Текст книги "Темная жатва (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Интерлюдия
Необычные захватчики

Маленький городок на краю Ульвенфеста не имел даже названия. То есть, название-то, разумеется было… только вот едва ли интересовало хоть кого-то, включая даже самих его жителей. Городок не наносили на карты, ни разу не удостоили упоминания в летописях, да и просто проездом из других поселений и краев бывали в нем редко. Не особенно интересовался жизнью в тех краях и здешний люд, из-за чего слово «город» в их речи употреблялось не в общем, а в совершенно определенном смысле. Других городов для этих людей по большому счету не существовало.

Вместо стены городок опоясывало сооружение из бревен и кольев, этакий исполинский сруб. Да и городом это людское поселенье могло считаться поскольку постольку. От крупной деревни его отличали разве что дома в два-три этажа, принадлежавшие зажиточным семьям, да несколько лавочек и мастерских. Площадь и ратуша, впрочем, имелись тоже, чем давали местному управителю гордо именовать себя бургомистром. А не поселковым старостой, например.

Стража городка была малочисленной да и почти не востребованной: когда народу мало, и все друг друга знают, за порядком следить много лучше получается у соседей и родственников, чем у представителей власти. Не боялись… а, по большому счету, не задумывались местные жители и о вторжении извне. Маленький городок, обделенный богатством, и так и не сподобившийся дать стране хотя бы один знатный род – кому он такой нужен? И поэтому, когда захватчики все-таки подошли к срубу-стене, жители городка предпочли просто сразу открыть им ворота.

«Не тратя зря времени и крови!» – с натужной важностью провозгласил по этому поводу бургомистр. И изо всех сил пытался выглядеть достойно.

Впрочем, отряду чужаков следовало отдать должное. Захватчики не превратили свою, даром что бескровную, победу в разбойный загул – с неизбежными в таких случаях грабежами, сожженными домами и надругательством над горожанками. Как видно, командир их был строг и успел нимало поднатореть в пресечении подобного рода увеселений. Так что даже за еду, изъятую для отряда, неслыханное дело – было уплачено золотом. Его у воинов с синим как сумерки знаменем нашлось на удивление много.

Все, чего потребовали чужаки от жителей городка – это выдать им последователей темных культов. Выдать самим, дабы отряду не пришлось обыскивать каждый дом и, вдобавок, прибегать к допросам и пыткам. Ничего подобного удивительно милосердные захватчики очевидно не желали, и именно поэтому предложили такие условия. Ну а жители городка, само собой, приняли их с готовностью; некоторые даже с радостью. А заодно обеспечили себе зрелище: явление для городка столь же редкое, как и весточки из внешнего мира.

Пособников темных культов нашлось аж шесть человек – подозрительно много для тихого городка, населенного менее чем тысячей душ. Но никого сей факт не смутил; как говорят в народе: «в тихом болоте чудища водятся».

Теперь все шестеро демонопоклонников стояли на площади, на возведенном наспех помосте перед срочно же изготовленными виселицами. Стояли под охраной нескольких воинов из отряда захватчиков, и окруженные толпой горожан: прежних приятелей, соседей и знакомых.

Первыми приволокли на расправу двух белокурых красавиц-близняшек. Добрую половину мужчин городка они очаровали не иначе как колдовством, дарованным Искусителем. За ними настал черед звездочета, некогда уехавшего сюда от столичной суеты. Какому именно из Темных Владык служил сей подозрительный человек, не мог сказать никто, однако любовь его к ночи, к ночным бодрствованиям и странным словам не могла не вызвать подозрения соседей.

Словно кур во щи угодила на расправу и местная травница, намедни сгубившая чье-то дитя. Вместо исцеления от хвори, ее снадобье принесло несчастному ребенку смерть – да, вдобавок, мучительную, что как раз по нраву Тлетворному. Не остался незамеченным и матерый охотник, за кружкой пива любивший хвалиться, что его стрелы и лезвие ножа «окроплены кровью сотни разных зверей». Как следовало понимать подобную похвальбу, если не прославление Кроворукого? Да и само занятие охотника, слишком любимое им.

Наконец, не смогли подозрительные горожане пройти мимо жирного ростовщика, коему в городке не были должны, наверное, разве что дети. Ему приписали не что иное как служение Ненасытному, а на казнь приволокли с облегчением и плохо скрываемой радостью. Теперь ростовщик, еще вчера полагавший себя хозяином жизни, стоял на помосте на трясущихся ногах и с бледным, покрытым испариной, лицом поглядывал то на толпу, то на виселицу.

– Добрые горожане, – обратился меж тем к собравшимся командир отряда, – властью, данной мне его светлостью герцогом Оттаром, сыном Бьярни, владетелем Торнгарда и Лесного Края… и покорителем сопредельных земель я объявляю этих людей… виновными в поклонении Темным Владыкам! За потворствование демонам и их приспешникам все они приговариваются к смерти.

Командир был явно не мастак произносить длинные речи: после сказанного ему с непривычки понадобилось несколько мгновений, чтобы помолчать и перевести дух. Затем он заговорил снова, на сей раз обращаясь уже к шестерым смертникам.

– Перед лицом заслуженного возмездия – не желаете ли сказать что-то напоследок?

Белокурые близняшки в ответ лишь разрыдались, обнявшись. Травница и звездочет промолчали – им обоим было понятно, сколь бесполезны теперь любые слова. А вот жирному ростовщику сия простая истина почему-то оказалась недоступной.

– Пощадите меня, люди! – воскликнул он, побледнев еще больше, чуть ли не полной белизны, – я все прощаю, все долги…

Ответом были яростные крики из толпы: «демоны тебя сожри», «убирайся в преисподнюю» и тому подобное. Следом на помост полетели огрызки яблок и комья грязи; один из таких комьев даже угодил ростовщику в лицо.

– Мы лучше останемся должными тебе, – съязвил бургомистр стоявший рядом с командиром захватчиков, – но перед его светлостью долг исполним!

Командир молча одобрительно кивнул, после чего указал рукой в сторону виселиц: приступайте, мол. И в этот момент охотник, еще мгновение назад вроде бы смиренно ожидавший казни, внезапно выхватил из сапога маленький, но острый нож. И, метнув его в лицо ближайшему из захватчиков, спрыгнул с помоста и бросился бежать.

Вернее, попытался броситься: толпа почти сразу настигла охотника и, пинками и кулаками враз сломила его сопротивление. После чего, избитого и в разодранной одежде, снова подтолкнула к помосту. Снова взойти на него самостоятельно охотник был уже не в силах; даже к виселице его подтащили под руки двое захватчиков.

– Благодарю вас… от имени его светлости! – крикнул толпе командир, – за вашу готовность… прийти на помощь в этом правом деле!

Тем же вечером отряд покинул городок; свое боевое задание – избавление мирных горожан от демонопоклонников, он выполнил. Необычных захватчиков провожали тоже необычно: посылая им вслед благодарности вместо проклятий.

Часть третья
Всего один удар

1

Тень надвигающейся войны уже достигла столичных предместий. Все больше домов стояли пустые и заколоченные, пока их хозяева перебирались под защиту крепких городских стен. Лавки и лотки, что некогда расплодились за ради облегчения кошельков приезжих, исчезли в считанные ночи… да и облегчать им стало, по большому счету, некого. Не тех же несчастных крестьян, толпами приходящих к воротам. С них, согнанных войной со своих наделов, получить даже мелкий барыш было не легче, чем отыскать золото в мусорной куче.

Зато гости дорогие – купцы да дворяне, напротив, словно забыли дорогу в Кронхейм. Первым менее всего хотелось оказаться на пути воинства северян: дикого, голодного и озлобленного, вдобавок подстегнутого Темным Мором. Ходили слухи, что каждый подвернувшийся караван горцы начисто разграбляли; людей же, сопровождавших его, могли и поджарить на вертелах. Правдивость этих россказней никто не проверял, да и интересовала она немногих. В основном же торговый люд предпочитал не рисковать – ценя свои жизни выше всех денег мира.

Что касается почтенных обладателей титулов, замков и родовых гербов, то недавняя битва на Ржавом Поле разом отбила у них всю доблесть и желание лезть на рожон. Бросившись врассыпную как мыши, застигнутые посреди кладовой, эти люди по-мышиному же затаились каждый в собственной норке. В столицу королевства, некогда манившую их как цветы манят пчел, титулованные особы теперь отправились бы разве что с ножом у собственного горла. И уж точно не горели желанием ее защищать.

С другой стороны, Кронхейм тоже не ждал гостей. Ворота с каждым днем все дольше оставались закрытыми, а стражники, похудевшие и непривычно озлобленные, отмахивались от толп беженцев. Последние все прибывали, скапливались у ворот, и в неумолимости своей да в угрюмом отчаянии казались призраками, а не живыми людьми. А то и вовсе воплощениями Тлетворного, его вестниками и глашатаями.

Все больше собиралось у ворот этих мрачных оборванцев – и все меньше жизни теплилось в предместьях Кронхейма. Из последних сил еще держались лишь местные таверны… однако и в их стенах пьяное веселье уступило место горечи. Сюда приходили, оставляя последние гроши, чтобы залить пивом и вином душу, и хоть ненадолго забыть о невзгодах. О тех бедствиях, что принесла этим людям и всей стране живая лавина, сошедшая с северных гор.

Никто не смеялся, не пел и не провозглашал тосты под стук сталкивающихся кружек. Даже драка, эта верная подруга хорошей попойки, обходила таверны теперь стороной. Вместо них завсегдатаям всех этих заведений сделались хмурое молчание напополам с равнодушием. Каждого из посетителей интересовал только он сам, да кружка с хмельным напитком.

Так что никому не было дела до окружающих… например, до троих человек, сидевших в дальнем, самом темном углу за одним столом. Никто не обращал на них внимания: ни обслуга, ни другие посетители – и напрасно. Ибо именно этим троим предстояло сыграть главные роли в судьбе столицы… а может и всего обезглавленного королевства.

Первого из этих троих звали Леннарт Кольм, и он, что примечательно, немало зим прожил здесь, в Кронхейме. Горожане знали его под прозвищами «Книгоед» и «Чернильница», полученными за ремесло, коим Леннарт зарабатывал на хлеб. Некоторые его даже хватились, когда один из немногих грамотных людей столицы уехал. Хватились, немало удивились… потому как не знали об этом тихоне и книжном черве кое-чего важного. Того, что, собственно, и заставило Леннарта Кольма покинуть уютный дом и сам город.

Правда заключалась в том, что Леннарт принадлежал к одному из темных культов, некогда гонимых, но при ныне покойном Адальраде Втором успевших набрать силу. Недостатка в адептах не знали, по крайней мере, четверо из Темных Владык – в том числе и снедаемый собственной злобою Кроворукий. Причем, Кольм, этот вежливый и немного застенчивый грамотей посвятил жизнь именно ему.

Кронхеймцы не ведали о том и не догадывались… равно как и о многом другом – за что Леннарта Кольма могли даже не довести живьем до плахи. Ведь это он, по заданию единоверцев, развязал эту войну. Ведь именно он нашел Руну Власти, подчинившую кланы северных гор их заклятому врагу, герцогу Оттару Торнгардскому. Без нее Торнгард еще долго не досаждал бы прочим частям и уголкам королевства – будучи скованным враждой с дикими соседями.

Но если бы жители столицы и впрямь прознали о роли Леннарта в этой войне; если бы уличили в сем того, кого знали как безобидного труженика пера – все равно: прежде чем чинить над ним расправу, кронхеймцам следовало узнать и кое о чем другом. О том, что на сей раз Леннарт Кольм прибыл в столицу не просто так; что он вновь получил задание от Храма Крови: положить конец развязанной им же войне. Остановить пса, собственноручно спущенного с цепи; именно остановить, а не попытаться. Ибо попытки (тем паче бесплодные) Темному Владыке без надобности.

Возможно, теперь это прозвучало бы удивительно, но еще луну тому назад Леннарт Кольм был в отчаянии оттого, что война забуксовала как телега в трясине. Захватив Лесной Край, герцог Оттар торжествовал… и уже вовсе не стремился к чему-то большему. Прибавление земли и подданных – мечтать о чем-то большем захолустный владетель и не смел.

Спокойно восприняли завоевание Края и дворяне, особенно столичные. Вернее сказать, возня на окраине была им безразлична; новоявленный владетель Торнгарда и Вальденрота мог творить что угодно, только бы на трон не покушался.

Выйти же из тупика, в коем едва не оказалась затея Храма Крови, помогло неожиданное обстоятельство. Слугам Кроворукого, сознательно или нет, заступили дорогу последователи другого темного культа – а именно, поклонники Тлетворного. Они принесли Темный Мор в самое сердце Лесного Края… и очень скоро вынудили воинство Оттара спешно его покинуть. И не просто уйти, убравшись в родные горы, но двинуться вглубь страны.

Казалось бы, адепты Тлена нечаянно помогли культу Владыки-соперника… если б не одно «но». Леннарту Кольму, как советнику герцога и его наместнику в Вальденроте, было поручено расследовать постигшую город напасть. Войско Оттара тогда покамест еще сопротивлялось натиску Мора – кучами сжигая зараженные трупы и огораживая целые кварталы.

Скрывать правду Леннарту не пришлось: культисты, служившие разным Владыкам, дружны отнюдь не были. По крайней мере, не настолько, чтобы покрывать один другого. Ничуть не сомневаясь в причинах бедствия, Кольм выложил его светлости все как есть: и о Тлетворном, и о его последователях, и о темных культах как таковых.

Выложил… после чего успел не раз пожалеть об этом. Потому как Оттар воспринял слышанное от высокоумного советника сообразно собственному уму и характеру – то есть, со всем простодушием жителя глубинки. Простодушием, наложившимся на кошмарное зрелище города и всего Края, охваченных Мором.

Поняв, что бороться с оным ему не под силу, герцог Торнгардский велел отступать из Лесного Края… и одновременно объявил очистительный поход, дабы избавить всю страну от злобных демонопоклонников. Лед тронулся, война стала вновь набирать обороты, но при этом сошла на колею, совершенно нежелательную для Храма Крови.

Вторым, кто пришел на встречу в таверне, был князь Вейдемир, владетель Грифондола. В предместья Кронхейма он прибыл инкогнито, а лицо свое – холеное, породистое, в королевском замке знакомое чуть ли не каждой собаке, старательно прятал под капюшоном плаща. Не так давно Вейдемир слыл одним из главных претендентов на престол, и именно он возглавил поход объединенного войска дворян юга против «зарвавшегося северянина». Именно такими прозваньями: «зарвавшийся северянин» и «рыжая моська» князь Грифондола наградил Оттара, когда его войско вышло за пределы Лесного Края, вступив на земли графства Ульвенфест.

Поход закончился невдалеке от одноименной столицы графства – на уж помянутом выше Ржавом Поле. И закончился совсем не так, как рассчитывал Вейдемир… пускай и вполне ожидаемо. Южане бились на чужой земле, за богатство и амбиции своих сюзеренов. На сторону же воинов Оттара встали столь могучие силы как злоба, отчаяние и истая вера самого герцога в миссию избавителя.

Торнгардские рыцари и пешие латники стояли железной стеной – понимая, что отступать им некуда. Горцы, покорные силе Руны, сражались с яростью дикого зверя, помноженной на безрассудство. Ни тем ни другим страх был неведом… зато противной стороною он овладел очень быстро, зародившись же с первой каплей пролитой крови. Очень скоро вассалы и союзники Грифондола обратились в бегство; сам же Вейдемир оказался в плену, и отпущен был только, когда присягнул на верность герцогу Оттару.

За ним в Грифондол устремилось и войско северян, не ставшее отвлекаться на взятие Ульвенфеста. Устремилось с немалым крюком, минуя Кронхейм, и ведомое надеждой набраться сил и пополнить ряды – а уже затем двинуться к столице. Никакой боевой дух не делал северные рати ни бессмертными, ни бессчетными; схватки, даже успешные, все равно обернулись потерями. И немалыми. Восполнение оных ложилось теперь на плечи единственного вассала герцога Оттара… коего возможность исполнить свой долг отнюдь не радовала.

Еще меньше обрадовались приходу Оттара в Грифондол разве что единоверцы Леннарта Кольма. Просто потому, что именно на земле южного княжества располагался Храм Крови, и дальнейшая его судьба в силу этого виделась совсем не радостной.

– Итак, начнем, – обратился к соседям по столу Леннарт, когда все трое пригубили содержимое кружек, – кстати, забыл представить вас друг другу.

– С его сиятельством князем Грифондола мы уже знакомы, – промолвил в ответ третий из участников встречи: светловолосый, сероглазый мужчина с узким как бритва лицом.

– Как и я с капитаном Рейном, – подчеркнуто небрежно бросил Вейдемир.

Кто-нибудь из придворных (особенно тех, что постарше) с первого же взгляда на капитана Акселя Рейна мог уловить в том сходство с ныне покойным королем. Точнее, с двойником Адальрада Второго, смотревшего на мир с портретов, висевших в замке. С портретов, сделанных задолго до того, как его величество превратился в обрюзгшую тушу и обрел в народе нелестный титул «Свиноголовый».

Более того, сходство с королем не являлось случайным: Аксель Рейн был бастардом Адальрада Второго. Одним из тех несчастных младенцев, коих похотливый монарх обычно велел скидывать с замковой стены. Что уберегло тогда Акселя от такой участи – до сих пор не знает никто, а тем более сам счастливчик-бастард. Возможно, пороки еще не успели окончательно съесть душу его отца… а, быть может, даже Свиноголовый оказался не чужд светлых человеческих чувств. Хотя бы на мгновение, достаточное чтобы передумать.

Так или иначе, Аксель Рейн не только сумел дожить до зрелости – он, вдобавок, вырос при замке, где, с наступлением совершеннолетия, надел форму королевского гвардейца. Дослужившись до командира Гвардии, этот человек с недавних пор еще и заправлял во всем замке, ввиду бегства двора. И подготовку к предстоящей обороне Кронхейма возглавлял тоже он. Ибо больше некому.

На судьбу темных культов Акселю Рейну было глубоко наплевать – равно как и на высокомерных богатых южан, один из которых сидел теперь с ним за одним столом. Но вот столицу гвардеец-бастард любил, и любил искренне: не в пример придворным трутням. Любил настолько, что готов был защищать ее даже от полчищ демонов.

– Как полагаю, мы не знакомиться сюда пришли, – произнес он, сразу переходя к делу, – если у вас есть что-то, полезное для защиты города, выкладывайте немедленно, я слушаю. А нет…

– Не извольте беспокоиться, капитан Рейн, – поспешно проговорил, в ответ Леннарт Кольм, – сведения есть – причем такие, что могут решить исход всей войны, а не только судьбу Кронхейма.

Глубоко вздохнув и, непривычно для себя, отхлебнув из кружки, он заговорил – постепенно перейдя на заговорщический шепот:

– Ну, прежде всего… я не берусь судить, насколько сильно войско герцога Оттара. Думаю, достопочтенный князь Грифондола осведомлен о том побольше меня, столкнувшись с этой силой в настоящей битве. Не знаю я и точных потерь в той битве, равно как и готовности южных земель восполнить их. Наконец, я даже не смею прикинуть шансы Железной Перчатки при взятии Кронхейма. Просто потому, что не знаю соотношения сил… да и сами силы слишком разнородны, чтобы их сравнивать.

Да, у защитников столицы основная надежда на ополчение из горожан; да, опыт взятия городов у Оттара кое-какой имеется… так ведь сравнивать тот же Вальденрот с Кронхеймом – все равно что воробья равнять с орлом.

– Это все? – сердито и нетерпеливо перебил Аксель Рейн, – в таком случае, что вы вообще знаете, господин Кольм?

– Самое важное, – улыбнулся Леннарт, – все могущество герцога Оттара, каким бы оно ни было, вся эта могучая северная рать… целиком зиждется на самом герцоге Оттаре – и на Руне Власти, которой он владеет, не расставаясь с ней даже по ночам. Это Руна, угодив в руки торнгардского владетеля, заставила горные кланы встать плечом к плечу с воинами герцога. Вместо того чтобы раскраивать им черепа топорами… ну или рубить друг дружку за неимением других занятий.

– Колдовство, – горько усмехнулся капитан Рейн, – можно было догадаться.

– Вы не вполне правы, капитан, – вежливо, но твердо возразил ему Кольм, – нынешние деревенские колдунишки просто беспомощное дурачье в сравнении с древними магами. Ну да впрочем, не буду спорить – дело-то ведь в другом. Важно, что при таком раскладе угроза всем нам может быть снята всего одним ударом… направленным куда следует, как вы понимаете.

– Понимаю, но не вполне, – заявил князь Вейдемир, – во-первых, кто должен нанести этот единственный и решающий удар? А во-вторых, как следует поступить с самой этой… Руной?

– Насчет Руны Власти говорю сразу, – отвечал Леннарт, – я пришел к мысли, что ее необходимо уничтожить… ну или убрать как можно дальше от людских глаз и рук. Не в обиду никому будет сказано: подобное могущество нынешним смертным не удержать. Руна ведь тоже небезвредна… даже для своего обладателя.

Теперь насчет удара: эту честь я надеюсь предоставить вашему сиятельству, достопочтенный князь Грифондола. И вот он будет вам в помощь.

На последних словах Леннарт извлек из дорожного мешка ножны с коротковатым, но необычного вида, мечом. Черная рукоять меча была увенчана фигуркой в форме человеческого черепа; сталь клинка покрывали красные прожилки, из-за которых он напоминал живое существо.

– Перст Кроворукого, – провозгласил Кольм, представляя оружие словно человека, – заговоренный меч. С ним шансы на успех в поединке гораздо выше, чем с обычной железякой.

Вейдемир нахмурился.

– Не хочешь ли ты сказать, – молвил он сухо, – что я должен зарубить своего сюзерена? Которому я принес клятву верности? Да как бы я ни относился к Оттару Железной Перчатке…

Слушая эту отповедь, Леннарт внутренне усмехнулся. «Ох уж эта треклятая дворянская честь, – думал он, – сколько ж бед мы могли избежать, кабы не она!».

А вслух ответил:

– Никто же не предлагает доблестному князю убивать Оттара из-за угла, ударом в спину. Хотите – сделайте все по чести: вызовете его светлость на дуэль… надеюсь, хоть это ваша клятва и честь допускают? Повод при желании найдете сами; взять хотя бы ваше пленение. Ну а коли впоследствии ваше сиятельство еще и сделается королем, любые кривотолки вокруг бесчестия очень быстро сойдут на нет. Уж поверьте.

– Я… подумаю, – осторожно и совсем без благородной спеси отвечал Вейдемир, – и… хочу еще спросить: почему ты, как особа еще более приближенная к герцогу, сам не нанесешь этот твой единственный удар?

– Увы, – Леннарт Кольм развел руками, – я все больше обучен обращению с пером и пергаментом, а не с благородной сталью. Воин из меня никудышный: не поможет даже заговоренный меч.

– Я подумаю, – повторил князь Грифондола, отстраняя недопитую кружку и поднимаясь из-за стола. Немного помешкав, он все-таки взял Перст Кроворукого.

Провожая взглядом двинувшегося к выходу Вейдемира Леннарт усмехнулся вновь – на сей раз открыто.

– Вот видите, капитан, – молвил он с ноткой сожаления, – достопочтенный князь еще не определился… запутавшись в собственной чести. А спасать наш любимый город кому-то нужно. Собственно, поэтому-то я и обратился к вам: добраться до герцога вам будет посложнее… но зато я уверен – уж вы-то сомневаться и раздумывать на сей счет не станете.

– Совершенно верно, – коротко отчеканил Аксель Рейн, – не стану ни на мгновение.