Текст книги "Темная жатва (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

6

Леннарт Кольм не знал, радоваться ему или впасть в отчаяние.

Поводов хватало с обеих сторон: во-первых, смекалка Йорма помогла советнику уцелеть, пережить нападение, невзирая на превосходство противника. Во-вторых, даже своим нападением на людей герцога, наемники из Лесного Края, сами того не подозревая, сыграли на руку Храму. Ибо именно с Вальденрота, по замыслу Старших, должен был начаться великий поход Оттара Железной Перчатки: во славу Кроворукого… и за короной, не так давно павшей в грязь. И вот теперь его светлость получил еще и отличный повод к войне – причем именно с Вальденротом.

Оборотная сторона заключалась в том, что стычка с наемниками лишила Леннарта охраны. Мало того что проклятый горец улучил момент и удрал, найдя, к тому же благовидный предлог – погоню за последним из противников. Вдобавок и сэр Лейв был не жилец… и, уж тем более, не боец, что волновало господина Кольма гораздо больше.

По неопытности беглый наемник не рассчитал силу древнего магического оружия… а, может, просто поторопился. Так или иначе, порыва ледяного ветра, порожденного Рогом Мороза, хватило бы на десяток таких противников как торнгардский рыцарь. Хватило бы… чтобы раскидать и обратить их в бегство; в случае же с Лейвом ветер оказался слишком силен. Лицо рыцаря, на которое и пришелся основной удар, сперва обледенело, а когда оттаяло, превратилось в бесформенное и кровавое месиво. Лейв ослеп, с трудом говорил и даже шевелился кое-как – магический ветер швырнул его оземь, превратив тело в мешок с костями.

Помочь рыцарю Леннарт Кольм мог лишь в одном: побыстрее завершить его агонию – о чем Лейв очень скоро и попросил. Леннарт не стал возражать… а напоследок узнал о причастности Вальденрота. Равно как и о Роге Мороза, который теперь уж точно достанется не ему.

Казалось бы, миссия пошла прахом: продолжать ее в одиночку столичный «книжный червь» был не в силах. Вдобавок, один из предметов поиска буквально протек у него сквозь пальцы. Однако Леннарт и не думал отступать: в конце концов, большая часть пути пройдена и поворачивать назад было если и безопасней, то не намного.

Собственно, обстоятельства сложились так, что неизбежно требовали от Кольма всего двух вещей. Во-первых, ему следовало умерить аппетиты, сосредоточившись на главном – на добывании Руны Власти. Позволить себе большего советник уже не мог. Во-вторых, Леннарту пришлось срочно отбросить ставшую привычной маску тихого грамотея из столицы. И вновь стать адептом Храма Крови: вспомнить кое-что, доступное лишь последователю темного культа, вспомнить… и воспользоваться оным.

Едва зашло солнце, господин Кольм приступил к ритуалу. Взяв кинжал одного из мертвых наемников, он вычертил на земле огромную фигуру, по форме похожую на звезду с множеством лучей. Но только похожую, ибо состояла эта фигура целиком из прямых линий, пересекавшихся между собой причудливым образом. Леннарт тщательно выводил каждый отрезок и одновременно старался, чтобы лучи «звезды» не были направлены на росшие вокруг деревья и уж тем более не пересекались с ними. Выполнить все условия оказалось донельзя трудно – особенно для Кольма, не проводившего этот ритуал вот уже несколько зим.

Когда со «звездой» было покончено, уставший и вспотевший Леннарт перешел к следующему этапу. Он перетащил трупы пяти наемников и сэра Лейва на фигуру, уложив каждого вдоль лучей и головой к центру. Затем наступил черед самого Зова – со стороны выглядевшего как вой, вопли и безумные пляски.

Если бы на поляну случайно заглянул кто-то из столичных знакомых господина Кольма или хотя бы его светлость герцог Торнгардский – они бы не узнали этого человека, коего привыкли считать тихоней и книжным червем. Леннарт то как исступленный носился вокруг «звезды», то катался по земле, то нечленораздельно визжал или изрыгал поток самых грязных ругательств. Жутко? Неприлично? Но иначе нельзя было с теми, кого призывал советник-адепт.

«Демоны», «нечисть», «темные духи», «вселенцы» – так, по-разному, в народе прозвали эти сущности, прислуживавшие Темным Владыкам… и всегда готовые прийти на помощь их поклонникам. Готовые-то готовые, да только попасть в мир людей они могли всего одним способом: вселившись в человеческие тела. Истории же про чудовищные отродья Тьмы, вылезающие из-под земли и разоряющие мирные селения, пожирающие детей и насилующие женщин были не более чем застольными байками. Ну или бредовыми виденьями, во сне или наяву приходящими опять же после долгого застолья.

Леннарт потратил не меньше часа, прежде чем из центра ритуальной фигуры потянуло жаром, липким и душным, и запахло сразу гарью и нечистотами. Затем трупы понемногу зашевелились, начали подниматься с земли. А когда поднялись – уставились на господина Кольма глазницами, горящими кровавым огнем.

– Мы пришли и ждем приказов, – низким голосом протянул тот, чье тело еще сегодня принадлежало Лейву Краснобородому.

Леннарт Кольм радостно и торжествующе потер руки.

– К оружию… моя гвардия, – пропел он не менее радостным голосом.

Несмотря на усталость, советник выкроил себе не больше часа на отдых, после чего двинулся путь. Такая спешка объяснялась просто: Леннарт стремился добраться до руин затемно – так, чтобы не разгуливать со своим эскортом при свете дня. Не то чтобы солнце представляло для демонов серьезную опасность: во всяком случае, ни в камень, ни в прах от него они бы не обратились. Другой вопрос, что в солнечном тепле трупы-носители стали бы разлагаться быстрее, а находиться подле гниющей мертвечины Леннарту было как-то не по нраву. Не говоря уж о том, что на боеспособности гниение сказывается далеко не лучшим образом.

Но как ни спешил господин Кольм, а достичь древнего города за остаток ночи ему не удалось. Сказалась усталость… а также медлительность самих демонов. Очень уж не повезло им с телами – изрядно поврежденными перед их… так скажем, освобождением. Впрочем, следующий день выдался ветреным, пасмурным и довольно прохладным, так что состояние истлевающего воинства оставалось вполне терпимым.

Успешно прошла и проба на владение оружием: когда одним из демонов заинтересовалась ворона, падкая до мертвечины. Ничуть не смутившись тому, что любимое блюдо научилось ходить, птица нацелилась на голову демона… и была разрублена мечом: на подлете, надвое да столь быстро, что Леннарт даже охнул от удивления.

– Молодец, – одобрительно молвил он. А еще порадовался, что прибывшие на Зов охранники только с виду казались неуклюжими.

Демон в ответ нечленораздельно хрюкнул.

Насчет приближения к городу господин Кольм догадался по остаткам стен – каменным и заросшим мхом. Этих остатков становилось все больше, они торчали из лесной земли словно исполинские чудовищные грибы, а располагались настолько случайно, что Леннарту пришлось почаще смотреть на карту.

Чем дальше они продвигались, тем солиднее смотрелись развалины: выше, чище. Ближе к центру они образовывали уже целый лабиринт, стены которого сохранились совсем неплохо. Мха на них почти не было, можно было разглядеть каменную кладку, а иногда – даже древние письмена и рисунки.

Лабиринт петлял и изгибался; письмена на стенах становились все более четкими, а привычные звуки леса постепенно сменились какими-то незнакомыми шорохами и скрипами – доносившимися, казалось, из-за ближайшего поворота. Незаметно исчезла и земля под ногами: ее заменил пол, выложенный щербатыми, позеленевшими от времени, каменными плитами.

Стены лабиринта обступали все теснее – и тем меньше света проникало сюда извне. В какой-то момент Леннарт даже вынужден был сделать небольшую остановку, чтоб зажечь факел. И вовремя: через пару поворотов его ждала широкая каменная лестница, уходящая вниз. В темнеющую глубину.

7

С первым из местных обитателей господин Кольм и отряд демонов столкнулись уже за лестницей: в длинном коридоре со сводчатым потолком и стенами, украшенными барельефом. Существо размером с человека выскочило прямо навстречу пришельцам, гоня перед собой собственные же визгливые вопли.

Демоны были наготове и неожиданное препятствие в виде визгливого ублюдка зарубили почти сразу – умело и с каким-то нечеловеческим наслаждением. Не иначе как хотели угодить своему Владыке. Довольным остался и Леннарт, оценив преимущество от служения именно Кроворукому. Помощь которого пришлась так кстати.

Ну а в противном случае… Принадлежи господин Кольм, например, к Храму Тлена, на его Зов явились бы совершенно безмозглые мертвяки, что передвигаются на ощупь, а уж смердят-то даже больше, чем полагается. Поклонника Ненасытного могла ждать свита из не менее безмозглых тварей: буйных, норовящих сломать или сожрать все в пределах своей досягаемости. А уж каким нравом должны были обладать посланцы Искусителя, Леннарт страшился даже представить. И только от Кроворукого можно было получить ровно то, что как раз и требовалось Кольму: настоящих убийц, умелых и жестоких. Да, вдобавок, покорных воле призвавшего – ведь только ему по силам было вернуть их обратно.

Свет факела случайно попал на зарубленную тварь; на ее голову, похожую на голову летучей мыши… но с лицом почти человеческим, только серым как пыль. В старинных книгах эти существа именовались Порчеными.

Леннарт хмыкнул – невзначай вспомнив кое-что, утаенное им и от Лейва с Йормом и даже от его светлости.

Да, древний народ, оставивший эти руины и впрямь был велик и могущественен – причем настолько, что любой король или полководец последних веков не смел даже мечтать. Другой вопрос, на чем именно держалось это могущество; на каких силах… и к чему в итоге привело своих владельцев.

Да, вся жизнь древних была пронизана магией, наголову превосходившей потуги нынешних чародеев. Но кое в чем последние превосходили-таки могущественных предтеч: например, в понимании, сколь опасны бездумные игры с потусторонними силами. Особенно с силами… так сказать, определенного рода.

Теперь эта простая истина доступна каждому – от мудреца до пастуха. И не случайно время от времени вся волшба в королевстве скопом объявлялась под запретом, для нарушителей которого не требовалась даже плаха. Не требовалась потому, что учинять расправу над обнаруженной ведьмой или колдуном неплохо получалось и у простых людей: соседей, односельчан, просто неравнодушных.

С общими предками горцев и Порченых ничего подобного не происходило – напротив, они припали к источнику силы с жадностью голодных зверей и напитались магией настолько… что ею и отравились. Иначе и быть не могло – если черпать силу там, куда даже адепты темных культов заглядывают с опаской и мерами предосторожности.

Так и возникло это подземелье: когда сливки общества древних устремились вглубь земли, стараясь быть как можно ближе к источнику силы, больше испытывать его влияние. Переселяясь под землю, знать понемногу теряла связь и с народом, и с внешним миром; впадала в безумие и вырождалась. А в конце концов и вовсе не утратила людской облик – превратившись в тех, кого ныне называют Порчеными.

А великий город тем временем вымирал, пустел и разрушался. Оставшихся его жителей до поры до времени удерживала Руна Власти, но со смертью последнего ее хранителя порвалась и эта цепь. Те, кто еще обитал на руинах города, ушли в горы, где и обитают до сих пор.

Однако присутствие Тьмы никуда не делось, и именно на нижних ярусах подземелья оно было наибольшим. И именно туда древние поместили свои магические изделия в надежде сделать их сильнее.

Там, в глубине, отравил свою душу и потерял разум один из наемников Вальденрота; туда же Леннарт надеялся отправить ныне покинувших его спутников: горца-смертника и недалекого рыцаря, преданного герцогу до самоотречения. Отправить за Рогом и Диадемой; в то время как за Руной Власти он в любом случае намеревался отправиться сам. И не только потому, что не мог доверить ее никому больше – вдобавок, господин Кольм был почти уверен: уж ему-то, как последователю Тьмы, даже на нижних ярусах ничего серьезного не грозит. Ведь ни к чему же Темным Владыкам мешать одному из своих верных подручных.

Спустя некоторое время коридор сменился чередой лестниц и каменных площадок, чуть ли не на каждой из которых встречались небольшие группки Порченых. Вздыхая, Леннарт пропускал вперед демонов и наблюдал, как те расправляются с очередной помехой.

Лестницы вились вокруг огромного столба; вились, пока не закончились – приведя советника и его подгнившую рать в огромный зал с куполообразным потолком. Впрочем, разглядеть последний Леннарт не смог из-за темноты… а также из-за высоты оного. Зато советнику не составило труда заметить, кто ждал его в этом зале.

Сверху на незваных гостей взирали сотни горящих глаз: множество Порченых висело под потолком подобно огромным летучим мышам. Завидев (а может и учуяв) чужака, все это полчище с визгом устремилось вниз – цепляясь за стены или просто пикируя на пол… но при этом не расшибаясь. Для самых шустрых из подземных обитателей бой кончился почти мгновенно: демоны были начеку и изрубили авангард Порченых в капусту.

Выглядывая из-за спин посланцев Кроворукого, Леннарт изо всех сил всматривался в обстановку зала. Он понимал: отбиться от такого множества Порченых не под силу даже демонам, и все, на что приходилось рассчитывать советнику – это выиграть время, дабы преодолеть остаток пути.

Но вначале следовало определиться с этим остатком, ибо именно на этом месте составители карт допустили неясность. Определиться и прорваться… а за обратную дорогу господин Кольм мог не беспокоиться. Если Руна Власти окажется в руках советника, Порченые не посмеют его и пальцем тронуть. А горцы так и вовсе придут на помощь – подчинившись призыву хранителя Руны не хуже чем демоны подчинились Зову.

Неверный свет факела выхватывал из темноты разные детали убранства зала: колонны, несколько дверных проемов вдоль стен… Порченые между тем наседали с все возрастающей яростью, а демоны из последних сил сдерживали их натиск.

Затем Леннарт обратил взгляд к полу… и едва не вскрикнул, восхищенный своею же догадкой. На полу зала была изображена фигура, формой похожая на звезду с множеством лучей; фигура вроде той, что он сам намедни рисовал в лесу.

– Эй, вы, дуболомы, – крикнул Леннарт воодушевленно, – пробейте-ка мне дорогу… к середине зала!

Бодро рыкнув, посланцы Кроворукого разом рванули вперед, раскидывая ближайших противников. Из просто группы человекоподобных созданий они превратились, скорее, в диковинный механизм, рубящий и режущий все вокруг. Господин Кольм едва поспевал за ними, в то время как Порченые усилили натиск.

…к тому времени, когда Леннарт, наконец, добрался до центра фигуры, отряд демонов окончательно скрылся под массой серых тел. Порченые уже не сражались – они рвали врагов на куски; терзали тех, кто и так уже был мертв. Но к счастью для советника, в своих догадках он не ошибся: стоило ступить на пятачок в центре зала, как пол под ногами ушел вниз, унося человека в темный и глубокий колодец. Где-то наверху бесновались Порченые, но Леннарту Кольму уже не было до них никакого дела.

Дальше снова был коридор – только извилистый и какой-то странный. Здесь никто не нападал… однако и просто находиться в нем было не очень приятно. Между стенами клубился туман, невесть откуда взявшийся; каменная кладка сочилась темно-красной жидкостью, похожей на кровь.

За одним из поворотов Леннарт натолкнулся на покойника: лежалый труп валялся на полу и как раз служил пиршественной залой для полчищ червей. Их трапезу господин Кольм, сам того не желая, смог разглядеть отчетливо, во многих подробностях. Еще в одном месте проход внезапно попросту исчез: его закрыли корни деревьев, мгновенно выросшие прямо с потолка. Пришлось обходить… и, опять же, почаще смотреть на карту.

Скрежет и шорохи, слышанные Леннартом еще наверху, настигли советника и здесь – причем, звучали они теперь куда громче и отвратительнее. Впрочем, на них-то господин Кольм уже не обращал внимания. Привык. И все равно чувствовал напряжение ровно до тех пор, пока не достиг цели пути: массивной позолоченной двери.

Переведя дух, Леннарт толкнул дверь; та поддалась, на удивление, легко. Советник осторожно переступил порог… и в глаза ему ударил свет: не магический; самый обыкновенный свет солнца, что висело в ясном небе над зелеными лугами.

Моргая и не веря глазам, Леннарт Кольм взирал на траву лугов, на лесистые холмы вдалеке; на стадо мирно пасущихся коров и на небольшую речку, которую можно было пройти вброд. А еще – на избы под соломенными крышами: где-то среди них находился и дом его детства. Именно таким Леннарту запомнилось это место. И оно не изменилось с той поры…

Трава под ногами была мягкой и сочной – как и обычно в середине лета. Потрясенный Леннарт сделал по ней несколько робких шагов: мелких, почти стариковских. Вздохнул полной грудью, впуская в себя свежий деревенский воздух… а затем рассержено бросил:

– Да нет уже его, отчего дома! Не-ту! Как и родителей… И места этого больше нет… вернее, место есть, но выглядит-то наверняка по-другому. Столько ж зим прошло.

Высказав все, что он думает о столь бездарной иллюзии, советник торопливо зашагал к столбу для указателей, стоявшему неподалеку.

– Эх, вы, – ворчал Леннарт, обращаясь не то к мороку подземелья, не то даже к самим Темным Владыкам, – не могли придумать ничего лучше?

Предчувствия не обманули: на одной из дощечек-указателей он нашел ровно то, что искал – диковинный символ, вырезанный прямо ножом по дереву. Нашел, коснулся его ладонью, и рисунок вспыхнул белым холодным светом.

Затем исчезло видение луга, деревни и столба; Леннарт снова был в подземелье… точнее, в небольшой пустой комнате. И только Руна Власти осталась с ним; она сияла, выведенная на одной из плиток, коими были выложены стены комнаты. Леннарт нажал на плитку – и она отошла, сама легла в его руку.

«А вот интересно, – подумал советник ни с того ни с сего, – какую же ловушку-видение духи этого места уготовили… ну хотя бы для вальденротского наемника? Наверное, ему подсунули всех людей, убитых им ради денег. И уж они-то отыгрались… хе-хе.

Все-таки совесть – страшная сила. Против любого… кроме адепта темного культа. Против адепта и впрямь… разве что картинки из детства могли сработать… и то необязательно».

Положив плитку-руну за пазуху, Леннарт двинулся в обратный путь.

«А ведь я едва не проговорился, – вспомнил он по дороге, – о своих планах… когда речь зашла о цепи и поводке. Хорошо, дикарь не понял, а ведь разница проста как краюха хлеба. На цепь зверя сажают, чтобы удержать его, чтобы он никуда не убежал… зараза, а на поводок – наоборот. Чтоб он пошел… но ровно туда, куда велят».

Интерлюдия
Сошла лавина с гор

На последней паре лиг Густаву пришлось спешиться: конь просто не выдержал столь долгой и непрерывной скачки. Он вообще-то не был приучен ни к чему подобному, будучи лишь простым деревенским конягой – из тех, кого обычно запрягают в телегу или плуг. А не гонят во весь опор, неустанно помыкая и не давая ни мгновенья продыху. Добро, хоть сколько-нибудь промчал, а не сразу пал, с непривычки-то…

Поняв, что большего от коня не добиться, Густав бросил его у обочины. Остаток пути он преодолел на своих двоих: рывками, срезая дорогу, продираясь через кусты и спотыкаясь о корни деревьев. А заодно кляня на чем свет стоит владетеля родного поселка, коего угораздило уехать в Вальденрот, на очередной Совет. И ни раньше ни позже, а именно в тот злосчастный день, когда понадобилась его помощь.

Справедливости ради, нельзя было сказать, что беда, пришедшая к односельчанам Густава, стала для них неожиданностью. Отнюдь. Уж чего-чего, а насмотреться на заснеженные вершины гор, возвышавшихся над родными соснами, те за жизнь свою успели… как и отведать плодов соседства с этой красотой.

Не проходило и года, чтобы в Лесной Край не наведывались незваные гости с северных гор – такие же суровые, как тамошняя зима и столь же охочие до чужих жизней. Торнгардцы бежали от герцогского гнета; непокорные дикие горцы совершали вылазки за провизией, ценными вещами… а временами и просто ради утоления собственного буйства. Причем, разрушить, сломать и испортить люди горных кланов стремились несоизмеримо больше, чем в итоге уносили с собой. Наконец, под сенью здешних лесов пытались укрыться разбойничьи шайки, состоявшие как из горцев, так и из отщепенцев Торнгарда. Все, чего хотели они – это найти приют, спрятаться, отсидеться; избежать заслуженной кары, после чего вновь вернуться к своему кровавому промыслу.

У всего этого пришлого люда имелось нечто общее: и те, и другие, и третьи, спускаясь с гор, попадали словно бы в другой мир. В мир куда более добрый: где солнце способно греть, а не просто висеть в небе холодным светлым кругляшом; где ветер не бьет в лицо, а лишь слегка прикасается. И где под ногами все чаще мягкая трава, а не жесткий камень, а первый попавшийся человек почти наверняка не умеет держать меч – ибо зарабатывает на жизнь не чужой кровью, а собственным потом.

Оказавшись в непривычно мирном для себя, почти идиллическом Лесном Краю, пришельцы с гор вели себя подобно голодному волку, имевшему счастье проникнуть в теплый хлев. Вернее, пытались вести: до покорности домашнего скота местным жителям было все-таки далеко. В предгорных лесах чужаков ждали Тени Леса – разведчики и следопыты, в своей жизни научившиеся двум вещам: надежно прятаться и метко стрелять. Пара стрел из-за деревьев доходчиво напоминали пришлому отребью, кто в этих местах охотник, а кто едва тянет на падальщика.

Нелегко приходилось и тем, кому посчастливилось избежать подобной встречи. Даже самый отъявленный негодяй не был шибко хорош против двух десятков крестьян с топорами и вилами. Один такой смельчак до сих пор «украшает» собою дерево в лиге от поселка Густава… На легкую добычу рассчитывать не приходилось тем более: не случайно чуть ли не каждое селение в прилегающих к горам землях было окружено частоколом или земляным валом. И поселок, в котором жил Густав, отнюдь не стал исключением.

Только вот на сей раз к нему пожаловал целый отряд: с полсотни дикарей, одетых в звериные шкуры и шапки, сделанные из медвежьих голов. С топорами… а кое-кто даже с мечами, не иначе как отбитыми у людей герцога Торнгардского. И с боевым кличем, более похожим на рев дикого зверя – на устах.

Односельчане Густава оказались тоже не робкого десятка, даром что мужчин в поселке находилось меньше, чем чужаков. Враз захлопнулись ворота, частокол встал стеной на пути горцев, а самые ретивые из них очень скоро полегли наземь, проткнутые стрелами. Живя недалеко от леса, односельчане Густава пробавлялись не одним лишь крестьянским трудом – не чурались они и охоты. Благодаря чему умели обращаться с луками… а еще знали: стрелой, способной убить медведя, человека отправить к демонам тем более можно.

Получив столь холодный прием, горцы тотчас же сдали назад… однако не убрались восвояси, как надеялись жители поселка. Вместо этого они встали лагерем на ближайшем лугу; злость же и досаду от безуспешной атаки решили выместить на мальчишке-пастухе. Его, не успевшего бежать под защиту частокола, резали живьем – долго, на виду у односельчан. Кто-то, не выдержав, выпустил стрелу в сторону диких мучителей… однако не попал, а только рассмешил их.

Зато с овечьим стадом, доверенным несчастному мальчишке, горцы обошлись куда более разумно. Сами не держа скота и живя в основном охотой, они, как видно, все же понимали, для чего эти овцы нужны. Во всяком случае забивать их разом люди в шкурах не стали: предпочли заколоть лишь нескольких животных, дабы тут же зажарить их на вертелах. Всех же прочих оставили пастись как ни в чем не бывало.

Ближе к вечеру импровизированный дикарский пир набрал обороты: к жареному мясу вскоре примкнуло невесть откуда взявшееся пиво. Захмелевшие горцы плясали у костра, орали песни, дрались между собой; некоторые просто слонялись по округе. Никто из них явно ничего не боялся, ни о чем не волновался и никуда не спешил. А когда, уже на закате, к стоянке чужаков пожаловали их женщины с детьми, до жителей поселка окончательно дошло: ненавистные горцы пожаловали сюда надолго. Словно бы знали, что владетель этих земель – в отъезде.

– Не иначе как переселиться к нам вздумали, – первым озвучил эту мысль, зародившуюся в умах односельчан, поселковый староста, – совсем, видать, на севере худо стало. Невтерпеж. А мы… сами понимаете: лишние здесь. Под ногами путаемся только – как мыши в горнице.

– Ха! Мыши! – выкрикнул кто-то из крестьян, молодой и горячий, – да пусть только сунуться! Попробуют только – узнают, какие мыши!

– А им нет нужды пробовать, – строго парировал староста, – им проще подождать… и не так уж много. Ровно до тех пор, пока мы не съедим все, что попрятано у нас амбарах да погребах. Скот, считайте, мы уже потеряли и урожай, к сожалению, тоже. А заодно и соседние деревни, с которыми мы торговали да обменивались. Рано или поздно нам придется высунуть из-за частокола нос… вот тогда нами и займутся. Так что, для начала, умерьте свой пыл: дольше проживете.

– Скоро они налижутся в край и завалятся спать, – заявила в ответ молодая охотница по имени Ула, – тогда мне хватит дюжины крепких ребят, чтобы вырезать всю стоянку.

Глаза охотницы при этом сверкнули воинственным блеском, а голос звучал столь твердо и убедительно, что ее затея пришлась односельчанам по нраву. Только вот никто из дюжины крепких ребят домой так и не вернулся; зато каждый из них перед смертью успел узнать немало нового. Что горцы даже спят, не выпуская оружия из рук, что их женщины, если нужно, бьются на равных с мужчинами, и что клан Медведей не щадит никого – особенно тех, кто покусился на его покой и на жизни его людей.

Впрочем, храбрым парням в некотором смысле даже повезло: их просто зарубили и закололи. А вот над Улой напоследок надругалось не меньше десятка дикарей; едва ли кто-то из односельчан не слышал ее криков.

Ближе к утру, когда лагерь затих вновь, староста нашел, как ему показалось, выход. Он предложил отправить вестника в Вальденрот, где бароны Лесного Края в очередной раз собрались на Совет. Отправить вестника – чтобы тот попросил помощи, и Густав, как опытный наездник, сам вызвался на эту роль.

Ворота поселка открылись всего на пару мгновений – только для того чтобы выпустить одного коня с Густавом в седле. Тот промчался через луг, мимо сонного лагеря горцев, славших вслед ему проклятья и потрясавших топорами.

И он добрался до Вальденрота, даром что загнал по пути коня. Успел увидеть стены и башни древнего города – из-за леса, по которому срезал путь. А заодно понял напоследок, что никакой помощи отсюда его родному поселку не будет.

Густав видел людей: множество людей, одетых как в шкуры, подобно осадившим поселок горцам – так и в латы или кольчуги. Видел факелы на стенах; требушеты, исполинской деревянной рукой швыряющие в их сторону камни; таран, бьющий в огромные, окованные железом ворота. Видел рой стрел, жалящих стену города и выкашивающих его защитников… а еще стяг: полотнище, синее как полынья, а на нем – черное копье, причудливо изогнутое, словно молния. Знамя герцога Торнгардского!

«Так это был не набег», – сообразил Густав, имея в виду приход горного клана к поселку. А следом вспомнил то самое слово, что лучше всего отражало происходящее.

Война…

– Это ж… война! – успело сорваться с губ Густава, прежде чем его самого сразила чья-то стрела или копье.