Текст книги "Сын Конга (ЛП)"

Автор книги: Т.С. Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Теперь запахло дымом, и она нахмурилась и чихнула. Жесткий запах. Не как обычный огонь, а что-то более зловещее. Её сердце начало биться быстрее, и она немного испугалась. Но папа всё ещё выглядел полностью спокойным и никуда не торопился, когда снова начал идти. Она чувствовала, что за ней наблюдают, и когда она оглядела дымный лес, вокруг стояли люди, наблюдая за ними. Мужчины и женщины с горящими глазами – оборотни.

«Папа?»

«Все в порядке, – сказал его быстрый взгляд. – Они друзья».

«У нас нет друзей».

Папа шел быстрее. Она должна идти в ногу с ним. «Двигай быстрее своими ножками!»

– Ты должна быть здесь, – сказал мужчина.

Кендис резко остановилась и припала на живот. Папоротник щекотал ей живот. Она прижала уши и зашипела, потому что мужчина был страшен. Высокий. Мускулистый. Его глаза светились зеленым, а на руке сидел гигантский ворон. Он подошёл к ней, сильно прихрамывая, затем остановился и изменил свою позицию. Он сказал снова.

– Ты должна быть здесь. Ради него.

Она не поняла, но человек и ворон посмотрели влево, и когда она проследила за их взглядом, её сердце замерло.

Рядом с гигантским синим драконом стоял на четвереньках массивный серебристый дракон, высокий и гордый. Конг, отец Торрена, и Дэймон Дэй, отец Вира. И оба наблюдали за маленьким красным драконом, стоящим на земле, с подвернутыми крыльями, стреляющим потоком огня в полузрелую гориллу. Торрен. Вир. Торрен отшатнулся и взревел от боли.

«Стой, Вир! Ты делаешь ему больно!»

Вир закрыл рот, напрягся, чтобы прыгнуть, и сильно забил крыльями, пока не оказался в воздухе. Но тут Торрен встряхнулся. Бесстрашный Торрен. Конг. Хавок. Он подпрыгнул высоко в воздух и обхватил Вира руками, как раз в тот момент, когда он убрал свои крылья, чтобы снова ударить ими по воздушным потокам. Его рука была покрыта волдырями и искалечена огнем, но Торрен крепко держался, пока они валились на землю. Они сильно врезались, раскалывая землю своей мощью. Трещина в земле змеилась прямо к Кендис и остановилась прямо у её крошечных лапок.

– Остановись, иначе ты причинишь мне боль! Ты сделаешь мне больно, и я больше никогда не буду твоим другом. Я не буду твоим другом, Вир. Я не буду! – взревел Торрен.

Всё замерло, вся сцена перед ней. Торрен был неподвижен, как лед, обхватив руками замерзшего Красного Дракона. Человек с вороном не шевельнул ни мускулом. Не было слышно ни шелеста листьев, ни движения мелких лесных животных. Наступила тишина.

«Папа?»

Но когда она начала искать его, его уже не было. На его месте был белый тигр с тонкими полосками и одним голубым глазом, другим зеленым.

– Мама? – Кендис посмотрела на себя. Её крошечные лапки исчезли. На их месте были человеческие руки, покрытые её черными зимними варежками. На ней были черные брюки и черный свитер. Она выросла. – Мама? – спросила она громче.

– Прости, что я ушла.

– Почему? – спросила она, слезы жгли ей глаза. – Зачем ты это сделала?

Дым становился всё гуще, висел над лесом и покрывал всё вокруг.

Белый тигр сидел и смотрел на неё самыми печальными глазами. Кендис так ясно слышала мамин голос у себя в голове.

– Я просто не могла остаться. Ты станешь лучше. Ты не будешь такой, как я. Всё будет хорошо, Малышка Кабби. Но сначала ты должна сделать что-то смелое.

– Что?

«Помоги. Своему. Мужчине».

И тут сквозь дым прорвалось пламя дракона и поглотило белого тигра.

– Нет! – Кендис закричала, вставая в постели.

Спальня? Да, она в спальне. Она не могла дышать. Она была в постели, а не в лесу. Матрас на полу. Старая черно-белая фотография Торрена и его семьи на стене. Лампа, светящаяся мягким светом, стоит в углу у аккуратно сложенной стопки одежды.

Она осмотрела кровать, но была одна. Сторона Торрена была холодной. Они не могли долго спать, потому что было ещё темно.

Низкий, вибрирующий гул наполнил комнату, и Кендис замерла в ужасе. Медленно она заставила взгляд подняться на рыжеволосого гиганта, прислонившегося к открытому дверному косяку. На нем были синие льняные пижамные штаны, но без рубашки. Его торс был покрыт татуировками, а руки скрещены на груди, из-за чего его бицепсы выглядели устрашающе большими. Вир смотрел на неё своими серебристыми змеиными глазами.

– Я видел этот сон. Твои демоны сегодня громкие, – пробормотал он холодным голосом.

– Эм… я тебя разбудила?

– Нет. Демон Торрена был громче.

– Хавок?

Вир кивнул. Он наклонил лицо и изучая ее.

– Я знаю, что он дерется. Я знаю, что он не может спастись. Я знаю, что ему становится хуже. Знаю, что не могу помешать Хавоку лишить его рассудка. Ему становится хуже год за годом, месяц за месяцем, а в последнее время день за днём. Зачем ты здесь?

– Потому что Торрен – твой хранитель. А я хочу быть хранителем Торрена. Я хочу, чтобы он остался.

Вир нахмурился.

– Остался в команде Сынов Зверей?

– Нет, – прошептала она. – Остался на этой Земле. Со мной. Я хочу спасти его.

Вир вздёрнул подбородок и посмотрел на неё сверху вниз.

– Я вижу, как много ты вкладываешь в значение своих слов. – Он дважды постучал себя по виску. – Обычно я ненавижу эту силу. Ненавижу. Это. Но только сейчас ты стала выше в моих глазах. Останови Хавока, чтобы он отстал от моего леса. Приведи его домой и заставь его уснуть спокойно. Он больше этого не делает. Докажи, что можешь укротить Хавока, и я приму тебя в свою команду.

– Ты любишь его, – бросила она прежде, чем он успел уйти. – Как друг. Ты ведёшь себя холодно со всеми, но Торрен всегда был твоим щитом, я права?

– Хмм, – промычал, скрещивая руки на груди. – Осталось очень мало драконов, а таких, как я, вообще нет. Неважно, как выглядит Хавок. Для меня Торрен мой брат. Он дракон в теле гориллы. – Глаза Вира вспыхнули ярким серебром, когда он встретился с ней взглядом. – Я не буду рядом вечно.

– Не говори так.

– Не буду, Кендис. Я не говорю об этом с командой, но ты должна знать, какова будет твоя роль, когда меня не станет.

– Какая роль?

– Спасать. Торрена. Потому что, когда я уйду, Хавок превратится в сущего дьявола.

Озноб пробежал по её телу. Она открыла рот, чтобы сказать что-то ещё, но Вир резко развернулся и исчез в темном коридоре.

Дерьмо. Вир был здесь альфой. С неохотой, но, тем не менее, альфой, и если он уйдет, эта команда падёт в хаос. Это разрушит иерархию и разорвёт команду, особенно таких доминирующих мужчин как Нокс и Торрен, их боль станет выплескиваться из их разума в окружающий мир в виде бесконечного насилия. Разорванные узы были ужасны для их зверей.

Задыхаясь, она бросилась одевать куртку и сунула ноги в зимние сапоги. Она была одета только в одну из рубашек Торрена размера XL, чтобы спать, но сейчас ей не хотелось влезать в джинсы. Не тогда, когда Вир сказал ей, что Хавок делает что-то плохое в лесу.

«Торрен, Торрен, Торрен, пожалуйста, будь в порядке».

Тот сон с отцом и мамой затуманил ей голову, и все, чего она хотела, – это прижаться к груди Торрена и снова почувствовать себя хорошо.

Её незашнурованные ботинки издавали хруст при каждом шаге по снегу. Температура упала. Благодаря тигрице в ней, холод лишь немного беспокоил её. Она обхватила руками живот, чтобы сохранить тепло, и пошла по следам гориллы в лес. Первые полосы серого отсвета осветили облачный горизонт, и снежинки медленно падали большими гроздьями. Это напомнило ей пепел, сыплющийся дождем после извержения вулкана.

Она услышала Хавока задолго до того, как увидела его. Вернее, слышала его разрушения. Вдалеке она видела, как сильно трясутся деревья, когда он бил по ним кулаками, и слышала, как его кулаки бьют его по груди. Осторожно она переступила через бревна и кусты, пока не подошла к краю небольшой поляны. Хавок разбивал дерево. А когда он уставал, то брел прочь и бил себя в грудь, маленькие красные пятнышки падали на белый снег, прежде чем он снова бросался на другое дерево.

– Прекрати, – пробормотала она.

Он не отреагировал.

– Я сказала прекрати! – сказала она, медленно приближаясь.

Хавок взревел и оттолкнулся от дерева, зашагав прочь от дерева, выпятив грудь, глядя на неё в защитной позе. Его глаза были зеленее мха после весеннего дождя, а костяшки пальцев при каждом шаге окропляли снег.

Раньше она могла только представить, какие последствия идут за этими перекидываниями туда-сюда, но теперь она увидела. Она увидела повреждения. Увидела гнев. Зверь имел слишком большой контроль над человеком.

– Торрен, – пробормотала она.

Хавок прижал свои блестящие черные губы к своим длинным клыкам.

– Его нет дома, – сказал Хавок хриплым голосом.

– Почему?

Хавок развернулся и поднял упавшее бревно, а затем швырнул его в другое дерево с оглушительным треском.

– Из-за снов.

– Плохие?

– Они всегда плохие. – Хавок трижды хлопнул себя по голове и вернулся к метаниям по снегу.

Она подошла ближе.

– У меня тоже был плохой сон. О чём был твой?

– Ты. Ты. Тигрицей пробивают стену. Тигрица под гориллой и её избивают, что если бы я не успел остановить его? Мне снилось, что я не успел. Когда я проснулся, ты спала, а я… Я проверил, дышишь ли ты. Твоего Торрена на месте не было. Только я.

– Мой Торрен, – тихо повторила она, сокращая расстояние между ними. – А ты мой Хавок.

Его губы скривились, но тут же ослабли. Его глаза смягчились, и он остановился, когда она протянула руку ему. Он позволил ей оторвать его массивную руку от земли. Она ещё несколько мгновений смотрела ему в глаза, прежде чем осмотреть кровавое месиво, которое он сотворил из своих пальцев.

– Зачем?

– Потому что я должен.

– Почему?

– Потому что мое тело должно оставаться сильным. Потому что ему нужно привыкнуть к постоянной боли.

– Зачем?

Огромный зверь застыл и сел на снег, выпрямив спину, но не вырывая своей руки из её.

– Чтобы я смог защитить тебя, Вира, Нокса и Неваду.

– Только не так. Это не только ранит тебя, Хавок. Это причиняет Торрену боль. Ты отрываешься от него, отталкиваешь его, и чем больше ты это делаешь, тем короче будет ваша жизнь.

– Неважно. Так будет проще.

– Для кого?

– Для меня.

– А что на счёт меня? А что случится с твоей половинкой, ты подумал? Как насчет твоего клана? А как насчет твоей команды?

Хавок отвёл взгляд на лес и выглядел скучающим.

– Я забочусь только о тебе.

– И Вире.

Хавок бросил на неё прищуренный взгляд, но спорить не стал.

– А также о Ноксе и Неваде, – сказала она, потому что знала, что это правда.

– Они странные. Я их не понимаю.

Кендис хихикнула.

– Я не думаю, что кто-то их понимает, и я думаю, что им это нравится. – Внезапно, не успев передумать, она сказала ему: – Ты слишком часто превращаешься. Эй, – пробормотала она, понизив голос. – Посмотри на меня.

Хавок поморщился, но позволил ей обхватить своё лицо.

– Это всё уже слишком, и ты причиняешь Торрену боль. И чем больше ты делаешь ему больно, тем больше ты делаешь больно мне.

Дыхание шло от него паром, как дым из трубы печки. Он выглядел огромным, сильным и здравомыслящим. Его угольно-черный мех и темно-серая поясница контрастировали с белым снегом. Он был поразительным существом. Он сочетал в себе смертоносную силу и красоту.

– Клан, – тихо сказал Хавок.

Кендис улыбнулась.

– Я твой клан. Но нужно работать, чтобы продолжать расти. Что наш клан бы делал без тебя? Кто защитит меня? Кто защитит Вира от внешнего мира, а мир от Вира?

– Кто выбьет дерьмо из Нокса?

Кендис фыркнула.

– Это тоже. Мы нуждаемся в тебе. Ты мне нужен, но ты должен сделать больше, чем сейчас. Ты не контролируешь себя и стремишься к большей и большей власти над телом и что это тебе дало?

– Это приятно.

– Вплоть до того момента, пока ты не потеряешь всё.

Хавок почесал губу и издал низкий, несчастный рокот.

– Я не люблю правила. Мне нравится создавать их или нарушать.

– Тогда мы назовем это компромиссом. Три.

– Три раза в день? – Хавок заревел.

– Это намного больше, чем у любого другого оборотня, которого я когда-либо встречала, так что перестань притворяться.

– Это половина времени, которое у меня есть сейчас.

– Но подумай о качестве проведенного тобой времени, Хавок. Сколько времени ты провёл здесь, избивая деревья? И за это время, ты борешься? Время вдали от меня?

– Четыре.

– Три, – сказала она строгим голосом.

Хавок открыл рот и взревел, затем зашагал взад-вперед.

– Тебе нужен Торрен.

– Мне нужны обе стороны Торрена. Человек и ты.

– Нет, потому что ты пытаешься упрятать меня подальше. Я проверил, дышала ли ты этим утром. Я. Прошлой ночью я стащил с тебя ту гориллу. Я!

– Я тебя люблю!

Хавок остановился на снегу, испачкав снег своей кровью. Через несколько долгих секунд он потребовал:

– Объясни эту любовь.

Ветер усиливался, и становилось всё холоднее, поэтому она плотнее закуталась в куртку.

– Хорошо… любовь – это беспокойство о ком-то. Это ставит их выше себя. Это улыбка, когда они улыбаются, потому что их счастье делает тебя счастливой. Это желание будущего с ними и работа над тем, чтобы они были в порядке, чтобы у вас обоих было это будущее. Это желание знать, грустят ли они, чтобы ты мог обнять их и делать это как можно чаще. Это слёзы, когда они говорят что-то приятное, потому что ты чувствуешь радость, что они действительно видят тебя, когда никто другой не видит. Это исчезновение одиночества. Ведь вы спите рядом с ним и видите плохой сон, поэтому вы просыпаетесь, чтобы проверить, дышит ли он. Потому что, если бы это было не так, вам показалось бы, что вы не сможете больше дышать. Такое ощущение, что когда всё разваливается, а они смогут это исправить, просто взглянув на тебя. Один взгляд, и ты знаешь, что всё будет хорошо. Любовь – это чувствовать себя в безопасности с кем-то.

Пока она говорила, Хавок перестал метаться и замер, как статуя. Его внимание переместилось на её рот и осталось там, пока она формулировала слова. И когда она закончила, он нахмурился.

– Ты чувствуешь эти вещи ко мне?

Улыбнувшись, Кендис кивнула.

– И это также стояние на адском морозе на рассвете, только ради того, чтобы я смогла вернуть тебя, и ты смог согреть меня в постели.

Его хмурый взгляд стал еще глубже.

– Ты дрожишь.

Пытаясь удержать его на правильном пути, она снова сделала свой голос строгим и сказала:

– Три раза в день. Больше не надо. Мне нужно, чтобы обе стороны вас были в равновесии и стабильны, потому что я уже многое потеряла. Я потеряла маму и папу, и теперь в этом мире осталась только я, если тебя здесь не будет, и ты не привяжешь меня к себе и к своей команде. Я не хочу снова остаться одна. Не позволяй этому случиться.

Она повернулась на пятках и пошла обратно через лес по оставленным ею следам. Их уже засыпало снегом. Было больно уходить, но она всё выложила, и теперь звериная половина мужчины, которого она любила, должна была сама принять решение.

Уйти или остаться, как то решение, которое она должна была принять.

– Кендис, – сказал Торрен.

Пораженная его человеческим голосом, она оторвала взгляд от снега, по которому осторожно ступала. И вот он здесь. Кожа бледная, чернила тату резко выделяются на снежном фоне. Его суставы пальцев уже заживали, но все ещё выглядели болезненными. Его глаза были пустыми и измученными.

– Ты боролся с самим собой, – сказала она.

Он кивнул один раз, медленно.

– Другой вид драки в отличие от прошлой ночи. Физические обычно легче.

– Ты вообще был здесь? Когда Хавок берёт над тобой верх. Ты видишь и чувствуешь, что происходит?

– Иногда больше, иногда меньше. Иногда и вовсе нет. Моментами мне кажется, что я заснул, а потом просыпаюсь, и моё тело болит. – Когда он приблизился, его босые ноги оставили глубокие следы на снегу.

Он обвил её руками и крепко обнял, поднимая ее с ног.

– Ты пугаешь.

– Я? Почему? – спросила она, обхватив его руками и ногами, держась крепко. Она не хотела, чтобы он её опускал. Черт, она могла бы оставаться так навсегда. Только они, тихий падающий снег и зимний лес Вира.

– Потому что теперь мне есть что терять. Гораздо большее. Раньше я уже смирился с безумием, который Хавок творил со мной. Теперь я хочу с этим бороться, но не знаю как. Ты пугаешь, потому что я могу тебя подвести, но не хочу. Я принял свою судьбу, но теперь я не хочу того, что происходит со мной или с моей гориллой.

– Тогда останься, – просто сказала она. Кендис откинулась назад и провела кончиками пальцев по его бороде. – Останься со мной. Ты и Хавок, оба. Мы разберёмся, я и ты. И команда.

Торрен фыркнул.

– Вся команда облажалась, и они не в состоянии помочь кому-то еще.

– Никто другой с этим не справится, только твоя команда. – Она ухмыльнулась и соскользнула вниз по его телу, устроилась на коленях в снегу, но не сводила с него глаз.

Теперь в зеленых глазах Торрена мелькнула искорка смеха.

– Что ты делаешь?

– Соблазняю тебя стараться жёстче.

– Мммм. Мне нравится, когда ты говоришь жестче. – Он скривил губу и грубо схватил её за волосы.

Сексуальный, властный мужчина. У него было так много слоёв. Суровый боец снаружи и уязвимый человек, отчаянно пытающийся остаться в равновесии с собой. Большой, мускулистый, татуированный зверь, тело гудело от силы, а его глаза вспыхивали ещё более ярко-зеленым цветом. Он уже был возбужден, поэтому она схватила его и скользнула рукой вниз по его стволу. Торрен издал тихий рокочущий звук и подтолкнул ее лицо ближе.

Она уже выиграла. Он больше не выглядел уставшим и избитым. Он даже почувствовал себя сильнее. Увереннее. Стабильнее. Жаждущим.

Кендис скользнула по нему ртом, держась рукой за него, потому что он был слишком большим, чтобы принять его сразу.

Когда она сильнее надавила языком на кончик, она издал дрожащий стон:

– Чеерт…

Она держала темп. Он держал её за волосы, но не давил. Он позволял ей делать то, что она хотела. Отличная пара. Она хотела позаботиться о нём прямо сейчас и заставить его забыть о потере контроля.

Когда Кендис впилась ногтями в его мощное бедро, он сексуально хмыкнул, и его мускулы дёрнулись. Её имя сорвалось с его губ, как молитва, когда она придвинула его ближе, чтобы принять его всего. Теперь он двигался вместе с ней, его тело тряслось, мышцы напряглись, член твердо стоял у неё во рту. У него был такой приятный вкус, и она посмотрела на него только для того, чтобы увидеть выражение чистой жизни, когда он смотрел, как она сосёт у него. Она чувствовала себя могущественной, имея такой контроль над таким монстром, как этот мужчина. Он мог быть новым королем, новым Конгом, но она была его королевой, а королевы обладали бо́льшей властью, чем люди думали о них. Это была тонкая и тихая власть.

Рука Торрена сильнее сжала её волосы, и она застонала от того, насколько это было приятно. Его маленькие признаки потери контроля подожгли её тело. Боже, она любила возбуждать его. Он глубже вошёл ей в горло. Ещё глубже, а затем он внезапно вырвался из её рта, пробормотав проклятие. Он упал на колени и прижал её спиной к снегу, поднял пижаму ей на бедра, схватил свой член и вошёл. Он не готовил её к своим размерам, но она была готова. Она была так возбуждена, когда она ласкала его, её тело умоляло его войти. Он наполнял её, растягивая в одно мгновение, когда он входил глубоко, затем снова и снова.

Давление нарастало так быстро, что ослепляло. Она провела ногтями по его спине и не была осторожна. Она царапала глубоко, и они оба выгнули спины от экстаза. Когда Торрен снова посмотрел на неё, его глаза горели. Голодный человек, и она была той, кто кормил его душу. Она видела это. Увидела её ценность для него, когда он навалился на неё своим весом и вошёл в нее, быстрее, сильнее. Его рука скользнула от её бедра, и он дёрнул её ногу выше, затем сжал её так сильно, что его пальцы впились в неё. Это было так приятно. Удовольствие и боль. Грубый мужчина. Проклятье, и как она так долго жила без этой связи? Без Торрена?

Он врезался в неё сильнее, и она уже готова. Она стала гранатой, и он вытянул из неё чеку в ту же секунду, как скользнул в неё. Её тело взорвалось, сильно сжимая его член, когда он врезался в неё и замер. Его член пульсировал глубоко внутри неё, наполняя её теплом. Он толкнулся снова – пульсация – снова – пульсация. Она откинула голову назад и застонала, когда её оргазм усилился.

Внезапно, прежде чем он закончил свой оргазм, Торрен вырвался из неё и взял себя в руки, стянул её рубашку ей на живот и кончил на её голую грудь.

– Ты моя, – прорычал он, его лицо было искажено диким выражением. – Моя пара. Мой клан.

Сексуальный. Идеальный баланс монстра и мужчины, и да, она была его. Была с тех пор, как увидела его в особняке Вира.

Ее зверь выбрал, и она всегда была верной своей душе. Неважно, что готовило будущее, теперь их судьбы были связаны неразрешимым узлом. И у неё не было сожалений, потому что эта боль в груди была тем, что она думала никогда не почувствует. Это то, что никогда не случится с такой ущербной девушкой, как она.

Он построил их связь, одним прикосновением. Один вздох, одна улыбка, один смех, одно прозвище, один хороший опыт и один тяжелый опыт за раз. Он позволил ей увидеть самые неприятные моменты, и в глубине души она знала, что он не делал этого ни для кого другого.

Он был королем на своих условиях.

И с этого момента она будет его королевой со своими условиями.

Глава 12

– У меня для тебя сюрприз, – сказала Кендис, улыбаясь Торрену, когда он вёл их через лес Вира.

Торрен перевел взгляд на неё, но она не смогла прочитать выражение его лица.

– Ты беременна?

– Что? – спросила она слишком громко. – Нет!

Что-то промелькнуло – разочарование – прямо перед тем, как он выдавил из себя улыбку и сказал:

– Я просто пошутил. – Прозвучала чистая ложь.

Через несколько ошеломлённых мгновений она пробормотала:

– Торрен, ты этого хочешь?

Он пожал плечами и включил рок в своём Камаро.

– Без разницы.

Кендис поправила коробку на коленях и повернулась на сиденье, чтобы лучше его видеть. Он тщательно слепил на своём лице маску без эмоций. Она уменьшила громкость.

– Не уходи от ответа. Я не против рождения ребенка. Я просто не знала, что ты захочешь попробовать так скоро. Ты удивил меня.

Кадык Торрена медленно поднялся и опустился, словно комок в горле был огромным. Он положил одну руку на руль, а другую на её бедро – его любимый способ вождения.

– Это то, о чем я думаю. Я знаю, что мы только стали парой, а ты только переезжаешь ко мне. Мы выясняем как жить вместе с командой. Но иногда, когда Хавок чувствует себя неуправляемым, как будто он собирается нарушить твоё правило «три изменения в день», я думаю о том, как ты держишь на руках малыша. Ребенок, которого я вложил в тебя. И горилла успокаивается, потому что когда-нибудь тоже этого захочет.

Кендис была совершенно ошеломлена. И в восторге. Ей захотелось плакать от счастья. Прошло три недели с тех пор, как он взял её, и сегодня был уже один из самых счастливых дней в её жизни, потому что он попросил её расторгнуть договор об аренде на её маленькую, кишащей клопами квартирку и построить семью с ним в особняке. Она всё равно уже практически жила там с того первого боя с этими гориллами. С тех пор он устроился на работу в охрану у Джема, обеспечил безопасность её работы и жизни, не отгоняя клиентов, и она была в каждой его драке, за его спиной, поддерживала его, когда он делал то, что должен был делать, чтобы сохранить Хавока стабильным. Дни проводила с мужчиной, в которого она влюбилась, и с командой. День за днем ​​она становилась всё ближе к этим сумасшедшим, которых она каким-то образом понимала. Её жизнь двигалась в правильном направлении, благодаря Торрену. А теперь он только что сказал ей, что хочет поместить в неё ребенка. Она задавала свои вопросы и проводила исследования. Торрен был большим, доминирующим гориллой-оборотнем, и то, что он сказал, что готов пополнить их маленький клан, имело большое значение. Он действительно пытался остаться сильным ради неё.

Она положила свою руку на его и призналась, что некоторое время уже чувствовала.

– Я знаю, что мы ещё не говорили об этом вслух, но я люблю тебя, ты же понимаешь?

Торрен нажал на тормоза и медленно затормозил, опасаясь обледенелой дороги. Его улыбка была ошеломляющей, когда он посмотрел на неё.

– Ты сказала мне на днях.

Кендис ахнула.

– Когда?

– Во сне.

– Не смейся.

– Я серьезно. Ты разговариваешь во сне, и это чертовски мило. Знаешь, откуда я знаю, что ты меня любишь?

– Откуда?

– Потому что даже во сне, когда тебе не нужно прикасаться ко мне, ты это делаешь. И ты говоришь мне милые вещи. А еще мурлычешь.

Щеки Кендис вспыхнули от стыда.

– Я не мурлычу.

– Ещё как да. Я чертовски люблю это. Иногда я просыпаюсь, чтобы задать тебе вопросы или посмотреть, как ты спишь. Послушать, как ты мурлычешь, когда я касаюсь твоего бедра или убираю волосы с твоего лица. Я сказал тебе, что тоже люблю тебя. Ты слегка улыбнулась и прошептала: «Я знаю». – Он цыкнул зубами. – Дикая кошка, ты думаешь, что знаешь всё, даже когда ты без сознания.

– Ну, это да, знаю, – сказала она, смеясь и уворачиваясь от его щекочущих пальцев. Она откинулась на спинку сиденья и пробормотала: – Дерьмо. Сказать это в первый раз – очень важная вещь, а я проспала. – Она хмуро посмотрела в лобовое стекло. – Ты отвлёк меня. У меня был сюрприз, а ты его испортил.

Низкий смешок вырвался из груди Торрена.

– Хорошо, я буду паинькой. Давай.

Кендис вытащила из заднего кармана три двадцатки и протянула ему.

Торрен нахмурился, глядя на деньги, и покачал головой.

– Я не понимаю. Я не прошу тебя платить арендную плату. Я получил тебя.

– Это для Женевьевы.

Его яркий взгляд метнулся к её лицу. Несколько мгновений он смотрел ей в глаза, прежде чем медленно взял двадцатки.

– Ты серьезно?

– Да, у меня всё хорошо на работе, и я оплатила счета за этот месяц. Теперь, когда я не плачу за квартиру, я могу помочь с кохлеарным имплантом для твоей сестры. Я имею в виду, я знаю, что это крохи…

– Не продолжай. Это много, Кендис. – Он покачал головой и посмотрел на неё, как будто она была целым миром. В её животе запорхали бабочки. – Я знаю, как усердно ты работаешь за каждый цент, и я знаю, чего тебе стоит эта работа. А это? – Он поднял шестьдесят баксов. – Это значит больше, чем я могу тебе сказать словами.

– Мы сделаем это как команда, – мягко сказала она. – Когда-нибудь она услышит твой голос, и я буду так горда за то, что ты это увидишь.

– Мы будем делать всё как команда. Не могу дождаться, когда ты познакомишься с моей сестрой и её парой Грейсоном. И моими родителями. Они все уже любят тебя, потому что я не могу перестать говорить о тебе. Ты изменила всю мою жизнь к лучшему.

– Несмотря на то, что у меня повсюду блёстки стриптизерши?

Торрен расхохотался.

– Моя жизнь стала намного ярче, это точно.

Он перегнулся через сиденье, обнял её за шею, притянул к себе и прижался губами к её губам. Обычно они были огнем и бензином, когда соприкасались, но иногда Торрен становился таким нежным. Для неё. Она любила оба варианта. Она любила его таким, какой он есть.

Было что-то облегчающее в том, чтобы любить кого-то таким, какой он есть, с проблемами и всем остальным, и знать, что он ответит тем же. Какая прекрасная вещь – никогда не притворяться. В чем смысл, когда Торрена всё устраивает? Её работа, её зверь, её эмоциональные дни, её душевные раны, её страх потерять его. Он смотрел на эти вещи так, будто считал их красивыми, и она делала то же самое для него. Его борьба, его внутренний зверь, его защита близких, его преданность Виру, его разрушения деревьев. Он идеально подходил ей, идеально подходил к её не идеальной душе.

Он долго целовал её губы, и она растворялась в нём. Пусть он не торопится, пусть он делает это медленно, пока она наслаждалась его мягкими прикосновениями к своей щеке, шее, руке, бедру.

Но был момент, когда мурашки побежали по её рукам. И когда Торрен, нахмурившись, отстранился, она знала, что он тоже это почувствовал.

Он оглядел лес из окна и полностью выключил радио. Он сидел замерев, как и она, прислушиваясь к чему-то, что находилось за пределами их обострившихся чувств.

– Я чувствую, что за мной следят, – призналась она на одном дыхании.

– Аналогично, – пророкотал Торрен. Он опустил окно и упёрся локтем в открытую раму, пожевал кончик ногтя большого пальца, глядя в лес и прислушиваясь. – Слишком тихо.

– Но зимой всегда тихо, – оптимистично сказала она.

– Ммм, – пробормотал он. Он дал газу, но пока они ехали, он, как и она, не закрывал окна и не отвлекался от леса.

Впрочем, ничего из ряда вон выходящего не было. Ни следов, ни движения, и чем ближе они подходили к особняку, тем меньше бушевали её инстинкты.

– Может быть, животное?

– Возможно, – сказал Торрен. Он указал двумя пальцами на дом, где Вир сидел на крыше, глядя на лес, согнув одно колено и свесив одну ногу с края водосточного желоба – Но тогда почему Красный Дракон тоже наблюдает за лесом?

– Хорошо. Можно поиграть в адвоката дьявола, Вир много сидит наверху, и у меня есть теория на этот счет. Я думаю, что земля не его дом. Это не его счастливое место. Он позволяет себе перекидываться только раз в три недели, верно? Представь, если бы ты заставил Хавока хранить молчание в течение трех недель. Ты бы чувствовал себя разбитым и растерянным. Я думаю, что Вир сидит в воздухе, потому что так его дракону комфортнее. Плюс, смотри. Остальные члены команды, кажется, не обеспокоены. – Она указала туда, где Нокс и Невада сидели в обмотанных изолентой шезлонгах на снегу, лицом друг к другу, сплевывая между собой кусок жвачки, ловя его ртом. Они подбадривали друг друга каждый раз, когда ловили его.

– Боже, их любовь такая странная, – пробормотал Торрен.

– Ага. – Кендис сморщила лицо. – Хотя я чувствую, что мы могли бы взять с них пример.

Торрен смотрел на них с прищуренными глазами.

– Я подумал о том же. У тебя есть жвачка?

Кендис расхохоталась. Конечно, Торрен был готов посоперничать. Он был хорош в этом и часто спорил с Ноксом по причинам, которые она, вероятно, никогда полностью не могла бы понять.

– Извини, только что выкинула.

Она даже не попыталась открыть свою дверь. Во-первых, коробка для переезда у нее на коленях была полна её коллекции любовных романов и была тяжелой. И во-вторых, она рано узнала, что Торрен любил открывать перед ней двери. Все двери, и он выдвигал для неё стул в ресторанах, даже если это был просто фаст-фуд. И при каждом удобном случае он любил носить её вещи. Он объяснил, что никогда не сможет купить ей много материальных вещей, поэтому ему нравилось заботиться о ней, как только мог. Это было очень мило и заставляло её чувствовать себя особенной каждый раз, когда он это делал, так что её улыбка растянула её лицо, когда он пробежал вокруг своей машины и открыл ей дверь. Он стащил коробку с её коленей, как будто она ничего не весила, и подождал, пока она возьмет стопку одежды из багажника его машины. Это был последний груз из её квартиры, так что задняя часть была набита в основном хламом, который они оставили до последнего, чтобы перевезти.