Текст книги "Ключи стихий (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Последнее, кстати, не потребовалось. Осторожно пройдя по стене с десяток шагов, веллундец обнаружил заросли – густой и пышный кустарник, примыкавший к стене почти вплотную. Возможно, то были какие-нибудь редкие дорогие растения, привезенные купцами из дальних краев и старательно выпестованные дворцовыми садовниками. А может, дворцовые садовники вывели их сами. Как бы то ни было, а Джилрой не сильно терзался вопросами их происхождения и ценности, когда использовал эти кусты, дабы смягчить собственное приземление.

В ночной тишине звук ломающихся веток показался особенно громким и заставил сердце человека тревожно забиться в ожидании кары за столь дерзкое вторжение в султанскую обитель. Но… обошлось: стражники не всполошились и не бросились, сломя усатую голову к кустам со всего сада. То ли сад-парк был слишком большой, то ли бдительность местных вояк притупилась – например, в силу привычной законопослушности горожан.

Когда Джилрой выбрался из кустов и продолжил путь, он очень скоро понял, что правильным было, скорее, первое объяснение. Парк вокруг дворца оказался действительно обширным. И передвигаться по нему было немногим действеннее, чем плутать по ночному лесу, даже с амулетом ночного зрения. А уж искать что-либо…

Как ни печально, но веллундец не только не знал, где именно находился так называемый Колодец Грезящих – он даже толком не представлял, как этот Колодец должен выглядеть. Ничего на сей счет Аника выяснить не смогла, неоткуда ей было. А разыскивать что-то вроде дырки в земле оказалось задачкой почти такой же сложной, как выуживать иголку из стога сена.

«Интересно, этот колодец вообще в парке находится? – подумал Джилрой с досадой, за неимением иных собеседников-слушателей вынужденный обращаться к самому себе, – а что, если в самом дворце?»

Не то чтобы проникновение во дворец казалось ему невозможным. В одну из башен Каз-Рошала в свое время пролезть уроженцу Веллунда удалось. Да и выбраться получилось, даром, что тогда у него был сообщник.

И все же, что греха таить, такой необходимости Джилрой предпочел бы избежать. Возможное блуждание по дворцу – наверняка многоэтажному лабиринту, полному ловушек и кишащему стражей – сильно осложнило бы миссию. И времени требовало больше, и шансы на успех, увы, снижало.

Два воина, переговаривавшихся на своем плавном и мягком наречии, прошли мимо, когда веллундец в последний миг успел отпрыгнуть в сторону и спрятаться за ближайшее дерево. Раскидистое и с толстым стволом, оно неплохо скрыло человека от посторонних глаз.

Потом еще, когда стражники удалились, Джилрой осмотрелся… и к радости заметил целую рощу таких деревьев, росших неподалеку. Этой-то рощи веллундец решил до поры держаться, считая почти идеальным укрытием. Еще в его душе зародилась робкая надежда, что именно среди этого скопища деревьев может быть сокрыт заветный Колодец. Почему нет? Посвященные в эту тайну, так или иначе, смогут запомнить к нему дорогу. А остальным ни к чему.

Рассуждая так и петляя между деревьями да пригибаясь перед толстыми ветвями и пышными кронами… нет, Колодца Грезящих Джилрой не обнаружил. Зато вскорости заметил, что в роще эту ночь коротала еще одна живая душа.

Кто-то пел – вполголоса и нежно, явно по-женски, хотя судил веллундец по человеческим меркам. Еще ему показалось, что в песне не было слов… вернее, было всего одно, бесконечно тянущееся слово, состоявшее, кажется из одних гласных звуков.

Но не особенности каатского пения занимали ум Джилроя. Он подумал, что обладательница… ну или обладатель нежного голоса может ему помочь в поисках. Все-таки данный каат… или каатка обитает при дворце. И лучше осведомлена… осведомлен, что и где здесь находится.

На добровольную помощь дворцовой прислуги Джилрой, понятное дело, не рассчитывал. И потому, крадучись в том направлении, откуда доносился голос, он уже сжимал рукоять кинжала.

Под сенью одного из деревьев обнаружилась невысокая – чуть больше трех футов – каатка в широченных штанах и просторной же рубашке из тончайшего шелка. Собственно, именно по наряду этому, красивому и непрактичному, Джилрой понял, что перед ним женщина.

Сидя на траве, каатка заливалась, никого вокруг не замечая, точно наслаждалась собственным голосом. Под конец она с минуту тянула одну ноту, так что у единственного невольного слушателя оттого чуть не заболела голова.

Песня оборвалась, как только клинок кинжала дотронулся до шеи каатки, а рука подкравшегося человека ухватила за шерсть на загривке.

– Ты! – торопливо зашептал Джилрой, – ты, случайно, не Грезящая?

И почти сразу устыдившись своего вопроса, его очевидной глупости, добавил:

– Где Колодец Грезящих… знаешь? Я не причиню тебе вреда. Если…

В ответ каатка тонко и плаксиво загомонила. Не понимая ни слова, Джилрой готов был сквозь землю провалиться – сообразив, а, точнее, вспомнив, что не все местные жители понимают его язык. И те, кто не понимает, помочь ему не могли при всем желании. Такая вот беда… только зря напугал ни в чем не повинную девчонку.

Веллундец намеревался было опустить кинжал и убраться прочь, но неожиданно услышал неподалеку другой голос – причем он все приближался. Пришлось подобраться, внутренне приготовившись в случае надобности использовать певчую каатку в качестве живого щита. Как ни совестно было бы это делать.

Вскоре появился и сам обладатель голоса: тощий молодой раб-человек, одетый лишь в белые штаны. В руке он держал масляную лампу.

Говорил раб по-каатски, но Джилрою не составило труда оценить его тон – робкий, виноватый. Так простой слуга мог разговаривать если не с хозяином, то уж, по крайней мере, с кем-то вышестоящим.

Каатка в ответ плаксиво прошептала, почти простонала. Сделав шаг в ее сторону, освещая пространство вокруг себя горящей лампой в вытянутой руке, раб заметил Джилроя.

– Еще шаг, и она умрет, – заявил веллундец, осторожно пошевелив кинжалом в подкрепление собственных слов, – твоя госпожа… или кто она тебе. Догадываешься, на кого подумают?

Затем он осекся и спросил осторожно:

– Слушай, ты вообще по-нашему понимаешь? Должен вроде бы. Коль человек, хоть и местный…

– Я… знать ваш язык, – к радости Джилроя отвечал раб со смесью робости и грусти в голосе, – я… работать у порта мальчишкой… в заведении Рыжего Ваармурра. К нему заходить много моряков… человеков-моряков… каждый день. Я подавать им еду и выпивку… говорить с ними. Они рассказывать истории… про далекие страны. Один из них жалеть меня… обещать взять к себе на корабль… но обмануть… уплыть без меня! А потом у Рыжего Ваармурра стать плохо с деньгами. И он продать меня во дворец. Здесь лучше… кормить меня лучше…

– Искренне сочувствую, – перебил веллундец.

Душой он, кстати, не покривил. Немудрящий рассказ раба-человека действительно вызвал в нем жалость. Однако дело было важнее прочего. И потому следом же Джилрой поинтересовался:

– А не знаешь ли ты, случайно, где находится Колодец Грезящих?

– Колодец Грезящих? – испуганно переспросил раб, – туда нельзя. Ходить нельзя. Знать нельзя.

– Уверен? Хорошенько подумай, – молвил на это Джилрой, – повторяю, эта маленькая кошечка может сейчас умереть. На твоих глазах. А следом умрешь ты… так или иначе. Либо я тебя прикончу, либо воины во дворце… ну или палач. Потому что подумают, будто эту каатку убил именно ты.

– Ладно, – раб вздохнул и показал рукой, – в ту сторону иди, не сворачивай. Он на беседку похож. С навесом. И два дерева больших по бокам.

* * *

Найти нужное место Джилрою не то чтобы не составило труда. Ведь необходимости незаметно пробираться через сад-парк, прячась от стражи, все равно никто не отменял. Однако со знанием направления добраться до Колодца оказалось заметно легче. А главное, веллундец теперь знал, как выглядит Колодец Грезящих со стороны. Знал приметы и мысленно сверялся с ними, двигаясь по парку и поглядывая по сторонам.

Сердце заколотилось сильнее обычного, а на лбу от волнения выступил пот, когда Джилрой вышел на искомую поляну с двумя деревьями, навесом и колодцем. Последний действительно оказался дырой в земле – круглой… и, к досаде веллундца, закрытой металлической решеткой. Причем никаких замков и запоров на ней не имелось.

В отчаянии Джилрой оглядывался по сторонам, не понимая, что делать дальше. Он чувствовал какую-то обиду, почти детскую, оттого, что неудача постигла его столь близко к цели. Однако обида и растерянность вмиг сменились радостью, когда на глаза веллундца попался длинный и толстый, похожий на трость, деревянный стержень. Он торчал из небольшого каменного постамента… на расстоянии чуть меньше вытянутой руки от решетчатого люка. Или не меньше, если речь идет о руках-лапах каатов.

«Рычаг!» – сообразил Джилрой. И, подойдя к стержню вплотную, потянул его на себя.

Вместо того чтобы разойтись или отъехать, как можно было ожидать, решетка медленно подалась вниз. Веллундец едва успел перескочить на нее. Прутья решетки дрогнули под его весом, но выдержали.

Достигнув земли, решетчатый люк и Джилрой оказались в небольшой комнате с выложенными камнем стенами и освещенной единственным факелом. Более всего комната напоминала темницу – и не только из-за скудной обстановки, недостатка света и, как часто бывает в казематах, отсутствия окон. Еще сходство с узилищем придавали запахи. Смесь из запахов нечистот, несвежей пищи, а также заметный душок, какой бывает от потных немытых тел.

Из мебели здесь имелся низенький столик, на котором стояла ваза с фруктами… успевшими пожухнуть и одрябнуть, рядом с ней кувшин, а также блюдо, полное темной жидкости. Еще на полу были расстелены ковры, на которых сидело не меньше десятка кааток.

Одна из кааток-Грезящих держала на голове, прислонив к макушке и поддерживая руками, знакомый Джилрою с недавних пор предмет – один из Ключей Стихий. Остальные сидели вокруг нее и тянулись руками то ли к самой каатке, то ли к Ключу.

При этом, полностью оправдывая свое прозвание, вид все Грезящие имели отрешенный. До окружающего мира, даже если в нем имелась необходимая для жизни еда, дела кааткам, похоже, не было. Не заметили они и чужака, вторгшегося в место их не то заточения, не то священнодействия.

При виде Грезящих Джилрою невольно вспомнилась Аника – как, сосредоточившись на треклятом Ключе, она лишь в последний миг обратила внимание, что в каюту кто-то вошел. А ведь прежде всегда была такой внимательной и осмотрительной. В противном случае воровке было не выжить.

Но, видимо, не существовало другого способа заставить Ключ работать в полную силу, кроме как отдать ему все внимание. Полностью слиться с ним. А делать свое дело кое-как, очевидно у каатов было не принято. Или может, имея дело со стихиями, иначе просто нельзя?

Еще Джилрой не мог не вспомнить, как сам вспыхнул под гневным взглядом юной воровки – только потому, что посмел отвлечь ее от занятий с Ключом. Представить, к чему может привести в таком случае недовольство целой толпы кааток, было без преувеличений страшно. Конечно, землю веллундец считал куда более безобидной из четырех стихий, чем огонь. Однако превращаться в каменного истукана или, как вариант, в дерево, ему тоже отнюдь не улыбалось.

Потому действовать надлежало сперва осторожно, а затем стремительно. Так, чтобы заметив-таки чужака, Грезящие не успели бы применить против него Ключ.

Идти по земляному полу комнаты Джилрою пришлось непривычно тихо даже по собственным меркам – почти неслышно. Подходя к ближайшим из кааток со спины, веллундец изо всех сил старался и до Ключа дотянуться и не задеть ни одну из Грезящих.

Когда же руки его, наконец, дотронулись до Ключа, Джилрой в первое мгновение едва не отдернул их. До сих пор казавшийся, по крайней мере, со стороны, неодушевленным предметом, на деле один из Ключей Стихий явно обладал каким-то подобием жизни. И даже души… наверное. Иначе как объяснить его шедшую изнутри теплоту, ничему мертвому не присущую? Еще внутри Ключа что-то ощутимо дрогнуло – неужели он почувствовал прикосновение чужих, незнакомых рук?

Джилрой замешкался, не решаясь ни отстраниться от Ключа, ни выхватить его из рук Грезящей. Совсем недолгой была та заминка. Но и ее хватило, чтобы перед глазами веллундца промелькнул образ: корни, оплетающие землю внутри, и молоденькие ростки, рвущиеся вверх, наружу. И только смекнув, что вместо намеченного похищения он невольно присоединился к ритуалу несчастных кааток, Джилрой сделал рывок. И, вырвав Ключ Земли, зачем-то крепко прижал его к груди.

Выглядел Ключ почти так же, как и два других, уже имевшихся в распоряжении сэра Ролана. Только изображение на внешней поверхности было другим. Вместо языка пламени, как на Ключе Огня, или капли, как на Ключе Воды, здесь красовалось что-то вроде ряби. Россыпь крохотных пупырышков.

Между тем Грезящие почувствовали, что их разлучили с реликвией, ради которой они и находились в этой подземной комнате. Поднявшись на ноги, одна за другой, они надвинулись на Джилроя, визгливо крича, горестно взвывая и даже шипя. Да еще яростно жестикулируя.

«Простите, но мне пора», – только и смог сказать веллундец, отступая к решетчатому люку. Последний ожидал его возвращения на прежнем месте, никуда по собственной воле не поднимаясь.

Не стал он подниматься и когда Джилрой ступил обеими ногами на металлические прутья. Очевидно, требовалось какое-то еще действие. Какое именно – веллундец понял, когда осмотрелся, при этом стараясь не обращать внимания на возмущенные вопли кааток.

Обнаружив на ближайшей стене выступ в форме кубика, Джилрой с силой вдавил его кулаком. Догадка оказалась верна: люк-решетка немедленно устремился вверх, и вскоре между человеком и беснующейся толпой кааток снова оказалась толща земли.

Переведя дух… Джилрой почти сразу понял, что расслабляться рано. К Колодцу неслись с оружием наперевес стражники – не меньше двадцати. Возглавлял процессию, кстати, не каат, а человек. Давешний человек-раб, который вынужден был подсказать чужаку правильную дорогу. Но, как и подобает образцовому рабу, изо всех сил продолжал хранить верность хозяевам.

«Уж лучше бы ты взял его на корабль, юнгой, – про себя посетовал Джилрой, обращаясь к тому, неизвестному моряку из рассказа раба, – получил бы самого преданного члена команды. Он ведь ни бунтовать бы не пытался, ни к конкурентам перебежать, ни лишнюю монетку прикарманить…»

Однако толку от этих сожалений не было. Не корить следовало, не жаловаться – удирать. Да побыстрее. Понимая это, Джилрой ринулся наутек, направляясь, для начала, к ближайшей роще.

Веллундец ожидал, что низкорослые кааты вскоре отстанут от него. Но ничуть не бывало. Оглянувшись, Джилрой заметил, что расстояние между ними и беглецом постепенно лишь сокращалось. То ли стражники были еще и более легкими, несмотря на оружие, то ли конечности их были так устроены, а может, секрет проворства заключался в особых тренировках – беглец не знал. Да и раздумывать о причинах было некогда. Нужно было думать, как оторваться от погони. И здесь Джилроя вовремя посетила спасительная мысль.

Остановившись и повернувшись лицом к приближающимся стражникам, веллундец водрузил Ключ Земли себе на макушку. Как это делала Аника, а также одна из Грезящих. На несколько мгновений перед глазами Джилроя промелькнули сменяющие одна другую картины – проклевывающаяся из-под земли и стремительно вырастающая трава, ветви деревьев с сочными ярко-зелеными листьями, грозящие небесам неприступные горы. И овраги, и трескающаяся от зноя почва и каменная лавина, несущаяся вдоль горного склона…

А затем, к внутренней радости своей, веллундец услышал, что крики его преследователей, гневные и воинственные, сменились другими. И теперь звучали с досадой и страхом.

Открыв глаза, Джилрой ненадолго задержался, наслаждаясь зрелищем. А посмотреть было на что: земля под ногами каатских воинов внезапно разверзлась и протянувшийся, наверное, не на одну сотню шагов овраг разделил отряд преследователей примерно надвое.

Несколько каатов не успели остановиться и на бегу ухнули в овраг. Другие в нерешительности остановились у его края, для формы потрясая оружием, грозя беглецу. Были, правда, и третьи: они успели либо перескочить через возникшее на их пути препятствие, либо уйти немного вперед. Однако и их ждал сегодня конфуз, а не триумф по случаю поимки дерзкого вора.

Не успели оставшиеся стражники сделать и нескольких шагов, как… все намертво влипли в трясину, невесть откуда здесь взявшуюся. Ну, то есть, Джилрой-то знал, точнее, предполагал – откуда. Догадывались о ее происхождении, наверняка, и кааты. Но исключительно задним числом.

Махнув незадачливым преследователям рукой и издевательски улыбнувшись, Джилрой устремился к роще. И дальше продолжил путь до самой стены, избегая открытых пространств, держась густых зарослей или раскидистых деревьев.

А, уже добравшись до стены и чувствуя себя усталым аки загнанная лошадь, веллундец решил не утруждать себя лазаньем по тросу. Но предпочел снова воспользоваться Ключом. Тот не подвел – целый кусок стены зашатался под взглядом Джилроя, а затем рухнул и рассыпался на камни. Вот только зрелище это беглеца уже не порадовало. Напротив, он почувствовал, что усталость только усилилась, причем заметно. И подумал еще, что даже воспользоваться тросом и крюком ему было бы легче.

Переступая через каменные обломки, Джилрой выбрался на улицу. Где, оглянувшись, приметил на одном из перекрестков одиноко стоявший экипаж. И направился к нему, пошатываясь, словно пьяный и тяжело дыша.

– В порт… пожалуйста, – произнес веллундец, протягивая монетку сидевшему на облучке возчику.

– А я так и думал, – флегматично, чуточку сонно сказал тот, неплохо владея родным языком Джилроя, – кстати, меня за этим ваш… предводитель сюда и послал.

Глава пятая

Руэри был в отчаянии. Запасной план, казавшаяся удачной задумка с не нашедшей покоя душой, рассыпались как башня из песка под сильным ветром. По большому счету покойного вояку Крогера удерживали сожаления его хозяина, желание воскресить погибшего телохранителя. Погибшего вроде как по его вине. Ах, как это казалось умно с точки зрения отступника-Прирожденного – сыграть на чужом чувстве вины, посулить спасение-исправление… да тем самым принудить лощеного ворюгу пойти на уступки. Заставить его вернуть хотя бы один из Ключей Стихий.

И что получилось на деле?

А, во-первых, не идти на роковую для мира сделку хозяину посоветовал сам Крогер. Явно не считавший жизнь свою великой ценностью. И ведь, если подумать, ничего иного ожидать от этого человека не приходилось. Ибо в том и смысл воинской стези – всегда быть готовым умереть и отнюдь не в постели. А кабы Крогер хотел прожить подольше, если б берег себя, то наверняка предпочел бы более безопасное занятие. Когда надо, скажем, махать не мечом, а молотом или лопатой.

Во-вторых же, пытаясь убедить того щеголя с корабля «Перст Сабрины», Руэри наболтал много лишнего. Точно хлам из сундука вытряхнув перед изумленным взором хоть авантюриста, но смертного секреты мироздания, прежде доступные лишь окаянному Братству. Не то чтобы его законы сильно волновали отступника, но все-таки и он признавал: некоторый резон в сокрытии закоулков истории этого многострадального мира имелся. Ни к чему искушать и будоражить смертных. Пользы малым сим это не принесет, зато подвигнет наломать целые горы дров. Тот же хозяин Крогера – с него станется. Теперь-то, после беседы с Руэри он тем более не отступится. Будучи уверенным, что вершит великое дело.

«Ведь бла-бла-бла, тысячелетний порядок вещей нужно поддерживать, – досадовал про себя отступник с горькой иронией, – ведь без гармонии бла-бла мир не устоит. И коли не нами это заведено – раз в тысячу с небольшим лет сползать в пучину варварства – то не нам это и менять. Сползем и теперь, как миленькие! Зато множество жизней спасем…»

А хотя бы о том, сколько народу может погибнуть в смуте, которая обязательно разразится, когда из мира исчезнет магия – об этом все эти сэры благородные, чучела огородные не задумываются. Как и о том, чтоб хотя бы попытаться разорвать этот порочный круг. Не изгонять магию, но попробовать употребить ее против пресловутого Повелителя. Или использовать те же Ключи, чтобы и с Повелителем разделаться и сами проклятые северные земли превратить во что-то более симпатичное и пригодное для жизни.

А как насчет того, что затея с Ключами и Черной Звездой могла быть не протянутой рукой помощи от гостей из иного мира, но… их хитрым коварным планом? Чья суть в том и заключалась, чтоб заставить этот мир тысячелетиями топтаться на месте. И даже не думать, чтобы бросить вызов могущественным пришельцам, покорившим черную пустоту.

Да что там соперничество! Лишившись хотя бы магического оружия, этот мир может стать легкой добычей не этих, так других путешественников между звездами. Разделить судьбу дикарей, на чей далекий остров однажды прибыл пиратский корабль с пушками. Выбор у таких бедняг обычно бывал невелик. Либо сразу сдаться в плен и угодить в рабство, либо попробовать сопротивляться… да только, увы, безуспешно. Соотношение сил не то.

Все эти вопросы едва ли приходили в головы смертным, не способным прожить и века. Те же немногие, кто хотя бы задумывался, куда катится и рано или поздно, увы, прикатится этот мир, властью обычно не облечены, силы за собой не имеют. И толпа, серое сборище двуногих крыс, таких, добро, если просто осмеет. Предпочитая идти за теми, кто, важно надувшись, берется защитить к несчастью устоявшийся роковой порядок бессмысленных вещей. Идти за ними, рукоплескать…

Однако ж даже теперь для Руэри не все было потеряно. Да, душу Крогера Сетка удержать была не в силах. Но умело сплетенные магические силки хотя бы дали отступнику-Прирожденному немного времени, чтобы вытянуть воспоминания погибшего воина. Не все, понятно. И то, что Руэри успел выудить из Крогера, походило, скорее, на свалку мимолетных образом и наиболее ярких воспоминаний, чем на цельную картину. И все же даже на свалке порой удается найти более-менее полезные вещи.

Нашел и Руэри. Во-первых, ему попались многочисленные образы большого города – переплетения мощеных булыжником улиц, домов то с соломенными, то с черепичными крышами, торговых лавок, мастерских и разнородных заведений с раскачивающимися на ветру вывесками. И над всем этим высилась громада замка, видимого, наверное, чуть ли не из любой точки города.

«Каз-Рошал!» – догадался отступник. Ему уже доводилось бывать в том городе – столице крупного, но в ту пору далеко не благополучного государства, сотрясаемого затяжной враждой между королем и знатью. К сожалению, Каз-Рошал успел сильно с тех времен измениться: в воспоминаниях Крогера Руэри не наткнулся ни на одно мало-мальски знакомое место.

Впрочем, не все ли равно? Ведь, так или иначе, а единственный обитатель Из-Монта-Фог больше не был пленником острова и мог покинуть его, когда заблагорассудится.

Во-вторых – и это еще больше приободрило Руэри – он узнал, кем именно являлся «благородный сэр», коему Крогер служил телохранителем. О, покойный капитан городской стражи захолустного Нэста не сказал всей правды! А оказался его хозяин не просто искателем сокровищ, приумножавшим свое и без того немаленькое богатство. Но другом-конфидентом, доверенным лицом самого короля. И от открытия этого в голове отступника-Прирожденного созрел новый план.

Соль оного заключалась не только в том, что у сэра того – звали его Ролан – обнаружилось еще одно слабое место. Немалое значение имела и ценность того, что за слабостью сей стояло. И уж здесь Руэри не без оснований рассчитывал на успех. Ибо разве что павшим слугой-телохранителем сэр Ролан мог с легким сердцем пожертвовать ради высших соображений. Другое дело – король. Ему конфидент присягал на верность, сам клялся его защищать. И если Ролан поймет, что затеей своей подвергает его величество опасности, то вполне может пойти Руэри навстречу. Дабы собственная честь его хваленая не пострадала.

Рассуждая так и преисполнившись надеждой, отступник-Прирожденный воспользовался заклинанием Портала, мысленно сосредоточившись на самом ярком из воспоминаний Крогера о Каз-Рошале. Мгновение-другое – и Руэри покинул Из-Монта-Фог, стоя уже на одной из городских улиц.

Недавно прошел дождь: отступник понял это по огромной луже, раскинувшейся посреди улицы. Добро, Портал перенес Руэри на обочину, так что в лужу маг не попал.

Радость от успеха переноса оказалось немного подпорчена повозкой, грохоча ломившейся вдоль улицы. Объезжать ту лужу злополучную у повозки не было возможности, а у возчика, как видно, и желания. На ходу прорвавшись через нее, точно кавалерия через строй пехоты, этот нелепый ящик на колесах поднял целую волну грязных брызг. И обдал ими, в том числе Руэри… то есть, наверняка мог бы обдать с ног до головы, не вскинь тот в последний миг руку и не прикройся невидимым магическим щитом.

Извинениями, как и следовало ожидать, возчик себя не утруждал. Провожая повозку взглядом, Руэри с трудом поборол в себе желание превратить ее в пыль. Вместе с лошадьми, и, конечно же, этим хамом с кнутом. Однако, как и подобает Прирожденному, он давно научился сосредотачиваться на главном – на цели. Не позволяя себе отвлекаться на пустяковые обиды и прочую суету, этот главный порок смертных.

Так вот, без торопливости и суетливости, но и не вразвалку, Руэри направился вдоль по улице, держа путь в направлении каменной громады замка. Прохожие не докучали ему и не обращали внимания. Даже мальчишка-карманник, покрутившись неподалеку и не обнаружив у Прирожденного хоть тощенького кошеля, вскоре отстал. На зазывал у дверей с вывесками Руэри не обращал внимания сам – считая их приветственные окрики для себя столь же ценными, как и жужжание мух.

Еще на пути Прирожденного успело встретиться не меньше десятка повозок, телег и карет. Но ни одна из них на чистоту его одежды, к счастью, не покушалась.

Своим ходом Руэри смог дойти до самого рва. Подъемный мост был опущен, однако ворота закрывала решетка. Поэтому Прирожденный снова воспользовался заклинанием Портала, перенеся себя на стену.

А уже на стене, не успел он осмотреться, как услышал грубый окрик:

– Эй! Ты кто такой? Сюда нельзя!

Обернувшись, Руэри заметил в нескольких шагах от себя гвардейца в полном доспехе. Тот уже наполовину вытащил из ножен меч.

– У! – с выражением притворного удивления и такого же сожаления воскликнул Прирожденный, – ну, раз нельзя… так чего ты здесь шатаешься?

А в следующее мгновение молния, вырвавшаяся из его протянутой руки, ударила гвардейца прямиком в грудь. От такого удара никакой доспех не мог защитить, и незадачливый вояка сверзился со стены. Даже вскрикнуть напоследок не смог.

Обнаружив лестницу, Руэри спустился со стены в замковый двор. По двору он успел сделать лишь пару десятков шагов, прежде чем еще двое королевских гвардейцев выскочили ему навстречу.

Эти уже не утруждали себя разговорами. И мечи держали не в ножнах, а в руках. Это, впрочем, им не очень-то помогло, когда из вскинутой руки Руэри один за другим вылетели два светящихся шара. Один из гвардейцев с криком «магия!» бросился при виде их наутек, однако шар оказался быстрее. И когда он столкнулся с беглым воином, тот рухнул, пронзенный насквозь, сотрясаемый изнутри целым пучком мелких молний.

Разделил его судьбу и второй гвардеец. С той лишь разницей, что попытался отбить злополучный шар мечом.

«Все такие воинственные, – про себя посетовал Руэри, – и никто не хочет разговаривать. Не у кого спросить, где можно найти короля».

Последний вопрос, впрочем, он решил по-своему. Направившись в сторону самой высокой из башен замка. Расположенная, вдобавок, где-то посреди обширного двора, башня эта наверняка была донжоном. А значит, и королевские покои вероятнее всего находились там.

На полпути к донжону Руэри опять выпало схлестнуться с гвардейцами. Целых семеро вояк кинулись к чужаку, беря его в кольцо, надвигаясь с разных сторон.

– Сами напросились… – вздохнул Прирожденный, и из руки его выросла длинная светящаяся плеть. Крутанув ее над собой, Руэри заставил гвардейцев попятиться.

– Похоже, мага принесло, – сообразил один из них, обращаясь к своему товарищу, – сгоняй-ка за нашими волшебниками. А то сами мы хрен справимся.

Замечание было верным, а вот допускать вмешательства даже слабенького мага никак не годилось. Потому, не прекращая до последнего мгновения полосовать воздух магической плетью, Руэри огляделся. И приметив краем глаза ворону, присевшую отдохнуть на крышу одной из хозяйственных построек, прибег к заклинанию Доппельгангера. Обратившись в точную копию этой вороны.

Под изумленными взглядами гвардейцев да под их бранные возгласы, Руэри вспорхнул и, воспарив над замковым двором, устремился к донжону. А когда долетел – без труда нашел открытое окно. Да приметил заодно, что закрывать окна стали не только ставнями, но и неким незнакомым ему материалом. Материал тот блестел на солнце и казался непрактично хрупким.

Влетев через открытое окно в одну из комнат донжона, Руэри вернул себе человеческий облик. Чем, разумеется, напугал единственного, находившегося там, человека – служанку, смахивавшую с мебели пыль веничком из птичьих перьев.

Служанка открыла рот, чтобы взвизгнуть, но осеклась, когда Прирожденный приложил палец к губам – тише, мол.

– Мне нужен король, – вполголоса молвил Руэри, – а лишние жертвы ни к чему. Не подскажешь, где я могу найти его величество?

– Так здесь где-то… да откуда ж я знаю, господин маг? – дрожащим сбивающимся голосом отвечала служанка, – вы уж простите, господин маг, но мы люди простые. Его величество перед нами не отчитывается, господин маг. Все о народе думает, да о благе государства…

Под конец Прирожденный уже ее не слушал. А быстрым шагом покинул комнату, едва не оттолкнув служанку с пути.

Пройдя по коридору до ближайшей лестницы, Руэри был вынужден прижаться к стене и снова прибегнуть к магии – дабы почти слиться с кладкой неровных камней, сделавшись если не полным невидимкой, то уж хотя бы незаметным. Вынудили его к этому несколько гвардейцев, несшихся вниз по лестнице. А за ними следом, и заметно проигрывая в скорости, двигался высокий худощавый старик, одетый не в доспехи, но в мантию. Очевидно, он и был магом, отправившимся на подмогу гвардейцам во дворе.

Так, оставаясь почти невидимкой, Руэри поднялся на этаж выше. Где, приметив упитанного подростка в лакейском костюмчике, подкрался к нему незаметно и цепко ухватил пальцами за пухлое горло.

– Как пройти в покои короля? – осведомился Прирожденный зловещим шепотом, – если не хочешь, чтобы я оторвал тебе голову – отвечай.