Текст книги "Знамение. Вторжение (СИ)"

Автор книги: Тимур Ильясов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Ворота

Мы бежим. Моё колено простреливает колющей болью каждый раз, когда груз наших с младшей дочерью тел опускается на него, чтобы сделать очередной прыжок вперед. Огненная лава, разлившаяся в легких, добирается по пищеводу до горла, заставляя его судорожно сжиматься и разжиматься, с трудом пропуская воздух. В моих глазах – трясущаяся картинка, которая лишь по центру сфокусирована, но оставляет края размытыми. И в этом центре вдруг показывается искрящаяся синева. Она появляется будто из ниоткуда, разлившись между серыми уродливыми блоками строящихся зданий, будто магический художник пролил на унылый пустой холст ярко-бирюзовую краску, которая превратилась в прекрасный мираж, облагородив панораму выжженной добела пустыни.

Я не способен выделить ни капли лишней энергии, чтобы выкрикнуть хоть слово. А только отрывисто мычу, показывая супруге кивком головы вперед, в сторону показавшейся синевы. Она кивает мне в ответ похожим мычанием, также не способная на членораздельные звуки. Красные пятна на ее лице, исказившемся в гримасе с трудом преодолеваемого усилия, кажутся еще более пунцовыми. Однако она стойко продолжает бежать и не сбавляет темп. Мне приходится лишь слегка поддерживать натяжение нашей цепочки, чтобы ей было психологически легче, думая, что основная нагрузка легла на меня, а ей приходится лишь перебирать ногами. Старшая дочь, удерживаемая по обеим сторонам, держится молодцом. Она тяжело и коротко дышит в ритме бега и держит крохотные пухлые губы упрямо поджатыми. Ее младшая сестра также переносит безумную скачку без капризов, не ерничая на моей шее, несмотря на тряску, и на то, с каким остервенением я вцепился в её правую лодыжку, чтобы удержать девочку на месте.

Не решаясь оглянуться назад, я, однако, будто кончиками волос на затылке ощущаю, как твари опасно приближаются к нам. Я слышу их короткие скрипящие вопли и даже сухое поскрипывание от касания их лап по дорожному покрытию. И надо бы поддать скорости, чтобы не позволить им нагнать нас. Но я не могу выжать из своего организма ни миллиметра лишнего темпа. И со сжавшемся сердцем лишь молюсь о том, чтобы хватило сил хотя бы поддерживать текущую скорость и не рухнуть в любую секунду без сил.

Тем временем, синева моря разливается еще шире, выплыв жирным синим боком из-за прибрежной насыпи, образовавшей участок дикого песчаного пляжа. А еще я улавливаю холодок соленого морского бриза, деликатно дующего навстречу, не слишком сильно, чтобы не тормозить наш бег, но в то же время достаточно ощутимо, чтобы приятно холодить моё разгоряченное и мокрое от выступившего пота лицо.

Яхт-клуб должен быть чуть левее, пока не видный нам, скрытый за выкрашенным известью забором, но обозначающий свою близость шпилями нескольких парусных мачт, проткнувших чистое голубое небо. Как мне помниться, чтобы попасть на его территорию с нашей стороны, следует лишь добежать до невысоких железных ворот. Я уже вижу их, эти старые железные ворота. С расстояния нескольких десятков отделяющих нас метров, они выглядят закрытыми. Но это еще ничего не значит. Они вполне могут быть лишь прикрыты незащищенными створками. Как, впрочем, могут быть и заперты на висячий замок. В таком случае нам придется попытаться перелезть через ворота, если на подобный манёвр у нас будет время и физическая на то возможность.

Сежеасфальтированная дорога прерывается, отдавая бразды правления короткому участку выцветшего, щербатого и осыпавшегося покрытия, родом, наверное, из середины двадцатого века, которое заканчивается перед железными воротами. И случается то, что наверное, должно было рано или поздно случиться, учитывая, насколько удачно для нас пока все складывалось. Для меня – с незажившим коленом и ребенком на шее. Для супруги – на пятом месяце беременности и с отчетливо округлившимся пузом. И для семилетней крошки, старающейся изо всех сил не отставать от родителей.

Когда до ворот яхт-клуба остается метров двадцать, девочка внезапно спотыкается о небольшой камень, попавшей ей под ногу, и теряет равновесие, срываясь со сцепки наших рук. А потом, будто в замедленной киносъёмке, она летит вперед головой и со смачным хлопком приземляется лицом вниз на поверхность битого асфальта.

Из наших с супругой глоток вырывается синхронный протяжный стон. Не позволяя себе потерять ни секунды, я, почти не сбавляя темп, на ходу подхватываю на руки упавшую девочку, замешкавшись тем самым лишь на считанные мгновения. А потом бегу дальше, краем глаза замечая, что испачканное дорожной пылью лицо крошки разодрано в кровь, а судя по тому, как она ошарашенно хлопает глазами и хватает ртом воздух, то явно пребывает в шоковом состоянии и не способна продолжать путь самостоятельно.

Первым добравшись до ворот, я впиваюсь в них взглядом в поисках замка, и с ощущением упавшего булыжника в животе, нахожу его, висящим посреди плотно закрытых створок на увесистой железной цепи. Сами же ворота оказываются намного выше, чем казались издали. К тому же они изготовлены из ряда вертикальных полупроржавевших прутьев, приваренных к перекладинам, не имеющих перегородок, чтобы поставить на них ногу и перекинуться на противоположную сторону.

Обреченно, заставляя себя не зажмуривать от страха веки, я оборачиваюсь назад, чтобы оценить обстановку и близость надвигающегося врага. Скулящая, беснующаяся в звериной ярости орда, несется к нам серой тучей со скоростью сорвавшегося с тормоза железнодорожного экспресса, готового разорвать одинокий хлипкий вагончик, оказавшийся на пути. Ближайшие из них находятся в метрах ста пятидесяти от нас. Они бегут, стремительно перебирая лапами, преодолевая по паре метров за один прыжок, скалясь длинными клыками и сверля нас желтыми глазницами, предвкушая скору трапезу. Среди них, почти в самых передних рядах, я снова замечаю «обращенную» продавщицу из магазина. От ярко-красной униформы остался лишь один небольшой обрывок, теперь болтающийся на груди и удерживающийся на месте чудом уцелевшей завязкой, виднеющейся на серой в лиловых прожилках шее. Надо было ее прикончить…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Жена бросается к детям, которые устроились на битом асфальте возле ворот и, поджав колени, жмутся к ним, похожие на выброшенных на улицу нерадивыми хозяевами щенков. Старшая в добавок держит руки у расцарапанного лица и надрывно и беззвучно плачет.

Оторвавшись от девочек, жену вдруг подпрыгивает и принимается неистово трясти створки ворот, будто воротник зарвавшегося хама, как будто на самом деле может сокрушить их своими ослабевшими руками, и кричит мне что-то. А я не могу разобрать ее слова, заглушаемые какофонией скрипящих воплей приближающихся тварей и стуком моего глухо и часто бьющегося сердца, отдающегося пульсацией по телу. Хотя что там разбирать? Все ясно без слов. Мы обречены… И в сложившейся ситуации можем либо бесполезно извиваться в конвульсиях или попросту сдаться, встретив орду лицом к лицу…

– … сделай что-нибудь!!! – я наконец различаю обрывок фразы, которую издает скривившейся рот супруги, когда она перестает терзать железные ворота и остервенело кидается на меня, требуя решительных действий.

– Цепь…, – растерянно бормочу ей в ответ я, когда мой взгляд падает на висящий закрытый замок, который скрепляет концы цепи, в несколько раз закрученной вокруг краев створок злосчастных ворот. Я говорю это больше для того, чтобы что-то сказать, продемонстрировав тем самым свою полезность, а не потому что действительно верю в перспективность внезапно возникшей идеи.

Кольца цепи кажутся мне скрученными неравномерно, оставляя одно из оборотов в намного более свободном положении, чем другие, и позволяя, как мне кажется, расширить узкое пространство между створками.

Мои дрожащие руки судорожно дергают холодный и пахнущий ржавчиной металл, оставляющий на моих пальцах жирные рыжие пятна. И, действительно, к моему изумлению, благодаря манипуляциям с цепью, я умудряюсь расширить щель между закрытыми створками ворот, совсем неширокую, но все же позволяющую протиснуть сквозь нее хотя бы крохотные тельца девочек.

Еще несколько секунд, и ошарашенные происходящим дети оказываются по обратную от нас сторону ворот, а супруга безуспешно пытается пролезть в образовавшуюся щель следом за ними. Благодаря моей помощи, у нее выходит просунуть голову и туловище на уровень чуть ниже груди. Однако она застревает на месте выпирающего живота.

– Что делать? Что делать? – сдавленно и тяжело дыша шепчет она, смотря на меня неморгающим полубезумным взглядом под аркой высоко вздернутых бровей.

– Сними куртку! – догадываюсь об идее я, наблюдая как при попытках протиснуться сквозь щель, топорщиться и блокирует ход плотная ткань охотничьего костюма, надетого на супруге.

Она немедленно приступает к выполнению плана. Выбирается из щели и, оставаясь сидеть на земле, резким движением, не расстегиваясь, снимает через горловину куртку, оставшись в бежевой водолазке, которую она купила, как я зачем-то вспоминаю, когда-то в прошлой жизни во время нашего отпуска, проведенного в Стамбуле.

Однако и этого ухищрения оказывается недостаточно. Выпирающий живот не позволяет жене пропихнуть низ туловища и широкий таз через узкую щель. Она, как может, втягивает в себя пузо, однако боится давить слишком сильно, и тем самым повредить растущему плоду.

– Давай! Давай! Втягивай! – кричу ей я и проталкиваю супругу вперед, наблюдая, как благодаря моим усилиями дело идет более успешно, но в какой-то момент наталкиваюсь на упрямое сопротивление самой супруги, которая впивается в мою руку ногтями и натужно хрипит.

– Нет! Сильнее давить нельзя!!!

Яхт-Клуб

– Втягивай живот! Втягивай! – яростно ору на жену я, впившись взглядом в ее оголенное пузо, торящее под задранной, перепачканной пылью водолазкой, которое не позволяет супруге протиснуться сквозь щель.

Кожа на ее животе натягивается, а железная перекладина впивается во вздымающуюся плоть, сопротивляющуюся натиску. И я знаю, что ей тяжело. Я знаю, что ей нужно сделать очень сложный выбор. Ведь ей приходится бороться с двумя противодействующими инстинктами. Материнским инстинктом сохранения потомства и волей к собственной жизни. И найти правильный баланс между этими силами ей непросто. Поэтому я помогаю ей сделать выбор и надавливаю еще сильнее.

– Неееет!!! – вопит она, упираясь руками и ногами, тем самым выталкивая себя в обратную сторону.

– Опомнись! Ты что делаешь?!! Посмотри туда! – я оборачиваюсь назад, в сторону несущейся на нас орды, которая почти нас настигла, которая преодолевает последние десятки оставшихся между нами метров, – они нас сейчас сожрут! Видишь?!! И все кончено!!! А если ты попробуешь, то у нас у всех будет хотя бы шанс! Ты понимаешь это?!! Понимаешь?!! – во всю свою пересохшую глотку воплю я, продолжая продавливать жену вперед, чтобы, наконец, свершилось то, чему суждено свершиться.

Жена с секунду пристально смотрит на меня, позволяя утреннему солнцу на мгновение отразиться в ее зрачках. А потом она зажмуривается и принимается усиленно и часто дышать, именно так, как я помню, она делала семь лет назад, когда я присутствовал на партнерских родах старшей дочери. Только не для того, чтобы начать тужиться, а чтобы как можно сильнее втянуть в себя выпирающий живот.

В оцепенении я безучастно наблюдаю за действиями супруги, которая, продышавшись и выпустив из диафрагмы воздух, теперь безжалостно вдавливает в живот железную перекладину, заставляя его через силу проскальзывать миллиметр за миллиметром в нужном направлении.

Из искривленного рта женщины вырывается животный крик, от которого мне становится не по себе, и на долю секунды я сам начинаю жалеть о том, что убедил супругу на подобные действия, которые ставят под угрозу нерожденного ребенка, а также, вероятнее всего, и здоровье самой супруги.

Тем временем, перекладина впивается в живот на несколько ужасающих, невообразимых сантиметров! И застревает почти посередине, вздыбив плоть по обеим сторонам от железки. Однако и этого оказывается недостаточным.

– Помоги!!! – задыхаясь от прилагаемых усилий и боли, не раскрывая глаз, сдавленно шепчет супруга.

Тогда я, выдохнув, снова крепко упираюсь в бедро супруги, и всем весом своего почти стокилограммового тела, одним махом продавливаю истошно орущую жену на противоположную сторону от ворот. Оказавшись на обратной стороне, она переворачивается на спину, хватается за них живота и принимается лихорадочно осматривать его, обливаясь слезами и горько постанывая, окруженная обступившими ее девочками, которые также в голос рыдают и повизгивают от ужаса.

Как бы то ни было, самое трудное осталось позади. И я все же верю, что с супругой все в порядке. Ребенок цел и беременность пройдет без осложнений. Так быть просто должно! Ведь до сих пор мы умудрялись успешно выживать. И нам везло! Мы провели месяцы в квартире, окруженные адским апокалипсисом. Перенесли пожар, выкуренные из нашего крохотного убежища. Чудом выскользнули из западни, преодолев множество препятствий в нашпигованном тварями многоквартирном доме. А после, смогли переждать опасность в магазине и почти добраться до яхт-клуба, куда нас призвал вышедший на радиосвязь чудаковатый мужик. Долгая и трудная дорога теперь почти преодолена, и провидение попросту обязано поддержать нас и сейчас. Хотя, нужно признаться, вилами на воде писано, что добравшись до яхт-клуба нас ждет ожидаемое спасение.

Как бы то ни было, мы сможем разобраться с нашими переживаниями и повздыхать о случившемся позже. А сейчас дело остается за последним пунктом. За тем, смогу ли я сам перебраться на противоположную сторону от треклятых железных ворот.

Как мне помниться, существует правило, что если в щель проходит голова, то пройдет и вся остальная часть тела. Не уверен, что это правило сработает и для меня. Голова у меня широкая и круглая. Однако благодаря многолетним занятиям в тренажерном зале, я умудрился раскачать широкие плечи и выпуклый зад, сохранив при этом увесистое пузо, которое упрямо не желало уменьшаться в размерах даже после аскетизма и злоключений последних месяцев. Однако, если беременная на пятом месяце супруга смогла протиснуться в узкий проход, преодолев порог боли и позыв материнского инстинкта, то и я смогу отжать нужное количество сантиметров от мышц и жира, покрывающих моё бренное тело.

Так что я протискиваю в щель голову, поворачивая её разными сторонами, чтобы найти самое выгодное положение. Однако не достигаю нужных результатов. Железные перекладины впивается мне то в уши, то в затылок или лоб, и не позволяют проскользнуть вперед. Бормоча под нос матерные ругательства, я поддаю давление и, подгоняемый трусливым пощипыванием на кончиках пальцев ног, которые первыми должны пересечься с несущейся на меня ордой, превозмогаю сопротивление тела и с яростным трудом протискиваю голову сквозь щель. При этом, как мне кажется, судя по режущей боли, расцарапав в мясо уши.

К этому времени ко мне подбегает пришедшая в себя супруга, которая хватает меня за плечи и принимается тянуть на себя, помогая справиться с задачей. Мой торс и живот проходят с усилием, но почти как по «маслу», также и зад, за которого я переживал больше всего, но который проскочил препятствие почти не коснувшись перекладин. И, наконец, с ощущением внезапного прилива сил от успешно выполненной задачи, я полностью оказываюсь в безопасности, сажусь на спасенную задницу и ошарашенно смотрю сквозь вертикальные железки ворот в сторону набегающей орды.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Передний ряд тварей, состоящий из трех крупных мутантов, возглавляемый «обращенной» продавщицей из магазина, первыми кидаются на ворота, заставив их задрожать и заскрипеть от обрушившегося натиска. Они яростно ломятся напролом, обрушивая удары по воротам, которые однако удерживаются на месте. Их нижние лапы пытаются зацепиться за опору между вертикальными перекладинами ворот, чтобы перепрыгнуть препятствие. Но у них ничего не выходит. И им приходится лишь злобно клацать челюстями деформированных морд, просунутых между железками, и бессильно загребать лапами.

К первому флангу тварей наваливается следующий, из десятка других, которые впечатываются в передних, заставляя ворота дрожать и скрипеть еще сильнее, намертво зажав «продавщицу» и ее «спутников», которые сползают на землю, но продолжают обезумевши скрипеть кривыми глотками и дергать лапами, терзая перекладины ворот.

– Бежим! Бежим! Бежим!!! – кричу я своим и поднимаюсь на ноги, понимая, что створки ворот не смогут долго сдерживать натиск, и рано или поздно обрушатся под весом орды, или же вновь подоспевающие ряды попросту используют передних, для того, чтобы по их спинам перебраться через препятствие.

Схватив на руки дурниной ревущую младшую дочь, я выбегаю на открытое асфальтированное пространство, окружённое плотными рядами гаражей, и пускаюсь в бег по направлению к капитанскому домику, который виднеется в метрах двухстах от нас, стоит лишь преодолеть короткую дорожку, упирающуюся в длинный бетонный пирс, возле которого пришвартована белоснежная яхта-катамаран…

Пирс

За мной следуют родные. Супруга, не отрывая рук от низа живота, часто семенит ногами, забыв свою куртку в пыли перед воротами. Старшая дочь, икая от затихающих спазмов рыданий и вытерев с лица кровь, также не отстает. Младшая же неистово вырывается из моих рук и тянется к матери, оглашая округу высокими и протяжными визгами.

– Мамааааа!!! – кричит она, размазывая текущие из носа сопли, перемешанные со слезами и дорожной пылью. Я же, тесно сжав зубы, удерживаю её в объятиях, и продолжаю бежать вперед, слыша как позади нас трещат и звенят штурмуемые тварями ворота.

Кажется, целая вечность утекла с того дня, когда я в последний раз был в этом месте. Однако, на самом деле, прошло лишь около года с лишним. Все та же г-образная огороженная и довольно ухоженная территория, окруженная плотным кольцом гаражей, в каждом из которых, как я помню, хранятся лодки и другие приспособления для морского отдыха.

Все гаражи – наглухо закрыты и нигде, на удивление, не виднеются признаки запустения и разразившейся трагедии. На самой середине территории, возле кромки моря, на буксирных тросах стоит огромный старый и полуразвалившийся баркас, зияющий пустыми черными иллюминаторами, пробежав мимо которых, мой желудок трусливо сжимается, ожидая, что из чрева мертвого корабля на меня кинутся затаившиеся в темноте мутанты.

Также, оглянув беглым взглядом дальнюю окраину яхт-клуба, я замечаю сторожку охранника и центральные ворота, развороченные врезавшимся в него автомобилем. Проход в яхт-клуб с той стороны никак не защищен, и если бы тупые твари знали об этом, то уже давно бы обошли территорию с противоположного входа и добрались бы до нас.

И, наконец, показывается капитанский домик. Именно такой, каким я его помню. Одноэтажное, крашеное белой, кое-где облупившейся краской, будто приплюснутое к земле высокой синей крышей, здание. Те же решетки на двух окнах, которые удивили меня когда-то похожестью с решетками, установленными в нашей квартире. И крепкая железная дверь между ними. И, как и в прошлый раз, дернув рукой за ажурную ручку, я понимаю, что дверь закрыта.

– Открывайте! Мы – тут! Открывайте скорее! За нами гонятся! – кричу я, поставив младшую дочь у ног, и со всех сил долбя кулаком в сплошное металлическое полотно двери.

И опять – никто не отзывается!

Супруга присоединяется к моим тщетным попыткам и принимается стучаться сквозь решетки в стекла одного из окон, закрытое с внутренней стороны темными шторами.

– Вы же обещали! Открывайте же! Это я с вами говорил по рации! Открывайте быстрее!!! – не оставляю надежды получить ответ я, однако внутренне чувствую обреченную готовность к тому, что никто нам не откроет, что безумный план приехать сюда через весь город, покинув ненадежное, но все же сносное убежище в продуктовом магазине, был изначально провальным.

– Что же он а?!! Почему не открывает?!! Он же обещал тебе! Обещал?!! – вопит жена, заламывая руки и снова впадая в знакомое состояние эмоционального аффекта, которое рано или поздно повернется против меня, единственного, кого она может обвинить в случившейся неудаче.

– Да. Обещал! Может, за это время, пока мы добирались сюда, с ним что-нибудь случилось…, – оправдываюсь перед супругой я, которая тем временем бессильно мечется между железной дверь и двумя окнами, а потом хватает в руку увесистый камень и с размаху кидает его в ближайшее окно, попав в одно из кованых прутьев. Она снова берет камень в руки и, прицелившись получше, повторяет бросок, на этот раз попав, куда нужно.

Окно со звоном разбивается, осыпавшись ей под ноги десятками осколков, вызвав у супруги приступ нездорового гомерического хохота.

– Это не имеет смысла… Что ты будешь делать теперь? Ломать решетки? – я не удерживаюсь и язвительно комментирую поведение супруги, которая тем временем подбирает в груде осколков камень, а потом подбегает и ко второму окну, прицеливаясь к оставшимся целыми стеклам.

Жена, услышав мои слова, злобно оборачивается на меня и молча замахивается для очередной атаки. Удар! И второе стекло со звонким хлопком лопается, на этот раз не рассыпавшись на кусочки, а позволив лишь образоваться почти идеально круглой дыре, чуть больше радиуса влетевшего в помещение булыжника, заставив жену снова зайтись в истерическом смехе и радостно пританцовывать возле поверженного окна.

И тут я чувствую мягкое неуверенное похлопывание по внешней поверхности моей ноги, на которое я не обращаю внимание, занятый наблюдением за беснующейся супругой. Однако похлопывание не прекращается. Я смотрю вниз, на старшую дочь, которая стоит возле меня, обиженно скукожив расцарапанное личико.

– Папа, смотри туда…, – едва слышно говорить мне она, показывая тонкой рукой в сторону пирса.

Обернувшись в нужном направлении, я обращаю внимание на белоснежную яхту, пришвартованную у длинного, далеко уходящего в глубину моря пирса. А на мостике яхты стоит человек и, кажется, машет нам рукой.

А следующее, что происходит, так это то, что я отчетливо слышу как тот человек кричит нам.

– Добро пожаловать!!! Уважаемый!!!

Несколько секунд я оторопело стою на месте, стараясь в полной мере осознать увиденное, продолжая наблюдать за человеком, стоящим на яхте, который продолжает приветливо и призывно махать руками в нашу. Издалека я не могу определить, тот ли это странный мужик, прежде вышедший на радио связь и призвавший присоединиться к нему. Еще, я замечаю, что на голове человека водружена некая причудливая круглая и блестящая конструкция, похожая на своеобразную шапку, от которой отсвечивают лучи высоко поднявшегося над горизонтом солнца.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Он здесь! – выкрикиваю я супруге, которая занята бестолковым добиванием остатков стекла на окне, взяв в руки еще один найденный булыжник, намного крупнее, чем предыдущий.

В ответ слышится ее ироничный смешок, а когда она оборачивается и сама замечает машущего нам человека, то немедленно бросает камень и начинает отчаянно выкрикивать нечленораздельные возгласы, которые вдруг заглушаются внезапным яростным воплем, раздающимся со стороны ворот, сквозь которые мы ранее смогли чудом проскользнуть.

Я знаю, что означает этот рёв. Орда прорвала ворота и вот-вот покажется из-за угла между гаражей. Так и есть! Серая волна из беснующихся тварей выпрыгивает на открытое пространство перед старым баркасом, поворачивает в сторону моря и стремительно направляется в нашу сторону.

И вот мы уже сломя голову бежим по направлению к яхте. Продолжающая реветь и вырываться младшая дочь – в моих трясущихся руках. Старшая – держится вместе с матерью, бегущей сразу за мной. Под моими ногами – шершавая твердь бетонного покрытия пирса. И я старательно перескакиваю через небольшие зазоры между плитами, чтобы ненароком не споткнуться об их края, и тем самым в последний момент не испортить ход колеса фортуны, которое внезапно движется к выигрышной для нас комбинации цифр.

Я со всех ног мчусь к яхте, на которой стоит тот человек. И чувствую почти детскую радость! Облегчение! Возбуждение! И мои лёгкие будто расправляются во втором дыхании, помогая натруженным конечностям бежать быстрее, игнорируя тупую пульсацию в незажившем колене. Краем глаз я проверяю супругу, которая тоже не отстает, широко улыбается и, наверное, ощущает себя так же, как и я, окрыленная осуществляющейся надеждой на спасение.

– Что же вы так долго, уважаемый! – до меня доносится знакомый голос мужчины, стоящего на мостике яхты. Он смотрит на меня и улыбается, будто старым друзьям, вальяжно приподняв и заложив одну стопу, обутую в массивный ботинок, за лодыжку второй ноги, и опирается плечом о бортик, своей позой напоминающий радушного организатора морских вечеринок, ожидающего великосветских гостей, чтобы устроить им незабываемый праздник.

Только одет он не в изящную одежду гламурного прожигателя жизни, а в бурые широкие брюки и черный бесформенный дождевик с огромным капюшоном, болтающимся за спиной. А причудливая и блестящая на солнце конструкция на его голове оказывается самодельной шапочкой, изготовленной из скрученной кондитерской фольги, какие я прежде видел в комедийных фильмах про чудаков, опасающихся, что пришельцы или могущественные разведывательные агентства могут сканировать его сознание для осуществления своих злобных секретных целей.

При любых других обстоятельствах, завидя подобное зрелище, я бы долго смеялся, потешаясь над глупостью человека, верящего в заговоры и секретное сканирование, и что нелепая шапочка из фольги сможет спасти от воздействия продвинутых технологий. Но не сейчас, когда мы из последних сил перебираем ногами, чтобы оказаться на той яхте, воспользовавшись гостеприимством по сути совершенно чужого и ничем не обязанного нам человека. Так что пусть он хоть засунет в свои уши по паре антенн или прилепит к заднице павлиний хвост, пусть только позволит нам как можно скорее оказаться в долгожданной безопасности.

Когда до яхты остается лишь несколько метров, то мужик наконец оставляет свою вальяжную позу, и легким движением рук ловко кидает в пустое пространство, разделяющее край борта лодки и границу бетонного пирса, широкий деревянный мостик, обитый рядом коротких поперечных дощечек.

– Прошу на борт, уважаемый…, – продолжая улыбаться, обращается он ко мне, вежливо протягивая в мою сторону правую руку, чтобы помочь перебраться на лодку.

– Спасибо… Большое вам спасибо… Я думал, что мы не найдем вас… Как хорошо, что вы тут…, – сбивчиво бормочу ему в ответ я, спуская младшую дочь с рук и оглядываясь назад, на немного отставшую супругу и старшую дочь.

– Ну же! Смелее! Забирайтесь на яхту! Сначала вы сами, а после и ваше многоуважаемое семейство… Техника безопасности на воде, понимаете ли…, – он продолжает тянуть в мою сторону руку, призывая первым ступить на мостик и перейти по нему на борт…