Текст книги "Человек-скелет (в сокращении)"

Автор книги: Тони Хиллерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Тони Хиллерман
Человек-скелет

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Глава первая

Отставной лейтенант Джо Липхорн пространно объяснял, как именно запутанные события, разворачивавшиеся неподалеку от Святилища Соляной Женщины, подтверждают его теорию о всеобщей взаимосвязи, которой придерживаются индейцы навахо и он в том числе. Дело в том, что все на свете имеет свою первопричину.

Его слушатели, собравшиеся в «Доме навахо», лейтенанта не перебивали. Однако и соглашаться с ним не спешили.

– Конечно, между той давней трагедией, когда столько людей погибло, и арестом Билли Туве – огромная временная пропасть, чуть не полвека. И это усложняет задачу, – говорил Липхорн. – Но если мысленно вернуться к истокам, можно увидеть, как одно событие постепенно подводит к другому. Получается связная цепочка.

Капитан Пинто, сменивший Липхорна на посту в полицейском управлении племени навахо, поставил на стол чашку.

– Да ладно вам, Джо, – сказал он. – Знаю я эту вашу теорию. Выглядит все примерно так. Летит стая птиц, от знойного ветра они устают махать крыльями и садятся на ветку. Но их слишком много. Ветка не выдерживает, ломается, падает в речку и перегораживает русло. Вода подмывает берег, оползень запруживает речку, вода затопляет долину. В результате изменяется флора, а затем и фауна, и люди, промышлявшие охотой на оленя, вынуждены переселяться в другие края. Попытайтесь проследить первопричину – и увидите, что ветер во всем виноват.

Пинто помолчал, а потом добавил:

– Однако в случае с Джоанной Крейг что получается? Неужели она прилетела сюда из Нью-Йорка лишь потому, что какой-то слабоумный индеец хопи попытался сдать в ломбард за двадцать долларов ценный алмаз?

Тут подал голос капитан Ларго, специально приехавший из Шипрока, чтобы послушать рассказ Липхорна.

– Беда в том, Джо, что временной разрыв слишком велик, поэтому трудно все увязать в единую цепочку. Ты считаешь, что роль той последней птицы, из-за которой обломилась ветка, сыграл молодой человек с фотоаппаратом, летевший на самолете компании «Юнайтед эрлайнс». Он говорит стюардессе, что мечтает сфотографировать Большой каньон с высоты. Верно я тебя понял? Стюардесса сообщает о его просьбе пилоту, пилот немного изменяет курс – а летят они сквозь облако – и врезается в самолет «Трансуорлд эрлайнс». Это произошло в июле пятьдесят шестого. Ладно. Тут все логично. Пассажир просит об услуге, пилот ее оказывает. В результате все мертвы. Затем, этак через полвека, некий Билли Туве, индеец хопи, появляется в ломбарде городка Гэллапа и пытается заложить за двадцатку алмаз, цена которому двадцать тысяч. С этого начинается новая цепочка событий. Когда произошло то столкновение, Туве еще и на свете не было. Да и Джоанны Крейг тоже.

– Верно, – подхватил Пинто. – В вашей причинно-следственной цепи – здоровенный разрыв. Да и то, что пилот сменил курс по просьбе фотографа, – это всего лишь предположение.

Липхорн вздохнул:

– Вы думаете о разрыве в одной-единственной цепочке событий. А я вижу множество других цепочек, и все они переплетаются.

Ларго все еще сомневался:

– Ты смог бы нарисовать для нас эти цепочки?

– Получилось бы что-то вроде паутины, – усмехнулся Пинто.

Липхорн пропустил его замечание мимо ушей:

– Давайте посмотрим, какую роль играет в этой истории Джоанна Крейг. Она родилась уже после того страшного события, но как раз это и важно. В авиакатастрофе погиб ее отец. По словам Джоанны, именно после его гибели ее мать озлобилась, а в результате озлобилась и сама Джоанна. Джим Чи сказал мне, что в каньон она приехала даже не потому, что охотилась за теми алмазами. Камни ей нужны были только для того, чтобы отомстить.

Никто ему не возразил.

– Сами видите, как одно вытекает из другого, – продолжал Липхорн. – Так что не случайно в деле появился Брэдфорд Чандлер, агент по розыску сбежавших должников. Его-то, наоборот, только деньги и интересовали, однако его целью было помешать Джоанне добраться до алмазов. Ковбоя Дэши привел сюда семейный долг. Джима Чи втянула в эту историю дружба. А что касается…

Липхорн осекся.

Пинто усмехнулся.

– Продолжайте, Джо, – сказал он. – Как насчет Берни Мануэлито? Почему малышка Берни оказалась втянута в эту историю?

– Наверно, одна из причин – любопытство, – ответил Липхорн. – А может, любовь.

– И вот что еще непонятно, – заметил Ларго. – Ты-то с какой стати во все это влез? Ты же вроде на пенсии и расследованиями не занимаешься.

– Тут уж Пинто виноват, – ответил Липхорн. – Он сказал мне, что Коротышка Макгиннис умер. Понимаете? Вот вам еще одна из цепочек, о которых я говорил.

– Да я просто оказал вам услугу, Джо, – сказал Пинто. – Я же знал, что вам скучно сидеть без дела.

– А при этом вы сэкономили на разъездах, – усмехнулся Липхорн.

Он хорошо помнит тот день, помнит, каким никчемным чувствовал себя тогда и как рад был отправиться на поиски алмаза Коротышки Макгинниса, алмаза, в существование которого не очень-то и верил.

А сейчас Липхорн вдруг задумался о том, как авиакатастрофа, давно погребенная под слоем архивной пыли, снова напомнила о себе, всколыхнув в людях самые разные чувства. Алчность и злобу – это уж как водится, но еще и чувство долга – перед семьей, перед друзьями. И возможно – если говорить о Берни Мануэлито – любовь.

Капитан Пинто отодвинул стул, встал.

– Не уходите, – попросил Липхорн. – Я хочу рассказать, чем закончилась история Берни и Джима Чи.

– Да я только за булочками схожу, – сказал Пинто. – Сейчас вернусь. Мне и самому хочется послушать.

Тот августовский день, когда Липхорна втянули в дело о Человеке-Скелете, вспоминается по прошествии времени как беспросветно унылый. Никогда еще не чувствовал он себя таким всеми забытым, никому не нужным пенсионером.

Когда Липхорн постучал в дверь кабинета, Сэмюэль Пинто, молодой человек, сидевший за письменным столом и что-то строчивший в блокноте, с неудовольствием оторвался от своей писанины и посмотрел на вошедшего. Он указал Липхорну на кресло и, порывшись в стопке папок, вытащил две.

– Ах да, – сказал капитан Пинто, – вот они.

А несколькими минутами раньше Липхорн получил первое малоприятное напоминание о том, каково это – быть в отставке. Он стоял посреди приемной, мял шляпу в руках и ждал, когда дежурная закончит разбирать бумаги. Наконец он сказал ей, что капитан Пинто его ждет.

Девушка глянула на календарь, потом снова посмотрела на легендарного некогда лейтенанта полиции:

– Представьтесь, пожалуйста…

Просьба показалась ему особенно обидной, потому что в этом здании он провел большую часть трудовой жизни: отдавал приказы, нанимал сотрудников и даже приобрел некоторую известность – если его имя и не гремело по всей стране, то по крайней мере в радиусе двух-трех километров о нем были наслышаны.

– Джо Липхорн, – сказал он и сразу же понял, что имя его ничего этой девице не говорит. – Я раньше работал здесь, – добавил он, однако дежурная уже взяла телефонную трубку. – Впрочем, это было давно, – пробормотал он, обращаясь, похоже, к самому себе.

– Капитан просит вас пройти к нему, – сообщила девица.

И вот теперь в кабинете с табличкой «Специальные расследования», где Липхорн в свое время провел немало тревожных дней, восседал капитан Пинто.

Новый хозяин кабинета жестом указал гостю на кресло.

– Я слышал, сержант Чи наконец-то женится, – сказал Пинто. – Как вам такая новость?

– Давно пора, – ответил Липхорн. – Берни – хорошая девушка. Думаю, с ней Чи повзрослеет.

– Вот и мы тоже надеемся, – сказал Пинто и протянул Липхорну две папки. – Взгляните на это, Джо. И скажите мне, что вы по этому поводу думаете. Верхняя из ФБР, дело об убийстве и ограблении. Случилось это пару месяцев назад в резервации Зуни. Там взяли кучу драгоценностей из сувенирного магазина и убили владельца, помните? А через несколько дней хопи по имени Билли Туве попытался заложить в Гэллапе неоправленный бриллиант. Попросил за него двадцать долларов. Оценщик сразу смекнул, что он стоит тысячи. Велел Туве подождать, пока он наведет справки. А сам позвонил в полицию. Оттуда приехали, взяли Туве. Он сказал, что алмаз много лет назад дал ему шаман из Большого каньона. Имени шамана он не знает. В Управлении шерифа округа Маккинли тут же вспомнили об ограблении магазина сувениров. Стали проверять. Кое-кто из вновь опрошенных свидетелей вспомнил, что перед тем, как началась стрельба, у магазина околачивался какой-то хопи. Кроме того, обнаружилось, что в магазине имеются, там и сям, его отпечатки пальцев. Ну и задержали его по подозрению.

Рассказав все это, Пинто уставился на Липхорна, ожидая вопросов. Вопросов не последовало.

С первого этажа доносились звуки музыки. За окном пролетела сойка. Сквозь стекло Липхорн видел до боли знакомый пейзаж. Все здесь было таким уютным, привычным. Липхорн вздохнул и приступил к чтению той папки, что поновее. И уже на второй странице обнаружил кое-что любопытное – видимо, поэтому Пинто и захотел встретиться с ним. Впрочем, вопросов Липхорн задавать не стал. Преступление, совершенное в Зуни, то есть в федеральной резервации, находилось в юрисдикции ФБР. Однако в данный момент над ним трудился Пинто, а Липхорн был здесь всего-навсего посетителем.

Он просмотрел все бумаги, собранные в этой новенькой папке, положил ее на стол Пинто и взялся за папку старую. Папка была пыльной, засаленной и очень пухлой.

Пинто ждал, когда Липхорн дочитает.

– Вы, наверное, обратили внимание на то, что убийство в Зуни, возможно, имеет точки соприкосновения с одним из ваших давних дел об ограблении, – сказал Пинто. – В Шорт-Маунтин. Висяк. Помните его?

– Конечно, – ответил Липхорн. – Но почему его опять раскопали?

– Ну, не так чтобы раскопали, – сказал Пинто. – Мы просто хотели спросить вас кое о чем. Не кажется ли вам, что между этим свежим делом, – Пинто постучал пальцем по новой папке, – и старым ограблением существует связь?

– Вы имеете в виду бриллиант Коротышки Макгинниса?

Пинто кивнул.

Липхорн улыбнулся, покачал головой, взял со стола первую папку:

– Наверное, я что-то не так понял. Мне показалось, что бриллиант, который понес в ломбард этот хопи, был оценен в двадцать тысяч долларов. – Он вытащил второй лист из стопки. – Вот здесь написано: «Нынешняя рыночная стоимость драгоценного камня составляет приблизительно двадцать тысяч долларов».

– Это сумма, названная экспертом-оценщиком по запросу ФБР. Он сказал, что в алмазе три и восемь десятых карата. Ювелир федералов назвал его «белым бриллиантом с легким небесным оттенком». Все это есть в отчете.

Липхорн снова покачал головой:

– В новом деле упоминается также дорогой неоправленный бриллиант, исчезнувший при давнем ограблении фактории в Шорт-Маунтин. Готов поспорить, что написавший это агент ФБР – новичок. Вот вы можете представить себе бриллиант, завалявшийся на фактории в Шорт-Маунтин? Или в кармане у Коротышки Макгинниса?

– Нет, – ответил Пинто. – Мне такое представить трудно.

– Как бы там ни было, когда мы расследовали ограбление, он никакого бриллианта в числе похищенных вещей не указал. – Липхорн улыбнулся. – Возможно, понимал, что я ему не поверю. Не сомневаюсь, вы обратили внимание на то, что алмаз был добавлен к списку украденного примерно год спустя. Случилось это после того, как страховая компания подала в ФБР жалобу: якобы наш перечень похищенного не соответствовал тому списку, что предъявил им позже потерпевший.

Пинто усмехнулся:

– Может, он просто не сразу все вспомнил.

– А самого Макгинниса вы не расспрашивали?

– Макгиннис умер, – ответил Пинто. – И думаю, давно.

Липхорн замер.

– Коротышка умер! – произнес он. – А я и не знал.

Он провел ладонью по лбу, обдумывая печальную новость. Трудно было поверить, что этот умный, упрямый, ворчливый старик ушел в небытие. И его имя следует добавить ко все удлиняющемуся списку людей, благодаря которым прошлое Липхорна было таким интересным, пусть и не всегда радостным. Он чувствовал, как с уходом старых друзей вокруг него образуется пустота.

Липхорн смотрел мимо Пинто, в окно, на бескрайнее синее небо, на грозовые тучи, которые собирались на севере, над горами Чуска, и вспоминал, как когда-то сидел с Макгиннисом в забитой товарами фактории. Старик, устроившись в кресле-качалке, потягивал виски из старого стакана с надписью «Кока-кола» и делился последними новостями, пересказывая офицеру Джо Липхорну ровно столько слухов, сколько считал нужным сообщить, и ни словом больше.

– Похоже, старик включил бриллиант в свой страховой иск, определив его цену в десять тысяч долларов, а это означает, что сейчас он стоит вдвое больше, – сказал Пинто. – Страховая компания подала жалобу, и федералы занялись ею, полагая, что имело место мошенничество. И теперь кто-то там – возможно, потому, что компьютерные программы обнаружили некое сходство между двумя бриллиантами, – заподозрил неладное, и нас попросили все тщательно перепроверить.

– А сами они не могут?

– Им нужно знать, откуда у Макгинниса бриллиант. Может, кто-то огранил его заново. Или еще что. У них имеются свидетельские показания насчет хопи, его отпечатки пальцев в магазине и прочее, однако единственная серьезная улика – это бриллиант, который он попытался сдать в ломбард. Видимо, по их теории, хопи прихватил алмаз, когда грабил магазин в Зуни. Других версий у них пока нет. Вот им и хочется узнать, вернулся ли к Макгиннису его алмаз и имелся ли у него сертификат с указанием огранки этого алмаза, его веса, размера и тому подобного.

Липхорн кивнул.

– Поэтому мы послали человека из Туба-Сити к старику в лавку. Он сообщил, что на двери фактории висит табличка «Закрыто», что сам дом выглядит заброшенным. Он поспрашивал у соседей, и ему сказали, что у старика случился сердечный приступ. Наш человек заглянул в местную больницу. Старика там не оказалось. И никаких записей в регистратуре. Скорее всего, кто-то из родных забрал его и похоронил неведомо где.

Липхорн удивился, но ничего говорить не стал. Чтобы у Коротышки были родные? Вряд ли.

Пинто порылся в документах, закрыл папку и снова взглянул на Липхорна.

– Джо, – произнес он, – Макгиннис не рассказывал вам, когда он заполучил этот чертов алмаз? Хоть что-нибудь о нем говорил?

– Ни слова. Если бы я знал, что он внес его в страховое требование, я бы задал ему такой вопрос. А Макгиннис ответил бы: «Офицер Липхорн, это не ваше, черт побери, собачье дело».

– Значит, никаких соображений на этот счет у вас нет?

– Ни единого. Однако есть вопрос к вам. Это тоже не мое собачье дело, но похоже, этот алмаз как-то уж слишком заинтересовал наших друзей-федералов. Готов поспорить, вы это тоже заметили и попытались выяснить, кому из специальных агентов поручено вести расследование. И что вам ответили?

– Черт побери, Джо, – сказал Пинто. – Как вы догадались?! Джорджу Райсу, вот кому. Он сказал мне, что все это обычная проверка, не более, а я ответил: бросьте, Джордж, не пудрите мне мозги. А он сказал: ну ладно, в общем, видите, какая штука. У него, мол, такое чувство, что кто-то из вашингтонских воротил пытается оказать кому-то услугу. Сами знаете, как это бывает. Райс сказал: он подозревает, что это как-то связано с тяжбой из-за недвижимости, а я говорю ему: странно, и он ответил, что для него все это тоже полная загадка, но поскольку, на его взгляд, все это отдает Вашингтоном и политикой, то он будет только рад в эту историю не влезать.

Липхорн обдумал услышанное.

– Ну, – сказал он, – раз так, мне остается только радоваться, что я уже в отставке. Но почему никто из ваших не занялся поисками родных Макгинниса? Кто-то же забрал его тело? Если у него и было что-то ценное, все досталось им. Может быть… – Он умолк. Покачал головой. – Трудно поверить, что Коротышка и вправду умер своей смертью. Его случайно не пристрелили?

– Ну, мы ничего такого не слышали.

Липхорн встал.

– Что же, очень жаль, но больше ничем помочь не могу, – сказал он. – Если разузнаю что-нибудь об алмазе Макгинниса, дам вам знать. Хотя не думаю, что придется ночей из-за него не спать.

Разумеется, последнее предположение оказалось в корне неверным.

Глава вторая

Сообщение, на автоответчике Джоанны Крейг на первый взгляд ничего особенного не содержало. Хотя тон адвоката свидетельствовал об ином.

– Миссис Крейг, – произнес адвокат. – Это Хэл Симмонс. Наши следователи, похоже, узнали некоторые интересные подробности, о которых я хотел бы поговорить с вами. После полудня я буду в офисе. Прошу вас, позвоните мне, когда найдется время.

После того как были улажены все связанные с похоронами матери юридические вопросы, они с Симмонсом почти и не разговаривали. Теперь она нашла в телефонном справочнике номер его конторы, позвонила, там было занято. Тогда она позвонила швейцару и попросила вызвать ей такси.

Секретарша, сидевшая в приемной Симмонса, помнила Джоанну еще по тем временам, когда та была здесь частой гостьей – пыталась уладить дела, каких даже после смерти самых пунктуальных людей находится немало. А мать Джоанны Крейг была женщина эксцентричная, подчас забывала о том, что́ с ней было вчера, зато хорошо помнила то, чего с ней и вовсе не случалось. Ее психиатр называл это «старческим слабоумием». Джоанна возражала на это: мать вовсе не старуха. А психиатр отвечал ей: «На долю вашей матери выпало много переживаний. А разум у нее и всегда-то был… Ладно, скажем так – у вашей матери всегда был особый склад ума».

Впрочем, причину происшедшего с матерью Джоанна знала. Причиной была смерть Джона Кларка, отца Джоанны, и то, как родные Кларка обошлись с ее матерью. Как будто ее безутешного горя после гибели возлюбленного им было недостаточно и нужно было ее еще помучить. Да и на дочери Джона все это тоже сказалось.

Дело даже не в деньгах, убеждала себя Джоанна. Бог с ними, с деньгами. Жестокость – вот что возмущает. И высокомерие. И успокоится она только тогда, когда будет восстановлена справедливость по отношению к ее матери. Она этим людям обязательно отомстит. И может быть, Симмонс наконец подскажет ей, как это сделать.

Хэл Симмонс поднялся с кресла, стоящего перед старым обшарпанным письменным столом. Высокий, широкоплечий – мать всегда говорила, что ему можно доверять. И Джоанна доверяла.

– Миссис Крейг, – произнес он с улыбкой. – Присядьте. Я не хочу слишком обнадеживать вас. Однако мне представляется, что у нас появилась некая зацепка.

Джоанна почувствовала внезапную слабость в ногах:

– Зацепка?

– Похоже, мы обнаружили один из тех бриллиантов.

Джоанна села. Закрыла глаза.

– Бриллиантов? – чуть слышно переспросила она.

Симмонс не сводил с нее глаз. Джоанна теперь смотрела в окно, на запруженные машинами улицы Вашингтона, на затянутое тучами небо.

– Вы ведь помните, ваш отец перевозил драгоценные камни в пристегнутом к его запястью чемоданчике. И мне кажется, что, если мы обнаружим их… – Симмонс замолчал, подыскивая нужные слова, – ну, в общем, такая находка помогла бы нам обнаружить и его останки. Так вот, теперь мы кое-что знаем об алмазах. Хотя, возможно, это всего лишь слухи.

Джоанна выпрямилась в кресле:

– Расскажите мне все, что вам удалось узнать. И что нам, по вашему мнению, следует предпринять.

Симмонс посмотрел на нее задумчиво:

– Вы хотите, чтобы я говорил как добрый друг вашей матери или как адвокат?

Джоанна обдумала его вопрос.

– Как адвокат, – сказала она. – Хотя из этого не следует, что вы не остаетесь моим добрым другом.

Симмонс вздохнул:

– В таком случае я должен сообщить вам, что если вам удастся найти останки отца, с помощью которых можно получить данные о его ДНК, тогда, по моему мнению, мы сможем снова потребовать по суду возвращения вам недвижимости. Эти данные, а также письма, что оставила вам мать, дадут нам возможность доказать, что вы являетесь прямой наследницей Джона Кларка, а стало быть, и прямой наследницей его отца. Вследствие чего вы вправе притязать на недвижимость, принадлежащую семейству Кларка. И в связи с этим можете доставить большие неприятности Плаймейлу и, судя по тому, что я слышал о его безобразном обращении с известным вам фондом, возбудить против него дело о финансовой несостоятельности, а возможно, и уголовное дело тоже.

Джоанна Крейг улыбнулась:

– По-моему, все это как-то не по-христиански. Однако идея мне нравится. И даже очень.

Симмонс пожал плечами:

– Мне кажется, единственный способ отыскать останки вашего отца – найти человека, в руки которого попал чемоданчик с алмазами. Мы знаем, что этот контейнер был пристегнут к запястью вашего отца. Постарайтесь его найти. Сейчас, похоже, у нас наконец-то появилась такая возможность. Однако должен предупредить вас: старик Плаймейл тоже прознал об этом. Он сделает все, чтобы вам помешать.

– Значит, вы советуете мне отыскать алмазы?

– Как ваш адвокат – да.

– А как друг?

Хэл Симмонс покачал головой:

– Джоанна, как друг вашей матери, а теперь и ваш друг, я посоветовал бы вам вернуться домой и обо всем забыть. И на этом успокоиться. Даже с учетом того, что некий алмаз вдруг всплыл на поверхность, шансы найти тело вашего отца невелики. А гоняться за тем, к чему Плаймейл вас подпустить не хочет, все равно что гоняться за крокодилом в его собственной реке.

– Тогда просто подскажите мне, с какого конца за это взяться. С чего начать.

Симмонс вздохнул:

– Ну что же, слетайте в Нью-Мексико, поговорите с человеком, которому принадлежал этот алмаз. Он сидит в Гэллапе, в тюрьме округа Маккинли, ожидая приговора по обвинению в убийстве. Вот с него и начните.

Сидевший в пляжном шезлонге Брэдфорд Чандлер резко повернулся. Старый прохвост произнес наконец что-то интересное. Что-то насчет алмазов?

Чандлер слушал вполуха, он наслаждался приятным покоем: легкий морской бриз, теплое солнце, а у кромки прибоя – загорелая фигуристая девица в бикини, состоящем из двух узких ленточек. Как приятно оказаться вдруг здесь, на этом частном пляже. Среди всей этой роскоши. А ведь Брэдфорду Чандлеру судьбой предназначено жить в роскоши! Но он почему-то не живет. Во всяком случае, пока.

– Алмазы? – произнес Чандлер. – Да откуда взяться алмазам в этих краях?

– Мистер Чандлер, – перебил его старик. – Вы слушали меня невнимательно. Меня интересует только один алмаз. И если бы я знал, откуда он взялся, вы не сидели бы сейчас в тенечке, глазея на одну из моих красавиц.

Старика, расположившегося рядом в шезлонге, звали Дэном Плаймейлом. Сняв солнечные очки, он уставился на Брэда – широкое, загорелое лицо его было суровым, волосы и брови белые, глаза как кусочки синего льда. Брэдфорду он напомнил покойного отца. Плаймейл был из людей той же масти. Англосаксы, привыкшие повелевать. Или, как с гордостью говорил отец: «Мы, люди из породы хищников».

Чандлер-старший скончался вот уже девять лет назад. Увы, незадолго до смерти он изменил завещание – и вычеркнул из него имя Брэдфорда.

– Я только что сказал вам, что желаю выяснить, откуда взялся этот алмаз, – продолжал Плаймейл. – И готов обсудить с вами подробности сделки. А вы, похоже, не готовы выслушать меня.

Никто и никогда еще не разговаривал с Чандлером подобным тоном.

– Я вас выслушал, – ответил он. – Но вы же сами сказали, что вам известно, где именно находится алмаз. Его хранят, как улику, в каком-то захолустном городишке штата Нью-Мексико. Правильно?

– Неправильно, – ответил Плаймейл. – Я не спрашивал, где алмаз. Я хочу знать, откуда он взялся.

Плаймейл отхлебнул из бокала. Что за напиток? Что-то холодное, зеленоватое.

Затем откинулся на спинку шезлонга, вытащил из лежавшего на столе плоского чемоданчика папку и принялся просматривать ее содержимое.

– Пора сказать то, что вам надлежит знать. Однако сначала уделим несколько минут вашей биографической справке.

– Справке? – удивился Брэдфорд. – Я не посылал вам никакой…

– Разумеется, не посылали, – Плаймейл насмешливо глянул на Брэдфорда. – Разумные люди у кандидатов биографических справок не запрашивают. Они получают информацию от тех, кому хорошо знаком предмет. От тех, кому можно доверять.

– О! – только и мог сказать Брэд.

– Вот, к примеру, – продолжал Плаймейл. – Насчет вашего ареста – дело было в Швейцарии, на горнолыжном курорте. Пьянство, нарушение общественного порядка и нападение на сотрудника службы безопасности.

Он приподнял брови:

– Вы бы стали об этом упоминать в биографической справке?

– Нет.

– Тут сказано: «Чандлер откупился». Это верно?

– Верно.

– Какой именно Чандлер? Вы или ваш папочка?

– Ну, организовал это я, – ответил Брэдфорд.

– На папины деньги?

– Разумеется. – Чандлеру все меньше нравилось то, как складывается разговор.

Плаймейл перешел к другой странице.

– Беннингтонский колледж. Вы провели там три года. И похоже, завязали полезные знакомства.

Он почитал немного, потом хмыкнул:

– Но хороших отметок не вижу. На зубрежку вы время не тратили.

Новая страница.

– «Скипперс инкорпорейтед», – прочитал Плаймейл. – «Беглецы инкорпорейтед». Откуда такое название?

– Так мы ими и занимаемся. Охотимся за теми, кто удирает, выйдя под залог, за проворовавшимися служащими. И прочими неудачниками. Находим их. Доставляем куда следует. И получаем премию.

– Именно так вы со «Скипперс» и познакомились? Когда попали под суд по обвинению в преступном нападении и портлендский судья выпустил вас под залог в сто тысяч долларов. Значит, вы тогда сбежали? Тут об этом сказано как-то расплывчато.

– Никуда я не убегал, – ответил, начиная нервничать, Чандлер.

Он уже понимал, что Плаймейл выбрал его не за гражданские добродетели. И надеялся, что люди, которых Плаймейл подрядил, чтобы покопаться в его прошлом, не стали особенно присматриваться к той портлендской истории. Был, правда, один детектив из отдела убийств, которого это дело очень и очень интересовало.

Плаймейл смотрел на него, ожидая объяснений.

– Я заплатил за поручительство десять тысяч, – сказал Чандлер. – И явился в суд вовремя. Обвинения были сняты за отсутствием доказательств. «Скипперс» оставили мои десять тысяч себе, а внесенный за меня залог им вернули обратно. И все были довольны.

Плаймейл нахмурился:

– За отсутствием доказательств? Тут сказано, что у пострадавшего была сломана челюсть, рука, несколько ребер, на теле обнаружено множество ссадин. На мой взгляд, доказательств более чем достаточно.

– Он не явился в суд.

– Почему?

– Насколько мне известно, здоровье не позволило, – ответил Чандлер.

Он ожидал следующего вопроса. Плаймейл, вероятно, понял, в чем подозревали Чандлера: в том, что он-то и позаботился, чтобы пострадавший не явился в суд. У него имелся наготове ответ, однако вопроса не последовало.

– Тогда вы и начали работать на «Скипперс»?

– Да, верно, – ответил Чандлер, радуясь, что опасность миновала.

– Похоже, им нравился ваш стиль работы.

– Еще бы не нравился! Я работал на совесть.

– Необычная карьера, не так ли? Я имею в виду, для мальчика из частной школы. Экзетер, не так ли? Разве не предполагалось, что вы подыщете себе в выпускном классе невесту, найдете работу на Уолл-стрит? Что-нибудь, способное оградить вас от обвинений в преступных нападениях?

– Наверное, – отозвался Чандлер. Ему все эти расспросы порядком надоели.

– Вам ваша работа нравится?

– Да, – кивнул Чандлер. – Когда ищешь сбежавших из-под залога, скучать не приходится. Есть возможность пошевелить мозгами. Чаще всего беглецы вовсе не хотят, чтобы их отыскали.

– Это я заметил, – сказал Плаймейл. – В двух случаях не обошлось без стрельбы.

– Ну да, – согласился Чандлер, уже уверенный в том, что из-за этого Плаймейл и обратил на него внимание. – Они стреляют и мажут, ты стреляешь и попадаешь. Иначе смысла нет.

– И в обоих случаях полиция вас оправдала.

– Разумеется, – сказал Чандлер. – Так или иначе, ты же защищаешь закон, действуешь в пределах самообороны, а копы понимают, что одним выстрелом ты избавил их от кучи забот и от расходов на судебный процесс.

– Ну хорошо, – сказал Плаймейл, закрывая папку и убирая ее в чемоданчик. – А теперь послушайте, с чем вы будете иметь дело на этот раз.

Юридическая фирма Плаймейла, сказал он, является представительницей фонда, унаследовавшего состояние Кларка-старшего. К сожалению, в завещании Кларка имелся пункт, согласно которому, если единственный отпрыск старика или потомки этого отпрыска переживут старика, состояние отойдет ему – или им, – а не фонду.

– А как же вдова?

– Жена Кларка умерла еще раньше, – сказал Плаймейл. – «Единственным отпрыском» был Джон Кларк. Когда его папаша услышал, что Джон пропал без вести после авиационной катастрофы, его хватил удар. И пока шли поиски уцелевших, он скончался. Поскольку других потомков у Кларка не было, наш фонд унаследовал миллиарды, включая недвижимость и ценные бумаги.

– История вроде довольно простая, – заметил Брэд.

– Была простой. Но все изменилось. Откуда ни возьмись появляется женщина и подает гражданский иск. Заявляет, что фактически является снохой старика, что она беременна, а ребенок ее станет прямым потомком Кларка. И она рассчитывает, что состояние достанется ее младенцу. Вы меня внимательно слушаете?

– Да вроде, – ответил Чандлер.

– У этой женщины имелась пачка любовных писем от сына старика Кларка. Экспертиза подтвердила, что написаны они были рукой Джона Кларка. Адресатом всех являлась истица. В письмах выражалась радость по поводу скорой женитьбы, имелись также кое-какие намеки на их интимную связь. В последнем письме сказано, что на следующий день Джон Кларк вылетает из Лос-Анджелеса домой, что везет ей в подарок чудное обручальное кольцо с бриллиантом и что по приезде они сразу же поженятся. Поженятся еще до рождения ребенка.

Плаймейл отхлебнул из своего бокала с загадочной зеленоватой жидкостью и продолжил рассказ:

– По-видимому, о ребенке он знал. И собирался сделать все, чтобы ребенок считался законнорожденным. На наше счастье, он слишком долго собирался. А после выбрал не тот самолет. Джон Кларк вылетел из международного аэропорта Лос-Анджелеса самолетом компании «Трансуорлд эрлайнс». Самолет взлетел в девять утра и взял курс на Канзас-Сити, далее на Нью-Йорк. Невеста ждала Джона в аэропорту. Ждала долго. И наконец служащие авиакомпании объявили о пропаже самолета.

Крушение произошло в июне пятьдесят шестого. Самолет «Сьюпер констеллейшен» компании «Локхид». Вы наверняка еще застали такие. Четыре двигателя, три хвостовых руля. Примерно через день этот тройной хвост обнаружили в Аризоне, посреди Большого каньона, а остатки кабины отыскались примерно в полукилометре от него, вверх по реке. Все остальное разбросало по скалам.