Текст книги "Всадник без головы(изд.1955)"

Автор книги: Томас Майн Рид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава VI
КРАПЧАТЫЙ МУСТАНГ

Фелим не ошибся: это был голос его хозяина, Мориса Джеральда.

Выйдя за дверь, гальвеец увидел мустангера верхом на лошади. Гнедой конь, весь мокрый от пота, казался почти черным; бока и шея у него были взмылены.

Гнедой был не один. На конце туго затянутого, привязанного к седельной луке лассо он тащил за собой захваченного в плен товарища.

Это был мустанг совершенно необычной окраски. Даже среди огромных табунов диких лошадей, пасущихся в прериях, такая масть была редкой.

Лошадь была темно-шоколадной масти с белыми пятнами, совсем как ягуар.

Красивая окраска сочеталась с безупречным сложением животного. Это была широкогрудая, с округлыми контурами и стройными тонкими ногами красивая лошадь.

Три раза настойчивые попытки мустангера захватить эту красавицу кончались неудачей. На четвертый раз он добился своего. При помощи длинного лассо со скользящей петлей Морис поймал наконец крапчатого мустанга.

Чем было вызвано неудержимое желание овладеть именно этой лошадью, оставалось тайной одного мустангера.

Фелим еще никогда не видел своего хозяина в таком возбужденном состоянии – даже тогда, когда мустангер возвращался с охоты, как это часто бывало, с пятью или шестью пойманными лошадьми.

Но никогда еще мустангер не приводил такого красавца. Крапчатый мустанг заставил бы любоваться собой кого угодно.

– Гип, гип, ура! – закричал Фелим, подбросив вверх свою шляпу. – Слава святому Патрику [21]21
  Святой Патрик считался покровителем Ирландии.


[Закрыть], наш молодой хозяин поймал наконец крапчатую кобылу! Ну и красавица! Не диво, что он так гонялся за ней. Чорт побери! Если бы она была у нас на Баллинаслойской ярмарке, мы бы за нее могли заломить любую цену. Ах ты, красавица!.. Куда же мы ее отведем? В кораль?

– Нет, это опасно: ее там могут залягать. Мы привяжем ее под навесом. Кастро как гостеприимный хозяин должен будет уступить ей свое место, а сам проведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим, когда-нибудь такую лошадку?

– Никогда, мастер Морис, ничего подобного я еще не видел. Она так хороша, что ее хочется прямо съесть, а на самом деле смотри, как бы она сама кого не съела. Вы ее еще совсем не объезжали?

– Нет, Фелим, я ею займусь, когда у меня будет побольше времени. Надо сделать это как следует. Ведь страшно испортить такую красоту. Я начну приручать ее после того, как доставлю в сеттльмент.

– Когда же вы собираетесь туда?

– Завтра. Мы должны выехать на заре.

– Вот это хорошо! Я рад не только за себя, но и за вас, мастер Морис. Я не знаю, известно ли вам, но у нас виски уже на исходе. Эти американские плуты янки, чорт бы их побрал, здо́рово умеют надувать: они и разбавляют и не доливают. Немудрено, что из их рук бутыли виски ненадолго хватает.

– Не беспокойся насчет виски, Фелим. Я полагаю, там хватит и на сегодняшний вечер и для того, чтобы наполнить наши фляги для завтрашнего путешествия. Не унывай, дружище! Пойдем, сейчас устроим нашу гостью, а затем мы с тобой поговорим о покупке напитка, который, я знаю, ты любишь больше всего на свете после самого себя.

– А вы, мастер Морис? – спросил Фелим, лукаво подмигивая глазом.

Мустангер только улыбнулся и соскочил с седла.

.  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .

Крапчатую кобылу поставили под навес, а Кастро привязали к дереву.

Утомленный тяжелым днем, мустангер бросился на свою кровать. Никогда еще в жизни ему не приходилось быть так долго на охоте, как в погоне за этой степной лошадью.

Несмотря на то что ему пришлось провести несколько дней в седле, из них три последних – в непрерывной погоне за крапчатой кобылой, несмотря на невероятную усталость, мустангер не мог спать. Время от времени он вставал и начинал ходить взад и вперед по хижине.

Казалось, что достигнутый успех, вместо того чтобы успокоить его, вызвал как раз обратное действие.

Наконец Фелим, пользуясь правом молочного брата, решил выяснить причину его беспокойства.

– Что с вами, мастер Морис? Скажите мне, в чем дело?

– Ничего, Фелим, ничего. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Да как же не спросить? Ведь и я не могу ни на минутку заснуть с того самого дня, как вы в последний раз вернулись из сеттльмента. Что-то отняло у вас сон. Может быть, какая-нибудь мексиканская девица? Нет, я этому никогда не поверю – они не в вашем вкусе.

– Ты чушь болтаешь, Фелим. Со мной ничего не случилось. Дай-ка лучше мне чего-нибудь закусить. Не забывай, что ведь я с утра ничего не ел. Что у тебя там есть?

– Признаться, у нас слабовато насчет еды – ведь за эти три дня, как вы охотились за мустангом, ничего не прибавилось. Есть у нас немного холодной оленины и кукурузный хлеб. Если желаете, я сейчас разогрею мясо.

– Хорошо, я могу подождать.

– Не лучше ли вам выпить сначала стаканчик вина?

– Я не прочь.

– Чистого или с водой?

– Стакан грога. Только принеси свежей воды из ручья.

Фелим взял с полки серебряный стакан и собирался уже идти, как вдруг Тара с громким лаем бросилась к двери. Фелим с некоторой опаской направился к выходу.

Лай собаки сменился радостными взвизгиваниями, как будто она приветствовала кого-нибудь из друзей.

– Это старый Зеб Стумп, – сказал Фелим и пошел выполнять поручение.

Вновь прибывший был человек совершенно другого склада, чем обитатели хижины.

Это был высокий мужчина, не менее шести футов ростом. На нем были сапоги из крокодиловой кожи; в широкие голенища были заправлены штаны из домотканной шерсти, когда-то окрашенные кизиловой краской, но теперь уже потерявшие от грязи всякий цвет. Рубашка из оленьей кожи была надета прямо на тело, а поверх нее – совсем выцветший зеленый камзол, сшитый из грубой материи работы местных индейцев. Серая поярковая шляпа, сильно поношенная, дополняла его бедный костюм.

Охотничье снаряжение Зеба Стумпа, типичное для лесных охотников Северной Америки, было так же скромно, как и его костюм. Сумка для патронов и большой серпообразный рог для пороха были подвешены с правой стороны на ремешке, перекинутом через плечо. Камзол перехватывался широким кожаным поясом; на нем висели кожаные ножны, из которых высовывалась грубая рукоятка большого охотничьего ножа, сделанная из оленьего рога.

Вопреки обычаю техасских охотников, на его одежде не было видно никаких украшений. Все было просто, почти грубо, как будто Зеб осуждал всякое франтовство.

Даже ружье – главное орудие его ремесла – было чрезвычайно примитивной работы. Это ружье было такого размера, что когда хозяин ставил его на землю, дуло доходило ему до плеча.

Зебу Стумпу было на вид около пятидесяти лет. Кожа у него была смуглая, а выражение лица на первый взгляд производило суровое впечатление. Однако, приглядевшись немного, вы начинали чувствовать, что этот человек не лишен спокойного юмора.

Зеб Стумп родился и вырос в штате Кентукки, молодость свою провел среди девственных лесов нижней Миссисипи, занимаясь исключительно охотой. Теперь, на склоне лет, он продолжал это же дело, но уже в дебрях юго-западного Техаса.

– Здоро́во! – лаконически приветствовал Зеб мустангера, загораживая дверь хижины своим большим телом.

– Добрый вечер, мистер Стумп, – ответил хозяин, вставая навстречу гостю. – Заходите и садитесь.

Охотник не заставил себя просить и, перешагнув порог хижины, неловко уселся на неустойчивом стуле. Сиденье было настолько низким, что колени Стумпа очутились почти на уровне его подбородка, а длинный ствол ружья, словно пика, поднялся на несколько футов над его головой.

– Проклятые стулья! – заворчал он, видимо недовольный неловким положением. – На что лучше какой-нибудь чурбан: чувствуешь, по крайней мере, что он под тобой не поедет.

– Попробуйте вот это, – сказал хозяин, указывая на кожаный сундук в углу комнаты. – Он, кажется, будет устойчивей.

Старый Зеб не возражал против этого предложения и пересел на сундук.

– Пешком, мистер Стумп, как всегда?

– Нет, моя старуха там; я привязал ее к дереву. Я не был на охоте.

– Вы, кажется, никогда не охотитесь верхом, не правда ли?

– Я не дурак, чтобы охотиться верхом на лошади.

– Но ведь в Техасе все так делают.

– Все ли так охотятся или нет, но это дурацкий обычай, обычай ленивых дураков. На своих на двоих я подстрелю больше дичи за один день, чем за целую неделю верхом на кобыле. Конечно, для вас, охотника за мустангами, лошадь необходима, но ежели вы охотитесь за медведем, оленем или диким индюком, то на лошади вы только их распугаете. Свою старую кобылу я держу только для того, чтобы перевозить на ней добычу.

– Кстати, вы ее оставили под открытым небом. Пусть Фелим поставит ее под навес. Ведь вы переночуете у нас?

– Благодарю. По правде сказать, я рассчитывал на ваше гостеприимство. Относительно моей лошади вы не беспокойтесь: она хорошо привязана.

– Может быть, вы хотите закусить? Фелим как раз готовит ужин. К сожалению, я ничего не могу вам предложить, кроме оленины.

– Что может быть лучше хорошей оленины? Разве только медвежье мясо. Давайте зажарим ее на горячих углях, я помогу стряпать. Мистер Фелим, если вас не затруднит, пройдите, пожалуйста, к моей кобыле и принесите дикую индюшку – она привязана к луке седла; я ее подстрелил по дороге.

– Чудесно! – воскликнул мустангер. – Наши запасы совсем истощились. В течение последних трех дней я охотился за одним замечательным мустангом и не брал с собой ружья. Фелим и я, а также Тара совсем изголодались за это время.

– Что же это за мустанг? – с интересом спросил охотник, как будто не обращая внимания на последнее замечание.

– Темно-шоколадная кобыла с белыми пятнами. Прекрасная лошадка!

– Чорт побери! Да ведь это как раз то, за чем я сюда приехал!

– Вот как?.

– Я видел этого мустанга, видел несколько раз в прерии. Вы говорите, это кобыла? Я этого не знал, так как она не подпускала меня к себе на расстояние полумили. Мне хотелось бы, чтобы вы попробовали поймать ее. Я вам скажу, почему. Я был в сеттльменте. Туда приехал один человек, которого я знавал еще по Миссисипи. Это богатый плантатор. Жил он на широкую ногу и особенно прославился своими пышными празднествами. Много оленей и индюков поставлял я для его стола. Его зовут Пойндекстер.

– Пойндекстер?

– Это имя знают все на берегах Миссисипи – от Орлеана до Сан-Луи. Он был богат, да, думаю, и теперь не беден, так как привел с собою сотню негров. Кроме того, с ним живет племянник, по имени Кольхаун, у которого имеются доллары, и делать парню с ними нечего, кроме как давать своему дядюшке в долг. Теперь, мой друг, я скажу, почему я хотел повидаться с вами. Единственная дочь плантатора, в которой он души не чает, большая охотница до лошадей. В Луизиане она ездила на самых бешеных, каких только можно было найти. Слышала она раз, как я рассказывал старику о крапчатом мустанге. С тех пор она не давала отцу покоя, пока тот не обещал ей, что не пожалеет денег тому, кто поймает эту лошадь. Он сказал, что даст двести долларов. Я знал, что все мустангеры сеттльмента сейчас же погонятся за мустангом, как только об этом узнают, поэтому, не сказав никому ни слова, я поспешил сюда на своей старой кобыле.

– Пойдемте со мной, мистер Стумп, – сказал молодой ирландец, вставая со стула и направляясь к дверям.

Охотник пошел за ним, несколько удивленный неожиданным приглашением.

Морис повел своего гостя к навесу, где был привязан крапчатый мустанг.

– Похожа ли эта лошадь хоть сколько-нибудь на того мустанга, о котором вы говорили, мистер Стумп?

– Чорт меня возьми, если это не тот самый мустанг! Готово, уже пойман! Двести долларов ваши. И будь я проклят, если он не сто́ит каждого пенни этой суммы! Ну и красота! Вот будет радость для мисс Пойндекстер! Она сойдет с ума от восторга!

Глава VII
БЕСПОКОЙНАЯ НОЧЬ

Неожиданное открытие, что крапчатый мустанг уже пойман, сильно приподняло настроение старого охотника. Этому немало способствовало также содержимое той бездонной бутыли, в которой, вопреки опасениям Фелима, все же нашлось еще достаточное количество виски.

Оживленная беседа сотрапезников касалась главным образом охотничьих похождений и происшествий с индейцами.

Поскольку Зеб Стумп был большим знатоком охотничьих дел, немудрено, что он говорил больше всех. А Фелим только время от времени выражал вслух свое изумление по поводу удивительных происшествий.

Однако беседа прекратилась еще задолго до наступления полуночи. Вероятно, опорожненная бутыль больше других причин заставила собеседников подумать об отдыхе.

Старый охотник привязал свою кобылу на длинную веревку, чтобы она могла пастись, и захватил с собой с седла старое, пожелтевшее одеяло, которое составляло его обычную постельную принадлежность.

– Ложитесь на мою кровать, – вежливо предложил ему хозяин, – а я лягу на полу, подстелив лошадиную шкуру.

– Нет, – ответил гость, – ни одна из ваших полочек не годится для того, чтобы Зеб Стумп мог спать на ней. Я предпочитаю землю. Мне лучше всего спится на земле, да и, кроме того, нет опасности свалиться.

– Если вам так нравится, ложитесь на полу; вот здесь будет лучше всего, я вам постелю шкуру.

– Молодой человек, пожалуйста, не беспокойтесь – не стоит напрасно тратить время. Такой малый, как я, не может спать ни на каком полу. Его постель – зеленая трава прерии.

– Неужели же вы собираетесь спать под открытым небом? – воскликнул изумленный мустангер, увидя, что гость с перекинутым через плечо одеялом направляется к выходу.

– Да, и ничего другого я не намерен делать.

– Но послушайте, ведь ночь холодна, вы продрогнете!

– Это пустяки. Пусть я немного продрогну, все же это лучше, чем задыхаться без воздуха под крышей.

– Вы шутите, мистер Стумп?

– Молодой человек! – горячо отозвался охотник. – Зеб Стумп за последние шесть лет ни разу еще не растянул своих старых костей под крышей. У меня когда-то было что-то вроде дома – в дупле старой смоковницы. Это было на Миссисипи, когда моя старуха была еще жива и я сохранял это жилище ради нее. После ее смерти я перебрался в Луизиану, а потом сюда. С тех пор синее небо Техаса и днем и ночью – моя единственная крыша.

– Если вы предпочитаете спать снаружи…

– Да, я предпочитаю, – коротко ответил охотник, переступая порог и направляясь на зеленую лужайку, расположенную между хижиной и речкой.

С ним было не только его старое одеяло – на руке у него была перекинута веревка шести-семи ярдов [22]22
  Ярд– английская мера длины, равная 0,9 метра.


[Закрыть]длиной, сплетенная из конского волоса. Это был кусок кабриэсто, обычно употребляемого для того, чтобы привязывать лошадь на пастбище, но в данном случае кабриэсто служило для другой цели.

Внимательно осмотрев при свете луны лужайку, охотник раскинул на ней веревку кольцом.

Войдя внутрь этой своеобразной ограды и завернувшись в одеяло, Зеб Стумп спокойно улегся и через минуту уже спал.

Однако недолго ему пришлось отдыхать. Пара удивленных глаз следила за каждым движением охотника; это были глаза Фелима О'Нила.

– Святой Патрик, – шептал он, – что это значит? Для чего старик окружил себя веревкой?

Любопытство гальвейца сначала боролось с чувством вежливости, но потом первое взяло верх. Едва лишь раздался храп заснувшего охотника, как гальвеец прокрался к нему и стал его трясти, чтобы получить ответ на неразгаданный вопрос.

– Будь ты проклят, ирландский осел! – воскликнул Стумп с явным неудовольствием. – Я думал, что уже утро. Для чего я кладу вокруг себя веревку? Для чего же еще, как не для того, чтобы оградить себя от всякой нечисти!

– От какой нечисти, мистер Стумп? Вы хотите сказать – от змей?

– Ну конечно, от змей, чорт бы тебя побрал! Отправляйся спать.

Несмотря на резкий отпор, Фелим, довольный, вернулся в хижину.

– Змеи в Техасе надоедают хуже индейцев, – ворчал он, разговаривая сам с собой. – Ни одной ночи не могу заснуть спокойно с тех пор, как сюда попал. Вечно только и думаешь о них или видишь их во сне. Как жаль, что святой Патрик не посетил эту страну, прежде чем отправиться на тот свет.

Фелим, живя в уединенной хижине, мало с кем встречался и потому не знал о магических свойствах кабриэсто.

Он не замедлил использовать приобретенные знания. Тихонько прокравшись в хижину, чтобы не разбудить заснувшего хозяина, Фелим снял висевшее на стене кабриэсто, затем, снова выйдя за дверь, положил его вокруг хижины.

Закончив эту процедуру, ирландец переступил порог жилища, шепча:

– Наконец-то Фелим О'Нил сможет спать спокойно, сколько бы там ни было этих змей в Техасе.

После этого в хижине водворилась полная тишина. Земляк святого Патрика, не боясь больше змей, моментально заснул, растянувшись на лошадиной шкуре.

Некоторое время казалось, что все наслаждались ночным отдыхом, включая Тару и пойманного мустанга. Единственно, кто нарушал общую тишину, это старая кобыла Стумпа, которая щипала сочную траву на ночном пастбище.

Однако скоро обнаружилось, что старый охотник не спал. Вместо того чтобы лежать спокойно, он ворочался с боку на бок, как будто какая-то назойливая мысль лишила его сна. Кончилось это тем, что Стумп не выдержал, сбросил с себя одеяло, сел и недовольно огляделся.

– Чорт бы побрал этого ирландского дурака! – процедил он сквозь зубы. – Испортил мне сон, проклятый! Надо было бросить его в речку. Только из уважения к его хозяину я этого не сделал. Наверно, мне так и не удастся заснуть до утра.

При этих словах охотник еще раз завернулся в одеяло и лег. Однако заснуть ему не удалось. Он снова начал ворочаться. Наконец опять сел и выругался.

На расстоянии двадцати футов [23]23
  Фут– 30,4 сантиметра.


[Закрыть]от того места, где он сидел, охотник неожиданно заметил змею.

– Змея! – шепотом произнес он, когда его глаза остановились на пресмыкающемся. – Любопытно, что это за порода. Слишком велика для гремучей змеи. Правда, в этих краях встречаются гремучие почти такого размера. Нет, это не она… А-а, теперь понимаю. Это «курочка» ищет яйца. Ах ты бестия! И ведь ползет прямо на меня.

В его тоне не чувствовалось испуга. Зеб Стумп знал, что змея не переползет через кабриэсто, а, коснувшись его, поползет обратно, как от огненной черты.

Под защитой этого магического круга охотник мог спокойно следить за неприятелем, если бы это была даже самая ядовитая змея. Но она не была ядовитой. Это был всего лишь у́ж и притом самый безобидный, из той разновидности змей, которой народная фантазия придумала название «курочка».

На лице Зеба отразилось любопытство. Как только «курочка» подползла к самому кабриэсто и, немного приподняв голову, ткнулась прямо в веревку, она тотчас же повернула и поползла обратно.

Охотник с любопытством следил за ее движениями.

– Бедная тварь! Пусть себе ползет восвояси. Правда, она высасывает индюшечьи яйца и этим сокращает индюшечий род, но ведь это ее единственная пища, и нечего мне на нее сердиться. Но на этого проклятого дурака я зол. Что бы это придумать ему в наказание?.. Есть! Здо́рово придумал!

При этих словах старый охотник вскочил на ноги и бросился за уползающим ужом.

Минута – и у́ж извивался в его руках.

– Ну, мистер Фелим, – воскликнул Зеб, – теперь держись! Я напугаю твою трусливую душу так, что ты не заснешь до самого утра… Ты для меня это сделаешь, «курочка»?

И охотник направился к хижине. Тихонько прокравшись в нее, он пустил ужа внутрь круга кабриэсто, которым Фелим тщательно оградил свое жилище.

Вернувшись на свое травяное ложе, охотник еще раз натянул одеяло и пробормотал:

– Если змея в течение получаса не вползет на этого ирландского дурня, то в таком случае Зеб Стумп дурак… Стой! Что это? Чорт побери, неужто это он?

В эту минуту поднялся такой неистовый шум, который мог бы разбудить всю окрестность на расстоянии нескольких миль.

Сначала раздался человеческий крик, или, вернее, человеческий вопль – такой, какой мог вырваться только из глотки Фелима О'Нила. Ему сейчас же стали вторить животные, и вскоре вопли Фелима потонули в диком хоре голосов, в котором собачий лай сливался с лошадиным храпом и ржаньем.

– Что случилось? – спросил хозяин, соскочив с кровати и направляясь к охваченному ужасом слуге. – Что за нечистая сила обуяла тебя? Может быть, тебе приснилось привидение?

– О, мастер Морис, хуже привидения! Меня искусала змея. Она проползла по всему моему телу! Святой Патрик, я бедный, погибший грешник! Я, наверно, сейчас умру.

– Искусала змея? Скажи где? – спросил Морис, торопливо зажигая свет.

Вместе с охотником, который уже успел очутиться в хижине, он стал осматривать тело Фелима.

– Я не вижу никаких признаков укусов, – продолжал мустангер, после того как он тщательно осмотрел тело слуги, поворачивая его во все стороны.

– Нет даже царапины, – коротко отозвался Стумп.

– Не укусила? Это хорошо. Но она ползала по всему моему телу. Я и сейчас чувствую холод от нее.

– Да правда ли, что тут была змея? – спросил Морис с сомнением в голосе. – Может быть, тебе все это только приснилось, Фелим?

– Какой тут сон, мастер Морис! Это была настоящая змея. Я вас уверяю, что это так.

– Возможно, что и была змея, – вмешался охотник. – Давайте посмотрим, может быть мы ее найдем. Кругом вашего дома лежит веревка из конского волоса. Как же это змея могла перебраться через нее?.. Стой, вот она!

Говоря это, охотник указал на угол, где, свернувшись кольцом, лежала змея.

– Да это всего лишь у́ж, «курочка»! – продолжал Стумп. – Он не опаснее голубя. Искусать тебя он не мог, но мы все равно с ним расправимся.

Сказав это, охотник схватил ужа в руки, поднял высоко и бросил оземь. Уж потерял способность двигаться.

– Вот и все, мистер Фелим, – сказал Зеб, наступая змее на голову своим тяжелым каблуком. – Теперь ложись спокойно спать и спи до утра: змеи тебя больше не будут беспокоить.

Подталкивая ногой убитого ужа, Зеб Стумп вышел из хижины, весело посмеиваясь. В третий раз растянулся он на траве лужайки во весь свой огромный рост и на этот раз наконец заснул.