Текст книги "Темная жатва (СИ)"

Автор книги: Тимофей Печёрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

2

В неприметный заколоченный дом, плотно вжавшийся в узкую безымянную улицу, капитан Королевской Гвардии пожаловал лично – как, впрочем, он делал всегда. Со столичной Гильдией Убийц, обосновавшейся в этом доме, Акселя Рейна связывала давняя… нет, не дружба, однако и нельзя сказать, что лишь круговая порука. Скорее, что-то среднее: именно таким отношениям подобало слово «союз». Когда две стороны оказались полезными одна для другой.

Нельзя сказать, что до сих пор капитан Рейн как-то сильно нуждался в услугах Гильдии. Тем не менее, назвать оную для себя бесполезной тоже значило бы погрешить против истины. Как ни крути, а зловещие союзники в конечном счете помогали Акселю лучше исполнять свой долг – оберегать сумасбродного отца-короля. Оберегать, дать возможность дожить до седин и, при этом, сохранить трон.

Это именно Гильдия Убийц отправила в преисподнюю загадочного Ферзя: чужеземца, проникшего в страну из-за южных гор и прибывшего ко двору под видом проповедника. Велеречивый и не лишенный дара целительства, Ферзь попытался влиять на самого Адальрада Второго – человека, хоть и свирепого, но слабовольного. И сумел-таки добиться в этом некоторых успехов. Во всяком случае, пара неугодных ему сановников отправилась на плаху, а самого чужеземца все чаще можно было увидеть в тронном зале – да не где-нибудь в углу, а рядом с его величеством, по правую руку.

Торжествовать, правда, Ферзю довелось недолго, а закончился его триумф тем, что однажды ночью чужеземец выпал из окна спальни. Выпал не иначе как случайно… желающих же докапываться до истины почему-то не нашлось.

Второй раз Гильдия Убийц помогла Акселю Рейну, предотвратив ни больше ни меньше дворцовый переворот. Целью на сей раз сделался его предводитель: сэр Хельмут Подкова, командир знаменитого и непобедимого Стального Полка. Амбициозному военачальнику не помогли ни подчиненные ему ратники – гордость и краса королевства; ни талисман, за который Хельмут и получил свое прозвище. Принято считать, что подковы приносят удачу… только вот что в ней толку, если любимое вино оказалось отравленным?

Наконец, Гильдия однажды спасла и самого капитана Гвардии, избавив его от непрошеного внимания королевского казначея. Ни в меру и совсем не желательно любопытный, тот очень уж сильно интересовался судьбой каждой из казенных монет – включая те, коими Аксель платил Гильдии Убийц. За свое любопытство казначею пришлось искупаться во рве, отделявшем королевский замок от самого города. Купание было единственным… но большего и не потребовалось, ибо закончилось оно на дне. На весьма глубоком дне…

Не оставался в долгу и Аксель Рейн – не считая даже того золота, что время от времени покидало казну и перетекало в карманы членов Гильдии. Когда бургомистр Кронхейма затеял на Убийц облаву, его самого неожиданно схватили королевские гвардейцы. Да не просто так схватили, но по предварительно и старательно подготовленному доносу, уличавшему градоправителя в измене. Дальнейшую его судьбу решила камера пыток в замковой темнице, а также указ скорого на расправу короля.

Не осталась Гвардия в стороне и во время народных волнений, в очередной раз прокатившихся по столице. В тот злополучный день на охрану неприметного дома на безымянной улице Аксель Рейн выделил целый десяток опытных бойцов – один из которых, кстати, так и не вернулся в замок живым.

В свете вышесказанного (и платежеспособности королевской казны) капитан Рейн был уверен: Гильдия Убийц поможет ему и на сей раз. Кронхейму, конечно, и так было чем встретить воинство северян: крепкие стены, почти неприступный замок; ополченцы и гвардейцы, не говоря уже про Стальной Полк, делали предстоящую осаду чем угодно, только не легкой прогулкой. Бой обещал быть жарким, изнуряющим, и вне зависимости от исхода – последним крупным сражением герцога Оттара. На большее тому просто не хватит сил.

Но и упускать возможность покончить с противником малой кровью Аксель не собирался. Не собирался хотя бы потому, что был королевским гвардейцем – и по собственному опыту знал, сколь трудно подготовить хорошего воина. Трудно, долго и дорого… слишком дорого, чтоб разбрасываться жизнями таких воинов бездумно и бессчетно.

Не питал капитан особых надежд и на Вейдемира с Перстом Кроворукого наперевес. Вообще не привык надеяться на едва знакомых людей и, тем паче, выказывать им доверие. Леннарт Кольм поступил дальновидно, открыв тайну герцога и ему тоже. Ибо Аксель, в отличие от высокородного южанина и не думал сомневаться ни в самом своем решении, ни в требуемых на то средствах.

«Всего один удар», – пробормотал он, переступая порог дома Гильдии.

Внутри ждала темнота сеней и тяжелая дубовая дверь с маленьким окошком. Только это окошко и открылось перед командиром Гвардии, пропуская в сени тусклый огонек свечи. Последнего хватало ровно на то, чтобы по другую сторону двери не было столь же непроглядно темно, как в сенях. А вот видеть своего собеседника очередной заказчик не мог, да и сам оставался невидимым для человека со свечой. Для общения им обоим доставало голосов… ну и, конечно же, звона монет.

– Ах, никак отважный капитан Рейн снова почтил нас своим вниманием, – проворковал хрипловатый голос из окошка. Таким тоном любящий дедушка мог разговаривать с внуками.

Про себя Аксель так и нарек своего собеседника – Дедом. А заодно подивился его чутью и догадливости… в очередной раз.

– Да, это я, – подтвердил королевский бастард, – и мне снова нужна помощь Гильдии.

– Эх, молодость, – вздохнул Дед, казалось даже искренне, – все куда-то спешите, только о делах думаете… А просто так, чай, и не зайдете, навестить старого друга.

– У меня служба, – отвечал Аксель просто, – защита короля, защита замка… а с недавних пор и всего этого города. Без службы я никто…

– Что ж, мы понимаем, – с нарочитой торжественностью молвил Дед, – как ничего больше мы понимаем, сколь тяжела ваша служба… и сколь необходима нам, мирным горожанам. Мы преклоняемся перед Гвардией, что денно и нощно оберегает нас… делая нашу жизнь спокойней, а сон крепче. Преклоняемся и от всей души жаждем хоть немного облегчить вашу службу… в меру скромных сил наших…

«…а также щедрости казны», – добавил про себя Аксель Рейн. И добавил с немалым сарказмом; союзник союзником, а понять собеседника своего он не мог. Как и всех наемников мира – людей, готовых проливать кровь за кого угодно. За любую мразь, отягощенную лишними деньгами и достаточно щедрую.

«А ведь так же в Гильдию могли обратиться и по мою душу, – невзначай подумал капитан, – люди того же Оттара… будь он толику поразумней. И эта старая крыса столь же ретиво изливала мед перед ними – забыв и о преклонении, и обо всем таком же прочем…»

Тем не менее, ритуал требовал соблюдения, так что вслух Аксель высказал Деду совсем иное:

– Со своей стороны Гвардия тоже ценит столь благое стремление… и не одними только словами. Я прошу Гильдию принять эту награду в возмещение сил, которых она не жалеет, стараясь помочь нашей службе.

С этими словами он просунул в окошко небольшой мешочек, туго набитый монетами.

– Гильдия благодарит вас за щедрость, – уже спокойнее и почти без патетики изрек Дед, – думаю, что пора перейти к делу, приведшему сюда славного нашего защитника.

– Говорю сразу, – начал Аксель, – человек, о котором идет речь, находится за пределами Кронхейма; точнее, в Грифондоле. Правда, вскоре он может и подойти к городу… в общем, я говорю об Оттаре Железной Перчатке, герцоге Торнгардском.

– …владетеле Лесного Края и северных гор, покорителе Ульвенфеста, – дополнил Дед, как показалось, немного обескуражено.

Затем окошко неожиданно захлопнулось. Аксель растерялся: ответ представителя Гильдии он привык получать сразу – и неизменно положительный. Да и как иначе, если деньги уже получены?

«Не ответит через полчаса – вернусь с целым отрядом, – подумал капитан злобно, – весь домик по бревнышку раскатаем!»

Ждать, впрочем, пришлось гораздо меньше. Уже через несколько минут окошко открылось вновь, и снова зазвучал медоточивый голос Деда:

– Гильдия готова прийти на помощь и на сей раз… но просит и доблестного капитана войти в ее положение. Работа эта тяжела… гораздо тяжелее, чем было до сих пор.

– Ясно, – сказал Аксель Рейн, – еще столько же золота, я надеюсь, вас устроит? Деньги будут сегодня же… но я тоже выдвину дополнительное условие. Относительно одной вещицы, имеющейся во владении герцога.

Лишь после того как командир Гвардии вернулся в неприметный дом, из него вскоре вышел худощавый и длинноволосый паренек. Звали его… впрочем, не все ли равно, коли по вступлению в Гильдию Убийц полагалось забывать свое, данное при рождении, имя? Забывать хотя бы на время задания, а вместо оного члену представляться как Свен. Ну или Герда, если речь шла об убийце-женщине. Таковые в Гильдии тоже имелись, пускай и в меньшинстве.

При всей своей юности, на недостаток опыта длинноволосый Свен уже не мог пожаловаться, потому как успел отправить к праотцам не меньше десяти человек. И хотя в основном то были городские торгаши, длинноволосый убийца не прочь был и разнообразить свой послужной список. Выказывая, тем самым, первые признаки мастерства.

Миновав городскую стену и умирающие предместья, Свен вышел на один из торговых трактов. Там он, сориентировавшись, очень скоро прибился к каравану, как раз шедшему в Грифондол. Караванщики не возражали: дороги становились день ото дня все опаснее, и хотя бы один дополнительный боец едва ли был им лишним.

3

Черный грифон трепетал на полотнище, желтом как золото или колосящиеся поля. По соседству с ним на одной из башен княжеского чертога с недавних пор колыхалось и знамя Торнгарда: синего, по-северному холодного, цвета. С черной пикой-молнией наискосок.

Площадь перед чертогом была полна народу – и народу разномастного. Нестройными, точно старый забор, рядами стояли воины горных кланов; под щедрым южным солнцем они смотрелись нелепо в своих одеяниях из звериных шкур. Нелепо, дико… только вот непохоже, чтобы горцев сильно волновало чужое мнение.

Плечом к плечу на площади выстроились торнгардские латники; пластинчатые доспехи с почти закрытыми шлемами делали их чуть ли одинаковыми, а неподвижность роднила со статуями – причем, статуями одного скульптора.

Нашлось место рядом с чертогом и для княжеской дружины – как, впрочем, и для самого владетеля Грифондола. Ратников князя легко было узнать по серым кольчугам, коническим шлемам и треугольным щитам, украшенным изображением грифона. Сам князь, правда, одет был не по-боевому: его наряд больше подходил для приема при дворе… ну или для дуэли. О последней так кстати напоминал Перст Кроворукого, ножны с которым Вейдемир приладил к поясу.

Князь ожидал, что перед воинством своим Оттар Железная Перчатка предстанет, выехав на площадь на коне. Сам Вейдемир, к слову сказать, поступал обычно именно так. Но похоже, что лошадей в горах жаловали не слишком: навстречу войску герцог Торнгардский вышел пешком. Облаченный в полный доспех и плащ иссиня-черного цвета, он со стороны казался солиднее, сильнее, даже выше… но никакое облачение не могло скрыть бледное лицо, впалые щеки и ранние морщины. Как и выцветшие волосы да красные от недосыпа глаза.

Причем, не был герцог ни болен, ни слишком стар. Просто с самого начала похода не проходило и ночи, чтоб его светлость не мучили кошмары. Из-за них, повторяющихся с удивительным постоянством, сон не приносил должного облегчения: проснувшись, Оттар чувствовал себя только хуже. Не помогало даже пиво, столь любимое торнгардским владетелем.

А в последнее время кошмары стали навещать герцога и наяву: когда тот оставался один… а точнее, вдвоем: наедине со своей драгоценной Руной. С нею его светлость вообще-то не расставался ни на миг.

Горцы встретили своего повелителя бодрыми выкриками и потрясая боевыми топорами. Латники Торнгарда отсалютовали герцогу мечами. Приветственные возгласы донеслись и со стороны дружины Вейдемира… только были они жидкими и вялыми. Многие из грифондолцев помнили Ржавое Поле, где северяне были им отнюдь не союзниками.

И лишь сам князь молчал, ощупывая рукоять Перста Кроворукого, словно приноравливаясь, и пристально глядя на сюзерена. Изо всех сил тщась вызвать ненависть к нему.

Получалось, по правде сказать, плохо. Своим внешним видом Оттар Железная Перчатка мог внушать кому-то почтение, кому-то жалость, но вот ненависть едва ли. Еще совершенно некстати Вейдемир вспомнил, что без парадных доспехов его светлость выглядит чахлым, точно цыпленок после долгой варки в котле. Вспомнил – и поневоле, совсем нежелательно, усмехнулся…

Не нашлось у князя Грифондола и повода жаловаться на обращение с ним в плену. Вейдемира не били, не держали в цепях или в яме, не оставляли без еды и питья. Да и преклонить колено перед Железной Перчаткой особенно не принуждали: просто таковым было условие его, Вейдемира, освобождения – и невозбранного возвращения домой. Сам согласился, так кого ж винить-то теперь?

Князь не знал, что в то же самое время и столь же пристально за герцогом Оттаром следит еще одна пара глаз. Принадлежала она длинноволосому Свену, засевшему на крыше одного из прилегающих к площади зданий. С заряженным арбалетом в руках убийца выжидал подходящий момент… а между делом тихо радовался беспечности владетеля Грифондола.

Чертог, служивший обителью здешнему князю, представлял собою обычный дом – даром что самый большой дом в городе. В отличие от замков его не отделяли от города ни ров, ни высокая крепостная стена, ни вообще ничего, могущее затруднить осаду. Создавалось впечатление, будто владетели Грифондола если и боялись, то разве что врагов извне, потому как сам город окружала стена настоящая, каменная. А вот бунты любящих подданных князей почему-то не пугали… если случались вообще.

Тем временем, герцог Оттар заговорил. Голос у него был слегка надтреснутым, а речь, как видно, призвана была вдохновить воинов на новые походы и сражения.

– Доблестные мои соратники! – провозгласил герцог, – верные слуги и преданные вассалы! Веками нашу страну терзали культы, посвященные злобным демонам, и покрывшие ее, словно трупные пятна! Раз за разом эти чудовища в людском обличии приносили в жертву своим мерзким Владыкам наших братьев, сестер и детей. И все больше набирались сил для темных дел.

Известно давно: безнаказанность никогда не приводит ни к чему, кроме еще большей дерзости и злонравия. Не получая возмездия, демонопоклонники решили, будто им дозволено все. Даже опустошать целые города, превращая их жителей в тварей, противных всем богам и живым! Прежний король попускал этой мрази, но мы… мы не будем больше терпеть прислужников Тьмы на нашей земле!

– Да! – нестройным хором воскликнули ему в ответ несколько глоток.

– Я и мы все хотим одного, – продолжал Оттар, – очистить королевство от этой проказы. Очистить целиком, не дав демонопоклонникам отсидеться в каком-нибудь тихом углу и оттуда творить злодеяния. Но страна наша разделена, в ней нет единства с тех пор как умер, не оставив наследника, Адальрад Второй.

И теперь… только вновь объединив государство и сплотившись, мы сможем уничтожить темные культы. Объединение невозможно без короля… и страна получит своего короля! Потому я и поведу вас на Кронхейм – чтобы не дать престолу больше пустовать!

Уже готов был выстрелить Свен; уже Вейдемир, скрепя сердце, собирался обратиться к герцогу с вызовом. Но Оттар Железная Перчатка опередил их обоих: он сам направился в сторону вассала и его дружины… одновременно уходя от выстрела.

– Это все твои люди? Почему так мало? – накинулся герцог на владетеля Грифондола, – нужно больше… где наемники? Где ополчение? И где вассалы, наконец? Неужели нельзя было собрать войско хотя бы вполовину того, что было на Ржавом Поле? Мы не на прогулку собираемся: эта война…

– Эта война – не моя! – отвечал, перебивая, Вейдемир. Из его благородных уст эта фраза прозвучала как нельзя дерзко.

Размахнувшись, Оттар ударил вассала по лицу.

– Эта война нас всех, нахальный полудурок! – прорычал он, – либо люди – либо демоны и их прислужники, третьего не бывать. Попробуешь сейчас отойти в сторонку, и завтра твое княжество выкосит Мор… или что похуже. К тому же ты присягнул мне на верность. Забыл? Поклялся отдать жизнь за меня!

Именно в этот момент Свен решил, что более подходящего случая уже не представиться. Стрела из его арбалета наконец отправилась в свой недолгий полет… и закончила бы его не иначе как в виске герцога Торнгардского, не успей тот рухнуть на землю. Вернее, не подоспей к его светлости один из близстоящих воинов. Завидев летящую стрелу, тот молнией рванулся к Железной Перчатке, отталкивая герцога и сбивая с ног.

А вот вассалу повезло меньше… вернее сказать, не повезло совсем. Еще мгновение назад Вейдемир чувствовал внутреннее облегчение и даже некоторую радость оттого, что сюзерен сам дал ему повод для дуэли. Однако радость эта улетучилась сразу, как только с болью и немалым удивлением князь обнаружил арбалетную стрелу у себя в плече. А затем и стремительно разраставшееся кровавое пятно на рубахе из зеленого бархата.

Теряя сознание от боли, Вейдемир успел ухватиться за последний, явившийся ему образ: огромного черного паука, раскинувшего сети повсюду, до самого горизонта. Голова у этой твари была совсем не паучья, а словно бы снятая с человека… с человека по имени Леннарт Кольм.

Тем временем, Свен успел понять, что не только потерпел неудачу, но и обнаружил себя. А поняв – поспешил покинуть занимаемую крышу, в то время как вслед ему рванулось не меньше десятка стрел… и еще больше любезностей, среди которых «волосатый червяк» было самым безобидным. Уходил убийца, ловко перескакивая с крыши на крышу, благо чем больше город, тем теснее стоят в нем дома. Грифондол же был действительно велик: наверное, второй после Кронхейма город королевства.

Разумеется, стрелами и бранью преследователи себя не ограничили: Свен видел, как воины князя и герцога растекаются живыми ручейками по улицам. Видел, но не особенно волновался на сей счет – потому как продолжал владеть инициативой. И потому что знал, сколь легко будет затеряться в таком большом городе – легче чем мухе в походном котле.

Не спешили давать повода для волнений и противники молодого убийцы. Во-первых, они так и не решились лезть на крышу… на одну из тех крыш, по которым перемещался Свен. Во-вторых, назвав его «волосатым червем», северяне и княжеские ратники, сами того не ведая, зацепились за самую ненадежную из примет – даром что самую броскую. И лишить преследователей этой приметы посланник Гильдии Убийц намеревался как можно скорей.

Остановившись у края очередной крыши, Свен не стал перепрыгивать на следующую. Вместо этого он сдал назад и незаметно от преследователей проскользнул в окно. Оказавшись в комнате (на счастье, пустой), убийца первым делом нашел сундук с вещами, откуда, порывшись, извлек серый бесформенный балахон.

Напялив это нелепое одеяние, Свен стал похож не то на проповедника, не то на попрошайку или просто на городского дурачка. Именно последнему образу он решил отдать предпочтение после того как забрел на кухню и попытался избавиться от длинных прядей с помощью ножа. Получилось неровно и подчеркнуто грубо – так ведь с юродивого и взятки гладки.

Оставалось лишь довершить образ, дабы окончательно сбить преследователей со следа. Что Свен и сделал, выходя из дома неровной походкой и непрерывно хохоча. Прохожие бросали на него удивленные и презрительные взгляды; с брезгливостью во взорах покосились на чучело в балахоне и двое княжеских ратников.

«Ничего-ничего, – подумал Свен, – еще посмотрим, кто здесь дурак!»

Лично себя человек из Гильдии Убийц таковым не считал – и потому не надеялся, что сей жалкий маскарад убережет его надолго. Внешность требовала куда более разительных изменений; ради них Свен и двинулся вдоль по улице в поисках ближайшей цирюльни.

4

Сознание то совсем покидало князя Грифондола, то вновь начинало теплиться – и тогда картинки из реального мира чередовались с бредовым видением огромного черного паука. Паук опутывал сетями всю страну, виденную словно бы сверху, с самой высокой башни: паутина свисала с каждого дерева, дома или замка. Да что там, Вейдемир и сам угодил в смертоносные сети; угодил добровольно, когда решил предать собственную клятву. Угодил – и потому лежит теперь, обездвиженный путами; умирает…

Лапы огромного паука почему-то заканчивались когтями: на каждой было по одному когтю, почему-то похожему на клинок Перста Кроворукого. Меча, коему не было места среди благородных собратьев, ибо не служил он для подвигов и защиты слабых, а лишь венчал лапу чудовищной вероломной твари. Паука с человеческим лицом; паука, на сделку с которым Вейдемир пошел – и ради чего? Неужели ради того чтобы паутина темных культов душила королевство и впредь? Или чтобы поквитаться с герцогом за собственную попранную гордость… за глупую гордость властолюбивого юнца, возомнившего, будто может по собственному капризу решать судьбу королевства? Ведь чем был тот поход южан к чужому для них Ульвенфесту, если не капризом?

«Погиб за демонопоклонников, – хотел подумать, но на деле едва слышно пробормотал князь, – да из-за дури молодецкой… нечего сказать, хорошо на могиле напишут!»

– Он бредит, – молвил на этот счет герцог Оттар, как раз зашедший в покои вассала.

– Он обречен, – ответил, не то поясняя, не то просто указывая на главное, княжеский лекарь.

– То есть как это – обречен? – рявкнул на него герцог, и лекарь вздрогнул, – что, из-за какой-то… одной стрелы?..

– Рана слишком глубока, – врачеватель развел руками, – стреляли с толком, умело.

«Еще бы, – про себя отметил Оттар, – целили-то в меня. И я даже догадываюсь – кто».

В безнадежном положении вассала, даром что дерзкого, владетель Торнгарда чувствовал и свою вину – ибо понимал… ну или догадывался, по крайней мере, что та роковая стрела предназначалась отнюдь не князю. Не Вейдемиру, который теперь умирал именно потому, что его сюзерен остался жив.

Были у герцога причины беспокоиться за жизнь вассала и по соображениям другим, сугубо практическим. Смерть князя ставила под вопрос сам союз Оттара с Грифондолом – союз, бывший для владетеля Торнгарда чуть ли не столь же ценным, как и собственная жизнь.

Герцог уже справился насчет возможных наследников Вейдемира, и узнанное его отнюдь не порадовало. Почти наверняка после смерти князя Грифондол достанется старшей сестре Кире, отданной замуж за барона Равенхолла – одного из вейдемировых вассалов.

Оттар не сомневался, что чета из Равенхолла возрадуется подобному «подарку судьбы»: княжество ведь обширно и богато, да к тому же дает немалый вес при королевском дворе. Только вот рады ли будут наследники довеску в лице навязанного брату союза – герцог в том сильно сомневался. Кира не напрасно была прозвана Каменной Дамой: если она сядет на престол, вместо союзника-вассала торнгардский владетель вполне мог обзавестись и врагом. Точнее, еще одним из многих врагов.

Да, войско Оттара покамест сильно – только вот любому войску нужно есть и пить, а оружие со снаряжением хотя бы чинить. Без всех этих мелочей даже на гостеприимной грифондолской земле северная рать долго не протянет. Герцог это понимал и потому искренне желал Вейдемиру остаться в живых.

– Так неужели ничего нельзя сделать? – вопрошал он, обращаясь к лекарю.

Тот снова развел руками: сей жест, похоже, сделался ему привычным.

– Делаю что могу. Но да поймет меня ваша светлость, я не всемогущ. Тут разве что… алхимик из Кронхейма что-то бы смог.

– Из Кронхейма? Ну ты и сморозил! – Оттар искренне подивился глупости услышанного, – ты, похоже, не только врачеватель негодный, так еще и просто дурак!

Отвернувшись и невзначай снова бросив взгляд на княжеское ложе, герцог, сам того не ожидая, заметил, что глаза Вейдемира широко распахнулись. И сделались почти столь же ясными, как и до рокового выстрела… только оставались таковыми всего лишь на мгновение.

– Ваша светлость! – крикнул было князь, но голос почти сразу сорвался, – мой меч…

– Что – меч? – взволнованно переспросил Оттар, уже понимая: умирающий вассал хочет сообщить что-то важное. Важное настолько, что даже боль и смерть обязаны были подождать.

Осмотревшись и обойдя ложе, герцог поднял ножны с Перстом Кроворукого, смиренно лежавшие поверх сундука с одеждой. Вынул из ножен клинок, осмотрел – и нахмурился.

– Какой-то он странный, – не преминул он заметить.

– Его имя… Перст Кроворукого, – проговорил Вейдемир, – в честь одного из… Темных Владык… знаете?

– Так ты… откуда он у тебя? – слова князя отнюдь не порадовали Оттара, а в душе понемногу зрели мрачные подозрения.

– Его дал… советник вашей светлости… господин Леннарт Кольм. Чтобы я вызвал вас на дуэль… и убил…

– Еще неизвестно кто бы кого убил, – проворчал Оттар, – гаденыш!

Рука герцога самопроизвольно сжалась в кулак… но почти сразу и опустилась, разжимаясь. Владетель Торнгарда был хоть и груб, и вспыльчив, но далеко не глуп; во всяком случае не настолько глуп, чтобы не понимать: его собеседник уже понес наказание. За все свои провинности разом – и наибольшее из возможных.

– Ясно, – проговорил торнгардский владетель почти расстроено, – так ты за этим дерзил мне? Хотя… подожди: а каким боком здесь оказался мой советник? Господин Кольм… он ведь и сам меня в это втравил.

– Ваша светлость, вы простофиля! – в слабом голосе Вейдемира послышалось что-то вроде усмешки, – али не знаете? Кто громче всех… орет «держи вора»? Да-да… как раз тот, кто и стащил кошелек. Но вы перестарались… и демонопоклонники уже сами не рады. Тем более что… Храм Крови как раз… на грифондолских землях стоит…

– Вот как, – с омерзением бросив меч на пол, Оттар зашагал прочь из княжеских покоев, – ну я вам покажу простофилю… Советника Леннарта Кольма ко мне, немедля!

Последняя фраза предназначалась одному из торнгардцев, встреченному герцогом в коридоре. Отсалютовав в знак готовности, тот примерно через час явился в покои, занимаемые Оттаром… один – и с растерянно-виноватой миной на лице.

– Господина Кольма нет в чертоге, – проговорил северянин еще более виноватым голосом, – да и в городе, похоже… тоже нет.

– Свободен! – гаркнул рассерженный герцог, чуть ли не хватаясь за голову, – хотя нет, постой. Передай командирам: пускай зайдут. Будем готовиться к атаке; уж теперь-то демонопоклонники получат по зубам как следует. Ох и не повезло Храму Крови оказаться в этих краях!

Последняя фраза была произнесена уже после того как покорный приказу торнгардец вышел за дверь; и произнесена со злорадной усмешкой.

…а тем временем один из многочисленных цирюльников Грифондола окончательно избавил Свена от самой ненадежной из его примет. Светлая грива, изуродованная неуклюжими усилиями беглого убийцы, ныне превратилась в «ежик» едва ли полдюйма длины. С ним в бесформенном балахоне гость из столицы походил уже не на дурачка, а на странствующего проповедника – от растительности на голове избавленного не иначе как при очередном ритуале.

– Ну? Как? – вежливо осведомился мастер ножниц и бритвы, указывая на большое, старое, пропыленное зеркало.

– Самое то, – отвечал Свен довольным голосом, после чего протянул цирюльнику положенную пару монет. Тот взял деньги со спокойным достоинством: ровно так, как и полагается принимать очевидные, сами собою разумеющиеся, вещи.

Цирюльник не знал… да и вряд ли мог подумать, что поначалу Свен намеревался не то что ничего не платить, но даже прикончить его, как лишнего свидетеля. Передумал убийца в самые последние минуты стрижки – решив, что все равно не задержится ни в этой части города, ни в самом Грифондоле.

Говоря начистоту, новых вылазок к чертогу Свен решил не предпринимать. Едва ли после неудавшегося покушения герцог Оттар еще высунет из него нос… по крайней мере, до тех пор пока не вознамерится пойти на Кронхейм. Вот тогда-то, в походе, член Гильдии Убийц и намеревался попробовать еще раз.

А до тех пор Свен надеялся отсидеться в городских трущобах: обиталище воров, попрошаек и шлюх. Приятного в таком месте (равно как и в соответствующей компании) было немного, зато имелось хотя бы одно несомненное преимущество. Заглядывать в трущобы городская стража обычно, по меньшей мере, побаивалась. А значит, почти наверняка и не достанет Свена, как не сумела достать многих из обитателей городского дна.

Ну а коли преследование Свену не грозит, то какой смысл бояться свидетеля? В таком случае, не имело смысла его убивать: лишние жертвы вообще-то ни к чему. Так за время стрижки успел рассудить Свен, тем самым явив первые признаки не только мастерства, но теперь еще и зрелости.