Текст книги "Ключи стихий (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Когда до процессии с паланкином осталось всего несколько шагов, конфидент опустился на траву на одно колено и приклонил голову. То же самое, подражая, проделали Аника и Джилрой.

– Склоняюсь до земли перед великим и мудрым султаном Меррламааром Вторым, – произнес Ролан, а спутники за его спиной шепотом повторили за ним, – чей лик подобен солнцу, хвост упруг, а когти остры и крепки, как клинки. И так же верно разят врагов султана и тех, кто покушается на благоденствие его подданных.

Потянувшись к паланкину, толмач в колпаке с кисточкой пересказал султану слова конфидента. Речь каата звучало мягко, с журчанием. Султан в ответ лишь кивнул: пусть, мол, продолжает. И Ролан продолжил:

– Приветствую великого и мудрого султана Меррламаара Второго от имени его величества, Лодвига Третьего, владетеля Каз-Рошала и окрестных земель. И припадая к благословенной земле великого Султаната, хочу передать великому и мудрому султану нижайшую просьбу.

– Великий и мудрый султан Меррламаар Второй хотел бы знать, о какой просьбе идет речь, – изрек толмач, прежде обменявшись с султаном репликами на своем языке.

– Сколь бы мрачны ни были вести мои, – как бы издалека начал конфидент, – но чувство долга не позволяет мне скрывать их. В землях дальних и холодных пробуждается тот, кого называют Повелитель Мора. И если дать ему обрести свободу… войти в полную силу, он нашлет на мир неизлечимые болезни. И многие погибнут – и люди, и кааты. А те, кто уцелеет, станут рабами ледянников. Такими же, как они существами бездушными и безжалостными.

Снова переговорили толмач и султан. А последовавший затем ответ, высказанный каатом в колпаке с кисточкой, Ролана сразу встревожил.

– Сердце великого и мудрого султана Меррламаара Второго полно жалости и тревоги за судьбу вашего королевства, его величества Лодвига Третьего, чье милосердие известно по всему миру… и за его подданных, сколь добрых, столь же и мужественных, трудолюбивых. Но великий и мудрый султан желает знать, чем мог бы он помочь в вашей беде. Какая помощь требуется королевству, вековой дружбой с которым великий и мудрый султан дорожит?

– Благодаря Братству Прирожденных, – начал конфидент сухо, от волнения забыв про этикет, – я узнал о Ключах Стихий, отданных на хранение четырем разумным народам мира. Сейчас два этих Ключа у меня. И, насколько мне известно, еще один – Ключ Земли – находится во владении великого и мудрого султана Меррламаара Второго.

Ответ, услышанный Роланом после нового обмена репликами между толмачом и султаном, увы, не обрадовал:

– Сколь ни полно сердце великого и мудрого султана печалью, сколь ни дорожит он дружбой с королем, чье милосердие известно по всему миру… но Ключ Земли необходим и нашей стране. День-деньской и еженощно смиренные слуги, называемые Грезящими, используют силу Ключа, делая наши земли плодороднее, урожаи обильней, а стены крепче. Мертвые же земли ледянников далеко. Великий и мудрый султан уверен, что сможет защитить своих подданных от этой напасти.

– Да он с трона упал, что ли вниз головой?! – не выдержал и вскричал Джилрой, так возмутили его эти слова. К чести толмача, дерзкую фразу одного из гостей переводить он не стал. Ролан же, получив столь категоричный отказ, поспешил и встречу поскорее закончить, и спутников своих увести.

Но вот чтобы сдаться – ни в коем случае.

* * *

План действий по случаю султанского отказа созрел в голове конфидента по пути в постоялый двор, предназначенный для иноземных гостей. Хотя владел тем заведением, разумеется, каат, да и обслуга в основном состояла из каатов, не считая пары людей-рабов, построено оно было по образцу человеческих жилищ. И помещения в нем были выкроены тоже под человеческий рост. Хотя, Ролану, например, они казались тесноватыми.

А прежде, чем вернуться в этот приют для чужаков, конфидент велел возчику двигаться в порт. Вернее, в прилегающий к нему район, который был похож на все подобные райончики во всех портовых городах мира.

В одном из тамошних кабаков Ролан разыскал капитана «Перста Сабрины». И нескольких матросов заодно – один как раз хвалился перед честной компанией, что обнаружил бордель с человеческими женщинами-рабынями. Причем совсем недалеко, от силы в паре-тройке сотен шагов.

Хоть и жалко было по-человечески конфиденту портить отдых и остужать пыл морякам, но пришлось предупредить капитана, что вскорости им всем придется драпать – и из славного города Вургаарра, и вообще подальше от каатских земель. А значит, следовало капитану срочно собрать команду и возвращаться на корабль. Будучи готовыми к отбытию в любой момент.

А когда Ролан, наняв новый экипаж, наконец, направился к постоялому двору, то про себя порадовался собственной интуиции. Ведь именно она, не иначе, не позволила ему избавиться от Джилроя и Аники, оставить их в столице хотя бы по возвращении с Из-Монта-Фог. Но нет, эти двое увязались за ним и в новое путешествие – ради прояснения тайны Ключа Огня. А конфидент не решился им отказать. И вот теперь их, если можно так выразиться, таланты пришлись весьма кстати.

В отличие от большинства каатов, прислуга на постоялом дворе родной язык Ролана худо-бедно, но знала. А еще среди слуг конфиденту не составило труда найти хотя бы одну молодую каатку, не избалованную лишними деньгами. Ее тоже Ролан решил задействовать в своей затее, для чего подбросил горсть монет за пустячную вроде бы услугу.

Служанке надлежало на несколько часов отлучиться с постоялого двора и прогуляться по городу. В компании с Аникой – ее, дабы скрыть человеческое происхождение, Ролан задумал, во-первых переодеть по здешней моде. А во-вторых основательно замотать голову тюрбаном. Так, чтоб только небольшая щель для глаз осталась.

Конечно, даже будучи небольшого по человеческим меркам росту, дочь Ханнара Летучей Мыши карлицей все-таки не была. И уж над большинством каатов возвышалась едва ль не на целую голову. И все-таки лучшего соглядатая в распоряжении Ролана не имелось. С ростом, хотя бы таким, как у Аники, шансов выделиться и привлечь к себе нежелательное внимание, было всяко меньше, чем, если бы на подобную прогулку отправился хотя бы Джилрой.

Гулять Анике и служанке с постоялого двора, надлежало, разумеется, не для того, чтобы подышать свежим воздухом. И не только, не столько за тем, чтобы получше узнать город. Для прогулок, как велел им Ролан, надлежало использовать места, где скапливалось побольше народу. Площади обычные и площади рыночные, торговые лавки, кабаки и закусочные. От служанки требовалось пересказывать Анике разговоры местных жителей, в случае надобности да по возможности давать пояснения. Гостья из человеческих земель вроде бы как захотела поучиться языку каатов. И полагала, что правильнее это делать с помощью живой речи. Всяко действеннее выйдет, чем заниматься с наставником или ворошить книги.

На самом деле из обрывков разговоров Аника должна была выуживать сведения о так называемых Грезящих. Кто они, откуда взялись, где обитают и насколько расположены общаться с простым народом.

Конечно, собирать сведения таким способом было столь же муторно, как промывать песок в поисках золота. И с такими же шансами на успех. Однако к делу Аника подошла не только с готовностью к трудностям… но и с некоторым опытом подобной работы. Как сама она призналась в разговоре с конфидентом, одно время ей приходилось почти так же, бродя и подслушивая, выяснять, в чей дом лучше и безопаснее забраться, и где вора может ждать неплохая пожива. То, что удавалось узнать, Ханнар либо использовал сам, либо продавал другим ворам.

Хотя, конечно, язык тогда был не чужеземный, но родной для Аники и привычный. А значит, и легче ей в ту пору приходилось.

Но как бы то ни было, а с поручением Ролана юная воровка справилась. О Ключе Земли, понятно, простые кааты и слыхом не слыхали. Зато о Грезящих в столице Султаната не знал только ленивый.

Как выяснила Аника, все началось несколько лет назад – вскоре после восшествия Меррламаара Второго на престол. Султан объявил, а глашатаи разнесли народу, что то ли жрецы, то ли придворные маги узнали, как можно сделать выжженные солнцем каатские земли более пригодными для жизни. Со временем и вовсе они посулили-де превратить пустыню в цветущий сад. Но как нередко бывает в жизни, в пару к столь заманчивому обещанию напросилась необходимость жертв.

Для сотворения чуда потребовались несколько девушек – сколь красивых, столь же и чистых, непорочных. Поначалу хватало семерых, но в последний год их число доросло до тринадцати. Казалось бы, мелочь для города, в котором жили тысячи каатов. Не привыкшие оспаривать волю султана, подданные его такую цену, хоть скрепя сердце, но заплатили бы. Вот только речь шла не о разовом жертвоприношении. Чуть ли не каждую неделю то одной, то другой из Грезящих требовалась замена. Как сношенной паре обуви. Для чего слуги султана вновь и вновь обходили дома Вургаарра, ища ту, что могла бы помочь в преображении каатских пустынь.

Да, пригодность той или иной девушки на роль Грезящей считалась для ее родичей-домочадцев поводом для гордости. А для нее самой – величайшей честью, манкировать которой было недопустимо. Ну и, конечно же, источником зависти для сестер и для сверстниц из других семейств.

Тем не менее, в беседах каатов Аника со своей спутницей-переводчицей уловили не только гордость и зависть. Страх тоже – пускай и затаенный. Чуть ли не каждому жителю Вургаарра хотелось жить в стране, превращенной в сад… в подобие парка возле дворца султана. Однако нетрудно было понять, что почти любой из них предпочел бы, чтоб очередной Грезящей выбрали кого-то другого, а не его родное дитя. Предпочел бы, но частенько стеснялся в том открыто признаться.

Хватало и просто жутких сплетен – без всяких стеснений. Ведь честь честью, гордость гордостью, а одного обстоятельства никакие проповеди и увещевания отменить не могли. В роли Грезящих юные каатки проживали недолго. И оставалось только с ужасом догадываться, каким мучениям они подвергались во имя воплощения султанского прожекта.

По поводу прожекта, как подумал еще Ролан, слушая Анику, злопыхатели эти, любители страху нагонять, все-таки погорячились. Уж во всяком случае, в Вургаарре садов хватало. А иссушающий зной, присущий обычно пустынным землям, здесь почти не ощущался – и едва ли только благодаря близости моря. Так что хотя бы в столице и, тем паче, в окрестностях дворца затея султана себя оправдывала, так что прожектерством считаться не могла.

Однако вслух пускаться в споры по этому поводу конфидент не стал. Тем более что жертвы, как их ни назови, триумф Меррламаара Второго изрядно омрачали.

Воображение сплетников-каатов рисовало картины судьбы несчастных девушек – одна другой страшнее. Кто-то предполагал, что бедняжек-Грезящих пожирал чудовищный демон, кто-то говорил, что их заставляют денно и нощно участвовать в разнузданных оргиях с участием жрецов и самого султана. Еще придворные и опять-таки лично Меррламаар Второй могли лакомиться себе подобными, благо, мясо у юных кааток должно быть нежным.

Однако соли в этом потоке словесной воды находилось, от силы, с горсточку. Доподлинно известно простым каатам было лишь одно: Грезящих помещали в особый колодец, прорытый в саду у дворца. Он так и назывался – Колодец Грезящих. Делалось же это, дабы избранные девушки находились поближе к земле, лучше чувствовали ее… и чтобы земля ощущала их как можно сильнее. А ощущая, поддавалась их желаниям. Точнее, главнейшему из желаний большинства подданных султана: чтоб была земля плодородной. Чтобы пустыня превратилась в сад.

Как на самом деле воплощается затея Меррламаара Второго, понимали и догадывались разве что Ролан и его спутники.

«Я уже поняла: в Ключах ведь тоже есть сила, – говорила Аника, – наподобие магической. Только доступна она любому человеку… и любому разумному существу, магией не владеющему. А еще ей гораздо труднее управлять».

Конфидент уже знал, каким способом удалось избавиться от ходячих трупов, напавших на «Перст Сабрины». Так что ему не составило труда смекнуть насчет роли одного из Ключей Стихий в истории с Грезящими. Если Ключ Огня помог вызвать огонь, так почему бы с помощью Ключа Земли не преобразовать землю? Хотя бы чуточку?

Другое дело, что с рассуждениями Аники конфидент был согласен не вполне. Наличие в Ключах какой-то таинственной, похожей на магическую, силы как-то не вязалось с их предназначением – способствовать избавлению мира от магии. Не стоило забывать и о частой смертности Грезящих, а ничем другим объяснить необходимость их частой замены Ролан не мог. Сама эта смертность, столь очевидно неестественная, наводила конфидента на мысли об истощении.

И в таком случае выходило, что не Ключ давал силу, а те, кто его используют. Ключ же, скорее, забирал ее, чтобы затем воплотить в свою стихию: хоть в огонь, хоть в землю. И тем самым давал иллюзию власти над ней.

Делиться своими соображениями на сей счет с девушкой-воровкой Ролан не стал. Справедливо полагая, что это нежданное умение Аники – взаимодействовать с Ключом Огня – вполне еще может пригодиться. В конце концов, их общая миссия покамест была далека от окончания.

Пока же следовало переходить к следующему этапу плана. И теперь черед действовать пришел для Джилроя. Если уж он сумел не так давно проникнуть в замок Каз-Рошал, считавшийся неприступным, то подобраться к дворцу каатского султана для него должно оказаться вообще парой пустяков.

На задание Джилрой отправился, когда стемнело. Одновременно Ролан и Аника покинули постоялый двор, и нанятый экипаж повез их в порт. Ждать возвращения веллундца оба предпочли уже на борту «Перста Сабрины», сочтя, что так будет безопаснее. Особенно, если, во-первых, фрегат королевского флота будет готов к отплытию, а, во-вторых, пропажу Ключа вскоре обнаружат, и погоня окажется сообразительной. Так вот, в случае ее сообразительности подозрение сразу падет на людей, намедни просивших султана отдать Ключ. А заведений, предоставляющих приют иноземным гостям, в Вургаарре было не так уж много. Соответственно, не потребуется много времени, чтобы найти нужное. Особенно, если в поисках похитителей будет участвовать весь городской гарнизон.

Как и подобает кошкам, кааты переносили темноту куда лучше людей. И не так нуждались в свете. Поэтому Ролану и Анике ночная столица Султаната показалась непривычно темной, просто-таки погруженной во мрак. Если в королевстве хотя бы главные улицы были освещены фонарями, висящими на стенах, то в Вургаарре ничего подобного не было. Разве что отдельные окошки в некоторых домах источали тусклый свет. Как звезды – ни дать ни взять.

Как и все воры, привыкшая промышлять по ночам, Аника темноту воспринимала с деловым равнодушием. Не будучи временем для сна и вообще для отдыха, ночь, напротив, требовала от людей ее ремесла лишь большей сосредоточенности.

Другое дело – конфидент. Погруженные в темноту улицы и отсутствие хотя бы маленького фонарика в самом экипаже, не говоря уж о прошедшем, довольно-таки суетном, дне сделали свое дело. Путь в порт с каждой минутой казался Ролану все более длинным и утомительным. И навевал дрему.

Конечно, понимая, что и время, и место для сна неподходящие, первые несколько минут конфидент боролся-таки со сном. Однако желание хотя бы закрыть глаза и вздремнуть (всего-то на минутку!) только усиливалось.

Наконец, когда экипаж прошел больше половины пути до порта, Ролан сдался. И едва он, откинувшись на спинку сиденья, лишь чуточку прикрыл глаза… окружающий мир, пускай ненадолго, но перестал существовать для него.

Зато почти сразу глаза застил неведомо откуда взявшийся свет – яркий, ровный и белый.

Глава четвертая

Белизна не была похожа ни на что, когда-либо виденное Роланом. Ни на молоко, ни на снег, ни на облака. Она вообще казалась не от мира сего в своей незамутненности и абсолютности.

Ничего вокруг себя, кроме этого белого сияния, конфидент не видел, сколько бы ни оглядывался. Ни сверху, ни вокруг, ни даже под ногами. Но ощущал при этом, как ни странно, что стоял на чем-то твердом – на какой-то опоре. А не парил или висел в воздухе.

Сочеталась белая пустота с абсолютной тишиной и отсутствием какого-либо движения. Вместе они действовали на Ролана угнетающе, притупляя чувство направления, вызывая ощущение глухоты и слепоты, и заставляя мысли путаться – не давая голове сосредоточиться хоть на чем-нибудь.

И потому примеченное вдалеке нечто движущееся конфидент воспринял даже с облегчением. Оттого что одним своим появлением оно нарушало эту треклятую безмолвную белизну – своей непоколебимой законченностью не приемлющую любые проблески жизни.

Движущийся предмет приближался. Очень скоро Ролану удалось распознать в оном человеческую фигуру в белых одеждах. А затем даже взглянуть в ее лицо… не без труда, но узнав в оном черты своего покойного телохранителя.

Волосы у Крогера теперь были неестественно-светлые, под стать этому белому миру. Однако не седые – напротив, после смерти бывший капитан городской стражи Нэста казался моложе. Вероятно, из-за кожи: теперь она была бледно-розоватой, почти как у ребенка. Да, вдобавок, без морщин, следов загара и ничуть не обветренной.

Даже глаза Крогера казались белыми из-за почти выцветшей радужки.

– Крогер? Но ты ведь… – от изумления, переходящего в страх, слова и фразы выбирались изо рта Ролана, как незадачливый путешественник из трясины – короткими, неуклюжими рывками, – а раз так… то выходит… и я… тоже?..

К внутреннему его облегчению покойный телохранитель покачал головой.

– Не, вряд ли, – голос его прозвучал не по-человечески гулко и чуточку протяжно, – просто есть добрый человек. Он и устроил нам эту встречу.

– Добрый человек? – переспросил Ролан и сам удивился неожиданной громкости собственной речи. Захотелось даже уши зажать.

– Меня зовут Руэри, – еще один голос раздался у него за спиной, причем звучал куда привычнее, почти как в мире вещей и живых людей. Разве что с ноткой высокомерной иронии… к чему, впрочем, конфидент успел привыкнуть благодаря светским беседам на балах в Каз-Рошале.

Принадлежал голос невысокому и щуплому молодому человеку с копной курчавых волос, придававших его облику что-то женское. Хотя… так ли молод был этот Руэри? Во всяком случае, взгляд его был взглядом изрядно пожившего и даже чуточку уставшего человека.

– Брат Руэри, – не спросил, но, скорее, уточнил Ролан, – отступник из Братства Прирожденных.

Упоминание о предательстве, казалось, ничуть не смутило невысокого кудрявого человека. Но хоть слегка, но задело.

– Первое: никаких братьев у меня нет, и не было, – произнес он сухо, – в семье я рос один. А теперь, тем более, нет у меня и семьи. Не знаю, сколько я проспал, но думаю, вряд ли мои родители все еще живы. Ведь они были простыми смертными. Простыми людишками, копавшимися в грязи и не помышлявшими о большем. Теперь второе. Как по мне, так называемое Братство – лишь горсть могущественных недоумков. Могли ведь быть почти, как боги… но почему-то готовы свалить свои способности в нужник. Ради чего? Спасения смертных? Но смертные, во-первых, сами виноваты, а во-вторых, неплохо научились убивать друг дружку без всякого Повелителя. И если кто и предал так называемое Братство, то это само Братство, не я. Сами посудите… благородный господин. Как вы назовете… например, барона, бросающего перед лицом опасности родовое имение? Или полководца, удирающего с поля битвы? Конечно, предателем. Предателем и трусом.

– Я бы назвал и того, и другого благоразумными людьми, – холодно молвил на это Ролан, – если опасность такая, что отвести ее не получается, если битва заведомо проиграна, то какой резон оставаться и гибнуть? Как по мне, лучше отступить. И, переждав невзгоды, попробовать отыграться… вернуть свое.

– Говорите, опасность такая, что отвести не получается, – произнес Руэри вкрадчиво, – а вот тут благородный господин ошибается. Во всяком случае, насчет Повелителя Мора. Не знаю, сколько лапши навешали на ваши уши мои так называемые «братья», но даже в случае пробуждения Повелитель не способен уничтожить все подряд. Все, что движется и дышит. Хоть крохотная часть, но имеет шансы уцелеть.

– Какая часть? Откуда? – не понял конфидент, – с чего ты взял? Откуда знаешь, что под силу Повелителю, а что не под силу? Или… неужели хотя бы раз ему удавалось пробудиться… и никто его не остановил?

С деланно-виноватой улыбкой Руэри развел руками.

– А как иначе? – встречным вопросом отвечал он, – вы вот, вроде, не обделены умом, благородный господин. С виду, во всяком случае. А о простейшей логике забываете. Да если бы Повелитель Мора ни разу не пробуждался, если б не успевал войти в полную силу – откуда бы мы вообще узнали, насколько он страшен?

Против такого довода Ролану возразить было нечего. Он промолчал. А отступник-Прирожденный продолжил:

– По сведениям, дошедшим до нас через века… нет, тысячелетия, когда Повелитель пробудился первый раз, в мире не было вообще никакой магии. Ни одного волшебника, жулики одни! Да глупые фантазии, из-за которых люди готовы были верить даже жуликам. А сделали этот мир магическим тогдашние кладоискатели, собиравшие диковинные вещицы… включая те, что попали сюда из черной пустоты за небесным сводом. Повелитель, кстати, тоже был изначально какой-то дрянью, залетевшей оттуда. И никто его не остановил, потому что не было тогда никаких Ключей. И Черной Звезды не было. Но, как видите, мир остался обитаемым. Кое-кто уцелел и наплодил потомков.

– А откуда я знаю, что это не выдумка? – только и смог возразить конфидент.

– Логика, милостивый господин, ло-ги-ка, – Руэри вскинул руку с указательным пальцем, направляя его вверх, – просто задайтесь вопросом: почему люди живут на всего одном материке… да и то не везде? И почему на всем материке они говорят на одном языке? А потому, господин, что на одном языке говорили те немногие люди, которым удалось пережить первое пробуждение Повелителя Мора. Они отсиделись на дальнем острове… целое поселение. А когда Повелитель угомонился, загубив достаточно народу, эти-то счастливчики и продолжили род людской. Тогда же… или чуть позднее, они получили Ключи Стихий и Черную Звезду – для защиты.

– Тоже гости из черной пустоты? – спросил, догадавшись, Ролан, и его собеседник кивнул.

– Скорее, из другого мира… вроде нашего, – молвил он, – и черной пустотой от нас отделенного. Те гости были сами очень похожи на людей, только куда могущественнее. Иногда я даже задавался вопросом: не их ли нынешние смертные считают богами? Но как бы то ни было, а тогдашним остаткам человечества те небесные визитеры оставили три подарка. Четыре Ключа… это считается за один подарок, Черную Звезду…

– Ну и еще лил’лаклов, – сообразил конфидент, вспомнив рассказ Джилроя о полете к Клыкастым горам, – потому что они тоже говорят на таком же языке, что и мы. И в отличие от большинства из нас, про Черную Звезду не забыли.

– Совершенно верно! – воскликнул Руэри, интонацией сделавшись похожим на наставника, обрадованного смышленостью ученика, – поначалу они и впрямь жили с людьми, бок о бок. Но потом их изгнали… скорее всего. И я даже знаю, зачем. Люди склонны ненавидеть и завидовать тем, кто умеет хоть что-то, большинству из них недоступное. А умение летать – завидный дар. Как и врожденное умение пользоваться магической силой.

На несколько мгновений отступник-Прирожденный замолчал. Затем на миг покосился в сторону смиренно молчавшего Крогера и снова обратился к Ролану.

– Но… я устроил эту встречу не для того, чтобы просвещать вас и рассуждать о человеческой природе, – в голосе Руэри промелькнули ворчливые нотки, – интерес к вам обоим у меня сугубо деловой. Не знаю, сколько Ключей еще попали к вам в руки, благородный господин. Но если вы встречались с кем-то из Братства… а рассказать обо мне, как об отступнике, могли только они, то Прирожденные могли привлечь вас для поисков всех четырех. Зная их повадки…

На это Ролан снова ничего ни возражать, ни вообще говорить не стал, неприятно удивленный прозорливостью собеседника.

– А еще я знаю, что вы сожалеете о гибели вашего защитника, – продолжил Руэри и вновь слегка повернул голову в сторону Крогера, – собственно, именно это и не дает ему обрести посмертный покой. Именно ваша обида на самого себя, на собственный промах… желание это исправить. В противном случае душа этого человека не попала бы в мои руки.

– И что? Ты можешь его воскресить? – вопрошал конфидент, и его собеседник самодовольно ухмыльнулся.

– О да! – произнес он нараспев, – простым магам это не под силу, Прирожденные из Братства сами себя связали дурацкими принципами. А я могу. Я, наверное, единственный, кто мог бы это сделать. Но взамен вы должны будете выйти из игры. И вернуть мне хотя бы Ключ Огня… который, собственно, у меня и украли.

– Но что толку? – теперь и Крогер, наконец, нарушил свое молчание, – какой смысл воскрешать меня, если скоро пробудится Повелитель Мора, и мы все погибнем? Все равно!

– Ну, я же сказал: шансы на спасение есть, – огрызнулся Руэри с капризным раздражением, – можно отсидеться на острове посреди моря. Или в пещерах. Кстати, по другой легенде предки нынешнего человечества переждали бесчинства Повелителя именно в подземном убежище.

– Все равно, – отрезал, повторив, Крогер и обратился уже исключительно к конфиденту, – благородный сэр, не слушайте его. Я, кажется, уже понял: никакой он не добрый человек, а обычный пройдоха. Насчет воскрешения… сами посудите. Одна жизнь не стоит гибели тысяч… миллионов людей… и других разумных существ. К тому же я, в отличие от вас, ни о чем не жалею. Согласился быть вашим телохранителем – ну и получил… чего и ожидать стоило. А если б не согласился, так и гнил бы до сих пор в гарнизоне Нэста. Пыль собирал. Еще вопрос, что из этого лучше. В общем, не соглашайтесь вы, сэр, на эту сделку. Я неплохо пожил, и… забудьте обо мне, наконец. Бывайте!

Последние слова покойный телохранитель Ролана произносил, уже растворяясь в безмолвной белизне. Очертания его становились совсем нечеткими, расплывчатыми.

– Ну, уж нет! Стой! Не уйдешь, гаденыш! – вскричал Руэри, аж приплясывая от волнения, – ты мой!

– Жизнь и смерть человека в руках только самого этого человека, – прошептал конфидент, повторяя слова Прирожденного с Острова Огня, – только самого этого человека… ну и еще богов… бывай и ты, Крогер.

На каждом слове белизна все больше рассеивалась перед его глазами. А следом в уши прорвался тонкий возмущенный голос Аники:

– Проснитесь! Ну, очнитесь же, сэр Ролан! – как всегда презрев церемонии, девушка трясла конфидента за плечо, – приехали уже.

* * *

Ночью на улицах каатского города человеку делать решительно нечего. Как, впрочем, и любому другому существу, плохо видящему в темноте. Тут не то что до дворца султана не доберешься, но и можно банально угодить под колеса какого-нибудь экипажа, под копыта его лошадей. И ведь спросить-то, что обидно, не с кого тогда – за собственную, по меркам разумных кошек, неполноценность.

К счастью для Джилроя, на дело он отправился с амулетом ночного зрения. Сэр Ролан любезно предоставил ему свой. Утверждая, что эта магическая вещица – одна из лучших в своем роде. По крайней мере, в лавке такую не купишь.

И все равно, пробираясь по непривычно широким улицам Вургаарра, веллундец чувствовал себя неуютно. Точно не зная, насколько зрение каата сильнее человеческого, он предпочитал рассчитывать на худшее. И потому не считал даже самую темную из теней надежным укрытием. Ведь весьма вероятно, что темна она только для человека – кошкам же, хоть обычным, а хоть и разумным, даже в ней все видно отчетливо, почти как днем. А значит, подолгу таиться не имело смысла. Передвигаться по городу надлежало хоть осторожно, но расторопно. Так, чтобы побыстрее добраться до цели, прихватить то, что нужно, и с разумной опять-таки поспешностью удалиться.

Нельзя было сказать, чтобы задачка, вставшая перед Джилроем, была ему не по силам или вообще не знакома. Не чуждый неправедных заработков и вместе с тем осторожный, уроженец Веллунда выработал даже особую походку на подобные случаи. Крадучись, ступая мягко и осторожно, шаги он при этом делал широкие. Со стороны это, наверное, выглядело как странный танец или упражнения на тренировку гибкости.

Так Джилрой и перемещался в направлении дворца. Не шел – скорее, скользил вдоль улиц, почти прижимаясь к стенам зданий и ныряя за ближайший поворот при виде хотя бы одного прохожего. Всякий раз поворачивая, веллундец не забывал о главном направлении, вовремя всякий раз возвращаясь к нему. Дорогу между постоялым двором для иноземцев и дворцом султана он запомнил. А заблудиться где-либо, хоть даже в чужом городе, было не в его обыкновении.

А когда до стены, отделявшей дворец от города, осталось всего ничего, Джилрой едва не успел проститься с жизнью. Выглянув из-за угла одного из стоявших рядом со стеною зданий, он приметил… стражника с закинутым на плечо бердышом. Стражник стоял в паре десятков шагов и смотрел почти в ту же сторону, откуда только что выскользнул человек.

Но к счастью для Джилроя, способность каатов видеть в темноте он, похоже, переоценил. Не заметив ничего подозрительного, ничего, что заслуживало его внимания, стражник отвернулся. И неспешно зашагал вдоль стены – очевидно, за этим сюда и поставленный.

Проводив каатского воина глазами и дождавшись, когда тот скроется из виду, Джилрой огляделся. А затем принялся раскручивать трос с крюком – свое излюбленное орудие в ночных вылазках.

По человеческим меркам стена оказалась не слишком высокой. Крюк достиг вершины и зацепился с первой попытки. Привычным движением проверив прочность, убедившись в надежности, Джилрой принялся карабкаться наверх, используя в качестве опор для ступней малейшие неровности стены. Их, кстати, ноги успели нащупать немало. Даже старательно отесанные камни сохраняли неправильную форму, оставались разными по размеру, да и пригнаны бывали недостаточно плотно один к другому.

Путь наверх не занял много времени. А едва оказавшись на стене, Джилрой поспешил поблагодарить Мергаса за отсутствие на ней стражников. Разойтись, а тем паче, присесть отдохнуть, им там было бы попросту негде – тесновато. Стена оказалась не только невысокой, особенно рядом с исполинскими городскими сооружениями, но и, вдобавок, недостаточно толстой. Отчего тянула на роль, скорее, символической ограды, а не укрепления.

Недостаток при данном раскладе имелся всего один. Коль стена не предназначалась для того, чтоб на нее взбираться, то и лестницы к ней не прилагалось. Так что добираться до земли теперь Джилрою предстояло своим ходом. С помощью того же крюка, например.