355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Том Бауэр » Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна » Текст книги (страница 9)
Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 18:04

Текст книги "Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна"


Автор книги: Том Бауэр



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Сначала подпиши договор, потом мы объявим о его заключении и тогда снимем запреты, – сказал Экклстоун.

Ещё одного удара в спину он не допустит.

Балестр не обиделся.

– Что ж, повоюем ещё пару недель, – улыбнулся он.

Экклстоун знал, что президент ФИА обожает красоваться в свете софитов. Пока о подписании договора не объявлено, напряжение будет нарастать, а потом Балестр созовёт пресс-конференцию в своей штаб-квартире по соседству и там провозгласит «победу».

Экклстоун кивнул. Безобидное позёрство Балестра играло на руку тому, кто привык скрываться во тьме. Он получил бесценный трофей. Теперь ни одно решение не могло быть принято без его одобрения. Формально война завершилась 11 марта 1981 года. Первый камень в фундамент будущей империи Берни Экклстоуна был заложен именно тогда, в Париже.

После победы над Балестром не свойственное командам единство сменилось привычными дрязгами. В «Макларене» стоял переполох. Власть вместо Тедди Майера захватил Джон Хоган, отвечавший в «Филип Моррис» за маркетинг.

– Тедди ничего не понимает, – сказал Экклстоун, узнав, что «Филип Моррис» собирается выкупить контрольный пакет для Рона Денниса, который давным-давно работал в «Брэбхэме» младшим механиком. Про сварливого Денниса говорили: «Он грубит, даже когда встаёт с постели», – однако именно он первым придумал делать корпуса болидов не из алюминия, а из более прочного и лёгкого углеволокна. А ещё он был голоден до побед.

Впервые присутствуя в Хитроу на собрании членов ФОКА, Деннис встретил там человека, который, как и он сам, привык играть не по правилам. Когда владельцы автодрома вышли, Экклстоун, по обыкновению, кинулся к мусорной корзине.

– Ты только посмотри, что они друг другу пишут, – усмехнулся он, собирая скомканные листы.

Деннис тогда подумал: «Неудивительно, что у Берни в кабинете такой огромный шредер». Сам он своим взлётом был полностью обязан компании «Филип Моррис».

Надеясь завязать дружеские отношения, Экклстоун и Туана пригласили Денниса с женой поужинать в «Крокфордс». К концу вечера Экклстоун возненавидел Денниса всей душой.

– О любви и согласии можно забыть, – заметила Туана, когда они, распрощавшись с гостями, направились к игровым столам.

Две недели назад супруги выиграли крупную сумму в шмен-де-фер у принца Фахда. Старший сын короля Саудовской Аравии сидел тогда за столом в компании своей очаровательной девушки. Неделю спустя Экклстоун проиграл 100 тысяч фунтов в пунто-банко {10}10
  Пунто-банко(мини-баккара) – карточная игра, распространённая во многих казино разновидность баккара с двумя участниками. В пунто-банко раздачи играются автоматически, по заданным правилам, а деньги ставятся на победу игрока («пунто») или банкомёта («банко»).


[Закрыть]
. «Теперь играй ты, а я посмотрю», – велел он Туане, и та за следующий час отыграла 100 тысяч. После ухода Денниса они рассчитывали выиграть ещё сотню.

– Играем по-крупному, – хохотала Туана, однако Экклстоун снова проиграл 100 тысяч.

– Всё, домой, – распорядился он.

– Плохое предзнаменование. Вряд ли у тебя сложится с Роном, – заметила Туана.

Той ночью Экклстоун спал, как всегда, крепко. Туана знала, что он умеет проигрывать, делая вид, словно ничего не случилось. Регулярно спускать большие суммы было ему не по карману, однако и в делах, и в любви он принимал поражения достойно и был готов отвечать за свои ошибки. На следующее утро он сразу погрузится в дела и быстро компенсирует потери.

Нельзя долго обманывать Экклстоуна – в этом убедился владелец магазина возле трассы в Спа, продававший контрафактные сувениры с символикой «Брэбхэма». В прошлом году Экклстоун сдал задом прямо в его киоск и уехал. Теперь же месть оказалась куда изощрённей.

– Замечательно, – заявил он ничего не подозревающему продавцу. – Я покупаю всё. Сейчас только деньги принесу. – Вскоре он вернулся на фургоне в сопровождении двух человек и распорядился: – Грузите, я это покупаю. Сколько с меня в долларах?

– Только бельгийские франки, – сказал владелец магазина.

– Но у меня доллары. Давайте просто посчитаем по курсу.

Больше часа они искали газету и договаривались о курсе. Потом Экклстоун вдруг сказал:

– Знаете, я что-то не хочу платить. Поехали, – велел он своим людям.

Продавец вызвал полицию и тут уж сполна познал всё могущество Экклстоуна.

– Ничего не можем поделать, – сказали ему представители закона.

На трассе главным соперником «Брэбхэма» оставался «Лотус» Чепмена. Мюррей несколько месяцев прорабатывал новую хитрость в расчёте повысить скорость машины. Он надеялся обойти правило, по которому зазор между днищем болида и асфальтом не мог быть меньше шести сантиметров. Мюррей – втайне от конкурентов и инспекторов ФИА – установил гидравлическую систему, которая во время движения опускала корпус машины на расстояние сантиметра от полотна трассы, улучшая её аэродинамику. На огромной скорости это было трудно заметить, а в случае подозрений инспектор ФИА обнаружил бы в боксах после гонки, что дорожный просвет составляет положенные шесть сантиметров.

К удивлению Экклстоуна, Чепмен на гонке в Лонг-Бич тоже попытался обойти это правило – только слишком уж очевидным путём. Новый «лотус» был оснащён двойным шасси с телескопической подвеской, которая позволяла менять дорожный просвет в зависимости от скорости. Чепмен заявлял, что эта революционная конструкция полностью соответствует правилу: все элементы, влияющие на аэродинамику автомобиля, должны быть неподвижными. Экклстоун пришёл в бешенство. Во-первых, Чепмен оказался хитрее Мюррея, а во-вторых, у «Лотуса» теперь не осталось конкурентов. Единственный шанс заключался в том, чтобы подать коллективный протест и убедить Балестра: «Лотус» нарушает регламент.

В ответ на негодование Чепмена Экклстоун невозмутимо заявил, что правила есть правила. Балестр не стал возражать и тут же объявил новый «лотус» вне закона. Это удивило многих – но не Экклстоуна. После того самого завтрака в «Крийоне» они пришли к соглашению: президент ФИА может по-прежнему купаться в роскоши, но взамен станет благожелательнее относиться ко всем начинаниям своего нового союзника.

Нельсон Пике на «Брэбхэме» с секретным нововведением пришёл в той гонке третьим. Через месяц, пока конкуренты гадали, как же Мюррею удалось добиться такого прогресса, бразилец победил в Аргентине. Наконец, в середине сезона секрет был раскрыт, но поздно – «Брэбхэм» вырвался в лидеры.

Пользуясь благосклонностью Балестра, Экклстоун убедил того не запрещать изобретение Мюррея, а позволить остальным командам его воспроизвести. К тому моменту Чепмен подал сразу несколько дорогостоящих апелляций без всяких шансов на успех. Все понимали, что ФИА, прикрываясь техническим регламентом, принимает удобные ей решения. Экклстоун любил вспоминать, как Кена Тиррела однажды поймали в тот момент, когда он засыпал дробь в бак, чтобы утяжелить машину, и пригрозили снятием очков и трибуналом ФИА. Тиррел сначала тоже хотел подавать апелляцию, но в итоге последовал совету Экклстоуна: «Тебя поимели. Смирись». Чепмен же не пожелал мириться с бутафорским «правосудием» ФИА и, с головой уйдя в протесты, позволил Экклстоуну закрепить свои позиции во главе «Формулы-1».

На пит-лейн Экклстоун всегда появлялся с чёрным портфелем (по слухам, набитым деньгами) и вечно куда-то спешил или был чем-то недоволен. Утверждали, будто бы он никогда не забывает нанесённую обиду, на что сам Берни пренебрежительно бросил: «Нечего прятаться. Пусть говорят в открытую». Он носил дорогие итальянские туфли и костюмы, сшитые на заказ, а аккуратно расчёсанная чёлка чуть выше тёмных очков подчёркивала глубокие морщины на щеках. В журнале как-то написали: «Щеголеватый и проворный – словно до сих пор торгует подержанными машинами, – он нежно похлопывает по корпусу своего „Брэбхэма“, а потом с видом привередливого кондитера вытирает руки». Ещё одна газета упоминала, что мрачная атмосфера в боксах может быть вызвана всеобщим страхом перед стареющим мультимиллионером. Решение провести последнюю гонку сезона 17 октября возле казино «Сизарс-пэлас» в Лас-Вегасе вполне соответствовало его имиджу.

Нельсону Пике оставалось сделать последний шаг к званию чемпиона. Владельцы казино пообещали, что старт и финиш будут расположены у входа в отель «Белладжио» Стива Уинна, а трасса пройдёт по знаменитому Стрипу {11}11
  Стрип(The Strip) – самый оживлённый участок центральной улицы города – бульвара Лас-Вегас, на котором расположены крупнейшие отели, казино и прочие развлекательные заведения.


[Закрыть]
. Все переговоры вёл сын основателя «Сизарс-пэлас» Билли Уайнбергер. Он приветствовал Экклстоуна в своём отеле и повёл на встречу с советом директоров, который собрался в тёмном подземном бункере, защищённом от любого прослушивания, бомб и пуль.

Стоя рядом с Экклстоуном, Уайнбергер объявил:

– Послушайте, Берни приехал устроить у нас гонку, от которой городу будет много пользы. Вопросы есть? – Последовал какой-то тривиальный вопрос, после чего Уайнбергер заключил: – Вот и хорошо.

Экклстоун получил солидную сумму за то, что привёз в Лас-Вегас мероприятие, которое привлечёт в казино толпы посетителей. Однако перед стартом его терзали мрачные предчувствия. Трасса была проложена по территории парковки «Сизарс-пэлас». Кругом простиралась раскалённая пустыня Невада, билетов продали мало, а американское телевидение не проявило ни малейшего интереса. Правда, сама гонка удалась. Полуживой Пике, чуть ли не теряя сознание, сумел-таки опередить Карлоса Ройтеманна и впервые стал чемпионом. У Экклстоуна были все причины порадоваться за своего пилота и конструктора, однако вместо этого он уехал ещё до конца гонки.

«Он просто делал свою работу», – заявил Экклстоун позднее. Поднимаясь вместе с Пике на свой этаж отеля, он выдавил:

– Твоя победа сильно облегчит нам жизнь, – и был таков.

Пике не стал расстраиваться. Он знал, что Экклстоун не любит «звёзд» среди сотрудников. По поводу отсутствия босса на праздничной вечеринке бразилец тоже не переживал. У него было с кем отметить успех. Экклстоун же с Мосли тем вечером ввязались в игру по-крупному с какими-то китайцами.

– Давай пополам, – предложил Экклстоун.

– Мне это не по карману, – отозвался Мосли.

На протяжении последующих трёх часов Экклстоун всё мрачнел и мрачнел, в итоге проиграв 100 тысяч долларов.

Победа Пике придала Экклстоуну сил для борьбы с оппозицией. «Нужно держаться вместе, иначе через два года нас здесь не будет», – укорял он тех, чьи дрязги и склоки провоцировали мрачные публикации в газетах. Пилотов он винил в наплевательском отношении к жизни: «Думают, они ангелы, – жаловался Экклстоун, – а на самом деле получают больше, чем нужно, прячутся от налогов, заботятся только о себе. Разобьют за сезон четыре машины, сожгут пятьдесят двигателей, а потом разрывают контракт, и всё. Я давно перестал гордиться, что когда-то был пилотом».

Он предлагал ограничить право гонщиков вести переговоры с разными командами. Альтернативой было требовать серьёзную компенсацию за разрыв контракта и тем самым затруднить смену команды – как в футболе. Руководство команд и Балестр без лишних споров выбрали вариант, предложенный Экклстоуном. Новые правила были опубликованы в январе 1982 года, незадолго до первой гонки сезона – Гран-при Южной Африки.

Пилоты стали возмущаться. Перед первой тренировочной сессией Экклстоун услышал: Ники Лауда, которого Рон Деннис уговорил вернуться, угрожает забастовкой. Лауда кричал, что Экклстоун ведёт себя словно какой-то мафиози: будто бы всякий, кто его обманет, уже «труп», а все оппоненты давно «на кладбище». «Не бойтесь его», – увещевал Лауда.

Пике был против предложенной австрийцем забастовки – но только до встречи с Экклстоуном в гостинице «Ранчо». Они повздорили, поскольку Экклстоуну не нравился длящийся уже полтора года роман Пике с его секретаршей Энн Джонс.

– Не сядешь завтра в восемь утра за руль – ноги твоей не будет в моей команде, – заявил Экклстоун.

– Вечно всё должно быть по-твоему, – взорвался Пике и присоединился к забастовке.

На следующее утро в семь часов Лауда ждал пилотов возле автодрома «Кьялами». Не пуская их внутрь, он усадил всех в автобус и сказал водителю: «Поехали в какой-нибудь отель – чем дальше, тем лучше». Пилот «Феррари» Дидье Пирони остался вести переговоры.

Лауда не собирался недооценивать решимость Экклстоуна. Недавно они летели в Сильверстоун на вертолёте и угодили в сильный туман.

– Нужно возвращаться, – сказал Лауда. – Мы не сядем.

– Летим назад, – поддержал его пилот.

– Всё будет нормально, – сказал Экклстоун. – Приземляйся.

Под давлением Экклстоуна пилот пошёл на снижение. Лауда побелел от страха. Такой же страх испытывал и Пике: он в Бельгии отказался ехать на переднем сиденье машины, когда за руль сел Экклстоун. «С ним просто опасно быть рядом», – жаловался бразилец.

Лауда не спорил, хотя недавно сам видел, как Берни проявил слабость, попав в Бекслихите под машину. Несгибаемый Экклстоун был надломлен. Поднимаясь с асфальта, он весь дрожал. Словом, кто бы ни победил в их южноафриканской схватке, проигравший будет вне себя от гнева – никаких затаённых обид.

Первые четыре часа собравшихся в банкетном зале отеля «Саннисайд парк» развлекал игрой на пианино пилот «Лотуса» Элио де Анджелис. Постепенно гонщиками овладело беспокойство.

– Нельсон, придумай что-нибудь, – попросил Лауда Нельсона Пике, чтобы не допустить возвращения на «Кьялами».

Бразилец спустил штаны и крикнул:

– Пусть Берни лижет мне зад – я всё равно не вернусь!

Де Анджелис заиграл какой-то бравый мотивчик, и воинственный дух был восстановлен.

Экклстоун попытался прекратить забастовку с помощью местных властей. Заметив, что к отелю подъехала полиция, Лауда велел придвинуть к двери пианино. Противостояние длилось всю ночь.

На автодроме Экклстоун сыпал ругательствами в адрес «проклятых кретинов», которых ничего не стоит заменить другими пилотами, рангом пониже. «И тогда, – бушевал он, – эти мошенники, эти бастующие примадонны могут до скончания века сидеть в своих собственных самолётах, складывать в столбик нолики в безумных контрактах – если они, конечно, считать умеют – и думать, как же им повезло».

На следующее утро Экклстоун сдался. От новой контрактной схемы пришлось отказаться. Автобус отвёз усталых гонщиков обратно на автодром. Первым, кого увидел там Пике, был стоящий на тротуаре Экклстоун. Тот сразу метнулся к своему пилоту, схватил его за грудки и завопил: «Отправляйся к врачу, он не допустит тебя до гонки». Однако бразилец был твёрдо намерен защищать свой титул чемпиона. Они препирались полтора часа. Наконец Экклстоун успокоился и сказал:

– Вот что, дорогой мой… Свободные заезды ты пропустишь. Я этого так не оставлю. За руль ты не сядешь.

Пике ответил резко:

– Квалификация начинается через пятнадцать минут. Не пустишь меня за руль – это будет нарушением контракта, и я уйду.

Экклстоун чуть помолчал и отступил:

– Ладно, полезай в машину.

Сезон начался неудачно, а дальше стало только хуже. Ради аэродинамических преимуществ команды пускались на хитрости с топливом, весом болидов, подвеской и антикрыльями. В отместку за дисквалификацию Пике и других пилотов стюардами ФИА ФОКА во главе с Экклстоуном бойкотировала мартовскую гонку в Имоле. Эту акцию не поддержал Тиррел, после чего отношения между ним и Экклстоуном стали стремительно ухудшаться. Через две недели во время гонки в Бельгии погиб популярный канадский гонщик Жиль Вильнёв. Затем случилась ещё одна трагедия, после чего Пике победил в Канаде. В Германии он лидировал, но сошёл после столкновения с другим гонщиком и поколотил его прямо на месте аварии.

Экклстоуна весь этот драматизм не волновал. Позже он говорил: «Гонщик погибает, занимаясь любимым делом. В этом нет ничего печального». Другие же – в их числе Колин Чепмен – тяжело переживали несчастья пилотов. «„Формула-1“ превратилась в сплошную борьбу за власть и политические игрища манипуляторов, которые зарабатывают на автогонках куда больше, чем вкладывают», – сказал Чепмен, намекая на Экклстоуна. Он предрёк, что гонки скоро «погрязнут в скандалах, крючкотворстве и мелких придирках». По мнению Экклстоуна, эти вспышки были признаком слабости. Он знал, что Чепмен постепенно теряет рычаги управления командой и ей угрожает банкротство. Экклстоун одолжил «Лотусу» 100 тысяч фунтов, но было уже слишком поздно. 16 декабря 1982 года Чепмен умер в возрасте 54 лет от сердечного приступа – вероятно, вследствие сделки с Джоном Делореаном, нечистым на руку американским дельцом, который увлёк правительство Великобритании футуристичным проектом по запуску автозавода в Белфасте. Экклстоун приехал на похороны и посмеялся над циркулировавшим среди собравшихся слухом, будто бы Чепмен инсценировал собственную смерть, а сам бежал за границу, опасаясь тюрьмы. Таких событий, как неожиданный уход Чепмена, в жизни Экклстоуна были сотни, и её сложно назвать скучной. Случайная встреча в сентябрьской Монце тоже принадлежала к категории неожиданностей.

Путешествуя по автодромам «Формулы-1», Экклстоун редко брал с собой Туану. Гораздо чаще он ездил с Сандрой – дочерью бразильского банкира, с которым познакомился на борту «конкорда». В мире «Формулы-1» не составляло труда находить себе новых спутниц. Не обделяли «красотки с пит-лейн» своим вниманием и владельца «королевских автогонок», особенно когда он бывал в Южной Америке. Спокойная жизнь с Туаной вполне устраивала Берни до тех пор, пока его взгляд не натолкнулся в боксах на высокую двадцатитрёхлетнюю фотомодель из Хорватии, с которой беседовал Нельсон Пике.

Славица Радич работала на спонсора гонки – компанию «Фила». В Монцу её пригласил хорватский фотограф Монте Шэдоу, который знакомил красоток с пилотами и руководителями команд.

– Выметайся отсюда, – приказал модели Экклстоун.

– И не подумаю, – грубо ответила она. – Это моя работа.

– Мне плевать. Никаких девок на пит-лейн. Проваливай!

Славица неохотно отошла в сторонку, к стене. Но даже у стены красивая женщина раздражала привыкший к порядку глаз Экклстоуна.

– Вон! – закричал он.

– Подойдёшь ближе, я тебе врежу, – огрызнулась она.

Вздорная девица понравилась Экклстоуну, и он позвал её к себе в моторхоум на стаканчик колы. Она не понимала по-английски, но согласилась – при условии, что приведёт с собой подругу из Голландии, которая будет переводить. Разговор не складывался, но в конце Экклстоун попросил её номер телефона. Славица неохотно выдумала какие-то цифры и нацарапала их на листке бумаги. Вскоре Экклстоун понял, как его провели, но благодаря связям в полиции уже к концу дня выяснил нужный номер. Радич к тому моменту вернулась в бывший монастырь на окраинах Милана, где теперь жил Шэдоу.

– Один коротышка сегодня чуть не вывел меня из себя, а потом хвастался, будто владеет всей «Формулой-1». Как думаешь, это правда? – спросила она.

Телефонный звонок с предложением пообедать вместе подтвердил, что Экклстоуну действительно понравилась своенравная красотка. Верная Туана всегда и во всём его слушалась, Славица же казалась её полной противоположностью: жгучая, весёлая и непокорная. Она была моложе на двадцать восемь лет и выше на тридцать сантиметров, но их отношениям это не мешало.

– Приезжай на следующей неделе в Лас-Вегас, – предложил он.

С активной помощью Шэдоу Славица получила визу и успела на последнюю гонку сезона. Направляясь вместе с Экклстоуном в просторный номер «Сизарс-пэлас», девушка ловила на себе осуждающие взгляды, поскольку спутник годился ей в отцы и был вдвое ниже ростом. Имелся у неё и дополнительный повод для беспокойства. В газетах Экклстоуна называли «загадочной фигурой» и «участником всевозможных интриг», а также «предметом бурных сплетен». «Загадочность» объяснялась ещё и нежеланием Экклстоуна рассказывать газетчикам о своей жизни. Так, статья в «Таймс» утверждала, будто бы он защитил диплом бакалавра по специальности «химик-технолог», торговлю автомобилями газетчики характеризовали как «хобби» и даже в графе возраст поставили «неизвестен». Экклстоун считал, что такая неопределённость укрепляет его власть.

Ужин с Джеки Стюартом, Джоном Франкенхаймером и Экклстоуном знаменовал молчаливое принятие Славицы в их круг общения. На следующий день после гонки, увенчавшей совершенно провальный сезон Пике и всего «Брэбхэма», Экклстоун с Радич улетели в Европу и как будто бы вернулись каждый к своей собственной жизни: он – в Лондон, а она – в Милан. Шэдоу устроил Славице контракт с «Армани», а Экклстоун ввёл её в мир безумной роскоши. Их роман, продлившийся двадцать пять лет, начался с того, что его вертолёт опустился прямо в саду у Шэдоу. Экклстоуна привлекала кипящая в ней ярость.

Сезон 1983 года стартовал в Бразилии, и Экклстоун с Радич встретились в Сан-Паулу. Снова нацелившись на чемпионство, Мюррей изобрёл новый способ обойти ограничения ФИА. Стараясь облегчить жизнь тяжёлым «феррари» с турбированным двигателем, ФИА постановила, что масса болида должна быть не менее 580 килограммов. Чтобы сделать «Брэбхэм» легче и быстрее, Мюррей разместил на нём дополнительные ёмкости с водой «для охлаждения тормозов». Они наполнялись на взвешивании перед гонкой и опустошались во время движения по трассе. В конце, перед повторным взвешиванием, воду заливали опять. Эта уловка сработала в первой же гонке: Пике одержал победу. Экклстоун, разумеется, её не видел и на вечеринку к бразильцу тоже не пришёл.

– Берни со Славицей постоянно ругаются, – сказал Пике своей подружке, а потом добавил: – Такого дерьма Берни больше ни от кого не потерпит.

Пике считал Радич неприятной, холодной, крикливой и даже не особенно красивой. Он не мог понять, почему его босс так к ней привязан. Берни же наслаждался буйным весельем, свойственным его высокой и энергичной подруге.

Непросто было и выиграть чемпионат во второй раз, но тут его шансы нежданно-негаданно взлетели до небес: Балестр отверг все жалобы его соперников насчёт резервуаров с водой для охлаждения тормозов. Дружба с президентом ФИА оказалась очень кстати. «Формула-1» погрязла в разного рода спорах о технических нюансах, однако Балестр с Экклстоуном пришли к собственному пониманию того, как ФИА следует контролировать скорость и безопасность болидов. Теша тщеславие француза, Экклстоун добивался в Париже нужных санкций и вердиктов по апелляциям, а Пике тем временем вёл отчаянную борьбу с пилотом «Рено» Аленом Простом. К концу сезона Прост вышел в лидеры, однако сентябрьский успех Пике в Монце придал «Брэбхэму» сил. Почти все считали эту победу нечестной. «Рено» и «Феррари» подали протесты – они утверждали, что оппоненты добавляли в топливо химикаты, повышающие октановое число. «В „брэбхэм“ Пике залили запрещённое топливо – это все знают», – жаловался Прост, однако Экклстоун снова избежал наказания. Он убедил Балестра, что химические добавки не противоречат регламенту ФИА. «Он не хочет с нами ссориться, – объяснял Мосли Экклстоуну. – Слишком многие из влиятельных членов ФИА на нашей стороне».

Судьбу увлекательного чемпионата должна была решить последняя гонка на автодроме «Кьялами». Пике, с тем же самым топливом в баках, возглавлял гонку, когда Прост сошёл. Не сомневаясь в итоговой победе, бразилец сбросил скорость и пропустил вперёд своего партнёра по команде Рикардо Патрезе. «Я плачу гонщикам не за то, чтобы они проигрывали», – бесновался Экклстоун.

Обеспечив победу в чемпионате, он не стал слушать ничьих протестов – за исключением претензий Гордона Мюррея. Конструктор хотел получить вознаграждение.

– Что с продажей команды? – спросил Мюррей, имея в виду обещание Экклстоуна продать «Брэбхэм» и поделить выручку.

– Не вышло, – отозвался Экклстоун.

– Мне нужны деньги, – заявил Мюррей и потребовал солидной прибавки, желая получать не меньше его коллег из других команд. Экклстоун терпеть не мог, когда конструктор диктует свои условия, но тут неохотно согласился. В конце концов, он только что напал на золотоносную жилу.

По «Договору согласия» ФОКА владела правами на телетрансляции «Формулы-1». В 1982 году Экклстоун, не спрашивая разрешения у Балестра, создал ФОКА-ТВ. Перед стартом следующего сезона во всех договорах с автодромами появился пункт, по которому телеправа на гонки «Формулы-1» переходили к ФОКА. В том же году он от лица «Формулы-1» подписал трёхлетний договор с Европейским вещательным союзом (ЕВС) – некоммерческой организацией, представляющей девяносто две национальные вещательные компании всего мира: «Би-би-си» и её аналоги из разных европейских стран. ЕВС гарантировал, что, покупая права на «Формулу-1», любая вещательная компания будет показывать гонку целиком, Экклстоун же обеспечивал участие всех команд. Таким образом, болиды и рекламные щиты красовались на экранах телевизоров по меньшей мере два часа.

Наступил исторический момент для «Формулы-1». Спонсоры получали много рекламного времени, а кроме того, трансляции привлекали ещё больше зрителей, тем самым повышая выплаты по спонсорским контрактам.

В контракте с ЕВС крылась ещё одна интересная возможность. Экклстоун обратил на неё внимание, лишь когда на «Би-би-си» отказались демонстрировать картинку ужасного качества, которая приходила от ряда национальных телекомпаний, в частности с бельгийской трассы в Спа. Тогда он решил запустить в Чессингтоне собственное телепроизводство. Предполагалось, что ФОКА-ТВ будет передавать ЕВС картинку с принадлежащих Экклстоуну камер на автодроме в Спа, а тот, в свою очередь, предоставит её членам союза.

Экклстоун вдруг понял, что дальше можно будет избавиться от ЕВС и продавать картинку из Чессингтона напрямую вещательным компаниям. Избранная тактика порождала новые проблемы, но в процессе поиска решений он чуть ли не случайно придумал, как превратить экзотический вид спорта в шоу мирового масштаба. По контракту с ЕВС рекламу нельзя было размещать между болидом и объективом камеры. Это правило Экклстоун одобрял. Его всегда бесили рекламные растяжки поверх отбойников – вместо них он хотел получить эффектную картинку высококлассного зрелища.

Экклстоун не переносил маркетологов и так и не нанял специалиста по связям с общественностью, однако его вдохновлял пример Марка Маккормака и Уимблдона. Он хотел предложить владельцам автодромов размещать более качественную рекламу спонсоров, которая соответствовала бы его собственным представлениям об эстетике. Того же мнения придерживался и вежливый сорокадвухлетний англичанин Пэдди Макнелли, проработавший десять лет под началом Джона Хогана в «Филип Моррис». Макнелли предложил Экклстоуну партнёрство: он уйдёт из табачной компании и будет от лица автодромов продавать рекламные площади спонсорам, а также займётся другими услугами для зрителей.

Макнелли был человеком совсем другого крута. Он рос в обеспеченной семье, а его связь с автоспортом ограничивалась работой в сфере утилизации машин да участием в ралли. После школы он пошёл учиться на бухгалтера, но бросил и стал ходить по домам в Блэкпуле и Уигане, предлагая пылесосы в рассрочку, потом держал лоток с сувенирами на Портобелло-роуд, а в 1963 году работал в журнале «Автоспорт». Приятным дополнением к журналистским гонорарам была возможность первым читать объявления в разделе «авто на продажу», находя самые выгодные предложения по всей Европе. За десять лет Макнелли скопил достаточно денег, а потом стал искать место попрестижней и поспокойней. Он немного поработал в Риме на шинную компанию «Файрстоун», а в 1973 году перебрался в Швейцарию и занялся рекламой сигарет «Мальборо» для «Филип Моррис». Уже девять лет Макнелли разъезжал по гоночным трассам и был сыт по горло их убогим оформлением. Он и предложил Экклстоуну решение – последовать примеру ФИФА и чемпионатов мира по футболу. Нужно выкупить у автодромов эксклюзивное право на размещение рекламы и работу со зрителями, а потом выгодно их перепродавать. Обслуживание гостей можно организовать по образцу Аскота, Хенли и Уимблдона {12}12
  Аскот– ипподром неподалёку от Виндзора, где в июне проходят традиционные Королевские скачки. Скачки в Аскоте проводятся с начала XVIII столетия и являются важнейшим событием в жизни британской аристократии (в том числе королевской семьи). Хенли– городок на Темзе в графстве Оксфордшир, место проведения старейших в Европе соревнований по гребле. Уимблдон– район Лондона. В Уимблдоне находится Всеанглийский теннисный и крокетный клуб, на кортах которого проводится знаменитый теннисный турнир.


[Закрыть]
.

Экклстоуна привлекало не столько стремление Макнелли улучшить внешний вид автодромов, сколько возможность полностью контролировать рекламный сегмент. В 1983 году Макнелли предложил некоторым членам ФОКА выкупить долю в его компании «Оллспорт менеджмент», базирующейся в аэропорту Женевы. Все как один отказались. Экклстоун потирал руки: делиться властью ни с кем не придётся.

«Оллспорт» и компания Экклстоуна «Формула-уан менеджмент» (ФОМ) пришли к соглашению. Предполагалось, что Макнелли будет платить Экклстоуну за право продавать рекламу, а также различные товары и услуги на всех мероприятиях, проводимых по контрактам с ФОКА.

Первое воплощение идеи Макнелли получили в марте 1984 года, когда на гонках во Франции, Бельгии и Австрии появился так называемый Паддок-клуб. За первый год Макнелли полностью утратил доверие Экклстоуна.

– Это что за вывеска? – бесновался тот, увидев на первой же гонке чью-то уродливую рекламу. – Отгоните автобус «Уильямса» от трассы! – требовал Берни (в автобусе традиционно принимали гостей).

– Берни, это не Аскот, – возмущался Фрэнк Уильямс.

– А будет Аскот!

Многие отмечали, что Экклстоун своего партнёра Макнелли «не считает за человека». «Хорошо ещё, что Берни нам дышать позволяет», – вторили им другие. К концу первого года Макнелли заявил, что выходит из дела.

– Убытки слишком велики, – сказал он.

– Потерпи ещё чуть-чуть, – посоветовал Экклстоун. – Ты так много вложил, нужно просто хорошенько поработать.

Кроткий Манелли послушался, и в 1985 году его дела пошли на лад. Новые возможности заинтересовали спонсоров, реклама стала продаваться лучше.

Предприятие Макнелли позволило Экклстоуну контролировать доступ в паддок и на пит-лейн, не пуская туда неугодных ему людей – в частности, журналистов, которые его критиковали.

– Бернард любит строить из себя владыку мира, – ворчал Фрэнк Уильямс. – Будто бы без него и листок в Абиссинии не шелохнётся.

Желая контролировать не только контракты, но и действующих лиц «Формулы-1», Экклстоун ограничил доступ в паддок. Никто и никогда не осмеливался противиться его воле. В августе 1984 года, как раз перед Гран-при Австрии, Херби Блаш сообщил Экклстоуну, что шестидесятилетний Дэвид Йорк, которому «Брэбхэм» был обязан контрактом с «Мартини», скончался в номере местной гостиницы. Вскоре тот же Блаш по секрету рассказал ответственному за транспортировку, что Экклстоун, опасаясь связанных со смертью Йорка трудностей при отъезде, распорядился:

– Запихните Йорка в трейлер – после гонки заберём его с собой.

Водитель боялся выполнять это указание, но ещё больше он страшился разозлить Экклстоуна, поэтому недоверчиво переспросил:

– В кузов трейлера?

– Можно в кузов, можно на пассажирское сиденье. В Дувре скажешь пограничникам, что он задремал.

– В кузов нельзя, его же нет в таможенной лицензии, – сказал водитель, думая, что нашёл лазейку.

– Есть он в лицензии, – возразил Блаш. – Там так и написано – «двигатель и рабочее тело».

Наконец, шофёр понял, что над ним подшутили, но не его одного пугал чёрный юмор Экклстоуна. В «царстве Берни» тот был центром всего, главным участником любого события – как физически, так и юридически. Его нежелание делиться ни с кем полномочиями привело к уходу телепродюсера Фила Лайнса. Тут же разгорелся неизбежный спор по поводу компенсации. В конце концов Экклстоун отдал в счёт долга седан «Альфа-ромео» и мгновенно забыл про очередного обиженного сотрудника.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю