадобятся силы для ночной работы.
Хэл взял миску и попытался понять выражение лица Аболи и по нему истолковать подлинный смысл его слов. Отсветы пламени прыгали по черным, загадочным, как у языческого идола, чертам, проявляя татуировку на щеках, но глаза оставались непроницаемыми.
Хэл кортиком разрезал тушку утки и предложил половину Аболи.
– А какая у меня работа ночью? – небрежно спросил он.
Аболи пожал плечами, оторвал кусок мяса и принялся жевать.
– Ты должен быть осторожен. Смотри не поцарапайся о колючую изгородь, где ты пролезаешь каждую ночь.
Челюсти Хэла застыли, он перестал ощущать вкус утки.
Должно быть, Аболи обнаружил за хижиной Катинки тайный лаз, который оставил для себя Хэл.
– Давно ты знаешь? – спросил он с набитым ртом.
– Разве я мог не знать? – ответил вопросом Аболи. – Когда ты смотришь в том направлении, у тебя глаза как полная луна, и я слышал ночью с кормы твои крики, как рев раненого буйвола.
Хэл был ошеломлен. Ведь он так старался быть осторожным и предусмотрительным.
– Как ты думаешь, отец знает? – со страхом спросил он.
– Ты все еще жив, – ответил Аболи. – Если бы знал, ты бы не был жив.
– Ты никому не скажешь? – прошептал Хэл. – Особенно ему?
– Особенно ему, – согласился Аболи. – Но смотри не выкопай себе могилу той лопатой, что у тебя меж ног.
– Я люблю ее, Аболи, – прошептал Хэл. – Не могу спать из-за мыслей о ней.
– Я слышал, как ты не спишь. Мне показалось, что ты разбудишь весь экипаж своей бессонницей.
– Не смейся надо мной, Аболи. Я умру без нее.
– Тогда мне придется спасти твою жизнь и отвести тебя к ней.
– Ты пойдешь со мной?
Это предложение ошеломило Хэла.
– Подожду у дыры в ограде. Буду караулить. Тебе может понадобиться помощь, если муж найдет тебя на том месте, где хотел бы быть сам.
– Жирное животное! – яростно сказал Хэл, ненавидя этого человека всем сердцем.
– Может, и жирное. Хитрое – почти наверняка. Могущественное – несомненно. Не надо его недооценивать, Гандвейн. – Аболи встал. – Пойду первым, чтобы убедиться, что путь свободен.
Вдвоем они неслышно зашагали в темноте и остановились у изгороди за хижинами.
– Не надо ждать меня, Аболи, – прошептал Хэл. – Возможно, пройдет немало времени.
– Будь иначе, ты разочаровал бы меня, – ответил Аболи на своем родном языке. – Запомни мой совет, Гандвейн, ибо он пригодится тебе во все дни твоей жизни. Страсть мужчины подобна огню в высокой сухой траве: она горяча и яростна, но быстро проходит. А женщина подобна котлу колдуна: котел должен долго стоять на огне, прежде чем можно будет произнести заклинание. Будь быстр во всех делах, только не в любви.
Хэл вздохнул в темноте.
– Почему женщины так отличаются от нас, Аболи?
– Поблагодари за это своих богов и моих тоже. – Зубы Аболи блеснули в улыбке. Он подтолкнул Хэла к отверстию. – Если позовешь, я буду здесь.
В ее хижине еще горела лампа. Сквозь щели пробивался желтый свет. Хэл прислушался у стены, но никаких голосов не услышал. Он подобрался к полуоткрытой двери. Заглянул, увидел большую, на четырех столбиках, кровать, которую его люди перетащили из каюты Катинки на «Решительном». Полог был задернут, чтобы защититься от насекомых, и Хэл не мог быть уверен, что за ними всего один человек.
Он беззвучно вошел и подступил к кровати, а когда прикоснулся к занавеске, в ее разрезе показалась маленькая белая рука и схватила его.
– Молчи, – прошептала Катинка. – Ни слова.
Ее пальцы ловко пробежали по его рубашке, расстегивая и стягивая ее, потом ее ногти впились ему в грудь.
Одновременно она прижалась губами к его рту. Раньше она никогда не целовала Хэла, и его поразили теплота и мягкость ее губ. Он хотел взять ее груди, но она перехватила его запястья и прижала к бокам, а тем временем ее язык проник к нему в рот и изогнулся там, как живой угорь, дразня его и неслыханно возбуждая.
Затем, по-прежнему не отпуская его рук, она уложила Хэла на спину. Быстрые пальцы расстегнули его молескиновые брюки, потом в облаке шелков и кружев она оседлала его и прижала к скользкому шелку простыни. Не прибегая к помощи рук, она поерзала, нашла то, что искала, и впустила в свое тайное тепло.
Много позже Хэл погрузился в глубокий сон, подобный смерти.
Его разбудила настойчивая рука на его обнаженной руке, и он тревожно вздрогнул.
– Что… – начал он, но рука зажала ему рот и заглушила следующие слова.
– Гандвейн! Не шуми. Возьми одежду и иди за мной. Быстрее!
Хэл скатился с кровати, стараясь не разбудить женщину, и нашел брюки там, куда она их бросила.
Оба молчали, пока не пробрались через отверстие в изгороди. Тут они остановились, и Хэл, посмотрев на небо, по положению Южного Креста над горизонтом определил, что до рассвета еще час. Пора, когда у человека меньше всего сил. Хэл оглянулся на темную фигуру Аболи.
– Что случилось, Аболи? – спросил он. – Зачем ты позвал меня?
– Слушай!
Аболи положил руку ему на плечо, и Хэл прислушался.
И услышал – слабый и далекий, заглушенный деревьями несдержанный смех.
– Где?…
Хэл удивился.
– На берегу.
– Господни раны! – выпалил Хэл. – Что это за дьявольщина?
Он побежал (и Аболи рядом с ним) к лагуне, спотыкаясь в темноте о неровности лесной почвы; низкие ветви царапали им лица.
Добежав до первых хижин лагеря, они услышали впереди смех и пьяное пение.
– Орудийные окопы! – сказал Хэл и в это мгновение увидел на фоне зарева человеческую фигуру.
Его окликнул голос отца:
– Кто здесь?
– Это Хэл, отец.
– Что случилось?
Было ясно, что сэр Фрэнсис только что проснулся: он был в рубашке и еще не совсем пришел в себя, но в руке держал саблю.
– Не знаю, – ответил Хэл. Впереди раздался новый взрыв пьяного смеха. – Это на берегу. Орудийные окопы.
Не сказав больше ни слова, они втроем побежали к первой кулеврине. Здесь, на краю лагуны, лиственный покров над головой был тоньше и пропускал последние лучи луны, давая достаточно света, чтобы увидеть одного из пушкарей, нагнувшегося у ствола. Когда сэр Фрэнсис нацелился гневно пнуть его, тот упал на песок.
И тут Хэл увидел на краю окопа небольшой бочонок. Другой пушкарь, не подозревая об их появлении, стоял перед ним на четвереньках и, как собака, лакал жидкость, капающую из отверстия. Хэл ощутил в ночном воздухе тяжелый сахарный запах, словно испарения ядовитого цветка. Он спрыгнул в яму и схватил пушкаря за волосы.
– Где ты достал ром? – рявкнул он.
Тот тупо смотрел на него. Хэл размахнулся и ударил его кулаком в челюсть, так что у пьяного лязгнули зубы.
– Проклятый пьяница! Где ты это взял? – Хэл кольнул его острием кортика. – Отвечай, или я перережу тебе горло.
Боль и угроза отрезвили пьяного.
– Прощальный подарок его светлости, – ответил он. – Он послал нам с «Чайки» бочонок, чтобы мы выпили за его здоровье и пожелали ему удачи.
Хэл оттолкнул пьяницу и вскочил на бруствер.
Остальные расчеты. Послал ли Канюк подарок им?
Они побежали вдоль укреплений и в каждом окопе находили дубовые бочонки, от которых несло спиртом, и неподвижные тела. Мало кто из моряков еще держался на ногах, но даже эти пьяно пошатывались и что-то бормотали. Какой английский моряк в состоянии устоять перед обжигающей сутью сахарного тростника?
В этот момент из лагеря прибежал Большой Дэниел.
– Я услышал шум, капитан. Что здесь происходит?
– Канюк угостил экипаж выпивкой. Все теперь не в себе. – Голос сэра Фрэнсиса дрожал от ярости. – Это может означать только одно… Нельзя терять ни мгновения. Поднять лагерь. Пусть все вооружатся, но без шума!
Когда Дэниел убежал, Хэл услышал со стороны темного судна на неподвижной воде лагуны слабый шум – далекий скрежет храповика и собачки, и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
– Кабестан! – воскликнул он. – На «Чайке» натягивают пружину якоря.
Все посмотрели на пролив и в лунном свете увидели, как силуэт «Чайки» начинает меняться: трос, привязанный к кабестану, начал разворачивать судно, и теперь оно повернулось так, что оказалось боком к берегу.
– Пушки выставлены! – воскликнул сэр Фрэнсис.
Луна блестела на стволах. И за каждым стволом можно было разглядеть огонь фитиля в руках пушкарей.
– Клянусь дыханием сатаны, они собираются стрелять в нас! Ложись! – закричал сэр Фрэнсис. – Ложись!
Хэл перепрыгнул через бруствер орудийного окопа и прижался к песчаному дну.
Неожиданно ночь осветилась словно вспышкой молнии. Мгновение спустя в барабанные перепонки ударил гром, и порыв горячего воздуха пронесся над головами и ушел в лес. «Чайка» дала по лагерю опустошительный бортовой залп.
Шрапнель рвала кроны, и на людей посыпался дождь из листьев, ветвей и кусков коры. Воздух заполнился смертоносными щепками, оторванными от стволов.
Хилые хижины не могли защитить спавших в них. Залп рвал стены и рушил непрочные хижины, как надвигающаяся приливная волна. Слышались отчаянные крики людей, проснувшихся в кошмаре, всхлипывания и стоны тех, кого задела шрапнель или ранила острая щепка.
«Чайка» исчезла в облаке собственного пушечного дыма, но сэр Фрэнсис вскочил на ноги, выхватил из бесчувственной руки пушкаря фитиль, заглянул в прицел кулеврины и увидел, что она все еще нацелена на облако, в котором скрывается «Чайка». Он прижал фитиль к отверстию. Кулеврина с ревом выпустила струю дыма и отскочила на своем лафете. Сэр Фрэнсис не видел результатов своего выстрела, но крикнул тем пушкарям, кто еще способен был его услышать и действовать:
