Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"
Автор книги: Томас Эсбридж
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Часть вторая
ОТВЕТ ИСЛАМА
Глава 7
МУСУЛЬМАНСКОЕ ВОЗРОЖДЕНИЕ
За полвека, прошедшие после Первого крестового похода, не было отмечено признаков объединенного или уверенного исламского ответа на завоевание христианами Святой земли. Иерусалим – самый святой город мусульманского мира после Мекки и Медины – оставался в руках латинян. Сохранялось существовавшее разделение между суннитским Ираком и Сирией и шиитским Египтом. Если не считать отдельных мусульманских побед, главной из которых была победа на Кровавом поле в 1119 году, в начале XII века доминировала франкская экспансия и агрессия. Но в 1140 году ситуация изменилась. Занги, атабек Мосула и Алеппо, и его семья (династия Зангидов) подняли факел джихада.
ЗАНГИ – ВОИНСТВУЮЩИЙ ЗАЩИТНИК ИСЛАМАЗахват Занги Эдессы в 1144 году стал триумфом ислама: один мусульманский хронист назвал его «победой побед». Когда его войска 24 декабря взяли штурмом город, атабек сначала позволил им грабить и убивать. Но когда схлынула первая волна насилия, он навязал образ действий, который, по крайней мере по его стандартам, был умеренным. Франки пострадали – мужчин убили, женщин увели в рабство, но уцелевших восточных христиан пощадили и позволили остаться в своих домах. Латинские церкви были уничтожены, но армянские и сирийские остались нетронутыми. Также Занги постарался максимально снизить ущерб, нанесенный укреплениям Эдессы, и сразу после победы началось восстановление разрушенных участков стены. Понимая стратегическую важность своего нового владения, Занги хотел, чтобы город оставался обитаемым и защищенным.
Захватив Эдессу, атабек мог надеяться объединить большую территорию Сирии и Месопотамии – от Алеппо до Мосула. А для мусульманского мира Ближнего и Среднего Востока его удивительное достижение обещало начало новой эры, в которой франки будут вытеснены из Леванта. Нет сомнения в том, что 1144 год стал для ислама поворотным моментом в борьбе за Святую землю. Также представляется очевидным, что Занги делал энергичные попытки разрекламировать свой успех как удар, нанесенный ярым моджахедом (муджахидом)во имя всех мусульман.
В исламской культуре за арабской поэзией давно закрепилась роль силы, влияющей и отражающей общественное мнение. Мусульманские поэты обычно создавали произведения для публичного прочтения, иногда перед массовыми аудиториями, и включали в них смесь репортажа и пропаганды текущих событий. Придворные поэты Занги (некоторые из них были сирийскими беженцами от латинян) воспевали в своих стихах достижения атабека, называя его защитником широкого движения джихада. Ибн аль-Кайсарани (из Кесарии) подчеркнул нужду в Занги для возвращения мусульманам всего сирийского побережья ( Сахиль), утверждая, что это и есть главная цель священной войны. «Скажи правителям неверных <…> чтобы сдали все их территории, – писал он, – потому что это страна Занги». Одновременно идея панлевантийского завоевания была сплетена с более точной целью, имеющей глубокий религиозный смысл. Эта цель – Иерусалим. Эдесса располагалась в сотнях миль (160 км) к северу от Палестины, но ее захват был представлен как первый шаг на пути к возвращению мусульманскому миру Святого города. «Если завоевание Эдессы – открытое море, – утверждал Ибн аль-Кайсарани, – Иерусалим и Сахиль – его берега».
Многие мусульманские современники, судя по всему, принимали это «выдвижение» атабека в воины ислама. Багдадский халиф из Аббасидов пожаловал ему титулы «Помощника командира верующих, Божьей помощью Короля». Учитывая, что Зангиды все еще были в какой-то степени чужими – турецкими военными выскочками, не имеющими врожденного права влиять на установившиеся арабские и персидские иерархические системы Востока, это признание халифа помогло узаконить положение Занги. Была актуальна также идея, что карьера атабека строилась на этом единственном достижении. Даже хронист из враждебного Дамаска заявил, что Занги всегда домогался Эдессы и только ждал случая воплотить в жизнь свою мечту. Эдесса никогда не покидала его мыслей. Позже, на базе победы 1144 года, исламские хронисты назвали Занги шахидом, или мучеником. Эту честь заслуживают только те, кто умерли «на пути Бога», ведя джихад.
Речь не идет о том, что Занги признал политическое значение принципов священной войны только после своего неожиданного успеха в Эдессе. Надпись, датированная 1138 годом, в дамасском медресе, которому покровительствовал атабек, уже описывала его как «воина джихада, защитника границ, укротителя многобожников, уничтожителя еретиков», и те же титулы были использованы четырьмя годами позже в надписи из Алеппо. События 1144 года позволили Занги подчеркнуть и развить эту грань своей карьеры, но даже тогда джихад против франков оставался лишь одной проблемой среди многих. При жизни атабек стремился прежде всего представить себя правителем ислама, для чего он не брезговал всяческими почетными титулами, сформулированными для разных нужд (и на разных языках) Месопотамии, Сирии и Дийяр-Бакра. По-арабски он именовался Имад аль-Дин Занги(«Занги, столп веры»), по-персидски – «страж мира», или «великий король Ирана», а на языке турецких кочевников – «принц-сокол». [137]137
Ibn al-Qalanisi.P. 266; Hillenbrand C.The Crusades: Islamic Perspectives. P. 112–116; Hillenbrand С.Abominable acts: the career of Zengi. P. 111–132; Hillenbrand C.Jihad propaganda in Syria from the time of the First Crusade until the death of Zengi: the evidence of monumental inscriptions / The Frankish Wars and Their Influence on Palestine. Ed. K. Athamina, R. Heacock. Birzeit, 1994. P. 60–69; Dajani-Shakeel H.Jihad in twelfth-century Arabic poetry / Muslim World. Vol. 66. 1976. P. 96—113; Dajani-Shakeel H.Al-Quds: Jerusalem in the consciousness of the counter-crusade / The Meeting of Two Worlds. Ed. V.P. Goss. Kalamazoo, 1986. P. 201–221.
[Закрыть]
Сохранилось ничтожно мало свидетельств, позволяющих предположить, что Занги отдавал приоритет джихаду по сравнению с остальными проблемами до или после 1144 года. В начале 1145 года он делал шаги, чтобы укрепить свою власть в Эдессе, захватив у франков город Сарудж и разгромив латинское войско, собравшееся для выручки соотечественников в Антиохии. Но довольно скоро он уже опять сражался с мусульманами в Ираке. В начале 1146 года прошел слух, что Занги готовит новое наступление в Сирии. Началось сооружение осадных машин, и, в то время как официально они предназначались для джихада, хронист из Алеппо писал: «Некоторые люди думают, что он намерен напасть на Дамаск».
Занги было уже шестьдесят два года, но он обладал отменным здоровьем и находился в прекрасной физической форме. Однако в ночь на 14 сентября 1146 года во время осады мусульманской крепости Калат-Джабар (на берегу Евфрата) он подвергся неожиданному нападению. Подробности случившегося неясны – утверждают, что Занги держал многочисленную стражу, которая должна была защитить его от убийц, но нападавшему как-то удалось ее обойти. На атабека напали, когда он лежал в постели. Впоследствии одни говорили, что это был доверенный евнух, другие версии – раб и солдат. Неудивительно, что убийцу считали нанятым Дамаском. Вероятно, правда так навсегда и останется неизвестной. Помощник, обнаруживший смертельно раненного Занги, описал сцену так: «Я подошел к нему, когда он был еще жив. Увидев меня, он подумал, что я намереваюсь убить его. Он жестами попросил меня не делать этого. Я остановился в благоговейном страхе и сказал: „Господин, кто сделал это с тобой?“ Но он не мог говорить и почти сразу умер. (Да пребудет с ним милость Всевышнего)». [138]138
Ibn al-Athir.Vol. 1. P. 382; Hillenbrand C.Abominable acts: the career of Zengi. P. 120.
[Закрыть]
Большой запас жизненных сил и честолюбие не помогли атабеку – его карьера оборвалась. Занги, правитель Мосула и Алеппо, покоритель Эдессы, пал от руки убийцы.
Занги умер жалкой позорной смертью. Его окружение, даже родственники, и не думали чествовать усопшего: тело атабека было сожжено без всяких церемоний, а сокровища разграблены. Значительно больше внимания было уделено вопросу преемственности власти.
Наследники Занги не медлили: его старший сын Саиф ад-Дин захватил Мосул – подтверждение того, что Месопотамия все еще считалась истинной колыбелью суннитского ислама. Младший сын атабека Нур ад-Дин Махмуд тем временем отправился на запад, чтобы взять под контроль сирийские владения отца. Такое разделение зангидской территории имело серьезные последствия. Не имея прямых интересов в Ираке, Нур ад-Дин, новый эмир Алеппо, сосредоточился на делах Леванта, и потому его положение было более выгодным для ведения джихада. Однако без доступа к плодородному полумесяцу [139]139
Плодородный полумесяц – полоса плодородных земель в Передней Азии; месторасположение древнейших земледельческих поселений; колыбель ассирийской, вавилонской, финикийской, шумерской цивилизаций. (Примеч. ред.)
[Закрыть]сила его сирийских владений могла иссякнуть.
Нур ад-Дин пришел к власти в возрасте двадцати восьми лет. Говорили, что он был высоким смуглым мужчиной с бородой, но без усов, с высоким лбом и красивыми глазами, иными словами, обладал вообще приятной наружностью. Со временем он достиг небывалой власти, затмив даже своего отца, став самым пугающим, но в то же время уважаемым врагом христианского мира на мусульманском Ближнем Востоке, правителем, который дал пищу и новую энергию делу исламской священной войны. Даже Вильгельм Тирский позднее назвал его мудрым, предусмотрительным и богобоязненным (согласно традициям своего народа) человеком. Но в 1146 году положение эмира было неустойчивым, а стоящие перед ним задачи казались невыполнимыми. [140]140
Ibn al-Qalanisi.P. 271–272; Ibn al-Athir.Vol. 2. P. 222; William of Tyre.P. 956. О карьере Hyp ад-Дина см.: Gibb H.The career of Nur ad-Din / A History of the Crusades. Vol. 1. Ed. K.M. Setton, M.W. Baldwin. Philadelphia, 1958. P. 513–527; Elisséeff N.Nur al-Din: un grand prince musulman de Syrie au temps des Croisades. 3 vols. Damascus, 1967; Holt P.M.The Age of the Crusades. P. 42–52; Hillenbrand C.The Crusades: Islamic Perspectives. P. 117–141.
[Закрыть]
После убийства Занги в Сирии начались беспорядки. Грубая эффективность деспотизма атабека теперь, когда на обширных просторах мусульманского Леванта воцарилось беззаконие, стала очевидной. Даже современник из Дамаска признавал, что «все города были в беспорядке, на дорогах стало небезопасно, и это после периода благословенного спокойствия». Права Нур ад-Дина и его способности управлять государством пока еще не были доказаны, и некоторые приближенные Занги переметнулись в другой лагерь. Под давлением Унура, фактического правителя Дамаска, курдский военачальник Айюб ибн Шади сдал Баальбек и двинулся к южной сирийской столице. Нур ад-Дин пользовался поддержкой губернатора Алеппо из Зангидов – Савара и брата Айюба Ширкуха, но в целом шансы молодого эмира на успех, и даже на выживание, были невелики.
Будучи эмиром Алеппо, Нур ад-Дин контролировал один из величайших городов Ближнего Востока. Даже в XII веке город Алеппо имел богатейшую древнюю историю – люди жили на том месте не меньше семи тысяч лет. В столице, которой правил Нур ад-Дин, имелась внушительная крепость, окруженная высокими стенами. Она возвышалась над городом, располагаясь в самом его центре, на вершине крутого холма высотой около 200 футов (61 м). Один из современников заметил, что «крепость известна своей неприступностью и видна с большого расстояния, поскольку имеет огромную высоту. Ничего похожего вокруг нет». Даже сегодня она гордо возвышается над современным городом. Мечеть Алеппо, которая находится немного западнее, была построена около 715 года при Омейядах. К ней сельджуки в конце XI века добавили квадратный минарет. Город также являлся крупным торговым центром. Там располагалось несколько крытых базаров. Возможно, Алеппо и не был в XII веке первым по значимости сирийским городом, но он являлся центром политического, военного и экономического могущества и в качестве такового являлся для Нур ад-Дина идеальным фундаментом, на котором он мог строить свою карьеру. [141]141
Ibn al-Qalanisi.P. 272; Ibn Jubayr.P. 260. В столетия, предшествовавшие эре Крестовых походов, в Алеппо правили сначала Селевкиды – во время эллинистического периода (который последовал за эпохой завоеваний Александра Великого), потом римляне, и в 637 году он попал к арабам, заняв второстепенное положение после Дамаска. Город возродился при иракской династии Хамданидов (944—1003), в 1070-х годах был завоеван сельджуками и стал бастионом на границе с Византией.
[Закрыть]
В 1146 году среди всеобщего хаоса, воцарившегося после смерти Занги, Нур ад-Дину необходимо было утвердить свой авторитет. Возможность для этого вскоре представилась, когда пришли срочные новости о неожиданном кризисе. Франкский граф Эдессы Жослен II отчаянно пытался вернуть свою столицу. Возглавив наскоро собранные силы, он в октябре выступил на город и при помощи местного христианского населения ночью проник за внешние укрепления Эдессы. Мусульманский гарнизон сбежал в хорошо укрепленную цитадель, где и был осажден.
Нур ад-Дин отреагировал решительно, желая во что бы то ни стало удержать Эдессу, не отдав ее франкам, и предотвратить возможность экспансии в западном направлении его брата Саиф ад-Дина. Собрав войско Алеппо и турецких воинов, эмир совершил молниеносный форсированный марш, двигаясь так быстро, что «лошади мусульман падали на обочинах дороги от усталости». Быстрота оправдала себя. Войско Жослена, в котором не хватало людей и осадных машин, к моменту прибытия Нур ад-Дина все еще находилось в нижнем городе. Оказавшись между двух огней, граф немедленно покинул город. Он сумел спастись, но потери латинян были огромными. Удержав Эдессу в своих руках, эмир решил провести прямую демонстрацию своей безжалостной воли. Двумя годами ранее Занги пощадил живших в городе восточных христиан. Теперь, в качестве наказания за их сговор с франками, его сын и наследник избавил от них город. Все мужчины были убиты, женщины и дети уведены в рабство. Мусульманский хронист заметил, что «меч уничтожил всех христиан», а шокированные сирийские христиане описывали, как после этой чудовищной бойни город «остался безжизненным: ужасное зрелище – черный дым, всюду кровь и трупы его сынов и дочерей». Некогда кипящая жизнью столица осталась тихой пустынной заводью на много веков вперед. [142]142
Ibn al-Qalanisi.P. 274–275; Michael the Syrian.Vol. 3. P. 270; Matthew of Edessa.Continuation. P. 244–245; Ibn al-Athir.Vol. 2. P. 8.
[Закрыть]
Наглядная демонстрация Нур ад-Дином своей силы помогла укрепить его положение в Алеппо. Эмир поступил в точности так, как его отец, – положился на грубую силу и страх, чтобы утвердить свою власть, и очень быстро убедился в эффективности метода. Со временем, однако, Нур ад-Дин доказал, что способен и на менее жесткие приемы – от взвешенной политики до формирования общественного мнения, но только стальная решимость ему никогда не изменяла. Как и Занги, он стремился объединить Алеппо и Дамаск, но для начала, по крайней мере, культивировал атмосферу сотрудничества с южным сирийским соседом. Между Нур ад-Дином и дочерью Унура Дамасского Исмат был заключен брачный союз. Эмир Алеппо также сделал благородный жест – отпустил рабыню, захваченную Занги в Баальбеке в 1138 году, некогда бывшую любовницей Унура. По мнению одного мусульманского хрониста, «это была важнейшая причина для дружбы между Нур ад-Дином и жителями Дамаска».
С изменением баланса сил после смерти Занги Алеппо и Дамаск выстраивали новые отношения между собой. Больше не опасаясь неминуемого нашествия Зангидов, Унур воспрянул духом и постепенно стал рвать узы, связывающие его с франками. Когда весной 1147 года один из зависимых от него правителей Алтунташ из Боеры решил отколоться и вступить в союз с Иерусалимским королевством, Унур решил вмешаться. Нур ад-Дин тоже пришел на юг, и вместе они отбили попытку латинян оккупировать Боеру. Этот успех принес Унуру признание Багдада и Каира. На этом фоне скорее Дамаск, чем Алеппо, в 1147 году стал доминирующей сирийской мусульманской силой.
Нур ад-Дин провел осень, укрепляя свое положение на севере и ведя военную кампанию на западной границе против Антиохии. В это время ужасные новости заставили эмира приготовиться к обороне. Прошел слух, что латинская армия, коей нет числа, движется к земле ислама. Говорили, что к этой армии присоединилось так много христиан, что Запад, должно быть, остался пустым и незащищенным. Встревоженный новостями эмир Алеппо и все его мусульманские соседи начали спешно готовиться к отражению Второго крестового похода и началу новой войны. [143]143
Ibn al-Athir.Vol. 1. P. 350; Ibn al-Qalanisi.P. 280–281.
[Закрыть]
В течение следующих шести месяцев сообщения о действиях французов и немцев постепенно дошли до Ближнего Востока. Один житель Дамаска слышал, что «многие из них погибли» в Малой Азии «в боях, из-за голода и болезней», и к началу 1148 года уже никто не сомневался, что Масуд, сельджукский султан Анатолии, нанес франкам невосполнимые потери. Для Нур ад-Дина и Унура, жадно ожидавших новостей в Алеппо и Дамаске, эти сведения, вероятно, были радостными, хотя и удивительными. Получалось, что их турецкие соседи на северо-западе – за последние десятилетия чаще бывшие противниками, чем союзниками, – нанесли решающий урон Крестовому походу еще до того, как он достиг Леванта.
Но даже если так, опасность еще не была ликвидирована. Весной уцелевшие латиняне (их количество все еще исчислялось тысячами) начали прибывать в порты Сирии и Палестины. Теперь встал вопрос: где они нанесут удар? Нур ад-Дин подготовил к нападению Алеппо, а его брат Саиф ад-Дин тем же летом привел подкрепление из Мосула. Но, вопреки всем ожиданиям, наступление франков, когда оно наконец началось, было направлено против Дамаска.
Добравшись в марте до Антиохии, король Людовик VII поссорился с Раймундом Антиохийским. Недавнее разорение Эдессы расстроило планы попыток ее завоевания; вместо этого Раймунд выступал за кампанию против Алеппо и Шайзара. План имел существенное достоинство – давал возможность нанести удар по силам Зангидов, пока Нур ад-Дин все еще укреплял свое положение в Северной Сирии, но французский король отверг его и сразу выступил на юг к Палестине. Относительно причин такого решения Людовика давно велись споры. Возможно, у него не хватало средств, или его тревожила деятельность Конрада в Латинском королевстве, или он хотел совершить собственное паломничество в Иерусалим. А сутью дела, скорее всего, являлся обычный скандал. По прибытии в Антиохию юная супруга Людовика Элеонора проводила очень много времени в компании своего дяди князя Раймунда. Распространились слухи об их страстной кровосмесительной любовной связи. Униженный и потрясенный французский монарх был вынужден увезти супругу из Антиохии против ее воли, тем самым нанеся непоправимый урон их отношениям и уничтожив надежды на сотрудничество между крестоносцами и Антиохией.
В апреле на Святую землю прибыл и Конрад. Французский и германский контингенты в начале лета перегруппировались в Северной Палестине. В районе Акры 24 июня был проведен совместный совет лидеров крестоносцев и представителей иерусалимского двора, на котором обсудили план дальнейших действий и выбрали в качестве новой цели Дамаск. Это решение раньше считалось учеными в высшей степени безрассудным, учитывая недавний союз этого мусульманского города с франкской Палестиной и его сопротивление возвышению Зангидов. Но это мнение впоследствии изменилось – было принято во внимание, что смерть Занги в 1146 году изменила баланс сил в мусульманской Сирии. Пока Иерусалим выступал против Алеппо, Дамаск успел накопить силы и к 1148 году стал намного более грозным и опасным соседом. А значит, его нейтрализация и покорение – разумная цель, и захват города может существенно улучшить долгосрочные перспективы Утремера. [144]144
Ibn al-Qalanisi.P. 281–282. Уважаемый немецкий историк Ганс Майер дошел до того, что назвал атаку на Дамаск «невероятно глупой» и даже «нелепой» ( Mayer H.E.The Crusades. P. 103). Об этих спорах см.: Hoch М.Jerusalem, Damaskus und der Zweite Kreuzzug: Konstitutionelle Krise und ässere Sicherheit des Kreuzfahrerkönigreiches Jerusalem, AD 1126–1154. Frankfurt, 1993; Hoch M.The choice of Damascus as the objective of the Second Crusade: A reevaluation / Autour de la Première Croisade. Ed. M. Balard. Paris, 1996. P. 359–369; Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. P. 207–218.
[Закрыть]
В середине лета 1148 года войска христианских королей Европы и Иерусалима выдвинулись к Баниясу, а затем направились к Дамаску. Унур сделал все, что мог, для укрепления города и организации войск. Просьбы о помощи были спешно отправлены ко всем мусульманским соседям, включая Зангидов. 24 июля франки подошли через густые, хорошо орошаемые сады на юго-западе Дамаска. Эти густые рощицы, окруженные низкими земляными стенами, тянулись на пять миль от городских окраин. Проходимые только по узким тропинкам, эти сады издавна служили первой линией обороны города. Мусульмане делали все, что могли, чтобы остановить продвижение латинян, – устраивали внезапные нападения, обрушивали на них град стрел со сторожевых башен и выгодных позиций среди деревьев, но христиане продолжали идти.
К концу дня франки разбили лагерь на открытой площадке перед городом, откуда они имели доступ к воде – к реке Барада. В отличие от таких городов, как Антиохия и Иерусалим, Дамаск не имел мощных фортификационных сооружений – его защищала низкая внешняя стена и путаница окраин. Когда христиане находились так близко, столица казалась пугающе уязвимой. Унур приказал забаррикадировать улицы массивными стволами деревьев и кучами мусора, и, чтобы поднять моральный дух, в мечети Омейядов было проведено грандиозное торжество. Одно из самых почитаемых сокровищ Дамаска – копия Корана, некогда принадлежавшая халифу Утману (Усману, Осману), одному из первых преемников Мухаммеда, – было показано толпе, и люди, «рыдая, посыпали головы пеплом».
Три дня велись отчаянные бои – мусульмане пытались отбить наступавших франков, и обе стороны несли тяжелые потери. Прибыло подкрепление из долины Бекаа, ожидался подход армии Нур ад-Дина и Саиф ад-Дина. Унур старался выиграть время. Он даже обещал возобновить платежи дани в обмен на прекращение противостояния. Зная о скрытом соперничестве в христианской коалиции, он также всячески старался посеять семена раздора и недоверия друг к другу. Очевидно, крестоносным королям было отправлено послание, предупреждающее о подходе Зангидов, а к левантийским франкам был направлен специальный посол, который подчеркнул, что их союз с Западом приведет только к созданию нового конкурента на Востоке, потому что «если они возьмут Дамаск, то, конечно, захватят и побережье, которое сейчас в ваших руках». В рядах христиан, безусловно, имели место конфликты, и латинские источники подтверждают, что франки затеяли спор из-за того, кто будет иметь права на город, если он падет.
Не добившись никакого прогресса, одолеваемые сомнениями франки вечером 27 июля устроили военный совет. Неожиданно было принято паническое решение двигаться к восточной части города, откуда, по их мнению, было легче организовать прямую атаку. На самом деле этот район Дамаска был не менее сильно укреплен, и франки оказались в весьма опасном положении, да еще и без доступа к воде. Под немилосердно палящим солнцем их нервы не выдержали. По версии одного мусульманского очевидца, «с разных сторон к франкам поступали сообщения о быстром продвижении исламских армий, готовых начать с ними священную войну, и они прониклись уверенностью в своей скорой гибели и неизбежности катастрофы». Латинские источники говорят о предательстве в армии, о взятках Унура и повсеместных беспорядках. 28 июля крестоносцы и левантийские франки начали позорное отступление, ускоряемое нападениями мусульманских отрядов из Дамаска. Позднее король Конрад написал, что христиане «отступили в горе, а осада оказалась неудачной», а Вильгельм Тирский отметил, что в среде крестоносцев «царило смятение и страх». Короли Франции и Германии вели речь об организации второго, лучше подготовленного нападения на Дамаск или о возможной кампании против Аскалона, но не было сделано ни того ни другого. В сентябре в Европу отплыл Конрад, а весной 1149 года за ним последовал Людовик, предварительно посетив святые места. Мусульманский хронист написал, что Бог «спас правоверных в Дамаске от зла». [145]145
Ibn al-Jauzi S.P. 62; Ibn al-Athir.Vol. 2. P. 22; Ibn al-Qalanisi.P. 286; Die Urkunden Konrads III und seines Sohnes Heinrich / Ed. F. Hausmann. Monumenta Germaniae Historica, Diplomata. Vol. 9. Vienna, 1969. N. 197. P. 357; William of Tyre.P. 760–770; Forey A.The Failure of the Siege of Damascus in 1148 / Journal of Medieval History. Vol. 10. 1984. P. 13–24; Hoch M.The price of failure: The Second Crusade as a turning point in the history of the Latin East / The Second Crusade: Scope and Consequences. Manchester, 2001. P. 180–200; Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. P. 218–227.
[Закрыть]
Что касается франков, главный левантийский удар Второго крестового похода завершился постыдной неудачей. После столь длительного приготовления, невзирая на участие европейских монархов, планы христиан провалились, и сама концепция латинской священной войны оказалась под сомнением. Последствия этой катастрофы для популярности и практики крестовых войн ощущались еще долго. Несмотря на долгие дебаты относительно разумности решения франков осадить Дамаск, историки все же имеют тенденцию преуменьшить влияние Крестового похода на ближневосточный ислам. Внешне баланс сил вроде бы не изменился – Унур остался правителем Дамаска, христиане были отбиты. Но в критический момент опасности жители Дамаска были вынуждены обратиться за помощью к правителям Алеппо и Мосула. В один из моментов середины 1140-х годов Унур вроде бы имел возможность остановить возвышение Зангидов; теперь же, после Второго крестового похода, ему пришлось смириться с зависимостью от Нур ад-Дина.
Поход латинян на Дамаск в 1148 году также внес вклад в укрепление антифранкских настроений среди жителей Дамаска. Вскоре Унур и правящая элита Буридов снова открыла дипломатические каналы с Иерусалимским королевством, но местная поддержка политики союза с Палестиной теперь существенно уменьшилась.
