355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тилли Коул » Падшие. Начало (ЛП) » Текст книги (страница 3)
Падшие. Начало (ЛП)
  • Текст добавлен: 24 ноября 2019, 16:00

Текст книги "Падшие. Начало (ЛП)"


Автор книги: Тилли Коул



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

«Что все это значит?»

– Я возлагал на Джозефа большие надежды, – остановившись перед ним, сказал отец Куинн.

Он не обращался к Джозефу, но говорил о нем. Он поднял руку и провел пальцами по щеке Джозефа. Мальчик замер, у него не дрогнул ни один мускул. Отец Куинн никогда так к нему не прикасался. Джозеф безоговорочно ему доверял, и его любимый священник, его наставник, никогда не нарушал этого доверия. Отец Куинн наклонился ближе. Первым желанием Джозефа было отстраниться, но он остался на месте. Он не мог им показать, что каждая проведённая в Чистилище минута, была настоящей пыткой для его души. Священники не должны были узнать, что он только притворяется проклятым.

– Джозеф был моим юным дарованием. Мальчиком, который, как я считал, был рожден для чего-то гораздо большего, чем отмерила ему жизнь. Бог привел его ко мне не случайно, – отец Куинн отступил на шаг и, склонив голову набок, поглядел на Джозефа. – Я и не подозревал, что это испытание. Не подозревал, что это было сделано, чтобы показать мне, как далеко готов зайти дьявол со своими приспешниками, лишь бы развратить добрых людей. Таких, как я и мои братья.

У Джозефа задрожали ноги. Ему казалось, что у него в любую секунду подогнутся колени. Отец Куинн и впрямь считал его порождением ада? Считал, что в него вселились демоны?

Джозеф открыл было рот, чтобы возразить, но тут же его закрыл, когда понял, что признание навсегда лишит его брата. Брата, у которого теперь было другое имя, и звался он Михаилом.

– Мы – Бретрены, – отец Куинн кивнул отцам Брейди и Маккарти, которые стояли по обе стороны от него.

«Б» означало «Бретрены».

– Много лет назад Католическая церковь отказалась от суровых наказаний за одержимость демонами. Со временем утратили власть и исчезли Инквизиторы. А в это время демоны благоденствовали, прячась в самых неожиданных местах. Они затаились… просто выжидали подходящего момента, чтобы выплеснуть свой гнев и злобу на ничего не подозревающий мир.

Отец Куинн улыбнулся, но это не было похоже ни на одну из его прежних улыбок.

– Видишь ли, столетие назад несколько священников поняли, что зло побеждает. Поэтому они создали группу близких по духу праведников, которые взяли на себя бремя борьбы с этим злом, даже когда главная Церковь пустила всё на самотёк, – отец Куинн развел руки в стороны. – Бретрены. Мы – Бретрены. Мы – воины Господни и самый страшный кошмар дьявола.

Бретрены. Эта группа действовала отдельно от Церкви? Его любимые священники… они были сектой, тайной группой экзорцистов? У Джозефа это в голове не укладывалось.

– Я верил, что однажды к нам присоединится и Джозеф. Он был именно таким, какими являются Бретрены. Благочестивым, целомудренным и полным решимости посвятить свою жизнь Церкви, – отец Куинн подошел к стоящему перед камином деревянному столу. – Здесь, в приюте Невинных младенцев, мы выискивали тех, кто на самом деле являл собой зло. Рождённых под маской невинности, но неспособных скрыть от нашего внимания демонов, которыми они были. Или есть. Демона, которым являешься ты, Гавриил.

Отцы Брейди и Маккарти схватили Джозефа за руки и потащили к деревянной кровати. Когда Джозеф приблизился к огню, он начал вырываться. Это уже не было притворством. В этот момент в нем не осталось ничего, кроме страха и ужаса. Стиснув зубы, Джозеф принялся лягаться ногами. Отец Куинн поднял с пола оковы и прикрепил их к кровати. Всё было бесполезно. У него не получалось сбежать от крепко державших его священников. Ему в челюсть врезался чей-то кулак. Неожиданно у Джозефа закружилась голова. В полубессознательном состоянии его швырнули на деревянную кровать. Когда у него наконец перестала кружиться голова, его руки и ноги уже были прикованы к кровати. Он попытался вырваться из цепей, но это было невозможно. Отец Куинн кивнул отцу Брейди. Тот склонился над Джозефом и разрезал его рясу. Ткань соскользнула по бокам. Его кожи коснулся липкий воздух.

– Всё, – приказал отец Куинн.

Отец Брейди перешел к трусам, и Джозеф снова попытался сопротивляться. Но это было бесполезно. Через несколько секунд он оказался полностью раздетым, совершенно незащищенным перед ними.

Отец Куинн скользнул взглядом по обнаженной коже Джозефа. Впервые за много лет Джозеф почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. Ему было пятнадцать. Все эти годы он заботился о брате, терзаясь горем от потери матери. Единственным утешением были вот эти люди… люди, которые сейчас раздели его догола и сообщили ему, что они совершенно не те, за кого он их принимал.

Бретрены.

Джозеф напрягся, когда по его обнаженной груди пробежали руки отца Куинна и остановились прямо над пахом. Дыхание Джозефа стало неровным и прерывистым, как бушующее море.

– Такой облик, – прошептал отец Куинн. Его рука скользнула к светлым кудрям Джозефа. – Как у ангела. На коже ни одной дьявольской метки. Ни шрама, ни пятнышка. Идеальная демоническая уловка.

Когда отец Куинн взял лежащее у камина клеймо, Джозеф лишился последних сил. Перевернутый крест.

– За все годы борьбы со злом я ни разу не видел, чтобы одержимость бесами облекалась в такую прекрасную форму, – он улыбнулся. – Это сделает процесс изгнания нечистой силы еще более приятным… Тебе я уделю особое внимание.

Отец Куинн сунул железное клеймо в огонь. На лбу у Джозефа выступил пот. Когда сталь начала нагреваться и стала оранжевой от огня, он заметался в своих оковах.

– Некоторые считают перевернутый крест символом преданного служения. Крестом Святого Петра. Апостола, распятого вверх ногами, поскольку он считал, что не достоин умереть на кресте так же, как Христос. Благородство. Истинное благочестие.

Отец Куинн вытащил клеймо из огня и поднял его над грудью Джозефа.

– Но здесь, у Бретренов, мы обнаружили, что одержимые бесами, те, чьи вены наполнены чернотой зла, боятся креста во всех его видах, как луча света во тьме их пороков. Подобно святому Петру, они недостойны носить крест распятого за весь человеческий род Христа, – отец Куинн провел перевернутым крестом над телом Джозефа. – Но их отвращение к кресту – это первый шаг к покаянию, очищению, изгнанию тех, кто хочет привнести в мир своё зло.

– Нет, – прошептал Джозеф, пытаясь выгнуть спину и увернуться от обжигающего клейма, которое начал опускать отец Куинн.

– Нет! – дергаясь в оковах, закричал он.

– Посмотрите, как они сопротивляются, – сказал остальным священникам отец Куинн. – Посмотрите, в какое бешенство приводит их вид креста.

«Нет», – хотел возразить Джозеф.

Это была никакая не одержимость, а страх боли, которую неминуемо оставит это клеймо. Но тут Отец Куинн опустил клеймо ему на грудь. Жар прожёг его плоть, и Джозефа пронзила нестерпимая боль. Он закричал. Он кричал, пока не охрип, и отец Куинн не убрал клеймо. Джозеф почувствовал влагу между ног и понял, что обмочился. Он задыхался, но легкие отказывались работать. Его начала окутывать чернота, но он всё цеплялся за обрывки сознания; все цеплялся и тут поймал победоносный взгляд голубых глаз отца Куинна.

Отец Куинн казался самим злом. Он утверждал, что сражается с демонами и вероотступниками, но сам был злее всех, кого только встречал Джозеф. Отец Куинн отложил клеймо.

– Мы называем вас в честь архангелов в насмешку над вашими проклятыми душами. Называем вас в честь Небесных Князей, воинов веры. Конечно, Церковь признает только троих – Гавриила, Михаила и Рафаила. Но мы, Бретены, признаём и других. И теперь нам нужно одолеть семь демонов под личиной юных мальчиков.

Он наклонился ближе и прошептал Джозефу на ухо:

– И мы вас одолеем.

По щекам Джозефа покатились слёзы.

– Постригите ему волосы, – приказал отец Куинн одному из священников.

Джозефа коротко подстригли, затем отец Брейди стащил его с кровати. В полубессознательном состоянии Джозефа проволокли по коридору и бросили на койку в общей комнате. Как только дверь захлопнулась, вспыхнула лампа. Джозеф закрыл глаза и попытался дышать, превозмогая боль. Священники состояли в чём-то типа секты. Учение которой убедило их в том, что он демон в теле мальчика. Воплощение зла, пришедшее в этот мир с намерением причинить ему вред.

Гавриил. Больше он не Джозеф. Для них он теперь Гавриил.

– Дыши, – раздался поблизости чей-то голос.

Джозеф приоткрыл глаза. На краю его кровати сидел мальчик с золотистыми глазами. Джозеф даже не заметил, как он сел. Затем вспомнил, что его зовут Рафаил. Рафаил снова и снова наматывал на палец шнур.

– В конце концов боль утихнет.

Джозеф попытался нахмуриться, но не смог пошевелить ни единым мускулом. Клеймо медленно разрывало его на части, кусок за куском. Он не верил Рафаилу. Ему казалось, что боль никогда не утихнет.

– Блокируй боль. Это единственный способ выжить в этом месте, – сказал Села, темноволосый мальчик с карими глазами.

Он сел рядом с Рафаилом. Джозеф попытался сделать так, как тот ему посоветовал. Стиснул зубы и перестал плакать. Тут он понял, что все еще голый. Но у него не было сил об этом переживать. К кровати подошел Вара, а за ним – Уриил. Похоже, эти двое много времени проводили вместе. Даже Дил приблизился, насколько ему позволяла цепь. Наконец… к изножью кровати Джозефа подошел Михаил. Джозеф не сводил глаз с брата. И он не знал, может, от боли у него начались галлюцинации, но ему почудилось, что в глазах Михаила вспыхнула ярость. На мгновение ему показалось, что брату действительно небезразлична боль Джозефа.

Но такого быть не могло. Михаил никогда не показывал своих эмоций. Никогда не доверялся Джозефу, почти с ним не разговаривал, ни разу не сказал, что любит его.

Вара начал расстегивать свою рубашку. Джозеф сначала удивился было, зачем, но тут же всё понял. Когда белая рубашка Вары распахнулась, Джозеф увидел у него на груди крест Святого Петра. Остальные мальчики один за другим сделали то же самое. К горлу Джозефа подступил комок. Наконец, рубашку расстегнул и Михаил. Джозеф закрыл глаза. На каждом стояло клеймо. Бретрены всех их считали демонами. Злом. Воплощением зла. Вот что такое Чистилище. Место для детей, которых они считали порочными по своей природе... отмеченными дьяволом. Джозеф не хотел в это верить. У него в голове не укладывалось, что его любимые священники могли творить подобные зверства. Он всегда знал, в его младшем брате темноты больше, чем во всех, кого он когда-либо встречал, но такого рода наказание… экзорцизм? Это не поможет Михаилу исцелиться.

– Ты не такой, как мы.

Джозеф открыл глаза, чтобы посмотреть, кто это сказал. Рафаил. Джозеф встретился с его волнующе золотистыми глазами. Вара назвал его красавчиком. Это определение не передавало всей его красоты. Он был совершенством, как «Давид» Микеланджело. Рафаил смотрел на него как на ненормального, на чужого.

– Ты другой.

Борясь с обжигающей грудь болью, Джозеф осторожно вдохнул.

– Дру… другой? – едва слышно прохрипел он.

– Думаю, он имеет в виду, что по тебе не скажешь, будто ты хочешь убивать людей.

Джозеф во все глаза уставился на Вару. Он ухмылялся. Клеймо на груди Вары полностью зажило. Джозефу стало интересно, сколько он уже тут находится. Сколько все они тут находятся. И чего им пришлось натерпеться от рук Бретренов. Джозеф не ответил ни Варе, ни Рафаилу. Ему нужно, чтобы Бретрены поверили в то, что он такой же, как и все эти мальчики; он в своем поступке не признается. Он должен быть здесь ради Михаила. Михаила, который сейчас смотрел на подаренный Джозефом пузырек с кровью, и когда Джозеф на него взглянул, то увидел на раскрасневшемся лице своего брата жажду и потребность в алой жидкости. Похоже, он уже забыл о своем беспокойстве за Джозефа.

Уриил скрестил руки на груди, чем привлек внимание Джозефа. У него было ангельское лицо. Новое имя очень ему подходило.

– Ты нормальный, – Уриил невесело рассмеялся. – Что бы это тут ни значило.

Джозеф пытался перетерпеть терзавшую его боль, но она становилась невыносимой. Похоже, мальчики поняли, что говорить он не собирается. Все разошлись по своим кроватям. Казалось, только этим они и занимались. Существовали в этой темной комнате, где не было никакого света, кроме тусклой лампы, и ничего не делали, лишь ждали. Джозеф вспомнил орудия пыток, расставленные в комнате, из которой только что пришел, и понял, что их ждет, когда откроется дверь.

Джозеф подумал о каждом из мальчиков. Ему захотелось забрать их отсюда. Он вспомнил шрамы, которые заметил у них на коже. Каждого из них заклеймили. Причинили боль. И Михаилу, Михаилу тоже причинили боль. Джозеф потерпел неудачу. Он его не защитил. Михаил провел в этом месте три месяца. Три месяца в комнате пыток.

Теперь Джозеф обязательно их защитит.

Он подумал об имени Гавриил. Об Архангеле, в честь которого его назвали. Его имя означало: «Всевышний – сила моя». Гавриил был Божьим посланником, защитником людей и воином добра. Джозеф пропустил это имя через себя. Защитник. Он был защитником своего брата. Теперь он не остановится. Не может. Такова его судьба.

Джозеф открыл глаза и замер, увидев, что Дил все еще стоит в ногах его кровати. Мальчик не сводил с него своих голубых глаз. Его цепь была натянута, он отошел на максимальное расстояние. Джозеф встретился взглядом с Дилом. Он не думал, что мальчик что-нибудь скажет, но тут вдруг Дил произнес:

– Однажды все они умрут. Они все умрут за то, что с нами сделали.

Дил вернулся к кровати с таким видом, будто вообще ничего не говорил. Джозеф заметил, что кровать Дила привинчена к полу. Не успел Дил лечь на спину, как дверь распахнулась. Когда к кровати Дила подошел отец Маккарти и снял с него цепь, сердце Джозефа разлетелось вдребезги, словно рухнувшая на каменный пол статуя. Священник сковал наручниками запястья у Дила за спиной и вывел его из комнаты.

Казалось, его не было целую вечность. Джозеф, борясь со сном, глядел на металлическую дверь и ждал возвращения мальчика. Ему нужно было убедиться, что он не ранен. Когда в комнату втащили окровавленного и потерявшего сознание Дила, Джозеф почувствовал такую ярость, какой не испытывал никогда в жизни. Отец Маккарти пристегнул Дила цепью и вышел из комнаты. Когда дверь снова открылась, и священники забрали Селу, Джозефу показалось, что он сейчас взорвётся.

Джозеф не знал, как, но он найдет способ их всех защитить. Всех этих мальчиков с перевернутыми крестами на груди и тьмой в сердцах. Мальчиков с именами ангелов, но с демонической жаждой в крови.

Он всех их защитит.

Так или иначе. По крайней мере, он должен попытаться.

 

Глава пятая

Клеймо у Джозефа зажило. В комнату пыток он больше не возвращался, но знал, что его время обязательно придет. Остальных мальчиков часто уводили. Михаила забирали в комнату пыток девять раз. И каждый раз Джозеф чувствовал себя ужасно. Но Михаил все время возвращался с пустым взглядом. Джозеф понятия не имел, сколько прошло времени. Может, недели, а может, и месяцы. Из-за отсутствия дневного света время определить было невозможно. Регулярного питания тоже не было. Он знал, что священники делают это нарочно, чтобы лишить их рассудка. Чтобы изгнать их внутренних демонов. Их всемером заточили в тюрьму жестокости и вечной тьмы.

Когда однажды дверь открылась, все мальчики были в комнате. Джозеф удивился, увидев отцов Брейди и Маккарти со стоящей позади них толпой священников. Священников, которых он никогда раньше не видел. Они казались совсем молодыми. Некоторые чуть постарше него.

Он вспомнил, что говорил Мэтью о священнике, вернувшемся в приют Невинных младенцев спустя годы после того, как его забрали. Что он стал другим, и у него в глазах появилась какая-то темнота. Может, они такие же как он? Были ли эти священники когда-то там, где сейчас Джозеф и другие мальчики?

– Пошевеливайтесь, – произнес отец Брейди, и мальчики встали.

Вара с Уриилом больше не ухмылялись. Вместо этого Вара стиснул зубы и сжал кулаки. Уриил напряг плечи. Глаза Селы наполнились яростью. Взгляд Рафаила обещал непрошеным гостям скорую смерть. Когда на толпящихся в коридоре священников остановились серебристо-голубые глаза Михаила, он зарычал. От одного этого у Джозефа перехватило дыхание. Джозеф встал с постели последним. Его грудь все еще болела, но теперь он хотя бы мог двигаться. Его клеймо стало красным и покрылось рубцами и струпьями… теперь оно было неотъемлемой частью его плоти.

Джозеф встретился взглядом со священниками и последовал по коридору за остальными, одетыми в такие же белые брюки и рубашки. Священники свирепо уставились на него. Они шли намного дольше, чем до пыточной, поэтому Джозеф понял, что у них на уме что-то другое. Его пульс стал в два раза быстрее, чем шаги. Священники стояли по обе стороны от мальчиков, которые спускались по винтовой лестнице, уводящей их все глубже и глубже в Чистилище.

Внезапно Вара остановился, и мальчики выстроились вдоль стены. Комната была большой, пламя свечей отбрасывало вокруг тени и тусклые, мерцающие блики света. Увидев на стенах картины, Джозеф потрясённо распахнул глаза. Рогатые и свирепые демоны, низвергаемые мужчинами в сутанах… Мужчинами с распятиями и мечами в руках и с красной буквой «Б» на груди.

В другом конце комнаты, наблюдая за мальчиками, стояли священники. В руках они держали распятия, совсем как люди на картинах. К мальчикам обернулся отец Куинн, и от его выражения лица по спине у Джозефа пробежали мурашки. Это был уже не тот добрый священник, которого он знал большую часть своей жизни. Этот человек смотрел на стоящих перед ним мальчиков как на что-то чуждое. Как на что-то, что необходимо покорить. Одолеть. Уничтожить.

Джозеф не мог вынести взгляда отца Куинна. Он опустил глаза на обутые в сандалии ноги священника и увидел, как они приблизились к тому месту, где стоял беспомощный и испуганный Джозеф.

Ему стало страшно.

Как только отец Куинн заметил Джозефа, он не сводил с него глаз. На коже у Джозефа, выступили капли пота, но тут отец Куинн взмахнул рукой, и мальчики безоговорочно начали расстегивать рубашки. Один за другим они обнажали свои тела, свои клейма. Затем начали развязывать пояса своих белых брюк. Когда мальчики сбросили штаны и упали на колени, Джозеф задохнулся влажным воздухом. Они равнодушно, без всякой борьбы подчинялись безмолвному приказу. Стоявший рядом с ним Михаил тоже рухнул на колени. Джозеф инстинктивно схватил Михаила за руку и дернул вверх, пытаясь поднять его на ноги. Но Михаил висел мертвым грузом, отказываясь двигаться. Джозеф в панике дернул еще раз; он дергал и дергал, с губ сорвался раздосадованный крик. Внезапно его руку пронзила резкая боль. Когда от следующего удара у него вспыхнула и онемела кожа, Джозеф вскрикнул. Вены забил густой и сильный страх. Мальчик встретился взглядом с отцом Куинном, и тут священник снова хлестнул его кнутом, по щеке полоснул кожаный шнур. Вокруг Джозефа замелькали черные пятна, но вскоре перед глазами вновь возникла адская сцена. Отшатнувшись, Джозеф устремил встревоженный взгляд на отца Куинна. Джозеф почувствовал во рту кровь. Кнут рассек ему щеку.

– Назад, демон, – сказал отец Куинн, предостерегающе подняв хлыст.

Стоявшие у стены священники угрожающим чёрным отрядом двинулись вперед, с пугающей синхронностью сбрасывая с себя рясы.

– Нет, – прошептал Джозеф.

Воспользовавшись тем, что отец Куинн отвернулся к стене, Джозеф поднялся на четвереньки и отчаянно пополз вдоль шеренги мальчиков.

– Вставайте, – произнес он, пытаясь дрожащими руками поднять их на ноги.

Ответом ему были только пустые взгляды. Взгляды мальчиков, которые мысленно перенеслись куда-то в другое место, куда-то очень далеко из этой комнаты, туда, где им не могли причинить боль.

– Вставайте! Ну, пожалуйста! – закричал он.

Джозеф пробрался к самому концу шеренги, к Варе. Вара единственный, кто встретился с ним взглядом. Он был самым прямолинейным из группы. Бойцом. Он бы боролся. Джозеф знал, что если они с Варой расшевелят остальных, то смогут дать отпор и сбежать отсюда, что бы тут не творилось.

– Вара, помоги мне. Вара!

Вара приподнял бровь, и у него на губах проступила ухмылка, словно отчаяние Джозефа его позабавило. Но в этой ситуации не было ничего смешного. А затем ухмылка исчезла, и лицо Вары стало таким же пустым, как и у остальных.

Внезапно чья-то рука схватила Джозефа за волосы и оттащила его от остальных. Священники единым обнаженным строем встали перед мальчиками. Когда Бретрены схватились за свои эрегированные члены, Джозеф все еще молился, чтобы все это оказалось не тем, чем кажется. Пытался справиться с подступившей к горлу желчью. Зрачки священников расширились, у каждого от нетерпения вздымалась и опускалась грудь. У Джозефа ёкнуло сердце, когда священники один за другим схватили мальчиков за головы и силой разжали им челюсти. Затем засунули свои эрегированные члены им во рты, и Джозеф захлебнулся рыданиями. Они безжалостно врезались в Вару, Селу, Дила, Рафаила, Уриила… и Михаила. В Михаила! Когда его взгляд остановился на младшем брате, у Джозефа подкосились ноги, и он упал на колени. Его любимый младший брат, которого зверски насиловал в рот священник, немногим старше его самого. Священник со светлыми волосами и пугающе безумными голубыми глазами.

Очнувшись от оцепенения, Джозеф начал бороться с удерживающим его человеком. Ему нужно помочь Михаилу, помочь им всем. Остановить Бретренов. Что это вообще такое? В каком братстве делают подобные вещи?

Джозеф попытался вырваться из цепких рук. Но обернувшись, то увидел, что его держит отец Куинн.

– Они выпьют семя непорочности, – прошептал он на ухо Джозефу. Джозефа душили ужас и отвращение. – И ты тоже, Гавриил.

Джозеф бился и вырывался, чтобы помочь мальчикам, но из-под него вышибли ноги. Он упал на колени. Пока отец Куинн раздевался, Джозефа держали за плечи. Затем державшие его руки начали сбрасывать с него одежду, рвать на нем ткань, чтобы добраться до его девственной плоти.

– Убирайтесь! – закричал Джозеф.

К нему подошел отец Куинн. Руки, снявшие с него одежду, его покров, внезапно заскользили своими грубыми, мозолистыми ладонями по всему его телу. Они все давили на него и толкали вниз, пока не осталось никакого шанса на спасение. Джозеф оглянулся и увидел отца Брейди и отца Маккарти. Они его предали. Все священники осквернили свою веру и продали души сатане. Из группы учеников-Бретренов, насилующих его друзей и брата, до Джозефа донеслись крики наслаждения. Понимая, что это за крики, он почувствовал тошноту. «Семя непорочности», как сказал отец Куинн.

Отец Куинн воспользовался тем, что Джозеф отвлекся, и сильными пальцами разжал ему челюсти. Джозеф сопротивлялся, пытаясь стиснуть зубы, но оказался беспомощным, слишком слабым. Он закричал, у него из глаз хлынули слезы, но всё было бесполезно. Отец Куинн засунул свой член Джозефу в рот, оборвав его невнятные мольбы.

Вкус, ощущение у себя во рту отца Куинна вызывали у него отвращение. Он не мог поверить в происходящее. Он молился, чтобы всё это оказалось обычным ночным кошмаром. Но когда из члена отца Куинна по его голу начали стекать солоноватые капли, Джозеф понял, что это происходит на самом деле. Что он действительно в аду. Хуже этого уже ничего быть не может.

Джозефа прижали сильнее, и у него из глаз потекли слёзы. Он не осознавал, что всё ещё пытается встать, пока его не обездвижили, заведя руки за спину и встав ему на ноги. Стремление воспротивиться принудительному половому акту покинуло Джозефа с быстротой бегущих по щекам слез. Он молил Бога, чтобы это наказание скорее закончилось. Чтобы он мог на время отключиться и ничего не чувствовать, также как его брат и соседи по комнате. Но неожиданно, отец Куинн отступил, так и не доведя дело до конца. Открыв глаза, Джозеф увидел остальных мальчиков, стоящих вокруг него на коленях. Позади них возвышались незнакомые ему Бретрены, нависая над ними, словно злые духи, грозящие украсть их души. Джозефа бросили на живот. Отцы Брейди и Маккарти развели в стороны его руки и прижали к полу. Даже сквозь панику и отчаяние, Джозеф понял, что теперь его тело расположено в форме креста.

– Силой Христа изгоняю тебя, – снова и снова повторял отец Куинн, пока священник поливал обнаженную кожу мальчика какой-то жидкостью.

Святой водой? Он обливал Джозефа святой водой. Освященная вода стекала по его спине и ребрам на каменный пол. Остальные Бретрены стали повторять строки Священного Писания, льющиеся из уст отца Куинна. Джозеф посмотрел на стоящих в его поле зрения мальчиков – на Дила, Рафаила и Михаила. Он не сводил глаз с брата. На лице Михаила застыло бесстрастное выражение, но Джозеф заметил в голубых глазах брата вспышку гнева. В этот момент Михаил не ушел в себя, как остальные мальчики. Он оставался здесь, с Джозефом. В этой комнате, во время изнасилования… он был с ним. Джозеф не отрывал взгляда от этих светло-голубых глаз, ища утешения в единственном, что у него осталось.

Его спину обдал жар чужого тела. Джозефу развели ноги, и он перестал дышать. Джозеф изо всех сил пытался освободиться, он сопротивлялся и боролся, пока не закричал от того, что в него вонзился отец Куинн. Боль была неописуемой. Все это время Джозеф не сводил взгляда с Михаила. К глазам подступили слёзы, но Джозеф их сдержал. Он задыхался от боли, страха и опустошения, царившим в нем от того, что с ним делали. От сквозившего в дверные щели ветерка мерцали свечи. По мере того, как учащались движения отца Куинна, пение Бретренов становилось все громче. Джозеф чувствовал, как ему на спину капает пот священника, слышал его стоны и хрипы. Царапая каменный пол, у Джозефа ломались ногти. В какой-то момент он начал отключаться, уступая сознанию, которое пыталось от всего этого отрешиться и исчезнуть из окружавшей его действительности.

Джозеф не почувствовал, когда всё закончилось. Не заметил рёва высвобождения и пролившегося в его изувеченное, кровоточащее тело семени наставника. Увидев, как брат едва заметно стиснул зубы, и в его глазах мелькнул проблеск облегчения, Джозеф медленно поморгал и вернулся в комнату.

Когда пение прекратилось, тяжелое, затрудненное дыхание Джозефа превратилось в раскаты грома. От холодного пола замёрзла щека. Но что-то изменилось. В этот момент он чего-то лишился. Джозеф не мог точно сказать, чего, но остро это чувствовал. Перемену в его душе. Трещину у него в сердце.

Безвозвратное расставание с детством.

Джозеф всегда очень дорожил названием своей церкви, своего дома и своей школы – церковь Невинных младенцев. Дань памяти мальчикам, убитых во время правления Ирода, ставших невинными жертвами царя, искавшего Иисуса, ребенка, который однажды должен был его свергнуть. В приют попадали обездоленные дети, у которых не было своих семей. Здесь их семьёй стала Церковь.

Но это… это было оскорблением имени и всех принципов школы и приюта. Насмешкой.

Это было не защитой невинности, а лишением невинности.

Джозефа подняли на ноги, сунули ему в руки разорванную одежду. У него тряслись ноги, и он сомневался, что вообще сможет стоять. Он не мог одеться. Но ему было все равно. У него не осталось стыда. Нагота ничто по сравнению с тем, что только что произошло. Кто-то взял его за руку, чтобы помочь ему подняться. Рядом стоял Рафаил и держал его так, чтобы Бретрены не видели его руку. Стиснув зубы, чтобы не закричать от боли, Джозеф быстро оделся. Даже при свечах он увидел на каменном полу кровь.

Свою кровь.

К горлу подступила тошнота, но Джозеф уже не мог ничего чувствовать. Он оцепенел от шока. Бретрены оделись и молча вышли из комнаты так, словно это не они только что мучали и унижали мальчиков. Как и прежде, их шествие возглавил Вара. Джозеф, словно в каком-то тумане, последовал за Уриилом, за ним, поддерживая его своим незримым присутствием последовал Рафаил. Когда они вошли в спальню, и за ними закрылась дверь, Джозеф, пошатываясь, подошел к кровати. От попытки сесть он вздрогнул и вместо этого лег на бок. Вытянув руку, Джозеф увидел, что она дрожит.

В комнате стояла мертвая тишина, поэтому он не удивился, когда услышал приближающиеся к нему шаги мальчиков. Как и тогда, когда его клеймили перевернутым крестом, они собрались вокруг его кровати. Джозеф закрыл глаза и прошептал:

– Я не смог вас от них защитить. Я пытался… но у меня не хватило сил.

Он судорожно втянул в себя воздух.

– Мне очень жаль.

Он никогда не простит себе того, что не смог вытащить их из той комнаты.

Он будет нести этот крест всю свою жизнь… сколько бы она ни длилась.

 

Глава шестая

В комнате воцарилось тягостное молчание, и Джозеф открыл глаза. Все мальчики смотрели на него как-то странно. Он не видел на их лицах ни страха, ни огорчения. Он думал, что после того, что только что пережил каждый из них, его соседи по комнате будут такими же сломленными и обессиленными, как и он. Затем до него дошло, что они просто к этому привыкли. Джозеф вспомнил, как они выстроились вдоль стены и, словно роботы, сняли с себя одежду. То, как они упали на колени.

Сколько раз их уже так мучали?

– Это не демоны.

Джозеф повернулся к Варе. Вара дважды моргнул и продолжил:

– У нас внутри.

Он склонил набок голову.

– Нам просто хочется убивать. Нас не принуждают к этому никакие демоны. Никакие злые силы. Просто мы все хотим убивать, – он улыбнулся своей пугающе мрачной улыбкой. – Или, скажем так, если нам когда-нибудь удастся выбраться из этого гадюшника, то все мы будем убивать.

От того, с какой лёгкостью он об этом сказал, Джозеф на какое-то мгновение перестал дышать. Вара говорил так спокойно, словно вовсе не признавался в своей чудовищной потребности.

– Конечно, у каждого из нас свой способ воплотить заветную мечту. Мне, например, хочется порешить множество людей одновременно.

Вара закрыл глаза, и его губы тронула улыбка, словно он представлял себе кровавую резню. Джозеф всмотрелся в лица остальных мальчиков. И увидел на них согласие. Когда он взглянул на Михаила, весь его боевой дух моментально испарился. Он так долго боролся, чтобы Михаил не причинял вреда людям. Джозеф думал, что, если у него получится долго его сдерживать, взывая к оставшемуся в нем добру, то одолевавшая Михаила жажда крови со временем исчезнет. Но с годами его желание причинять людям боль лишь усилилось. Это было его жуткой предрасположенностью, так же как у Джозефа – потребность творить добро.

Джозеф слишком долго отказывался признать очевидное. Но лежа сейчас в кровати под взглядами шести пар нечестивых глаз, которые смотрели на него так же, как всю жизнь смотрел Михаил, Джозефу ничего не оставалось, как принять истину. Однажды Михаил совершит убийство. Просто такова его сущность. Так же, как и у этих мальчиков… они были порождением той же тьмы, что пожирала Михаила.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю