Текст книги "Карманный рай"

Автор книги: Томас Дью

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Дью Томас
Карманный рай

ТОМАС Б. ДЬЮИ

КАРМАННЫЙ РАЙ

Глава 1

Восемь вечера, Все магазины в Лупе (деловой район Чикаго – прим. пер.) закрыты. На улице сыро, моросит мелкий дождь, правда, особого неудобства не доставляет. Я поставил машину на стоянку, вошел в холл и поднялся в лифте на восьмой этаж. На большой доске полированного стекла возле комнаты 814 красовалась гордая золотая надпись: "Бернард Рейнхарт", и чуть ниже помельче черным: "Импорт-Экспорт".

За дверью горел свет. Я постучал.

– Кто там? – спросил мужской голос.

– Мак.

– Минутку...

Дверь открылась, на пороге появился мужчина в очках в черепаховой оправе и в рубашке с закатанными рукавами; он жестом пригласил меня войти.

Бернард Рейнхарт оказался излишне разжиревшим здоровяком с утиной походкой.

Следом за ним я пересек пустую приемную и вошел в кабинет. В центре возвышался роскошный письменный стол, за ним – несколько шкафов с документами, на стенах множество полок с сувенирами из Гонконга и прочих дальних стран. На небольшом столике – наполовину уложенный чемодан, на столе – авиабилет. Хозяин явно собирался уезжать.

Он предложил мне сесть, с чем я согласился, и сигару, от которой я отказался, потом сел за стол и поскреб подбородок. Рейнхарт был небрит, сероватая тень лежала на щеках и подбородке. Затем он выдвинул ящик стола и протянул мне небольшую пачку банкнот.

– Пятьсот. На первые дни хватит?

– Все зависит от обстоятельств, – хмыкнул я. – Что мне предстоит делать?

– Да, конечно...

Он никак не решался начать, но меня это не слишком беспокоило: нередко попадаются клиенты, которым трудно перейти к сути дела. Даже если в их делах и нет ничего подозрительного, они не испытывают особого удовольствия от общения с частным детективом, словно на наших лицах каленым железом выжжено клеймо нашей бесчестной профессии. И потом, людям всегда трудно выставлять напоказ свои интимные дела.

– Я хочу, чтобы вы нашли мою дочь, – неожиданно решившись, сказал он. – И чтобы вернули её домой, если сможете.

– Сколько ей лет?

– Семнадцать.

– Где мне её искать?

– Среди хиппи, в Калифорнии.

– А-а... И давно она исчезла?

– Четыре или пять месяцев назад.

Мне показалось странным, что он не помнит точной даты.

– Перед тем, как уехать, она жила с вами?

– Со мной и матерью, моей женой.

– Вы ни разу не пытались её разыскать?

– Конечно пытался.

– А как вы узнали, что она в Калифорнии?

– Она мне написала. Писала, чтобы я не беспокоился, что у неё все хорошо. Там был обратный адрес, но она писала, что скоро собирается менять квартиру.

– Когда вы получили письмо?

– Неделю назад.

– Вы пытались как-то с ней связаться, послать телеграмму?

– Номер телефона она не сообщила. Я послал письмо, но ответа не было. За письмом просто никто не пришел.

– Тогда вы впервые узнали, где она?

– Понимаете... Я знал, что она где-то в Калифорнии.

Он снова почесал челюсть, а я ждал, пока он продолжит рассказ. Но он решил сначала раскурить сигару, на что потребовалось время – пришлось несколько раз щелкать зажигалкой, пока та не разгорелась как следует.

Я посмотрел на пятьсот долларов – всего пяток банкнот. Но не стал спрашивать, почему он предпочел выдать мне наличные, а не воспользовался чеком. В конце концов, в этом не было ничего плохого, хотя всегда вызывало вопросы.

– У Доны давно не ладились отношения с матерью, – наконец продолжил Рейнхарт. – В последнее время они совсем испортились, и когда малышка уехала, это казалось единственно правильным решением. По крайней мере, я другого выхода не видел. Конечно, я пытался её отговорить, но...

– Как её зовут?

– Дона. Дона Рейнхарт. Она смелая и честная девушка. Но связалась с хиппи... Все дело в одном парне. Его зовут Билл. И что она в нем нашла? Какой-то тощий заморыш...

– Она сбежала с парнем?

– Да.

– Если ей только семнадцать, и вы знаете, где она, вы могли попросить полицию вернуть её домой.

Он тяжело зашевелился в кресле, скрипнувшем под его тяжестью.

– Возможно, они и привели бы её обратно, но потом она снова убежит.

Я посмотрел на банкноты и почувствовал себя неловко.

– Предположим, я её найду. Я или полицейский, – какая разница? Это не помешает ей снова исчезнуть.

– Не знаю, но мне кажется, что у вас больше шансов. Вы все-таки не полицейский. Может быть, вам удастся её убедить...

– Легко сказать, – хмыкнул я, – но не так легко сделать.

– Я понимаю, но...

– Вы с ней встречались до того, как она окончательно исчезла?

– Да, сначала они жили здесь, в Чикаго. Однажды вечером я видел её с парнем, три месяца назад. И сказал, что если она решит вернуться, я сделаю так, чтобы мать не устраивала ей сцен. Я обещал все, что мог. Но она ничего не хотела слушать, настолько была увлечена этим типом.

– Вы не знаете, она принимала наркотики?

Он снова заерзал в кресле и уставился в потолок.

– Нет, не думаю. Но этого не миновать. И её могут ждать большие неприятности. Мне очень хочется, чтобы она их избежала.

– А её нового адреса вы не знаете?

– Да, верно.

Я немного подумал.

– Вы сказали, её ждут большие неприятности. Что вы имели в виду? Что-нибудь конкретное?

– Нет, ничего определенного. Но она притягивает неприятности, как магнит... Эти девчонки просто какие-то чокнутые!

Он снова поерзал в кресле, на этот раз довольно нетерпеливо, и подался вперед.

– Послушайте, если вы считаете, что пятисот долларов мало, я могу прибавить. Я хочу вырвать дочь из этой компании любой ценой.

– Нет, – покачал я головой. – Я думаю не об этом. Естественно, если я поеду в Калифорнию, у меня могут появиться дополнительные расходы. Но мне не хочется напрасно вас обнадеживать. Лично я сомневаюсь, что...

– Понимаю, но это моя проблема. О вас мне дали прекрасные отзывы. Если вы ничего не сможете сделать, то и ни у кого другого не получится.

– Может быть, больше шансов было бы у священника, или психиатра, или, скажем, учителя...

Он решительно покачал крупной головой:

– О священнике не может быть и речи, она не желает с ними разговаривать. Психиатры такого рода делами не занимаются. Что же касается учителей, их исключает предвзятое отношение к хиппи.

– Ладно, – кивнул я, поднимаясь. – Посмотрю, что удастся сделать.

Он тоже поднялся, собрал деньги и протянул их мне. Этот жест доставил мне некоторое облегчение: меня раздражало, что придется делать это самому. У каждого свое самолюбие.

– Я куплю авиабилет и сообщу вам его стоимость, – сказал я.

– Годится. Я сам туда лечу сегодня вечером.

– В Калифорнию?

– Да. По делам. У меня контора в Лос-Анжелесе.

– Она есть в справочнике?

– Да.

– Мне нужна фотография вашей дочери и её прежний адрес, напомнил я.

– Да, конечно.

Он достал бумажник, достал визитную карточку с записанным на ней адресом и любительскую фотографию белокурой девчушки лет шестнадцати с тонкими чертами лица.

– Сейчас у неё волосы длиннее. Вы же знаете, какие прически они носят:

– Да. Смогу я вас найти в Лос-Анжелесе?

Он кивнул.

– Адрес и телефон – на визитке.

– Отлично, – кивнул я. – Позвоню, когда приеду.

Я спрятал визитку и фото в карман. Зазвонил телефон, и я вышел, не дожидаясь, пока Рейнхарт наговорится.

В девять с минутами я приехал к себе. Оттуда позвонил в аэропорт и заказал билет до Лос – Анжелеса, на ночной рейс. Потом набрал номер приятеля, работавшего в турагентстве. Он обещал заказать номер в "Амбассадоре" или "Беверли Хилтон", однако ничего не гарантировал, сославшись на проходящий в городе конгресс, из-за которого отели переполнены. И посоветовал позвонить, когда буду на месте.

– А если не удастся ничего найти в отелях?

– Сниму тебе какую-нибудь халупу. У нас здесь очень приличные агентства по недвижимости.

– Годится, Чарли, – согласился я.

Я бросил в чемодан несколько рубашек и кое-что по мелочи, потом немного подумал и уложил во второй чемодан три костюма и несколько пар обуви, сказав себе:

– Никогда не знаешь, как обернется дело. Вдруг пригласят на вечеринку в Голливуде?

Пистолет в кобуре висел на дверце стенного шкафа. Я сунул его было в чемодан, потом достал и убрал в стол. Охотиться предстояло на хиппи, а не на горилл. Кроме того, у меня не было разрешения на ношение оружия в Лос-Анжелесе, и весьма маловероятно, что мне его там выдадут даже при самом лучшем отношении.

До отъезда оставалось ещё кое-что сделать. Я набрал номер, и через мгновение в ухо ударил голос лейтенанта Донована.

– Говорите! Разговор за ваш счет.

– Хотел бы попросить о двух вещах, – начал я. – Во – первых, насчет возможного заявления относительно исчезновения одной...

– Это не мой вопрос!

– Одной семнадцатилетней девушки; зовут её Дона Рейнхарт. Она исчезла примерно четыре месяца назад.

Молчание.

– Когда?

– Я только что тебе сказал, около четырех месяцев назад.

– Ладно, проверю. А что во-вторых?

– Я улетаю в Лос-Анжелес. Занялся одним делом, и буду весьма признателен за небольшую рекомендацию тамошним полицейским.

– А что за дело?

– Исчезновение девушки. Доны Рейнхарт.

– В отделе по надзору за несовершеннолетними я никого не знаю.

– Лейтенант, сейчас это не имеет значения.

– А кто твой клиент?

– Бернард Рейнхарт, её отец.

– Понял. Собираешься вернуть свой пистолет?

– Да.

– Отлично, Мак. Есть там один, его зовут Шапиро. Лу Шапиро. Ему лет пятьдесят, надежный и солидный малый. Но не уверен, что он сможет тебе помочь по этой части. У них там строгое разграничение функций.

– Мне просто нужно знать, куда податься, если понадобится.

– Я с ним свяжусь. Когда будешь возвращать пистолет, скажи дежурному сержанту, чтобы предупредил меня.

– Договорились, спасибо.

– Желаю хорошо отдохнуть. Смотри, не утони там в бассейне.

– Постараюсь.

– Да, кстати, ты знаешь, сколько всего подростков исчезло в Чикаго?

– Нет.

– Три тысячи четыреста восемь человек.

– Гораздо больше, чем я думал.

– Да, вот так-то... Пока, Мак.

– Пока, Донован.

Я прошел на кухню, выгреб из холодильника продукты и оставил его размораживаться. Молоко я выпил, остальные продукты сложил в корзину и отнес Тони, державшему бар через улицу. Пусть раздаст своей обслуге или делает с ними что хочет.

Тони на месте не оказалось, но был бармен Билл. Я пропустил с ним стаканчик.

– Куда направляешься? – спросил он.

– В Калифорнию.

– Бедняга...

– Да?

– Смотри, не наделай глупостей!

– Ты же меня знаешь...

– Ну-ну.

Ничего себе прощанье, – подумал я. Еще одно такое, и я откажусь от всей этой затеи.

Вернувшись к себе, я связался с клиентами, звонившим в мое отсутствие, и сказал телефонистке:

– Больше никаких вызовов не принимайте вплоть до особого распоряжения. Я отправляюсь путешествовать.

– А в экстренных случаях?

– Я позвоню из Лос-Анжелеса и сообщу номер.

– Очень хорошо. Счастливо отдохнуть.

– Все мне этого желают.

– А что бы вы хотели, чтобы я сказала?

– Не знаю. До свидания.

Пора было ехать. Я закрыл чемоданы, выключил свет и спустился к машине. Несколько минут – и я был у полицейского участка, где собирался оставить оружие, а дальше отправиться пешком. Пришлось немного подождать, пока освободится дежурный. Наконец я протянул ему пистолет.

– Вы им последнее время пользовались? – строго спросил сержант.

– Нет.

– Хотите продать?

Ну и жук, – подумал я.

Он проверил мою лицензию частного детектива и разрешение на ношение оружия, написал расписку и протянул её мне.

– Не могли бы вы позвонить лейтенанту Доновану и сказать, что оружие я сдал?

Сержант удивленно поднял глаза.

– Лейтенант Донован вас разыскивает?

– Насколько мне известно, нет. Но я хотел бы, чтобы он знал.

Наконец я освободился, вышел на улицу, поймал такси и попросил водителя отвезти меня в аэропорт. Это заняло у нас не меньше часа, но я умудрился не прозевать свой самолет.

Глава 2

Три часа ночи – не самое подходящее время, чтобы приезжать куда бы то ни было; точно также это относилось и к Лос-Анжелесу. Несмотря на то, что в больших аэропортах разница между днем и ночью ощущается слабо, у него все равно был какой-то усталый вид. В жестах окружающих чувствовалась какая-то вялость, а на всем, что вы видели или чего касались, лежала пыль усталости.

Я достаточно быстро отыскал багаж и куда больше времени потерял, чтобы получить подтверждение, что мне забронирован номер в отеле "Амбассадор". К тому времени, когда я сел в машину и пустился в долгий и утомительный путь до города, часы показывали уже пять (семь по чикагскому времени), значит я не спал больше двадцати часов. В отеле я заполнил регистрационную карточку, поднялся в номер и проспал до двух часов пополудни. Зато когда проснулся, вовсю сияло солнце и постепенно все начинало походить на Калифорнию, какой она сохранилась в моих воспоминаниях.

Заказав завтрак в номер, я попытался, хотя и безуспешно, связаться с местной конторой Бернарда Рейнхарта. Еще до того, как завтрак принесли, я получил телеграмму из Чикаго. Она была от Донована.

"Если Дона Рейнхарт и исчезла, то у нас на неё ничего нет".

Это совпадало с тем, что говорил Бернард Рейнхарт: бесполезно пускать по её следам полицию. Тем не менее я предпочел иметь письменное подтверждение.

Вместе с легким завтраком мне принесли "Лос-Анжелес Таймс", и я пробежал её всю, жадно поглощая ветчину, яичницу и райские яблочки. В новостях не оказалось ничего, что могло мне как-нибудь помочь, но и ничего такого, что могло бы удивить. Четыре месяца – довольно большой срок, особенно когда за это время не поступает никаких сообщений об исчезнувшем.

Какое-то время я внимательно изучал фотографию Доны Рейнхарт, потом сунул её в карман и снова попытался связаться с Бернардом Рейнхартом. На этот раз ответила девушка, но всего лишь дежурная телефонистка. Она приняла мое сообщение и сказала, что не знает, когда мистер Рейнхарт сможет мне позвонить. Меня раздражало, что никак не удается с ним связаться; в то же время я прекрасно понимал, что мне ещё совершенно нечего ему сообщить, и что может пройти немало времени, прежде чем такая возможность появится.

По адресу, который он мне дал, оказался обветшалый деревянный дом постройки двадцатых годов. Стоял он в узком переулке в квартале Венеция. Вся улица, застроенная такими же халупами, плавно спускалась к пляжу, где заканчивалась широкой эспланадой.

На песке лицом к улице стоял небольшой павильон, в его тени укрывалось несколько скамеек, расставленных полукругом вокруг какого-то каменного возвышения. Все это огораживала кучка очень высоких пальм, образовавших своеобразную демаркационную линию. В павильоне одиноко восседала женщина, закутанная в шаль. Повернувшись спиной к морю, она внимательно изучала улицу. Женщина сидела совершенно неподвижно, словно тоже была частью декорации.

Я поднялся на веранду старого обшарпанного дома. С дюжину парней и девушек либо сидели на полу, либо стояли, прислонившись к стене, и негромко разговаривали. При моем появлении все умолкли. У парней были такие же длинные волосы, как у девушек, и когда они молчали, различить их было нелегко.

Дверь была открыта; сразу видно, что здесь сдавались комнаты. Я безуспешно поискал табличку с фамилиями жильцов. На двери был звонок, я нажал кнопку – никакого эффекта. Я заглянул внутрь, увидел узкую крутую лестницу, повернулся спиной к молодым людям на веранде и вошел. Едва я переступил порог, разговоры за моей спиной возобновились.

В узкий вестибюль выходило несколько дверей. На некоторых дверях были имена, торопливо и коряво написанные прямо на двери или на картонках. Несколько картонок были надписаны странным каллиграфическим почерком, но большую часть прочитать было невозможно. На остальных не было вообще никаких надписей.

Я постучал в первую попавшуюся дверь. Долго никто не открывал, потом появилась девица и, придерживая у горла распахивающийся халат, уставилась на меня.

– Я разыскиваю Дону Рейнхарт, – сказал я.

– Вы – полицейский?

– Нет.

Она продолжала внимательно меня разглядывать, потом сказала:

– Я вам не верю, – и закрыла дверь.

Я постучал в следующую дверь, потом ещё в две, но без толку. Неожиданно распахнулась последняя дверь и в коридоре появился мужчина лет сорока в рубашке с коротким рукавом и каких-то бесформенных штанах. В руке он держал открытую бутылку пива. Он заявил, что является владельцем дома. Я спросил, знает ли он Дону Рейнхарт. Он поколебался какое-то время, помигал и покачал головой.

– Она здесь больше не живет.

– Она не оставила нового адреса?

– Шутите?

– Она осталась вам должна?

В глазах сразу зажегся огонек.

– Конечно. Они все мне должны.

– Сколько?

– Секундочку, – он исчез и вскоре появился с потрепанной тетрадкой, в которую немедленно воткнул свой нос. – Вот, Дона Рейнхарт... э... пятнадцать долларов.

Я достал пятнадцать долларов и протянул ему. Я был не настолько глуп, но мне нужна была его помощь. Пятнадцать долларов – не так уж много, верно?

Он моментально спрятал деньги в карман своих необъятных панталон и неожиданно уронил тетрадку. Потом поднял её, отхлебнул из бутылки и выжидающе посмотрел на меня.

– Не мог бы я взглянуть на комнату, в которой она жила?

– К сожалению, нет. Я её сдал.

– И она ничего не оставила, на что стоило бы взглянуть? Знаете, всегда остаются какие-то мелочи...

– Да, конечно. Обычно, если можно что-то бросить, они бросают. Нет, ничего не осталось, совершенно ничего. Вчера все выбросили. Когда мусор увезли, я сам подмел комнату.

Я начал жалеть о пятнадцати долларах.

– Она жила одна?

– Вы шутите, да?

– Это вы мне уже говорили. Что из себя представлял этот тип?

– Ну, вы же знаете, как бывает у таких девиц, сегодня один, завтра другой, – он сокрушенно покачал головой. – Вы правда не полицейский?

– Нет.

– Да, мне тоже так показалось.

– Так тот парень, который жил с Доной Рейнхарт...

Он отвел взгляд.

– Такой же, как все прочие: длинные волосы, черные очки и все такое. Долговязый остолоп, который ничего не делал и целый день покуривал травку.

Я оставил его в покое и вышел на веранду. Разговоры снова стихли. Я понимал, что ничего не добьюсь, если стану прямо задавать вопросы, но попытаться все же следовало.

– Я разыскиваю Дону Рейнхарт, – сказал я.

Все продолжали курить и смотреть сквозь меня.

– У меня для неё деньги, – без всякой надежды на успех добавил я.

Несколько человек зашевелились, и в горле у меня защипало.

– Я не... – начала одна из девушек.

– Заткнись! – раздался другой голос.

Через некоторое время заговорил один из парней.

– Кажется, она поселилась на "Улице".

– Какой улице?

– На "Улице", какой же еще! Ферфакс-авеню. Спросите в "Имаго".

– Что такое "Имаго"?

– Кафе.

– А, понял, большое спасибо.

Я чувствовал, что продолжать разговор бесполезно. Ясно было, что тип этот пользуется авторитетом, говорить ему никто не мешал.

Я вернулся в гараж, где оставил машину, и отправился разыскивать Ферфакс-авеню.

Улица имела одновременно провинциальный и какой-то временный вид, словно никто не мог решиться выехать оттуда или поселиться там. Эта типичная колония хиппи очень напоминала случайно позабытые тут и там театральные декорации, оказавшиеся ненужными из-за забастовки монтировщиков.

Редкие жилые дома соседствовали с конторами, отделанными имитацией под мрамор, несколькими авторемонтными мастерскими, школой и страховым агентством.

По другой стороне улицы тянулись деревянные дома, выкрашенные какой-то выцветшей краской; в них на двух этажах размещались фотостудия, магазин одежды и кафе под названием "Имаго". Дверь в кафе стояла настежь.

Когда мои глаза привыкли к слабому свету свечей, я увидел, что в кафе довольно людно, но посетители напоминают скорее туристов, чем хиппи. И подумал об обитателях веранды – заходят ли они на "Улицу"?

Едва я устроился на небольшом стульчике в углу, тут же подошла девушка в обтягивающем черном трико и желто-зеленой майке, чтобы принять заказ.

Музыки в кафе не было. Узкопленочная кинокамера, установленная на эстраде, крутила на стену в глубине зале старый фильм про Дракулу. В большинстве своем нормально одетые посетители, склонившись над чашками кофе, пытались, несмотря на полумрак, расшифровать текст в газетах, и в кафе царила какая-то невероятная тишина и тоска. В дальнем углу крупный неуклюжий бородач в майке играл в шахматы с девушкой, чье лицо было почти закрыто ниспадавшими до пояса густыми черными волосами.

Официантка принесла мне огромную чашку кофе, в котором плавал большой кусок мороженого. Я спросил, не знает ли она Дону Рейнхарт. Она покачала головой и отвернулась.

Тут в кафе вошел молодой парень в облегающих синих джинсах и ковбойской шляпе и обвел взглядом зал в поисках места. Я жестом показал ему на стул напротив. Внимательно изучив меня, стул и всю обстановку, он принял приглашение, но не проронил ни слова, пока официантка в облегающем трико не принесла ему стакан почти черного вина и пирожное, видом напоминавшее оладью. Потом девушка исчезла. Он принялся за оладью, откусил кусок, положил её и отхлебнул глоток вина.

– Ем первый раз за двое суток, – небрежно сообщил парень; он не хвастался и не жаловался, просто констатировал факт.

– Тогда это должно вам показаться чертовски вкусным.

Он пожал плечами и поднял стакан с вином.

– Ненавижу эту штуку, но оно полезно для печени. Они каким-то особым образом его готовят, и оно очень полезно для здоровья.

Я придерживался сугубо противоположного мнения, но что-то мне подсказывало, что он может быть прав. Во всяком случае, не было смысла затевать по этому поводу спор.

– Вам стоит его попробовать, – парень поискал глазами официантку. Позвольте угостить вас стаканчиком...

Жестом я остановил его.

– Спасибо, не нужно. Это я хотел бы угостить вас.

Он растерянно посмотрел на меня.

– Да, но я уже один выпил.

– Ну и прекрасно, выпьете второй, когда захотите. Я вам очень признателен, но я не любитель вина.

– У каждого свой вкус, – хмыкнул он. – Я предпочитаю вино. Вы имеете право любить что-то другое.

– Я и люблю, – кивнул я. – Кое-какие сведения.

Он отрицательно покачал головой.

– Не знал, что вы полицейский.

– Я не полицейский. Я скорее по части безопасности.

– Я думал, вас интересуют другие сведения.

– Понимаю. Но об этом после.

Парень колебался, но я чувствовал, что заинтриговал его.

– Ладно, слушаю.

– Я разыскиваю девушку по имени Дона Рейнхарт. Ей примерно шестнадцать лет, длинные белокурые волосы, она живет с неким Биллом.

Он немного подумал, потом отрицательно покачал головой.

– В полусотне метров отсюда по ту сторону улицы есть заведение, которое называется "Пещера". Это художественная галерея. Я там работаю в хранилище. Можете спросить Зейна Грея. А сейчас у меня дела.

Перед тем, как уйти, он перекинулся несколькими словами с двумя бородачами, сидевшими за разными столиками. Второй поднялся и вышел вместе с ним.

Я допил кофе и двинулся к бару, заставленному бутылками и кофеварками. Бармен с тщательно подстриженной бородкой в стиле Ван Дейка и очках с толстыми стеклами расставлял на подносе официантки бокалы с вином и чашки кофе. Он повернулся ко мне.

– Да, мистер? – спросил он одновременно церемонно и иронически.

– У меня срочное известие для девушки, которую зовут Дона Рейнхарт, сказал я.

Бармен обвел взглядом переполненный зал. Заметно было, что к словоохотливым собеседникам его не отнесешь.

– Сегодня я её не вижу.

– Не могли бы вы сказать, где она живет?

– Нет.

– Хорошо. Если я оставлю для неё записку, вы сможете её передать?

– Если она появится...

– Годится. Я ещё вернусь.

Я вышел из кафе и зашагал вверх по улице в поисках "Пещеры". Надеясь сойти за праздношатающегося туриста, по дороге я заглядывал во все лавочки, где можно было бы обнаружить Дону Рейнхарт. Однако от вопросов воздерживался. Я и так уже достаточно рисковал. Не исключено, что у Доны возникнут подозрения, и она спрячется так, что не узнаешь, где потом искать.

Вход в "Пещеру" был оформлен так, чтобы подсказать зрителю, что там находится. Должен признать, это творение в духе примитивизма весьма впечатляло. Но я не могу считать себя специалистом по части живописи. Внутри было тесно: все помещение заставлено картинами, прислоненными к стенам и сложенными на стульях и всяческих ящиках. По залу прогуливались несколько человек, но мне не показалось, что этот бизнес процветает.

За порядком в галерее присматривали крупный парень с густой бородой и хрупкая рыжеволосая девушка в мини-юбке. Улучив момент, когда бородач остался в одиночестве, я подошел сказать ему, что у меня назначена встреча с Зейном Греем. Его взгляд добрую минуту изучающе бродил по мне, потом он что-то буркнул и исчез за бамбуковой занавеской. Почти тотчас же он появился вновь, слегка кивнул и ткнул большим пальцем за занавеску.

Зейн Грей сидел в задней комнате, надвинув на глаза ковбойскую шляпу. Я никак не мог вспомнить, кого он мне напоминает. Но потом сообразил: Джеймса Дина в фильме про Техас.

Зейн Грей был старше, чем выглядел.

Я достал двадцать пять долларов, а он вынул небольшой белый конвертик, сложенный пополам. Не было нужды открывать его, чтобы почувствовать, что внутри пересыпается мелкий порошок.

Мы переглянулись, и я забрал конверт.

– Лучше здесь его не открывать, – сказал он. – Товар высшего качества, я не собираюсь вас обманывать.

– Я не сомневаюсь.

Я повернулся, чтобы уйти.

– Да, так вы не нашли девушку? – спросил он.

– Еще нет.

– Если вы зайдете, скажем завтра, я буду держать ушки на макушке.

– Спасибо. Я зайду.

Я сунул конверт во внутренний карман пиджака и вышел. Потом вернулся к фотостудии, перед которой оставил машину. Сев в машину, я достал чистый конверт и написал: – "Дона Рейнхарт, я хочу вам помочь и ничего больше. Я хотел бы передать вам деньги, посланные вашей матерью, которая о вас беспокоится. Конечно, если вы в них нуждаетесь. Меня зовут Мак, отель "Амбассадор", номер 714".

Вместе с запиской я сунул в конверт бумажку в пятьдесят долларов, заклеил конверт и написал сверху: "Доне Рейнхарт". Потом вернулся в "Имаго" и протянул конверт бармену, который положил его на полку.

– Если она появится... – начал я.

– Я передам, – поспешил заверить он.

Когда я добрался до отеля, была почти полночь. Только я собрался рухнуть в постель, как зазвонил телефон. Это был Рейнхарт. Я рассказал, что успел сделать за сегодняшний день, и он молча все выслушал. Потом, после долгого молчания сказал:

– Надеюсь, вам удастся что-то сделать...

Он повесил трубку, а я выключил свет, забрался в постель и заснул.

В пять утра меня разбудил телефонный звонок. Впрочем, я не был уверен, который час – мои часы остановились, и о времени я мог судить лишь по серому свету, пробивавшемуся из-за занавесок. Но летом в Калифорнии переход от ночи к дню происходит очень плавно. Телефон прозвенел три раза, пока я нашел, где он стоит. Я приложил трубку к уху и что-то пробормотал.

– Говорит Дона Рейнхарт, – произнес женский голос.

И тут я проснулся мгновенно и окончательно.

Глава 3

На секунду я прикрыл микрофон, чтобы прокашляться, потом выдавил:

– Счастлив вас слышать. А можно с вами встретиться?

Последовала продолжительная пауза.

– Не знаю, – наконец сказала она.

– Не могли бы вы приехать сюда, в отель?

– Нет, я не могу выйти.

– Почему?

– Меня не выпускают.

Мне это показалось нелепым, но не имело смысла вступать в дискуссию.

– Может, что-то можно придумать? – спросил я.

– Ну, ладно... Я в кафе "Кики" в Санта Монике. Могу немного подождать, если вы подъедете.

– Приеду, – заверил я. – Прошу вас, дождитесь.

Названия всех кафе в Калифорнии состоят из четырех букв: Норм, Тони и так далее. Интересно бы знать, почему. Это кафе было большим, пестро разукрашенным и почти пустым: три или четыре посетителя у стойки да одинокая девушка в отдельном закутке в глубине зала. Ее длинные прямые золотистые волосы, схваченные спереди перламутровым гребнем на индейский манер, спадали на плечи. На ней была замшевая куртка с бахромой и короткая складчатая юбка, кожаные сандалии поддерживались зашнурованными крест-накрест вокруг лодыжек ремешками.

Она показалась мне очень худой. Милое продолговатое лицо без всяких признаков косметики, яркие голубые почти не мигающие глаза, которые, казалось, чуть коснувшись вас, тотчас проникали в душу. Все это производило впечатление абсолютной искренности и даже немного пугающей беззащитности.

– Здравствуйте, – сказал я.

– Так это вас зовут Мак?

– Да. Разрешите присесть?

Она кивнула. На столе перед ней стоял лишь стакан воды.

– Не выпьете со мной кофе? Я никак не проснусь.

– Да, я люблю кофе, – кивнула она после легкого раздумья.

Пока я пытался привлечь внимание официантки, Дона Рейнхарт открыла перламутровую сумочку и достала оттуда конверт, который я оставил для нее. Одновременно черты её лица посуровели, что совершенно ей не шло. Она вынула бумажку в пятьдесят долларов и положила её на стол.

– Я пришла сюда только для того, чтобы вернуть вам эти деньги, сказала она. – От матери я ничего не приму.

– Я так и думал.

Мой взгляд остановился сначала на ней, потом на банкноте.

– Эта мысль принадлежит не вашей матери, а мне.

Ясные голубые глаза внимательно смотрели на меня.

– Тогда почему вы сказали, что это от матери?

– Я хотел найти вас и подумал, что так смогу заставить вас выбраться из своего убежища.

– Ну, хорошо, вы своего добились. Чего же вы хотите?

– Я хочу вам добра.

– Это смешно. Я вас совершенно не знаю.

– Если позволите, я хотел бы вас заверить, что все будет хорошо, ведь мне за это платят.

– Кто платит?

– Ваш отец.

– А-а, – протянула она и на несколько секунд её взгляд ушел в сторону.

– Ваш отец хочет, чтобы вы вернулись.

– Да, я знаю. Не стоит об этом.

– Извините, я пойду разыщу официантку.

Я пошел к стойке, потом вернулся с кофе и больше не сказал ни слова.

– Так это ваша работа? – спросила она немного погодя. Вам платят за то, что вы возвращаете блудных детей к семейному очагу?

– Как когда. Я занимаюсь главным образом тем, что выясняю некоторые вопросы. Конечно, за деньги.

– Вы – частный детектив?

– Угадали.

Он сделала несколько глотков.

– И если я откажусь вернуться, мой отец вам не заплатит?

– О, нет, заплатит в любом случае. Так было договорено заранее.

Ее губы вздрогнули, она осуждающе взглянула на меня.

– Когда вы последний раз ели? – спросил я.

– Не знаю... Может быть, вчера...

– Или позавчера?

– Не знаю. Я ем очень мало. Пару дней назад я съела большую тарелку макарон.

– И сколько человек можно накормить большой тарелкой макарон?

– Кучу, – ответила она.

– Если я закажу себе завтрак, вы поможете мне с ним справиться?

Это был критический момент. Я мог все испортить. Она тряхнула головой и решительно уставилась в свою чашку. Но наконец решилась.

– Пожалуй, да. Но потом мне нужно будет идти.

– Это не займет много времени.

Я подозвал официантку. Дона заказала яичницу с ветчиной и апельсиновый сок. Когда они появились на столе, она принялась за еду, но без всякой жадности. Без ложной скромности, не более того, и без ненужной болтовни.