Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"
Автор книги: Томас Эсбридж
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]
Потеря Эдессы вызвала Второй крестовый поход, и в 1147 году главные армии, под предводительством Людовика VII и Конрада III, отправились воевать в Левант. Но масштаб деятельности крестоносцев в конце 1140-х годов не ограничивался Ближним Востоком, поскольку в этот период латинские войска вели аналогичные священные войны в Иберии и на Балтике. Могло показаться, что весь Запад поднялся с оружием в руках на панъевропейский Крестовый поход. Папа Евгений III лично написал в апреле 1147 года, что «так много верующих из разных регионов готовы сражаться с неверными… что почти весь христианский мир привлечен к этой великой задаче». Двумя десятилетиями позже латинский хронист Гельмольд из Босау (балтийский прибрежный район Германии) отметил, что «инициаторы экспедиции намеревались одну часть армии послать на Святую землю, другую – в Испанию, а третью против славян, которые живут рядом с нами». Таким образом, некоторые современники представляли Второй крестовый поход одним грандиозным предприятием, организованным и направляемым мудрыми «инициаторами» – Евгением и аббатом Клерво. В последние десятилетия современные историки, опираясь на эту идею, выдвигают предположение, что необычайный подъем крестоносного движения в 1147–1149 годах стал результатом сознательного упреждающего планирования со стороны римской церкви. При такой трактовке событий папство обладало властью оформлять и устанавливать границы Крестового похода, и исключительно первичная сила церковных проповедей – перекроенная смесь Quantum praedecessoresи влияния Бернара Клервоского – вызвала беспрецедентный подъем крестоносной активности на новых театрах после 1146 года.
Сражения в Иберии и на Балтике, возможно, не имели непосредственного влияния на войну на Святой земле – речь может идти только о некотором перераспределении сил и ресурсов. Но последствия такой интерпретации Второго крестового похода являются далеко идущими и фундаментальными, поскольку затрагивают будущий размах и характер христианской священной войны. Два вопроса являются обязательными. Действительно ли римская церковь взяла на себя инициативу распространения крестоносного движения как часть заранее обдуманного плана, или так получилось случайно? И, продолжая эту линию, действительно ли папа контролировал крестовые войны в середине XII века?
Идея о том, что войны, которые велись за пределами Леванта, могли быть поддержаны церковью, определенно не является необычной, и в 1147–1149 годах в сфере действия Второго крестового похода, несомненно, существовали и другие зоны конфликта. Летом 1147 года саксонские и голландские христиане сражались, как крестоносцы, против своих соседей-язычников вендов на северо-востоке Европы. Влияние Второго крестового похода еще сильнее ощущалось в Иберии. Флот из двух сотен судов, перевозивший крестоносцев из Англии, Фландрии и Рейнской области, отправился в Левант из Дартмута в мае 1147 года. Эти суда по пути остановились в Португалии и там 23 октября помогли христианам короля Афонсу Энрикеша захватить занятый мусульманами Лиссабон. Король Кастилии и Леона Альфонсо VII возглавил другое христианское наступление, с помощью генуэзцев, тоже получившее статус Крестового похода. Его кульминацией стал захват Альмерии в октябре 1147 года и Тортосы в декабре 1148 года.
В конце 1140-х годов христианские войска сражались под флагом с крестом на разных фронтах, но идея о том, что все они были частью одного заранее разработанного плана, ошибочна. Если тщательно проанализировать события, становится ясно, что имели место случайности и неструктурированное органичное развитие. Балтийская ветвь Второго крестового похода на деле стала результатом наложения церковью понятия Крестового похода поверх существовавшего ранее конфликта. На франкфуртской ассамблее в марте 1147 года саксонская делегация указала Бернару Клервоскому, что люди не имеют ни малейшего желания отправляться на Святую землю. Вместо этого они хотят бороться против язычников, живущих по соседству, – против вендов. Аббат понял, что саксонцев не удастся убедить принять участие в ближневосточной экспедиции, но не упускал возможности распространить власть папства и его влияние на события в Восточной Европе. Поэтому он притянул Балтийскую кампанию в сферу Крестового похода, пообещав ее участникам «те же духовные привилегии, которые получат отправившиеся в Иерусалим». В апреле 1147 года папа Евгений обнародовал энциклику, подтверждающую это.
Иберийская составляющая Второго крестового похода также требует переоценки. Вклад крестоносцев в завоевание Лиссабона был почти наверняка результатом незапланированного решения остановить борьбу в Португалии. Кампании против Альмерии и Тортосы вроде бы соответствуют статусу Крестового похода. Каталонские и генуэзские участники, а также южные франки действительно считали себя воинами, ведущими священную войну, и здесь явно видны некоторые параллели с Первым крестовым походом. Но нет точных свидетельств папского участия в планировании или инициировании этих войн, и, вероятнее всего, они были задуманы и осуществлены светскими правителями Иберии. Папское одобрение этих предприятий, поступившее в апреле 1148 года, уже почти опоздало, и было направлено только для того, чтобы привести Испанию в крестоносное движение.
Современные ученые с готовностью принимают идею Второго крестового похода как выражения способности папства расширить и направить крестоносное движение. На самом деле события конца 1140-х годов предполагают, что Евгений, Бернар и папская курия все еще старались использовать и контролировать эту форму священной войны, так же как стремились утвердить первенство Рима в латинском христианском мире. [131]131
Helmold of Bosau.Chronica Slavorum / Ed. and trans. H. Stoob. Darmstadt, 1963. P. 216–217; Eugenius III.Epistolae et privilegia / Migne J.P. Patrologia Latina. Vol. 180. Paris, 1902. Col. 1203–1204; Constable.The Second Crusade as Seen by Contemporaries. P. 213–279; Forey A.The Second Crusade: Scope and Objectives / Durham University Journal. Vol. 86. 1994. P. 165–175; Forey A.The siege of Lisbon and the Second Crusade / Portuguese Studies. Vol. 20.2004. P. 1—13; Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. P. 136–167, 228–268.
[Закрыть]
Начало Второго крестового похода было особенно замечательным в одном отношении. До этого времени экспедиции крестоносцев возглавлялись знатью – графами, герцогами и князьями, принадлежавшими к высшему эшелону латинского общества. Но ни один западный монарх еще ни разу не принимал крест. [132]132
Сигурд из Норвегии, воевавший в Леванте в 1120 году, был королем, но делил норвежский трон с двумя братьями.
[Закрыть]Решение французского короля Людовика VII и немецкого короля Конрада III откликнуться на Quantum praedecessoresсоздало важный прецедент, подняв крестоносное движение на новый уровень. Незамедлительные последствия были очевидными. Набор увеличился, частично благодаря силе королевской поддержки и примера, а также потому, что иерархическая структура средневекового общества вызывала цепную реакцию записи на военную службу. Участие короны также увеличило материальные ресурсы, используемые во имя креста, во всяком случае в некоторой степени. Недавняя череда неурожаев в западной части Европы привела к тому, что даже люди такого высокого статуса, как Конрад и Людовик, испытывали трудности с материальным обеспечением такой длительной и масштабной кампании. Никто из них не ввел общие налоги в своих королевствах. Вместо этого они решили взимать деньги с городов и церквей, но это удалось только частично, и за несколько недель до начала экспедиции французский монарх обнаружил, что у него нет наличных.
Королевское участие далось непросто. В прошлом большинство крестоносцев старались уладить свои дела до отъезда, но многочисленные сложности, возникающие в связи с отсутствием короля в своем королевстве в течение нескольких месяцев, а может быть даже и лет, могли существенно затянуть подготовительные мероприятия. В 1147 году были назначены регенты, чтобы защищать трон и надзирать за ежедневным управлением королевством во всем: от закона и порядка до экономики. Во Франции на эту должность был избран аббат Сугерий (Сюжер) из Сен-Дени, давний союзник Капетингов, наставник Людовика в детстве. В Германии десятилетний сын Конрада Генрих был назван наследником, а королевство было доверено аббату Вибальду из Корея и Ставело.
Беспокойный характер средневековой европейской политики также означал, что участие коронованных особ в Крестовом походе углубит и расширит потенциал для пагубного антагонизма между отдельными контингентами. Одно только напряжение между Северной и Южной Францией едва не остановило Первый крестовый поход. И хотя укоренившееся чувство национальной особенности еще не проявилось в обоих королевствах, в 1147 году жители Франции и Германии путешествовали на Святую землю в разных армиях, возглавляемых своими монархами. Соперничество и подозрительное отношение к людям другой национальности легко могло нанести вред экспедиции. Однако, по крайней мере, для начала обе армии демонстрировали готовность к сотрудничеству, координации и связи. 2 февраля 1147 года Людовик в присутствии Бернара Клервоского встретился в Шалон-сюр-Марн с представителями Конрада, чтобы обсудить подготовку к походу. Затем французы и немцы встречались и планировали свои действия раздельно в Этампе и Франкфурте.
Присутствие двух королей в Крестовом походе также грозило разрушить непрочное дипломатическое равновесие, существовавшее в середине XII века в латинском христианском мире. Эта проблема была связана с Роджером II Сицилийским, главой сильного норманнского королевства, которое быстро приобретало вес. В 1140-х годах экспансионистская политика Роджера напрямую угрожала папству и Византии, и они надеялись на своего общего союзника Конрада, чтобы противостоять сицилийской агрессии. Решение Конрада присоединиться к Крестовому походу угрожало разорвать эту сеть взаимной зависимости, поставив Рим и Константинополь под удар. Ситуация усложнилась из-за сравнительно дружеских отношений Людовика с королем Роджером – этот факт чрезвычайно беспокоил Евгения и заставлял греков подозревать сицилийско-французский заговор. Мануил Комнин, теперь правивший Византией, отправил послов к Людовику VII и Конраду III в попытке договориться о мирном сотрудничестве с крестоносцами, но сомнения у императора все равно оставались. Папа тоже вряд ли желал, чтобы Конрад покинул Европу.
Королевская дипломатия имела практическое влияние на маршрут, выбранный экспедицией. Учитывая состояние западных морских технологий в 1140 году, транспортировка всех крестоносцев в Левант морем была неосуществима. Тем не менее Роджер II предложил перевезти французские войска на Восток, но в конце концов от этого пришлось отказаться из-за напряженных отношений между Сицилией и Византией. Как и в Первом крестовом походе, подавляющее большинство войск экспедиции 1147 года отправилось на Ближний Восток по суше мимо Константинополя и через Малую Азию. Это имело тяжелые последствия.
Остался вопрос: как два самых могущественных властелина латинского христианского мира будут общаться с правителями государств крестоносцев? Станут ли Людовик и Конрад прислушиваться к князю Антиохийскому, графу Эдесскому или королю Иерусалимскому? Или французский и немецкий монархи будут действовать по собственным независимым и потенциально несовместимым планам?
Хотя непосредственное влияние участия Людовика и Конрада в экспедициях 1146 и 1149 годов было значительным, это ничто по сравнению с исторической важностью союза между крестоносным движением и средневековой монархией. И то и другое со временем менялось благодаря этой тесной, часто беспокойной связи. Утремер и западный христианский мир теперь ждали, что европейские монархи возглавят дело крестоносцев, но будущие экспедиции с участием латинских монархов были подвержены тем же проблемам: имеющиеся в распоряжении средства, ресурсы и людская сила; им мешали та же самая раздробленность и отсутствие общих целей. Крестовые походы с участием королей оказались громоздкими, не реагирующими на нужды Ближнего Востока и всегда имели тенденцию дестабилизировать европейскую политику. Одновременно идеал священной войны оказал влияние на практику королевского правления на латинском Западе. Преданность делу крестоносцев стала обязанностью христианских правителей, благочестивым долгом, который подтверждал их военные навыки, но существовал параллельно задаче управления государством. [133]133
Lilie R.-J.Byzantium and the Crusader States. P. 142–169; Phillips J.P.Defenders of the Holy Land. P. 73–99; Magdalino P.The Empire of Manuel Komnenos, 1143–1180. Cambridge, 1994.
[Закрыть]
Теперь Евгений III чувствовал себя в Риме в большей безопасности и потому позволил себе на Пасху 1147 года отправиться в Париж, чтобы лично присутствовать при последних приготовлениях к Второму крестовому походу. В апреле к французским крестоносцам присоединилась группа из сотни тамплиеров. 11 июня 1147 года папа и аббат Бернар присутствовали на хорошо поставленной публичной церемонии в королевской церкви Сен-Дени, что в нескольких милях к северу от Парижа. Там Людовик выполнил сложные и в меру драматизированные ритуалы, связанные с отъездом на Святую землю. Это собрание узаконило новый королевский масштаб Крестовых походов, но также обеспечило проникновение в суть разрастающегося чувства набожности юного короля. По пути в Сен-Дени Людовик решил, что должен совершить импровизированный двухчасовой визит в местную колонию прокаженных, тем самым продемонстрировав свою покорность Богу, оставив и свою гламурную супругу Элеонору Аквитанскую, и папу в буквальном смысле ждать у алтаря. Говорят, что королева едва не лишилась чувств «от эмоций и духоты».
Когда Людовик наконец прибыл в Сен-Дени, притихшая толпа знати молча наблюдала, как он «униженно распростерся на земле и вознес хвалу своему покровителю святому Дени». Папа вручил королю посох паломника и суму, а Людовик поднял древнюю орифламму – хоругвь королевского аббатства Сен-Дени, которая, как считали, была военным штандартом самого Карла Великого и являлась символом французской монархии. Это действо произвело на присутствующих сильное впечатление. Люди прониклись мыслью о том, что Крестовый поход – истинный акт христианского благочестия, Людовик – по-настоящему великий король и римская церковь стоит у руля крестоносного движения. [134]134
Odo of Deuil.P. 16–17.
[Закрыть]
Главные силы Второго крестового похода начали движение к Леванту в начале лета 1147 года. Было намерение воссоздать славные дела Первого крестового похода, путешествуя на восток по суше через Византию и Малую Азию. После церемонии в Сен-Дени Людовик повел своих людей из Меца, а собравший свои силы в Регенсбурге Конрад тронулся в путь в мае. Судя по всему, время отправления было скоординировано, возможно, так было решено во время совместного обсуждения планов в Шалон-сюр-Марн. Вероятно, это было сделано для того, чтобы позволить обеим армиям двигаться по одному маршруту в Константинополь – через Германию и Венгрию, – не истощая местные ресурсы. Но, несмотря на договоренность о сотрудничестве и все долго вынашиваемые мечты о возрождении прошлых подвигов и достижений, попытка достичь Святой земли оказалась практически полной катастрофой.
В основном это произошло из-за неспособности эффективно сотрудничать с Византийской империей. Пятьдесят лет назад Алексей I Комнин помог дать начало Первому крестовому походу и потом сумел использовать его силу для покорения западной части Малой Азии. В 1147 году позиция и перспективы его внука, императора Мануила, были совершенно другими. Мануил не был заинтересован в этой новой латинской экспедиции и, более того, мог потерять власть и влияние теперь, когда она началась. На Западе отсутствие Конрада III развязало руки Роджеру Сицилийскому, который теперь мог напасть на греческую территорию, и перспектива двух больших франкских армий, идущих через империю и мимо Константинополя, вселяла в сердце Мануила ужас. А на Востоке тем временем новый Крестовый поход был готов оживить Утремер, остановив недавнее возрождение византийской власти в Северной Сирии; эта тревога еще более усиливалась из-за родственных уз, связывающих короля Людовика и князя Раймунда Антиохийского. [135]135
Раймунд был дядей (братом отца) супруги Людовика – Элеоноры Аквитанской. (Примеч. ред.)
[Закрыть]Для Мануила Второй крестовый поход был большой угрозой. Когда франкские армии подошли к империи, тревога императора усилилась до такой степени, что он решил обезопасить свою восточную границу, согласившись на временное перемирие с Масудом, сельджукским султаном Анатолии. Для греков это был логичный шаг, позволивший Мануилу сосредоточиться на многотысячной латинской армии, приближавшейся к его западной границе. Но, узнав о сделке, многие крестоносцы сочли этот акт предательством.
Проблемы начались почти сразу, как только франки переправились через Дунай и ступили на территорию империи. Большая неповоротливая армия Конрада двигалась на юго-восток через Филиппополь и Адрианополь, периодически грабя окрестные поселения и ввязываясь в стычки с греческими войсками. Желая во что бы то ни стало защитить свою столицу, Мануил поспешно спровадил немцев за Босфор. Французы, армия которых была меньше, сначала двигались мирно, но, разбив лагерь у стен Константинополя, стали проявлять враждебность. Новость о пакте Мануила с Масудом была воспринята со страхом и недоверием. Годфруа, епископ Лангра, один из наиболее высокопоставленных духовных лиц, участвовавших в походе, даже побуждал к прямой атаке на Константинополь, но король Людовик отверг его план. Император снабдил крестоносцев проводниками, но даже они оказывали ограниченную помощь.
При отсутствии поддержки Византии латинянам следовало, оказавшись в Малой Азии, прежде всего объединить свои силы против ислама. К несчастью, координация между немцами и французами прекратила свое существование еще осенью 1147 года. Конрад неразумно решил в конце октября идти вперед без Людовика и выступил из своего лагеря в безводную негостеприимную местность, которая весьма слабо контролировалась греками. Он планировал идти маршрутом Первого крестового похода, но сельджуки Анатолии были теперь лучше готовы к встрече с латинянами, чем в 1097 году. Немецкая колонна, непривычная к мусульманской боевой тактике, вскоре столкнулась с постоянными стремительными атаками неуловимых маневренных отрядов турецких всадников. Медленно продвигаясь на восток мимо Дорилея, неся потери и расходуя припасы, крестоносцы наконец решили вернуться. К тому времени, как они в начале ноября повернули обратно к Никее, тысячи людей погибли, и даже король Конрад получил ранение. Многие уцелевшие решили бросить все и вернуться в Германию.
Потерпев неудачу, Конрад объединил свои силы с французами, которые к этому времени переправились через Босфор, для второй попытки. Крестоносцы успешно прошли по другому маршруту на юг к Эфесу, древнему римскому городу на западном побережье Малой Азии, где болезнь вынудила немецкого короля остаться. В конце декабря, когда начался дождь и снег, Людовик покинул побережье и повел свою армию вдоль долины Меандра к возвышенностям Анатолии. Сначала в армии поддерживалась строгая дисциплина, и первые атаки сельджуков были отбиты, но около 6 января 1148 года крестоносцы не сумели сохранить боевой порядок при преодолении внушительного препятствия – горы Кадмус – и подверглись яростному нападению турок. Потери были велики, сам Людовик был окружен и едва избежал плена, спрятавшись на дереве. Потрясенный столь жестоким уроком, король попросил тамплиеров, которые присоединились к его армии еще во Франции, вести уцелевших крестоносцев в сомкнутом строю на юго-восток к занятому греками порту Адалия. Это решение демонстрирует и крайне тяжелое положение крестоносцев, и серьезную репутацию, которую уже успел приобрести орден тамплиеров. Позже в письме аббату Сен-Дени Людовик так вспоминал эти тяжелые дни: «Были постоянные засады разбойников, суровые трудности путешествия, ежедневные стычки с турками… Мы сами часто оказывались на краю гибели, но милостью Божьей избавились от всех ужасов и спаслись». Измученные и голодные французы подошли к берегу примерно 20 января. Первоначально был рассмотрен вопрос продолжения пути по суше, но Людовик решил с частью своей армии плыть в Сирию по морю. Тем, кто остался, была обещана поддержка Византии, но большинство умерли от голода или были убиты турками. Французский король добрался до Антиохии в марте 1148 года. Тем временем, восстановившись в Константинополе, Конрад тоже решил продолжить путь морем и отплыл в Акру.
Крестоносцы, отправившиеся по суше на Ближний Восток, гордо надеясь повторить подвиг своих предков, потерпели неудачу. Потери исчислялись тысячами. Экспедиция, по сути, распалась, даже не достигнув Святой земли. Многие винили в своей неудаче греков, осыпая их обвинениями в измене и предательстве. Но хотя Мануил действительно оказал Конраду и Людовику только очень ограниченную поддержку, катастрофу ускорила главным образом собственная неосторожность латинян перед лицом усилившейся турецкой агрессии. После бесславного поражения немцев и турок Вильгельм Тирский сделал вывод, что некогда великая слава крестоносцев теперь лежит в руинах. Неверные, которые раньше боялись крестоносцев, теперь получили возможность смеяться над ними. Людовик и Конрад в конце концов все же добрались до Леванта. Теперь встал вопрос: смогут ли оставшиеся в их распоряжении силы достичь хотя бы чего-нибудь существенного и вновь разжечь угасшее пламя крестоносного движения? [136]136
Suger.Epistolae / Recueil des historiens des Gaules et de la France. Ed. M. Bouquet et al. Vol. 15. Paris, 1878. P. 496; William of Tyre.P. 751–752.
[Закрыть]
