Текст книги "Сын охотника на медведей. Тропа войны. Зверобой (сборник)"

Автор книги: Томас Майн Рид

Соавторы: Карл Май,Джеймс Купер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 58 страниц) [доступный отрывок для чтения: 21 страниц]

Глава VIII

Тропа, петляя между скал, вывела отряд в широкую долину, по которой они и двигались дальше. Выяснилось, что благодаря указателю сиу отряд существенно сократил расстояние, а кроме того, теперь не осталось сомнений, что огаллала точно знают дорогу, по которой двигаются. Время от времени, когда менялось направление, они оставляли знаки подобные первому. Во всяком случае, они еще рассчитывали, что Вокаде вернется к ним.

Во второй половине дня всадники подошли к долине, имеющей несколько миль в диаметре и со всех сторон окруженной крутыми скалами. В середине этой долины стояла одинокая гора в форме конуса, чьи белые гладкие стены блестели в солнечном свете. На вершине было видно плоское и широкое каменное образование, по форме очень напоминающее черепаху.

У геологов не осталось бы сомнений, что раньше тут было озеро, берега которого образовывали поднимающиеся вокруг скалы. Вершина горы, которая теперь стояла посреди долины, возвышалась в свое время как остров.

Некоторые систематические наблюдения подтвердили, что когда-то территория Северной Америки была покрыта множеством пресноводных озер. Это было в третичном периоде. Крупные резервуары воды обмельчали, и бывшие озера превратились в долины, послужив своеобразными гробницами обитавшим там существам. Натуралист, особенно палеонтолог, вполне может здесь пополнить свою коллекцию редким ценным ископаемым.

Некоторые находят здесь зубы и челюсти гиппопотама, которые подобны останкам бегемотов, останки безрогих носорогов и множества черепах. Существует скелеты свиней, древних ящеров и даже огромного саблезубого тигра. В настоящее время считается, что лошади были завезены в Америку. Но раскопки доказывают, что в третичном периоде в Северной Америке обитало несколько видов верблюдов и лошадей. Лошади одного из таких видов были размером с ньюфаундленда. В настоящее время на всем земном шаре осталось всего около десяти видов лошадей, но, при раскопках было доказано, что в одной только Северной Америке существовало тридцать видов ископаемых лошадей. В те доисторические времена на берегах озер Северной Америки паслись слоны, а в грязи лежали свиньи, некоторые виды которых были размером с крупную кошку, а другие – размером с бегемота. На ныне безлесных равнинах Вайоминга тогда росли пальмы, листья которых в длину достигали четырех метров. В их тени обитали крупные, как слон, существа. У одних имелись рога по обе стороны носа, у других – сбоку глаз, а у третьих – только один рог, торчавший над носом.

Если индейцу вдруг попадаются такие первобытные останки, он спокойно и благоговейно отворачивается от них. Он не может объяснить их происхождение, а так как все таинственное для него «великая медицина», эти останки для него священны, и только время от времени он пытается с помощью легенд и преданий что-то понять о них.

Итак, долина, на окраину которой сейчас выехали всадники, некогда была озером. Сиу-огаллала и здесь оставили знак, указывающий Вокаде, что они пересекли это место. Но Разящая Рука, который сейчас возглавлял отряд, не принял его во внимание, а повернул своего коня налево, чтобы продолжать двигаться вдоль подножия гор.

– Здесь торчит ветка, – обратился к нему Токви-Тей, указывая на дерево, в ствол которого была воткнута инородная ветка. – Это снова знак огаллала. Почему мой брат не хочет следовать ему?

Разящая Рука остановил коня и сказал:

– Я знаю лучший путь. У меня уже был случай изучить как следует здешние места. Вот эту гору называют Пейавеполе – Скалой Черепахи. Я уже трижды проезжал мимо нее, правда, с другой стороны.

– Может, у вас с этой скалой связаны какие-то особые воспоминания? – осведомился Толстяк Джемми.

– Не совсем, но в сказаниях индейцев, индейцев-апсарока[34]34
  Апсарока, или кроу («дети птицы с большим клювом» или Вороны) – индейское племя группы хокан-сиу языковой системы сиу. Проживали в прериях на территории современных штатов Монтана и Вайоминг, занимались коневодством и охотой на бизонов.


[Закрыть] она играет большую роль. Для них она как гора Арарат. Индейцы тоже знают и говорят о большом наводнении, о Всемирном потопе. Вороны рассказывают, что, когда утонули все люди, остались только двое: мужчина и женщина. Великий Дух спас их, послав им на помощь гигантскую черепаху. Оба вместе со всем их скарбом нашли приют на ее спине и жили там, пока не спала вода. Гора, которая перед нами, выше всех скал, холмов и возвышенностей в округе, поэтому в те времена она была островом. Черепаха заползла на этот небольшой островок, а неразлучная пара перешла с ее спины на сушу. Потом душа животного снова вернулась к Великому Духу, но тело осталось там, наверху, оно окаменело и теперь напоминает нынешним красным людям об их прародителях, спасшихся от потопа. Мне об этом рассказал Шунка-шеча, Большая Собака, воин Воронов, с которым я много лет назад стоял лагерем у этой скалы.

– Так вы в самом деле не хотите идти по пути сиу-огаллала?

– Нет. Я знаю, путь гораздо короче, он значительно быстрее приведет нас к цели. Огаллала едут к могилам своих погибших воинов. Так как цель их нам ясна, мы не должны терять драгоценное время, следуя за ними. К Йеллоустоуну есть много подходов. Огаллала, кажется, не знают коротких. Учитывая направление, которому они следуют, вполне вероятно, что они подойдут к Большому Каньону, а оттуда пойдут на Йеллоустоун, чтобы попасть через Бридж-Крик к горе Огненная Дыра.

– Им придется вначале пройти Скалистые Горы!

– Естественно. А могила, на которой они хотят принести в жертву мастера Баумана и его друзей, не на реке Йеллоустоун, а на реке Огненной Дыры. Для достижения этой цели верхом Сиу-огаллала совершат огромный крюк, по крайней мере шестьдесят километров, а местность, через которую они поедут, весьма трудна для прохождения, так что они не смогут покрыть расстояние за то время, на которое рассчитывают. А вот дорога, которую предлагаю я, почти по прямой приведет нас к реке Пеликан и, после того как переправимся через нее, мы пойдем вдоль северных холмов к месту, где река Йеллоустоун вытекает из одноименного озера. Там мы осмотрим Бридж-Крик, возле которого, вероятно, найдем следы сиу, а затем поедем к верхнему бассейну гейзеров, который лежит у реки Огненной Дыры. Этот путь тоже непрост, но не предоставит нам столько трудностей, сколько придется преодолевать нашим врагам, и поэтому, возможно, что мы прибудем на место раньше, чем они доберутся до своей цели. Это оказалось бы крайне выгодно для нас.

– Если это так, то было бы совсем непростительной глупостью ездить за огаллала. Будет забавно, если мы прибудем раньше, чем они. Я уже с наслаждением представляю, какие у них будут лица. Так что вперед, сэр! Вы сейчас наш вожак!

Оба разговаривали на английском языке. Когда же Разящая Рука объяснил шошонам свой план, они полностью его одобрили и выказали свое намерение следовать за ним в направлении, которое их вождю ранее показалось странным.

Иссохшая давным-давно маленькая речушка некогда вливала свои воды с запада в древний бассейн озера и при этом достаточно глубоко прорезала берег. Ее русло было очень узким, а устье так замаскировано густой растительностью, что заметить его мог только очень зоркий глаз. Разящая Рука направил своего коня именно туда. Стену густых зарослей было нелегко преодолеть, но зато за ней открывался простор. И белым, и индейцам удалось беспрепятственно преодолеть бывшее русло реки, пока оно не вывело их на так называемую «волнистую» землю, состоявшую из небольших участков прерии, перемежавшихся с поросшими лесом холмами. Холмы в основном тянулись с запада на восток, что для наших путников оказалось весьма благоприятным обстоятельством – они двигались в том же направлении.

Вечером пришли к тому же водотоку, который, казалось, относится к бассейну Биг-Хорна. Следуя вверх по течению, они попали в место, которое превосходно подходило для лагеря. Так было принято решение остановиться здесь, хотя еще не стемнело.

Ручей здесь впадал в небольшое и неглубокое озеро, на берегу которого росла прекрасная трава. В чистой, прозрачной воде озера можно было увидеть большое количество форели, что обещало вкусный ужин. Берег с одной стороны резко поднимался, а с другой – был ограничен густым лесом. По множеству веток, валявшихся на земле, можно было предположить, что прошлой зимой снежная буря нанесла этому месту значительный урон. Эти ветки образовали своего рода баррикаду вокруг опушки, где планировалось устроиться на ночлег, а кроме того, там нашлось достаточно хвороста для лагерного костра.

– Хватайте форель! – с восторгом завопил Толстяк Джемми, вскакивая с лошади. – Сегодня вечером будет настоящий свадебный пир!

Он чуть было не прыгнул сразу в воду, но белый охотник его удержал.

– Не так быстро, – сказал он. – Всему свое время и место. Прежде всего, мы должны подготовиться, чтобы поймать побольше рыбы. Принесите сучья потолще! Смастерим две сетки, чтобы поймать их.

Пока лошади паслись, тонкие ветви были заострены и сначала воткнуты в мягком грунте в устье реки близко друг к другу, чтобы рыба не могла проскользнуть между ними. Затем аналогичную сеть соорудили еще в одном месте, чуть выше, примерно в двадцати футах от первой. И здесь рыба тоже не смогла бы пройти.

Толстяк Джемми стал снимать большие и тяжелые сапоги. Ремень он уже снял раньше.

– Эй, малыш, – окликнул его Длинный Дэви, – вижу, ты собираешься залезть в воду!

– Конечно! Это будет весело.

– Я предпочитаю, чтобы ты этого не делал. Тот, кого почти не видно из-за стула, может легко оказаться под водой.

– Это не про меня. Я умею плавать. Кроме того, пруд вовсе не глубокий.

Он подошел совсем близко к воде, чтобы уточнить глубину.

– Не больше, чем полтора локтя, – сказал он.

– Это заблуждение. Если вы можете видеть дно, то оно всегда кажется ближе, чем на самом деле.

– Ба! Иди сюда и посмотри на него! Можно рассмотреть каждый камешек на дне, а там… холодно, бррр, вот так…

Толстяк слишком далеко наклонился вперед, потерял равновесие и упал в воду. Да еще как! Головой вниз, как назло, на самом глубоком месте. Толстый упрямец на миг исчез в фонтане брызг, но тут же появился снова. Джемми и вправду превосходно плавал, и его не нужно было вытаскивать обратно, но немного потрудиться ему все же пришлось – шуба его, впитав воду, резко потянула его вниз. Его широкополая шляпа плавала, как лист огромной кувшинки, по прохладной поверхности воды.

– Вы только посмотрите! – смеялся Длинный Дэви. – Господа, посмотрите на форель, которая плещется там внизу! Если мы поймаем эту толстую рыбину, то сможем разделить ее на много частей.

Маленький саксонец стоял неподалеку. В научных спорах он любил препираться с Джемми, но в действительности, он испытывал к Толстяку симпатию.

– Бог мой! – воскликнул он испуганно, подойдя к самому краю. – Что вы только что сделали, господин Пфефферкорн? Почему вы прыгнули в пруд? Вы очень промокли?

– Немного, – ответил Джемми сквозь смех.

Он уже выбрался из глубины, и теперь вода едва достигала его плеч.

– Да вы мокрый насквозь! Так можно легко подхватить простуду. Тем более в мехах! Вылезайте немедленно! Шляпу я достану. Я выужу ее веткой.

Он схватил длинную ветку и так же, как ловят рыбу, стал ловить головной убор. Ветка была немного короче, чем нужно, именно поэтому ученый «слуга леса» наклонился вперед насколько это возможно.

– Осторожнее! – предупредил Джемми, вылезая из воды. – Я могу сам ее достать, раз уж все равно промок.

– Не говорите ничего, – попросил Фрэнк. – Если вы думаете, что я так же глуп, как и вы, то не беспокойтесь. Такие уважающие себя люди, как я, всегда знают, где необходимо соблюдать осторожность. Я точно не окажусь в воде, как вы. И, если эта чертова шляпа снова отправится плавать, я чуть-чуть больше вытянусь и… Бог мой! Меня, похоже, тоже затягивает в эту лужу! Нет, никогда…

Снова фонтаны брызг вспенили воду – саксонец плашмя упал в пруд. Со стороны все это выглядело настолько забавно, что белые едва не покатились от хохота, индейцы же оставались внешне невозмутимы, хотя внутри наверняка разрывались от желания расхохотаться во все горло.

– Ну и кто это «не так глуп»? – подал голос Толстяк, стирая с лица слезы смеха.

Но стоявшему в мелкой воде и имевшему жалкий вид Фрэнку сейчас было не до смеха.

– Что тут такого смешного?! – закричал он. – Я стал жертвой моего усердия и самаритянской благотворительности, а в качестве награды за мою доброту надо мною еще и смеются. Я это хорошо запомню для следующего раза. Поняли меня?

– Я не смеюсь, я плачу! Разве ты не видишь? Если такой уважаемый человек, как вы, теряет равновесие, то…

– Замолчите! Вам не удастся оставить меня в дураках! Такое с кем угодно могло случиться, но я расстроен тем, что даже фрак не снял. И сейчас там плавает моя шляпа, по-братски, рядом с вашей. Ну, прямо как братья, как Кастор и Филакс из мифологии и астрономии. Прямо…

– Может быть, Кастор и Поллукс[35]35
  Близнецы-греки Кастор и Полидевк (римск. Поллукс) по прозвищу Диоскуры – герои древних мифов. Имена Диоскуров стали синонимом братской, неразлучной дружбы.


[Закрыть], – рискнул поправить его Джемми.

– Что за звон – не знаю, где он! Поллукс! Как и подобает лесничему, я достаточно имел дел с охотничьими собаками, поэтому совершенно точно знаю, как правильно называть: «Поллукс» или «Филакс». Прошу не исправлять меня подобным образом. Такие поправки плохо перевариваются моим желудком. Тем не менее я постараюсь выудить этих милых «братьев». Хотя вообще вашу шляпу следовало бы оставить там, ибо из-за нее я весь до нитки промок.

После этих слов он подцепил обе шляпы и вытащил их.

– Вот так, – сказал он, – они спасены, хотя я и не претендую на медаль. А теперь давайте мы выжмем вашу пушистую шубу, а после мой фрак. И заплачут они горькими слезами. С них уже капает.

Обе жертвы были так увлечены своими промокшими костюмами, что уже не могли участвовать в начавшейся рыбной ловле.

Несколько шошонов спустились к ручью у нижней части пруда, перегородили поток и медленно стали продвигаться вперед, гоня перед собой рыбу к верховьям ручья. По берегу рассыпались остальные краснокожие, улеглись на землю так, что могли черпать воду обеими руками. Загнанной между двумя решетками форели некуда было деться, и лежавшие у воды индейцы просто-напросто вычерпывали беснующуюся рыбу и бросали ее через голову назад, на берег. Всего несколько минут понадобилось индейцам на эту рыбалку, но улов оказался очень богатым.

Тотчас были вырыты плоские ямы, а дно их выложено мелкими камушками. Выпотрошенную рыбу сложили на эти камни, а потом накрыли другим слоем камушков, сверху же разожгли огонь. Когда потом золу удалили, зажатая между камнями форель оказалась тушенной в собственном соку, да такой мягкой и нежной, что при прикосновении к мясу оно само слезало с костей. Блюдо получилось, конечно, замечательное, но не ресторанное – для этого ему не хватало масла и… соли. Индейцы почти не употребляют соли, потому и вестмены часто вынуждены отказываться от нее.

Да и смысла нет запасаться заранее провиантом на многие месяцы скитаний, потому что даже то малое, что удается унести с собой, очень скоро уничтожается всепроникающей сыростью.

После ужина лошадей согнали вместе и возле них выставили часовых. Шошоны сочли все эти меры излишними, настолько защищенным казался им лагерь. Но Виннету и белый охотник придерживались иного мнения: никогда и нигде нельзя забывать об осторожности, и для охраны лагеря в четырех направлениях в лесную чащу было послано по одному шошону, которых через несколько часов должны были сменить другие.

Вскоре запылало несколько костров. Белые собрались своим кружком. Длинный Дэви из уважения к своему другу выучился у него немецкому, да так, что если и не мог говорить, то понимал достаточно. Отец Мартина Баумана тоже был родом из Германии, поэтому молодой человек весьма свободно владел немецким.

Подобные посиделки у костра в девственном лесу либо в прерии имеют свои особенности и прелести. Присутствующие, как правило, рассказывают о своих приключениях, опыте, не забывают и о подвигах знаменитых охотников. И, как бы ни были велики трудности и проблемы на Западе, вы не поверите, как быстро разносятся вести о героическом поступке, о великом охотнике, о выдающемся событии от костра к костру. Если черноногие где-то у реки Майарас откопали топор войны, то команчи в Рио-Кончас уже через две недели говорят об этом, а если у индейцев валла-валла в штате Вашингтон появляется великий знахарь, то дакота из Кото дю Миссури через короткое время будут знать и говорить о нем.

Можно было ожидать, что речь изначально пойдет о сегодняшнем подвиге Мартина Баумана. И тут маленький саксонец вспомнил обещание, которое дал ему Толстяк Джемми.

– Может, вы думаете, что я валялся с ним на кровати в каком-нибудь гостиничном номере? – усмехнулся Толстяк.

– Вы снова за старое! Я ведь уже объяснил вам, что я не тот человек, который спускает все безнаказанно. Если вы склонны считать меня глупцом за то, что я, вымочив мой единственный фрак, спас вашу шляпу, я тотчас вышлю вам секунданера!

– Секунданта! Вы ведь так хотели сказать?

– Мне это и в голову не приходило! Я изъясняюсь прекраснейшей обходной речью по правильной стратегической системе. А вы, конечно же, можете изрыгать свою тарабарщину сколько вашей душе угодно. Одно плохо – этим вы действуете на нервы человеку, который с нечеловеческим терпением сносит все что угодно. Впрочем, вашей так называемой медвежьей истории на самом-то деле, наверное, и в помине не было.

– Готов присягнуть!

– Ну так где же это происходило?

– В одном из истоков Платт-ривер.

– Что? Прямо в реке?

– Да.

– В реке вы провели целую ночь с медведем?

– Конечно!

– Ну, тогда это и вправду чудовищнейшая ложь, какая только может быть! Если бы все происходило на самом деле, то вы вместе с медведем, о котором теперь собираетесь рассказать небылицы, уже на рассвете всплыли бы утопшими и ваши трупы прибило бы к берегу волной.

– Хо! Так вы полагаете, что я спал в воде?

– Разумеется, вы же сами сказали.

– Нет. Вы поняли меня буквально. Могу пояснить, что я остановился на ночлег на маленьком острове.

– О, значит, был остров! С этим я, пожалуй, смирюсь. Это выглядит чуть более правдоподобно. Кстати, почти везде Платт-ривер мелководная.

– За исключением ранней весны. В горах при таянии снегов после теплого дождя бывает так, что река, чьи воды едва достигали колен, всего за час выходит из берегов. Очень опасно в такое время доверять ее ревущим, грязным желтым водам. Она подобна дикому зверю, внезапно проснувшемуся и зашедшемуся в страшном реве.

– Это можно себе представить. И вспомнить, сразу с красивыми словами поэта:

 
Весьма опасно клей будить,
И на зуб тигру наскочить.
А если в грязь засесть неловко,
То не поможет ни гондола, ни лодка!
 

Нечто подобное произошло тогда с вами и медведем?

– Да, только будить не «клей», а надо говорить «льва», мой дорогой друг Фрэнк.

– Тут вы оказались в величайшем антагонизме с корифеями поэтического искусства и музыкального генерал-баса[36]36
  Генерал-бас (Generalbass, нем., generalis, лат.) – музыкальный термин; старинный способ обозначения в нотном письме аккордов, сопровождающих ведущий голос.


[Закрыть]. Вам не стоит забираться в высшие материи, в которых вы ничего не смыслите! Лучше просто и скромно расскажите обещанную историю.

Остальные засмеялись, в результате чего маленький ученый обратился к Разящей Руке:

– Ага! Вот оно что! А ну-ка высмейте этого парня как следует! Если он увидит, что опозорен, он прекратит наконец разыгрывать Донгки-шотландца.

– Дон Кихота, – снова вставил Джемми.

В этот момент Фрэнк разошелся не на шутку – он был в ярости. Оскорбленный саксонец вскочил и выдал целую тираду:

– Опять! Это уж чересчур. Тот, кто, как и я, пользовался в Морицбурге платной библиотекой по три пфеннига за книгу в неделю, тот, несомненно, читал про Донгки-шотландца[37]37
  Вместе с Ринальдо Ринальдини один из героев многочисленных бульварных романчиков.


[Закрыть], и, если я снова буду вынужден доказывать свое литературное образование, я просто-напросто встану и отсяду к индейцам. Они-то уж по достоинству оценят человека моего сорта. Если мои труды вразумить Толстяка Джемми так тщетны, я умываю руки и изолью свой талант где-нибудь в другом месте. Вовсе не для благородного лебедя плескаться по соседству с гусями и утками. Его чувство приличия ощетинивается против такой компании! Прощайте, господа!

Он уже собирался уйти, но настоятельные просьбы Разящей Руки убедили его снова сесть на место.

– Очень хорошо, – сказал он. – Ради вас я проглочу тайком свой законный гнев. У вас, как у моего соотечественника, есть социальное право на мою персону, и я не хочу этому препятствовать. В противном случае вы еще подумаете, что мои родители плохо заботились о моем воспитании. Впрочем, мне действительно любопытна эта история с медведем, и, когда Толстяк расскажет ее, в стиле Фридриха Герштекера сообщу, каким образом я познакомился с одним таким мишкой.

– Что? – удивился Джемми. – У вас тоже приключилась история с медведем?

– А что? Вы удивлены? Я говорю вам, что я опытный и столько пережил, что вы и представить себе не можете. Но когда вы наконец начнете свой рассказ?! Итак, что случилось на Платт-ривер?

– Нет, это произошло на Медисин-Боу-ривер, которая впадает в Платт. Произошло это в апреле, когда я спустился из Северного парка, где очень неудачно поохотился. В марте я поднялся туда от форта Ларами, а спустился теперь оттуда по другую сторону гор, чтобы у названного источника Платт поохотиться на бобров. Погода стояла не очень холодная, и мелкая река не была затянута льдом. Несмотря на то что я ходил там уже несколько дней, я не нашел ни единого следа толстохвостых, а моя лошадь вынуждена была даром таскать и меня, и тяжелые капканы, сев при этом на голодную диету. В упомянутый день повеяло теплым ветерком, на что я, старый идиот, сразу же должен был бы обратить внимание. К вечеру прямо посреди русла реки я заметил маленький островок. Собственно, весь он представлял собой скалу, вплотную к которой прилегала длинная, оканчивающаяся мысом песчаная отмель. Оглядев остров, я заметил невысокую, сооруженную из камня и дерна хижину, которую как пить дать заложили трапперы, надолго останавливающиеся здесь. Хорошее место для ночлега, подумал я. Итак, я погнал свою лошадь прямо в воду, глубина которой едва составляла пару футов, и при этом высмотрел на песчаной отмели медвежий след, по которому решил последовать следующим утром. Отметил я и то, что с моей стороны на остров попасть было легко. Моя кляча выбралась на сушу, я спешился и освободил животное от капканов и седла, предоставив ему полную свободу в поисках корма. Давно изучив повадки своей кобылы, я знал, что она никуда не денется.

– А хижина? Кто-нибудь был в ней? – перебил рассказчика Фрэнк.

– Да, – Джемми кивнул, подозрительно ухмыльнувшись.

– И кто же?

– Когда я вошел, там сидел – представьте мое удивление – китайский император, и он уплетал тыквенную кашу, заедая ее маринованной селедкой.

Улыбнулись все, но только не Хромой Фрэнк.

– Это уже про меня?

– Нет, – ответил Джемми серьезно.

– Так и оставьте вашего императора в Пеклине, где ему место!

– В Пекине, вы хотите сказать. По правде говоря, я должен признаться, что хижина была пуста: ни вещей, ни людей. При ближайшем рассмотрении, однако, я наткнулся на признаки того, что здесь могут квартировать змеи. Были видны отверстия в земле и в стенах из дерна. Впрочем, я и не особо боюсь этих гадов – они не так опасны, как говорят и пишут о них, и сами прячутся от людей, а, кроме того, тогда как раз было время их зимней спячки. Но тот день выдался теплым, и пламя моего костра могло выманить из нор кого-нибудь из этих ползучих. Я вообще-то избегаю таких компаний и решил расположиться на свежем воздухе. Для хорошего костра дров оказалось достаточно – их наносила река, и как только я подсыпал от души хвороста в огонь и закутался в одеяло, то сразу же пожелал себе: «Спокойной ночи, Джемми!»

– Ах, вот оно! – вырвалось у Фрэнка, потирающего руки в нетерпеливом ожидании.

– Да, скоро все и начнется, и именно в воде. Я уснул не сразу. Ветер усиливался, и дул он как-то подозрительно глухо. Потом он раскидал весь мой костер, и я ничего не мог поделать, чтобы поддержать его. Вскоре огонь погас совсем, а я наконец заснул. Сколько я спал – не знаю, помню только, что услышал какой-то странный шум. Ветер сменился бурей, кругом все свистело и завывало на разные лады, а когда на секунду стихия затихла, раздалось непонятное приглушенное журчание, клокотание и даже кипение, но не в воздухе, а вокруг моего островка. Не на шутку струхнув, я вскочил и поспешил к песчаному берегу. Тот почти полностью исчез под водой, из которой торчал кусок суши едва ли в локоть высотой, на нем-то я и стоял. Тут я понял, что внезапно начался прилив. На небе не было ни облачка, и в свете звезд я увидел зловещие бурлящие потоки, мчавшиеся мимо с невероятной скоростью. Я очутился в клещах стихии!

– Ну прямо как Кампе![38]38
  Иоахим Генрих Кампе (1746–1818) – педагог, лингвист и детский писатель. Хромой Фрэнк ссылается на его детскую книгу «Робинзон Младший», подражание знаменитому роману Даниеля Дефо.


[Закрыть] – воскликнул Фрэнк.

– Кампе? – удивился Толстяк. – Кто это?

– А вы не знаете? Постыдитесь! Кампе – это же известнейшая личность! Он потерпел крушение, был выброшен на остров и остался там совсем один. Потом, правда, появилось несколько туземцев, которых он прозвал Понедельником, Вторником, Средой и Пятницей. Неужели вы не читали этой прекрасной книги?

– Да нет, конечно, читал, – ответил Джемми под общий хохот. – Теперь я понял, кого вы имели в виду – Робинзона.

– Робинзона? Хм, да, он тоже там был.

– Естественно, он там был, ведь он – главный герой!

– Главный герой? Послушайте-ка! Тут вы опять ошибаетесь. Главный герой был Кампе.

– Ну, не будем спорить. Собственно говоря, Кампе тоже не на вторых ролях в этом романе, поскольку он его написал.

– Да, и если бы он не был на острове, то ничего не смог бы написать о нем.

– Ладно, но вот о Понедельнике, Вторнике и Среде я ничего не читал.

– А причина простая – ваша эпидемическая невнимательность, с которой вы все делаете. Как мне кажется, вы пролистали лучшие страницы этой книги. Кампе не мог не упомянуть о первых трех буднях недели. Такому храбрецу доверяют, он не стал бы нарушать хронологический порядок времени. С такой троекратной ошибкой он не нашел бы ни одного издателя для книги. Но продолжайте! Как же вы тогда играли роль Кампе?

– Охотно продолжаю. Поначалу я немного растерялся, но потом понял, что мне нечего опасаться, ибо мой остров возвышался над берегом, а стало быть, не мог оказаться под водой. В любом случае надо было дождаться утра. Естественно, мне не давала покоя мысль о лошади. Если ее смыло потоком, то она погибла, а без нее и мне конец. Не мне вам объяснять, что означает для вестмена потеря лошади в таком положении. Мысленно теша себя надеждой на врожденный инстинкт своей кобылы, я медленно побрел к своему ложу. Неожиданно мне показалось, что впереди промелькнула чья-то тень, исчезнувшая в хижине, но я не придал этому особого значения и снова улегся спать.

Напрасно я не обратил внимание на это обстоятельство, потому что в хижине-то был не кто иной, как медведь! И его наводнение застигло врасплох. Ладно, решил я, только бы он лежал себе спокойно в хижине, а иначе как пить дать произойдет «битва народов», как под Лейпцигом![39]39
  «Битва народов» под Лейпцигом – состоялась 16–19 октября 1813 г. между французской армией Наполеона и войсками коалиции (Россия, Пруссия, Австрия, Швеция) под командованием князя Шварценберга и прусского фельдмаршала Блюхера.


[Закрыть] К счастью, он вел себя тихо. Заснуть я уже, конечно, не смог, просто лежал и в те паузы, когда ветер задерживал дыхание, весь обращался в слух. Вышел ли зверь из хижины? А вдруг мне все это почудилось? Или это не медведь, а другой зверь? В любом случае надо убираться отсюда как можно быстрее. Я взял ружье в одну, а одеяло – в другую руку и тихо пополз к противоположному концу острова, где потом лег таким образом, чтобы постоянно держать хижину в поле зрения. Оставшееся до рассвета время показалось мне вечностью! Наконец на востоке заалело, и теперь я смог разглядеть остров, поверхность воды и берег. Вот тут я и сделал для себя двойное открытие. Первое – приятное: моя лошадь мирно паслась на другом берегу, с которого я пришел сюда, а второе – не очень: в хижине лежал действительно медведь, задом ко входу, головой внутрь. Пока он меня не заметил. Просто чудо, что я находился на другой стороне острова, когда он вылезал из воды! Если бы он застал меня тогда спящим, я бы не сидел здесь и не рассказывал бы нашему Хромому Фрэнку об этом приключении.

– Да, уж, – согласился тот, – скорее всего, он бы вас проглотил, и вам ничего больше не оставалось, как бестелесным духом бродить по прерии как наказание за то, что школа для вас не принесла никакой пользы. Как вы повели себя с медведем?

– Очень даже хорошо. Я осмотрел свое ружье, проверил, заряжено ли оно, а затем вежливо ему представился. Я тихо подошел к хижине и закричал «Ура!». Малый действительно спал. Он, вероятно, очень устал. Кто знает, как долго он воевал со стихией и барахтался в реке? Когда медведь услышал мой голос, он повернулся ко мне. Увидев меня, он выпрямился в хижине и получил две пули в упор. Так убить животное – это не подвиг. Боб тоже так смог бы.

Негр сидел в этой же компании. Он так часто слышал немецкую речь от своих хозяев, что даже если он не понимал отдельных слов, то был в состоянии понять общий смысл сказанного.

– Ох, ох, – сказал он, – Массер Боб быть очень хорошим вестменом! Массер Боб быть храбрым. Он не бояться медведя. Когда Массер Боб снова увидеть животное, то он поймать его голыми руками!

– Отлично! – кивнул Джемми. – Значит, первого зверя, которого ты увидишь, ты поймаешь голыми руками.

– Да, да, масса.

– Даже если это будет медведь?

– Если это будет медведь, значит – медведь. Массер Боб свернуть ему голову на спину.

Он протянул свои длинные руки, растопырил пальцы, закатил глаза и показал зубы, чтобы было ясно, как он собирается наброситься на животное. Это выглядело так, как будто он действительно хотел сожрать медведя со всеми потрохами.

– Может быть, ему повезет и первым окажется опоссум, о котором он все время мечтает, – заметил Разящая Рука. – А теперь расскажите, мастер Джемми, как вы добрались до берега?

– Самым простым способом: я перешел поток, – усмехнулся Толстяк. – Как известно, подобные ненастья прекращаются так же внезапно и быстро, как и возникают. В воздухе стало холоднее, и уже к полудню уровень воды снова понизился. Хоть мне и пришлось провести на острове еще одну ночь, к полудню следующего дня вода едва доходила мне до бедер. Я перебрался вброд и перевел лошадь, чтобы потом снова нагрузить ее капканами, да еще и лапами со шкурой медведя. Разумеется, груз этот вынудил меня идти рядом с кобылой, чтобы не уморить ее. Но это продолжалось недолго, невдалеке от места впадения реки Медисин-Боу в Платт я наткнулся на целую колонию бобров, такую многочисленную, что вынужден был сделать долгую остановку, а в результате добыл немало шкурок, которые припрятал на будущее в одной из земляных ям. После этого я мог спокойно ехать дальше уже без поклажи. Вот таким было мое приключение, и, если оно по нраву нашему мастеру Фрэнку, пусть он теперь расскажет свою историю. Надеюсь, она заканчивается так же счастливо, как и моя.