Текст книги "Заколдовать учителя? Нет проблем!"

Автор книги: Томас Брецина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Лисси и Тинка стояли на втором этаже перед лестничной клеткой, когда Тинка первая обнаружила приближающуюся опасность. Она толкнула Лисси локтем и указала подбородком на лестницу.

По ней не спеша поднимались господин и госпожа Лидофские. Она была в строгом сером костюме, он облачился в парадную черную пару, которая явно не соответствовала теплой летней погоде. На лбу у него выступили крупные капли пота.

Девочки, не поворачиваясь, отступили и мгновенно растворились в суете коридора, вынырнув лишь за группой учеников, бурно обсуждавших новую компьютерную игру. Опасения оказались справедливыми: Лидофские направлялись в кабинет директора с определенной целью – пожаловаться на Лисси и Тинку.

Сегодня случайно не пятница, не тринадцатое число? – грустно спросила Лисси.

Нет, сегодня четверг, двадцать второе, – четко ответила Тинка.

В начале третьего урока что-то щелкнуло в громкоговорителе, висевшем над классным умывальником, и оттуда послышался голос секретарши, приглашавшей Лисси и Тинку в кабинет директора.

Госпожа Орлиный Глаз стояла за своим письменным столом и нервно вертела в руках шариковую ручку. Она метнула взгляд на вошедших девочек, затем перевела его на господ Лидофских, утопавших в массивных прямоугольных креслах нового кожаного гарнитура. Господин Лидофски, как обычно, сидел съежившись и втянув голову в плечи, его супруга держала на коленях неизменную тонкую сумочку, запор  которой она всегда плотно обхватывала пальцами.

Тинка, поборов секундный ужас, одарила соседей сияющей улыбкой и вежливо с ними поздоровалась:

Добрый день! Мы рады вас видеть!

Выслушайте нас! – шипела госпожа Лидофски. – Они постоянно нас допекают и всячески портят нам настроение.

В этот момент кто-то робко постучался в дверь, и Лисси, стоявшая к ней спиной, продвинулась немного вперед, и оглянулась, чтобы встретить злобным взглядом некстати явившихся посетителей.

Притихшие, в дверь вошли Ханс-Гюнтер, Ролли и Эльмар.

–   Вот с ними они как раз и катались по траве! – продолжала изливать свою злость госпожа Лидофски, указывая костлявым пальцем на неразлучную троицу.

Директриса выпрямилась и направила острие шариковой ручки на девочек:

–   Итак, вы знаете этих господ! Они утверждают, что вы живете в доме одни, без взрослых.

Лисси кивнула, как будто это было самым обыкновенным и само собой разумеющимся делом – жить в доме без взрослых.

Мы имеем на это право. Наши родители нам разрешили. Два дня в неделю. А дом нам подарен.

Ага! – воскликнула директриса, раздумывая, как ей оценить услышанное. – И вы тайно встречаетесь там с мальчиками?

Нет! – одновременно закричали Тинка и Лисси. – НИКАКИХ МАЛЬЧИШЕК!

Это даже написано на наших садовых воротах, – добавила Тинка.

Лисси сверкнула глазами на одноклассников.

Эти типы напали на нас, чтобы сделать поцелуйные снимки, то есть заснять на видео, как они нас насильно поцеловали.

Поцелуйные снимки? – переспросила директриса с таким выражением, будто Лисси сказала что-нибудь вроде «пирожки со скунсом». Затем она обратилась к мальчикам: – Могу я услышать что-нибудь по поводу этой истории также и от вас?

Ролли и Эльмар, стоявшие слева и справа от Ханса-Гюнтера, взглянули на него с требовательным ожиданием.

Ах, это была всего лишь... потому что мы... значит, дело было так... – Ханс-Гюнтер мучительно искал подходящие слова. Наконец он с пафосом произнес: – Это любовь! Эти двое, – он указал на Ролли и Эльмара, – по уши влюбились в Лисси и Тинку.

Ложь! – возмущенно фыркнула Лисси. – Вы хотели заснять нас на видео и показывать всему свету, чтобы унизить.

Один момент! – Директриса подняла руки и встала между спорящими. – Я предлагаю следующее: каждый из вас напишет свою короткую версию происшедшего и завтра отдаст ее мне. Я вынуждена извиниться, но я должна срочно вас покинуть, – сказала она Лидофским, вежливо намекая, что им лучше уйти. – Дело в том, что мы не можем найти одного из наших учителей, и я хочу немедленно поехать к нему на квартиру, чтобы выяснить, не приключилась ли с ним какая-нибудь неприятность. Вообще-то он очень добросовестный человек, и именно поэтому мы все встревожены.

Госпожа Лидофски упрямо продолжала сидеть в кресле.

Это случайно не худой, невысокий мужчина, с пепельно-серыми волосами, очень серьезный? – поинтересовалась она.

Вы его знаете? – изумилась директриса.

Он был вчера в саду во время оргии.

Орлиный Глаз вновь повернулась к Лисси и Тинке, у которых одновременно возникло чувство, что сейчас вся кровь бросится им в лица.

–   Он был у вас? Как долго? По какой причине? Может быть, он рассказал о своих планах? – Директриса задавала вопросы строгим тоном полицейского инспектора из телефильма.

Девочки молчали.

–   Вы что-нибудь знаете? – продолжала допрос директриса. К несчастью для сестер, у нее был действительно орлиный взгляд, от которого трудно что-либо утаить.

Лисси и Тинка покачали головами.

–   Он только хотел... это всего лишь из-за математики, – бормотала Тинка.

Лисси согласно кивнула:

–   Точно, он приходил из-за математики. Но очень скоро исчез. Словно растворился в воздухе. Пим-пам-пом – и

он уже за углом.

Тинка чуть не провалилась сквозь землю, услышав, что несет Лисси. Директриса между тем слушала ее с неподдельным интересом. По вертикальной морщинке, наметившейся между ее бровями, было заметно, что она не вполне верит девочкам.

Ну, хорошо, – вздохнула она, – в данный момент это нас никуда не приведет. Сейчас я еду к нему. Возможно, он просто проспал. Такое тоже бывает.

В наше время учителя никогда не просыпали уроков, – ядовито заметила госпожа Лидофски.

В коридоре Лисси и Тинка прошествовали мимо умиравших от любопытства мальчиков и девочек, задрав кверху носы, словно заявляя: «Видите, что бывает с теми, кто нам досаждает».

–   Ты что, рехнулась? – закашлялся от неожиданности Ханс-Гюнтер и плотно сжал зубы, когда Лисси схватила его за руку и с силой вывернула ее.

–   Отпусти его! – донесся сзади голос директрисы, говорившей медленно и с угрозой.

Лисси неохотно ослабила хватку. Чтобы быть уверенной, что ученики вернутся в классы, госпожа Орлиный Глаз проводила их до дверей. Мимоходом она сказала Лисси и Тинке:

–   Вы обе мне совсем не нравитесь.

Лисси хотела ответить, что она тоже находит короткую прическу директрисы ужасной, но, в виде исключения, воздержалась от замечания. Она почувствовала, что подобная фраза добавит им неприятностей.

Письмо

Слухи о таинственном исчезновении учителя математики, как живой огонь, поползли по школе. После уроков все говорили только об этом.

Чтобы побыстрей оказаться в Кристальном переулке, Лисси и Тинка вернулись назад кратчайшей дорогой. Они почти все время бежали и на бегу постоянно оглядывались, чтобы удостовериться, что их никто не преследует. Тинка никак не могла освободиться от чувства, что за ними кто-то наблюдает. Задыхаясь, обе девочки наконец оказались у забора, радостно погладили знакомые доски с кошачьими силуэтами и, спотыкаясь, из последних сил ввалились в сад, ворота которого заранее вежливо и гостеприимно распахнулись перед ними.

Однажды Тинка прочла в каком-то журнале – их постоянно приносила домой ее мама – статью, о которой сейчас невольно вспомнила. Плетясь рядом с Лисси через сад, она неуверенно спросила:

Лисси... ты могла бы себе представить, что я...?

Относительно тебя я многое могла бы себе представить, – перебила ее Лисси, мысли которой неотступно кружили вокруг пропавшего учителя. Она лихорадочно перебирала варианты, каким образом его можно вернуть, но – увы! – ее голова была как чердак после того, как его идеально вычистили, – абсолютно и безнадежно пуста.

Вполуха она услышала, что Тинка говорит что-то о мании преследования, но не придала этому значения и ничего не ответила. Повисла пауза. Лисси ускорила шаг, чтобы как можно быстрее приступить к поискам подходящего заклинания, способного вызволить господина Ваннэ.

– Эй, ты меня, кажется, совсем не слушала, – обиделась Тинка, – Между тем речь идет о моем здоровье. Я действительно хотела спросить тебя о чем-то важном.

Ну да... и о чем же? – Лисси рассеянно посмотрела на сестру.

Ты можешь себе представить, что я страдаю манией преследования?

Лисси склонила голову набок и с сомнением окинула Тинку взглядом из-под насупленных бровей:

–   Манией преследования? Ага! Это означает, что ты немного сбрендила и все время думаешь, что за тобой кто-то следит? Ведь так?

Тинка судорожно сглотнула и кивнула головой. У нее вообще была склонность воображать у себя разные болезни, о которых она читала в маминых журналах.

–   Самое большее, что у тебя может быть, это завихрение в мозгах! – внезапно выпалила Лисси. – Успокойся лучше и помоги мне!

Тинка возмущенно уперла руки в бока.

–   Завихрение в мозгах? И это все, что ты можешь сказать? У меня, возможно, в самом деле очень серьезная проблема!

У тебя и вправду есть очень серьезная проблема, – ответила Лисси. – Твоя проблема – это я! Хотя именно я отправила господина Ваннэ неизвестно куда и он исчез по моей вине, но ведь и ты находилась рядом и, следовательно, тоже в этом замешана, Знаешь, как говорится: «Вместе попались, вместе в петле болтались». – И она изобразила рукой петлю, которая стягивается вокруг ее шеи, затем приподнялась на цыпочки, будто ее тащат вверх, и закатила глаза. При этом Лисси захрипела, словно ее душат. И вдруг очень серьезно сказала: – Помяни мое слово, Тинка, у нас обеих еще будет из-за этого столько неприятностей, что голова пойдет кругом. Это случится, если мы не вернем господина Ваннэ.

Очень для тебя характерно! Вполне в твоем духе! – задиристо возразила Тинка. – Ты, как всегда, думаешь только о себе.

В точности, как и ты! – фыркнула Лисси.

Все думают только о себе, и лишь я одна думаю обо мне! – с серьезной миной заявила Тинка.

– Эй... что ты сказала? Не смей делать вид, будто ты святая! – После некоторого размышления до Лисси все же дошло, что именно сказала Тинка. – Вечно ты со своими хитроумными фразочками, – проворчала Лисси и попросила красную входную дверь открыться.

Тинка, однако, не вошла вместе с ней, а вернулась к садовым воротам, вышла в переулок и долго-долго глядела налево, затем направо.

«Вероятно, я и вправду больна, – уныло пробормотала она. – Острая форма мании преследования». Девочка не могла отделаться от чувства, что кто-то постоянно находится рядом и следит за ней. Но сколько ни озиралась она вокруг, так никого и не увидела.

Тяжело вздохнув, Тинка вернулась в дом, где Лисси лихорадочно листала все новые и новые колдовские книги.

Однако пора наконец сказать, что Тинка вовсе не страдала манией преследования. Чутье не обманывало ее. Не прошло и минуты после ее ухода, как некто вынырнул у самого входа в сад, ловко вытащил из-за пазухи сложенную записку и воткнул ее между перекладинами ворот. Затем незнакомец исчез – так же быстро, тихо и незаметно, как появился.

Тинка уселась на пол возле Лисси и не глядя взяла первую попавшуюся книгу.

В прихожей раздался пронзительный крик коршуна. Это была не живая птица, а всего лишь деревянная резная фигура в виде коршуна, который, нахохлившись, сидел на короткой деревянной ветке, прикрепленной около входной двери, и исполнял роль дверного звонка.

Там кто-то есть! – сказала Тинка внезапно осипшим голосом и бросила вопросительный взгляд на Лисси.

Если это один из мальчишек, я наколдую ему ослиную голову, – пригрозила Лисси. Но как только Тинка напомнила ей то, что Лисси и без нее отлично знала, а именно, что они имеют право желать другим только доброе и хорошее, Лисси яростно выкрикнула прямо ей в лицо: – Ослиная голова – очень хороший вариант для баранов по сравнению с их прежними дурацкими мордами!

–   Лисси, не надо! – постаралась урезонить ее Тинка.

Но Лисси не слушала, она встала перед деревянным коршуном, сосредоточила на нем пристальный взгляд и спросила, кто стоит за дверью.

Никто! – прохрипел коршун.

Зачем же ты кричал? – напала на него Лисси.

Деревянный коршун гордо вскинул голову и разразился клохчущим смехом.

–   Если ты и дальше будешь так себя вести, я превращу тебя в опилки, – пригрозила разозленная Лисси, однако коршуна это, похоже, не беспокоило.

Огромными шагами Лисси поспешила к садовым воротам. Притаившись за кустами, Тинка следила за сестрой. Она видела, как Лисси вытащила торчавший в щели листок и развернула его.

–   Тинка! – вдруг панически закричала Лисси и бросилась к дому.

Издалека Тинка могла различить только какие-то цветные пятна. Чуть не налетев на сестру, которая внезапно встала у нее на пути, Лисси молча сунула записку ей под нос.

Наклеив разноцветные буквы, вырезанные из журналов, на бумажный лист, кто-то составил анонимное послание:

Нам вСе изВеСтно! ЖиЗНь учитЕЛя – на

вашей Совести! Покиньте этоТ дом

Навсегда! ИНАче мы Сообщим в полициЮ I

Лисси крепко стиснула зубы и сделалась белой как мел, особенно вокруг носа. Ей стало страшно. Тинка бросила записку на землю и стала как сумасшедшая тереть уши, надеясь таким образом успокоить свое разбушевавшееся сердце.

Все вокруг девочек, казалось, замерло. Словно одурманенные, они нетвердыми шагами возвратились в дом. Их ладони были влажными от волнения.

«Жизнь учителя – на вашей совести!» Эта фраза, как железная пуля, стучала в головах обеих девочек все сильнее и сильнее:

Жизнь учителя –на вашей совести!

...учителя – на вашей совести!

...на вашей совести!

– Кому-то очень хочется обвинить нас  в том,  что  мы убили господина Ваннэ, – чуть слышно пробормотала Тинка.

Лисси ответила еле заметным легким кивком, как будто из ее головы могло что-то выпасть. Сердце ее не бушевало, как у Тинки, но удары его были настолько тяжелы и сильны, что, казалось, в любую минуту оно могло замереть и остановиться.

Это... действительно так и выглядит, – с трудом произнесла Лисси. – Господин Ваннэ в наш дом пришел, но никто не видел, как он отсюда ушел. Можно подумать, что мы его здесь укокошили и зарыли в подвале.

Но ведь мы не убийцы! – едва слышно прошептала Тинка. Мысли ее словно увязли и окаменели. В голове не мелькало никакой, даже самой нелепой идеи, что теперь следует делать.

Лисси растерялась. Она привыкла мчаться вперед, не разбирая дороги, и рассматривала любую проблему как барьер, который нужно преодолеть с наскоку. Но сейчас она чувствовала себя так, будто стоит перед стеной высотой с километр.

Девочки словно целую вечность неподвижно просидели на корточках возле софы, безмолвно уставившись в пустоту. Они почему-то надеялись, что время тоже остановится, но этого не произошло. Часы на запястье Лисси дважды легонько пискнули, и это означало, что часовая стрелка прошла полный круг. Было уже два часа пополудни.

Казалось, всего через несколько минут часы пискнули снова, на этот раз звук был только один и тоном ниже.

Половина третьего.

Половина третьего? Полчаса пролетели как одно мгновение.

Лисси медленно встала и взяла у Тинки записку. Неловко ступая на затекших ногах, она вышла в прихожую и показала ее коршуну.

–   Кто это принес? – настойчиво спросила она.

У коршуна дрогнули резные крылья, что дало ему возможность сделать два небольших прыжка.

Разве я шпион? Разве я справочное бюро?

Если бы я так чертовски не ослабела, я охотно свернула бы тебе шею!

Убийца! – пронзительно выкрикнул рассерженный коршун.

Из гостиной выскочила Тинка:

–   Что? Что ты опять натворила?

– Оставь меня в покое! – взвыла Лисси, и слезы отчаяния потоком хлынули из ее глаз.

Она бросилась наверх по лестнице, перескакивая через две ступеньки, оступилась, с грохотом полетела вниз и, почувствовав резкую боль в голени, сжала зубы и кое-как добралась до кровати, на которую сразу же и улеглась животом вниз. Сейчас она очень тосковала по своей маме, которая умерла, когда Лисси было всего семь лет. Она так хотела бы во всем ей довериться и была уверена, что мама обязательно нашла бы для дочки слова утешения. Охотнее всего она сбежала бы сейчас домой, где у нее в тайном месте хранилась мамина фотография.

Лисси медленно и тяжело привыкала к мысли, что Грит Клювель станет новой женой ее отца. Нет, она никогда не назовет ее мамой, мамочкой, потому что Грит ведь не ее мать. И Тинка тоже не ее настоящая сестра, но все же она лучше, чем ее родной братец Фрэнк.

Дом госпожи Шикетанц стал для Лисси единственной надежной крепостью, которую она даже готова была делить с Тинкой. Здесь было их собственное царство, сюда имели доступ только они.

И теперь кто-то хочет отобрать у них дом. И виновата в этом она, Лисси. Тинка предупреждала ее, говорила, что нельзя заколдовывать учителя, но Лисси ее не послушала. Поэтому она сейчас так зла на себя, хотя никогда никому в этом «е признается. Для всех остальных виноватыми должны быть другие, например Тинка, которая могла бы ее удержать, но не удержала. Дурацкая колдовская книга тоже виновата, она должна была бы содержать особое предостережение, необходимое при использовании такого рискованного заклятия.

Поскольку Лисси не знала выхода из создавшегося положения и не имела ни малейшего понятия, каким образом расколдовать и вернуть господина Ваннэ, она впала в глубокое, беспросветное отчаяние.

Отравленная стрела

– Лисси! – раздался снизу голос Тинки. Он прозвучал осторожно и озабоченно. Лисси, сонная, приподняла голову. Она, как видно, сама того не заметив, задремала.

–   Лисси, где ты? – вновь окликнула ее Тинка, повысив голос.

Лисси окончательно проснулась и тотчас вспомнила все, что с ними случилось.

–   Отстань, оставь меня в покое! – раздраженно крикнула она по направлению к лестнице.

Тинка отступила на шаг, словно Лисси и впрямь могла метнуть по ступенькам нечто вроде шаровой молнии.

–   Зачем ты так, я же тебе ничего плохого не сделала! – с упреком сказала Тинка. В ней вдруг проснулась злость. – Ты могла бы хоть раз, в виде исключения, меня послушать, а не пытаться, как обычно, прошибить головой стенку.

В ответ раздался такой отчаянный крик, какого Тинка никогда в жизни не слышала. Ведь ей ни разу не доводилось присутствовать при извержении вулкана. Во всяком случае, ничего более страшного, чем рев, который на нее обрушила Лисси, невозможно было вообразить:

–   Всезнайка! Проклятая карьеристка и подлиза! Ты способна лишь умничать и притворяться пай-девочкой!

Тинка стояла у подножия лестницы и болтала ногой. Она скрестила руки на груди и внешне оставалась совершенно невозмутимой.

–   Не удивительно, что твой папаша вовремя от вас смылся! Разве можно выдержать дурацкую болтовню – твою и твоей мамочки? – разошлась Лисси.

Но едва она выкрикнула последнюю фразу, как ей самой сделалось невыносимо горько. Сейчас у Тинки лопнет терпение, она тоже впадет в бешенство и осыплет Лисси такой бранью и такими справедливыми упреками, что ей нет сдобровать.

Но внизу по-прежнему было тихо.

Лисси мгновенно соскочила с кровати, вдруг осознав, что именно она ляпнула, и поняла, что перегнула палку – говорить такое непозволительно. Никаким бранным словом Тинку нельзя было уязвить больнее, чем тем, что сорвалось с языка Лисси.

С тех пор как исчез Тинкин отец, прошло восемь лет. Перед тем как уйти, он поссорился со своей маленькой дочкой из-за разбитой ею цветочной вазы. На следующий день он навсегда оставил семью. Долгое время Тинка считала, что он ушел из-за той ссоры и из-за вазы, и носила в себе ужасное чувство вины.

В действительности господин Клювель уже давно решил уйти. Он покинул семью потому, что встретил другую женщину и влюбился в нее.

Все дети из семьи Клювелей остались жить с матерью. Естественно, отец мог бы навещать их время от времени, но не делал этого. Он даже ни разу им не написал.

Лисси нашла Тинку в кухне у «холодильного» отверстия. Вытащив оттуда огромный кусок вишневого торта, Тинка с наигранным наслаждением вонзала в него зубы.

–   Ну, прости меня, пожалуйста, у меня это ненароком сорвалось с языка! – виновато сказала Лисси.

Тинка не ответила, сделав вид, что ее будущей сводной сестры рядом нет.

–   Ну, послушай, не веди себя так! – жалобно просила Лисси. – Я же совсем не то имела в виду.

Не обращая на нее внимания, Тинка продолжала есть торт.

Конечно, она вовсе не была такой спокойной, какой казалась. Внутри у нее все кипело и переворачивалось.

С нее довольно! Она сыта по горло] Чаша ее терпения наконец переполнилась! Почему все должны плясать под дудку Лисси, которая вечно делает то, что ее душеньке угодно, попадает при этом во всякие неприятности и не может не наломать дров?! Теперь вот они должны лишиться подаренного им замечательного дома, потому что иначе шантажист донесет на них в полицию. И все по вине Лисси!

Тинка прощала сводной сестре многое, но то, что та сказала о ее отце, стало пределом низости и подлости. Лисси должна была понимать, какую отравленную стрелу вонзает в Тинкину грудь.

–   Ну, можешь бранить меня, называть кем угодно! – в отчаянии продолжала канючить Лисси. – Кричи на меня, влепи мне, наконец, пощечину!

Только не стой так и не лопай этот дурацкий торт! –  Лисси уже не говорила, она вопила.

По-прежнему не реагируя, Тинка повернулась и вышла из кухни. Лисси даже не знала наверняка, слышала ли ее Тинка.

Теперь и в Лисси взыграло упрямство.

–   Нет так нет! – обиженно крикнула она вслед сестре. – Обходилась я без тебя одиннадцать лет, прекрасно смогу

обходиться и дальше!

Тинкина голова на минуту появилась в дверях кухни.

Вот и отлично, значит, в нас есть что-то общее, – холодно сказала она.

Дубина ты стоеросовая! – проорала ей на прощание раздосадованная Лисси и вновь поднялась в спальню.

Тинка подошла к лестнице и бросила взгляд наверх. На покатой стене она видела тень кровати, на которую завалилась Лисси. Вытянув ноги, та уставилась в потолок.

Тинка вышла в сад и, разложив учебники, тетради и прочие школьные принадлежности, принялась доделывать домашние задания. Ее мысли беспокойно метались между Лисси, неведомым шантажистом, исчезнувшим учителем и английскими словами, которые нужно было затвердить к следующему уроку.

Теплый летний вечер действовал умиротворяюще. Когда Тинка покончила с уроками, она решила почитать книгу, которую взяла в библиотеке. Это была история девочки, потерявшей родителей и попавшей в чужой дом.

Резкий крик коршуна оторвал Тинку от волнующего эпизода, в котором сирота впервые видит серое, угрюмое лицо своего дяди. Подбежав к двери дома, она увидела между досками новое послание шантажиста – номер два. На сей раз неизвестный вырезал буквы не из журнала, а из газеты:

Даем Вам срОк до заВтрА! Будете

УхоДить из дОма -ПОвесъТе Кошелек Со

всеМи ключАми На 3абОр!

Этот новый ужас Тинка решила заесть вторым куском торта. В прихожей ее поджидал Казимир. Он разразился жалобным мяуканьем и хлопнулся на пол прямо у ее ног.

–   Что с тобой, бедняга? – озабоченно сказала Тинка и опустилась возле Казимира на колени.

Дыхание у кота было тяжелым и хриплым, как никогда. Она легонько пощекотала ему шейку, что всегда ему нравилось, и кот поблагодарил ее тихим мурлыканьем. Тинка осторожно пощупала кошачий нос: она читала, что у здоровых животных нос всегда холодный и влажный.

У Казимира нос был сухой и горячий, что еще более встревожило девочку.

–   Хочешь молока? – спросила она.

Обычно кот требовал добавки. Тинка почувствовала, что Казимир приподнялся и пошел. Но его шаги не были легкими и упругими, кот едва волочил лапы, словно они были налиты свинцом.

–   Мы должны показать тебя ветеринару, – сказала Тинка коту. – Только как это сделать... с котом-невидимкой? – Этот вопрос она задала уже самой себе.

В кухне она налила Казимиру молока и стала ждать, когда невидимый язычок начнет звонко лакать любимый напиток.

Но Казимир даже не подошел к миске. В первый раз с тех пор, как Тинка с ним познакомилась, он не притронулся к молоку. Теперь ей стало окончательно ясно, что кот заболел. И тяжело за-болел.

Неожиданно перед ее глазами вновь замелькали, запрыгали белые полоски, Тинка зажмурилась, сосчитала до десяти и открыла глаза. Молочно-белые полоски никуда не исчезли. Они порхали в воздухе в самом дальнем конце кухни. И только там, больше нигде. По мурлыканью Казимира Тинка поняла, что кот направился к ним. Мурлыканье оборвалось, послышалось тихое урчание, как будто кот кого-то держал в зубах и грозил своей добыче.

Белые полоски теперь почему-то согнулись уголком и двигались только вверх-вниз. Тинка присела на корточки, протянула руку и наткнулась на что-то пушистое, мягкое и теплое.

«Но это... это же... котеночек», – молнией пронеслось у нее в голове.

Котик был так мал, что даже не заполнил ее ладони. Крошечный шершавый язычок облизал ее пальцы. Тинка почувствовала, как Казимир разжал зубы и выпустил котенка. Он, должно быть, держал его за шерстку на загривке, как это делают кошки-матери.

Вокруг Тинки закружили другие белые полоски. Она насчитала еще шесть котят, следовательно, вместе с тем, которого она держала в горсти, их было семь. В стене Тинка обнаружила глубокую дыру, из которой исходил уже знакомый ей едкий запах.

– Там, наверное, у вас туалет, не так ли? – спросила она маленького котика.

Тот ответил жалобным тоненьким писком.

Казимир прижался к Тинкиной ноге, потом прилег. Он снова тяжело дышал – возможно, чтобы дать ей понять, как он устал.

– Это наверняка твои дети, – осенило Тинку. – Мать, очевидно, обыкновенная кошка, поэтому на котятах белые полоски. Но почему ты один должен заботиться о семи котятах?

Естественно, Тинка не ожидала от Казимира   ответа. Чтобы избавиться от неприятного запаха, она решила вымыть кухню. Девочка огляделась в поисках тряпки и не нашла ничего подходящего. Но разве, когда она перебирала колдовские книги, ей не попалось на глаза заглавие, как-то связанное с чисткой и уборкой? Она пересекла прихожую и открыла дверь в комнату с книгами.

На полу скорчившись сидела Лисси и листала какой-то пухлый том. Когда вошла Тинка, Лисси испуганно подняла на нее глаза. В ее взгляде была мольба о прощении.

Госпожа комиссар вёдет расследование

Тинка боролась с собой. Всего охотнее она бы прошла мимо Лисси, вздернув подбородок и сделав вид, что не замечает сестру.

Но когда она увидела Лисси на полу, с опущенными плечами, с невыразимо печальным взглядом, она не смогла и дальше разыгрывать холодную красавицу, которую время от времени охотно из себя строила. Неожиданно для нее самой с языка сорвалась фраза: «Я сожалею».

То же самое сказала Лисси.

– Мирись, мирись, мирись и больше не дерись? – быстро и радостно добавила она.

–   Ладно уж, – согласилась Тинка, которая вообще-то находила утомительным подолгу на кого-то злиться»

Они уселись на полу рядышком, и Тинка рассказала Лисси о котятах.

–   «Волшебная уборка»? Я тоже что-то такое видела, – сказала Лисси, горя желанием помочь, и стала быстро перекладывать книги из одной стопки в другую.

Книжка, в которой они так нуждались, была белоснежной и называлась просто и коротко – «ЧИСТОТА». Когда девочки нашли в ней подходящее заклинание и вернулись в кухню, они встретились там лицом к лицу с голубоглазой сиамской кошкой. Кошка сидела на подоконнике и вылизывала свои лапы.

–   Спорим, это и есть кошачья мама, – шепнула Лисси. – Мне кажется, что у нее нет ни малейшей охоты возиться с малышами, поэтому бедный Казимир так безумно устал.

Тинка кивнула.

Когда сиамская кошка закончила прихорашиваться, она грациозно спрыгнула с подоконника и неслышно, на мягких подушечках, пошла к котятам .

Те тотчас устремились к ней и запищали тонкими голодными голосами. Кошка улеглась в сторонке, приняв самую изящную позу и ни на секунду не выпуская девочек из своего поля зрения. Малыши, напирая друг на дружку, старались подобраться поближе к маминому животу, и белые полоски вскоре образовали на нем беспорядочный узор из клеточек и ромбиков. Кухня заполнилась довольным чмоканьем семи маленьких ртов.

Тинка и Лисси использовали небольшую паузу, чтобы навести образцовую чистоту в кладовой и кухне. Нужные для этого заклинания были очень просты, и после каждого колдовского хлопка все вокруг менялось в лучшую сторону, как того желали девочки.

Они довольно оглядели сводчатое помещение, где все – от посуды до стен – блестело и сверкало и где каждая вещь была на своем месте, а в воздухе ощущался приятный запах лимона.

На каменной плите, в которую была вмонтирована мойка, все еще лежало второе письмо шантажиста, о котором Тинка совсем забыла. Лисси быстро пробежала глазами наклеенные строчки.

–   Если я поймаю типа, который за всем этим скрывается, я буду плеваться похуже, чем лама!

В ответ Тинка закатила глаза:

–   Ручаюсь, это произведет на него ужасное впечатление. Он уже сейчас дрожит, как цуцик!

Лисси стала размахивать в воздухе руками, словно ловила невидимую муху.

–   Но мы должны... мы обязаны... что-то делать!

Будь ее воля, Лисси, как обычно, не теряя ни минуты, помчалась бы куда-нибудь в бурном желании что-то предпринять: искать помощь, преследовать невидимого врага. Но как? Куда? К кому? Бездействие сводило ее с ума.

Тинка выбежала из кухни и через прихожую вошла в гостиную. Здесь она начала ходить как заведенная вокруг табуретки, напряженно размышляя и вполголоса проговаривая для себя самой собственные мысли.

–   Наша проблема состоит из нескольких частей, – так начала Тинка свой монолог.

Вошедшая вслед за ней Лисси уже собралась прервать сестру и объявить все сплошной ерундой, но предпочла  заткнуться и плюхнулась на софу. Кто знает, возможно, Тинкины рассуждения на что-нибудь да сгодятся.

–   Проблема состоит из нескольких частей, – повторила Тинка. – Во-первых, мы должны вернуть учителя; во-вторых, выяснить, кто нас шантажирует. Если нам удастся вернуть господина Ваннэ, то неизвестный больше не сможет забрасывать нас анонимными письмами, хотя в таком случае мы так и не узнаем, кто он, и, вполне вероятно, при других обстоятельствах он или она попытается повторить свою подлую попытку.

На Лисси эта складная речь произвела впечатление, и она захлопала в ладоши:

–   Браво, госпожа комиссар! Ты рассуждаешь даже лучше, чем полицейские ищейки в детективных телесериалах.

В том, что это действительно комплимент, Тинка была не вполне уверена, но сейчас это не имело никакого значения, потому что предстояло прояснить нечто более существенное.

–   Самое главное, проблема номер один – возвращение Ваннэ!

–   Нет, – возразила Лисси, – проблема номер один – это ухо!

Сбитая с толку, Тинка посмотрела на нее непонимающим взглядом:

–   Нашего учителя математики зовут Ваннэ. Ты что, забыла?

Лисси отрицательно покачала головой:

Нет, я не забыла. Я имею в виду ухо фарфоровой головы на бачке в туалете. Мы должны его склеить. Или восстановить с помощью колдовства. Иначе нам не связаться с госпожой Шикетанц.