Текст книги "Богини с дурной репутацией. Книга для плохих девочек"

Автор книги: Трина Роббинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Иезавель

Примерно в 800 году до рождества Христова пророки в земле Израиля возникали во множестве. Как правило, то были худые, бородатые люди в сандалиях и дерюге, которые бродили по округе и предсказывали гибель мира, поскольку считали, что все, кроме них самих, грешны и порочны. Грешным они объявляли любого человека, предававшегося веселью, особенно женщин, которые щедро пользовались косметикой, поклонялись богине Астрате и вообще не принадлежали к послушным еврейским девушкам.

Иезавель, жена Ахава, царя израильтян, полностью подходила под определение грешницы, и седобородые пророки совсем не были ею довольны. Это не преувеличение. Новая царица олицетворяла собой все, что было им ненавистно. Иезавель не была послушной еврейской девушкой. Она была верховной жрицей богини Астарты, а ее отец, царь Ефваал, являлся жрецом Ваала. Кроме того, она слишком увлекалась женской «боевой раскраской». Древние иудейские пророки считали косметику большим грехом и не признавали иных богов или богинь, кроме Иеговы.

Можно сказать, что Иезавель была родоначальницей целого поколения сильных женщин-правительниц. Ее племянница, Дидо, стала королевой Карфагена, а ее дочь Афалия была единственной женщиной, помимо самой Иезавели, которой довелось управлять Израилем. (Образ Иезавели, видимо, вдохновлял также потрясающую кинозвезду Бетт Дэвис, но это было гораздо позже.) Естественно, все это не могло быть по душе Илии, самому суровому и патриархальному из суровейших и патриархальнейших пророков-провозвестников гибели мира. Илия очень не любил сильных женщин. Он выступил во главе целой толпы пророков, которые ходили взад-вперед перед царским дворцом и носили перед собой дощечки, на которых Иезавель объявлялась Блудницей Вавилонской (что не соответствовало истине, поскольку Иезавель происходила из финикийского города Тира), и громко выкрикивали «Распутница!» Нельзя винить Иезавель в том, что эта демонстрация привела ее в такое раздражение, что она подвергла выступающих гонениям, во время которых многие из них были убиты, а остальным удалось бежать в пустыню, где они нашли убежище в пещерах. Илия отплатил ей тем, что подстрекал разъяренную толпу, которая растерзала 450 верховных жрецов (пророков) Иезавели, так что можно сказать, что царица и пророк стоили друг друга.

Царь Ахав был столь же слабовольным, сколь сильной была Иезавель, к тому же, еще и несколько избалованным. Воспитанный как принц крови и имевший мать-иудейку, он привык получать все, чего ни захочет, и ожидал, что так будет всегда.

Как-то раз он подошел к человеку по имени Навуфей, бывшему владельцем виноградника неподалеку от царского дворца, и предложил тому продать свой виноградник. «Я заплачу тебе, сколько скажешь, кроме того, я дам тебе земли в любом другом месте, – сказал он Навуфею. – Твоя земля находится прямо под моими окнами, и я хочу превратить ее в сад. Что скажешь?»

Навуфей отвечал: «Извините, ваше величество, но этим виноградником владел мой отец, а до него – отец моего отца. Он дорог мне как память о предках, и я не могу с ним расстаться».

Ахав отправился в свой дворец и надулся. Примерно перед обедом Иезавель заметила, что мужа нигде нет, и отправилась на его поиски. Она нашла его в покоях, лежащим на постели лицом к стене.

«Милый, – сказала она ему, – обед готов, я приказала повару приготовить твою любимую тушеную говядину. Пойдем».

«Я не голоден», – пробормотал Ахав.

^{Иезавель}

Иезавель вздохнула. Мужчины – сущие дети! «Что опять случилось?» – спросила она.

– Навуфей отказывается продавать свой виноградник. А я хочу этот виноградник!

Иезавель не могла поверить, что он создает проблему из-за такой ерунды. «И это все? Ты царь и ты можешь отобрать у него этот виноградник!»

Ахав засопел. «Не могу».

Иезавель пожала белыми плечами. С Ахавом порой невозможно было разговаривать. Она подошла к столу, взяла листок пергамента и птичье перо и начертала указ:

«Сим извещается, что Навуфей, владелец виноградника под окном царя Ахава, хулил царя и Иегову и должен быть побит камнями до смерти».

Потом она подделала подпись царя Ахава на документе, скрепила его печатью царя и отправила своим старейшинам, в результате чего злополучный Навуфей был до смерти забит камнями.

Иезавель отправилась в спальню, где по-прежнему лежал Ахав, и прощебетала: «Дорогой, Навуфей мертв, и виноградник твой. А теперь пойдем обедать».

Ахав воскликнул: «Лапочка моя!» и побежал вступать в новое владение, но на его пути встал разъяренный Илия-пророк.

«Исчадие зла! – напыщенно провозгласил пророк. – Идолопоклонник и муж блудницы! Собаки будут лизать твою кровь, а твою жену-блудницу разорвут и пожрут!»

Ахав помчался во дворец и трусливо укрылся в своей комнате, а Иезавель послала за Илией и подвергла его изгнанию. «Если ты опять появишься в Израиле, я не дам за твою жизнь и фальшивого шекеля», – кричала она.

По исторической традиции, свойственной многим мужчинам, Ахав объявил войну маленькому государству – в данном случае, Сирии – для спасения самоуважения. Он не был хорошим воином, в сражении его ранило, он истек кровью прямо в колеснице и умер. Когда колесницу отмывали от крови, к ней подбежали собаки и стали лизать кровь и воду, стекавшие на землю. Так исполнилось пророчество Илии.

Царица Иезавель теперь правила Израилем вместе с внуком, Охозией, но покоя у нее не было. Война, которую начал Ахав, все разрасталась, так что вскоре Израиль воевал не только с Сирией, но и с государством Моав. Тем временем пророк Илия вознесся на небеса на огненной колеснице, но его место занял другой пророк, Елисей, моложе Илии, но такой же неистовый. Он так же устраивал пикеты перед дворцом и называл Иезавель блудницей. Елисей отправился к Ииую, капитану армии Иезавели, и объявил ему: «Иегова сказал мне, что ты можешь стать следующим правителем Израиля. Для этого тебе надо только убить эту распутницу Иезавель и ее внука».

Ииуй пошел и стал собирать армию, чтобы захватить дворец. Сегодня мы назвали бы это военным переворотом, но Ииуй настаивал, что Господь на его стороне.

Иезавель и Охозия смотрели в окно дворца и увидели, как ко дворцу на своей колеснице во весь опор несется Ииуй, возглавляющий целую армию. Охозия оседлал коня и попытался прорваться и спастись бегством, но одна из стрел Ииуя попала ему прямо в сердце. Иезавель презрительно скривила губы. «В этой семье все мужчины – слабаки», – объявила она и пошла встречать неминуемую смерть, как подобает гордой царице. Сначала она густо накрасилась и нарумянилась, зная, что это приведет в ярость Елисея, который, скорее всего, прячется в кустах поблизости и наблюдает за всем происходящим. Потом она приказала служанке уложить ее волосы в прическу, увенчав ее самой лучшей своей тиарой. Она надела изысканный наряд и все свои драгоценности и села у окна в ожидании Ииуя.

Ииуй подкатил на колеснице к окнам дворца и прокричал: «Кто на моей стороне?» Два евнуха, вероятно, движимые глубокой ненавистью к Иезавели, которая приказала их кастрировать, отозвались: «Мы!» Они подошли к царице сзади и вытолкнули ее из окна. Она упала прямо перед Ииуем, который раздробил ей кости своей колесницей.

Потом он вошел во дворец и приказал накрыть пиршественный стол. После того как до отвала наелся и напился, он вспомнил про Иезавель.

«Пошлите убрать ее труп, – приказал он. – Она была дурной женщиной, но ее следует похоронить как подобает, потому что она была царицей».

Но его слуги сумели отыскать только кисти рук. Все остальное съели собаки, как напророчествовал Илия.

История пишется победителями

Если вы прочитаете историю Иезавели в Библии, вам может показаться, что самым тяжким ее грехом (за исключением привычки ярко краситься) был тот самый некрасивый инцидент с виноградником. В Библии говорится, что Иезавель написала старейшинам письмо о том, что следует убить беднягу Навуфея, а затем подделала подпись царя Ахава на этом документе. Хорошо. А как можно доказать, что Ахав не написал этого письма собственноручно и не сам под ним подписался? Иезавель не могла рассказать свою версию событий, потому что была выброшена из окна своего дворца, раздавлена колесницей и съедена псами. Нам приходится верить на слово оставшимся в живых свидетелям, которые, скорее всего, были ярыми ненавистниками культа богини и испытывали неприязненные чувства к Иезавели за то, что она являлась верховной жрицей богини Астарты. И кстати, эти же изможденные длиннобородые пророки, не принимавшие сильных женщин, не любили и дочь Иезавели, царицу Афалию, или ее племянницу, царицу Дидо, и настаивали на их изгнании.

К сожалению, во все времена история писалась победителями.

4
КОЛДУНЬИ: НЕ ПЕЙ ЭТО!

Серридвен

Валлийская колдунья Серридвен была матерью-одиночкой и жила вместе с сыном и дочерью на маленьком островке посредине озера Тегид. Никто не говорил, что колдунья не может быть хорошей матерью, а Серридвен была из лучших матерей на свете, настоящая заботливая мамаша-медведица. Ее дочка Креидви была самой очаровательной девочкой в мире – у нее были золотистые локоны, блестящие голубые глаза, опушенные длинными ресницами, щеки и смеющиеся губы, как спелые краснобокие яблоки. А вот сынишка Афагду был совсем другим. Бедный ребенок! У него был покатый подбородок, глаза как бусинки, редкие прямые и бесцветные волосики, был он толстым и коротконогим, как поросенок, но при этом необыкновенно ласковым, поэтому Серридвен особенно переживала за него.

«Да, – грустно говорила себе Серридвен, – даже на любящий взгляд матери он, видимо, самый уродливый ребенок на свете». Конечно, она говорила так, только когда Афагду не мог ее услышать; у бедного малыша и без того хватало проблем.

Через башенное окошко Серридвен наблюдала, как ее несчастный сынок, пока не подозревающий о своей беде, играет внизу со своей красавицей-сестрой. «Туго тебе придется, когда ты вырастешь, – размышляла она. – Ведь ты не сможешь оставаться на этом острове вечно. Никто не предложит тебе достойной работы. Младенцы будут заливаться плачем при виде тебя. И у тебя никогда не будет девушки. Что же делать?»

Но Серридвен была колдуньей, поэтому она недолго ломала себе голову. Быстро принялась она за работу, обшарив весь остров в поисках трав, необходимых, чтобы приготовить отвар для сына. Она не в состоянии была дать ему красоту, но по крайней мере могла компенсировать жестокость природы, сделав сына самым умным мальчиком в мире. Вместе с травами она принесла домой несколько змей и лягушек для придания отвару большей силы. Она развела огонь под большим чугунным котелком и, следуя рецепту своей пра-пра-бабки, принялась бросать в него ингредиенты: гадючий язык и лягушачью кожу, всевозможные травки, в том числе Echinacea для хорошего здоровья, гинкго и женьшень, чтобы мозги хорошо соображали, траву Св. Иоанна, или зверобой, чтобы у мальчика было высокое чувство собственного достоинства, немного измельченных поганок и толченой ржи для воображения, чеснок для вкуса, щедрую порцию цыплячьих шеек и лапок, потому что они очень полезны, и, конечно, самый мощный ингредиент, корень мандрагоры. (Предупреждение: Не рекомендую вам варить такой настой дома!)

Потом она нахмурилась: «Гм-м… в рецепте говорится, что смесь следует постоянно перемешивать, а кипеть ей положено целый год и еще один день. Откуда у меня столько свободного времени? Придется кого-нибудь нанять».

^{Серридвен, валлийская колдунья}

Серридвен переправилась в лодке через озеро и увидела на берегу паренька, пасущего овец. «Эй, мальчик! – окликнула она его. – Хочешь немного заработать?» И она показала ему четыре золотые монеты.

Мальчик, которого звали Гвион Бах, пришел в полный восторг. Четыре золотые монеты были для него целым состоянием, которое он не надеялся заработать за всю свою жизнь, поэтому он бросил овец и отправился с Серридвен на остров. Она усадила его мешать кипящий отвар длинной деревянной ложкой, а сама отправилась по делам – заботилась о детях, выращивала магические травки и специи в саду и разливала волшебные смеси по горшочкам. Гвион был просто счастлив оттого, что может провести целый год безо всяких хлопот, только без конца помешивая варево в котелке и урывая время от времени пять минут, чтобы перекусить. Когда его рука уставала, он сразу же вспоминал о четырех золотых и менял руку. Время от времени заходила Серридвен, пробовала отвар и добавляла в него чуть-чуть соли или перцу.

Однако солнечные часы Серридвен слегка отставали, поэтому она пропустила момент, когда истек год и еще один день и три капли волшебного отвара выплеснулись из котла прямо на большой палец Гвиона. Парнишка сунул обожженный палец в рот и сразу же сделался самым умным мальчиком в мире! Ему стало известно все, в том числе и то, что если Серридвен узнает, что он сам принял средство, приготовленное ею для сына, она придет в такую ярость, что не остановится и перед убийством. Гвион пустился наутек и как раз вовремя, потому что буквально через мгновение настоящий ад разверзнулся на том месте, где он только что стоял. Дело в том, что после выплескивания из котла трех волшебных капель весь остальной отвар мгновенно превратился в ядовитое зелье, которое разорвало горячий котелок на сотню мелких черепков.

Серридвен, заучивающая в башне магические заклинания, услышала звук взрыва и поняла, что произошло. Как и догадывался Гвион, она рассвирепела: «Маленький воришка! Я стираю пальцы до крови, чтобы приготовить магический состав для сына, а он его крадет!» И она бросилась в погоню за мальчиком.

Мозг Гвиона достиг уровня Энштейна, так что он и сам сделался докой в магии, не хуже Серридвен. Увидев, что она преследует его, он превратился в самое быстроногое создание, которое ему вспомнилось – в кролика, – и поскакал прочь. Но несмотря на его вновь обретенную мудрость, Серридвен была старше и изобретательнее. Она обратилась в собаку-ищейку и быстро припустила вслед за кроликом. Она почти догнала Гвиона у самого края озера, но он бросился в воду и поплыл от нее лососем. Серридвен тоже прыгнула в озеро, превратилась в выдру и поплыла за ним. «Все равно я тебя поймаю, дружочек», – пообещала она ему на выдрином языке.

В тот самый миг как выдра раскрыла хищную пасть, чтобы проглотить рыбку, Гвион вспорхнул из воды в виде маленькой птички и взвился в высокое небо. Конечно, Серридвен не так легко было перехитрить. Она стала ястребом и полетела за птичкой-Гвионом. Маленькая птичка летела изо всех своих силенок, но ястреб настигал ее. Гвион едва не попал в его лапы, но они как раз пролетали над амбаром, и мальчик превратился в пшеничное зернышко, которое провалилось в амбар сквозь дырявую крышу. Он упал на пол и очутился среди других рассыпанных зерен.

Лежа на полу, он изо всех сил старался выглядеть обычным пшеничным зерном, и тут в амбар вошла черная курица и принялась копаться в кучке зерна. Естественно, это была Серридвен. Если пшеничное зерно умеет дрожать, то Гвион задрожал. Он попытался лежать совершенно неподвижно и как можно больше походить на зерно, но хорошая колдунья, даже в образе курицы, способна чувствовать другое живое существо, так что Серридвен на своих куриных лапах безошибочно подошла к зернышку-Гвиону и нависла над ним.

«Будешь красть волшебную силу у моего сыночка?!» – проквохтала она и проглотила пшеничное зернышко.

Гвион оставался внутри Серридвен девять месяцев. За это время она успела свозить дочку на конкурс маленьких мисс древнего Уэльса и записать сына в очень хорошую частную школу, где он стал лучшим учеником благодаря ее травам и магическим заклинаниям. Через девять месяцев Серридвен родила Гвиона на свет в образе младенца мужского пола. Она была такой хорошей матерью, что не могла и подумать о том, чтобы убить прелестную крошку. «Но, – сказала она себе, – будь я проклята, если воспитаю этого воришку как родного сына». Поэтому она запеленала его, положила в маленькую лодочку, а лодочку пустила по волнам озера.

Маленькая лодочка причалила к берегу. Младенца нашли, и его усыновил принц. Под своим новым именем, Талиезин, мальчик, которого когда-то звали Гвионом, стал знаменитым поэтом и пророком древнего Уэльса. Мораль всей этой легенды такова: Если ты имел несчастье привести колдунью в ярость, попробуй сыграть на ее материнском инстинкте.

Детородные средства в древнем мире

История о том, как Серридвен дала второе рождение маленькому Гвиону, после того как она проглотила его в виде пшеничного зерна, не так необычна, как звучит. В мифологии женщины имели обыкновение беременеть после того, как они проглатывали самые разные необычные предметы. Этейн, красивая ирландская девушка, возлюбленная Мидира, повелителя фей, была обращена ревнивой женой Мидира в пурпурную мушку. Мушка залетела в кубок, полный вина, которое выпила ирландская принцесса. В должный срок принцесса родила дочку и назвала крошку Этейн. Не правда ли, чудесное совпадение? История по-настоящему усложняется, когда Этейн вырастает и появляется Мидир, который просит ее вернуться к нему. Новый муж Этейн говорит Мидиру, что он сможет получить Этейн, если узнает ее в целой толпе женщин, выглядящих совершенно одинаково. Мидир уверен, что выбрал Этейн, однако ему говорят, что на самом деле это ее дочь, которую зовут – догадайтесь как? – правильно, тоже Этейн!

Дахут

В период, когда в Европе только начинало входить в силу христианство, древний город Из стоял рядом с морем в той части Бретани, которая была известна как Финистерр, а ныне находится на территории Франции. «Финистерр» означает «Конец Мира». Думаю, это название поможет вам понять, что за место был этот городок Из. Единственным, что спасало город от погружения под воду, являлась великая стена, которую король, Градлон, выстроил, чтобы защитить город от ненасытных волн.

Градлон принадлежал к числу тех чудаковатых стариков с пыльными седыми бородами, которые день и ночь проводят, уткнувшись в старые пыльные книги. Наверное, были времена, когда он был молодым и привлекательным, потому что мать его темноволосой прелестной дочери, принцессы Дахут, была феей, а, как известно, феи не имеют привычки влюбляться в пыльных старых чудаков.

В один прекрасный день на краю города появился миссионер, святой человек Гвенол, который выстроил маленький монастырь. Потом Гвенол принялся проповедовать слово Божие и обратил в христианство всех, кроме дочери Градлона – Дахут, которая по матери была наполовину феей. Святой Гвенол не доверял отцу Дахут и оказался прав. От девчонки не было никакого толку.

Как-то раз Дахут вошла в кабинет, в котором день и ночь напролет сидел, зарывшись в книги, ее отец, и сказала: «Бонжур, папа. Можно мне занять комнату в башне, чтобы попрактиковаться в Черной Магии?»

Не поднимая глаз, Градлон ответил: «Делай все, что хочешь, дорогая, только не мешай мне. Ты же видишь – я читаю».

Как будто бы ты не читаешь все дни и ночи напролет, подумала Дахут, но вслух ничего такого не сказала, сделала отцу реверанс, приподняв бархатные юбки своего прерафаэлитского наряда, и произнесла: «Мерси, папа». Потом она поднялась по винтовой лестнице в башню, оформила ее в пурпурно-черных тонах и принялась приносить жертвы Темным Силам.

^{Морская фея, мать Дахут}

Вскоре у Дахут вошло в привычку приводить на ночь в башенную комнату то одного, то другого темноволосового, кудрявого деревенского юношу. Это бы ничего, но только больше этих пареньков никто не видел. В конце концов жители города Из обнаружили, что в деревне не осталось больше парней, и пошли толки да пересуды. Жители отправили посланца к святому Гвенолу, который ничуть не удивился. «Я и раньше знал, что толку от этой девчонки не будет», – сказал он и отправился прямо в библиотеку к Градлону, где тот изучал тайные манускрипты. «Ваше величество, – обратился к нему монах, – мне неприятно беспокоить вас, но мне кажется, что ваша дочь, принцесса Дахут, приносит в жертву деревенских молодых людей».

Король даже не взглянул на него. «Не могли бы мы поговорить об этом в другой раз? – попросил он. – Я как раз наткнулся на очень интересный отрывок».

Святой Гвенол тяжко вздохнул, воскликнул: «О-ля-ля!», пожал своими галльскими плечами и возвратился в монастырь, где принялся усердно молиться.

Тем временем Дахут, разделавшись со всеми деревенскими юношами, попробовала приносить в жертву черных петухов, но это оказалось не так интересно. Она отправилось было по магазинам, но все лучшие бутики были в Париже, а она была слишком молода, чтобы добираться туда самостоятельно – я говорила, что ей было всего шестнадцать? Так что ей ничего другого не оставалось, как сидеть у башенного окна, смотреть сверху вниз на деревню и ненасытное море и барабанить пальцами по каменному парапету.

«Я свихнусь от скуки, – сказала она себе, не сознавая, что уже давно лишилась ума. – В этом городишке абсолютно нечего делать. Хоть бы он провалился под воду, так мне все тут осточертело».

Неожиданно в голову Дахут пришла идея.

Прыгая по каменной лестнице через две ступеньки, она вбежала в кабинет отца, где тот сидел в окружении все тех же книг. «Бонжур, папа, – задыхаясь от бега, выговорила она. – Помнишь тот огромный латунный ключ, который открывает шлюзовые ворота в стене, отделяющей океан от города? Как ты полагаешь, могу я его взять?»

Король вздохнул, поправил очки в серебряной оправе, перевернул страницу, но глаз, как водится, не поднял. «Делай, что хочешь, дорогая, только не докучай мне, я как раз дочитал до очень пикантной эротической сцены».

Дахут присела в реверансе и пробормотала: «Мерси, папа». Затем она сняла ключ с латунного крюка на стене и помчалась на край деревни. «Сейчас мы немного повеселимся», – сказала она себе, поворачивая ключ в заржавленном замке и настежь открывая шлюзовый затвор в защитной стене. В открывшееся отверстие полилась соленая вода, и Дахут подхватила свои алые парчовые юбки, чтобы они не намокли. Хихикая, она помчалась к дворцу и взбежала вверх по ступеням прямо в свою башню. Там она высунулась из окна и, потягивая кофе с молоком, наблюдала за тем, как внизу кричащие от ужаса горожане пытаются прихватив детей и пожитки спастись бегством на твердую землю, в то время как весь городок Из медленно погружался в океанские волны.

Градлон так увлекся эротической сценой, которую читал, что не замечал ничего подозрительного, пока сначала его ступни в бархатных шлепанцах, а потом и обтянутые шелком колени не промокли. Взглянув под ноги, он обнаружил, что его библиотека медленно наполняется морской водой, а его любимые книги уже плавают в хлопьях пены. «Позвать водопроводчика!» – закричал он. Потом глянул в окно на полузатопленный город и добавил: «Слишком поздно».

Быстро собрав любимые книги, король собрался бежать из города. Он уже наполовину спустился с лестницы, как вдруг вспомнил о дочери и снова поднялся за ней. Он нашел принцессу сидящей у окна в пурпурно-черной башенной комнате. Она лениво отщипывала кусочки от эклера.

Король схватил дочь за руку. «Быстрее! Нельзя терять ни минуты! Надо бежать из этого города, иначе мы утонем!»

«Ой! – воскликнула Дахут. – Мне и в голову не приходило, что мы тоже можем быть в опасности». Побросав несколько побрякушек в шляпную коробку, она помчалась по лестнице вслед за отцом. Вода быстро поднималась в конюшнях, где Градлон оседлал самого быстроногого коня и поехал прочь из города с мешком книг на спине и дочерью за спиной. Они мчались как ветер, стараясь обогнать белогривые волны, вздымавшиеся со стороны деревни и лизавшие конские копыта.

Но как бы быстро ни несся конь, вода наступала не менее стремительно. Неожиданно рядом с ними оказался святой Гвенол, который, как все святые, ходил по воде аки посуху. Он воззвал к королю: «Единственный способ спастись заключается для тебя в том, чтобы бросить в воду то, что ты любишь больше всего на свете!»

Градлон горестно застонал. Со словами «Ах, как мне не хочется это делать» он швырнул драгоценный мешок с книгами в воду. Ничего не произошло. Волны продолжали с головой накрывать их.

«Идиот! – возопил святой Гвенол. – Что ты любишь больше всего? Очнись!»

Король стукнул себя по лбу и сказал: «Вот черт». Потом он столкнул дочь с лошади прямо в волны.

«Дьявол!» – воскликнула Дахут, и волны сомкнулись над ее головой. Но, по крайней мере, ей было уже не до скуки.

Бретанские рыбаки рассказывают, что затопленный городок Из по-прежнему стоит под водой и что иногда они могут слышать колокол монастыря святого Гвенола. С учетом того, что Дахут по матери была колдуньей, а колдунью не так легко убить, я бы не удивилась, узнав, что прекрасная, но безумная принцесса тоже по-прежнему пребывает под водой, вынашивая свои дьявольские замыслы.

Каверзные красавицы древнего мира

Дахут была не единственной колдуньей, которая плохо кончила. Если вы помните, Иезавель, библейская царица и колдунья, обожала косметику и была последовательницей культа одной из античных богинь. За это ее выбросили из окна сторонники бородатых еврейских пророков-пуритан, и тело ее было разорвано и съедено уличными псами. Если бы в наши дни ношение накладных ресниц и чрезмерное употребление теней для век и блеска для губ каралось смертью, мы бы уже давно лишились и Долли Партон, и Шэр и Ру Пол.