Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

Автор книги: Томас Эсбридж

Глава 6
ВОЗРОЖДЕНИЕ КРЕСТОНОСНОГО ДВИЖЕНИЯ

Падение Эдессы стало шоком для Леванта. В 1145 году франкские и армянские посольства совершили путешествие в Европу, чтобы сообщить тревожные вести и передать, что угроза уничтожения нависла над всеми христианами Ближнего Востока. В ответ латинский мир организовал масштабную военную экспедицию, которая была названа Вторым крестовым походом. [124]124
  Об истории и важности присвоения номеров экспедиции крестоносцев см.: Constable.The Historiography of the Crusades. P. 16–17.


[Закрыть]Латинские рыцари приняли вызов, и 60-тысячная армия выступила на Восток, чтобы оказать помощь Утремеру. В то же время крестовые войны начались и на новых театрах конфликта – в Иберии и на Балтике. Это был небывалый взрыв крестоносного энтузиазма – даже в 1095 году мир не видел ничего подобного. Мог ли этот пыл гарантировать успех? И как возрождение практики христианской священной войны повлияет на будущую историю?

Бурная реакция латинской Европы на призыв ко Второму крестовому походу может быть правильно понята только на фоне более ранних событий. «Чудесное» завоевание участниками Первого крестового похода Святой земли в 1099 году создало непрочный латинский плацдарм в Леванте и показалось убедительным доказательством того, что Бог одобряет новое слияние паломничества с ведением военных действий. При таких обстоятельствах можно было ожидать в первых десятилетиях XII века взрыва крестоносного энтузиазма, когда Западная Европа, воспользовавшись расширением понятия христианской священной войны, ринется защищать Утремер. Этого не произошло. Память о Первом крестовом походе, безусловно, не померкла, но до 1144 года имели место лишь случайные выступления крестоносцев. Частично это объяснялось тем, что многие считали Первый крестовый поход единичным событием, которое, по сути, неповторимо. А по прошествии веков историки назвали массовое вооруженное паломничество, вызванное проповедями папы Урбана II в 1095 году, первым из непрерывной череды Крестовых походов, иными словами, началом крестоносного движения. Но это «будущее» вовсе не было очевидным в начале XII века, и идее Крестовых походов еще предстояло окончательно сформироваться.

В какой-то мере относительно слабый энтузиазм и ограниченное идеологическое усовершенствование можно объяснить «смягчающими» факторами. Возможность папства контролировать и развивать крестоносное движение была ограничена чередой беспорядков. В результате начала в 1124–1138 годах великой схизмы стали появляться альтернативные антипапы. Кроме того, значительно усилилось давление на Рим со стороны соперничающих держав: Германской империи на севере и норманнского королевства Сицилии на юге. Некоторые из этих проблем существовали во время Второго крестового похода, и в 1145 году папа даже не смог въехать в Рим. Потрясения не миновали и мирян. Германию раздирали внутренние противоречия: за власть боролись две династии – Гогенштауфены и Вельфы (правители Саксонии и Баварии). Англия во время бурного правления короля Стефана [Этьена] (1135–1154), сына участника Первого крестового похода Этьена де Блуа, была дестабилизирована гражданской войной. Французская монархия при династии Капетингов была относительно стабильной, но только теперь начала проявлять свою власть за пределами территории, сосредоточенной вокруг Парижа.

Одна черта идеологии крестоносцев также могла сдерживать набор новых крестоносных ратей. Проповеди Первого крестового похода могли играть на чувстве духовной или социальной обязанности вернуть Святую землю, но, по сути, экспедиция 1095 года была восторженно принята латинскими христианами потому, что стала для них очень личным религиозным мероприятием. Тысячи людей приняли крест, стремясь искупить грехи участием в священной войне. Людьми руководило религиозное рвение, но это было своекорыстное рвение. Учитывая трудности, опасности и дорогостоящий характер вооруженного паломничества на Восток, участие в Крестовом походе было экстремальным путем к спасению. Многие люди предпочитали более очевидную и безопасную покаянную деятельность – молитвы, раздачу милостыни, местные паломничества. Будущие десятилетия и даже столетия доказали, что только катастрофы, подобные сейсмическим, вкупе с необычайно убедительными проповедями и активным участием аристократии могут породить крупномасштабные Крестовые походы.

Но не следует думать, что между 1101 и 1145 годами Крестовых походов не было вообще. Некоторые священнослужители и миряне, несомненно, время от времени делали попытки повторить или имитировать Первый крестовый поход, проповедуя или участвуя в мероприятиях, имевших все или отдельные черты Крестового похода: провозглашение его папой, принятие креста, клятвы, обещание духовного вознаграждения (или отпущения грехов) в обмен на военную службу. Но в то же время фундаментальный характер крестоносного движения оставался относительно нестабильным и плохо определенным. Главные вопросы, такие как: кто имеет право призывать к Крестовому походу, какая награда может быть предложена участникам и против кого эта форма священной войны может быть направлена, в основном оставались без четкого ответа.

Два важных Крестовых похода на Святую землю имели место в 1120-х годах, но в то время как Венецианский поход определенно был инициирован папой Каликстом II, Дамасскую экспедицию проповедовал Гуго де Пейн при небольшом участии папства (или вообще без оного). В этот же период Крестовые походы были инициированы в регионах за пределами Леванта и были направлены против других врагов, а не против ближневосточного мусульманства. Являвшаяся давним театром конфликтов между христианами и мусульманами Иберия также стала свидетельницей военных кампаний, схожих с Крестовыми походами. Лидер совместного каталонского и пизанского выступления против Балеарских островов (1113–1115) имел знак креста на плече, и папа обещал полное отпущение всех грехов тем, кто погибнет при штурме арагонцами 1118 года Сарагосы. Каликст II, бывший папским легатом в Испании и потому знакомый с состоянием дел на Иберийском полуострове, сделал шаг к формализации роли крестоносного движения. В апреле 1123 года он издал письмо, призывая новобранцев вступать в ряды воинов «со знаком креста на одежде», воюющих в Каталонии, в обмен на «такое же отпущение грехов, как то, что обещано защитникам восточной церкви».

Объектом таких походов становились и немусульмане. Крестовый поход Боэмунда Тарентского (1106–1108) велся против византийских христиан. В 1135 году папа Иннокентий II даже пытался распространить привилегии крестоносцев на тех, кто воевал против его политических врагов, утверждая, что его союзникам будет даровано «то же отпущение грехов… которое папа Урбан обещал на Клермонском соборе всем, кто отправится в Иерусалим для освобождения христиан».

Несмотря на все ссылки на «отпущение грехов», якобы дарованное первым крестоносцам, реальная формулировка предлагаемого духовного вознаграждения оставалась неясной и неоднозначной. Все еще требовались четкие ответы на вопросы, беспокоившие и теологов, и воинов: даст ли участие в Крестовом походе отпущение всех грехов или только тех, в которых человек исповедовался? Будет ли мученичество гарантировано всем, кто умрет в Крестовом походе? Бернар, аббат Клерво, имел дело с одним из самых трудных следствий крестоносного движения. Проповедуя Первый крестовый поход, папство в каком-то смысле открыло ящик Пандоры. Следствием призыва к армии крестоносцев воплотить волю Бога на земле может стать предположение, что Богу для определенных целей необходимы люди, то есть Он вовсе не всесилен. Такой ход мыслей имеет воистину взрывоопасный потенциал. Бернар справился с этой проблемой с типичной для него интеллектуальной ловкостью. Он заявил, что Бог только прикидывается, что нуждается в людях, и делает это из милосердия. Он намеренно создал угрозу для Святой земли, чтобы христиане могли иметь еще один шанс воспользоваться этим новым способом духовного очищения. Так аббат одним махом защитил идею Крестовых походов и поддержал ее духовную действенность. Бернар сыграл центральную роль в пропаганде Второго крестового похода, однако в первой инстанции работу по организации экспедиции выполнили другие. [125]125
  Calixtus II.Bullaire / Ed. U. Roberts. Paris, 1891. Vol. 2. P. 266–267; Girgensohn D.Das Pisaner Konzil von 1153 in der Überlieferung des Pisaner Konzils von 1409 / Festschrift für Hermann Heimpel. Vol. 2. Göttingen, 1971. P. 1099–1100; Bernard of Clairvaux.Epistolae. P. 435.


[Закрыть]

В 1145 году просьбы левантийских христиан о помощи адресовывались и церковным, и светским лидерам. Одним из получателей был папа Евгений III, бывший цистерцианский монах и протеже Бернара Клервоского. Он только в феврале взошел на папский престол. Положение Евгения было далеко от идеального. С самого начала своей деятельности французский новый папа был втянут в нескончаемый спор с жителями Рима относительно светского управления городом, и поэтому ему пришлось жить в ссылке. Даже когда Евгений строил планы организации нового грандиозного Крестового похода, он был вынужден провести большую часть 1145 года в Витербо, расположенном в пятидесяти милях (80,5 км) от Латеранского дворца.

Эмиссары из Утремера также посетили Людовика VII – короля Франции, ставшей сердцем крестоносного энтузиазма. Людовик, еще молодой человек, был коронован в 1137 году и принес с собой на трон живость юности. Его часто описывают глубоко набожным, благочестивым человеком. На самом деле начало правления Людовика было отмечено горячими спорами с Римом относительно назначения французских духовных должностных лиц и громким скандалом с графом Шампанским. Предшественник папы Евгения даже наложил на земли Капетингов папский интердикт (временно отлучив от церкви все королевство). В 1143 году, в разгар конфликта с графом Шампанским, войска Людовика сделали жестокий шаг – сожгли церковь в Витри, в которой находилось больше тысячи человек. Похоже, эта трагедия вызвала у короля глубокое раскаяние. К 1145 году юный Людовик примирился с папством, и его известная набожность была вызвана раскаянием. Тронутый новостями о судьбе Эдессы, он с восторгом принял идею возглавить армию, которая выступит на освобождение государств крестоносцев.

Евгений III и Людовик VII, вероятно, хотели разработать общие планы организации Крестового похода, но вначале ничего не вышло. Папская курия (административный персонал) составила энциклику (официальное послание папы римского) с объявлением нового призыва к оружию 1 декабря 1145 года, но послание своевременно не попало к Людовику – его двор на Рождество был в Бурже. Когда же монарх заявил о своем намерении принять крест и вступить в войну на Святой земле, ответом стало молчание. Евгений III повторил энциклику – почти дословно – тремя месяцами позже, и его послание, обнародованное на Пасху 1146 года на ассамблее Капетингов в Везеле, произвело больший эффект. С этого момента искра снова возгорелась, и в течение следующего года или чуть больше пламя религиозного рвения полыхало по всей Европе. Официальное письмо папы – обычно его называют Quantum praedecessores(латинские слова, с которых оно начинается) – сыграло важную роль в этом процессе. Оно распространялось в 1146–1147 годах по всему латинскому Западу, зачитывалось на многочисленных публичных собраниях и стало образцом для проповедей Второго крестового похода. Энциклика была призвана достичь двух взаимосвязанных целей: довести до сведения официальные мысли папы об экспедиции, в первую очередь установить, кто будет в ней участвовать и какие привилегии получит; и стимулировать набор добровольцев, определив задачи Крестового похода и призыв.

За полвека до этого папа Урбан II инициировал Первый крестовый поход проповедью в Клермоне, но, поскольку ее точный текст не сохранился, попытки реконструировать его идеи и намерения были связаны с некоторыми предположениями. При этом если истоки Второго крестового похода не возможно проследить до его единой отправной точки, текст Quantum praedecessoresдо нас дошел, что позволяет довольно точно установить подоплеку экспедиции и ее «раскручивание».

Один поразительный факт очевиден из энциклики Евгения – память о Первом крестовом походе была центральным моментом в его видении новой кампании. Желая узаконить и разрешить его собственный призыв к оружию, папа неоднократно ссылался на экспедицию 1095 года. Евгений заявил, что вдохновлен на сбор Второго крестового похода примером «незабвенного папы Урбана», и дал понять, что духовные награды, ожидающие его участников, такие же, как «установлены нашим упомянутым предшественником». Некоторые идеи, использованные папой Урбаном в Клермоне, также нашли отражение в энциклике Евгения. Он старался всячески подчеркнуть, что имеет божественный наказ, «власть, данную нам Богом», начать священную войну. Он также изобразил Крестовый поход как ответ на мусульманскую агрессию, утверждая, что Эдесса была взята «врагами креста», описывая, как убивали священников и бесценные реликвии были растоптаны ногами неверных. Все эти события, по его утверждению, представляли огромную опасность для всего христианского мира.

В то же самое время темы воспоминания и прецедентов прошлого были раскрыты в Quantum praedecessoresпо-новому, необычайно эффективно. Папа объявил, что христиан должны подтолкнуть к принятию креста воспоминания об их предках, которые пожертвовали своими жизнями, чтобы вырвать Иерусалим из грязных рук язычников. То, что приобретено отцами, писал он, должно быть защищено потомками, а если нет, значит, смелость отцов уменьшилась в их сыновьях. Образный язык послания использовал коллективную память о Первом крестовом походе, затрагивал понятия о чести и семейных обязательствах.

Недвусмысленно называя новую кампанию воссозданием Первого крестового похода, Евгений в своей энциклике изменил и развил многие идеи Урбана. С самого начала проблемой стал набор в достаточных количествах крестоносцев нужного типа (а именно тех, кто способен сражаться). Экспедиция 1095 года представлялась формой паломничества, и из-за этой искупительной практики традиционно являлась добровольной и открытой для всех. Папству было слишком трудно ограничить число участников, не способных воевать, – от женщин и детей до монахов и нищих. Крестовые походы в начале XII века тоже привлекали широкие массы людей. К 1140 году возникло явное напряжение между народным, восторженным элементом крестоносного движения и возрастающим давлением в сторону предписанных норм и папского контроля. Церковь десятилетиями пыталась справиться с этой проблемой, стараясь сдержать энтузиазм и направить в нужную ей сторону, не уменьшив пыл. В Quantum praedecessoresбыла сделана неуверенная попытка рассмотреть этот вопрос, посоветовав, чтобы «те, кто на стороне Бога, особенно люди сильные и знатные» присоединялись к походу, но сбалансировать отбор и массовость призыва так и не удалось.

Евгений также внес важные детали в ряд «охранных грамот» и привилегий, предложенных будущим крестоносцам. В его энциклике было сказано, что в отсутствие крестоносцев церковь будет защищать «их жен и детей, имущество и владения», а всяческие тяжбы относительно собственности крестоносцев запрещаются до тех пор, пока не появятся абсолютно точные сведения об их возвращении или смерти. Проценты на долги крестоносцев также аннулировались.

Больший прогресс был достигнут относительно индульгенций крестоносцев. Там, где формулировкам Урбана II недоставало ясности, в Quantum praedecessoresобеспечивалась определенность. Утверждалось, что папа дарует участникам отпущение грехов. «Тот, кто благочестиво начнет и завершит столь священное путешествие или умрет во время него, получит прощение всех грехов, в которых он искренне покаялся». Евгений не предлагал полную гарантию спасения, но заверял, что духовное вознаграждение за участие в походе можно получить и при жизни.

Точные формулировки Quantum praedecessoresи широкое распространение этого документа придали форму Крестовому походу, помогли обеспечить большую степень согласованности в проповедях и укрепили идею о том, что законный Крестовый поход должен быть одобрен папой. Документ имел значение и для будущего. Средневековая папская курия была по своей природе институтом, высоко ценившим ретроспекцию. Желая сформулировать решение или подготовить заявление, римские официальные лица всегда первым делом искали прецедент. В этом контексте Quantum praedecessoresстал своеобразным критерием, являясь официальной записью того, что, предположительно, папа Урбан говорил в Клермоне, и сохраняя некоторые идеи о характере Первого крестового похода. Во второй половине XII века и позже энциклика служила для определения масштаба, особенностей и практики Крестового похода, поскольку будущие папы использовали документ в качестве образца. Одни брали его стиль, формат или сущность, другие просто повторно выпускали его без каких-либо изменений.

Несмотря на все сказанное, энциклика папы Евгения была удивительно туманной относительно одного из главнейших вопросов: точной цели Второго крестового похода. Судьба Эдессы была выдвинута на первый план, но никаких требований относительно взятия города не было выдвинуто, да и Занги не был указан в качестве врага. Вместо этого крестоносцам предлагалось «защитить… восточную церковь» и освободить «тысячи наших братьев», находящихся в руках мусульман. Такое отсутствие точности, возможно, было результатом неуверенности в 1145 и 1146 годах в стратегически реальной цели и обрекало экспедицию на споры относительно направления и задач. [126]126
  Текст Quantum praedecessores см.: Grosse R.Überlegungen zum kreuzzugeaufreuf Eugens III. Von 1145/1146. Mit einer Neue edition von JL 8876 / Francia. Vol. 18. 1991. P. 85–92. Об истории Второго крестового похода см.: Berry V.The Second Crusade / A History of the Crusades. Vol. 1. Ed. К.М. Setton, M.W. Baldwin. Philadelphia, 1958. P. 463–511; Constable G.The Second Crusade as Seen by Contemporaries / Traditio. Vol. 9. 1953. P. 213–279. The Second Crusade and the Cistercians / Ed. M. Gervers. New York, 1992; Grabois A.Crusade of Louis VII: a Reconsideration / Crusade and Settlement. Ed. P.W. Edbury. Cardiff, 1985. P. 94—104; The Second Crusade: Scope and Consequences / Eds J.P. Phillips, M. Hoch. Manchester, 2001; Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. London, 2007. Основные первоисточники, касающиеся ближневосточного элемента Второго крестового похода: Odo of Deuil.De profectione Ludovici VII in Orientem / Ed. and trans. V.G. Berry. New York, 1948; Otto of Freising.Gesta Frederici seu rectius Chronica / Ed. G. Weitz, B. Simon, F.-J. Schmale. Trans. A. Schmidt. Darmstadt, 1965; William of Tyre.P. 718–770; John of Salisbury.Historia Pontificalis / Ed. and trans. M. Chibnall. London, 1956. P. 52–59; Kinnamos J.The Deeds of John and Manuel Comnenus / Trans. C.M. Brand. New York, 1976. P. 58–72; Choniates N.O’ City of Byzantium: Annals of Niketas Choniates. Detroit, 1984. P. 35–42; Ibn al-Qalanisi.P. 270–289; Ibn al-Athir.The Chronicle of Ibn al-Athir for the Crusading Period from al-Kamil fi’l-Ta’rikh/Trans. D.S. Richards. Vol. 2. Aldershot, 2007. P. 7—22; Ibn al-Jauzi S.The Mirror of the Times / Arab Historians of the Crusades. Trans. F. Gabrieli. P. 62–63; Michael the Syrian.Chronique de Michel le Syrien, patriarche jacobite d’Antioche (1166–1199) / Ed. and trans. J.B. Chabot. Vol. 3. Paris, 1905; anonymous Syriac Chronicle. The First and Second Crusades from an anonymous Syriac Chronicle / Ed. and trans. A.S. Tritton, H.A.R. Gibb. Journal of the Royal Asiatic Society. Vol. 92. 1933. P. 273–306.


[Закрыть]

Этот недостаток в формулировке Quantum praedecessoresтакже отражал более глубокую проблему в отношениях между Крестовыми походами и государствами крестоносцев. Крестовые походы по сути своей были духовно своекорыстными религиозными экспедициями ограниченной продолжительности, возглавляемыми личностями с собственными амбициями, планами и целями (в первую очередь совершить паломничество на Святую землю). Но чтобы выжить, франкским поселениям на Востоке нужны были стабильные дисциплинированные армии, желающие выполнить волю правителей Утремера.

Папа Евгений III своей энцикликой Quantum praedecessoresобъявил Второй крестовый поход. Текст этого послания, специально созданный как инструмент для проповедей, который можно легко перевести с латыни на обычные разговорные языки средневекового Запада, был ядром крестоносной идеи, распространенной в 1146–1147 годах. Однако, не имея возможности контролировать даже центр Италии, папа был не в состоянии организовать продолжительную «пропагандистскую» кампанию к северу от Альп. Поэтому он обратился к Бернару, аббату Клерво.

Бернар был самым убедительным и влиятельным проповедником Второго крестового похода. Он распространял и популяризировал послание, содержащееся в папском письме Quantum praedecessores, больше, чем любой другой священнослужитель. Он родился в Бургундии около 1090 года, в возрасте двадцати трех лет присоединился к недавно образованной в Сито общине бенедиктинских монахов и очень быстро приобрел известность. Всего через два года ему было поручено создать новый цистерцианский монастырь (то есть монастырь, в котором следуют принципам, установленным в Сито) в Клерво, и его слава вскоре распространилось по всему латинскому Западу. Известный оратор, ведший активную переписку со многими выдающимися политическими и духовными фигурами своего времени, Бернар стал одной из самых известных личностей своего века.

Влияние аббата росло вместе с влиянием цистерцианского ордена, к которому он принадлежал. Основанное в 1098 году новое монашеское движение распространилась по Европе, выступая за фундаменталистскую трактовку бенедиктинских правил – предписаний, регулирующих монашескую жизнь, – проповедуя аскетизм и простоту. Цистерцианское движение быстро развивалось от всего лишь двух монастырей в 1113 году до 353 в 1151 году. В середине XII века Сито уже мог бросить вызов, а то и затмить более устоявшиеся формы монашества, такие как Клюни. Этот сдвиг стал очевидным, судя по происхождению пап. Если Урбан II был клюнийским монахом, то Евгений III до избрания папой был монахом в Клерво. [127]127
  О святом Бернаре и цистерцианцах см.: Evans G.R.Bernard of Clairvaux. New York, 2000; Berman C.H.The Cistercian Evolution. Philadelphia, 2000.


[Закрыть]

Бернар начал проповедовать Второй крестовый поход на Пасхальной неделе в Везеле в 1146 году. Место этой ассамблеи, совместно спланированной папством и французской монархией для начала экспедиции, было выбрано не случайно. Расположенное в бургундском сердце клюнийского и цистерцианского монашества Везеле, оно было идеально для приема новобранцев. Это место уже давно ассоциировалось с практикой паломничества, поскольку отсюда начиналось путешествие в Сантьяго-де-Компостелу. Здесь также была великолепная церковь, посвященная Марии Магдалине.

Масштаб встречи в Везеле оказался беспрецедентным. Если Клермонский собор 1095 года был по большей части церковным делом, в 1146 году в Везеле собрался весь цвет знати северо-западной части Европы. К королю Людовику присоединилась его красивая и своевольная супруга Элеонора, наследница могущественного герцога Аквитании. Они обвенчались в 1137 году, когда ей было пятнадцать лет, а семнадцатилетний Людовик готовился взойти на трон. Но их первоначальные теплые отношения постепенно сменились отчуждением по мере увеличения набожности Людовика. Обладая неуемной жаждой жизни, Элеонора пожелала сопровождать Людовика в Крестовом походе, хотя более поздняя легенда о том, что она возглавила армию амазонок, все же представляется сомнительной.

Брат короля, Роберт, граф де Дрё, тоже присутствовал в Везеле, так же как большинство других франкских правителей, многие из которых имели исторические связи с движением крестоносцев. Среди них можно назвать графа Тьерри Фландрского, который, вероятно, уже совершал паломничество в Иерусалим в конце 1130-х годов, и графа Альфонса Жордана Тулузского, сына лидера крестоносцев Раймунда и родственника латинских правителей Триполи. Кроме знати собрался и простой люд, так что ассамблею пришлось провести за пределами церкви. С поспешно возведенного деревянного возвышения Людовик и Бернар в Пасхальное воскресенье произнесли вдохновляющие страстные речи. На одежде французского короля уже был крест, специально посланный ему папой, и свидетель вспоминал, что, после того как аббат закончил свою речь, «все вокруг начали кричать, требуя кресты. Когда Бернар отдал, мы можем даже сказать, посеял кресты, которые приготовил, ему пришлось разорвать свои одежды и отдать их». Шум и беспорядки были настолько сильными, что деревянная платформа рухнула, но, к счастью, никто не пострадал (это само по себе было расценено как добрый знак свыше).

В Везеле был достигнут потрясающий успех. Народ буквально пылал энтузиазмом. Но даже при этом, чтобы Крестовый поход достиг полного потенциала, призыв к оружию следовало довести до более широкой аудитории. Понимая это, Бернар принял ряд мер. По близлежащей территории Франции были разосланы проповедники, а в дальние регионы были отправлены письма, восхваляющие достоинства Крестовых походов. Такие письма ушли в Англию, Северную Италию, Бретань и другие места. В этих посланиях аббат использовал язык торговца, рекламирующего свой товар. В одном из них экспедиция была названа «уникальной возможностью справиться с грехом: „Этот век не похож на те, что были раньше; новое изобилие Божественного милосердия снисходит с небес; благословенны те, кто живут в этом году, угождая Богу, в этом году отпущения грехов… Говорю вам, Господь не делал этого ни для одного предыдущего поколения“». В другом письме христианам предлагалось «не упустить свой шанс» вступить в бой за Господа и за это получить «в качестве платы отпущение грехов и вечную славу». [128]128
  Odo of Deuil.P. 8–9; Bernard of Clairvaux.Epistolae. P. 314–315, 435; Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. P. 61–79.


[Закрыть]

Тем временем Бернар, несмотря на возраст (ему было за пятьдесят) и слабое здоровье, сам отправился в продолжительное путешествие по северо-востоку Франции, Фландрии и Германии, заражая энтузиазмом тысячи людей. В ноябре 1146 года аббат встретился с Конрадом III, королем Германии, одним из самых могущественных монархов христианского мира. Пятидесятилетний король еще не был коронован папой и потому не мог претендовать на титул императора, как его предшественники, но, судя по всему, получение этой чести было лишь вопросом времени. Во время Первого крестового похода Рим и Германия были втянуты в острый спор, помешавший прямому имперскому участию в экспедиции. Но в середине XII века отношения между двумя державами существенно улучшились. Конрад доказал, что является верным союзником папы, в особенности против агрессии сицилийских норманнов в Италии. Он также продемонстрировал тягу к Святой земле. Вероятно, он посетил Левант в 1120-х годах. Тем не менее Конрад первоначально не желал принимать крест, отлично понимая, что в его отсутствие политические противники, такие как Вельфы, могут попытаться захватить власть. Поэтому при первой встрече во Франкфурте король ответил Бернару отказом.

Аббат отозвался на это энергичной зимней кампанией, во время которой он читал проповеди во Фрайбурге, Цюрихе, Базеле и других городах. Говорят, что в путешествии ему сопутствовали чудеса: более двух сотен калек излечилось, было изгнано много демонов, а один человек даже воскрес из мертвых. И хотя Бернар не говорил по-немецки и ораторствовал с переводчиком, его слова вызывали «потоки слез» у слушателей. В ноябре и декабре сотни, если не тысячи людей приняли крест. Определенно не было случайным совпадением то, что путешествие привело аббата на юг Германии к баварским владениям Вельфов, равно как и то, что в конце концов герцог сам стал крестоносцем.

Ободренный этим достижением Бернар 24 декабря вернулся к Конраду в Шпайере. На Рождество аббат произнес публичную проповедь, а 27 декабря получил личную аудиенцию у короля. На следующий день Конрад наконец принял крест. Ученые продолжают спорить относительно степени влияния, оказанного Бернаром на немецкого короля. Одни утверждают, что он заставил короля принять крест против его воли, другие – что решение Конрада было сознательным и обдуманным. Конечно, современники описывали, как аббат использовал и свою обычную мягкость, и зловещие предупреждения о неминуемом апокалипсисе, чтобы привлечь на свою сторону короля, но решающим фактором для Конрада, вероятнее всего, все же стало принятие креста баварским герцогом Вельфом.

Тем не менее Бернара Клервоского все же следует рассматривать как главного проповедника Второго крестового похода. Сам аббат отмечал, что благодаря его усилиям латинские армии «умножились, и имя им легион». В поселениях, через которые он прошел, едва ли остался один мужчина на семь женщин. Однако в этот период существовали и другие проповедники, влияние которых нельзя недооценивать. Идеи памяти и фамильного наследства, подчеркнутые в Quantum praedecessores, очевидно, имели выраженное влияние на процесс набора рекрутов. Людовик VII имел, так сказать, кровную связь с Первым крестовым походом – его двоюродный дед Гуго де Вермандуа участвовал в экспедиции. Как показывает анализ, многие участники также имели напрямую связанную с Первым крестовым походом родословную. [129]129
  Vita Prima Sancti Bernardi / Migne J.P. Patrologia Latina. Vol. 185. Paris, 1855. Col. 381; Tyerman C.J.God’s War. P. 280; Phillips J.P.Papacy, empire and the Second Crusade / The Second Crusade: Scope and Consequences. Ed. J.P. Phillips, M. Hoch. Manchester, 2001. P. 15–31; Loud G.A. Some reflections on the failure of the Second Crusade / Crusades. Vol. 4. 2005. P. 1—14. Несмотря на убедительное опровержение аргументов Джонатана Филлипса, данное в 2001 году Грэхемом Лаудом, Филлипс в 2007 году предпринял неудачную попытку защитить свое предположение о том, что папа Евгений был вовлечен в вербовку Конрада. А вот наблюдения Филлипса относительно влияния памяти и родственных связей на вербовку представляются весьма убедительными ( Phillips J.P.The Second Crusade: Extending the Frontiers of Christendom. P. 25, 87–98, 99—103, 129–130).


[Закрыть]

Из-за характера средневековых текстовых документов, которые обычно были написаны священнослужителями, образ Крестовых походов обычно видится в религиозном ракурсе. Повсеместно ученые, желающие реконструировать историю этого века, вынуждены полагаться на документы, написанные клириками и монахами. Все эти свидетельства изобилуют предвзятостями и упущениями. Но ведь в Крестовых походах участвовали и служители церкви, и миряне, так как же оценить светский взгляд на происходящее рыцарей и простых солдат? Одна из возможностей – изучение народных песен, которые пелись на разговорном языке, а не на латыни. Такие песни с самого начала эры Крестовых походов наверняка играли роль в подъеме народного энтузиазма и морали, но до нас дошли только произведения 1140-х годов. Одним из них являлась старая французская песня «Рыцари, многое обещано», которую пели трубадуры в месяцы после Везеля. Приведем ее первый куплет и припев:

 
Кто идет вместе с королем Людовиком,
Может не бояться ада,
Его душа отправится в рай,
Где живут ангелы Господни.
Эдесса взята, как вы знаете,
И христиане страдают мучительно и долго.
Церкви сейчас пусты,
И люди больше не поют.
 
 
О рыцари, вы должны подумать об этом,
Вы, кто покрыл себя воинской славой,
И отдать себя тому,
Кто для вас был терновым венцом коронован.
 

Этот довольно беглый взгляд на настроения масс и их поддержку Крестового похода согласуется с некоторыми идеями церковных проповедников: обещание духовного вознаграждения, страдания восточных христиан, сражение за Христа. Но язык более непосредственный, да и нюансы другие. Людовик VII называется главным лидером, а папа не упоминается вообще. Сложности, связанные с индульгенциями, заменены прямой гарантией места в раю. И в более позднем стихотворении упоминается Занги как главный враг Крестового похода. Даже когда церковь распространяла Quantum praedecessores, а аббат Бернар активно призывал к оружию, миряне создали собственное представление о Втором крестовом походе. [130]130
  Chevalier, Mult es Guariz / The Crusades: A Reader. Ed. S.J. Allen, E. Amt. Peterborough, Ontario, 2003. P. 213–214. Введение в песни крестоносцев см.: Routledge М.Songs / The Oxford Illustrated History of the Crusades. Ed. J.S.C. Riley-Smith. Oxford, 1995. P. 91—111.


[Закрыть]