Текст книги "Любит, не любит…"

Автор книги: Трэйси Петерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

8

Через неделю Фрэнк заехал опять.

– А я думал, что бороться с сорняками входит в обязанности Чеда, – сказал он, наблюдая за тем, как Аманда пропалывает ряды капусты.

Женщина поднялась, снимая садовые перчатки.

– Что я могу сделать для тебя, Фрэнк?

– Ничего. Я привез немного баранины и решил… э-э… просто зайти и поприветствовать тебя, коли уж я здесь.

Аманда улыбнулась.

– Спасибо.

Фрэнк прокашлялся.

– Я тут хочу тебя кое о чем спросить… Согласишься ли ты пойти со мной в субботу на вечеринку в Фонд поддержки фермерства? Мне не с кем отправиться туда. И… Ну это было бы неплохо!

Предложение удивило ее, но потом она догадалась.

– Это тебе Софи подсказала, кого пригласить?

– Нет! – обиженно воскликнул Фрэнк. – Просто Николас недавно умер, и я решил, что тебе очень тяжело и надо бы развеяться. Я думал, что тебя это не должно обидеть.

– Конечно нет! Как мило с твоей стороны пригласить меня! – Дав себе немного времени на раздумья, она кивнула. – Хорошо, я согласна.

– Отлично! – Его улыбка стала еще шире. – Я заеду в полседьмого.

– Идет, – сказала Аманда.

Фрэнк знал, что такое горе. Он и сам испытал разрыв с женой, а после смерти Николаса постоянно помогал Аманде. Хотя он и не стал для нее самым лучшим другом, но, несомненно, одним из лучших.

Она смотрела, как он уходит. Его походка была легкой, раньше Аманда этого не замечала. Перед тем, как исчезнуть за домом, Фрэнк остановился и помахал ей. Аманда улыбнулась и махнула рукой в ответ, а потом вернулась к прополке. Обернувшись, она увидела Эдвина.

Он направился к ней.

– Ты выглядишь радостной.

Радостной? Аманда пожала плечами.

– Это не преступление.

– А я этого и не говорил. Чего хотел Фрэнк?

– Он привез нам мясо.

– Как мило.

– Фрэнк хороший человек.

Эдвин проницательно взглянул на нее.

Аманда спокойно добавила:

– Он пригласил меня пойти с ним на вечеринку.

Щуря глаза, Эдвин несколько нервно произнес:

– И ты, конечно, приняла приглашение.

– Да. – Аманда сжала губы. – Я и так долго…

– Знаю, сколько времени прошло с момента смерти Николаса. Хотя, какая разница, зачем себя сдерживать. Чего ты ждешь, Аманда? Моего разрешения?

– Разумеется, нет! Мне не нужно ничье разрешение!

– Это точно, – заметил Эдвин. – Наслаждайся. Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь…

Состроив озлобленную гримасу, Эдвин удалился, чувствуя, что общество Аманды ему неприятно. Она вновь надела перчатки и вернулась к своим сорнякам, обдумывая разговор. Да, черт подери, она будет наслаждаться на полную катушку!

Проверяя посадки, Аманда заметила, что один из ростков поврежден. Единственным выходом было выкопать его. Взяв лопатку, она воткнула ее в рыхлую землю и стала водить взад-вперед. Корень сидел глубоко и никак не хотел поддаваться, но Аманда была ловкой и добилась своего. Она избавилась от него точно так же, как через день избавилась от воспоминаний о поцелуе Эдвина. А выход в свет с Фрэнком поможет совсем выбросить его из головы.

В субботу молодая женщина надела элегантную легкую блузку и юбку, а на шею – одно из ожерелий, подаренных мужем. Фрэнк, увидев ее, сказал, что она выглядит великолепно, и, похоже, он не лгал. Он был несколько смущен и чем-то обеспокоен.

Еда оказалась чудесной, развлечения доставляли радость, к тому же Фрэнк оказался прирожденным танцором. Аманда чувствовала себя немного скованно, когда он обнимал ее за талию в танце.

Фрэнк привез Аманду назад, когда было уже за полночь, и проводил ее до дверей.

– Может, хочешь зайти и выпить чаю или кофе?

Немного подумав, он ответил:

– Ты устала.

Аманда не стала спорить.

– Спасибо, Фрэнк. Я провела чудесный вечер.

– Я тоже. – Он коснулся ее руки и погладил ее. – Может, как-нибудь мы опять куда-нибудь сходим?

– Конечно, – согласилась она, не видя причины для отказа.

– Спокойной ночи, Аманда.

Она знала, что он собирается поцеловать ее, и не стала сопротивляться. Это было бы лучшим завершением хорошего вечера.

Фрэнк коснулся ее губ, сначала неуверенно, осторожно. Но когда она обняла его и чуть прижала к себе, мужчина стал смелее. Это было приятно и не слишком страстно, как раз подходяще для первого поцелуя на первом свидании. Аманда решила, что он ей понравился.

Однако стоило признать, что с ее стороны это было просто желание близости, которое разбудил Эдвин. Подобное чувство она могла испытывать к любому мужчине, окажись он тогда в ее объятиях. Да еще и после нескольких бокалов неплохого шампанского.

Сегодня она тоже немного выпила. Фрэнк был таким же симпатичным, как Эдвин, и он понравился ей. Что бы ни было между нею и Эдвином, симпатией это можно назвать с трудом.

Однако через несколько дней Аманде пришлось тактично отказать Фрэнку в следующем свидании, сославшись на то, что она еще не готова регулярно с кем-то встречаться.

Надеясь на то, что она изменит свое отношение, Фрэнк постоянно появлялся в течение следующих нескольких недель, привозя что-нибудь для колледжа. Однажды он пришел, чтобы помочь Чеду и Эдвину спилить почти упавшую на крышу ветку огромного дерева, сломанную непогодой. После этого Софи дала мужчинам по банке пива, и позже Аманда обнаружила Фрэнка стоящим на кухне и разглагольствующим о последних новостях в мире рэгби.

Увидев ее, он перевел на нее все свое внимание. Разговаривая с Фрэнком, Аманда видела Эдвина, который сидел неподалеку и следил за ними, попивая пиво и цинично улыбаясь.

Когда Фрэнк уехал, Эдвин допил остатки пива и выбросил банку в мусорное ведро под столом. Окинув ее с ног до головы загадочным взглядом, он спросил:

– И что ты намерена с ним делать?

– Делать? – переспросила Аманда.

– Он был так же настойчив при жизни Николаса?

– Не будь идиотом! Фрэнк просто друг, и всегда им был.

– Да, но теперь-то он, похоже, больше не хочет довольствоваться только этим.

Может, Эдвин был прав, но какое ему дело до личной жизни Аманды? С ее стороны, после того, абсолютно лишнего и глупого поцелуя намеков на нечто иное, чем дружба, не было. Но теперь даже самые невинные отношения затруднялись вмешательством Эдвина.

– Это он тебе сказал? – спросила она, совершенно точно зная, что Феннесси и сам догадывается.

– А ему и не надо говорить, – коротко ответил тот.

– Собственно говоря, почему тебя это беспокоит? – Ее щеки загорелись. – Тебе лучше бы попридержать свой язык и следить за собой, а не за мной!

Она не хотела этого говорить, но слова как-то сами выпорхнули на волю. Аманда испытала огромное облегчение, наконец высказавшись, и удовлетворение, увидев в его глазах ярость, а на щеках багровые пятна.

Она победила и, гордо вскинув голову, вышла из кухни.

На следующий день ей пришлось долго искать Эдвина, чтобы он поставил свою подпись на чеке. Она открыла дверь концертной комнаты и обнаружила его там.

Он сидел спиной к ней за синтезатором, на котором лежал карандаш. Эдвин наигрывал какую-то мелодию.

– Извини, что беспокою, – сказала она, заходя.

– Ничего. Что тебе надо?

Она отдала ему чек, и он подписался рядом с ее фамилией. В этот момент появился Чед.

– Аманда? Софи сказала, что ты хотела послать еще одно письмо.

Она быстро засунула чек в конверт с уже написанным адресом и передала его Чеду.

Когда он ушел, она последовала было за ним, но Эдвин остановил ее, взяв за руку.

– Подожди.

– Зачем?

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

Аманда вопросительно подняла бровь, а он все продолжал смотреть на нее.

– Наверное, я заслужил все то, что ты наговорила мне.

– Я… не строю планов насчет Фрэнка.

– Тебе не понравилось свидание?

Она отвела взгляд в сторону.

– Я провела хороший вечер.

– Он целовал тебя?

– Почему я должна отвечать? – возмутилась Аманда.

Эдвин усмехнулся.

– Значит, целовал. Это тебе тоже понравилось.

– Кстати говоря, да!

– Так же, как и мои поцелуи? – спросил он мгновение спустя.

– Я не собираюсь сравнивать! – Она солгала.

Аманда устремилась к полуоткрытой двери, но он успел захлопнуть ее у нее перед носом.

– Я не собирался играть с тобой, Аманда, – сказал он. – Ты целовала меня так, словно от этого поцелуя зависела твоя жизнь.

– Прости, я напилась и… была несколько взвинчена. На твоем месте мог быть любой другой мужчина!

– Ты бы поцеловала любого, кто находился рядом?

Конечно же нет! Но что об этом судить? Он-то не был кем-то, он был Эдвином, а их отношения и без того сложны. Аманда больше не хотела выпускать свои чувства из-под контроля и тем самым создавать сложную психологическую ситуацию, которая так или иначе могла отразиться на настроении обитателей колледжа.

– Я не собираюсь ничего обсуждать.

– Хорошо, – сказал он мрачно. – Если ты не хочешь говорить…

Эдвин прикоснулся к ней, она сделала отчаянную попытку отойти, но поздно. Его руки уже обняли ее, а рот жадно впился в ее раскрытые губы. Аманда беспомощно колотила по его груди. Это не помогало, и тогда она попыталась ударить его ногой. Но реакция Эдвина оказалась на высоте. Он поймал ее колено и отвел в сторону, проведя рукой по внутренней стороне бедра.

Аманда вскрикнула, и он еще сильнее впился в нее, делая поцелуй все более страстным и горячим.

Сердцебиение было бешеным и гулко отдавалось в каждой клеточке ее тела. Нервы были напряжены до предела, сопротивление уступало место всепоглощающему желанию. Она сжала кулаки, захватывая ткань его рубашки и жалея, что она не так сильна, чтобы справиться с ним.

Только гордость и гнев не давали ей растаять и позволить ему преодолеть последний рубеж. Ей пришлось приложить порядочно усилий, чтобы сдержать порывы своего тела. Она не напрягала губы, но и не целовала его.

Наконец он оторвался от нее и погладил по шее. Погружаясь в ее глаза своим пронзительным взглядом, он проговорил:

– Полагаю, мне надо извиниться. Опять. Но я ни о чем не жалею.

Она была заворожена им, не в силах оторваться от его глаз, в которых читалась странная смесь желания и гнева.

– Я хочу сделать это снова.

Его глаза блеснули.

– Хочу коснуться тебя, – сказал он низким голосом. Его рука скользнула по шее, ниже, затем он принялся расстегивать пуговицы на ее блузке.

Аманда стояла, как загипнотизированная, даже сейчас, когда он раздевал ее. Она должна была бы сопротивляться, оттолкнуть его. Но какое-то нежное парализующее чувство не давало ей этого сделать.

Его губы начали целовать ее шею, потом кожу над бюстгальтером. Он смотрел, как горячая кровь разогревает ее щеки, как губы все больше раскрываются.

– Эдвин…

Он одним ловким движением высвободил ее грудь.

Аманда слегка отшатнулась.

– Нам не надо этого делать!

– Почему нет? – Его голос был таким соблазнительным, горячее дыхание обжигало. – Ты хочешь остановиться?

Она должна была сказать да! Обязательно. Но ее губы не смогли ничего произнести.

– Скажи, я остановлюсь, – едва слышно произнес он в самое ухо.

Она раскрыла губы, но из них не донеслось ни звука. Эдвин подождал секунду, а потом соединил их со своими губами. На сей раз она не устояла и открылась для него, приглашая его, дразня и заманивая. Его руки казались грубыми от работы в саду, но умели так нежно ласкать.

Ему удалось вырвать у нее поцелуй, его рука все еще гладила ее грудь.

– Позволь мне прийти к тебе этой ночью, – прошептал он.

Аманда задрожала. Ей не хотелось отвечать, но он ждал.

– Или ты сама придешь ко мне? – быстро спросил он.

Ее тело было согласно на все, но где-то в глубине души она все еще контролировала себя.

– Аманда? – Его губы снова искали ее. Когда он поднял веки, то застыл как вкопанный.

Она закусила губу, чтобы привести себя в чувство. Не имея сил говорить, женщина лишь качнула головой.

Выражение его лица начало изменяться.

– Аманда! – Его губы вновь жаждали слиться с нею, но она отпрянула.

– Нет!

Эдвин убрал руку с ее груди и взглянул в ее страдающие глаза.

– Нет? – Он выглядел озадаченным.

Она оттолкнула его.

– Дай мне пройти.

Эдвин опустил руки и отошел, пропуская ее.

Аманда заправила блузку, затем дрожащими пальцами застегнула пуговицы. Три из них были оторваны, но она не заметила.

Он не спускал с нее глаз.

– Ты ведешь себя странно.

Собрав все силы, которые у нее только остались, Аманда гордо подняла подбородок:

– Это потому, что я не хочу спать с тобой.

Он усмехнулся.

– Хочешь! В этом все дело. Какую игру ты ведешь?

– При чем здесь игра! Я действительно не хочу… – Она перевела дыхание. – Запомни, я не намерена спать с тобой – ни сегодня, ни когда бы то ни было вообще! Это не повторится.

– Не повторится?

– Нет, – покачала головой она. – Я этого не позволю.

Его голос неожиданно стал мягким.

– Хочешь поспорить?

Дрожь запретного желания прокатилась по ее спине.

– Нет! – твердо заявила она.

– А с Фрэнком ты тоже все это проделывала?

– Что именно?

– Заводила его, а потом остужала? Ты так всегда поступаешь? Наверное, и с тем учеником ты забавлялась подобным образом. Помнишь его? Ты с ним крутила перед самым моим отъездом. Сколько их еще было? – Игнорируя ее возмущенную усмешку, он продолжал. – А я думал, ты изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Повзрослела, что ли, взялась за себя наконец. Но нет. Затягивает, правда? Молодые мальчики легкодоступны. Только я уже не из их числа. И не играю в такие пошлые игры…

– Что? – Ее разум вскипел. Голос вернулся в нормальное состояние, и теперь она могла поставить Эдвина на место. – О чем ты говоришь?

Это было сумасшествие!

– Ты прекрасно знаешь, о чем, – ответил он. – Как его звали? Питер? Питер Фолли. Что, уже забыла? Ну конечно, их же у тебя в постели, наверное, столько перебывало! Где тут всех упомнить!

Питер Фолли… Да, однажды Аманда совершила ошибку, о которой жалела всю жизнь и которую поклялась никогда не повторять.

– Ты не соображаешь, что говоришь, – прошептала она, чувствуя, что теряет силы. Все эти годы Эдвин считал ее… кем? Сиреной, заманивающей несмышленых юнцов, которым пытался помочь ее муж? – Ты видел нас. – И этого было достаточно, чтобы составить о ней полное мнение.

– Значит, ты не отрицаешь. – Он ухмыльнулся. – Да, я видел, как вы целовались.

– Ты прятался за деревьями?

– А мне не надо было прятаться. Вы были слишком… заняты, чтобы заметить, что кто-то идет к гроту. Жалко, что это был не Николас. Тогда бы он поверил.

Аманду затрясло.

– Так это ты ему сказал?

Его рот скривился в подобии улыбки.

– Не сразу. Подобные вещи были против моих правил, но потом я решил, что все слишком серьезно и он должен знать. – Видя ее пораженное лицо, он добавил: – Но можешь не беспокоиться, твой муж мне все равно не поверил.

– Он никогда не спрашивал меня об этом! – Николас доверял ей и не верил слухам. Запоздалая благодарность в момент согрела ей сердце.

– А ты хорошо обвела его вокруг своего наманикюренного пальчика, – произнес Эдвин с издевкой. – Ник сказал, что я, наверное, ошибся и принял тебя за кого-то другого. Ничто не могло убедить его в том, что ты не чиста, как девственно белый снег.

Аманда была напугана и посрамлена.

– Почему же ты не сообщил мне, что видел нас? Почему сам меня не спросил об этом?

– Ты бы вряд ли могла сказать что-то правдоподобное.

– Но ты даже не дал мне шанса! Хотел верить, что я – самое плохое существо на свете, и жаждал, чтобы Николас избавился от меня.

– И зачем же мне это было нужно? – спросил он вызывающе.

– Потому что ненавидел меня. Я понимала это, но сохраняла надежду, что мы все же сможем когда-то стать друзьями.

– Друзьями?!

– Я понимаю, тебе пришлось много всего пережить, но ты уже был к тому времени достаточно взрослым, чтобы принять меня хотя бы как жену Николаса.

– Именно так я тебя и воспринимал! Но я не мог смириться с тем, что ты подбиралась и ко мне!

– Подбиралась? – Мир словно пошел по кругу. Аманда встряхнула головой, чтобы привести мысли в порядок. – Я не верю своим ушам.

– Ты и это отрицаешь?

– Естественно! – Слепая ярость охватила ее. – Ты не имеешь права обвинять меня в этом! – Хотя он уже это сделал. – Что заставило тебя считать, что я… добивалась тебя?

Он издал презрительный звук.

– Ты забыла, как преследовала меня…

– Преследовала? – Этот человек явно был параноиком, ни больше и ни меньше. Надо же нести такой бред!

– Каким образом тебе всегда удавалось появляться в саду или в музыкальной комнате, когда я там оставался один?

Из-за этого стечения обстоятельств он решил, что жена его учителя искала личной встречи? Что она хотела получить от него сексуальное удовлетворение?

– Ты забыла, как однажды ночью пришла ко мне в музыкальную комнату?

Аманда все прекрасно помнила. Николас среди своих бумаг обнаружил ноты и попросил ее разыскать Эдвина и передать их ему, поскольку тот мог искать свое сочинение.

Неделями она пыталась установить более-менее сносный контакт с нелюдимым, замкнутым воспитанником мужа. Их первая встреча оказалась далека от совершенства. Аманда была просто поражена: мало того, что Николас почти усыновил его, он не сообщил ей возраст «паренька». Она представляла себе четырнадцатилетнего мальчика и думала, как с ним сладить в такой трудный переходный период, а пришлось иметь дело с молодым человеком, почти что своим ровесником, который неохотно протягивал руку в ответ на ее приветствие и смотрел весьма недвусмысленно.

Оправившись от сюрприза, Аманда наградила его улыбкой и что-то пролепетала насчет того, что хочет наладить отношения и стать его другом. Он комплимент не вернул и каждый раз, когда она пыталась быть с ним любезной, мягко говоря, отклонял ее попытки установить контакт.

Наперекор возражениям Николаса, он перебрался из их апартаментов в пристройку. Аманда тоже уговаривала его не переезжать, пытаясь вложить максимум искренности в звучание своего голоса, но взамен получала только прохладный недоверчивый взгляд и отвратительную ухмылку. Поэтому оставалось сложить его скромные пожитки в коробку и отдать ему.

Потом она была благодарна Эдвину за то, что тот в очередной раз не послушался ее. Николас не испытывал неудобств, это и понятно: он смирился с той жизнью, которую вел. А вот Аманде пришлось долго привыкать, поэтому ей стало гораздо комфортнее жить с мужем без присутствия в доме кого-либо постороннего. Ведь все остальные воспитанники размещались в другом крыле просторного здания.

Но когда она пыталась благодарить Эдвина за проявленный такт и уважение к семье, он отвечал:

– Я это не для тебя сделал. Мне нужно мое личное пространство.

Эдвин как-то подвязывал помидоры, и Аманда решила ему помочь, а заодно завести разговор, чтобы нащупать подходы к нему, узнать, чем он живет. Но молодой человек был неразговорчив и не желал идти на контакт. Проведя полчаса за выслушиванием односложных ответов, Аманда сдалась и замолчала. После того как работа была завершена, он пробормотал что-то вроде спасибо, что означало, что в ее услугах нужды больше нет.

9

Мальчики более младшие приняли ее на удивление быстро и гораздо легче. Некоторые стеснялись, другие, наоборот, находили с ней общий язык и болтали обо всем на свете, спрашивали, как они с Николасом поженились. Были и такие, которые честно признавались, что думали, будто мистер Максфилд голубой. Аманда только смеялась и не спорила.

– Ты понравилась нашим воспитанникам, – сказал ей позже муж, не скрывая приятного удивления и приободряя ее.

Но с Эдвином как назло ничего не получалось. Он, похоже, был решительно настроен не принимать ее даже ради Николаса. Мистер Максфилд был не из числа тех людей, кто постоянно концентрирует свое внимание на эмоциональном состоянии других, но даже он заметил скрытый конфликт, возникший между Амандой и его учеником.

И вот в очередной раз ее желание помочь столкнулось с непробиваемой стеной. Она принесла ему папку с нотами, однако Эдвин небрежно швырнул ее на крышку фортепиано и встал, ожидая, когда же миссис Максфилд уйдет. Но она замешкалась на пороге, делая последнюю попытку пробить его броню.

Эдвин был удивлен, в глазах читалось подозрение, и он сложил руки на груди, готовясь к новой обороне.

Аманда была смущена не меньше, но нашла в себе силы и робко улыбнулась.

– Я… считаю, нам надо поговорить.

Не двинувшись с места, он произнес:

– Ну, говори.

Она снова попыталась улыбнуться.

– Даже не знаю, с чего начать.

Эдвин не собирался помогать. Он был непоколебим как скала.

Женщина беспомощно опустила руки.

– Послушай, я не собираюсь вставать между тобой и Николасом.

– Ты и не встаешь.

Это подстегнуло и немного приободрило ее.

– Надеюсь. Но я чувствую, что согнала тебя с места.

– Оно было не мое.

– Ну, возможно, не по наследству, хотя…

– Я не ребенок, – отрезал он. – А Николас мне не отец.

– Знаю. – Аманда лихорадочно перебирала мысли, не находя, что еще сказать. – Твое существование здесь стало для меня полной неожиданностью. Я думала, тебе лет четырнадцать. И надеялась, что мы станем друзьями.

– Друзьями! – Эдвин произнес это слово так, что стал очевиден намек, который он в него вкладывал. Но его собеседница, похоже, этого не заметила.

– Эдвин… – Озадаченная, Аманда подошла ближе и положила руку ему на плечо. Он был в спортивной футболке, и волоски на его коже коснулись ее пальцев. – Я бы правда хотела, чтобы мы познакомились поближе. Не может быть, чтобы нам было так уж трудно поладить друг с другом. Мы ведь взрослые люди и можем найти компромисс. Разве мы оба этого не хотим?

Конечно, он не стремился причинить страдание Николасу. И им было необходимо наладить контакт, хотя бы ради человека, которого оба любили.

– Возможно, Николас не замечает нашего…

Его крепкие пальцы схватили ее запястье, причинив ей боль, и остаток фразы о том, что Николас рано или поздно все равно догадается об их неприязненных отношениях и что это его очень огорчит, так и не был ею произнесен.

Молодой человек смотрел на нее с такой яростью и ненавистью, какая могла лишить дара речи кого угодно.

Он отпустил ее стиснутое до белизны тонкое запястье, обошел Аманду сбоку, повернул ручку двери и распахнул ее.

– Убирайся!

– Я не понимаю…

– Пошла… вон… – процедил он сквозь сжатые зубы.

Напуганная и смущенная, она вышла и услышала, как за спиной резко захлопнулась дверь. Аманда пришла в себя только тогда, когда оказалась в семейной части дома.

Что-то с Эдвином было не в порядке. Наверное, тому поспособствовали жизненные проблемы – такое детство вряд ли могло не оставить пагубных следов. Но таким его она никогда еще не видела.

– Эдвин общался с психиатром? – спросила она, зайдя в кабинет мужа.

Николас оторвался от бумаг и взглянул на нее поверх очков.

– Да. Причем ему самому захотелось проконсультироваться. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что он…

А что он?.. Рука еще болела, но Аманда сама виновата – не надо было приставать с глупыми разговорами. И потом, его реакция была вполне оправданна: кому понравится, когда ни с того ни с сего тебя хватают за плечо. Это все просто обостренные юношеские эмоции. Она припомнила, как неохотно Эдвин шел на рукопожатие. Может, ему вообще не нравятся прикосновения.

Или только ее прикосновения были ему противны? А может, и вообще любые женские.

Николас с любопытством посмотрел на нее.

– С тобой все в порядке? Ты вся горишь.

– Я бежала по лестнице, – пробормотала она первое, что пришло в голову.

– Не терпелось меня увидеть? – улыбнулся он.

Ощутив его расположение, Аманда улыбнулась в ответ.

– Конечно. – Она подошла ближе к нему и поцеловала его в лоб, опершись на стол. – Скучал по мне?

Он тронул ее за колено.

– Как всегда. – Сняв очки, он протер их краешком пиджака. – Не волнуйся насчет Эдвина, дорогая. Он прошел суровую школу жизни. Скоро парень придет в норму. Я тебе и раньше говорил, что Феннесси – крепкий орешек.

Значит, Николас все заметил. А она считала, что он слеп. Эдвин, как он ее и предупреждал, не спешил входить в контакт. Может, она действительно слишком торопила события, и поэтому их великовозрастный воспитанник расставил барьеры и восстал против нее?

Своими добрыми намерениями она лишь подтвердила старую добрую истину о пути, который известно, куда ведет… На несколько недель Аманда оставила затею поладить с несговорчивым Эдвином и попыталась стереть произошедшее из памяти.

А сейчас этот давний инцидент всплыл в ее памяти со всеми подробностями и мелкими деталями, потому что Феннесси фактически обвинил ее в домогательстве. Наверное, тогда ему именно так все и могло казаться.

Это объясняло, почему юный Эдвин так разозлился. Почему отверг ее непритязательное прикосновение с таким отвращением. И еще то, почему он решил, будто она склоняла Питера Фолли к сексуальным отношениям…

Словно в подтверждение ее мыслей, Эдвин произнес:

– Я отказался, и ты быстро нашла того, кто отказываться не стал и на ком ты смогла основательно… потренироваться в искусстве совращения.

Аманда попыталась произнести слова, преодолевая тугой ком в горле.

– И ты действительно так считаешь? – спросила она в замешательстве.

Даже сейчас, когда, как ей казалось, она в его глазах выступала в более выгодном свете и, несомненно, привлекала сексуально, он все еще считал ее способной на предательство, на то, что она когда-то могла изменить Николасу. Неудивительно, что Эдвин думал о ней Бог весть что и теперь, когда ее муж умер.

– А как еще я мог считать?

– Возможно, что Николас был не такой уж дурак, чтобы жениться на первой шлюхе Англии.

– Николас в женщинах не разбирался.

– Он гораздо лучше тебя разбирался во многом! Если хочешь знать, у него до меня были женщины, но их мой муж не подпускал и близко к колледжу! – По блеску в глазах Эдвина она заметила, что сообщила ему удивительную новость.

– Скажи… Зная, кем, по-твоему, я являюсь, почему ты вдруг поцеловал меня?

– Так… Решил, что ты изменилась. Так же как и я, когда мною занялся Николас. Камни в тебя бросать не собираюсь.

– Ну и на этом спасибо!

– Зачем вспоминать старые грехи…

– Что ты! Тебе же так интересно копаться в чужом белье… Продолжай!

– Ты действительно так считаешь?

– Я думаю, ты с самого начала думал обо мне нелестно, причем совершенно без причины, просто из крайней, болезненной подозрительности.

Эдвин рассмеялся.

– Откуда взялась такая бредовая идея?

– Нетрудно догадаться. Может, ты с виду и был взрослым, когда мы с Николасом поженились, но вот в душе оставался маленьким напуганным ребенком, который боялся остаться отверженным в очередной раз. Поэтому тебе и взбрело в голову пойти к Николасу, вместо того чтобы обсудить со мной то, в чем, как ты считал, меня уличил.

– Я действительно все видел. И, как уже заметил, я долго не собирался сообщать об этом твоему мужу. Мучился этим несколько недель…

– Что ты мог видеть?! – укоризненно произнесла Аманда. – Только меня и напуганного подростка…

– Которому вот-вот должно было исполниться восемнадцать!

– Бедняга был в отчаянии, переживал, что с ним будет, когда придется покинуть колледж. Ты же помнишь, что дела у него шли не очень… Травма руки не позволяла толком освоить ни один музыкальный инструмент. Максфилд понял это слишком поздно, и что ему оставалось делать? Выставить его обратно на улицу? Дома мать-алкоголичка и отец, который не давал денег под предлогом того, что она их все равно пропьет, а у Питера еще были сестра и брат. Парню приходилось разрываться между занятиями и зарабатыванием хоть каких-то грошей для семьи. Он рассказывал все это мне и расчувствовался, и я просто поддержала его.

Это было ошибкой, но было бы жестоко оставить его проблемы без внимания и проигнорировать боль и переживания.

– Когда он перестал плакать и поднял свое лицо, я поцеловала его в щеку.

Эдвин кинул на нее недвусмысленный взгляд.

– А он… истолковал это неверно?

Да. Губы Питера вдруг так нежно прижались к ее губам и были такими горячими и дрожащими, что их соленый от слез вкус привел ее в смешение чувств жалости и растерянности.

– Он просто растерялся. Я оттолкнула его, но не слишком резко. Мне не хотелось совсем сломить несчастного паренька. Но до него дошло, что он поступил некорректно. И Питер извинялся чуть ли не до самого порога дома. Прекратил только, когда мне удалось его убедить, что я не оскорблена, просто это не должно повториться снова. Он несколько дней не решался смотреть мне в глаза.

Аманде было все равно, верил ей Эдвин или нет. Он воспринял ее слова спокойно, никак на них не реагируя.

Она беспомощно опустила руки.

– Это было отнюдь не преступление! И тогда, оказавшись в музыкальной комнате, я действительно хотела подружиться с тобой, просто подружиться! Ты превратно понял меня! Мне и в голову не могло прийти, что у того, что я тогда тебе сказала, может быть какой-то другой смысл.

Его губы напряглись.

– Ты что-то там произносила по поводу того, что Николас, мол, слеп. Если это значило не то, что я подумал, тогда что?

– Я хотела объяснить, что рано или поздно он заметил бы нашу враждебность! И это его могло очень расстроить.

Эдвин даже не старался вникать в смысл произнесенных ею слов, пропуская их мимо ушей. Его взгляд был все еще недоверчивым и абсолютно холодным.

С замиранием сердца она произнесла:

– Ты и об этом рассказал Николасу?

– Нет. – Чувствуя, что не все сказал, он добавил: – Я не смог.

И жук свистит, и бык летает… Аманда беспомощно опустила плечи.

– Ничто из того, что ты обо мне думал, не является правдой. Но твое мнение вряд ли что-то изменит, предполагай, что хочешь.

Она открыла дверь, и он не встал у нее на пути.

Аманде должно было стать лучше после столь откровенной беседы, но облегчения не чувствовалось. Она устремилась к себе в спальню, кулаки ее были сжаты, щеки горели.

Значит, он считал, что она изменилась?! И любовь благородного человека сделала из лягушки принцессу. После долгих лет отторжения Эдвин пришел к заключению, что теперь она стала достойна его постели!

Да скорее ад замерзнет, чем она там окажется!

Ее собственная кровать еще никогда не казалась такой одинокой. Уже в сотый раз Аманда перевернулась и приняла привычную позу. Где-то в ночи верещала ночная птица.

В голове звучал голос Эдвина: «Ты придешь ко мне?» Ее тело дрожало при воспоминании о его прикосновении к ее груди, о его напряженных мускулах…

Нельзя думать об этом!

Руки сдавили подушку, она сжала веки, но никак не могла избавиться от образа Эдвина, возникавшего у нее перед глазами. Вот он разглядывает ее, стоя невероятно близко. Его длинные пушистые ресницы опускаются ниже и ниже, губы тянутся…

Измученная, она перевернулась на спину. Вдруг на лестнице послышался какой-то звук. Аманда замерла и прислушалась, ожидая, что будет дальше.

Ее сердце быстро забилось. Неужели Эдвин настолько отчаянный, что посмеет прийти к ней и заняться любовью?

А если б он все же явился, сумела бы она отказать? Хотела ли она ему отказать?

Звук повторился, но на этот раз менее четко. Старые деревянные полы иногда скрипели сами по себе – просто рассыхались. Конечно, никто не поднимался по ступеням.