Текст книги "Таинственный убийца"

Автор книги: Том Шарп

Соавторы: Дэйвид Бенедиктус,Рэйчел Биллингтон,Леонард Глум,Саймон Рэйвен,Моника Дикенс,Сэлли Бьюмен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Мой крестник – не из тех, кого легко скрутить. Он умеет стоять на своем, а в поисках истины может быть и безжалостным – по крайней мере, я знаю одного бывшего члена кабинета министров, который наверняка разделяет мое мнение. А ради моих читательниц женского пола – они ведь любят такие подробности – сообщаю, что Леннокс высокого, выше шести футов, роста, строен, атлетически сложен, у него темные волосы и зеленые глаза, короче, привлекательный мужчина. Несмотря на то, что он любит женщин и они отвечают ему взаимностью (даже эта тощая стерва Ванесса Долри перед ним не устояла), он до сих пор не женат. Я отношу сей факт на счет моего благотворного влияния – хотя в наши дни холостяки вышли из моды и даже кажутся подозрительными, я по-прежнему считаю это состояние самым для мужчины подходящим.

Итак, в тот вечер Леннокс слушал меня, по обыкновению, с пристальным вниманием. Он с детства знаком с обитателями Ступл Гардетт, и потому вопросы его были точными и ясными. Ничего удивительного, что он загорелся интересом к делу и где-то около семи предложил мне прогуляться к Пэррок-хаузу.

Мы решили сократить путь и отправились через церковный двор – мне всегда нравился открывавшийся оттуда вид, поэтому я, по обыкновению, приостановился у порога церкви, а Леннокс отправился на кладбище разглядывать памятники. Внимание его привлекла плита на могиле дорогой Эдит Долри. Вечернее солнце заливало окрестности золотым светом. Я стоял, думал о прошлом и с оптимизмом смотрел в будущее. Мой крестник и я – два знаменитых сыщика! Какие улики найдем мы в Пэррок-хаузе? В молодости я был большим любителем детективных романов, и потому думал об отпечатках пальцев, о собаках-ищейках, лающих в ночи, о прочих столь же интересных и замечательных вещах, но тут приятный ход моих мыслей был нарушен. Рядом с нами возникла Ванесса Долри. Она объявила, что де прогуливает свою собаку, но, заметив взгляд, который она устремила на моего крестника, я понял, что это лишь предлог, причем не самый изящный.

К моему глубокому удивлению (впрочем, его отношение к мисс Долри всегда отличалось от моего), Леннокс пригласил ее пройтись с нами. Мы прошли в сад Пэррок– хауза через церковные ворота. Я шел позади, разглядывая наряд Ванессы Долри – нелепая майка поверх очень нескромной юбчонки, затем взгляд мой упал на шрамы в земле, оставленные выкорчеванным тисовым лабиринтом. И то, и другое зрелище были поистине отвратительны!

Тут я мысленно перенесся в один чудесный вечер 1948 года, когда в этом лабиринте... И вдруг Ванесса Долри отчаянно завопила, а мой крестник воскликнул:

– Не смотрите в ту сторону!

Я поспешил подойти поближе и увидел то, что так напугало Ванессу: свежевырытую могилу, импровизированное место упокоения бедного брата Виктора. Он лежал там, где когда-то рос старый тис. Могилу зарыть не успели или не захотели, лишь поставили в голове и в ногах по куску необработанного известняка.

Тело было еще теплым, и причина смерти – удушение – была ясна с первого взгляда. И орудие смерти все еще было обмотано вокруг его шеи, а вечерний ветерок лениво теребил его кончики. Приглядевшись, я увидел, что это не обычная веревка или шнур. Штуковина была черного цвета и украшена... кружевами, а на одном конце я даже разглядел ярлычок. У нашего убийцы специфическое чувство юмора: для трезвенника капеллана он выбрал виски, для женоненавистника брата Виктора – дамский бюстгальтер...

– Это мой! – нарушила тишину Ванесса Долри. Голосу нее стал писклявым, казалось, она задыхается то ли от негодования, то ли от страха.– На ярлычке наверняка написано название фирмы – «Джанет Риджер», и размер – 32 В. Я сама его вчера выстирала, а потом...– она в замешательстве потупила свои серо-зеленые глаза.– Я повесила его во дворе на веревку, и он исчез.

– Когда? – резко спросил Леннокс.

Как ни удивительно, лгуньей мисс Долри оказалась никудышной. Отвечая, она так и не посмела поднять на нас взгляда:

– Вчера вечером.

Саймон Рэйвен, английский писатель

Инспектор Фишер разглядывал Адама с явным подозрением. Адам разглядывал Фишера с явным неодобрением. И все мы трое глазели на кладбище, где егозила эта тощая коза Ванесса Долри. А затем мы вновь взглянули в разверстую могилу брата Виктора и на фривольный предмет дамского туалета, обвитый вокруг его шеи.

– Итак,– обратился к нам инспектор Фишер,– вы шли в Пэррок-хауз, как я понимаю, чтобы влезть в это дело. – Мы намеревались нанести визит в Пэррок-хауз,– уточнил Адам.

– А по дороге подобрали прелестную мисс Долри, которая заявила, что прогуливает собаку. Между прочим, никакой собаки я не вижу...

– Собака убежала домой,– отозвалась Ванесса.– Она терпеть не может шумных компаний.

– И потом,– продолжал инспектор,– вашему взору предстало вот это,– он указал на несчастного брата Виктора.– С трусиками мисс Долри на шее,– он гадко осклабился.

– Каждый воспринимает мир в меру своей испорченности,– с улыбкой заметил Адам,– и потому я осмелюсь возразить: сей предмет несколько менее интимен, чем тот, что упомянули вы – это ее бюстгальтер. Но, как бы мы ни назвали этот предмет, мисс Долри уверяет, что вчера она его выстирала и повесила на веревку, а ночью он куда-то исчез.

– Такое случается гораздо чаще, чем вы можете подумать,– мисс Долри подскакала к нам.– Несколько лет назад даже показывали фильм с Бетт Дэвис в главной роли как раз о кражах нижнего белья.

– Белье Бетт Дэвис не интересует меня ни в коей мере,– мрачно откомментировал я.

– А вора оно тоже не интересовало. Бетт Дэвис играла его мать, которая ни в какую не хотела отпускать от себя сына. Поэтому она поощряла его извращение: он таскал с соседских веревок женское белье и забавлялся с ним. Она полагала, что таким образом сможет удержать его дома.

– Сомневаюсь, чтобы в армии стали терпеть подобного типа,– усмехнулся Адам.

– В вашей хваленой армии таких типов пруд пруди,– фыркнул Фишер.– Ладно, давайте перейдем к делу.

– Но он все равно собрался жениться,– упорствовала мисс Долри.– Это была потрясающая сцена: Бетт Дэвис устраивает чай в честь невесты, подает пирог, знаете, такой типично американский... А когда пирог разрезали, внутри оказались две пары лифчиков с накладными грудями, пояс с подвязками и корсет...

– Перейдем к делу, если вы не возражаете,– в голосе Фишера зазвучали стальные нотки.– Скоро приедут патологоанатом и прочие специалисты, они разберутся с телом, а пока я хотел бы быстренько вас опросить. Начнем с вас, доктор Шеперд. Когда вы в последний раз видели пострадавшего?

– В моем кабинете, дней десять назад.

– И на что он жаловался?

– На геморрой.

– Странно, что вы употребляете простонародное выражение,– заметил инспектор Фишер.– Насколько мне известно, заболевание называют «геморроидальными шишками». И что вы ему прописали?

– Я прописал ему «Паста ди Колонелло» профессора Мантовани – отличная штука, простите, я хотел сказать – средство. Выпускают его в очень элегантных синих тубах, и многие принимают его за зубную пасту. Между прочим, с графом Лонсдейльским произошла из-за этого замечательная история...

–  Бог с ним, с графом. И больше вы с покойным не виделись?

– Слава Богу, нет. Полагаю, «Паста ди Колонелло» возымела свое действие.

– Очень хорошо. Теперь вы, мистер Леннокс. Как долго вы собираетесь торчать в Ступл Гардетт?

– Столько, сколько понадобится.

– Для чего?

– Чтобы отдохнуть и доставить себе удовольствие, инспектор. Или, может, вы предпочитаете, чтобы я называл вас «командир»? Я слыхал, что в последнее время подобное обращение вошло в моду у определенной категории населения – например, у электриков, слесарей, сантехников и, естественно, у полицейских. Так позвольте, командир, осведомиться: по какому праву вы задаете мне подобные вопросы?

– Слыхали, слыхали! – огрызнулся инспектор.– Журналист! «Знайте свои права», ха-ха! Значит, так. Если вы будете совать свой длинный нос в мое дело, я отошлю вас в Лондон с поджатым хвостом, так и запомните!

– Послушайте, инспектор,– вмешался я.– Мистер Леннокс гостит у меня – он мой крестник.

– Не обращайте внимания, Даффи,– Адам назвал меня придуманным им ласковым прозвищем (он позаимствовал его из идиллии Теокрита: моя ведь фамилия Шеперд, что значит «пастух», понятно?).– Весьма приятно встретить полицейского, который прямо высказывает свои мысли, а не ходит вокруг да около.

Инспектор решил оставить эту реплику без внимания и обратился к мисс Долри:

– Правда ли, что черный, гм, предмет туалета, обмотанный вокруг шеи несчастного, является вашей собственностью?

– И да, и нет, инспектор. Можно сказать так: он принадлежит мне по праву находки.

– И где вы его нашли, мисс?

– В галерее «Тейт».

– Простите?

– Ну, я была на выставке современного искусства в галерее «Тейт» и нашла его на полу. Видно, он упал с крючка, потому что над крючком висела табличка с названием «Этюд в черном».

– То есть сей предмет есть произведение искусства... А почему вы снова не повесили его на крючок, мисс?

– Но я же не знала, каким именно образом он должен висеть! Художник ведь вывешивал его в своей особой творческой манере, а упав на пол, он утратил свое значение в качестве Произведения Искусства... Поскольку со мной не было сумочки, я засунула его за чулок, намереваясь вернуть служителю, но в зале не было никого, кроме какого-то эскимоса, который ни слова не понимал по-английски...

– Фишер отпустил нас, только когда прибыл полицейский врач, и то напоследок сообщил, что мы можем понадобиться для дальнейшего расследования. Мы отправились в Пэррок-хауз, где и были встречены Пармитером. Как ни странно, мне даже было приятно его видеть – по сравнению с инспектором Фишером он казался чуть ли не джентльменом.

– А у меня есть новости,– заявил Пармитер.

– И у нас есть новости,– ответил я.– Но сначала скажите, где этот негодяй Ларкин?

– А кому он нужен?

– Мне. Я подозреваю его в разгроме моего винного погреба и в краже виски.

Минуточку, Даффи,– вмешался Адам. – Давайте не спешить с выводами. Я – крестник доктора Шеперда,– представился он Пармитеру.– Адам Леннокс.

– Помню вас, сэр. Я вас видел, когда вы были еще мальчиком. И вашего батюшку я прекрасно помню. Еще бы! Леннокс из уланского полка!

– А вы – сержант Пармитер из корпуса пионеров,– лицо Пармитера расплылось от удовольствия.– Вы командовали взводом, который выкапывал командный танк: толстый Фаркварсон-Хэарс-Фарквар ухитрился загнать его в полевой сортир. Отец частенько вспоминал эту историю и не уставал восхищаться выдержкой ваших людей.

– Ах, сэр, да за вашего папашу мы бы хоть в ад пошли! Чем могу быть вам полезен?

– Вполне возможно, доктор Шеперд несколько опережает события, но, сержант, нам действительно надо поговорить с юным Ларкиным. До того, как этот штатский пердун Фишер все напортит. Есть какие-нибудь идеи на этот счет?

– Есть, сэр. Ларкин и сестра Флер препровождены в Фенни Стратфорд для опознания тел остальных братьев и сестер и всей банды наркоманов.

– Что!? – вскричал я, увы, не сумев скрыть своей радости.

– Им приспичило нанять для поездки старинный шарабан, а у него отвалилось переднее колесо. И шарабан на полном ходу врубился в забор фабрики, на которой делают пластмассовых Микки Маусов. Ларкин и старуха отправились разбираться в этом месиве.

– Все погибли? – спросил Адам.

– Все до единого, сэр, включая возницу, у которого, как выяснилось, отобрали права еще три года назад.

– Вот уж кстати,– вставил я.

– Права отобрали кстати? – переспросил Адам.

– Да нет, глупыш! Кстати, что все эти монстры, и старые и молодые, отправились в объятия Господа. Сколь чудесна рука Провидения, которая двигала теми кривыми руками, что не починили шарабан!

– Я полагала, люди вашей профессии должны отличаться состраданием,– язвительно заметила мисс Долри.

– Люди моей профессии забывают о сострадании на второй день работы!

Уже ближе к ночи в моем кабинете состоялось совещание. Присутствовали Адам, Пармитер, Ванесса и ваш покорный слуга.

– Настало время оценить ситуацию, сэр,– объявил Пармитер,– как сказал бы ваш, мистер Леннокс, папаша.

– Совершенно верно, сержант. И нам надо рассмотреть ряд факторов. Я их перечислю.

– Первое. Смерть капеллана и неуклюжая попытка инкриминировать ее доктору, использовав особый сорт виски.

– Второе. Исчезновение запасных ключей сержанта Пармитера.

– Третье. Вторжение в винный погреб моего крестного, разбитые бутылки кларета и кража одной – заметьте, только одной – бутылки виски.

– Четвертое. Кончина одного из тех, на кого может пасть подозрение в убийстве капеллана, а именно брата Виктора. Удушение его неким предметом дамского туалета... принадлежащим мисс Долри. Вы твердо уверены, что это тот самый предмет, который выстирали и повесили сушиться? – взгляд его пронзил мисс Долри.

– Черт побери, еще бы не уверена! Я уже в седьмой раз его стирала, хотя не надевала никогда! Дело в том, что художник, видно, для пущего эффекта обрызгал его некой субстанцией органического происхождения, как если бы...

– Сейчас это несущественно,– перебил мой крестник.– В полицейской лаборатории разберутся. Или после седьмой стирки все наконец смылось?

– Не совсем. Но я бы еще раз постирала – я собиралась подарить его на Рождество Гермионе Фортпатрик.

– А, Гермиона Фортпатрик... И это подводит нас к фактору номер пять. Миссис Фортпатрик сообщила Даффи, что к завещанию Пола Долри была сделана соответствующая приписка, и теперь вы, мисс Долри, также под подозрением, поскольку то, чего лишатся гипергностики, унаследуете вы. Для того чтобы дискредитировать гипергностиков, вам достаточно было организовать или самой совершить убийство капеллана.

– Они уже и так в полной мере себя дискредитировали,– прокомментировал я, а Пармитер добавил:

– Банда придурков.

– Однако убийство капеллана упрощает дело,– сказал Адам.– Ставит на нем точку.

– Да мне мои грязные книжонки приносят куда больше денег, чем все владения Пола Долри! – воскликнула Ванесса– Вы еще скажете, что это я расшибла бедолаг о забор в Фенни Стратфорде, потому что со смертью брата Виктора в Пэррок-хаузе теперь вообще не осталось ни одного гипергностика!

– Нет! – возразил Пармитер.– Остались. Этот хулиган Ларкин и старая сморщенная ящерица сестра Флер. Их тоже надо как-то «дискредитировать».

– С Ларкиным никаких проблем,– вмешался я – Одни его татуировки чего стоят! А вот сестра Флер – старушка достойная. Ее невозможно заподозрить даже в убийстве капеллана: она слишком щуплая.

Тогда остается Ларкин, если, конечно, капеллана не укокошил брат Виктор. И если это вообще дело рук обитателей Пэррок-хауза! Помните, у меня пропали ключи? Для кого-то не составило труда пробраться в дом,– сообразил Пармитер.

– А вы могли инсценировать кражу ключей,– Адам снова взял голос – Тогда под подозрением и Ларкин, и вы, поскольку вы имели доступ ко всем помещениям и в любое время.

– Как вы можете такое говорить! – взвился Пармитер.– Мы с вашим отцом боевые товарищи!

– Если быть совершенно точным, то пионеры в боях не участвовали! Их и не подпускали к серьезным делам – эту банду иностранцев, психов и мошенников.

– Но мы вытащили из дерьма танк вашего отца, сэр!

– Это ваш взвод вытащил, Пармитер. Отец рассказывал, что вы только бегали кругом да орали. Но, конечно, ваше недостойное поведение во время войны вовсе нс означает, что сейчас вы могли бы стать убийцей, – сжалился Адам,– Прежде всего, я сомневаюсь, чтобы у вас хватило духа на такое, если, конечно, это не вы прикончили бутылочку «Буннахабхайна», чтобы набраться смелости.

Ванесса Долри захихикала и объявила:

– Данное замечание типично для сексиста, отстаивающего мужское превосходство, ибо предполагается, что сестра Флер слишком тщедушна, чтобы убить мужчину. Так позвольте мне рассказать вам кое-что о Флер. Всего лишь несколько лет назад она работала в цирке – изображала ребенка «Крошка Доррит», как ее называли. «Спешите видеть Крошку Доррита, крошечного ребенка-акробата на гигантской трапеции!» Эта ее хрупкость и худоба – только видимость. Мускулы у нее по-прежнему стальные.

Она закурила индийскую сигарету, выдохнула вонючий желтый дым и продолжила:

– Мы, женщины, сегодня смело вторгаемся во все области жизни. Даже убийство топором или ножом более не является сугубо мужской прерогативой! Только в прежние времена женщины действовали как существа слабые, второго сорта, совершая убийства при помощи яда или соблазняя мужчин, чтобы они совершали поступки за них. Сейчас мы тоже стремимся получить свою долю в деле столь популярном, престижном и выгодном, как Жестокое и Кровавое Убийство. Отпили кому-нибудь голову бензопилой или свали на кого-нибудь статую Ахилла, или укокошь клиента молотом по башке – и готово, ты получаешь свою порцию статей и интервью в серьезной прессе. Долой слащавые рассказики о преданных женах и самоотверженных матерях! Главное – позаботиться о том, чтоб тебе выплатили гонорар за «интервью перед эшафотом» до того, как издание прогорит. Да! Нас, современных женщин, никто не посмеет выбросить из активной жизни!

– Адам слушал эту тираду и буквально пожирал мисс Долри глазами.

– Похоже, вы весьма озабочены тем, чтобы прославить убийством капеллана предста-вительниц вашего пола или, по меньшей мере, убедить нас не снимать подозрений с сестры Флер. Получается, это она стащила ваш бюсттальтер? И она же убила брата Виктора? Но каковы ее мотивы? – спросил я.

Ах да, мотивы,– Адам очнулся от созерцания мисс Долри – Действительно, пора подыскать убедительный мотив для убийства капеллана, что напоминает нам еще об одном факторе: вчерашней депутации к капеллану, возглавляемой полковником Фортпатриком. В депутацию входили и вы, мисс.

– Да, капеллан ужасно разнервничался,– заявила мисс Долри. – Его всего трясло от страха, когда мы потребовали, чтобы он призвал свою паству к порядку. Вполне возможно, что Виктор или Флер подслушали разговор и поняли, что им нужен более сильный защитник их интересов – ведь от этого зависит существование их обители. Так что кто-то из них мог решить устранил, капеллана, чтобы его место занял «настоящий мужчина».

– Однако при виде капеллана брат Виктор залился слезами,– напомнил я. – Он так рыдал, что его даже в деревне было слышно.

– Это могло бьпъ уловкой, – возразил Адам. – А может, он действительно расстроился: ему нравился капеллан, но он считал необходимым убрать его.

– Старого клерикала вполне могла убить и Флер,– стояла на своем Ванесса

Пармитер вдруг завертелся на стуле.

– А вы забыли про записку! Ну, ту, которую показывал доктор. Которую капеллан написал после вчерашней встречи. И, не закончив, выбросил в корзину...– и он выудил из кармана мятую бумажку и протянул ее Адаму. – «Я знаю, кто вы..» – процитировал Пармитер на память,– Он не мог иметь в виду никого из депутации – он их всех прекрасно знал, как свою собственную задницу. «Приходите вечером, и я..» Значит, имелся в виду кто-то другой. Или Виктор и Флер...

– Или Ларкин,– напомнил я.

– Один из них или все они слышали, как он, может быть, проговаривал текст записки вслух, и потому его решили на всякий случай пристукнуть.

– Но и вы остаетесь под подозрением,– заявил Адам. – Вам выгодно, чтобы гипергностики жили в Пэррок-хаузе: они вам платят зарплату. Следовательно, четверо подозреваемых: Виктор, Флер, Ларкин и Пармитер.

– Можете добавить к списку и ее, – Пармитер ткнул пальцем в Ванессу Долри – Думаете, я ничего не знаю, дорогуша? Да вы в прошлую ночь слонялись возле дома, видно, надеялись застать этого поганца Ларкина. Я-то слышал, как вы с ним мурлыкали, а точнее говоря, ревели, как мартовские коты. Эта татуировка тебя возбуждает, да, цыпочка?

Ванесса в ответ просто грохнулась в обморок. Сомнительная юбчонка задралась и обнажила живот. Врачебному глазу не трудно было заметить, что девица беременна. И на уже изрядно выпирающем животике красовалась татуировка: смерть в трехрогом колпаке, полумаске и домино. Нижняя часть домино разверста, и из нее выглядывает мужской детородный орган, уже достаточно объемистый, а по мере роста живота грозящий превратиться в огромный.

Рэйчел Биллингтон и Дэйвид Бенедиктус, английские писатели

Теперь в повествование вступаю я, Адам Леннокс…

Когда бы моему крестному случилось оступиться на мостике, он бы рухнул в реку с таким всплеском и брызгами, какие никому не снились: он ничего не делал вполовину. «Membrum virile» – «Детородный орган» – вот что еще было начертано на животе Ванессы Долри, и неудивительно, что старик так остро отреагировал на возмутительно непристойное зрелище. Наверняка он давно чувствовал, что силы его разума на исходе – потому и вызвал меня: пусть рядом, если с ним случится нервный срыв, будет кто-то близкий. Тем более что такой срыв у него когда-то уже был, и мне пришлось отправлять его в лечебницу.

Скорее всего, первым камешком, стронувшим лавину, была кража его любимого «Буннахабхайна». Потому что к случившимся в Пэррок-хаузе убийствам он отнесся довольно спокойно.

Я, Фишер и этот идиот Пармитер помогли усадить старика в полицейскую машину, которая должна была доставить его в больницу. При этом старик, слава Боту, полагал, что они сдут брать Ларкина – это был у него основной пунктик. «Фишер, помните! – кричал он.– У дьявола быстрые ноги!»

А я остался – с двумя покойниками и истеричной особой на руках. Я препроводил Ванессу домой, сделал ей чаю и сел рядом со стаканчиком доброго виски в руках.

Ванесса прихлебывала чай, всхлипывала, и время от времени пробегалась пальцами по клавиатуре своего компьютера – довольно странная манера переживать неприятности. Я увидел на мониторе набранную ею фразу: «Она раскинула бедра, похожие на золотистые тушки копченой трески...» Уф! Ну и стиль! Она стерла фразу и схватила меня за руку:

– Адам. Адам! Как только я приехала в эту проклятую деревню, все в моей жизни пошло наперекосяк! Вы должны мне помочь!

– Ну, по крайней мере, одна проблема отпадает – доктор наверняка ошибся: вы ведь не в положении, не так ли?

– Как раз в этом – пожалуй, единственном,– доктор прав. Я беременна. Вчера я приходила к нему провериться, но он не стал меня слушать, решил, что я придумала какую-то, как он выразился, «феминистскую болячку».

Я оторопело ее разглядывал. Неужто она не врет? В жизни еще не встречал женщины, которая была бы так не похожа на будущую мамашу.

– Простите...– промямлил я.

– Я так рада! И мой муж тоже.

Господи, мало того, что беременная, так еще и замужем! Я попытался представить себе, каким образом можно увязать это сообщение с тем, что случилось в Пэррок-хаузе, но на ум шла лишь мысль о том, что в череде претендентов на наследство Долри появилось и еще одно поколение.

– Вы первый разумный человек, которого я встретила в этой дурацкой деревне, поэтому я расскажу вам все. Только при одном условии: вы ничего не скажете инспектору Фишеру, а то он нас немедленно арестует.

– Условие за условие: позвольте мне плеснуть еще немного виски. И она приступила к рассказу.

– Но правде говоря, все спланировал мой муж. Видите ли, как писательница я добилась больших успехов, его же преследовали неудачи, а вы знаете, какой это удар по мужской гордыне,– и она бросила на меня довольно ехидный взгляд.– И, что самое ужасное, мы с мужем – кузены.

– Кузены?

– Мы встретились в Лангедоке. Он там вырос, потом, решив, что у него есть актерские данные, перебрался в Париж. Ничего у него не получилось, он вернулся в провинцию и принялся размышлять, как ему вернуть наследство Долри – вы же знаете, какие они меркантильные, эти французы.

– То есть он решил заполучить Пэррок-хауз?

Меня-то это наследство совершенно не интересовало: книжки приносят огромнмй доход, а дом для меня – любое место, где я могу поставить свой компьютер. Но он настоял на том, чтобы я приехала сюда.

– Одна?

– Да, сначала одна,– она встала, взъерошила волосы.– Мы просто хотели добиться того, чтобы капеллан выкинул пару-другую неприличных штучек и опозорился окончательно: ведь все и так знают, что гипергностики – просто банда полоумных. Мы и не предполагали, что дойдет до убийства.

– Убийцы часто так говорят.

Она запустила в меня чашкой, но промахнулась, и я поспешил ее урезонить:

– Вы же хотели мне что-то рассказать...

Она помрачнела – вот уж поистине человек настроения.

– Все казалось гак просто: Жан-Пьер сразу понял, что брат Виктор отчаянно влюблен в капеллана.

– А капеллан отвечал на его чувства?

– Капеллан – мерзкий тип, в нем столько плотского,– ее передернуло от отвращения.– Он не испытывал к брату Виктору любви, однако отвечал на его ухаживания.

Она замолчала, и я рискнул задать главный вопрос:

– Л как вашему мужу удалось все это выведать?

И в это мгновение дверь распахнулась, и на пороге возникло самое мерзкое создание на свете: представить такое существо в мирной английской деревне просто невозможно! Татуировки на руках и на физиономии, порванные грязные джинсы, цепи на бедрах и щиколотках, тяжелые подкованные ботинки, выкрашенный во все цвета радуги гребень на голове и кольцо в носу! Но я – человек очень даже неглупый и потому протянул руку первым:

– Жан-Пьер Долри, как я понимаю... Иными словами. Ларкин.

– Absolument! – воскликнул тот и сверкнул золотой фиксой.

– Я же говорила вам, что он актер,– в присутствии супруга Ванесса вся как-то сжалась.– Он считает, что Ларкин – его лучшая роль.

– Поначалу так оно и было,– Жан-Пьер-Ларкин налил себе виски.-Ты уже все рассказала?

Ванесса вновь повернулась ко мне:

– Капеллан разгадал этот маскарад.

– То было озарение загнанного в угол, – с горечью произнес Жан-Пьер.– Я предупредил его, что, если он не уберется вместе со своей командой, я обнародую его связь с братом Виктором, а он объявил: «Я знаю, кто вы! Вы – еще один кузен!»

– «Еще один кузен»? Очень важная фраза,– произнес я.– Если он вас сразу узнал, значит, записка, которую нашел Пармитер, адресована не вам...

Но моих собеседников подобные тонкости не интересовали. Они все продолжали ныть о том, что вот, мол, дали теперь повод шантажировать себя, более того, навлекли на себя подозрения в убийстве, и что Жан-Пьеру теперь до конца дней своих придется носить личину Ларкина, а он так мечтал наконец вымыться и вытащить из ноздри это проклятое кольцо!

– Может быть, нам стоит попробовать затаиться где-нибудь в снегах Швейцарии? – обратилась ко мне Ванесса.

Поскольку я все еще не до конца поверил в их историю, то ответил вопросом на вопрос:

– Можете вы мне объяснить, почему мы сейчас пьем виски «Буннахабхайн», то самое, которое принадлежало моему крестному и которое пытались влить в капеллана через нос? – мне пришлось изрядно приложиться к напитку, прежде чем я распознал вкус: его перелили из бутылки в графин.

И тут нас снова прервал звонок в дверь. Жан-Пьер со сноровкой человека, привыкшего к этому действию, вскочил в шкаф, а Ванесса пошла открывать. Она вернулась с огроменным бульдозером женского пола, втиснутым в цветастое платье, а все это великолепие венчала пышная прическа, похожая на пирожное безе. В руках у монстра была корзиночка, прикрытая белой тряпочкой,– ну прямо Красная Шапочка до встречи с волком.

Бульдозер протянул мне руку и произнес:

– Я миссис Фортпатрик, а вы Адам Леннокс, и вы именно тот человек, который мне нужен.

Меня даже передернуло: я представил, как она запихивает меня в эту свою корзиночку.

– Видите ли, я должен помочь своему крестному...– начал было я.

– Я знаю!

– Миссис Фортпатрик знает все и обо всех,– прокомментировала Ванесса.– Например, она знает, что я сейчас несколько нездорова... Видите ли. вам придется заменить доктора на сегодняшнем собрании «Общества любителей науки».

– Сегодня у нас большая аудитория, шесть человек,– гудела миссис Фортпатрик,– включая, естественно, вас и меня. Никаких отказов. Бедный доктор должен был сделать доклад на тему «Холецистопанкреатит», но вы можете выбрать любой предмет. Если это только не о политике, религии или чем-нибудь еще, что может кого-то расстроить,– грозно предупредила она.

– К тому же сегодня вечером состоится конкурс на лучший имбирный пряник,– добавила Ванесса,– так хоть поедите бесплатно. Между прочим, сестра Флер – чемпион имбирных пряников южных графств.

И я сдался. Не то чтобы я был очень голоден, но виски что-то просилось обратно, и его требовалось заесть, к тому же я жаждал встретиться с сестрой Флер, которую, как вы помните, Ванесса пыталась обвинить в убийстве.

– Я буду говорить об ужении на муху в устьях рек.

– Замечательно! – проорала миссис Фортпатрик.– По-моему, на эту тему у нас пока еще никто нс выступал,– она схватила меня за руку, будто боялась, что я сбегу.– Тогда прямо сейчас и отправимся в зал для собраний.

Проходя мимо шкафа, в котором спрятался Жан-Пьер, я слегка его лягнул – на прощанье и в обещание скорой встречи. Вскорости мы уже шагали по заросшей травой дорожке, ведущей к задней стене церкви.

– Так короче! – скомандовала миссис Фортпатрик. Но как только мы оказались на приличном расстоянии от дома, ее поведение резко изменилось.

– Это невозможно, невозможно! – вскричала она, из глаз ее, сохранивших блеск молодости, хлынули слезы и потекли по обильно нарумяненным щекам.– Мы так любили друг друга! Так нежно, так отчаянно любили! – она вздрогнула всем своим могучим телом.– Он был моим Богом! Моей единственной радостью!

– Кто? – только и мог выдавить я.

– Эрдли! Эрдли! Рядом с ним все мужчины, в особенности эта жаба полковник Фортпатрик, который...

Да кто такой Эрдли? – то ли виски, то ли усталость начали брать свое, и я почувствовал, как мне за сегодня надоели признания.

– Капеллан! – возопила она так громко, что, несомненно, весть о ее любви донеслась до самых отдаленных уголков Великобритании.– Какой мужчина! Больше, чем мужчина! Но и мужчина тоже. Когда он держал меня в объятиях, я чувствовала себя совсем как Святая Лева.

– Пожалуйста, миссис Фортпатрик...

– Гермиона, для вас – Гермиона!

– Гермиона...– повторил я и понял, что неплохо бы мне сейчас прилечь, прямо здесь, на травке.

– Вы ищете истину, и я обязана вам сказать, что мы с моим дорогим Эрдли,– она проглотила рыдания,– планировали убежать. Мы собирались начать новую жизнь, вдали от мерзостей Ступл Гардетт! Но за два дня до срока его отняли у меня!

Мой бедный ум не справлялся с этой информацией. Если капеллан и так собирался покинуть Пэррок-хауз, зачем Ванессе и ее кузену-мужу было его убивать? С другой стороны, если они правы насчет амурной связи капеллана с братом Виктором, то под подозрение падает Гермиона Фортпатрик – она женщина, суля по всему, страстная и ревнивая