Текст книги "Крик дьявола"

Автор книги: Уилбур Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

30

Окна бунгало не светились – жилище было погружено в сон. Призвав всех к тишине, Себастьян вывел свой порядком сократившийся в численности отряд с выставленным на передний план германским сундуком на лужайку перед домом. Он был горд своими достижениями и хотел обставить возвращение с должной торжественностью. Подготовив мизансцену, он поднялся на веранду бунгало и на цыпочках направился ко входу, чтобы возвестить о своем прибытии громким стуком в дверь.

Однако ему случилось споткнуться об оказавшийся на его пути стул. Он грузно упал. Стул загрохотал, а соскользнувшая с плеча винтовка звонко стукнулась о каменный настил.

Не успел Себастьян подняться на ноги, как дверь распахнулась и на пороге дома в ночной рубахе и с двустволкой в руках появился Флинн О’Флинн.

– Попался, гаденыш! – грозно закричал он, поднимая двустволку.

Услышав, как клацнул затвор, Себастьян закопошился, пытаясь подняться на колени.

– Не стреляй, Флинн! Это я!

Ружье слегка дрогнуло.

– Кто это «я» и что тебе тут надо?

– Я – Себастьян.

– Басси? – Флинн в нерешительности опустил двустволку. – Не может быть. Вставай-ка, дай мне на тебя взглянуть.

Себастьян поспешил подняться.

– Боже правый! – изумленно воскликнул Флинн. – Да это действительно ты! А мы слышали, что неделю назад ты попался Фляйшеру в деревне Мтопо. Нам сказали, герр комиссар схватил тебя! – Он подошел, протягивая правую руку в знак приветствия. – Неужели тебе удалось?! Молодчина, Басси!

Но прежде чем Себастьян успел ответить Флинну рукопожатием, выскользнувшая из двери Роза пронеслась мимо Флинна и, бросившись к молодому человеку, чуть не сшибла его с ног. Заключив его в объятия, она прижалась лицом к его небритой щеке, безудержно повторяя:

– Ты жив! Слава Богу, ты жив, Себастьян!

Мгновенно почувствовав, что, кроме тонюсенькой ночной сорочки, на Розе ничего не было и как бы он ни обнимал ее, его руки неизменно ощущали едва прикрытое теплое тело, Себастьян через плечо девушки смущенно улыбался Флинну.

– Прошу прощения, – застенчиво произнес он.

Два первых поцелуя оказались мимо цели, поскольку она была в постоянном движении, – один пришелся в ухо, другой – в бровь, и лишь третий попал точно в губы.

Едва ли не задыхаясь, они наконец оторвались друг от друга.

– Я думала, тебя убили, – прошептала Роза.

– Ладно, дамочка, – проворчал Флинн. – Пожалуй, вам бы теперь стоило пойти и накинуть на себя что-нибудь.

Завтрак в Лалапанзи тем утром превратился в праздничное событие. Воспользовавшись благодушным настроением дочери, Флинн поставил бутылку джина на стол. Ее возражения выглядели весьма неубедительно, а позже она и сама собственными руками подлила немного джина Себастьяну в чай.

Они ели на веранде в золотистых лучиках солнечного света, проникавшего сквозь вьющуюся бугенвиллею. На лужайке резвилась и чирикала стайка дроздов, а с фиговых деревьев доносилось пение иволги. Казалось, сама природа способствовала торжеству триумфального возвращения Себастьяна, в то время как Роза с Нэнни преуспевали на кухне, наилучшим образом распоряжаясь привезенными Себастьяном остатками провианта Германа Фляйшера.

Под воспаленными глазами Флинна О’Флинна образовались сизые мешки: всю ночь он просидел при свете фонаря, подсчитывая содержимое германского сундука и просчитывая собственные доходы и убытки. Несмотря на усталость, он пребывал в приподнятом настроении, которое продолжало улучшаться с каждой чашкой сдобренного джином чая. Он с радостью участвовал в воздании многочисленных похвал в адрес Себастьяна Олдсмита, непрерывно изливаемых Розой О’Флинн.

– Да об этом можно книгу написать, Басси, – расхохотался он в конце завтрака. – Хотел бы я послушать, как Фляйшер будет объясняться с губернатором Шее. Интересно, что он расскажет ему про сундук с деньгами. Клянусь, это может стать концом их карьеры.

– Кстати, раз уж ты заговорил о деньгах, – улыбнувшись Флинну, заметила Роза, – ты, случайно, не подсчитал, какова доля Себастьяна, папа? – Она называла его так лишь в моменты наилучшего расположения духа по отношению к нему.

– Да, а как же, – отозвался Флинн. То, что в это мгновение у него вдруг забегали глаза, навело Розу на смутные подозрения. Она чуть заметно поджала губы.

– И какова же? – невозмутимо поинтересовалась она ласковым тоном, в котором Флинн давно научился распознавать признаки назревающей ярости раненой львицы.

– Да стоит ли портить такой прекрасный день разговорами о делах? – В надежде отвлечь ее внимание Флинн добавил своему тону излишней ирландской резкости. Однако его надежды не оправдались.

– Какова? – не отступала Роза, и он сказал.

Последовала неловкая пауза. Побледневший, несмотря на загар, Себастьян уже открыл было рот, чтобы как-то выразить свои возражения. Рассчитывая на свою половину, он минувшей ночью сделал Розе серьезное предложение, которое она приняла.

– Предоставь это мне, Себастьян, – шепнула она, положив руку ему на колено, и вновь повернулась к отцу. – Дашь нам потом ознакомиться с твоими подсчетами? – все тем же ласковым тоном пропела она.

– Ну разумеется. Там все по-честному.

Документ, озаглавленный Флинном О’Флинном как «Совместное предприятие Ф. О’Флинна, эсквайра, С. Олдсмита, эсквайра, и других. Германская Восточная Африка. Период с 15 мая 1913 года по 21 августа 1913 года», свидетельствовал о том, что его автор являлся адептом «нетрадиционной» школы бухгалтерии.

Содержимое сундука было конвертировано им в английские фунты стерлингов по курсам, приведенным в ежегоднике «Пирс Олмэнек» 1893 года. Опираясь на это издание, Флинн составил обширный прейскурант.

Из общей суммы, равной 4652 фунтам стерлингов 18 шиллингам и 6 пенсам, Флинн вычел свои пятьдесят процентов и десять процентов, причитавшиеся его мозамбикским «партнерам» – коменданту и генерал-губернатору. Из оставшейся суммы он вычел стоимость убытков, повлеченных экспедицией на Руфиджи (и указанных в отдельном перечне, адресованном германской администрации в Восточной Африке). Далее он перечислил расходы на вторую экспедицию, не забыв включить в этот список и такие затраты, как:

А. Парбху (портной) 15,10 фунта.

Один германский форменный шлем (примерно) 5,10 фунта.

Пять комплектов военной формы (аскари), по 2,10 фунта кажсдый, – 12,10 фунта.

Пять ружей «маузер», по 10 фунтов каждое, – 50,00 фунта.

Шестьсот двадцать пять обойм семимиллиметровых патронов – 22,10 фунта.

Командировочные в виде аванса – 100 эскудо, выданные С. Олдсмиту, эсквайру, – 1,5 фунта.

В итоге причитавшаяся Себастьяну «половина» составила чуть меньше двадцати фунтов стерлингов убытка «чистыми».

– Не беспокойся, – великодушно увещевал его Флинн, – я не настаиваю, чтобы ты расплатился прямо сейчас, – мы просто вычтем это из твоей доли после следующей экспедиции.

– Но, Флинн, я думал… кажется, ты обещал мне половину.

– Так оно и есть, Басси, ты ее и получил.

– Ты говорил, мы – равноправные партнеры.

– Ты, видимо, не совсем правильно меня понял: я говорил, половина минус расходы. Просто очень жаль, что они оказались такими большими.

Пока они это обсуждали, Роза что-то сосредоточенно писала огрызком химического карандаша на обороте все того же листка с финансовыми расчетами. Через пару минут она через стол протянула листок Флинну.

– А вот как это представляется мне, – заявила она. Поскольку Роза О’Флинн являлась сторонницей принципа «услуга за услугу», ее расчеты оказались гораздо проще расчетов ее отца.

Возмущенный Флинн О’Флинн тут же возопил о своем несогласии.

– Ты совершенно ничего не смыслишь в бизнесе.

– Зато я сразу вижу надувательство, – мгновенно парировала Роза.

– Уж не хочешь ли ты назвать своего почтенного отца жуликом?

– Именно так.

– Ты даешь мне отличный повод поставить тебя на место. Думаешь, тебе позволено вести себя так нагло, потому что ты стала настолько взрослой и я не смогу хорошенько тебя взгреть?

– Только попробуй! – гневно воскликнула Роза, и Флинн пошел на попятную.

– Как бы там ни было – зачем Басси столько денег? Молодому человеку это совсем ни к чему: большие деньги его только испортят.

– Он женится на мне, и они ему пригодятся.

Флинн издал такой звук, будто поперхнулся рыбной костью. Его лицо исказила соответствующая гримаса, и он угрожающе подался в направлении Себастьяна.

– Ах вон оно что! – зарычал он. – Так я и знал!

– Погоди, погоди, – попытался урезонить его Себастьян.

– Забрался в мой дом и вообразил себя здесь английским королем! Пудришь мне мозги, пытаешься украсть мои деньги, но – мало того! Нет, ему этого мало! Ко всему прочему он еще пытается совратить и мою дочь!

– Довольно мерзостей! – воскликнула Роза.

– Скажите пожалуйста – она говорит «довольно мерзостей», а до чего еще вы там вдвоем договорились за моей спиной?

Себастьян с важным видом встал из-за стола.

– Я не позволю, чтобы в моем присутствии так разговаривали с дамой, сэр. Тем более что эта дама оказала мне честь, согласившись стать моей женой. – Он начал расстегивать куртку. – Я прошу вас пройти со мной в сад и дать мне сатисфакцию.

– Что ж, пойдем. – Выбравшись из своего кресла, Флинн уже собирался пройти мимо Себастьяна, который в тот момент стоял с руками за спиной, пытаясь освободиться от рукавов куртки. Улучив подходящий момент, Флинн проворно отклонился в сторону и засветил левым кулаком Себастьяну в живот.

– У-ух! – Невольно подавшись вперед, Себастьян попал прямо под удар Флинна правым кулаком снизу. Удар пришелся точно между глаз, и, резко меняя направление, Себастьян полетел назад через веранду. Низкое деревянное ограждение оказалось как раз у него под коленями, и он медленно кувырнулся прямо в цветочную клумбу, разбитую возле веранды.

– Ты убил его! – взвизгнула Роза, хватая со стола тяжелый фарфоровый чайник.

– Надеюсь, – отозвался Флинн, увернувшись от едва миновавшего его голову чайника, который вдребезги, с разлетевшимися в разные стороны заваркой и брызгами кипятка разбился о стену веранды.

Цветы на клумбе угрожающе зашевелились, и в следующее мгновение из них показалась голова, щедро осыпанная синими лепестками гортензии, с которыми вполне гармонировали по-хамелеоньи быстро менявшие свой цвет и уже заплывшие глаза Себастьяна.

– Должен тебе сказать, Флинн, что это было нечестно, – заявил он.

– Он даже не видел, – возмутилась Роза. – Он был не готов, когда ты его ударил.

– Ну, уж теперь-то он видит! – заорал Флинн и, как гиппопотам, бросился с веранды вниз. Поднявшись из гортензии, Себастьян принял боевую стойку боксера.

– По правилам маркиза Куинсберри [21]21
  Правила ведения боксерских поединков от 1867 г.


[Закрыть], – успел упредить он Флинна по мере его приближения.

Свое непризнание правил маркиза Флинн засвидетельствовал, ударив Себастьяна по голени. Вскрикнув, Себастьян заскакал на одной ноге вон из клумбы, а Флинн последовал за ним, продолжая награждать его смачными пинками. Дважды попав ногой в цель, на третий раз он все же промахнулся и благодаря щедро вложенной в удар силе оказался распростертым на лугу. Пока Флинн поднимался на колени, Себастьян успел подготовиться к следующему «раунду».

Несмотря на то что у него заплыли оба глаза и сзади ощущался дискомфорт, он вновь, выставив вперед левую руку и прикрывая грудь правой, встал в боевую стойку. Неожиданно он заметил, как позади Флинна с веранды спускалась его невеста. Она была вооружена ножом для хлеба.

– Роза! – Себастьян не на шутку встревожился. Было совершенно ясно, что ради защиты своей любви Роза не остановится перед отцеубийством. – Роза! Зачем ты взяла нож?

– Я сейчас проткну его этим ножом!

– Ты не сделаешь этого! – воскликнул Себастьян. Однако у Флинна не было подобной уверенности относительно намерений дочери, и он поспешил укрыться за спиной Себастьяна. Заняв оборонительную позицию, он внимательно следил за диалогом Себастьяна и Розы. Себастьяну понадобилось не меньше минуты, чтобы убедить Розу в отсутствии необходимости ее вмешательства и в том, что он способен самостоятельно разобраться в ситуации. Наконец Роза неуверенно направилась назад к веранде.

– Благодарю, Басси, – сказал Флинн, награждая своего спасителя очередным пинком по уже порядком побитой заднице. Удар оказался чрезвычайно болезненным.

Немногим доводилось видеть Себастьяна Олдсмита в гневе. В последний раз это произошло восемь лет назад.

Двое шестиклассников, окунув Себастьяна головой в унитаз, спустили воду и в результате ненадолго оказались в больнице.

В этот раз свидетелей было больше. На крики и звон разбитой посуды на лужайке собралось все окружение Флинна, включая Мохаммеда и его аскари. Затаив дыхание, они наблюдали за происходящим.

На веранде, словно на трибуне, стояла Роза, и глаза ее сверкали кровожадностью, которая просыпается даже в самых мягких женщинах, когда за них сражаются мужчины. Это побудило Себастьяна к еще большей свирепости.

Все длилось недолго – наподобие урагана, а по окончании бури наступила зловещая тишина. Флинн лежал, распростершись на лужайке. Его глаза были закрыты, он тихо похрипывал, из носа пузырилась кровь.

Мохаммед с пятью помощниками понесли пострадавшего к бунгало. Его туша с мерно покачивавшимся внушительным животом лежала у них на плечах, а измазанная кровью физиономия выражала глубокое умиротворение.

Оставшись на лужайке в одиночестве, Себастьян все еще стоял со свирепой гримасой на лице, дрожа всем телом, как в лихорадке. Но затем, при виде того, как уносят грузное, неподвижное тело, вся ярость тут же схлынула с него. И на лице, уже выражавшем беспокойство, появилось сожаление с легким оттенком досады.

– Я же говорил… – Его голос был хриплым. Себастьян поплелся вслед за процессией. – Не надо было меня пинать. – Беспомощно разведя руки в стороны, он, словно в мольбе, воздел их к небу. – Не надо было так.

Роза медленно спустилась с веранды, направилась к нему и, остановившись, подняла на него взгляд, полный гордости и восторга.

– Ты был великолепен, – прошептала она. – Как лев. – Обхватив Себастьяна за шею обеими руками, она прижала его к себе. – Я люблю тебя, – сказала она и поцеловала его.

У Себастьяна с собой почти ничего не было – все его вещи были на нем. У Розы же, наоборот, оказалось такое количество ящиков и коробок, что никто из дюжины собравшихся на лужайке перед домом носильщиков не остался без работы.

– Ну, – буркнул Себастьян, – наверное, пора.

– Да, – прошептала Роза, окидывая взглядом цветущую зелень Лалапанзи. Хотя идея отъезда принадлежала ей, сейчас ее одолевали сомнения. Это место было ее домом с самого детства. Она жила здесь, словно в коконе, – укрытая и защищенная, а теперь, когда предстояло из него выбираться, ей стало страшно. Она взяла Себастьяна за руку, словно заручаясь его поддержкой.

– Ты не хочешь попрощаться с отцом? – Себастьян взглянул на нее с нежной заботой – новым для него восхитительным чувством.

Немного поколебавшись, Роза вдруг поняла, что ничего не стоит лишить ее решительности. Ее дочерняя любовь, оказавшаяся в данный момент под волной негодования, могла вновь вспыхнуть в любой момент, стоило Флинну начать свои сладкие речи.

– Нет, – ответила она.

– Возможно, так оно и лучше, – согласился Себастьян. Он виновато покосился на бунгало, где, по всей видимости, Флинн так и лежал под присмотром верного Мохаммеда. – Считаешь, он поправится? Ведь я здорово его ударил.

– Поправится, – не слишком уверенно ответила Роза и потянула его за рукав. Они вдвоем возглавили небольшую колонну носильщиков.

Флинн наблюдал за этим решающим моментом, стоя на коленях на полу своей спальни и едва выглядывая заплывшим глазом из-под подоконника в щелку между штор.

– О Боже! – взволнованно прошептал он. – Похоже, эти молодые идиоты и впрямь собрались уезжать.

Роза О’Флинн была единственной ниточкой, что по-прежнему связывала его с хрупкой португальской девушкой – единственным существом в жизни Флинна, которое он искренне любил. И сейчас, когда возникла угроза, что эта ниточка оборвется, Флинн вдруг ясно осознал свои чувства по отношению к дочери. Его охватил страх от перспективы больше никогда не увидеть ее.

Относительно Себастьяна Олдсмита он не испытывал сантиментов, но здесь превалировал расчет. Себастьян виделся ему ценной составляющей его бизнеса. С его помощью ему представлялось возможным запустить в работу множество планов, осуществление которых откладывалось им в связи с высокой степенью персонального риска. Последние несколько лет Флинн ясно отдавал себе отчет в том, что возраст и обильные возлияния стали сказываться на зрении, мышцах и нервах. Себастьян Олдсмит отличался орлиным зрением, атлетической мускулатурой и, насколько Флинн мог судить, полным отсутствием нервов. Он был нужен Флинну.

Приоткрыв рот, Флинн громко застонал. Это было похоже на предсмертный зов старого буйвола. Продолжая наблюдать из-за шторы, он улыбнулся, глядя, как молодые люди остановились и замерли в лучах солнечного света. Их лица были обращены к дому, и Флинн невольно отметил, что они великолепно подходили друг другу и были красивой парой: Себастьян – выше, с телом гладиатора и лицом поэта, Роза – хрупкая на его фоне, с полной грудью и женственными бедрами. Шелковисто ниспадая, ее длинные черные волосы блестели на солнце, большие темные глаза тревожно округлились.

Флинн вновь застонал, но уже потише – хрипло, на выдохе, последний стон умирающего. И в следующую секунду Роза с Себастьяном уже со всех ног неслись к бунгало. С юбкой, задравшейся выше колен, быстро перебирая стройными ногами, Роза взлетела на веранду раньше Себастьяна.

Флинн едва успел вернуться в постель и принять позу человека на краю бездны с соответствующей гримасой на лице.

– Папа! – Роза склонилась над ним, и Флинн чуть приоткрыл глаза. Пару секунд он словно не узнавал ее и затем прошептал:

– Моя девочка. – Он это произнес еле слышно, так что она едва разобрала слова.

– Папа, что такое? – Роза опустилась возле него на колени.

– Сердце. – Его волосатая рука, как паук, проползла по животу и добралась до волосатой груди. – Как ножом… Словно раскаленным ножом…

В комнате воцарилась жутковатая тишина. Затем Флинн снова заговорил:

– Я хотел… хотел… благословить вас. Пожелать вам счастья… куда бы вы ни отправились. – Произнесенные слова стоили Флинну больших усилий, и ему нужно было некоторое время передохнуть. – Вспоминай иногда о своем отце. Помолись за него.

Жгучая слезинка, появившаяся в уголке глаза, покатилась по щеке Розы.

– Басси, малыш. – Медленно вращая глазами, Флинн отыскал его и с трудом сфокусировал взгляд. – Не вини себя за содеянное. Все равно я уже стар и свое пожил. – Отдышавшись, он мучительно продолжил: – Заботься о ней. Береги мою маленькую Розу. Ты стал мне как сын. У меня никогда не было сына.

– Я не знал… Я даже не представлял, что у тебя больное сердце… Флинн, прости меня.

Флинн улыбнулся – слабая неустрашимая улыбка едва коснулась его губ. С усилием приподняв руку, он протянул ее Себастьяну. Пока тот проникновенно жал ее, Флинн раздумывал, не предложить ли молодым в качестве последнего дара умирающего денег, что и стало причиной раздора, но ему удалось мужественно удержаться от подобной несуразной выходки. Вместо этого он прошептал:

– Как бы я хотел увидеть своего внука… Ну да ладно. Прощай, мой мальчик.

– Ты увидишь, Флинн. Я обещаю. Мы же останемся, Роза? Мы останемся здесь с ним.

– Конечно, останемся, – подхватила Роза. – Мы не бросим тебя, папа.

– Дети мои. – Откинувшись на спину, Флинн закрыл глаза. Слава тебе, Господи, он не предложил денег. На его губах появилась слабая умиротворенная улыбка. – Как же вы порадовали старика.

31

Флинну удалось настолько быстро вернуться с края предсмертной пропасти, что у Розы возникли на этот счет определенные подозрения. Однако она не стала заострять на них внимание, поскольку была рада избежать необходимости отъезда из Лалапанзи. Кроме всего прочего, возник еще один всецело занимавший ее момент.

После их с Себастьяном прощания перед его «налоговым» турне она отметила прекращение определенных женских функций своего организма. Она поделилась своими наблюдениями с Нэнни, и та обратилась за консультацией к местному «гинекологу», который, в свою очередь, вспоров брюхо курице, проконсультировался с ее потрохами. Получив содержательный и неоспоримый ответ, он сообщил его Нэнни, которая передала его Розе, не раскрывая источника информации, поскольку Длинная Косичка относилась к оккультным наукам крайне пренебрежительно.

Окрыленная Роза пригласила Себастьяна на прогулку по долине, и когда они пришли к водопаду, где все и началось, она, обняв его за шею, прошептала что-то ему на ухо. Ее шепот перебивался беззвучным смехом, и ей пришлось дважды повторить свою новость.

– Шутишь! – воскликнул Себастьян и густо покраснел.

– Вовсе нет, и ты сам об этом догадываешься.

– Боже правый! – выдохнул Себастьян и, не найдя ничего более экспрессивного, добавил: – Черт возьми!

– Ты что – не рад? – кокетливо надула губки Роза. – Я ведь для тебя старалась.

– Но мы ведь даже не женаты.

– Это можно устроить.

– Да, и побыстрее, – подхватил Себастьян и схватил ее за руку. – Бежим!

– Себастьян, ты не забыл о моем положении?

– О Господи! Прости.

Он повел ее назад к Лалапанзи, перенося через естественные препятствия бережно, словно ящик с гелигнитом.

– А к чему такая спешка? – безмятежно поинтересовался тем же вечером Флинн. – У меня тут есть работенка для Басси. Хочу, чтобы он смотался за реку…

– Нет, не выйдет, – ответила Роза. – Нам надо в Бейру к священнику.

– Да это займет у Басси всего пару недель. А когда вернется, мы все и обсудим.

– Мы отправляемся в Бейру завтра же!

– Да что за спешка? – вновь удивился Флинн.

– Дело в том, дружище Флинн… – Поерзав в кресле, Себастьян заметно покраснел и замолк.

– Дело в том, что у меня будет ребенок, – завершила за него Роза.

– У тебя – что? – ужаснулся Флинн.

– Ты же говорил, что хотел увидеть внуков, – напомнила Роза.

– Но я же не думал, что вы так быстро приметесь за дело! – взревел Флинн и, развернувшись, напал на Себастьяна: – Ты, подлый мерзавец!

– Отец, твое сердце! – попыталась урезонить его Роза. – И не набрасывайся так на Себастьяна, я тоже принимала в этом участие.

– Ах ты, бессовестная… Ты маленькая бесстыжая…

Роза пошарила за подушкой кресла, где Флинн спрятал бутылку джина.

– Выпей немного – это тебя успокоит.

На следующее утро они отправились в Бейру. Роза путешествовала в машилле, а Себастьян заботливо трусил рядом, готовый помочь поддержать носилки при переправах и в труднопроходимых местах или в нужный момент прикрикнуть на кого-нибудь из спотыкавшихся носильщиков.

Флинн О’Флинн замыкал колонну отъезжающих из Лалапанзи. В качестве компании он прихватил с собой прямоугольную бутылку и, лежа в своей машилле, мрачно бубнил на тему «грехов» и «прелюбодеяний».

Однако Роза с Себастьяном не обращали на него внимания. Остановившись на ночлег, они расположились от него по другую сторону костра и, о чем-то перешептываясь, весело смеялись. Их заговорщические голоса звучали в таком диапазоне, что, даже максимально напрягая слух, Флинн не мог разобрать, о чем они говорят. Это взбесило его настолько, что он во всеуслышание пообещал «показать где раки зимуют тому, кто отплатил ему за гостеприимство совращением его же дочери».

Роза ответила, что на такое зрелище стоило бы посмотреть вновь и что это могло бы оказаться лучше любого циркового представления. Вместо ответа Флинн решил с достоинством и бутылкой джина удалиться туда, где под навесом колючего кустарника Мохаммед приготовил ему постель.

Незадолго до рассвета их навестил старый лев. Он выскочил из темноты за пределами бликов костра, ворча, как злобный хряк, с дыбом вставшей на холке густой черной гривой и с невероятным проворством кинулся к скоплению лежавших под одеялами возле костра фигур.

Единственным бодрствовавшим оказался Флинн. Он провел всю ночь, наблюдая за спящим Себастьяном, поджидая, пока тот направится к колючему кустарнику, скрывавшему Розу. Возле Флинна лежало его ружье – двустволка, заряженная на льва, и он был не на шутку намерен им воспользоваться.

Когда в лагерь ворвался лев, Флинн, резко подскочив, пальнул в голову и грудь людоеда из двух стволов в упор и сразил его наповал. Однако тот по инерции проскочил вперед, налетел на спящего Себастьяна, и оба покатились в костер.

Себастьян проснулся от поднятого львом шума, выстрелов, налетевшей на него мощной звериной туши и прилипших к разным частям тела раскаленных угольков. С диким воплем он в прыжке скинул с себя одеяло и, оказавшись на ногах, пустился в такой дикий пляс с тирольскими йодлями и подскоками, молотя воображаемых врагов, что Флинн чуть не умер от безудержного смеха.

Этот смех, поток похвал и благодарностей, исходивших от Себастьяна, Розы и носильщиков, весьма разрядили обстановку.

– Ты спас мне жизнь, – проникновенно сказал Себастьян.

– Ах, папа, ты был великолепен! – воскликнула Роза. – Спасибо, спасибо тебе. – Она обняла его.

Лавры героя пришлись Флинну как раз впору. Он становился человечнее, и наметившаяся тенденция продолжалась по мере их приближения к небольшому португальскому портовому городку под названием Бейра – Флинн искренне наслаждался редкими вылазками в очаги цивилизации.

На последний ночлег на лоне природы они расположились в миле от города. Посовещавшись с Флинном, старый Мохаммед отправился вперед с небольшим кошельком эскудо для «организации официального визита Флинна» грядущим днем.

Флинн встал на заре, и пока он тщательно брился и облачался в чистый молескиновый сюртук и брюки, один из носильщиков начищал его ботинки жиром гиппопотама, а двое других срезали листья с верхушки высокой бутылочной пальмы, что росла неподалеку.

Когда все было готово, Флинн торжественно погрузился в машиллу, расположившись в элегантной позе на леопардовых шкурах. По обеим сторонам встали носильщики, вооруженные пальмовыми листьями и готовые плавно обмахивать его. Позади Флинна колонной по одному следовали другие слуги со слоновьими бивнями и львиной шкурой. Далее, выполняя инструктаж Флинна не привлекать к себе незаслуженного внимания, следовали Себастьян с Розой и носильщики багажа.

Вялым жестом, словно Нерон, повелевающий начинать гладиаторские бои, Флинн подал сигнал к отправлению.

По дороге, заросшей густым прибрежным кустарником, они наконец добрались до Бейры и торжественно вышли на главную улицу.

– Боже правый! – удивленно воскликнул Себастьян, увидев ожидавший их прием. – Откуда они все взялись?

По обеим сторонам улицы стояли ликующие толпы, состоявшие в основном из местного населения, но то здесь, то там появлялись португальские или индийские торговцы, вышедшие из своих лавок поинтересоваться причиной такого возбуждения.

– Фини! – скандировали толпы, дружно хлопая в ладоши. – Буана Мкуба! Великий господин! Охотник на слонов! Победитель львов!

– Я и не думал, что Флинн пользуется таким признанием. – Себастьян был впечатлен.

– Большинство из них впервые слышат о нем, – развенчала миф Роза. – Накануне ночью он отправил в город Мохаммеда, чтобы тот собрал около сотни «почитателей». Он платит каждому из них по эскудо, и они создают такой шум, что весь город сбегается смотреть, что происходит. И это неизменно срабатывает.

– А зачем ему все это надо?

– Нравится – только посмотри на него!

Развалившись в машилле и небрежно отвечая на овации, Флинн, казалось, наслаждался каждым мгновением происходящего.

Поравнявшись с единственным в городе отелем, процессия остановилась. Владелица отеля мадам да Суса – дородная вдова с явно проглядывавшими на губе усами – бросилась навстречу Флинну и, наградив его смачным поцелуем, церемонно препроводила в обветшалое парадное. Флинн всегда был для нее одним из самых желанных постояльцев.

Когда Розе с Себастьяном удалось наконец пробраться сквозь толпу в отель, Флинн уже восседал возле барной стойки с наполовину опустошенным бокалом пива «Лоренша». На стуле рядом с ним сидел военный комендант, доставивший Флинну О’Флинну приглашение его превосходительства генерал-губернатора отужинать с ним у него в резиденции нынешним вечером. Это был расчетный день для компании партнеров «Флинн О’Флинн и другие». Его превосходительство Жозе де Кларе дон Фелезардо да Силва Маркеш получил от губернатора Шее из Дар-эс-Салама тревожное послание в форме официального протеста с требованием об экстрадиции в результате успешно проведенных в последние несколько месяцев операций партнерской компании, и его превосходительство жаждал встретиться с Флинном.

Его превосходительство был настолько доволен положением дел в партнерской компании, что даже решил своей властью отменить некоторые требуемые португальским законодательством формальности, предшествующие заключению брачного союза. Благодаря этому была сэкономлена целая неделя, и уже пополудни того самого дня, что они прибыли в Бейру, Роза с Себастьяном стояли перед алтарем оштукатуренной церкви с соломенной крышей. Безуспешно вспоминая школьную латынь, Себастьян пытался осознать, во что он себя ввергает.

Свадебная фата, доставшаяся Розе от матери и пожелтевшая в тропических условиях за долгие годы хранения, сослужила тем не менее добрую службу, укрывая невесту от роя мух, неизбежного в жаркий период времени в Бейре.

В процессе длинной церемонии разомлевший от жары, принятого за обедом джина и нахлынувшего сентиментального чувства ирландской ностальгии Флинн начал громко всхлипывать. В то время как он вытирал глаза и нос заскорузлым носовым платком, комендант по-дружески сочувственно похлопывал его по плечу, бормоча что-то участливо-ободряющее.

Священник объявил молодых мужем и женой, и собравшиеся нестройно затянули «Te Deum» [22]22
  «Тебя, Бога, хвалим» – благодарственная молитва (лат.).


[Закрыть]. Дрожащим от волнения и алкоголя голосом Флинн повторял: «Моя девочка, моя бедная малышка». Роза приподняла фату и повернулась к Себастьяну, и тот, мгновенно позабыв о своих опасениях относительно церемониальных особенностей, порывисто заключил ее в объятия.

Комендант проводил без конца твердившего про свою «малышку» Флинна до отеля, где его владелица уже накрыла свадебный стол. Заданное настроением Флинна О’Флинна празднество началось несколько уныло, однако специально заготовленное накануне мадам да Сусой шампанское делало свое дело, и настроение вскоре изменилось. Среди прочих своих знаменательных свершений Флинн сделал Себастьяну свадебный подарок в виде десяти фунтов, а также вылил коменданту на голову полный бокал пива.

Позже тем же вечером, когда Роза с Себастьяном скрылись в отведенном им над баром номере для новобрачных, Флинн во весь голос уже распевал вместе с остальными «Они потрясающие ребята», а мадам да Суса подпевала ему, восседая у него на коленях. Каждый раз, когда Флинн пощипывал ее за зад, она взрывалась от смеха, сотрясаясь, как выброшенная на сушу медуза.