Текст книги "Теннис на футбольном поле [Играя в теннис с молдаванами]"

Автор книги: Тони Хоукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Я выиграл у Романенко со счетом 11:4. Я подарил ему четыре очка, потому что он мне очень понравился. Когда мы пожали друг другу руки, он объявил, что хочет сыграть еще один тай-брейк, выказав удивительный интерес к игре, которая настойчиво ему не давалась. Тут же Юрий Митерев вскочил на ноги и потребовал, чтобы ему тоже дали шанс отыграться, и остаток дня прошел в компании с пивом, футболистами и в обмене безобразными ударами.

Денис с Юрием были отличными ребятами, и мне так хотелось с ними поболтать, однако языковой барьер стал непреодолимым препятствием. Было жаль, потому что вот пара человек, которых я хотел бы узнать получше. К моменту расставания я узнал, что матч, который они провели на «Уэмбли», был для них великим событием, а из всех английских игроков наибольшее впечатление на них произвел Пол Гаскойн, но, к сожалению, я мало что узнал об их жизни, устремлениях и о том, не планируют ли они как можно скорее записаться в теннисный клуб.

Юрий с приятелями попрощались, я совершил несколько ненужных поклонов, однако Денис упорно сражался с пивом и сказал, что попытается помочь связаться с другими игроками, которые мне нужны. Пусть Юлиан ему позвонит, и, возможно, он даст несколько номеров.

Когда наконец попрощался и он, я ощутил к нему необъятную симпатию. В отличие от Ребежи, он ушел пешком, а не уехал на блестящем черном «БМВ», чтобы ускорить исчезновение. Он был достаточно крут, чтобы не спешить, потому что был парнем, которого вполне можно подождать. Девять раз из десяти какому-нибудь чудаку в сверкающей спортивной машине нужна скорость, чтобы добраться туда, куда ему надо, до того, как все, не дождавшись, разойдутся. Но только не Денису Романенко. Он передвигался с собственной скоростью, а это означало, что у него больше времени на других. Уверен, он знал – если ехать слишком быстро, ничего не увидишь.

Я не спеша направился к Центру журналистики. Какой смысл спешить, если столько поводов насладиться прогулкой? За один день я расправился с четвертью своих противников. Учитывая навыки футболистов, с которыми мне удалось встретиться, никаких причин подозревать, что я проиграю пари после встречи с отличным теннисистом, не было. Проблема состояла лишь в том, как заставить этих ребят приехать на корт.

– Я только что обыграл в теннис сразу трех молдавских футболистов из национальной сборной! – гордо объявил я с центра главного кабинета Центра журналистики.

Я так ждал этого момента. Возможности доказать скептикам, что у меня все получится. Не знаю, какой реакции я ожидал – может, радостных восклицаний или громких аплодисментов; все, чем меня удостоили, – шесть приподнятых бровей и одно скупое «О, это замечательно». Миг славы обернулся моментом отчаяния. Что же мне надо сделать, чтобы народ очнулся?

– Эй! Так держать, Терри! – послышался спасительный голос Большого Джима. – Я так понимаю, ты надрал их молдавские задницы?!

Боже, до чего хорошо, что этот парень здесь. Он знает, как поддержать. Вот что он должен преподавать, подумал я, забыть обо всей радио-чепухе и учить людей радоваться.

– Трое футболистов за один день? – продолжил он. – Да ты чертовски хороший теннисист, Терри!

Не совсем правда, но тем не менее приятно услышать такое о себе, даже если приходится принимать похвалы под псевдонимом.

– У меня есть новости, Тони, – сказал Юлиан, повесив телефонную трубку, и по его вечно невозмутимому виду было практически невозможно угадать, хорошие это новости или плохие. – Тестимициану и Фистикан согласились сыграть с тобой завтра, а Шишкин и Кулибаба сказали, что свободны в среду.

– Вот это да.

– Эй, Терри, – добавил Джим, – похоже, ты управишься до выходных.

Дома Григор никак не мог поверить. Накануне вечером он работал допоздна, а потом уехал на работу рано утром, так что не имел ни малейшего понятия о том, что я наконец собираюсь участвовать в теннисных матчах. Елена, прыгающая вокруг и обнимающая меня, пробудила его любопытство. Добрых пятнадцать минут ушло на то, чтобы он понял, что мне удалось совершить, а потом Григор лишь недоверчиво покачал головой. Когда он рассказал новости своей жене, Дина объявила, что приготовит праздничный ужин в мою честь. На ужине мне довелось получить еще одно имя.

– Мой отец говорит, – сказал Адриан, доедая вкуснейший фруктовый салат, – что после трех ваших побед у нас появился новый национальный герой, такой же как Штефан чел Маре. Это вы – Тони чел Маре.

– Тони чел Маре, – повторил я. – Тони Великий. Да, я смогу с этим смириться. Обещаю, что постараюсь оправдать свое имя.

– Думаю, сможете, – подтвердил Адриан.

Что происходит? Один раз я рассмешил этого парня на концерте, и теперь его характер полностью изменился. После ужина я решил этим воспользоваться.

– Адриан, ты не мог бы позвонить за меня? – спросил я, протягивая ему клочок бумаги с телефонным номером. – Этот человек говорит по-английски очень плохо.

– Конечно, – ответил он.

– Когда дозвонишься, попроси Родику.

Удивительно, но в моменты передышки между матчами с молдавскими футболистами я думал о ней. Я мысленно переделал ей зубы и начал видеть ее истинную красоту. Ее доброта заслуживала благодарности – в форме ужина на двоих, – а я, естественно, заслуживал свидания с красивой женщиной в качестве награды за победу над первыми противниками.

– Ладно, – согласился Адриан. – Но что мне сказать, когда подойдет Родика?

Я задумался.

– Спроси, не хочет ли она поужинать со мной завтра вечером.

Адриан притих.

Мы словно поменялись ролями. Я сделался нервным подростком, а Адриан – опытным и ответственным взрослым.

– Кто такая Родика? – почти неодобрительно спросил он.

– Это девушка, с которой я познакомился в Орхее.

– А, значит тот день был не так уж плох, – подколол он меня, почти как родитель, смакующий смущение ребенка.

– Это я и говорил – если постараться, можно горы свернуть, – заявил я, пытаясь восстановить статус взрослого.

– Что мне сказать…

Вопрос Адриан не закончил, так как на том конце сняли трубку и ему потребовалось незамедлительно переключиться на родной язык. Начался разговор, и я, мужчина далеко за тридцать, стал наблюдать за стараниями 17-летнего парня, которого попросил устроить мне свидание с девушкой. Этим я вряд ли мог гордиться. Про себя я решил постараться не выпалить: «Ну, и что она сказала?», когда разговор прекратится, и поудобнее устроился на стуле, позволив себе насладиться непонятными звуками, подобно тому, как наслаждаешься музыкой в гостиничном холле. А затем, довольно резко, Адриан повесил трубку. Он посмотрел на меня со знакомым выражением лица, прежним, бесстрастным и непроницаемым, и не произнес ни слова. Я нарушил тишину.

– Ну, и что она сказала?

Черт, я же не должен был этого говорить.

– Я не говорил с ней. Это был пьяный русский, который нес какой-то бред. Ты уверен, что номер правильный?

– Ну, она сама записала.

– Ладно, может, попробуем еще разок завтра вечером.

Может, и не попробуем, подумал я, раздеваясь перед сном. Мне не хотелось снова через это проходить. Если я и соберусь пригласить Родику на ужин, то приглашать буду сам, несмотря на языковой барьер. Я вспомнил, каково быть подростком, – ничего приятного. Больше не буду сожалеть об ушедшей юности.

– У меня самый лучший возраст, – сказал я себе, забираясь под одеяла и подбирая ту позу, в которой легче всего отключиться.

Я чувствовал теплую, сладкую и заслуженную усталость, но, главное, впервые с тех пор, как прибыл в Молдавию, я был доволен.

Удивительно, что победа над несколькими футболистами может принести подобное ощущение.

На следующее утро я проснулся от звонка в дверь. Я посмотрел на часы и увидел, что сейчас 5.45 утра. Явно рановато для дружеского визита. Я услышал голоса и выбрался из теплой постели, чтобы посмотреть из окна, что происходит. Григор в халате разговаривал с двумя довольно подозрительными личностями в черных кожаных куртках. Я забеспокоился. Может, это мафия? Может, Григор в опасности? Явно секретный разговор продолжался некоторое время, а потом один из мужчин медленно прошел к машине и вернулся с огромной рыбиной, которую вручил благодарному Григору. Я вернулся в постель, немного озадаченный. К чему такая конспирация? Это же всего лишь рыба.

– Ее, должно быть, выловили браконьеры, – сказал Юлиан в ответ на мой вопрос, пока в Центре журналистики мы готовились к началу второго дня соревнований. – Уверен, таким образом эти парни выразили Григору благодарность за лечение их детей. Они знают, что государство платит мало, поэтому так поступили.

– Понятно, получается, это своего рода вторичная экономика, которая заменяет деньги.

– Да. Это потому, что денег меньше, чем рыбы.

Пока я пытался понять, является ли это замечание перлом мудрости или просто избитой банальностью, мои мысли прервал знакомый голос.

– А! Терри! Как дела? Надеюсь, готов обыграть очередных футболистов? Как провел вечер? Отпраздновал?

– Да.

Меня поражало, как легко общаться с Большим Джимом. Он просто задавал ряд вопросов, на которые можно было отвечать «да» и «нет» и поощрять его энтузиазм небольшим количеством своего.

– Семья, у которой я остановился, – добавил я, – отдала должное моим достижениям, назвала меня в честь великого молдавского героя Штефана чел Маре.

– Отличная идея. Значит, они назвали тебя Терри чел Маре? Мне нравится, хорошо звучит.

Когда мы пришли на корт, по выражению лица Сергея было видно, что он ждет не дождется, чтобы узнать, с кем у меня встреча сегодня.

– Ион Тестимициану и Олег Фистикан, – объявил я.

– Очень хорошо, – сказал он с диким акцентом, подняв большие пальцы рук. – Тестимициану – очень хорошо. Фистикан… – он помедлил, начав мучительный и абсолютно безуспешный поиск каких-нибудь еще слов по-английски. – Фистикан… очень хорошо.

Мы могли бы говорить часами, но нашу беседу перебил Юлиан с края корта, где он устанавливал камеру на штатив.

– Кажется, штатив сломался! – крикнул он.

Быстрый осмотр подтвердил, что одна из ножек сломалась, и штатив нельзя установить на максимальную высоту.

– Тогда будем снимать с более низкого угла, – предложил я.

– Ладно, – сказал Юлиан. – Когда вернешься в Англию, вероятно, сможешь починить.

Я посмотрел на дешевый сломанный штатив, который никогда не был прочным приспособлением.

– Да дешевле будет купить новый, – подумал я вслух.

– Что ты хочешь сказать? – спросил ошеломленный Юлиан.

Я попытался объяснить, что общая стоимость запчастей и работы почти наверняка будет означать, что ремонт – не самый оптимальный выбор. В ходе объяснений я начал сам задаваться вопросом о мудрости экономической системы, в которой господствуют подобные ситуации. Это явный абсурд. Мы не ремонтируем вещи, мы выбрасываем их и покупаем новые и не обращаем внимания на то, что истощаем мировые ресурсы. Это очевидное безрассудство, а мы на Западе убеждаем страны бывшего СССР следовать нашему примеру, и они с радостью на это идут, полагая, что мы должны знать, что делаем, потому что владеем большим числом «БМВ», чем они.

Камера была установлена, и Юлиан удалился, чтобы сделать несколько звонков и убедиться, что завтра придут Шишкин и Кулибаба, оставив меня ждать прихода сегодняшних футболистов и немножко поболтать с Сергеем. Это было не слишком продуктивно. Все, что я успел выяснить, – что примерно десять жизненных явлений Сергеи считает очень хорошими, а потом на корты через дальние ворота вошел парень спортивного телосложения в сером спортивном костюме. Сергей сообщил, что это Олег Фистикан, повторив свое «очень хорошо».

Фистикан обладал сразу несколькими качествами – он хорошо выглядел, был общительным и веселым, – однако в теннисном мире он достиг новых глубин несостоятельности. Этот человек вышел на корт, размахивая ракеткой так что на его фоне Митерев, Ребежа и Романенко выглядели профессиональными теннисистами. Едва завладев ракеткой, он взмахнул ею с такой силой, будто пытался отогнать от себя рой пчел. Отсутствие какой-либо координации за время нетрадиционной разминки было очевидным: он дважды ронял ракетку, что едва ли вызвало у его английского оппонента трепет перед предстоящим состязанием.

Известно несколько игроков, которые умели отбивать мяч обеими руками, как справа, так и слева, возможно, самая знаменитая из них – Моника Селеш. Фистикан оказался еще одним из когорты, хотя техника у него, похоже, была иная, чем у Моники. Единственным сходством оказался хрип, который он издавал после взмаха ракеткой и промаха по мячу. Делал он это с завидным постоянством. Олег был королем взмахов. Говорят, Пит Сампрас однажды сломал четырнадцать струн за сорок минут тренировки. У Фистикана на это ушла бы вся жизнь, учитывая частоту попаданий ракеткой по мячу.

До начала тай-брейка произошло кое-что еще. На край корта, где стоял Фистикан, упал мяч, вылетевший из-за стены, отделяющей корт от футбольного поля. Он отскочил от земли, а затем Фистикан принял его на грудь, подбросил коленом и с исключительным мастерством вернул за стену. До этого момента все, кто видел, как Фистикан играл в теннис, предположили бы, что этот парень вообще лишен какого-либо чувства мяча или моторной координации, но истина заключалась в том, что он владел техникой лишь в одном виде спорта. Техника имела большое значение, и, похоже, Артур недооценивал этот фактор, когда спорил со мной.

Юлиан закончил со своими секретарскими обязанностями как раз, чтобы успеть стать свидетелем последнего очка в тай-брейке, когда я подал, а Фистикан, держа ракетку обеими руками перед собой, как нищий шляпу, отбил мяч вверх. Он совершенно потерял мяч из вида, и секунду спустя тот довольно бесцеремонно приземлился ему на голову. Подходящий финал для бесконечно комичного выступления. Клоун Олег потряс головой, рассмеялся и подбежал к сетке, чтобы пожать мне руку. До чего потрясающий парень. Мой четвертый герой.

Пятого я смог узнать без помощи Сергея, потому что уже общался с ним, хоть и недолго, за спиной тренера после разочаровывающей победы «Зимбру» над «Олимпией». Заметная бритая голова Иона Тестимициану блеснула на осеннем солнце, когда он приближался к нашему корту.

– Привет, Тони, – сказал он.

Ух ты, он меня помнит. Хотя всякий бы запомнил.

Ион был облачен в спортивный костюм ФК «Бристоль-Сити». С помощью Юлиана он объяснил, что только что прошел просмотр в этом клубе и надеется, что его туда пригласят.

– Бристоль – это здорово, – сказал я, – хотя там часто идут дожди.

Иону пришлось обойтись без этой крайне важной информации, потому что Юлиан не стал утруждать себя переводом. У него были свои стандарты, и фраза «Бристоль – это здорово, хотя там часто идут дожди» явно не стоила трудов.

У Иона, как и у всех его коллег до сих пор, теннисной ракетки не было, зато он сказал, что играл немного в теннис как-то в отпуске. Этот опыт отразился на корте, где он стал лучшим на сегодняшний день, но все же оказал слабое сопротивление, проиграв со счетом 11:4.

– Спасибо тебе большое за то, что помог мне попытаться выиграть пари, – сказал я во время рукопожатия у сетки. – Может, увидимся в Бристоле.

– Может, – ответил он, сделав вид, что понял.

Может, и правда увидимся в Бристоле – когда он выучит английский, и я смогу пригласить его куда-нибудь перекусить в качестве благодарности. Той благодарности, которую я, вероятно, должен выразить всей команде.

Однако Родику отблагодарить не удавалось. Попытки Юлиана дозвониться до нее заканчивались лишь очередным бесплодным разговором с пьяным русским.

– Может, все не так и плохо, – сказал Юлиан. – Если бы ты с нею встретился, мне кажется, она бы стала на что-то надеяться. Многие девушки ищут мужчин с Запада, чтобы сбежать из этой страны.

– А, значит, она видела во мне лишь свой собственный Бристоль?

– Точно.

Может, для нее и лучше. Нет ничего хуже, чем пройти ряд просмотров и так и не попасть в желанный клуб. Со мной это происходило достаточно часто.

Третий день теннисных матчей в точности повторил первые два – милые и отзывчивые футболисты появлялись без ракеток, с невероятной легкостью уступали на корте, желали мне удачи, а потом уходили из моей жизни навсегда.

– Сегодня я побил Олега Шишкина и Виталия Кулибабу, – объявил я в Центре журналистики, одержав победу.

– Здорово! Значит, семеро готовы! – искренне обрадовался Большой Джим. – Ты настоящий гигант, Терри.

– Звучит неплохо, Джим, – ответил я, – но я проделал относительно легкую работу. Семеро игроков, с которыми я сыграл, живут в Кишиневе. Не говоря о том, который в России, и том, который в Израиле, мне надо еще найти двоих в Приднестровье.

– Ну, уверен, Юлиан сможет это организовать. Он очень способный парень.

– Надеюсь. Он как раз сейчас пытается это сделать.

Мы оба посмотрели на Юлиана, тот как раз заканчивал разговор по телефону, об итогах которого должен был сообщить мне.

– Это был наш старый приятель Григорий Корзун, – сказал он, повесив трубку.

– Вселенская задница?

– Он самый. Но беда в том, что он оправдал свое имя. Он говорит, что глубоко оскорблен тем, что ты не остановился в его отеле. Он говорит, ты пил его коньяк, а потом уехал. Он говорит, ты хочешь получить все задаром, и что ты не был искренен, притворялся, будто хочешь заняться с ним бизнесом. Отчего он должен разрешать тебе играть с его футболистами? Он говорит, что ты можешь об этом забыть. Без вариантов.

Это были сокрушительные новости.

– Прямо так и сказал? – спросил я. – Можешь об этом забыть, без вариантов?

Юлиан кивнул, и у меня внутри все оборвалось.

– Должен быть способ, – сказал Джим. – Всегда есть способ.

Он прав, всегда есть способ. Проблема в том, что я не мог придумать ни одного. Джим не видел Корзуна и не знал, какой он решительный, властный и резкий человек.

Прогнозы были унылыми. Я привык к плохим новостям, но это, похоже, был финиш. Столкнись я с этим препятствием раньше, я, возможно, ощутил бы, что могу с ним справиться, но сейчас, через несколько недель, израсходовав все силы, весь энтузиазм и решительность, я воспринял новую проблему как трагедию. Я рухнул на стул, переводя дух. Героическая фигура, которая только что побила семерых футболистов за три дня, теперь казалась воплощением мировой скорби.

– Это нехорошо, – сказал я, перенимая дар Юлиана преуменьшать.

– Ты должен привлечь прессу, чтобы она тебе помогла, – предложил Большой Джим, единственный, кто продолжал говорить бодрым голосом. – Ты должен использовать прессу, чтобы выставить этого типа разрушителем надежд, отравляющим жизнь.

Да, конечно, молдавская пресса и телевидение, которые назначают встречи и не являются на них. Они точно помогут, удрученно подумал я.

– Может быть, Джим. Посмотрим, – выдавил я, изобразив улыбку на лице. – Должен быть другой способ. Всегда есть другой способ.

Но в глубине души я знал, что пари проиграно.

Глава 13
«У моей мамы есть идея»

Уважаемый Григорий Корзун,

Мне жаль, что Вы считаете всех иностранцев миллионерами и что Вы построили отель у черта на куличках. Я также сожалею, что не смогу никого в Англии убедить потратить около 200 долларов за ночь в Ваших роскошных, но совершенно безвкусных номерах, но, боюсь,я не знаю больше таких тупиц, как Вы. Более того, я разочарован тем, что Ваша мелочная месть за мое нежелание стать Вашим деловым партнером и возить туристов в одно из самых дерьмовых мест на Земле выразилась в отказе позволить Сергею Строенко сыграть со мной в теннис.

Вам следует знать, что я нарек Вас «Вселенской задницей», и это прозвище Вы постоянно оправдываете. (Кстати, если не знаете, что значит «задница», загляните в словарь, где говорится: «задница – человек, который платит 25 фунтов за пиво и сэндвич в Манчестере».) Из-за Вашего тупорылого упрямства я признаю, что проиграл пари, и теперь должен сказать об этом семнадцатилетнему мальчику, чья вера в лучшее будущее каким-то образом неразрывно связана с успехом моего проекта. Вы подвели не меня, а, скорее, одного из Ваших молодых соотечественников. И я не удивлюсь, если он далеко не первый.

Я не желаю Вам зла, но надеюсь, что однажды Вы как следует ударитесь пальцем ноги об угол своей кровати и, хотя бы недолго, Вам будет дико больно. Пожалуйста, вспомните обо мне, когда это произойдет.

Искренне Ваш, с манчестерским пивом и сэндвичем в руках (стоимостью 3,90 фунта),

Тони Хоукс.

Я не отправил это письмо, отчасти потому, что не хотелось морочиться поисками марок, а отчасти потому, что Юлиан сказал: вероятность того, что оно дойдет до адресата – 50 на 50, настолько причудливой была почтовая служба Приднестровья. Тем не менее его написание было сродни катарсису, и для собственного успокоения мне требовалось это сделать. Я сразу почувствовал себя лучше. Мне еще предстояло рассказать о своем провале Григору, Дине, Адриану и Елене, и мысль об этом не доставляла никакого удовольствия.

Вина за провал лежала не только на Григории Корзуне. Вскоре после его отказа мне позвонили из другого приднестровского клуба, «Шериф», и сообщили, что они тоже не позволят своим игрокам участвовать в сверхурочных занятиях теннисом; тем самым Сергей Рогачев оказался полностью недоступен. Приднестровье не слишком хорошо ко мне отнеслось.

Хватаясь за то, что осталось от боевого духа, я сделал уставшему Юлиану еще одно предложение.

– Может, наш друг вратарь Денис Романенко поможет? Может, он знает номера этих двух игроков, и мы сможем обойти упрямые клубы.

Через два часа мы выяснили, что номера Строенко у Дениса нет, а номер Рогачева принадлежал его родителям, и они сказали, что он проживает в спортивном комплексе и связаться с ним можно только через официальных лиц.

Конец игры.

– Юлиан, пора заняться шопингом, – сказал я. – Будем покупать мне билет домой.

– Ребята, это финал, – робко произнес я за ужином. – Пари проиграно. Я испробовал все, но достать двоих игроков из Приднестровья я просто не могу.

Когда Адриан перевел, Григор и Дина озадаченно переглянулись. Как и при нашей первой встрече, когда я рассказывал, что намереваюсь сделать. Все это время я был упорно оптимистичен, и им оказалось сложно понять, что я смирился с поражением. Брови поползли вверх, еле заметное пожатие плечами сопроводили короткие замечания на румынском, оставшиеся без перевода. Настроение сделалось мрачным.

– Прости, Адриан, – сказал я, вставая после ужина из-за стола.

– Ничего, – ответил он. – Думаю, это не ваша вина.

Вероятно, да, не моя, однако нам было от этого не легче, и неприятный вечер завершился удрученными пожеланиями спокойной ночи.

В своей комнате я изо всех сил пытался отогнать мрачные мысли, твердя себе, что я молодец, ведь я одержал победу над семерыми футболистами, когда был на грани того, чтобы сдаться, не сыграв ни с кем. Я сделал интересные открытия в новой и загадочной стране и в каком-то роде стал членом теплой и чудесной семьи. Но не смог стать их Тони чел маре. Это было ужасно.

Было утро четверга, ближайший рейс в Лондон значилсяв субботу, так что – ого-го! – у меня было два выходных. В первый из них я решил еще раз попытаться покорить Старый Орхей, но на этот раз избрал способ попроще – попросив Юлиана заказать такси.

– А что такое вообще этот Старый Орхей? – спросил я Юлиана, когда машина ехала по серо-черному городу в мягкую хмарь осенней сельской местности. – Я никогда раньше не спрашивал. Хотел устроить себе сюрприз, когда я туда приеду.

– Это монастырь, построенный в скалах.

– А как он выглядит?

– Не знаю, я никогда там не был.

Об этом месте, которое находилось всего в 45 минутах езды от Кишинева, столько говорили, а Юлиан ни разу не утруждал себя поездкой туда! Подозреваю, мечтой Юлиана было не искать красоту в своей стране, а найти способ из нее выбраться. Мне такой образ мыслей казался неправильным. Разве не лучше искать то, что ты хочешь, там, где ты есть, а не в каком-то другом месте? Тем не менее Юлиану, вероятно, было больно всего за день до этого наблюдать, с какой легкостью я купил билет домой. Может, надо было вести себя более чутко и сделать это одному?

Пока такси увозило нас все дальше от людей по грязным тропинкам вместо дорог, я начал понимать, насколько безумной была идея попытаться приехать сюда одному на общественном транспорте. Старый Орхей был не городом и не поселком, как я думал, а крохотной церквушкой, взгромоздившейся на вершине утеса над плодородной долиной реки. Однако я не был разочарован, настолько эффектным выглядело ее расположение – отдаленный уголок цивилизации, ненадежно балансирующий на краю дикого, каменистого и продуваемого ветрами ландшафта.

Мы остановились у одиноко стоящего дома у подножия утеса, и Юлиан заказал для нас услуги Лилии, нашего личного гида всего за десять леев, что равнялось 1 фунту. Ее продолжительная экскурсия была интересной, информативной и… на румынском. Если бы я приехал сюда один, несколькими днями ранее, и со мной не было Юлиана, готового перевести слова гида, я бы так никогда и не узнал потрясающую историю. Люди жили в этих местах со времен пещерного человека, а позже племена Дакии построили внизу, в долине, большой город, который ныне полностью погребен под развалинами и отходами последующих веков. Лилия провела нас по древнему каменному комплексу, который был для жителей Дакии священным местом, где они поклонялись бесчисленным богам. Она объяснила, что каждые пять лет старейшины поселения приводили сюда самого образованного и уважаемого члена общества и приносили его в жертву богам, толкая с края утеса на копья, воткнутые в землю в долине. Умереть таким образом считалось огромной честью. По мне, побудительные мотивы этой программы продуманы неважно. Если награда за успех – быть проткнутым копьями, то, простите, разве большинство не позвонит и не скажет, что заболели и на этой неделе на работу не выйдут?

Самым запоминающимся объектом экскурсии был пещерный монастырь, который действительно вырезан в известняке в тринадцатом веке православными монахами, искавшими уединения в попытках приблизиться к Богу и желавшими избежать гонений. Около десяти монахов отсиживались там, в самых стесненных условиях, у каждого из них не было ничего, кроме крошечной кельи для сна. Сознательно избрать такую жизнь – тут нужна либо исключительная вера, либо абсолютная тупость – либо то и другое сразу. День за днем, ночь за ночью они страстно молились в попытках постичь Божество и услышать Его голос, голос, который почти наверняка говорил:

– Слушайте, вам не обязательно через все это проходить. Съешьте пиццу и расслабьтесь.

В тот вечер семья была в оживленном настроении. Я не мог представить, отчего они так развеселились.

– У моей мамы идея, – объявил Адриан за столом. – Сегодня днем она ехала в машине с крестной одного из игроков национальной сборной, и эта женщина говорила об отборочном матче чемпионата Европы. Они будут играть в Белфасте с Северной Ирландией всего через несколько недель.

– Да. И что?

– Ну, и я с родителями как раз говорил…

– И я тоже! – обиженно пропищала Елена.

– Да, и Елена тоже, – продолжил Адриан. – Мы подумали – а что если вы поедете в Белфаст и сыграете с футболистами там, раз не можете сделать этого здесь?

Я был потрясен. Великолепная идея, которая просто не приходила мне в голову.

– Фантастика! – вскричал я, с трудом сдерживая дикий восторг. – Дина, спасибо огромное. Спасибо всем вам. Спасибо. Спасибо.

– Мой папа говорит, что мы должны выпить молдавского шампанского, потому что с сегодняшнего вечера ваше пари снова в силе.

И мы выпили. Устроили небольшое празднование в честь этого события. Откуда-то появилась видавшая виды гитара, и Григор запел и заиграл с неожиданным мастерством. Когда он запел старую русскую балладу, я заметил блеск в глазах Дины, что навело меня на мысль, что эта песня была для них обоих особенной, той самой песней, которая, вероятно, сыграла важную роль на их свиданиях много лет назад. Они обменялись взглядами – и на какой-то миг снова стали студентами-медиками, молодыми и влюбленными, а их потомство и чудаковатый гость-англичанин были всего лишь зрителями, которым выпала честь наблюдать воочию ту особенную силу, которая связала их вместе и поддерживала все эти годы. Когда было достаточно выпито, я откинулся на стуле и окинул взглядом происходящее. Трубадур Григор и его красавица жена, окруженные двумя чудесными детьми.

Их объединяло нечто особенное, и на мгновение мне захотелось иметь то, чем обладали они. Немного удивительно. Не думал, что скажу такое о ком-то из Молдовы.

И только когда я наконец упал на кровать, до меня дошло все значение того, что произошло этим вечером. Дело не только в том, что семейный план снова направил меня к намеченной цели; впервые за все время моего пребывания в Молдове кто-то проявил инициативу. До настоящего момента предложения всегда выдвигал я, изобретая дикие схемы или бросаясь из крайности в крайность. И вот кто-то другой что-то придумал, и его идея была чертовски хороша. Странно, что этот миг настал, только когда я полностью сдался. Может, это потому, что я впервые оказался беззащитен и нуждался в помощи, а как раз такому молдаване могли посочувствовать. А может, помощь подоспела, потому что они не хотели, чтобы я проиграл, а не хотели они этого потому, что им было не все равно.

Вернув к жизни пари, мне предстояло снова окунуться в работу, и мой последний день стал повторением первого. Я отправился с визитом в Молдавскую футбольную федерацию. Андрей, переводчик команды, похоже, был рад меня видеть.

– Как дела? – спросил он. – Как справляешься?

– Хорошо, спасибо, – гордо ответил я. – Кое-чего удалось достичь. Угадай, со сколькими футболистами мне удалось сыграть за три недели?

Андрей задумался и помедлил с ответом.

– Ну, думаю, – осмелился высказаться он, – ты сыграл с семерыми.

– Невероятно. Андрей, ты совершенно прав, откуда ты узнал?

– Я не знал. Просто подумал, что за это время можно было бы такого добиться.

Досадно – он попал в точку. Это даже немного омрачило мою радость.

Я рассказал Андрею о своих планах в Северной Ирландии, и он познакомил меня с Василием Ватаману, директором по связям с общественностью, который был крепок телом и остер на язык. Это лишь предположение, но у меня создалось впечатление, что за все годы жизни он, возможно, ни разу не отказался от лишнего стакана водки.

– Господин Ватаману говорит, – переводил Андрей, – что тренер команды любит такие причуды, и думает, что мы сможем помочь тебе в Белфасте.

Необычный поворот – оказывается, мое желание сыграть с футболистами в теннис можно назвать «причудой». Господин Ватаману постоянно решает подобные вопросы? Если так, мое предположение о том, что он неравнодушен к водке, вскоре может окрепнуть.