Текст книги "Испытание"
Автор книги: Трой Деннинг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– Мы должны дать им знать, кто мы такие, – сказал Бен. – Мы единственное судно, которое они, не обладающие Силой, могут засечь.
– Я поняла. Присматривай за «Бесси».
Тахири открыла канал связи, затем сказала:
– Это ударная группа джедаев «Бета». Приказываю всем четырём мандалорским «Бес'улиикам» немедленно покинуть этот район. Несоблюдение требования приведёт к вашему немедленному уничтожению.
Тахири тщательно подбирала слова, чтобы раскрыть численность и характер вражеских сил в этом районе, но сообщение, казалось, ускользнуло от внимания тех, кто летел на «Соколе». Старый транспорт немедленно начал тормозить и поворачивать в сторону сигнала бедствия, как будто пилот действительно был уверен, что ударная группа джедаев чудесным образом прибыла как раз вовремя, чтобы спасти его от мандалорской засады.
Или, может быть, это Лэндо подыгрывал их блефу.
Во время последовавшей напряженной тишины Бен воспользовался моментом, чтобы изучить астероид, с которого, казалось, исходила передача. Насколько он мог судить по данным их датчиков и собственных глаз, это был ничем не примечательный кусок никелистого железа, покрытый пыльным серебристо-белым реголитом и испещрённый ударными кратерами. Если и была какая-то причина, по которой рыцарь-искатель должен был заинтересоваться им, то причина эта была совершенно неочевидна – и это, скорее всего, подтверждало идею о том, что «невидимка» Охали была намеренно доставлена сюда, чтобы организовать ловушку.
Но на кого?
Наконец Бен почувствовал, что мандалорское присутствие начало смещаться – к «Соколу».
– Бласт![4] – бросил он Тахири. – Они на это не купились.
Тахири опустила подбородок и изучала его краем глаза.
– Бен, мы летим на хейпанском «Мий'тари», – сказала она. – По-твоему, мы похожи на ударную группу джедаев?
Бен пожал плечами.
– Ну, надеяться ведь всегда можно.
Мгновение он изучал тактический дисплей, гадая, как долго «Сокол» будет продолжать блефовать, прежде чем решит минимизировать свои потери и оставит в покое разбитую «невидимку». И тут Бен вспомнил: на борту «Сокола» находился Лэндо. Лэндо Калриссиан был не из тех игроков, которые убегают с минимальными потерями. Он был тем, кто использовал ловушку противника против него самого, а затем срывал банк и оставлял другого игрока сидеть и гадать, как он умудрился потерять всё, что у него было.
Бен толкнул рычаг газа «Мий'тари» вперёд, затем задал вектор движения, который поместил бы их между приближавшимися «Бес'улииками» и «Соколом». Глаза Тахири мгновенно округлились.
– Ох… Бен, что я тебе говорила о попытке произвести на меня впечатление? – она начала просматривать отчёты о повреждениях и оставшемся боекомплекте. – Мы не можем стрелять, чтобы спасти «Сокол». Наши генераторы щита всё ещё остывают, и мы выпустили половину наших ракет. И ты знаешь, что те лазерные пушки, которые мы несём, не смогут даже поцарапать корпус из бескара.
– Царапаться я и не думал. – Уверенный в том, что мандалорские пилоты будут подслушивать любые переговоры с «Соколом», Бен открыл канал и проговорил: – «Тысячелетний сокол», говорит рыцарь-джедай Бен Скайуокер. Предлагаю вам убираться отсюда. И это приказ.
Тахири посмотрела на него так, как будто он сошел с ума.
– Предлагаешь приказ?
– Ну, ты же знаешь Лэндо, – сказал Бен, ухмыляясь. – Когда говоришь с ним, нужно выбирать выражения.
Мгновение спустя из динамика кабины раздался голос Лэндо.
– Ты хочешь, чтобы мы убрались отсюда, Бен?
– Именно так, – ответил Бен. – И это приказ.
Лэндо усмехнулся.
– Конечно, малыш, как скажешь.
Веер голубого потока вырвался из кормы «Сокола», и он пронёсся вдоль поверхности астероида по направлению к дальней стороне. Бен снова протолкнул рычаги газа мимо ограничителей перегрузки, на предельной скорости послав свой корабль в противоположном направлении и вызвав немедленный протестующий свист Нинетт.
ТА ВЕКТОРНАЯ ПЛАСТИНА УЖЕ ДЕФОРМИРОВАНА, А ГОНДОЛЫ ДВИГАТЕЛЕЙ ГОТОВЫ РАСПЛАВИТЬСЯ.
– Ну и ладно, – сказал Бен. – Я хочу, чтобы эти «Бесси» изрядно потрудились, чтобы не отстать.
Пока он говорил, непрерывный поток пушечных разрядов замелькал мимо левого борта «Мий'тари». Он бросил корабль в спираль уклонения, затем взглянул вниз на тактический дисплей. На экране появились символы пары «Бес'улииков», приближавшихся с фланга. Под другим боком проносилась поверхность астероида. Последняя пара «Бес'улииков» также показалась на дисплее: они повернулись, чтобы преследовать «Сокол» в противоположном направлении.
– Нинетт, эти позиции основаны на оценках или показаниях датчиков? – спросил он.
ПОКАЗАНИЯ ДАТЧИКОВ. МАНДАЛОРЦЫ УБРАЛИ ДЕФЛЕКТОРЫ ОТТОКА, ЧТОБЫ НАЧАТЬ ПРЕСЛЕДОВАНИЕ.
Бен улыбнулся.
– Всё лучше и лучше, – он взглянул на Тахири. – Ты должна взять на себя турель. Они появятся позади нас в любую секунду.
– И что именно делать? – не дожидаясь ответа на вопрос, Тахири немедленно развернула своё кресло и открыла палубный люк в задней части кабины. Она соскользнула со своего места и нырнула в маленькую носовую башенку. – Попытаться ослепить их отражениями от брони?
– Не повредит, – ответил Бен.
К тому времени «Мий'тари» уже миновал край астероида. Два «Бес'улиика» выскочили следом и начали бить по задним щитам из бластерных пушек. Тахири открыла огонь из собственного оружия, изливая непрерывный поток огня за корму «Мий'тари», что, конечно же, ничуть не способствовало тому, чтобы мандалорцы отступили.
Нинетт принялась свистеть и щебетать, прокручивая постоянную череду предупреждений и отчётов по главному дисплею, информируя Бена о всевозможных повреждениях, которые он мог почувствовать и так, просто по тому, как катер-разведчик дрожал и подпрыгивал. С пластины левого вектора стекали капли расплавленного металла, а перегретые гондолы двигателей начинали сжигать собственные накладки. Щиты вспыхивали и гасли, порождая неритмичную какофонию лязга и грохота, когда разряды мандалорских пушек прогрызали слабо бронированный корпус «Мий'тари».
Все это время Бен одним глазом следил за тактическим дисплеем, с немалой долей зависти наблюдая, как более тяжёлые щиты «Сокола» и более мощные счетверённые пушки заставляли его преследователей сохранять приличную дистанцию. Тем не менее, его пилот не был джедаем, и прошло совсем немного времени, прежде чем в его реакциях появилась лёгкая вялость.
Затем «Сокол» миновал дальний край астероида и описал плотный круг, разворачиваясь к задней его стороне. Бен повторил манёвр, опустившись так близко к изрытой кратерами поверхности, как только осмелился, чтобы помешать «Бес'улиикам» попытаться срезать путь и поднырнуть под брюхо «Мий'тари».
– Бери выше, ты поднимаешь облако пыли! – закричала Тахири из носовой башни. – А я потеряла угол обстрела!
– Одну… секунду.
Бен почувствовал, что скрипит зубами, и постарался не паниковать, когда впереди показался крутой гребень. У него было, может быть, три секунды до того, как врезаться в него, но не было возможности узнать, что находилось на другой стороне, и если он случайно вынырнет не в том месте…
«Сокол» пронёсся над головой так близко, что Бен мог поклясться, что мельком увидел Лэндо Калриссиана, сидевшего в орудийной башне на брюхе и, яростно ухмыляясь, поливавшего огнём своих преследователей. Гребень превратился в возвышающуюся стену из камня и пыли, а Бен всё ещё держал штурвал ровно; он сделал ещё один вдох, и тут над его головой пронеслись два преследователя «Сокола» в потоке пушечных разрядов и мерцавших выхлопных струй.
Бен сильно дёрнул штурвал на себя, заставив «Мий'тари» резко взмыть – а Тахири потрясённо вскрикнуть, когда она внезапно обнаружила, что смотрит на каменный утёс, проносящийся мимо всего в нескольких метрах от её башни.
– Меняемся целями! – Бен развернул «Мий'тари» так, чтобы носовая башня была обращена к корме «Сокола» и двоим его преследователям. – Меняемся, меняемся…
Ему не нужно было отдавать команду в четвёртый раз. Маленькие лазерные пушки «Мий'тари» застрекотали снова, и «Бес'улиик» вспыхнул синим пламенем, когда разряды прожгли его маршевые двигатели. Ещё один огненный шар вспыхнул внизу, когда один из их преследователей врезался в гребень. Тахири завопила от радости, затем выдала новую порцию лазерного огня, на этот раз гораздо более длинную. Наконец она издала второй возглас, когда её очередь попала в другой маршевый двигатель «Бес'улиика».
Бен опустил нос «Мий'тари» и с тревогой заметил, что последний «Бес'улиик» всё ещё обстреливает его хвост. Тахири начала поливать огнем его кабину, но смогла лишь наделать выбоин на его прочном бескаровом корпусе.
Затем внезапно «Бес'улиик» отвернул. Бен подумал, что пилот решил выйти из боя и отправиться домой, но тут на тактическом дисплее появились длинные яркие линии двух ударных ракет «Сокола». Мгновение спустя они слились с целью, и последний мандалорский истребитель исчез в облаке помех и света.
Бен торжествующе закричал, а затем понял, что его собственная кабина заполнена визгом сигналов, предупреждавших о повреждениях, а штурвал дрожит так сильно, что он едва может удержать его. Он сбросил тягу и, взглянув вниз, обнаружил, что вся его панель управления мигает и переливается аварийными предупреждениями. Он активировал канал вызова.
– Э-э, «Тысячелетний сокол», это рыцарь-джедай Бен Скайуокер, прошу помощи, – сказал он. – Я боюсь, нас нужно подвезти.
– Уже выехал, – сказал Лэндо. – И спасибо, Бен. Я не видел такого полёта с тех пор, как… Ну, я не думаю, что вообще когда-либо видел такой полёт.
Глава 13
В целом, Хан нашёл комнату достаточно подходящей для игры в сабакк. Раздражённая Мирта Гев сидела на месте крупье, ей было явно неуютно в обтягивающем чёрном жилете поверх длинной белой рубашки. Пара головорезов-наргонов стояла у двери, заняв место службы безопасности, которая в салонах для игры в сабакк обычно наблюдала за игрой с высокими ставками. Кривоносый мандалорец по имени Торстег был назначен официантом: он приносил напитки, закуски и всё остальное, что могло бы понадобиться игроку. Даже сцена за иллюминатором напомнила Хану мотивы, которые можно было бы встретить в одном из лучших игорных домов галактики: облака голубой плазмы катились по тёмной каменистой равнине, уходившей в пустоту примерно в семистах метрах.
Только стулья были неправильными. Крефы сидели в силовых телах у противоположных концов длинного стола, низко и близко к краю, чтобы иметь возможность смотреть в чип-карты, не поднимая их слишком высоко. Хан сидел напротив Гев в модифицированном медицинском кресле для обследований. Электроды и иглы зондов торчали по всему его покрытому синяками полуобнажённому телу. Именно в таком состоянии он пришёл в себя незадолго до этого, мучимый головной болью, которая могла бы свалить и ранкора. Он понятия не имел, где находился или как долго он здесь пробыл.
Гев резко дёрнула запястьем и метнула чип-карту; вращаясь, она пролетела над столом и упала поверх пары, которая уже лежала на столе, такие же пары карт лежали перед каждым игроком. Прежде, чем взглянуть на свой расклад, Хан перевёл взгляд с одного колуми на другого и обнаружил, что оба пристально смотрят на него – без сомнения, в поисках микро-выражений, которые выдали бы, доволен ли он своими картами.
Вместо того, чтобы потянуться за ними, Хан спросил:
– Итак, в какую игру мы тут играем?
Глаза Крейтеуса сверкнули злобой.
– Игра – стандартный сабакк, капитан Соло. Мы очень ясно дали это понять.
– Ты знаешь, о чём я спрашиваю, – Хан оглядел комнату, которая изначально была чем-то вроде читального зала, затем взмахом руки показал на себя и свой стул. – Вот это вот всё что? Мирта и её консервные головы похитили меня только для того, чтобы мы могли поиграть в сабакк на раздевание на каком-то камешке посреди Разлома? Это ведь Разлом, правда?
– Это ваша ставка, капитан Соло? – спросил Марвид.
Хан нахмурился.
– Это не ставка, а вопрос.
– Вопрос, на который будет дан ответ – если вы выиграете раздачу, – ответил Крейтеус.
– А если я не выиграю?
– Тогда вы отвечаете на наш вопрос, – ответил Марвид.
– Это должно быть очевидно даже для вас, капитан Соло, – добавил Крейтеус. – Если вы хотите сделать ставку, задайте вопрос. Победитель каждой раздачи получает ответ.
– Если мы зададим вопрос, на который вы не хотите отвечать, вы всегда можете сбросить карты, – сказал Марвид. Его голос стал тонким и угрожающим. – Но никакой лжи и никаких утаиваний не будет. Когда вы будете отвечать, мы будем следить за вашими биометрическими показателями. Если вы принимаете пари и проигрываете, вы должны быть абсолютно правдивы – или умрёте.
Хан переводил взгляд с одной огромной пульсирующей головы на другую, отчаянно ища какой-нибудь намёк на то, в какую сторону они копают. Пара гениев вроде Марвида и Крейтеуса должна была бы знать, что случается, когда Люк и Лея идут по их следам. И всё же они сидели здесь, больше заинтересованные в том, чтобы бросить вызов Хану в игре «правда или смерть», чем в подготовке к неизбежному прибытию двух легендарных джедаев.
И это сильно озадачило Хана. Либо они верили, что Разлом может скрыть их даже от охотников-джедаев, либо были уверены в своей защите более, чем следовало бы.
Колуми – особенно когда их двое – должны были быть умнее.
Но на сморщенных лицах братьев Крефов не было видно никаких зацепок, только загадочное терпение двух инопланетных хищников, ожидавших подходящего момента для нападения. Хан отвернулся от них и посмотрел через стол на Гев. Прозрачная пластоидная шина закрывала нос, который он ей разбил, а глаза были багровыми и опухшими.
– У тебя есть хоть малейшее представление о том, что всё это значит?
Гев пожала плечами.
– Они хотят поиграть в сабакк с Ханом Соло, – ответила она. – Я предлагаю тебе их порадовать.
– Вам не мешало бы к ней прислушаться, – сказал Марвид. – В противном случае у нас нет причин оставлять вас в живых.
– А как насчёт того, что будет после игры? – спросил Хан. – Значит, потом у вас будет причина? Потому что сейчас мне может понадобиться небольшой стимул.
Марвид дважды моргнул, затем посмотрел через весь стол на своего брата. Он не сказал ничего вслух, но Хан знал, что колуми могли общаться друг с другом с помощью волновой связи. Это должно было усложнить ему победу – и не только в сабакке. Независимо от того, захотят ли Крефы поверить в это или нет, Люк и Лея обязательно прилетят сюда, и когда они прибудут, успех их атаки будет зависеть от фактора неожиданности и замешательства. Итак, сделал вывод Хан, его задача состояла в том, чтобы вывести Крейтеуса и Марвида из равновесия, чтобы они так разволновались и разозлились, что когда начнётся схватка, братья были бы слишком разъярены, чтобы мыслить ясно.
После нескольких мгновений молчаливого общения с Марвидом Крейтеус наконец скривил губы в тонкой усмешке и повернулся к Хану.
– Мы принимаем ваши условия, – сказал он. – Выигрывает тот, кто наберёт наибольшее количество ответов. Если это будете вы, вы сможете уйти свободно.
– Но если победит кто-то из нас, вы останетесь здесь, чтобы помогать нам, – добавил Марвид.
– Помогать вам? В чём именно? – поинтересовался Хан.
– Я сожалею, капитан, – ответил Крейтеус. – Но разве вы уже не задали вопрос в этом раунде ставок?
– Я полагаю, вы могли бы сказать и так, – ответил Хан, всё ещё не глядя на свои чип-карты. – Вы ставите?
Крейтеус вытянул руку-клешню и перевернул свои карты, чтобы изучить расклад. Зная, что невозможно было бы прочесть что-либо на загадочном лице колуми, Хан выглянул в иллюминатор и попытался сделать скучающий вид. На самом деле он считал про себя, чтобы измерить, сколько времени потребуется Крейтеусу на то, чтобы принять решение.
На счёт «три» Крейтеус наконец сказал:
– Да, я ставлю. И если я выиграю, мой вопрос будет таким: что вы чувствовали, когда погиб Чубакка?
Вопрос застал Хана врасплох. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как вуки пожертвовал собой, чтобы спасти младшего ребенка Соло, Энакина, во время войны с юужань-вонгами. Потеря лучшего друга была одной из самых болезненных вещей, которые Хан когда-либо переживал, и это всё ещё терзало его изнутри.
– Сбрасываешь карты, Соло? – спросила Гев. Она потянулась за его чип-картами, но Хан накрыл их прежде, чем она смогла их забрать.
– Ставка ещё не на мне, – Хан повернулся к Марвиду. – А как насчёт тебя, Марв? Ты всё ещё в игре?
Крошечная улыбка появилась на маленьком рту Марвида.
– Я намерен принять это решение после того, как вы посмотрите на свои карты, капитан Соло.
– Покажите мне правило, в котором говорится, что я обязан это делать, – ответил Хан. Не было и речи о том, чтобы переиграть пару колуми, путём ли наблюдений за соперником, или же с точки зрения математики игры. Если он и собирался победить их, то лишь при помощи позёрства и удачи. – Так вы в игре или как?
Нахмуренный лоб Марвида стал ещё более морщинистым, и он быстро взмахнул одной из рук-клешней своего силового тела в направлении Гев.
– Я откажусь.
Хан взглянул через стол и встретился взглядом с Гев, затем закатил глаза.
– Правильно сделали.
– Это был единственный разумный ход с моей стороны, капитан Соло, – сказал Марвид. – Вы можете играть вслепую, но уверяю вас, Крейтеус – нет. Если мой брат всё ещё в игре, то это потому, что у него есть существенное преимущество передо мной.
– Ну разумеется, – Хан продолжал смотреть Гев в глаза, пытаясь создать впечатление, что у них есть общий секрет. – Я думаю, ты к этому привык.
Голос Марвида закипел от гнева.
– Я не понимаю вашего намёка, капитан Соло.
– Тогда ты не так умён, как думаешь, – ответил Хан.
Он улыбнулся Гев и жестом попросил следующую чип-карту. Та посмотрела на Крейтеуса, который ответил кратким кивком, затем раздала ещё по одной чип-карте обоим.
Снова не глядя на свои карты, Хан повернулся к Крейтеусу и сказал:
– Итак, мы перешли во второй раунд? Должен ли я задать ещё один вопрос? Или мы просто вскоремся и посмотрим, как лягут карты?
– Возможно, мы зададим ещё вопросы, дополнительно к первому, – предложил Крейтеус. – Это дало бы существенную возможность повысить ставки и потребовало бы некоторой осмотрительности в стратегии.
– Тогда мы так и сделаем, – согласился Хан. – В конце концов, ты здесь главный, верно?
– На самом деле, – вмешался Марвид, – Крейтеус и я являемся равноправными партнёрами во всех наших предприятиях. Мы принимаем наши решения совместно.
– Как скажешь, – Хан снова взглянул через стол на Гев и закатил глаза, затем снова посмотрел на Крейтеуса и сказал: – Мой следующий вопрос таков: где именно мы находимся?
– На это может быть довольно трудно ответить, – заметил Крейтеус.
– Это значит, что вы сбрасываете? – спросил Хан.
Крейтеус пристально посмотрел на всё ещё не тронутые карты Хана, затем, наконец, при помощи руки-клешни поднял свои собственные чип-карты, чтобы взглянуть на них. И снова Хан досчитал до трёх, прежде чем колуми наконец положил их.
– Я принимаю ставку, – сказал Крейтеус. – Я просто хочу быть уверенным, что вы понимаете, что оплата может быть не в той форме, которую вы ожидаете. Как вы знаете, координаты в пределах Разлома, как правило, неточны.
– Как тебе будет удобно, – ответил Хан.
– Мой ответ будет правдивым и полным, – ответил Крейтеус. – Как и ваш, я надеюсь. Мой второй вопрос таков: почему вы не скорбели о смерти своего сына Энакина так же глубоко, как о смерти своего друга-вуки?
Если первый вопрос был болезненным, то этот был похож на виброкинжал, воткнувшийся в кишечник Хана. Энакин умер всего через пару лет после Чубакки, один из нескольких молодых рыцарей-джедаев, погибших во время операции по нейтрализации оружия юужань-вонгов. Не проходило и дня, чтобы сердце Хана не болело от потери, чтобы он не сожалел о каждом резком слове, которое когда-то говорил своему младшему сыну. И всё же на вопрос Крейтеуса было бы нелегко ответить. После смерти Чубакки Хан впал в отчаяние и на некоторое время сбежал из дома. Когда умер Энакин, у него не было такой роскоши. Та потеря почти уничтожила Лею, и Хану нужно было оставаться сильным – иначе он потерял бы и Лею тоже.
Наконец Гев спросила:
– Ну что, Соло?
Хан кивнул.
– Конечно, я принимаю ставку. – Он подождал, пока Гев положит большой палец поверх колоды, чтобы сдать ещё по одной чип-карте, затем сказал: – Но мне карта не нужна. Посмотрим, что будет делать Крейтеус.
Крейтеус наклонил свое силовое тело вперёд движением запугивания, а затем сказал:
– Если у вас нет желания играть в эту игру по-настоящему, капитан Соло, я совершенно уверен, что мы с Марвидом сможем узнать то, что мы хотим, с помощью более… эффективных средств.
Хан пожал плечами.
– Я играю по правилам, – ответил он. – У меня просто есть свой собственный стиль. Если это для тебя проблема, бросай карты.
Крейтеус снова взглянул на свой расклад, проверяя, не изменилось ли значение карт, пока они разговаривали, затем сказал:
– Я думаю, что нет. Преимущество остаётся за мной.
Он щёлкнул рукой-клешней, и Гев сдала ему пятую чип-карту.
Хан заблокировал свои чип-карты на их текущих значениях, поместив их в поле стазиса перед собой, затем повернулся, чтобы посмотреть на Крейтеуса. Колуми сердито смотрел на карты Хана, наверное, на протяжении дюжины ударов сердца, затем сложил свои пять карт веером и поднял, чтобы изучить.
Движения Крейтеуса были точно такими же, как и раньше, и если выражение его лица и изменилось, Хан не смог бы распознать это на физиономии колуми. Но на этот раз счёт дошёл до шести, прежде чем Крейтеус положил свои чип-карты плашмя, и Хан почувствовал уверенность в том, что ценность расклада Крейтеуса только что изменилась.
– Итак, моя ставка, – Хан дёрнул за один из проводов, прикреплённых к его груди. – Зачем все эти электроды и иглы-зонды?
Когда Крейтеус поднял голову, в его глазах светилось понимание.
– Очень умно, капитан Соло, – сообщил он. – Вместо своих собственных карт ты играл моими.
– Это твой следующий вопрос? – поинтересовался Хан.
– Конечно, нет, – ответил Крейтеус. – Это был не вопрос, а наблюдение. Мой вопрос таков: почему вы любили своего сына Джейсена меньше, чем Энакина?
Теперь Крейтеус крутил виброкинжал, пытаясь эмоционально разорвать Хана на части. После плена и пыток во время юужань-вонгской войны Джейсен начал долгое, медленное падение на Тёмную сторону, которое в конечном итоге закончилось тем, что его сестре Джейне пришлось выследить и убить своего собственного брата. Решение дать свое благословение на этот шаг было самым мучительным из того, что Соло когда-либо приходилось пережить, и даже воспоминание об этом наполнило Хана едкой, жгучей болью, от которой ему захотелось плюнуть желчью в лицо Крейтеусу. Но Хан не мог позволить Крефам напугать его сейчас – не тогда, когда так много зависело от того, чтобы напугать их. Скоро должны были прибыть Лея и Люк.
Через мгновение Хан кивнул.
– Хорошо, я принимаю ставку.
Крейтеус улыбнулся.
– Превосходно.
Колуми жестом потребовал следующую чип-карту.
И Хан знал, что он, возможно, уже победил Крейтеуса. Поскольку Хан играл вслепую, то колуми должен был предположить, что четыре чип-карты Хана дали ему посредственную комбинацию. А поскольку Крейтеус всё ещё пытался улучшить свой собственный расклад с помощью шестой карты, можно было с уверенностью предположить, что он не смог обыграть даже посредственную комбинацию с пятью чип-картами, что почти наверняка означало, что стоимость расклада перед этим изменилась, и изменилась катастрофически.
Как только шестая карта Крейтеуса упала на стол, Хан сказал:
– Отвечаю.
Сразу же оборотные стороны всех шести чип-карт Крейтеуса стали красными, указывая на то, что Хан обыграл колуми: сумма его расклада превысила двадцать три – максимально допустимый счёт в сабакке.
– Сам видишь, – сказал Хан, ухмыляясь. – «Подорвался».
Крейтеус пристально посмотрел на свои чип-карты, затем собрал их и бросил Гев, не раскрывая того, что у него было на руках. Хан вернул свои карты, даже не взглянув, затем повернулся к Крейтеусу.
– Ты должен мне три ответа, – сказал он, продолжая ухмыляться.
– И вы их получите, – сказал Крейтеус. – Вот простой ответ на ваш второй вопрос: вы находитесь в гостиной нашей лаборатории на «Базе-Прайм». И да, вы всё ещё в Разломе.
– Я спросил о нашем точном местоположении, – сказал Хан. – «База-Прайм» – это довольно расплывчато.
– Крейтеус вас предупреждал, что так и будет, – ответил Марвид. – Более полный ответ довольно сложен. Я сомневаюсь, что вы сможете это понять.
– Меня не волнует, в чём вы сомневаетесь, – сказал Хан, стараясь не сводить взгляда с Крейтеуса. – Я заключил пари с вашим братом, и если он думает, что сейчас откажется от этого…
– Отказ от нашего соглашения – это последнее, что я намерен сделать, – заявил Крейтеус. – Если бы я это сделал, как я мог бы ожидать, что вы ответите на мои вопросы?
Хан был более чем уверен, что Крейтеус уже знал ответ на свои вопросы и задавал их просто ради жестокого удовольствия, но он быстро кивнул.
– Рад, что мы понимаем друг друга, – сказал он. – А теперь, как насчёт этого ответа?
– По правде говоря, я не могу дать вам точные координаты, – ответил Крейтеус. – Никто не может.
Хан нахмурился, но прежде, чем он успел открыть рот, чтобы возразить, Гев сказала:
– Не трать мозги понапрасну, Соло. Крейтеус говорит тебе так, как оно есть. «База-Прайм»… ну, она как бы находится в большом космическом пузыре.
– Если быть более точным, – продолжил Крейтеус, – «База-Прайм» расположена на космической станции неизвестного происхождения, которая расширяет пространство-время вокруг себя таким образом, что невозможно говорить о местоположении в терминах физических координат. Самое точное, что можно сказать, это то, что она занимает сердце Чилунского разлома. Или, возможно, было бы точнее сказать, что путь к ней лежит через сердце Чилунского разлома.
– Вы пытаетесь сказать мне, что мы сидим на какой-то чёрной дыре? – усмехнулся Хан. – Думаете, я настолько доверчив?
– Мы не говорили, что «База-Прайм» расположена на поверхности чёрной дыры, – возразил Марвид. – Совсем наоборот. Мы сказали, что станция изгибает пространство-время наружу, а не внутрь. Это вы предложили ложную аналогию.
– И я считаю ставку оплаченной, – добавил Крейтеус. – Если вы недовольны моим ответом, капитан Соло, мы можем отказаться от игры в сабакк и перейти к более традиционным методам допроса.
– Ты имеешь в виду пытки, – уточнил Хан.
– Называйте это как хотите, капитан Соло, – Крейтеус развёл руками своего силового тела. – Но уверяю вас, что любой ваш шанс завоевать свободу заключается в нашей маленькой игре в сабакк, а не в каких-либо опрометчивых попытках сбежать самостоятельно.
– Предполагая, что вы намерены сдержать свое слово, – ответил Хан. – А это ещё предстоит выяснить. Вы всё ещё должны мне два ответа.
– На самом деле, один, – ответил Крейтеус. – Ответы на ваш первый и третий вопросы совпадают. Игра, в которую мы играем, это сбор данных, для этого и нужна сеть датчиков, прикреплённых к вашему телу и вставленных в ваш мозг.
У Хана пересохло в горле.
– Вставленных?
Он потянулся к голове и почувствовал внезапный электрический разряд, пробежавший по позвоночнику. Его руки онемели, безвольно и бесполезно упав по бокам смотрового кресла.
– Простите за нейроограничение, – сказал Марвид. – Но вам действительно не следует пытаться удалить зонды самостоятельно. Некоторые из них доходят до самого мозолистого тела.
– Что? – крикнул Хан. – Ты напичкал мой мозг иглами?
– Совершенно верно, – ответил Крейтеус. – Как я собирался объяснить, мы используем реакции на стресс, чтобы картировать функции вашего разума и стимулировать воссоздание памяти. В случае других наших субъектов это оказалось очень эффективным методом моделирования.
– Ты составляешь карту моего разума? – повторил Хан, с каждым мгновением приходя во всё больший ужас. – Зачем, разрази тебя, ты это делаешь?
Марвид улыбнулся.
– Это ваша начальная ставка на следующую раздачу?
Глава 14
Крошечный электрический разряд пронзил обжигающий туман и впился в плечо Люка. Не вздрогнув, он поднялся из целебного моря Силы и мгновенно проснулся. Никаких неожиданностей не было. Он по-прежнему лежал на полу в затхлой, прокуренной раздевалке, а его сестра лежала рядом с ним, всё ещё погружённая в исцеляющий транс. С другой стороны от него стоял на страже R2-D2. И снова маленький дроид протянул свой искрящийся манипулятор и ударил Люка крошечным, но болезненным разрядом тока.
– Хватит, Арту. Я проснулся.
Люк потянулся и воспользовался соседней скамьёй, чтобы принять сидячее положение. Дикая боль от сломанных рёбер превратилась в тупую ломоту, а рана на животе закрылась, но все повреждения, полученные во время крушения «Скрэг-Халла», он залечить не смог. Ожоги болели хуже, чем раньше, они горели и пульсировали, и он знал, что у него начинается заражение.
R2-D2 тихо прощебетал вопрос. Люк оглянулся, чтобы проверить состояние своей сестры, и вздрогнул. К этому моменту ей удалось залечить сеть рваных ран, исполосовавших её лицо прежде, чем она успела опустить лицевую панель, но её лоб и щеки оставались красными и были покрыты мокнущими волдырями. И ещё Лея потеряла все свои ресницы и брови, а также значительную часть волос на правой стороне головы. Даже огнеупорный скафандр был частично расплавлен на правой руке и нагрудной пластине, и Люк был уверен, что плоть под ним была почти в таком же состоянии, что и обожжённое лицо Леи.
После минутного осмотра Люк прошептал:
– Нет, Арту. Пусть она остаётся в целительном трансе, – он говорил тихо, но не для того, чтобы не потревожить её, а чтобы сохранить в секрете их тайное убежище. – Пока что.
Люк проверил хронометр. Прошло почти пять часов с тех пор, как они врезались в «Ормни». Когда они с Леей заползли в полуразрушенную раздевалку и заперлись там, он не ожидал, что пройдёт столько времени, прежде чем R2-D2 разбудит их. Он отцепил свой световой меч от ремня со снаряжением, затем, поморщившись, осторожно поднялся на ноги. Ожоги всё ещё тёрлись о наполовину расплавленный скафандр, так что казалось, будто виброшлифовальная машина сдирает с него кожу слой за слоем. Но всё же Люк мог стоять и ходить. Или, по крайней мере, ковылять. Во время аварии он порвал несколько связок на лодыжке, и чувствовалось, что они ещё не полностью исцелились.
– Хорошо, Арту, – тихо сказал Люк. – Где мы?
R2-D2 развернулся на своих колесиках и направился к выходному люку, который дроид, очевидно, снова открыл. За порогом находилась небольшая диспетчерская, в которой царил полнейший беспорядок. Флимси и планшеты с данными были разбросаны по полу среди касок, дыхательных масок и другого оборудования для обеспечения безопасности. Ряд постов управления располагался напротив смотровой стены, половина которой была сделана из транспаристали. Сквозь неё когда-то просматривалось огромное производственное хранилище, в которое Люк и Лея врезались на своём шпионском катере. Теперь вся стена представляла собой искорёженную развалину, настолько закопчённую, что прозрачной она была только там, где её пробил взрыв. И сквозь проломы доносился приглушённый мужской голос.
