Текст книги "Таинственный убийца"

Автор книги: Том Шарп

Соавторы: Дэйвид Бенедиктус,Рэйчел Биллингтон,Леонард Глум,Саймон Рэйвен,Моника Дикенс,Сэлли Бьюмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Взор Ванессы затуманился:

– Милый Адам, если бы вы знали, как меня на самом деле мучает этот вопрос! Но, увы, я не только не знаю, где мой второй кузен, я даже не знаю, жив ли он...

– И она поведала мне горестную историю.

– Бабушка ее, та самая миссис Долри. которую так высоко ценил мой крестный, имела троих сыновей. Старший, «Бедолага» Пол, ударился в религию, а потом нанес весьма значительный ущерб семье, отписав поместье гипергностикам. Как вы понимаете, по-томства он не оставил: Ему было как-то не до женщин. Средний, обидевшись на несправедливость судьбы – ведь из него мог получиться прекрасный управляющий семейным поместьем, но, увы, закон диктовал передачу его старшему из сыновей,– уехал в Америку, где и родилась Ванесса. А вот судьба младшего сына оказалась самой впечатляющей (между прочим, мой крестный вспоминал этого мальчика с особой любовью, мне кажется, что доктор остался холостяком именно потому, что... Но не будем об этом! Старик может прочесть мои записки, тем более, что я, как профессионал, уверен: все, что когда-либо было написано, должно быть опубликовано).

Младшенький сынок дражайшей миссис Долри пошел по кривой дорожке, которая привела его в цирк. Он стал фокусником-иллюзионистом и, несмотря на престижные премии на международных конкурсах, родными братьями и матерью был от семейства отторгнут. Впрочем, если бы он в какой-то момент образумился и прекратил таскать из шляпы кроликов, родные, скорее всего, пустили бы его под свое крыло, но он не образумился: вместо этого он женился на цирковой акробатке, к тому же почти что карлице, которую мы с вами знаем под печально известным именем сестры Флер...

Блудный сын окончательно стал блудным сыном, и даже известие о том, что карлица родила ему двоих детей, не смягчило сердца старой миссис Долри. Как?! Мать ее внуков – мало того что акробатка, карлица, так еще и француженка?! Такого унижения настоящая англичанка снести не могла.

Внуков настоящей англичанки окрестили – видимо, в отместку – французскими именами: Жан-Поль и Жан-Пьер. Французистее не придумаешь.

И вот, когда цирк был на гастролях в Румынии, старшенького, Жан-Поля, украли цыгане. Бедная карлица и блудный сын обегали все придорожные корчмы, в отчаянии обращались даже в Сигуранцу, но в ответ труппу просто выслали из страны – и закрыли дело. Правда, один старый корчмарь намекнул карлице, что, поскольку все это случилось на территории бывшей Трансильвании. а там, как известно, до сих пор живут потомки графа Дракулы, сынка им лучше не искать, но, кто знает, вдруг этот старый корчмарь был переодетым агентом Сигуранцы?

И безутешные родители вернулись во Францию. Мать продолжала вертеться на трапеции, а отец, не в силах справиться с горем, прямо на арене цирка облил себя бензином и поджег. Между прочим, присутствовавшая при этом публика до сих пор уверена, что это был лишь трюк...

А Жан-Пьер вырос, женился на Ванессе и под видом Ларкина... Впрочем, все остальное вы знаете.

Закончив печальную повесть. Ванесса вытерла глаза кружевным платочком и деловито осведомилась:

– Милый Адам, мне кажется, что вам, как журналисту, может быть любопытна тема последних мод на татуировки. Не хотите ли поближе посмотреть на мою? Тем более что сюжет се соответствует обстановке,– и она самодовольно оглядела стены, увешанные старинным оружием.

Должен вам признаться, что заниматься любовью под присмотром рыцарей в латах (хотя и знаешь, что рыцарей внутри нет) – работа не для слабаков и трусов. Но я успешно справился с возложенной на меня миссией, и когда уходил, один из рыцарей поощрительно хлопнул меня по плечу железной рукою.

Я вернулся к крестному. Тот бродил по своему садику, в котором росла марихуана и любовно гладил кустики. За ним бдительно присматривала Гермиона Фортпатрик: она настолько вошла в роль сиделки, что, когда я попробовал сорвать листочек, злобно на меня шикнула:

– Не мешайте старику! Ботаника – последняя его радость.

Однако старик бросил на меня взгляд, говоривший, что он незабыл и о других радостях, в частности, о своем драгоценном «Буннахабхайнс».

И тут меня словно молнией пронзило! Откуда в доме Ванессы Долри, я имею в виду – старом деревенском доме, оказалось это виски? К тому же, как подсказал мне вздрогнувший при воспоминании желудок, отравленное? Слава Богу, что мы с Ларкином – Жан-Пьером не прикончили тогда весь графинчик...

Крестный мой, старый скряга, жаловался, что панки разгромили его подвал и утащили одну бутылку «Буннахабхайна». Ту самую, которую пытались влить в голого капеллана. А что если была украдена не одна, и с какой целью? Кому потребовалось отравить Ванессу и Жан-Г1ьсра?

Ответ пришел сам собой: тому самому еще одному кузену, бесследно сгинувшему в Румынии Жан-Полю.

Ведь в таком случае он оставался единственным наследником! (Сестра Флер не в счет: она бы так обрадовалась возвращению дорогой пропажи, что простила ему все.)

Значит, Жан-Поль здесь, в Ступл Гардетт. Но кто же он? Под чьей личиной скрывается?

И я поспешил назад, в Пэррок-хауз: следовало предупредить ставшую мне теперь такой близкой Ванессу и близкого – через нее – Жан-Пьера о грозившей им опасности.

Я вновь решил сократить путь и отправился мимо церкви и старого кладбища – если помните, там был проход в парк Пэррок-хауза. Вечерело, и я, памятуя о том, какую неприятную находку совершили мы с доктором на месте бывшего тисового лабиринта, невольно ускорил шаг: я взрослый человек и привидений не боюсь, но все-таки...

Но все-таки приостановился и заглянул в бедную могилку брата Виктора – и остолбенел. На дне ее что-то темнело. Я нагнулся посмотреть, и тут на затылок мой обрушилось что-то ужасно тяжелое.

Я пришел в себя в кромешной тьме, воздуха не хватало. В отчаянии я осознал, что меня закопали заживо! В голове мгновенно пронеслись все виденные мною фильмы ужаса, я забарахтался, заорал, но добился лишь того, что в рот мне набились комья земли. Я давился, задыхался все сильнее, и если бы не армейская служба, приучившая меня дисциплинировать свой разум – пусть помалкивают господа пацифисты! – гак бы и погиб. Я собрался, сообразил, что лежу не в гробу, значит, можно попробовать разгрести землю руками – я помнил, что могилка брата Виктора была неглубокой. К тому же под собой я нащупал еще чье-то тело, и оно служило мне опорой.

И я начал сражение за жизнь. Поверьте, разгрести голыми руками пусть даже неглубокую могилу, особенно если ты лежишь внутри ее,– дело непростое. Но меня, признаюсь, вдохновляло и укрепляло воспоминание о железной длани рыцаря из оружейного зала. Я почувствовал необыкновенное духовное родство с этим воином прошлого, с этим героем битв с норманнами!

Не знаю, сколько прошло времени, но когда я выбрался наружу, уже совсем стемнело. Я сидел, жадно вдыхая ночной воздух – вот уж поистине пища богов! – и пытался привести в порядок отчаянно болевшую голову. Потом понял, что без глотка «Буннахабхайна» тут не обойтись, и поплелся к крестному.

Тот спал младенческим сном. Его сон сторожила расположившаяся в гостиной Гермиона Фортпатрик. По-моему, она совсем спятила: сидела и, как заправская медсестра прошлого столетия, щипала корпию! В ответ на мое заявление о том, что теперь в любой лавке можно купить патентованные перевязочные средства, она так грозно на меня поглядела, что я умолк и так же молча потянулся за бутылкой. Мой жест сопровождал грозный взгляд, смягчившийся лишь после того, как я налил и Гермионе. И все же она не преминула прокомментировать:

– Судя по вашему виду, вы возвращаетесь из деревенского паба – я-то знаю, какими бывают мужчины после паба, полковник Фортпатрик приучил меня к подобному зрелищу! Ах, мой бедный Эрдли, какой же он был нежный, совсем непьющий...– и взгляд ее заволокло воспоминаниями о покойном капеллане – Решено, я до конца жизни останусь девушкой, в память об Эрдли!

Я предпочел не напоминать ей о том, что, побывав замужем за полковником, она при всем своем желании в старую деву превратиться бы не могла, и лишь спросил:

– Вы не знаете, где у доктора фонарь?

– А зачем вам?

Я вкратце поведал ей о своем приключении, и Гермиона, как старая полковая лошадь, поскакала за мной – так сказать, на зов трубы.

С фонарем и лопатой раскопать того, кто был захоронен на первом этаже могилы, не представило труда. И я обомлел – это был старик Пармитер!

Гермиона завопила, и мы вместе с ней помчались к констеблю Дэйнти: теперь, когда Фишер, завершив расследование, отбыл восвояси, Дэйнти оставался единственным представителем властей в Ступл Гардетт.

Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что в кухне дома Дэйнти вместе с хозяином нас поджидает мой крестный, который, судя по виду, вернулся к своему нормальному состоянию!

–      А я вас ждал! – объявил доктор – Пока я был под таблетками, меня посетило видение, и я все разгадал! Мы сейчас с констеблем ждем людей из контрразведки,– и доктор хитро улыбнулся, а у меня мелькнула мысль, что он все-таки не окончательно выздоровел. Но суровый и трезвый взгляд Дэйнти подтвердил слова крестного.

–      Потерпите, они скоро будут здесь, и все выяснится.

К утру люди из Лондона наконец-то прибыли. Я не удивился, увидев среди них инспектора Фишера – все-таки он отвечал за расследование. Но, заметив на ею руках наручники, совершенно обалдел!

– Позвольте представить: Жан-Поль Долри! – указывая на инспектора, торжественно возгласил крестный. Мы с Гермионой разинули рты.

– После того, как ты так славно воспользовался своим... гм, оружием для победы над Ванессой – она мне во всем призналась, мальчик мой, и я тобой горжусь,– старик хихикнул,– я тоже ее посетил. Правда, в иных целях... Видите ли,– тут мой крестный обратился уже ко всем присутствующим, – я проснулся совершенно другим человеком: ко мне вернулась способность мыслить здраво, я вспомнил все, что натворил, и счел своим долгом извиниться перед Жан-Пьером... Простите, Гермиона, что я вас обманул и, прикинувшись спящим, выскользнул из дома: я отправился в Пэррок-хауз. Перед этим я все вспоминал слова викария об «еще одном кузене». Поначалу я предположил, что это брат Виктор, но, расспросив Ванессу, понял, что по возрасту он не подходит: он был явно моложе Жан-Пьера. А тот-то, украденный братец, постарше! Кто же из участвовавших в этом деле людей мог быть в возрасте Жан-Поля? И я высчитал: один-единственный человек, инспектор Фишер. Он не раз наведывался к капеллану по поводу этих его подопечных, панков, он знал всех обитателей Пэррок-хауза и деревни, он вообще знал все! И еще одна деталь меня очень насторожила: как это бравый полицейский не сумел справиться со мной, стариком, когда я пытался на глазах у всех – а вы же понимаете, тогда я был невменяемый, затмение нашло,– изрубить на кусочки Жан-Пьера и все-таки зарубил сестру Флер?

Значит, ему было выгодно, чтобы эти двое погибли? А отравленный – какое кощунство! – «Буннахабхайн», странным образом оказавшийся в доме у Ванессы? Ведь если бы Ванесса хорошенько приложилась к напитку, ее бы тоже уже не было в живых!

И для меня наступила полная ясность, именно инспектор Фишер – тот самый «еще один кузен». А рассказ Ванессы все поставил на свои места: верно, капеллана убил Виктор, Саттер убил Виктора, но зачем – моими руками и посредством моего виски – пытались убрать всех остальных Долри? Значит, со временем Фишер рассчитывал «выйти из подполья» и каким-то образом доказать, что последний наследник – он.

Но ведь Жан-Поль исчез в Румынии, как же он объявился здесь? Оттуда, как известно, так просто нс убежишь. Поэтому мы с констеблем Дэйнти и предпочли обратиться прямо в разведку...

Теперь слово перешло к некоему джентльмену, такому стандартному и неприметному, что за версту было видать: разведчик, да и только.

Он откашлялся:

– Наши источники в Румынии сообщали, что в Великобритании действует хорошо законспирированный румынский агент, действует вот уже пятнадцать лет, но мы все не могли докопаться, кто это. И тут сообщение доктора... Мы все проанализировали и пришли к выводу: доктор прав. Румынам нужен был мальчик, свободно владеющий как английским, так и французским, они украли Жан-Поля, при помощи своих средств и препаратов запрограммировали его и забросили в Англию. Подросток – здесь он числился сиротою – закончил школу, стал полицейским и начал активно работать на своих хозяев. А превратившись со временем во владельца Пэррок-хауза и настоящего английского помещика, он мог бы войти уже совсем в иные слои общества...– и человек из разведки грозно взглянул на Фишера.

Тот стоял понурясь. И я не выдержал:

– А за что вы убили бедного Пармитера? Ведь это же вы его убили, не так ли? И вы сломали шарабан, на котором ехали гипергностики! – это я уже утверждал.

Фишер поднял голову, глаза его воровато бегали по сторонам:

– Пармитер меня раскусил.

– Как, этот старый дурень?

– Как оказалось, не такой уж и дурень... Он тоже помнил слова капеллана и его записку, а тут так получилось, что он полез ко мне в багажник машины и обнаружил там балку с крысиным ядом и аэрозольный баллончик, ну тот, из которого панки расписывают стены. И у него закралось подозрение. А этого я допустить никак не мог...