Текст книги "Мышеловка (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

С той поры и вплоть до ссылки на Нэфус в позапрошлом году Рик регулярно устраивал вылазки – и в джунгли Юкатана, и в пустыни Египта, и к гробницам азиатских деспотов, и к древним курганам Сибири. Находки он сбывал на черном рынке и получал неплохой, хоть и нестабильный, доход. Именно этот «бизнес» сделал Рика Ястребом – стервятником, что кормится за счет мертвых. Сам Рик, во-первых, не видел в своем занятии ничего зазорного (мертвым ведь все равно), а во-вторых, нисколько не обижался на заочно данное ему прозвище. Более того, со временем оно превратилось в объект бравады, своего рода знамя, о чем свидетельствовал хотя бы рисунок на любимой футболке Рика: когти хищной птицы и надпись «Ястреб».

Сгубила его… даже не алчность, скорее, стремление к разнообразию. Решив, что Земля для него уже не представляет интереса, Рик переключился на другие планеты Империи. Рассчитывал он, конечно же, на артефакты, созданные древними внеземными цивилизациями и стоящие целое состояние. Однако вылазки раз за разом оканчивались неудачей, охотник за древностями нес убытки, увязал в долгах, причем перед людьми, которые отнюдь не нуждались в судебных решениях. Но даже эти люди были всего лишь молотом. А роль наковальни сыграл пресловутый закон о жилых, промышленных и природных зонах. На беду, места, где промышлял Рик, относились к последним.

Я уже говорил, что современное законодательство стараниями МКЭК даже к убийцам стало относиться гуманнее, чем к нарушителям экологических норм. Поэтому с Риком, застигнутым на месте преступления, поступили предельно сурово. Его «бизнес» никого не интересовал, значение имел лишь сам факт посягательства на природу одной из человеческих планет. Суд был скорым, а приговор жестким: пожизненная ссылка на Нэфус, молодую, нуждающуюся в рабочих руках, колонию на крайне негостеприимной планете.

Как уж Рику удалось разобраться с кредиторами, без «бизнеса» – не знаю. Возможно, долги он отработал (или отрабатывал), как сам говорил, «здесь понемногу, там понемногу». А может, те, кому он задолжал, просто не хотели иметь с Нэфусом ничего общего.

* * *

К человеку, который, по словам Рика, занимается прослушиванием переговоров полиции, мы отправились тем же вечером – сразу после бара «Ракуда». Время было дорого, что же касается объекта нашего посещения, то он, по словам Ястреба, спит редко и нерегулярно, и, в этой связи, времени суток можно было не стесняться. Преступники ведь не дремлют – и правоохранительная система, соответственно, тоже.

Я ожидал, что человек, занимающийся прослушиванием, будет кем-то вроде Германа Ли – витающим в облаках существом средних лет, большую часть времени проводящим перед компьютером, редко выбирающимся из своей квартиры и предпочитающим бездушную технику живым людям. Возможно, такой стереотип у меня сложился от недостатка опыта общения с подобными людьми – работниками «сферы информационных технологий». Так или иначе, истине мои ожидания отнюдь не соответствовали.

Специалист по прослушиванию оказался… подростком. Худым бледным и низкорослым пареньком четырнадцати лет, вдобавок постриженным наголо. Своей внешностью он напоминал чужого из старых пропагандистских плакатов. Правда, у тех были непропорционально большие глаза, а встретивший нас паренек близоруко щурился. А еще он разговаривал по коммуникатору, так что мы стояли у входной двери минут пять, ожидая, когда откроют.

– Связаться-то не могли? – вместо приветствия молвил паренек тонким, противным, или, как говорят специалисты, «ломающимся» голосом.

– Не шуми, Пиявка, – беззлобно, но с нажимом, произнес Рик Ястреб, – если бы могли – связались. Тут человеку надо помочь.

– Если бы я связался, – признался я, – твои бы коллеги…

– Понятно, – Пиявка небрежно указал рукой на табличку, висящую на стене в прихожей, и, не расставаясь с коммуникатором, отправился в комнату, видимо, служившую ему кабинетом. Было слышно, как он общался с невидимым собеседником.

– А почему он – «Пиявка»? – шепотом спросил я у Рика.

– А ты не понял? – усмехнулся Ястреб, – он присосался к каналу связи, прицепился, что не оторвать, тем и живет.

– Насчет «присосался» понятно, а насчет «живет»… Я слышал, пиявки от крови и умирают.

– Так и этот… умрет от своих делишек. Рано или поздно. Знаешь, чьи он интересы обслуживает? Наверняка сейчас с одним из таких людей перетирает, что мы рядом с ним плевка не стоим.

– Ну как, выбрали? – Пиявка вернулся в прихожую, в этот раз без коммуникатора, и похлопал рукой по ранее указанной табличке.

Я тоже оглянулся на эту табличку, оказавшуюся обычным прейскурантом. Обычным в смысле формы, содержание же ее, а, точнее, оказываемые услуги, были, что называется, на грани фола. Тут и доступ к листингу (самое дешевое), и вывод содержания, и пеленг входящего сигнала, и дезинформационное послание. И это еще не полный перечень, кстати говоря. Отдельной строкой прописывалась услуга «Нестандартные ситуации», которой не была назначена фиксированная цена.

– «Доступ к листингу» – что это? – осведомился я.

– Список всех переговоров городской полиции, – сообщил Пиявка, – обновляется в реальном времени. Вам как – полный список или за определенный период?

– За… определенный период, – нерешительно ответил я, поняв, что этот деловитый парнишка уже обсуждает условие сделки.

– Как хотите, – сказал Пиявка и жестом велел следовать за ним, – платежный аппарат у меня есть, так что…

– Погоди, – резко перебил Рик, – давай-ка, отойдем, журналюга. Поговорить надо.

Как я уже убедился, слово «поговорить» для типов вроде Ястреба включает в себя довольно широкий набор способов общения и воздействия. И вербальный способ в нем зачастую не самый главный. Так что выходил я в коридор жилого корпуса с небольшой опаской. Однако на этот раз Рик и вправду был настроен ограничиться разговором. Более того, голос его звучал достаточно мирно, хоть и не вязался с буравящим меня взглядом.

– Я тут просто предупредить хотел, – начал он, – и точки над i расставить. Короче, не вздумал ли ты меня кинуть, журналюга?

– В каком смысле? – продемонстрировал я искреннее непонимание.

– В прямом. Вот ты раз платежку погладил, два, три… А как насчет моей доли? Она не пострадает?

– Если пострадает, то незначительно, – попытался успокоить я Рика, но тот еще больше нахмурился.

– Для тебя может и незначительно, – хмыкнул Ястреб, – деньги-то не твои – небуловские. Я тебе, видите ли, помогаю, а ты…

– Хорош! – прикрикнул я, понимая, что люди типа Рика воспринимают вежливость как слабость, и незаметно перешел на «ты», – ты что… напарник, совсем на манонах помешался? Ни о чем другом думать не можешь?

– Поживи несколько лет в долгах как в шелках – поймешь, – буркнул Рик уже без прежней уверенности в себе. А я продолжал.

– Во-первых, ты пока заработал только обычные тридцать процентов, а они точно останутся в неприкосновенности. А во-вторых, ты не в меньшей степени чем я заинтересован в том, чтоб найти виновных в убийстве Германа. Потому как полиция, расследуя это преступление, рано или поздно выйдет на тебя. Уголовника-рецидивиста, знакомого с убитым и имевшего, к тому же, мотив. Ты же сам мне жаловался на плохую оплату.

– Так-то оно так, – парировал Ястреб, – да только чего мне бояться? Я же на Нэфусе, а значит – уже на дне. Куда ниже падать? А жизнь в тюрьме, за счет подданных Империи, для меня – как отпуск.

– Наверняка и на Нэфусе наказание дифференцировано. Ведь уголовное законодательство бывает очень изобретательным. Как насчет жизни не в тюрьме, не в городе с кабаками и прочими веселыми местами, а, скажем, в горнодобывающем поселке на другом конце планеты? Где не хватает энергии, тепла, воды, где случаются перебои с поставками продуктов? И где увеселительными заведениями даже не пахнет? Это одна сторона медали. А вторая – ты не забывай, что люди, убившие Германа, никуда не делись. И они убили его не просто так. Наверняка их цель – не дать выплыть наружу информации о чужих в «Нэфус Фарма». А эту информацию за пределами компании знаем только ты и я. Если ты не успел проболтаться.

– Насчет интереса – это ты, пожалуй, правильно подметил, – вздохнул Рик, – и насчет перемены места ссылки. О ней-то я и забыл. И что из этого? В смысле, что толку от наших трепыханий? Для меня, например, и так очевидно, что Германа убили по заказу «Нэфус Фарма». Как говорится, кому выгодно…

– Стоп, стоп, погоди, – перебил я, – не так все просто, в том числе и насчет выгоды. Вряд ли «Нэфус Фарма» занимается похищением и исследованием чужих добровольно. Какой в этом смысл с коммерческой точки зрения? Можно, конечно, предположить, что эта компания разрабатывает лекарства для экспорта на планеты миганов. Мы ведь торгуем с ними. Однако если подумать, эта версия рассыпается. Во-первых, лекарства для этих разумных мышей можно испытывать на любых других грызунах, в том числе и на земных. Зато нет риска спровоцировать международный, вернее, межрасовый скандал. Во-вторых, биологически люди и грызуны довольно близки. По этой причине лекарственные препараты для людей испытываются на ком? На лабораторных мышах, конечно. Так что, скорее всего, миганы болеют тем же, что и мы и лечатся тем же самым. Какой смысл разрабатывать что-то новое? В-третьих, если допустить, что предыдущий тезис неверен, и что биология и, соответственно, болезни чужих имеют свою специфику, то соваться на их лекарственный рынок тем более не имеет смысла. Все уже занято, а импорт будет продаваться хуже и уступать по качеству местным производителям. И последнее. Откуда, скажи на милость, могла взяться такая вроде бы солидная компания в этом захолустье? Солидные компании предпочитают более обжитые планеты с более мягким климатом. Здесь же, из всех преимуществ, только близость владений чужих. И из всего этого я заключил, что «Нэфус Фарма» – только прикрытие.

– Для чего? – не понял Рик.

– Хотелось бы знать. Может, это военные, может – секретная служба. За этим я и обратился к вашему… Пиявке.

– Эй, вы! – окликнул нас упомянутый Пиявка, высовываясь из дверного проема, – определяйтесь, быстрее. Вы меня задерживаете.

– А мы определились, – за нас обоих ответил Ястреб, – идем.

Рабочий кабинет специалиста по прослушиванию выглядел не как кабинет, и, уж точно, не как жилое помещение, коим он был изначально. Больше всего «логово» Пиявки напоминало лабораторию. Главным предметом в ней был компьютер с огромным, в полстены, экраном, заполненным строками с текстом и цифрами. Буквально на моих глазах в нижней части экрана возникла новая строка, а остальные сместились вверх. Кроме компьютера с огромным экраном, в кабинете находилось еще две машины, но с нормальными мониторами, и куча еще разной техники, назначение которой мне было непонятно.

– Это он? – спросил я у Пиявки, показывая на большой экран, – листинг?

– Угу, – кивнул паренек, – самое простое и самое дешевое. И, кстати, платежник – вот.

Он показал на небольшой аппарат в одном из углов комнаты.

– Погоди, – начал я, – у меня пара вопросов. Во-первых, ты… вы, не боитесь, давая доступ к листингу всем кому не лень и за символическую плату? С вашими-то клиентами. Что если я узнаю что-нибудь лишнее?

– Тогда бояться будете вы, – равнодушно ответил Пиявка, – а мне бояться нечего. Любой бандит понимает, что я могу обслуживать как его, так и его злейшего врага. И что? От этого я не становлюсь менее нужным, тем более вредным. Я держу нейтралитет, на который до сих пор никто не покушался. Какой смысл уничтожать столь полезного и незаменимого человека как я?

– Незаменимых не бывает, – возразил я, – впрочем, дело ваше. Еще один вопрос. Я слышал, в таких районах камеры понатыканы. А у вас… тебя разная техника подозрительного назначения.

– Вы задаете слишком много вопросов, – голос Пиявки стал еще более тонким и неприятным, – пора брать за разговоры дополнительную плату. Нет, мне не жалко, но это же все – время. Мое время… А насчет аппаратуры – поясняю. Она внушает подозрение разве что безграмотным недоучкам. Которые «мгновенку» за шаманство принимают. Что до камер – так это вообще смешно. Они ведь в некотором смысле подобны коммуникаторам. Тоже сигнал передают, только содержащий видеоизображение. А любой сигнал можно исказить.

– Ладно, проехали, – как можно мягче остановил я его, – мне нужен листинг входящих сигналов за последние сорок восемь часов.

– Сорок восемь? – переспросил Пиявка, и тут я заметил, как он смотрит на меня – внимательно, настороженно, подозрительно. Как энтомолог на ранее неизвестное, но внушающее интерес, насекомое.

– Да, – подтвердил я, – с позавчерашнего вечера. А что, какие-то проблемы?

– Нет! – поспешно ответил Пиявка, а глаза у него забегали, – никаких проблем. Абсолютно.

– Так не томи, дружище, – вмешался в разговор Рик Ястреб, загораживая выход из комнаты, – или… это то, что я думаю?

Последний вопрос был скорее риторическим, ибо ждать ответа Рик не стал, а, коротко размахнувшись, ударил Пиявку в живот. Тонко, совсем по-детски, вскрикнув, паренек осел на пол. Ястреб же тем временем достал из кармана лазерный пистолет и навел его на хозяина квартиры.

– Ч-что вы делаете? – прохрипел тот, – да я… Да один звонок, и…

– И твое тело найдут через тысячу лет археологи, – хмыкнул Рик, – в местных льдах. Если те, кому ты собрался звонить, узнают, с какой крысой имели дело. А ты, журналюга… что встал как пирамида майа? Радуйся. По крайней мере, этому платить не придется. Ведь так… незаменимый ты наш?

И с этими словами он пнул лежащего на полу Пиявку.

* * *

Основное, необходимое журналисту, качество – внимательность. А, если точнее – способность не пренебрегать ничем. Ибо «акула пера», хлопающая ушами и любящая «не придавать значения» не имеет шанса наткнуться на какой-либо важный, полезный или ценный материал. О своевременности такого «натыкания» говорить вообще не приходится, равно как и о возможности добраться до сенсации – пусть даже «хилой». Она просто пройдет мимо такого горе-журналиста – не замеченная, не распознанная и не пойманная им.

Лично я себя считал журналистом полноценным, в смысле, внимательным и цепким. И был искренне уверен, что мимо меня не проскочит незамеченным даже вездесущий таракан – земное насекомое, что живет рядом с нами испокон веку, выживает вопреки всем экологическим и гигиеническим нормам, а в наши дни совместно с человеком осуществляет колонизацию других планет.

Так я считал до событий в квартире Пиявки. Где я столь успешно… пропустил мимо глаз и ушей слишком многое.

Мне следовало обратить внимание, прежде всего на взгляд специалиста по прослушиванию, как он косился на меня, едва переступившего порог его жилища. Но я не придал этому значения, ибо воспринял такое нездоровое внимание лишь как реакцию на мой цвет волос – весьма редкий среди людей. Конечно, настороженность Пиявки действительно была связана с моим цветом волос, но отнюдь не по причине его редкости.

Во-вторых, я не прислушался к словам этого подростка-вундеркинда. А зря – он ведь отвечал на мои вопросы, те, что я задавал, казалось бы, из праздного любопытства, а теперь думаю, что в силу каких-то профессиональных инстинктов. Я задавал, Пиявка отвечал, сболтнул лишнего, но это лишнее я пропустил мимо ушей.

Мне следовало хотя бы зацепиться за эпитет «незаменимый», коим наградил себя этот вундеркинд. Ну почему я воспринял его лишь как браваду, бахвальство человека, сочетающего высокий интеллект и востребованную профессию с цыплячьим жизненным опытом? Ведь проще простого выходило – раз Пиявка незаменимый в своем роде, значит он такой один, по крайней мере, в городе. А из этого, в свою очередь, следует, что именно он, и никто больше, мог сделать две вещи: перехватить послание от Германа Ли, и… обмануть систему опознания в его квартире. Последнее вытекало хотя бы из заявления Пиявки насчет камер и их аналогии с коммуникаторами. Я, опять же, инстинктивно, задал вопрос про камеры, получил ответ, и, опять же, не воспринял его должным образом.

Будь я еще внимательнее, заметил бы такую черту Пиявки, как частые (мягко говоря) разговоры по коммуникатору. Очень опасное занятие, когда у тебя есть коллеги-конкуренты. Но таковых не оказалось, из чего вновь следует тезис о «незаменимости» и все остальные, связанные с этим, выводы.

А уж каким прозрачным намеком была строка в прейскуранте – «дезинформационное послание». Конечно, дезинформировать полицию относительно убийства Германа Ли мог любой человек, для этого необязательно быть «незаменимым» специалистом. Но вот остаться при этом неопознанным и, соответственно, избавить себя от допросов и других прелестей «прохождения по делу» мог только Пиявка. Как говорил Рик, незаменимый ты наш!

А уж как он засуетился, когда я сказал про «сорок восемь часов»! Тут не надо быть журналистом, чтобы понять смысл такой реакции. И, потянув за нее как за ниточку, вытянуть соответствующие умозаключения.

Осознав все эти моменты «постфактум» я подумал, что за время работы в «Небуле», не столько приобрел опыт, сколько подрастерял столь необходимую журналисту цепкость. Проще говоря, выдохся. Еще я подумал, что именно по этой причине опытные журналисты становятся редакторами. Смена профиля – как подведение черты под основной профессией. И как средство спасения собственной карьеры. Видимо, мне тоже пора перейти в редакторы. Когда вопрос будет стоять о спасении именно моей карьеры, а не как сейчас – жизни и свободы.

Еще я подумал, что у журналиста и у типа вроде Рика Ястреба есть кое-что общее, в смысле – пресловутая внимательность как условие выживания. Как и положено хищнику, даром что двуногому и почти бесшерстному, Рик, и люди, подобные ему, должны своевременно замечать как потенциальную добычу, так и приближение других хищников – более крупных и опасных. Без этого не выжить в среде, подобной спецрайонам Нэфуса.

Вот только в отличие от журналиста, человек-хищник не имеет возможности «выдохнуться» и «сменить профиль». В этом случае его просто сожрут другие такие же хищники, только более цепкие и более сильные. И, в этой связи, стоит ли удивляться, что я, профессиональный журналист, проиграл уголовнику-одиночке?

Такими были мои мысли, покуда Рик Ястреб разъяснял мне свои умозаключения напополам с моими промахами, и одновременно держал на мушке перепуганного хозяина квартиры.

– Иными словами, – подытожил я, – Пиявка соучаствовал в убийстве Германа?

– А это ты у него спроси, – Рик помахал стволом лазерника в сторону незадачливого вундеркинда, – или я спрошу. Слышь, Пиявка, это ведь ты…

– Лично я никого не убивал, – поспешно ответил паренек и, словно подкрепляя свои слова, замотал головой.

– Но знал тех, кто убил, – не спросил, а констатировал Ястреб, – и сделал то, что они тебе велели. Так? Предупреждаю, молчать сейчас не в твоих интересах. Какие-то доказательства твоего участия мы все равно найдем. В машинках твоих или коммуникаторе. Мы, кстати, его реквизируем. Ты не против?

Взгляд, полный ненависти был ему ответом. А Рик продолжал:

– Но если ты во всем, как говорят легавые, чистосердечно признаешься, это очень сильно облегчит как наш труд, так и твою участь. Понимаешь? Если нет, объясню поподробнее. Берем любой, случайно выбранный номер из твоего коммуникатора и сообщаем абоненту, что незаменимый наш Пиявка, вместо того чтоб следить за легавыми, стучит им. После этого незаменимого Пиявку…

– Ладно, ладно. Понял, – тонким резким голосом паренек перебил Ястреба, – признаю, это я сообщил полиции, что убийца Германа Ли – журналист Игорь Сальваторе, землянин с рыжими волосами. Но ведь это неправда… И какое тогда к черту «стукачество»?

Вот! Уж этот-то момент я не пропустил. Не имел права. Мой карманный диктофон был своевременно включен, а признание несостоявшегося шпика – записано. Будет, что предъявить полиции при встрече.

– А думаешь, подставлять невинного человека, ни за что, ни про что – лучше? – ответил тем временем Рик пытавшемуся оправдаться Пиявке, – и, ты уверен, что это все?

– Нет, – вздохнул паренек, – еще я перехватил послание по «мгновенке» от Ли к Сальваторе. И еще – снял защиту от незаконного проникновения в квартиру Ли.

– Понятно, – произнес Рик Ястреб, – и что ж ты крыса-то такая? Ладно, можешь не отвечать. На этот вопрос, в смысле.

– А на какой – отвечать? – с ноткой подхалимажа в голосе осведомился Пиявка.

– И меня, и журналюгу, интересует один главный вопрос, ради которого, в частности, мы обратились к тебе. Кто тебя, такого умного и незаменимого, привлек к участию в этом мокром деле?

– Человек-Без-Лица, – коротко ответил паренек, – думаю, он и замочил вашего Германа.

– Брось заливать, – Рик еще хорохорился, но я заметил внезапно возникшее волнение в его глазах, – нехорошо, мальчик, старших обманывать. Особенно старших с пушкой.

И он приставил ствол лазерника к самой голове Пиявки.

– Я правду говорю! – специалист по прослушиванию завизжал как собака, которой наступили на хвост, – неужели думаете, что если меня убьете?…

– Не думаем, – Рик отвел ствол, – и все-таки, ты уверен, что это был именно Человек-Без-Лица?

– В отношении Человека-Без-Лица ни в чем нельзя быть уверенным, – философски изрек Пиявка, – скажу лишь то, что видел сам. Пожаловав ко мне в квартиру, он велел до минимума снизить мощность осветителей. Так, чтоб полумрак был. А когда мы разговаривали, он сидел в тени, там, куда свет не падал. И на нем был плащ с капюшоном, а капюшон закрывал лицо. Я и подумал…

– Правильно подумал, – вздохнув, согласился Ястреб, – ладно, Пиявка, считай, что в этот раз прокатило. Пойдем, журналюга, больше здесь ловить нечего.

* * *

– Кто это – Человек-Без-Лица? – спросил я у Рика, когда мы на лифте спускались на первый этаж жилого корпуса, в котором жил Пиявка.

– Что-то вроде местного уголовного фольклора, – пояснил тот, – у нормальных людей – Дед Мороз, Снежный Человек или очередной поп-идол, который давно скончался, но его до сих пор кто-то встречает живым. А вот у нас – Человек-Без-Лица.

– Фольклор, значит… – произнес я, не без труда перевариваю информацию, – и все-таки, чем этот Человек замечателен?

– А ты не понял? Человек-Без-Лица – величайший наемный убийца в городе. Да что там – на планете, а то и во всей Империи. В спецрайонах есть даже что-то вроде пословицы: «как Человек-Без-Лица поработал». Это значит: кто-то пал жертвой Большой Игры, сработано чисто, концы в воду, а легавые, соответственно, могут отдыхать. Человека-Без-Лица невозможно поймать, и, тем более, привлечь к уголовной ответственности. Настолько чисто он работает. Но не это самое дерьмовое в данной ситуации.

– А что? – осведомился я.

– А то, что так называемый «фольклор» оказался правдой. Этот неуловимый и безжалостный убийца существует на самом деле, и не где-то на другой планете, а здесь. В нашем городе. И если он замешан в этом деле, нетрудно догадаться, кто станет следующей жертвой.

– То есть, ты боишься, – заключил я, – и, как говорят в ваших кругах, «выходишь из игры». Надеешься в уголке отсидеться.

– И да, и нет, – молвил Рик Ястреб, – да, я боюсь. И, да, надеюсь отсидеться, хотя этой надежды немного. Если Человек-Без-Лица решил тебя достать, прятаться бесполезно. Ну а насчет выхода из игры я еще не определился.

– Даже так?

– И денег хочется, и искать на разные части тела приключений как-то не тянет. Я свяжусь с тобой, когда решу.

– То есть, как я понял, ты еще не прочь подхалтурить на «нехилой сенсации», однако не собираешься больше помогать мне в поиске убийц Германа Ли. Рассчитываешь на то, что Человек-Без-Лица сочтет тебя неопасным и не тронет. Так?

– В общем-то, да. Ты, пойми, журналюга, если в дело вступает Человек-Без-Лица, значит, в нем замешаны такие люди, которым мы – на один зуб. Проглотят и не подавятся. А я… а мне жить все же больше хочется, чем умирать. Даже на Нэфусе. Что касается тюрьмы, и даже добывающего поселка, которым ты меня стращал… я согласен даже на такую, но жизнь. Так что не обессудь, журналюга.

– А ты не слишком наивен для человека с двумя судимостями? – ехидно поинтересовался я. Рик нахмурился и даже помрачнел.

– Ты о чем? – спросил он столь же мрачным голосом.

– Вроде все правильно рассчитал, а одного не учел. Ты можешь сидеть и дрожать, не лезть в это дело, и твой «фольклорный элемент» сочтет тебя неопасным. Может быть… Может быть тебе бы это помогло, действуй убийца самостоятельно. Но ты сам сказал: «такие люди», трали-вали. Допустим, Человек-Без-Лица счел тебя неопасным. Но «такие люди» ему говорят: нет, голубчик, он опасен уже тем, что «много знает». Это правда, ты действительно «много знаешь». Ты знаешь, что Германа убил не Игорь Сальваторе, журналист с Земли. Ты в курсе схемы, с помощью которой меня подставили. Наконец, ты знаешь, что Человек-Без-Лица – правда, а не выдумки пьяной уголты из бара «Ракуда». И «такие люди» решают, что «этого зэка» надо убрать хотя бы на всякий случай.

– Во-первых, не зэка, а ссыльного, – еще мрачнее поправил меня Рик, – а во-вторых, что ты предлагаешь? Конкретно? Только не говори, что нужно выводить на чистую воду и Человека-Без-Лица, и тех, кто его нанял.

Створки лифта бесшумно разошлись, и мы вышли в вестибюль жилого корпуса. В опустевшую кабину вошли: молоденькая девушка с, головой, украшенной неописуемым сооружением вместо прически, и старушка с пакетом продуктов. Старушка! Это в районе для ссыльных-то! А с виду – сама безобидность.

– Мне что-либо предлагать необязательно, – сказал я довольно жестко, когда в вестибюле никого кроме нас не осталось, – у меня есть главное – запись признания Пиявки в том, что это он меня оговорил. Других доказательств моей виновности, кроме этой анонимки, у полиции нет, так что я перехожу из категории «подозреваемый» в категорию «ошибочно обвиненный». Я мог бы сегодня предъявить запись и покинуть Нэфус, понимаешь? Да только, боюсь, поздно уже. Следователя на месте нет. Меня пока что держит только это обстоятельство, а также обещанная «нехилая сенсация», хотя я тоже не определился, что лучше: синица в руках или журавль в небе. Может, мне до такой степени обрыдла ваша планета, что я предпочту наплевать на твою сенсацию и поскорее удрать на Землю. Так что проблемы касательно Человека-Без-Лица и возможности быть обвиненным в убийстве Ли – твои и ничьи больше. Твои проблемы, ты и думай, как решить.

– Счастливый, – с нескрываемой завистью произнес Рик, – можешь покинуть эту галактическую задницу. Не то что я… Впрочем, о чем я говорю?! Или ты настолько тупой, что не понимаешь? Да если уж меня Человек-Без-Лица и его наниматели сочтут опасным, то что про тебя говорить? Ты, журналюга, опасен вдвойне! Знаешь то же, что и я, но вдобавок можешь раструбить об этом на всю Империю. Да тебе просто не могут позволить покинуть Нэфус – в смысле, живым. Тебя пришьют – либо по пути в участок, либо в космопорте, либо, соответственно, на борту космолета. Отсюда напрашиваются два вывода. Во-первых, мы с тобой, как говорится, скованы одной цепью. Пойдет ко дну один – пойдет и второй, за компанию. Во-вторых, тебе лучше делать то же, что и я.

– Не высовываться?

– Угу. И не махать своей записью в полиции. Легавые, скорее всего, тоже замешаны в этом деле, хотя бы частично. И должен заметить, что если мы будем сидеть тихо, есть маленький шанс, что костлявые руки Человека-Без-Лица до нас просто не дойдут. Если же мы будем и дальше копать под убийц Германа, шансов выжить у нас нет вообще. Усек?

– Допустим.

– Да хоть задопускайся, – в голосе Рика Ястреба чувствовалось раздражение, – кстати, в твоем случае вообще, лучшее, что ты можешь сделать – сознаться в убийстве Германа. Да-да, понятно, что ты никого не убивал. Ты знаешь, я знаю. Зато подумай, какой положительный эффект! Вопрос об истинных виновниках убийства снимается с повестки дня – раз. Тебя по сути дела прячут, хоть за решетку, хоть в поселок твой, добывающий – это два. Вряд ли даже Человек-Без-Лица сунется за пределы жилых зон, особенно на такой уродской планете. Кстати, по-моему, он этого и добивался, иначе зачем ему спектакль с анонимками?

– Умно, что не говори, – прокомментировал я с иронией и ставя в слове «умно» ударение на последнем слоге, – вот только поясни мне, не наделенному умом в той же мере, зачем мне тогда твоя «нехилая сенсация»? И тебе, потенциальному смертнику, деньги – зачем?

– Я же еще не определился, – напомнил Рик, – я подумаю. И ты подумай. Идет?

* * *

Меня разбудили трели коммуникатора, лежавшего на тумбочке рядом с кроватью. Судя по показаниям часов, встроенных в тот же коммуникатор, было полдевятого утра. Других признаков светлого времени суток не наблюдалось, особенно за окном. Там стояла все та же темень, нарушаемая уличным освещением. А это значит, что я по-прежнему на Нэфусе, и все, происшедшее со мной за последние двое суток, не было сном.

Звонил Рик Ястреб. Вчера мы договорились связаться, когда кто-нибудь из нас примет решение относительно обнаруженной в «Нэфус Фарма» «нехилой сенсации» и дальнейших совместных действий.

– Журналюга, ты меня слышишь? – прозвучало из коммуникатора.

– Да, Рик, – ответил я. Наверное, тот вопрос был риторическим, учитывая, насколько современные коммуникаторы превосходят все предшествовавшие средства связи. Если бы Ястреб звонил… ну, скажем, по так называемому «телефону», сигнал от которого передавался по проводам, я действительно мог его не услышать. А так – наоборот. Ощущение, как будто собеседник, хоть и невидимый, но стоит рядом.

– Ты телевизор смотрел? – спросил Рик.

Хороший вопрос! Даже если не брать в расчет, что я только что проснулся. Конечно, этот ящик с экраном входит в комплект для стандартной квартиры, подобно водопроводу или доступу к информационной сети. И в квартире, которую я занимаю на Нэфусе, он тоже наличествует. Вот только зачем мне его смотреть? Почему это так важно?

– Почему это так важно? – последний вопрос я задал вслух.

– Новости включи! Местные, – пояснил Ястреб.

Вот что значит «захолустье»! Видимо, для жителей таких вот неблагополучных колоний теленовости – единственный источник информации. На Земле и большей части человеческих планет эти ящики давно проиграли свою информационную функцию электронным газетам вроде «Небулы». Телевидение, конечно, не вымерло, подобно радиовещанию, однако сменило свой статус. Из «средства массовой информации» превратилось в, прежде всего развлекательное зрелище – сродни театру и кинематографу. Именно развлекательная составляющая телевидения стала доминирующей в трудные годы Земли, когда МКЭК приступил к спасению планеты. Оно и понятно – когда хлеба становится меньше, хочется побольше зрелищ. Трудные годы ушли, а приобретенный статус телевидения остался, превратившись в привычку, а, позднее – в традицию.