Текст книги "Капитал в XXI веке"
Автор книги: Томас Пикетти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 48 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]
Напротив, если факт обладания акциями компании не обеспечивает всей полноты власти, поскольку акционеры должны считаться с другими «заинтересованными сторонами» (представителями наемных работников, местными или национальными властями, ассоциациями потребителей и т. д.) в рамках долгосрочных отношений, как это происходит в случае рейнского капитализма, упомянутого в предыдущей главе, то вполне логично, что рыночная стоимость в среднем ниже балансовой. Этим можно объяснить то, что соотношение между ними было немного ниже единицы во Франции (около 80 %) и особенно в Германии и Японии (около 50–70 %) в 1990-2000-е годы, тогда как в англосаксонских странах оно приближалось к 100 % или превышало это значение (см. график 5.6). Следует также отметить, что биржевая капитализация рассчитывается на основе цены акций в текущих сделках, в ходе которых, как правило, продаются миноритарные доли, а не контрольные пакеты, стоящие намного больше текущей цены – обычно на 20 %. Этим можно объяснить снижение коэффициента Q Toбинa до 80 %, в том числе и в отсутствие каких-либо заинтересованных сторон, помимо миноритарных акционеров.
Помимо этих интересных различий между странами, которые подтверждают то г факт, что цена капитала всегда зависит от правил и институтов изучаемой страны, мы можем констатировать общую тенденцию к повышению коэффициента Q Тобина в богатых странах с 1970-х годов, отражающую феномен исторического роста цен активов. В целом, если учитывать повышение цен на биржах и в сфере недвижимости, можно считать, что рост цен активов обусловил от четверти до трети повышения соотношения между национальным капиталом и национальным доходом в богатых странах с 1970 по 2010 год (хотя есть существенные различия между странами[167]167
См. техническое приложение.
[Закрыть]).
Национальный капитал и чистые зарубежные активы в богатых странах
Как мы уже отмечали в предыдущих главах, огромные зарубежные активы, принадлежавшие накануне Первой мировой войны богатым странам, особенно Великобритании и Франции, полностью исчезли в ходе потрясений 1914–1945 годов и с тех пор так и не вернулись на прежний уровень. Действительно, если мы обратимся к уровню национального и чистого зарубежного капитала в богатых странах в период с 1970 по 2010 год, то может показаться, что зарубежные активы имели ограниченное значение: иногда они были слабоположительными, иногда – слабоотрицательными в зависимости от страны и от года, однако по сравнению с национальным капиталом они были очень небольшими. Иными словами, сильный рост национального капитала в богатых странах отражает прежде всего увеличение внутреннего капитала в различных странах, а чистые иностранные активы, на первый взгляд, играли здесь сравнительно меньшую роль (см. график 5.7).
График 5.7
Национальный капитал в богатых странах в 1970–2010 годах.
ордината: Стоимость капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. Чистые зарубежные активы Японии и Германии составляли от полугода до одного года национального дохода в 2010 году. Источнини: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Однако такой вывод был бы преждевременным. Япония и Германия накопили значительные чистые зарубежные активы в течение последних десятилетий, особенно в 2000-е годы (в немалой степени это стало автоматическим следствием положительного сальдо их торгового баланса). В начале 2010-х годов чистые зарубежные активы составляют порядка 70 % японского национального дохода, а чистые внешние позиции Германии приближаются к 50 % ее национального дохода. Конечно, это существенно меньше, чем зарубежные активы, которыми накануне Первой мировой войны располагала Великобритания (около двух лет национального дохода) или Франция (более года). Однако, учитывая скорость, с которой проходило это накопление, вполне естественно задаться вопросом о том, как эта эволюция будет протекать дальше[168]168
В начале 2010-х годов положительное сальдо торгового баланса Германии достигает 6 % ВВП, что позволяет ей быстро накапливать активы в остальном мире. Для сравнения: положительное сальдо Китая составляет всего 2 % от его ВВП (и в том, и в другом случае сальдо приближается к 170–180 миллиардам евро ежегодно, однако китайский ВВП в три раза выше немецкого: около 10 триллионов евро против трех триллионов). Также можно отметить, что пяти лет немецкого положительного сальдо хватит на то, чтобы купить всю парижскую недвижимость, а еще пяти лет будет достаточно для приобретения компаний, входящих в индекс САС ДО (то и другое стоит примерно по 800–900 миллиардов). Вместе с тем большое сальдо, по-видимому, больше отражает динамику конкурентоспособности Германии, а не осознанное стремление к накоплению. Можно предположить, что внутренний спрос вырастет, – тогда в ближайшие годы сальдо уменьшится. В нефтедобывающих странах, которые осознанно делают ставку на накопление зарубежных активов, положительное торговое сальдо превышает 10 % ВВП (в Саудовской Аравии и в России) или даже десятки процентов ВВП (в нефтедобывающих микрогосударствах). См. двенадцатую главу и техническое приложение.
[Закрыть]. Насколько одни страны будут принадлежать другим на протяжении XXI века? Можно ли достичь или даже превзойти внушительные внешние позиции, которые наблюдались в эпоху колониализма?
Для корректного исследования этого вопроса нам следует обратиться к анализу положения в нефтедобывающих и в развивающихся странах (начиная с Китая), по которым мы располагаем очень ограниченными историческими данными – поэтому до настоящего момента мы и уделяли им мало внимания, – но намного более удовлетворительным материалом, касающимся современного периода. Также следует учитывать имущественное неравенство в индивидуальном плане и внутри каждой страны, а не только между странами. К вопросу о динамике распределения капитала в мировом масштабе мы вернемся в третьей части книги.
На данном этапе мы лишь отметим, что логика закона β = s/g может автоматически привести к очень сильным имущественным дисбалансам на международном уровне, как это ярко демонстрирует пример Японии. При схожем уровне развития небольшая разница в темпах роста или в норме сбережений может привести к тому, что в одних странах соотношение между капиталом и доходом будет существенно выше, чем в других. В этом случае вполне естественно ожидать, что первые будут осуществлять масштабные инвестиции во вторые, что может вызвать серьезную политическую напряженность. Пример Японии показывает, что высокий уровень соотношения между капиталом и доходом в уравнении β = s/g – может также создать риск другого рода. Если жители одной страны предпочитают приобретать внутренние активы, например недвижимость в Японии, то это может взвинтить цены до прежде невиданного уровня. С этой точки зрения интересно отметить, что японский рекорд 1990 года недавно был побит в Испании, где общая стоимость чистого частного имущества достигла восьми лет национального дохода накануне кризиса 2007–2008 годов, т. е. превысила на один год японские показатели 1990 года[169]169
См. дополнительный график S5.2 (доступен онлайн).
[Закрыть]. Испанский пузырь начал сдуваться очень быстро в 2010–2011 годах, как и японский пузырь в начале 1990-х годов. Вполне вероятно, что в будущем сформируются еще более масштабные пузыри по мере того, как соотношение между капиталом и доходом в формуле β = s/g будет достигать новых вершин. Отметим попутно, что рассмотрение под таким углом исторической эволюции соотношения между капиталом и доходом и данных национальных счетов по объемам и потокам представляет определенный интерес, поскольку позволяет вовремя обнаружить переоценку активов и применить адекватные экономические и финансовые меры для смягчения спекулятивного энтузиазма финансовых учреждений данной страны[170]170
В случае Испании все отмечали сильный рост индексов рынка недвижимости и биржи в 2000-е годы. Однако в отсутствие точных ориентиров очень трудно определить, в какой момент оценки стоимости становятся чрезмерными. Преимущество соотношения между капиталом и доходом заключается в том, что этот показатель как раз служит таким ориентиром, позволяя проводить сравнения во времени и пространстве.
[Закрыть].
Также следует отметить, что небольшие чистые позиции могут скрывать огромные валовые позиции. Так, одна из отличительных черт современной финансовой глобализации заключается в том, что каждая страна в значительной степени принадлежит другим странам, что не только затрудняет понимание распределения имущества в мировом масштабе, но и усиливает уязвимость небольших стран и нестабильность распределения чистых позиций в мировом масштабе. В целом начиная с 1970-1980-х годов прослеживается мощная тенденция к финансиализации экономики и структуры имущества, в результате которой масса активов и пассивов, принадлежащая различным категориям (домохозяйствам, компаниям, управленческому аппарату), увеличивалась еще быстрее, чем чистая стоимость имущества. В начале 1970-х годов общий объем финансовых активов и пассивов не превышал четырех-пяти лет национального дохода в большинстве стран. В начале 2010-х годов он, как правило, составляет от 10 до 15 лет национального дохода (в Соединенных Штатах, Японии, Германии и Франции) или даже более 20 лет в случае Великобритании, что является абсолютным историческим рекордом[171]171
См. графики S5.3-S5.4 (доступны онлайн). Также следует подчеркнуть, что в балансах, рассчитанных центральными банками и статистическими ведомствами, учитываются лишь первичные финансовые активы (займы, акции, облигации и различные ценные бумаги), но не деривативы (которые приравниваются к страховым контрактам, скорректированным по первичным активам, или же к пари, в зависимости от точки зрения на проблему), которые привели бы к еще большему увеличению общей суммы (от 20 до 30 лет национального дохода, в зависимости от принятых методов подсчета). Тем не менее важно понимать, что эта масса финансовых активов и пассивов, которые сегодня превосходят все показатели, наблюдавшиеся в прошлом (в XIX веке и накануне Первой мировой войны общий объем финансовых активов и пассивов не превышал четырех-пяти лет национального дохода), по определению никак не влияет на уровень чистого имущества (равно как и сумма ставок, сделанных во время спортивного состязания, не влияет на уровень национального имущества). См. техническое приложение.
[Закрыть]. Это отражает беспрецедентное развитие взаимного участия финансовых и нефинансовых компаний одной страны (и прежде всего значительное раздувание балансов банков, несравнимое с ростом их собственных фондов), а также взаимоотношений между странами.
С этой точки зрения важно отметить, что феномен взаимного участия на международном уровне принял намного большие масштабы в европейских странах, где он затронул прежде всего Великобританию, Германию и Францию (здесь финансовые активы, принадлежащие другим странам, составляют от четверти до половины от общего объема внутренних финансовых активов, что весьма существенно), чем в более крупных экономиках, таких как Соединенные Штаты и Япония (где этот показатель не превышает десятой части)[172]172
Например, финансовые активы, которыми остальной мир владеет во Франции, достигали 310 % национального дохода в 2010 году, а финансовые активы, принадлежавшие французским гражданам в мире, составляли 300 % национального дохода, в результате чего имущественные позиции оказывались отрицательными и равнялись -10 %. В Соединенных Штатах отрицательные позиции, равные -20 % национального дохода, отражают тот факт, что остальной мир располагает в США финансовыми активами в размере 120 % их национального дохода, а американские граждане владеют зарубежными активами, равными 100 % национального дохода страны. Подробные данные по странам см. на графиках S5.5-S5.11 (доступны онлайн).
[Закрыть]. Это усиливает ощущение экспроприации, прежде всего в Европе, которое иногда приобретает чрезмерные формы (быстро забывают, что не только национальные компании и государственный долг этих стран в значительной степени принадлежат остальному миру, но и сами эти страны владеют не меньшими активами за рубежом в виде договоров по страхованию жизни и множества других финансовых продуктов), но имеет под собой основания. Действительно, такая структура баланса делает уязвимыми небольшие страны, прежде всего в Европе, в том смысле, что мелкие «ошибки» в оценках финансовых активов или пассивов, принадлежащих разным странам, могут приводить к огромным колебаниям чистых имущественных позиций[173]173
Здесь можно отметить, что ключевая разница между японским и испанским пузырями заключается в том, что имущественные позиции Испании в настоящее время отрицательны в размере одного года национального дохода (что существенно осложняет положение страны), тогда как в случае Японии позиции положительны в таком же размере. См. техническое приложение.
[Закрыть]. Кроме того, можно констатировать, что эволюция чистых имущественных позиций различных стран определяется не только накоплением положительного (или отрицательного) сальдо торгового баланса, но и очень сильными колебаниями доходности финансовых активов и пассивов данной страны[174]174
Если учесть очень большой дефицит американского торгового баланса, чистые позиции Соединенных Штатов станут намного более отрицательными, чем являются на самом деле. Это расхождение объясняется очень высокой доходностью американских активов за рубежом (в основном в виде акций) и низкой доходностью пассивов (прежде всего американских долговых обязательств). См. работы П. О. Гуриша и А. Рея по этой теме, приведенные в приложении. Напротив, чистые позиции Германии были бы выше, что обусловлено низкой доходностью активов, размещенных за рубежом (это отчасти объясняет нынешнее недоверие немцев). Распределение зарубежных активов, накопленных богатыми странами в 1970–2010 годах, с различением влияния торгового баланса и влияния доходности портфеля зарубежных вложений см. в техническом приложении (прежде всего в таблице S5.13).
[Закрыть]. Уточним также, что значительная часть этих международных позиций отражает скорее фиктивные финансовые потоки, связанные со стратегией оптимизации налогов или регулирования (посредством подставных компаний, которые размещены в странах, предлагающих наиболее привлекательный налоговый режим и систему регулирования), чем потребности реальной экономики[175]175
Например, значительная часть американского торгового дефицита, по-видимому, обусловлена лишь фиктивными перечислениями филиалам американских компаний, размещенных на территориях с более благоприятным налоговым режимом; затем эти перечисления возвращаются в США в виде прибыли, полученной за рубежом (что восстанавливает уровень платежного баланса). Здесь хорошо видно, насколько такой документооборот может искажать анализ самых элементарных экономических явлений.
[Закрыть]. Мы вернемся к этим вопросам в третьей части книги, когда будем исследовать роль офшоров в динамике имущественного распределения в мировом масштабе.
Каким будет соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе в XXI веке?
Динамический закон β = s/g также дает возможность поразмышлять над вопросом о том, какого уровня может достичь соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе в XXI веке.
График 5.8
Соотношение между капиталом и доходом в мире в 1870–2100 годах.
ордината: Стоимость частного капитала (в % к национальному доходу).
Примечание. Согласно основному сценарию, соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе к концу XXI века может приблизиться к 700 %.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
Для начала посмотрим, что можно сказать о прошлом. Что касается Европы (или, по крайней мере, основных экономик Западной Европы) и Северной Америки, мы располагаем надежными расчетами для всего периода с 1870 по 2010 год. Что касается Японии, мы не имеем детальных оценок частного или национального имущества до 1960-1970-х годов. Однако частичные данные, имеющиеся в нашем распоряжении и относящиеся прежде всего к передаче имущества по наследству начиная с 1905 года, ясно показывают, что имущество в Японии следовало по той же U-образной траектории, которую мы можем наблюдать в Европе, и что соотношение между капиталом и доходом находилось на очень высоком уровне в 1910– 1930-е годы, достигая 600–700 %, затем упало до 200–300 % в 1950-1960-е годы и в 1990-2000-е годы вновь быстро поднялось до тех же показателей в 600–700 %, которые мы видели выше.
В других странах и на других континентах – в Азии (помимо Японии), Африке и Южной Америке, где относительно точные измерения ведутся с 1990-2000-х годов, среднее соотношение между капиталом и доходом составляет порядка четырех лет. Для периода с 1870 по 1990 год никаких сколько-нибудь надежных расчетов не существует, и мы просто перенесли на эти страны общемировые показатели. Учитывая, что в общей сложности на них приходилась лишь пятая часть мирового ВВП в течение всего этого периода, их влияние на соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе в любом случае было довольно ограниченным.
Полученные результаты показаны на графике 5.8. Если учесть долю богатых стран, то не вызывает удивления тот факт, что в мировом масштабе соотношение между капиталом и доходом следовало по все той же U-образной траектории: в настоящее время оно приближается к 500 %, т. е. достигло примерно того же уровня, что и накануне Первой мировой войны.
Самое интересное – дальнейшая эволюция этого соотношения. Здесь мы использовали представленный во второй главе прогноз демографического и экономического роста, согласно которому темпы роста мирового производства могут снизиться с сегодняшнего показателя более чем в 3 % до всего 1,5 % во второй половине XXI века. Мы также предположили, что в долгосрочной перспективе норма сбережений стабилизируется вокруг отметки в 10 %. В этих условиях, согласно динамическому закону β = s/g, соотношение между капиталом и доходом в мировом масштабе должно расти и впредь и в течение двадцать первого столетия может приблизиться к 700 %, т. е. приблизительно к тому уровню, который наблюдался в Европе в Прекрасную эпоху и в XVIII–XIX веках. Иными словами, в 2100 году вся планета может стать похожей на Европу Прекрасной эпохи, по крайней мере с точки зрения имущественного положения. Разумеется, речь идет лишь об одном из возможных вариантов: мы уже убедились в том, что прогнозы роста очень неточны, – это касается и прогнозов, касающихся нормы сбережений. Однако такое моделирование вполне достоверно и со всей очевидностью показывает, что ключевую роль в накоплении капитала играет замедление роста.
Загадка стоимости земли
Закон β = s/g по определению касается лишь тех форм капитала, которые могут накапливаться, и не учитывает стоимость чистых природных ресурсов, в первую очередь земли, т. е. всех улучшений, которые привнес человек. Тот факт, что закон β = s/g позволяет учесть практически весь объем капитала, имевшийся в 2010 году (от 80 до 100 % в зависимости от страны), наталкивает на мысль о том, что земля представляет собой лишь небольшую долю национального капитала. Но какова именно ее стоимость? Имеющиеся данные не позволяют точно ответить на этот вопрос.
Для начала рассмотрим сельскохозяйственные земли в традиционных аграрных обществах. Очень сложно с точностью определить, какая часть этой стоимости приходится на многочисленные вложения и улучшения, привнесенные на протяжении столетий, в виде распашки целины, дренажа, огораживаний и различных работ по благоустройству, а какую долю составляет чистая стоимость земель в том виде, в котором они существовали до начала их эксплуатации человеком. Тем не менее принято считать, что инвестиции и улучшения обеспечивают большую часть стоимости.
В XVIII веке стоимость сельскохозяйственных земель достигала четырех лет национального дохода во Франции и в Великобритании[176]176
Сложно проводить сравнения с древними обществами, однако редкие доступные нам расчеты показывают, что стоимость земель иногда могла быть еще выше: например, в Древнем Риме она достигала шести лет национального дохода, согласно Р. Голдсмиту (Goldsmith R. Pre-Modern Financial Systems-. A Historical Comparative Study. Cambridge University Press, 1987. P. 58.) Расчеты имущественных измерений от поколения к поколению в небольших первобытных обществах (Borgerhoff М., Bowles S. Intergenerational wealth transmission and the dynamics of inequality in small-scale societies. Science. 2009) показывают, что вес имущества, которое могло передаваться по наследству, сильно колебался в зависимости от экономической деятельности, осуществлявшейся на этих землях (охота, выпас скота, возделывание злаков…).
[Закрыть]. Согласно расчетам, осуществленным в ту эпоху, инвестиции и улучшения обеспечивали по меньшей мере три четверти этой стоимости, но скорее всего больше. Стоимость земли в чистом виде составляла максимум один год национального дохода, а вероятнее всего – меньше полугода. Этот вывод опирается на тот факт, что одна лишь годовая стоимость работ по распашке земли, дренажа и т. д. была очень высокой – порядка 3–4 % национального дохода.
При относительно низком росте, не достигавшем и 1 % в год, накопленная стоимость таких инвестиций обеспечивала практически всю стоимость сельскохозяйственных земель (а то и превосходила ее)[177]177
См. техническое приложение.
[Закрыть].
Интересно отметить, что Томас Пейн в своей знаменитой работе «Аграрная справедливость», предложенной на рассмотрение французским парламентариям в 1795 году, также пришел к выводу о том, что не накапливаемая часть (unimproved land) составляет около десятой части национального имущества, т. е. немногим более полугода национального дохода.
Тем не менее стоит подчеркнуть тот факт, что подобные расчеты всегда очень приблизительны. При низких ежегодных темпах роста небольшие колебания в уровне инвестиций в долгосрочной перспективе приводят к огромной разнице в стоимости, учитываемой в соотношении между капиталом и доходом β = s/g. Важно иметь в виду, что в традиционных обществах подавляющая часть национального капитала приходилась на накопление и инвестиции; на самом деле с тех пор ничего не изменилось, возможно за исключением того факта, что обесценивание земельного капитала было очень ограниченным по сравнению с современным недвижимым и профессиональным капиталом, который требуется чаще чинить и менять, что, вероятно, и создает впечатление, будто этот капитал более «динамичен». Однако, учитывая очень ограниченные и неточные данные по инвестициям в традиционных аграрных обществах, в этом вопросе трудно продвинуться заметно дальше.
Представляется невозможным провести точное сравнение с чистой стоимостью земель на рубеже XX–XXI веков. Главная трудность сегодня связана с городскими землями: сельскохозяйственные земли стоят менее 10 % национального дохода во Франции и в Великобритании. Проблема заключается в том, что определить чистую стоимость городских земель, за вычетом не только зданий и строений, но и инфраструктуры и работ по благоустройству, которые делают их привлекательными, сегодня так же трудно, как это было в XVIII веке в том, что касалось сельскохозяйственных земель. По нашим расчетам, почти вся стоимость имущества – особенно недвижимого – в 2010 году была обеспечена ежегодным оборотом инвестиций, осуществленных в последние десятилетия. Иными словами, повышение соотношения между капиталом и доходом не объясняется в первую очередь ростом чистой стоимости городских земель, которая в первом приближении представляется сравнимой с чистой стоимостью сельскохозяйственных земель в XVIII веке – от полугода до года национального дохода. Тем не менее степень неточности остается высокой.
Впрочем, здесь следует добавить два замечания. Во-первых, тот факт, что общая капитализация имущества – особенно недвижимого – в богатых странах вполне удовлетворительно объясняется накоплением сбережений и инвестиций, не ставит под сомнение наличие сильного повышения стоимости в тех или иных местах, которое связано с мощными последствиями роста агломераций, особенно в крупных столицах. Утверждение о том, что рост цены домов на Елисейских полях или в Париже в целом объясняется исключительно накоплением инвестиций, не имело бы смысла. Наши расчеты лишь показывают, что очень сильное повышение цен на землю в отдельных местах в значительной степени компенсировалось их падением в других местах, утративших свою привлекательность, например в городах среднего размера или в многочисленных деградировавших городских районах.
Во-вторых, тот факт, что увеличения чистой стоимости земли недостаточно для объяснения исторического повышения соотношения между капиталом и доходом в богатых странах, вовсе не означает, что в будущем все будет развиваться по-прежнему. С теоретической точки зрения нет никаких факторов, которые гарантировали бы долгосрочную стабильность стоимости земли и тем более природных ресурсов в целом. Мы вернемся к этому вопросу, когда обратимся к исследованию эволюции имущества и зарубежных активов, принадлежащих нефтедобывающим странам[178]178
См. часть третью, главу двенадцатую.
[Закрыть].
Глава 6. Распределение между капиталом и трудом в XXI веке
Теперь мы хорошо представляем себе динамику соотношения между капиталом и доходом, описанного законом β = s/g. В долгосрочной перспективе оно зависит от нормы сбережений s и от темпов роста g, а эти два макросоциальных параметра в свою очередь зависят от миллионов индивидуальных решений, принимаемых под влиянием различных социальных, экономических, культурных, демографических соображений, и могут сильно меняться с течением времени и от страны к стране. Кроме того, они сильно зависят друг от друга. Все это позволяет лучше понять сильные колебания соотношения между капиталом и доходом во времени и в пространстве, даже если не учитывать тот факт, что относительная цена капитала, равно как и цена природных ресурсов, тоже может сильно варьироваться как в кратко-, так и в долгосрочной перспективе.
От соотношения между капиталом и доходом к распределению между капиталом и трудом
Теперь нам следует перейти от анализа соотношения между капиталом и доходом к изучению распределения национального дохода между трудом и капиталом. Формула α = r х β, которую в первой главе мы назвали первым основным законом капитализма, позволяет плавно перейти от одного к другому. Например, если стоимость всего объема капитала составляет шесть лет национального богатства (β = 6), а средняя доходность капитала достигает 5 % в год (r= 5 %), то доля доходов с капитала а в национальном доходе будет равна 30 % (а доля трудовых доходов, соответственно, 70 %). Главный вопрос заключается в следующем: как определяется доходность капитала? Прежде чем переходить к исследованию теоретических механизмов и экономических и социальных сил, влияющих на нее, начнем с краткого обзора эволюции доходности в очень долгосрочной ретроспективе.
Странами, для которых мы располагаем наиболее полными историческими данными начиная с XVIII века, по-прежнему являются Великобритания и Франция.
Доля капитала а следовала по той же U-образной траектории, что и соотношение между капиталом и доходом р, однако в еще более выраженной форме. Иными словами, доходность капитала r смягчила изменения количества капитала β: доходность r была выше в те периоды, когда количество β было меньшим, и наоборот, что выглядит естественным.
Если точнее, то мы можем констатировать, что и в Великобритании, и во Франции доля капитала в национальном доходе составляла 35–40 % в Конце XVIII века и в XIX веке, в середине двадцатого столетия она упала примерно до 20–25 %, а концу XX – началу XXI века поднялась до 25–30 % (см. графики 6.1–6.2). Соответственно средняя доходность капитала равнялась 5–6 % в XVIII–XIX веках, выросла до 7–8 % в середине двадцатого столетия и затем упала до 4–5 % на рубеже XX–XXI веков (см. графики 6.3–6.4).
График 6.1
Распределение между капиталом и трудом в Великобритании в 1770–2010.
ордината: Доходы с капитала и трудовые доходы (в % к национальному доходу).
Примечание. В XIX веке доходы с капитала (арендные платежи, прибыли, дивиденды, проценты) составляли около 40 % национального дохода, а трудовые доходы (от наемного и ненаемного труда) – около 60 %.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21c.
График 6.2
Распределение между капиталом и трудом во Франции в 1820–2010 годах.
ордината: Доходы с капитала и трудовые доходы (в % к национальному доходу).
Примечание. В XXI веке доходы с капитала (арендные платежи, прибыли, дивиденды, проценты) составляют около 30 % национального дохода, а трудовые доходы (от наемного и ненаемного труда) – около 70 %.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
В целом кривая и величины, которые мы только что привели, можно считать надежными и показательными – по меньшей мере в первом приближении. Тем не менее стоит сразу же подчеркнуть их ограниченность и уязвимые стороны. Прежде всего, как мы уже отмечали, само понятие «средней» доходности капитала довольно абстрактно. На практике уровень доходности сильно варьируется в зависимости от вида активов и размеров личного имущества (как правило, проще добиться хорошей доходности тогда, когда изначальный капитал велик) и потому усиливает
График 6.3
Чистая доходность капитала в Великобритании 1770–2010 годах.
ордината: Доходы с капитала и трудовые доходы (в % к национальному доходу).
Примечание. В долгосрочной перспективе доходность капитала оставалась относительно стабильной и составляла около 4–5 %.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
График 6.4
Чистая доходность капитала во Франции в 1820–2010 годах.
ордината: Доходы с капитала и трудовые доходы (в % к национальному доходу).
Примечание. В XX веке наблюдаемая доходность капитала колебалась сильнее, чем чистая доходность.
Источники: piketty.pse.ens.fr/capital21с.
неравенство, как мы увидим в третьей части. Если точнее, то доходность наиболее рискованных активов, начиная с промышленного капитала, будь то в виде именных долей в семейных фабриках XIX века или анонимных акций котируемых компаний XX века, часто превышает 7–8 %, тогда как доходность менее рискованных активов заметно ниже, например 4–5 % для сельскохозяйственных земель в XVIII–XIX веках и даже 3–4 % для недвижимости в начале двадцать первого столетия. В случае совсем скромного имущества, которое лежит на чековом или сберегательном счету, приносящем низкую прибыль, реальная доходность может приближаться к 1–2 %, а то и вовсе быть отрицательной, когда инфляция выше низкой номинальной процентной ставки по вкладу. Это важнейший вопрос, который мы подробно рассмотрим ниже.
На данном этапе важно уточнить, что доли капитала и средняя доходность, указанные на графиках 6.1–6.4, были рассчитаны путем сложения всех доходов с капитала, учтенных в национальных счетах (каким бы ни было их юридическое обозначение: арендные платежи, прибыли, дивиденды, проценты, роялти и т. д., за исключением процентов с государственного долга, и до уплаты налогов), и последующего деления полученного агрегата на национальный доход (так мы получаем долю капитала в национальном доходе, обозначаемую буквой а) и на национальный капитал (так мы получаем среднюю доходность капитала, обозначаемую буквой r)[179]179
Проценты с государственного долга, которые не являются частью национального дохода (это простое перечисление средств), а представляют собой прибыль с капитала, не являющегося частью национального капитала (поскольку государственный долг – это актив для его частных держателей и пассив для государства), не учитывались в графиках 6,1–6.4. Если бы мы их учли, то доля капитала была бы несколько выше, как правило, на 1–2 % (и до 4–5 % в периоды, когда государственный долг особенно велик). Подробные данные см. в техническом приложении.
[Закрыть]. Таким образом, средний уровень доходности включает в себя доходность очень разных активов и вложений. Задача заключается в том, чтобы понять, какую прибыль приносит капитал в обществе, взятом во всей совокупности, без учета различий между отдельными индивидами. Разумеется, одни люди получают доходность выше средней, другие – заметно ниже. Прежде чем исследовать распределение индивидуальной доходности относительно средней доходности, логично будет начать с анализа последней.
Обороты рассчитать сложнее, чем объемы
Уточним также, что у этого вида расчетов есть еще одно важное ограничение, заключающееся в том, что в трудовых доходах ненаемных работников часто трудно выделить прибыль с капитала.
Конечно, сегодня эта проблема не так важна, как в прошлом, поскольку частная экономическая деятельность ныне осуществляется в основном в рамках акционерных обществ или – шире – в рамках обществ, представляющих собой объединения капиталов. В таких компаниях четко разделяются счета предприятия и счета лиц, привнесших свой капитал (и несущих ответственность только в мере, соответствующей их вкладу, а не всеми своими личными средствами: эта революция «обществ с ограниченной ответственностью» началась повсюду в конце XIX века), и различается вознаграждение за труд (зарплаты, премии и другие платежи, перечисляемые тем, кто привнес свой труд, в том числе и руководящим кадрам) и вознаграждение за капитал (дивиденды, проценты, прибыль, вновь вложенная для увеличения стоимости капитала, и т. д.).
Иная ситуация складывается в случае полного торгового товарищества и прежде всего индивидуальных предпринимателей, когда счета компании могут смешиваться с личными счетами руководителя компании, который зачастую является ее собственником и управляющим. В настоящее время около 10 % внутреннего производства в богатых странах обеспечивают не наемные работники, занятые индивидуальным предпринимательством, что более или менее соответствует доле лиц, не работающих по найму, в экономически активном населении. Не наемные работники в основном сосредоточены в мелких компаниях, оказывающих услуги (торговцы, ремесленники, рестораторы и т. д.), и в свободных профессиях (врачи, адвокаты и т. д.). В течение долгого времени к ним относилось и множество крестьян, число которых сегодня значительно уменьшилось. В счетах этих индивидуальных предпринимателей, как правило, невозможно выделить вознаграждение, получаемое с капитала: например, прибыль рентгенолога вознаграждает как его труд, так и оборудование, зачастую дорогое, которое ему пришлось приобрести. То же касается владельца гостиницы или фермера. Именно поэтому в данном случае мы говорим о «смешанных доходах»: доходы работников, не работающих по найму, являются и трудовыми доходами, и доходами с капитала. Можно также говорить о «предпринимательском доходе».
Для того чтобы распределить смешанные доходы между капиталом и трудом, мы использовали то же среднее распределение между капиталом и трудом, что и для остальных областей экономики. Это решение наименее произвольно и приводит к результатам, близким к тем, что дают два других обычно применяемых метода[180]180
Можно либо принимать трудовой доход работников, не работающих по найму, равным трудовому доходу наемных работников, либо считать, что профессиональный капитал, используемый ненаемными работниками, имеет такую же среднюю доходность, как и прочие формы капитала. См. техническое приложение.
[Закрыть]. Однако результаты эти все равно остаются приблизительными, поскольку в рамках смешанных доходов граница между доходами с капитала и трудовыми доходами не проводится четко. На современном этапе это не приводит к существенной разнице: учитывая незначительность смешанных доходов, неточность относительно истинной доли капитала составляет не больше 1–2 % национального дохода.
В прежние времена, особенно в XVIII–XIX веках, когда смешанные доходы могли превышать половину национального дохода, степень неточности оказывалась намного выше[181]181
В различных богатых странах доля индивидуальных предпринимателей во внутреннем производстве сократилась с 30–40 % в 1950-1960-е годы (в XIX веке и в начале двадцатого она могла превышать 50 %) до примерно 10 % в 1980-1990-е годы (что в основном отражает падение доли сельского хозяйства) и затем стабилизировалась на этом уровне, иногда поднимаясь до 12–15 % под влиянием изменений в налоговой политике. См. техническое приложение.
[Закрыть]. Именно поэтому имеющиеся расчеты доли капитала в XVIII–XIX веках могут рассматриваться лишь в качестве приблизительных оценок[182]182
Данные, представленные на графиках 6.1–6.2. были установлены на основе исторических работ Роберта Аллена по Великобритании и моих работ по Франции. Все детали, касающиеся источников и методов, доступны онлайн в техническом приложении.
[Закрыть].
Тем не менее это не ставит под сомнение факт высокого уровня доходов с капитала, который мы выявили на основе наших расчетов (по меньшей мере 40 % национального дохода). В Великобритании и во Франции одна лишь земельная рента, выплачиваемая землевладельцам, достигала порядка 20 % национального дохода в XVIII веке и в начале девятнадцатого столетия, и все указывает на то, что доходность сельскохозяйственных земель (составлявших около половины национального капитала) была немного ниже средней доходности капитала и заметно ниже доходности промышленного капитала, если судить по очень высокой прибыли, обеспечиваемой промышленностью, особенно в первой половине XIX века. Однако ввиду несовершенства имеющихся данных предпочтительнее указывать интервал от 35 до 45 %, а не давать точную оценку.
Расчеты объемов капитала в XVIII–XIX веках, возможно, более точны, чем оценки трудовых доходов и доходов с капитала. В значительной степени это относится и к сегодняшнему дню. Именно поэтому в рамках нашего исследования мы решили сделать акцент на эволюции соотношения между капиталом и доходом, а не на распределении между капиталом и трудом, как это обычно делается в экономических работах.
Понятие чистой доходности капитала
Другой важный источник неопределенности, который заставляет думать, что средний уровень доходности, указанный на графиках 6.3–6.4, немного переоценен, и показывает необходимость учета того, что молено назвать «чистой» доходностью капитала, заключается в том, что национальные счета упускают из вида следующий факт: размещение капитала, как правило, требует некоего минимума труда или по меньшей мере внимания со стороны его владельца. Разумеется, издержки управления и «формального» финансового посредничества, т. е. консалтинговых услуг или портфельного менеджмента, осуществляемого банком или официальным финансовым учреждением, агентством недвижимости или управляющим общей собственностью, учитываются и всегда вычитаются при расчете доходов с капитала и уровня средней доходности (в том виде, в котором они представлены здесь). Однако это не относится к «неформальному» финансовому посредничеству, т. е. к тому факту, что каждый посвящает время – иногда много времени – управлению собственным портфелем и собственными делами и определению наиболее выгодных инвестиций. В некоторых случаях это можно считать настоящей предпринимательской работой, или, вернее, работой «делового человека».
