Текст книги "Дело рук человека"

Автор книги: Тихон Стрелков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)

– И они заплатят, не сомневайся. ― Желз уперся макушкой в потолок. Говорившие находились прямо за стеной, в этом не было сомнений. Но где выход? Где дверь? Где люк? Где хоть что-то?

Желз обшарил рукой потолок. Пусто. Черт!

– Чего ты опасаешься, а? Почему медлишь? ― Желз случайно просунул руку за лестницу и коснулся чего-то холодного и металлического. Похоже на рычаг. Желз сдвинул рычаг, и вместе с ним с тихим скрежетом съехала в сторону железная пластина, открыв обзору решетку над самым полом гостевого зала замка. За решеткой, слишком близко для того, чтобы разглядеть что-то кроме коричневых потрескавшихся сапог, стоял мужчина. Стоял и нетерпеливо постукивал подошвой. ― Сложилось так, что в твоих руках власть, а не в моих. Ты тот, кто управляет погодой, и будь добр, сурдлоки тебя подери, наколдуй дождь. Засуха, затянувшаяся на века, меня уже задолбала!

– Тише, ― проговорил второй человек, ― в замке полно ушей.

– В твоем замке! ― Желз нахмурился: в его? ― Алк, ну серьезно, к чему скрытничать теперь? Ты всегда можешь отрезать лишние уши. Или, в конце концов, если ты не хочешь, я могу отрезать их за тебя. Легко и быстро. Мне даже в радость будет: все лучше, чем ждать. Ну что думаешь, Алк?

– Ладно, Эг, ладно, вечером устроим облаву.

– Во-от! Другой разговор! ― Эг, стоявший перед решеткой, отошел вправо, и Желз увидел сидевшего в кресле Алка. Вернее Голинкера, того самого императора Голинкера, которого знал с детства и к которому пришел сейчас за помощью. Та же коричневая сутана с позолоченным воротником, та же наплечная накидка, тот же узорчатый поясок… Только вот звали Голинкера почему-то Алком, и говорил этот Алк совсем не как Голинкер. Речь торопливая и рубленная, голос ниже да еще и с хрипотцой.

Что за черт?!

– Только смотри не недооценивай священника.

– Сам знаю. Чистые только с виду слабые, а как до заварушки дойдет ― исчадия ада. Но это не беда, ведь мы такие же. ― Эг уселся на выступ постамента в виде расписной колоны в центре зала, и сбитый с толку Желз разглядел его лицо. Рябое, сероватое и непроницаемое. Если бы Желза попросили определить профессию Эга, Желз бы, не колеблясь, ответил, что Эг ― палач и убивает либо за корону, либо ради развлечения. ― А что с его братьями делать будем?

Алк резко встал и махнул рукой. С потолка с грохотом упал человек в белой перепачканной кровью сутане, ударился о плитку, охнул и подпрыгнул, зависнув в пятидесяти сантиметрах над полом. Ошарашенный, Желз чуть не слетел с лестницы.

Он маг?

– С недавних пор, ― начал Алк, ― чистые вышли из под контроля и стали убивать не демонов, как им положено, а простых людей. Последней жертвой мерзавцев стал мой брат.

Человек, зависший в воздухе, замотал головой. Кляпа у него во рту не было, но он не говорил, а просто мычал.

– Да, они перешли все границы, ― хохотнув, подтвердил Эг.

– В целях защиты мирного населения я, как ответственный и заботящийся о своих поданных правитель, должен объявить всех чистых вне закона. И назначить награду за их головы. Ибо деньги ничто, а народ ― все.

– Ты вживаешься в роль. Лучше и не скажешь.

Кто они такие?!

– Тело хоть и не молодое, ― Алк посмотрел на свои ладони, ― но весьма перспективное.

Тело? Он подчинил тело Голинкера?

– «Весьма перспективное»?! Да у тебя шедевр! ― проревел Эг. ― Ты мое видел?! Щербатый говнюк с маленьким членом.

– Зато у тебя… У тебя…

– Ну? ― спросил Эг.

– У тебя толстые пальцы.

– Капец мне повезло! В носу хер поковыряешься! ― Эг резко обернулся, словно только сейчас заметил зависшего в воздухе человека. ― Ты погляди на этого! Весь пол, собака, к чертям залил кровью!

– Говорил же не резать ему живот.

– Гад обо всем догадался. Пошел к начальнику стражи, собирался настучать на тебя, мол тело его братца поработил демон.

Демон? Так они…

– И ты его остановил, отрезал язык, но живот-то зачем трогал?

– Случайно. Помнишь, когда мне было семь, ты разбил мою чашку?

– Это тут причем?

– Ты сказал, что разбил случайно.

– Но как можно случайно порезать живот?

– Да запросто, этот дергался только так…

– И ты его порезал случайно в пяти местах. Раны одинаковой глубины и создают рисунок. Тебе сказать какой?

Эг нахмурил тонкие брови.

– Рисунок?

– Ты член там нарисовал! ― выплюнул Алк. ― Очень странный должен сказать член, но ладно это. Почему ты не сбросил парня в какую-нибудь канаву, а приволок сюда?

– Он ведь пригодится тебе для плана.

– Когда ты его принес, плана еще не было.

– Мы братья, я знал, ты его придумаешь.

Желз сам не понимал, почему до сих пор подслушивает. Ему нужно найти выход наружу и предупредить городской совет, начальников стражи и… Вот только как это сделать? Как ему доказать, что тело Голинкера занял демон по имени Алк? Да и демон ли это на самом деле? В военной академии Желзу зачитывали лекции по демонам, но эти Алк и Эг совсем не походили на тех, про кого он слышал. Демоны были монстрами с дребезжащими раздваивающимися голосами и странно двигались, а эти больше походили на обычных мерзавцев. Только обычные мерзавцы взмахом руки не сбрасывают людей с потолка и не вселяются в чужие тела.

– Ладно, ― Алк вздохнул, ― я велю Маркусу собрать совет, на нем и уведомлю всех о новом указе.

– А если совет будет против?

– В совете уже больше половины наших. Каждый час прибывает новый друг, вскоре совет полностью будет состоять из сбежавших рыбаков.

Что означает эта метафора?

– И все благодаря какой-то девке, ― Эг хохотнул, ― кто бы мог подумать, что шлюшка найдет способ убить Грелона.

Желза пробила дрожь. Грелон мертв? Верховный маг Хоруин пал?

– Нельзя недооценивать обиженных женщин.

– Нужно найти эту особу и отблагодарить, как следует. Пусть она займет место при дворе. Возможно… возможно я даже сделаю ее своей…

– Прекрати фантазировать, ― сказал Алк, ― тошно смотреть. Лучше займись телом, а я отыщу Маркуса.

– Императоры не ищут, а приказывают привести.

Алк фыркнул.

– Потому императоры такие жалкие и бесполезные. Правитель не должен приказывать остальным сделать то, с чем он и сам справится. Власть дана для того, чтобы коснуться мест, которых в одиночку ты бы ни за что не коснулся.

– Да не, ― отмахнулся Эг, ― власть это фиговина, дающая право делать все, что взбредет тебе в башку. Причем на законных, мать его, основаниях.

– Хорошо, что в это тело попал именно я.

– Алк, не зли меня, ― Эг покачал головой. Резко раскрыл ладонь и рукой словно бы смахнул с нее пыль. В то же мгновение в воздухе появилось пятно цвета ночного неба. Сначала не больше дыни в диаметре ― оно вскоре выросло, превратившись в темную перевернутую лужу, из которой вынырнула собака с непропорционально большой для хилого туловища на длиннющих ногах мордой. Глаза красные, три ноздри ― каждая с абрикос, зубища, как у акулы. Желз в жизни не видел собаки уродливее. ― Взять, ― велел Эг, и пес бросился к зависшему в воздухе человеку.

Алк махнул рукой. Человек упал, быстро перевернулся на живот, и Желз увидел его лицо. Это был Мельк ― второй наследник престола, брат Голинкера. Желз невольно вцепился в решетку. Он должен что-то предпринять, он не может просто смотреть на… Собака неожиданно перепрыгнула через мычавшего Мелька и мокрым носом ударила в решетку. Желз едва успел убрать пальцы, ему в лицо брызнула горячая, вонючая слюна. Решетка вмялась. Собака, ни то захрипев, ни то зарычав, ― на лай это не походило, ― когтистой лапой выдернула решетку, и Желз по лестничным стойкам скользнул вниз.

– Кажется у нас гость, ― услышал он голос Эга. ― Кто бы мог подумать, что нашими ходами под Огаврашицем еще пользуются.

Желз развернулся, собираясь бежать, но застыл не в силах пошевелиться.

Зараза! Он ведь даже не видел меня!

– Я его обездвижил, ― сказал Алк, ― займись им, а я пойду к Маркусу.

– Только не приказывай мне, ладно?

– Это просьба.

– Больше похоже на приказ.

– И потом приберись за собой, пусть твои ночные песики вылижут тут все до блеска.

– Я же…

– Пожалуйста, ― добавил Алк.

– Ладно. Иди уже.

Желз напряг все тело; руки от плеч до кончиков пальцев будто налились свинцом, а ноги, если бы Желз не знал, что здесь замешана магия, решил бы, что ноги по бедра утопили в глине, и глина застыла. Единственной подвластной ему частью остался рот.

– Ну, кто там у нас? ― раздался сверху голос Эга. Решетка находилась слишком высоко над полом прохода, и как бы Эг не старался, Желза увидеть он не мог. ― Глубоко, клять. Очень глубоко. И решетка узенькая, даже ты, мой хвостатый друг, не пролезешь. Ну ничего, перенесу конуру в проход и призову твоих друзей. Они-то управятся.

Если он откроет то пятно, из которого вылезла шавка, здесь ― я труп.

Желз не был уверен, что сработает, но с силой прикусил язык. Опасно, но выбора нет. Солоноватая с привкусом железа кровь наполнила рот. Желз сложил губы в трубочку и плюнул в гладкую стену перед собой. Затем плюнул еще раз, направив губами струю правее, и еще раз ниже, между первыми плевками. Получились три точки ― вершины будущего алхимического треугольника. Желз принялся плевать с частотой лучника. И тут прямо над ним появилось темное пятно ― маленькая, но растущая конура для тех жутких псов. Крови оказалось недостаточно, Желз снова прикусил язык и продолжил харкаться. Он должен успеть, должен сделать максимально ровный и четкий треугольник, иначе не получится.

– Взять, ― произнес Эг, и Желз понял, что времени у него больше нет.

Завершали алхимический треугольник, нарисованный кровью, три точки в центре. Желз поставил последнюю и вскрикнул: когти навалившейся сверху твари саданули от уха до щеки, а зубища впились в плечо. Боль огнем промчалась по телу. Под весом, удивительно тяжелой для скромных размеров собаки Желза, как он и рассчитывал, повело вперед. Он ударился лицом в алхимический треугольник, и его с жутким хлопком отбросило назад, в стену.

За плечом хрустнула голова пса. Перед глазами все завертелось, закружилось. В ушах зазвенело. Конура развеялась, как дымка в ветреную погоду. Он схватился за плечо: левая рука висела мертвым грузом. Энергетический удар, вызванный алхимией, сработал. Он снова мог шевелиться. Желз почти не осознанно, подчиняясь отточенным инстинктам, схватил чудом не погасший факел и боком помчался по проходу.

Левый глаз Желза не видел, безвольная рука раскачивалась в такт движению, словно висела на нитке. Даже не окончательно пришедший в себя, Желз все понимал и мог только надеяться, что алхимия в уплату за мгновенную силу забрала глаз, а рука пострадала исключительно из-за зубов пса.

Глава 7. Пятиромбическая дверь

Селур долго осматривал доску объявлений и хмурился. Цирюльник приглашал к себе. Некая дама В. предлагала массаж от болей в плечах и пояснице. Какой-то Джордж искал начитанного собутыльника, обещая тому обильное угощение взамен на интересную беседу. Марк де Обрайтер, капитан корабля, звал желающих в пятидневный круиз по Вельветовому морю. Малограмотный Дьяк, пишущий врач через «ф» и с мягким знаком, искал доброго дантиста, который подлатал бы его черные зубы за спасибо.

Все не то, не за этим я пришел в Тендоки.

После случая в Трате Селур неделю избегал людей, обходил деревни и села стороной, ночевал на опушках леса или в открытом поле. Пару раз посреди ночи на него нападали: волки и зерницы. Волков он отпугивал огнем, а вот с зерницами приходилось несладко. Каким идиотам взбрело в голову хоронить умерших родственников в корнях ржи, Селур не знал, но знал, что зерницы появились именно по их вине. Желтоглазые, покрытые крошащимися струпьями, пахнувшие хлебом, ― они выбирались из земли затемно и бродили по округе в поисках влаги. Мечи их не брали. От ударов они рассыпались, точно зерно, и заново соединялись. Чтобы сладить с ними, Селуру пришлось использовать заклинание: он вызвал небольшой дождь, чем израсходовал оставшиеся две с половиной линии.

Селур мог колдовать и без линий, но понимал, к чему это приведет. В последний раз, когда он, будучи совсем еще юным, за ночь раз десять вызвал пламя, от страшного гнойного недуга ― буквально лопнул, как пузырь, ― скончался его друг, спящий в кровати над ним. С тех пор Селур поклялся, что никогда и не при каких обстоятельствах не станет злоупотреблять магией. И для того, чтобы сдержать слово, ему нужно убить грязного, как написано в кодексе чистых, человека. Ведь за него он получит новые четыре линии.

Селур решил, что нет лучше места для поисков какого-нибудь мерзавца, чем Тендоки, крупнейший город Хоруин. Убийства, изнасилования, отравления ― здесь все это должно быть в избытке. В свой прошлый визит в Тендоки, он покарал местного маньяка с фетишом на потрошение женщин за пятьдесят, и сегодня не беспричинно надеялся отыскать нового, не менее отвратительного преступника.

На пока все шло совсем не по плану.

Доска изобиловало мусорными объявлениями об услугах ремесленников. И не одного, сколько бы и где бы Селур не видел досок, такое было впервые, не одного сообщения о пропаже, убийстве или розыске. Селур резко выдохнул носом, круто развернулся, собираясь уходить, и тут увидал мужчину с напоминавшей гнездо прической. Мужчина шел к нему, размахивая руками, ― в одной свернутый в трубку лист, в другой сверкающий на солнце молоточек.

С новым объявлением? Может хоть сейчас мне повезет?

– Что у тебя? ― нетерпеливо спросил Селур.

Мужчина ловко его обогнул, остановился у доски, опытным движением отвернул верхний край листа и вытащил из кармана чуть ржавый гвоздь.

– Мед, ― проговорил он, поставил гвоздь и ударил молотком, ― самый сладкий и густой во всем Хоруине.

Селур громко фыркнул.

– Чего? ― обернулся мужчина. Над губой у него чернела тонюсенькая полоска усов. ― Не любишь мед?

– Как же, обожаю! ― бросил Селур. ― Вот только сейчас, поверь, мне не до меда.

– Ты просто не пробовал настоящий мед. ― Пчеловод пожал плечами и вернулся к работе.

Что Селуру нравилось в городских, так это спокойное отношение к причудам. Городским нет дела до того, что у кого-то черные пальцы или красные глаза, у них свои заботы. Тут никто не станет глядеть на тебя, как на ненормального.

А ведь так и должно быть.

Позади Селура проехала скрипящая на поворотах кибитка. Из приоткрытого окна кабины долетел звонкий девичий смех.

– Послушай, ― сказал Селур, ― чего это у вас на доске нет новостей про убийства там всякие или грабежи? Неужели в городе воцарился порядок?

– Угу. Можно и так назвать. С недавних пор верховный маг Грелон всерьез взялся за контроль улиц, ― ответил пчеловод, ― создал отряды эти, как их там… ве… что-то на «ве», точно не помню уже. С тех пор я даже и не слышал об убийствах, а если и слышал, то мигом позабыл. Мало их было.

– В жизни не поверю, чтоб мало убийств…

– Чистым и положено не верить. Расслабитесь, и чернь внеземная устроит тут хаос. Ну что, подумал насчет меда? Отдам бочонок за полцены, в честь, скажем, твоей непростой работы.

– Только за бесплатно.

– Нет уж, так и разориться недолго. ― Пчеловод на шаг отступил от доски, упер руки в бока, наклонил голову. ― Вроде ровно… Достаточно броско, а, что думаешь?

– Сойдет.

Мимо Селура, задев его плечом, проскочил низенький человек с сумкой на спине, в кепи почтальона. В руке у него трепетал лист бумаги. Посмотрим, что здесь. Почтальон у доски не задержался. Вдавил большим грубым пальцем гвоздь сверху посередине листа и помчался дальше. Селур вскинул брови: да неужели ― сообщение о розыске.

На пергаменте был изображен портрет женщины. О цвете ее волос и глаз, Селур мог только догадываться, но и без того сомневаться не приходилось ― она красива.

Не идеальна ― лицо несколько несимметричное, один глаз чуть шире другого, да и нос кривоват, хотя вполне возможно виноват художник, ― но все же красива. И за что ее…

Селур распахнул рот.

Не может быть!

Под портретом мелким, слишком мелким, учитывая обстоятельства, почерком писарь вывел: «Подозревается в убийстве верховного мага и защитника Хоруин Грелона Дуная. Особа опасна. За поимку назначается свободная награда».

– Посторонись! ― Перед Селуром словно из-под земли вырос запыхавшийся почтальон. Вернулся. ― Извините! ― Почтальон быстро пригвоздил еще одно объявление и понесся прочь, на ходу расталкивая зевак.

У Селура скакнуло сердце. То был указ, подписанный императором Хоруин, Деволом Третьим, о роспуске ордена чистых на основании совершенных в Нординах преступлениях.

С сего момента, прочитал Селур, объявляю чистых вне закона, их лицензия недействительна. А посему, каждый встретивший чистых гражданин обязан немедленно сообщить об их местонахождении страже. В случаях агрессии со стороны чистых допускается применение оружия, вплоть до убийства, при необходимости. В случае, если убийство-таки состоялось, гражданин обязан доставить тело чистого страже. Лицам, профессионально занимающимся розыском людей, поручается розыск чистых. И объявляется награда: тысяча серебряных за одного члена ордена. Сей указ действует на всей территории Хоруин и землях Нординской империи.

Внизу листа чернела небрежная подпись императора.

Они там что, с ума сошли?

Пыхтящий от негодования, Селур с трудом подавил желание сорвать мерзкое объявление, скомкать в лепешку, найти этого императора-недоумка и запихать этот идиотский указ ему прямо в зад. А желание было велико.

Как могут судить всех нас за какие-то преступления ордена аж в другой стране?

Селур заметил, что пчеловод, крепко сжав молоток, пристально рассматривает доску. Чтоб тебя! Надо уходить! Накинул капюшон, мягко на пятках развернулся.

– А как же мед? ― раздалось сзади.

Он поджал губы.

– Завтра заберу, ты только скажи где и во сколько?

В двух каменных домах спереди, за фонтаном, улицу переходил пеший отряд стражи.

Как вовремя.

– Завтра будет поздно. Я прочел указ.

– Не делай глупостей.

– Мне нужно только закричать.

– И почему же ты молчишь?

Селур поглядел по сторонам. Слева привязанная к стойлам у лавки пряностей фырчала кобыла, недовольная капаньем с крыши. За кобылой плевались три крепких мясника. Справа три уютных лавочки заняли две молодые девушки, старуха с книгой и два мальчугана. Дальше через дорожку из окна кирпичного дома выглядывал попыхивающий трубкой старик. Селур мог попытаться убежать, но на этот счет у него было дурное предчувствие.

– Что произошло в Нординах? ― спросил пчеловод.

– Самому интересно.

– Вы перешли черту?

Селур посмотрел через плечо: молот опущен ― драться пасечник с ним не намерен.

Хоть что-то.

– Сказал ведь, что не знаю. Я ни разу не бывал в этих Нординах. И за поступки других членов ордена не несу ответственности. Судить меня, все равно, что наказывать всех пасечников на свете за преступление одного какого-то пасечника. Это абсолютная глупость.

Селур крутил головой, подбирая верный момент. Никто не должен смотреть в его сторону.

– Я понимаю, почему ты…

Вот он!

Селур неожиданно развернулся и точно веслом, прямой рукой зарядил пчеловоду по голове. Тот камнем упал, выпустив из руки молоток. Чугунная головка звонко ударила о булыжник. Молоток отскочил в куст шиповника.

– Кто-нибудь! ― крикнул Селур, громко, но не настолько, чтобы услышала стража. ― Мужчине плохо, принесите воды!

Люди засуетились. Мясники оставили разговор, старуха бросила книгу на лавочке и поспешила к пчеловоду, девушки перестали хихикать. Селур дождался, когда пчеловода обступят со всех сторон и незаметно ушел. Проходя мимо двух пареньков, игравших в камни, Селур услышал:

– А ведь ему не плохо стало. Его тот ударил, сильно, с размашки. Он плохой человек.

Верно все говоришь. Иногда мне кажется, что я даже хуже, чем плохой.

***

Селур перелез через забор, чуть выше пояса, с косой медной решеткой, и спрятался за пышным кустом зыскуса. Зыскус рос вокруг каждого храма чистых и по поверию отгонял чернь. Селур в это не верил. Он вообще редко верил в легенды, сказания и прочую, как сам называл, ересь. Но зыскус ему нравился ― уж больно хорошо пах: этакая смесь земляники, яблока и тюльпана.

Храм Веди-Вичи стоял на северо-востоке Тендоки, в четырех кварталах от Бурого моста. Мост был построен совсем недавно и соединял земли только-только отстроившейся деревни Заварушка со столицей Хоруин. Именно по Бурому мосту Селур планировал вскоре уйти из города, но для начала ему нужно заглянуть в храм. Зачем? ― кажется, он и сам не до конца понимал этого, но чувствовал, что должен.

У входа никого. Наверняка стража побывала здесь еще днем. Но нельзя исключать и того, что они поджидают внутри. Будь я на их месте, обязательно бы поджидал. В большом зале или в комнате очищения, с тусклыми свечами и во всеоружии. Внезапная атака ― что может быть лучше в замкнутом помещении?

Пригнувшись, Селур мягко пошел по траве, по дорожке, выложенной плиткой, переступил через лохматый кустик мыльнянки и замер. На витражных окнах над главными дверями играл холодный отблеск луны. Селур прислушался. Калитка тихо-тихо поскрипывала, подталкиваемая прохладным ветерком. Где-то вдали слышался стук лошадиных копыт по брусчатке, с крыш доносилось протяжное мяуканье, а из открытых окон домов, фасадами выходящих к храму, ― приглушенный мужской хохот.

Селур двинулся дальше. Скользя, как тень, вдоль стен, облицованных гранитом, он принюхивался. Отделял аромат зыскуса от запаха скошенной травы, пытался уловить другой, не менее знакомый запах, кисловатый со спиртовыми нотками. Так пахли оружие и доспехи стражи после очередной чистки. А запахи быстро не выветриваются, тот, кто их ясно слышит, отлично это знает.

Нашел.

Он остановился у тяжелой дубовой двери. Поверхность двери, лакированная, испещренная загадочными, совершенно непонятными рисунками, слабо серебрилась. Селур чуть наклонился, что убедиться.