Текст книги "Дело рук человека"

Автор книги: Тихон Стрелков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Намбо подошел к столу, выдвинул верхний ящик и наощупь отыскал сверток. Развернул, в одну руку взял кресало ― полоску гладкой стали, в другой соединил заостренный конец сланца с кусочком льна. В темноте нужна особая точность, легко попасть себе по пальцам. Но Намбо не сомневался ни на миг: уж с чем-чем, а с огнем-то он управится.

Четыре резких точных удара ― посыпались икры, запахло паленым. Намбо легонько подул на ткань, позволяя огоньку набрать силу. И тут же поднес крошечное пламя к каганцу. Фитильки на конце глиняной чаши зажглись, слабо осветив пол и стул на длинных железных ножках. Намбо заметил таракана и, не задумываясь, придавил.

И что мне теперь делать, стоять тут до утра?

Он решил сесть. Но не просидел и минуты, как встал. Прошелся вдоль стола взад-вперед, нарочно стуча подошвами, затем снова сел. Забарабанил пальцами по столешнице, гладкой и прохладной, потянул носом воздух. Пахло скисшим виноградом и потом.

Может открыться раньше?

В дверь застучали.

О, чудно!

– Подождите, подождите, я иду! ― крикнул он и пробормотал под нос: ― И остальные каганцы надо бы зажечь, а то темнота-а…

Намбо отодвинул щеколду, толкнул дверь, и воодушевление его мигом растаяло. Имперская стража. Трое вооруженных мужчин, у каждого по негаснущему даже в ливень факелу.

– Вы по мою душу? ― нарочито весело поинтересовался Намбо. ― Или просто желаете согреться?

– Ни то, ни другое, но мы войдем, ― последовал ответ. ― Не возражаете?

Да сегодня надо мной просто издеваются, спрашивая это! Сначала эта Парти, теперь они… Погоди-ите, стража ведь пришла за ней? Наверняка. Она сама предупреждала. Интересно, что девка натворила?

– Вы должно быть девушку ищите, да, Парти? ― произнес Намбо. ― Парти Уикс?

Ну что, поиграем?

Мужчины многозначительно переглянулись.

– Она сейчас здесь? ― тихо спросил, очевидно, старший из троицы: бровастый с крупным носом. ― В баре?

Налетевший ветер окатил Намбо дождем.

– Входите, с вашего позволения, не хочу мокнуть. ― Он пошел к каганцу, стража ― за ним. Последний прикрыл дверь, приглушив ливень. ― Эта Парти прибежала сюда часа два назад, барабанила в дверь, разбудила меня. Я был злой и… Пустил ее в общем, а она давай трындеть. Мол, меня так зовут, мне нужна койка, еда и ножницы, я останусь на пару дней, заплачу.

– Она сейчас…

– Подождите, ― попросил Намбо. ― Я значит, уже собирался согласиться, сами понимаете, деньги лишними не бывают, но решил сперва спросить, почему она выбрала мое скромное место. Тут-то и началась хрень… Парти эта увиливала, как могла, но правду не говорила. Я человек хоть и простой, но правду вижу, сразу вижу. А врунью и скрытницу держать у себя за спиной не намерен, кто знает, что выкинет?

– Она не здесь, ― заключил солдат, поджав губы.

– Прогнал я ее. ― Хватит пустой болтовни. ― А что она натворила? Украла что или…

– Она подозревается в убийстве… архимага Грелона.

Намбо раскрыл рот. Что?

– Капитан, нас же просили не говорить.

– К черту! ― бросил капитан. ― Завтра весь Хоруин будет знать. Пока она не сбежала из города, ее нужно поймать любой ценой. Потом будет поздно. Не сочтите за грубость, хозяин, но мы осмотрим бар сверху-донизу. И клянусь погонами, если мы ее найдем, вы ляжете на плаху.

Намбо захлопнул рот.

Что за чудище я держу на втором этаже? Убить архимага… Ну я и влип.

Пока стража осматривала первый этаж, Намбо сидел, скрестив под столом ноги и думал. Признаться в том, что Парти наверху, он не мог. Поздно уже: слова не вернуть, стража решит, что Намбо их надул, и отправит на плаху. А Намбо хватило и одного визита к палачу и его любимой скамье.

Если сдать девчонку не могу, остается только одно ― не дать имперским пешкам найти ее. Второй этаж они, так или иначе, осмотрят, а значит…

– Черт! ― воскликнул Намбо на весь бар. ― У меня же наверху окно открыто, часа два как уже, она не могла залезть втихую? Черт! Мне кажется, я что-то слышал полчаса назад. Решил, что мышь, но вдруг…

– Тихо, ― шикнул страж, ― тихо. Не волнуйтесь, мы все осмотрим.

– Да как не волноваться? Девка возможно архимага убила, вы сами-то уверены, что сладите с ней? Мы для нее, как ковер, об нас только и можно что ноги вытирать. Ковер! Ковер!

– Да успокойтесь вы! Если она там, то все услышит и сбежит…

– Да пожалуйста ― лишь бы убралась подальше!

Я тут глотку разрываю, только попробуй не проснуться! Только попробуй попасться!

– Арчи, карауль на улице, ― распорядился капитан, ― если что увидишь, используй бомбу. Декан, ты будь здесь на первом с хозяином, я осмотрю второй.

Идеально. Даже лучше, чем я мог вообразить. Все трое в разных местах. Да и меня вряд ли подозревают. Но если поймают ее: все накроется. Она настучит и… Черт, без риска все же никак.

Капитан с клинком наготове мягко пошел по ступеням. Первый лестничный марш. Намбо поджал губы. Капитан свернул на второй, скрылся из виду, Намбо теперь следил за его передвижением по свету от факела. И когда свет, все удаляющийся и удаляющийся, исчез, Намбо стиснул руки под столом и затаил дыхание.

Вошел.

Ждать пришлось недолго. Вновь показался свет и несколько секунд спустя бегом спустился капитан.

– Пусто, ― заключил он. Из его виска выплыла видимая только Намбо полоска надежды. Намбо поглотил ее телом без особой радости: слишком уж был взволнован. ― Там никого. Окно я закрыл и вам, хозяин, советую не открывать его в ближайшее время, по крайней мере ночью. Опасный преступник на свободе. ― Капитан сунул руку под нагрудник и извлек из внутреннего кармана пергамент и перо. ― Как вас зовут?

– Намбо… ― Намбо кашлянул, ― Хенк… я Хенк Зелмекис. А для чего вам мое имя?

– Для списка. Мы вносим каждого опрошенного в чистый пергамент.

– Тот самый, который показывает, врет ли человек?

– Именно.

Дерьмо!

– Это же здорово! ― воскликнул Намбо. ― С его помощью вы тотчас можете понять, врал ли вам человек и…

– Нет, не совсем, ― перебил капитан. ― Его активировать могут только маги. Люди слишком часто обманывают по пустякам. Маги сделают так, чтобы в расчет бралось только вранье, касающееся беглянки… Мы все узнаем не раньше, чем завтра на рассвете. Но сомневаюсь, что простые люди станут врать. Мы ищем ни какого-то наглеца, укравшего алмаз императора, а того, кто подставил весь Хоруин, уничтожил его главную защиту.

Намбо осторожно кивнул.

– Ладно, ― сказал капитан, ― мы пойдем. Спасибо вам за помощь, закрывайте окна и берегите себя.

– Удачи вам, ― слабо отозвался Намбо.

А ведь капитан этот хороший человек и говорит все по делу. Надо было сразу сдать ту стерву, теперь попал по самое не хочу. Идиот. Завтра откроется правда, и за мной вернутся. Возможно даже этот же капитан и вместо «берегите себя» назовет меня дерьмом, накинет ошейник и потащит на площадь, где я лишусь головы во второй раз.

Намбо, сутулясь, поднялся наверх, уселся на кровать и вздохнул.

– Ушли? ― раздалось под ним.

– Поняла-таки намек? ― Он поднял ноги. Из-под кровати выкатилась Парти, вся в пыли от ковра. Она, морщась, отряхнулась и чихнула.

– Ты бы еще четыре раза повторил «ковер».

– Думал об этом… Зачем ты его убила, архимага? И как? Я занесен в чистый пергамент, на рассвете за мной придут. Осталось несколько часов, и я хочу знать, зачем сломал себе жизнь?

Парти долго молчала, то поднимая взгляд на Намбо, то опуская в пол, потирала ладони, пожимала губами, а потом резко встала.

– Магия имеет свою цену ― жизни. Грелон был могущественным не просто так, по велению императора на каждом теле перед казнью, где бы то ни было в Хоруинах, рисовали печать Грелона. И когда преступники умирали, архимаг получал силу. ― Парти повела плечами. ― Вполне законный и наиболее гуманный способ. Никого не убиваешь и заряды магии получаешь. Но однажды, десять лет назад, во время столкновения Хоруин с Леншардом, Грелон так много колдовал, что израсходовал все свои запасы. А можно ли творить волшебство без запасов? Конечно. Но тогда волшебство само возьмет свою цену. При помощи Грелона Хоруин одолел врага, но на следующий день в стране разгорелась эпидемия кори, унесшая за два года почти треть населения. Среди погибших была моя мать, две тети, три дяди, друзья…

У меня и самого корь отняла дюжину знакомых, но кто бы мог подумать, что тут замешана магия и главный защитник Хоруин.

– Месть, значит, ― заключил Намбо. ― А как? Архимаг ведь был неуязвим.

– Почти неуязвим. Его не брали яды, мечи и стрелы, но у него была одна слабость ― семья.

– Ты шантажом заставила его убить себя?

Парти отвернулась.

– Нет. Я напоила Грелона ядом. А после обманула его наивную дочь. Она пришла к отцу и использовала заклинание, которое я ей дала. Заклинание сняло его защиту, он стал уязвимым. Девчонка думала, что заклинание удивит отца. Уверена, оно удивило, он и пикнуть не успел, как отправился на тот свет. Мой яд сработал.

Красиво, но жестоко, слишком жестоко.

– У тебя нет сердца, ― сказал Намбо, испытывая одновременно и отвращение, и восхищение. Придумать подобное мог только настоящий гений. ― Значит, все из-за мести?

Парти взмахом расправила накидку.

– Одевайся, ― велела Парти. ― Раз ты внесен в чистый пергамент, тебе нельзя здесь оставаться. Ты помог мне, пусть и по дурости, и я помогу тебе. Ты пойдешь со мной, я выведу тебя из столицы, а если понадобится и из страны.

– Но…

Парти подняла руку.

– Не трать время на болтовню. Пойдем пешком, и быстро ― береги воздух, пригодится. ― Она застегнула накидку и пробежалась взглядом по Намбо. ― Ты хоть и сухой, но на вид явный любитель выпивать. Дыхалки у таких не важные, спустятся по лестнице и уже отдышка. Пш-п… Пш-ш…

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты стерва?

– И сука, и падаль, и гниль, и много других любезностей. Одевайся, или я уйду без тебя.

– Да пожалуйста!

– Хочешь на плаху?

Намбо не хотел, больше всего на свете не хотел снова оказаться там, снова почувствовать, как кадык упирается в дугообразный брус, увидеть под собой отрубленные головы, услышать над затылком свист топора и попасть в то странное место. А потом вернуться в другое тело, которое возможно будет даже хуже этого.

В груди у Намбо неприятно екнуло.

С чего я вообще взял, что вернусь? Что если в следующий раз темнота будет последним, что я увижу?

Он спрыгнул с кровати, его трясло изнутри.

Нетушки. Я не стану проверять.

– Что брать с собой? ― спросил Намбо.

– Только самое необходимое. Оружие, одежду, сумку с флягой и деньги.

Намбо приподнял матрас, на деревянном каркасе лежало мачете и небольшой мешочек. Он с детства хранил сталь и серебро под матрасом.

Парти хмыкнула.

– Чего? ― нахмурился Намбо.

– Да нет, все хорошо, ― отозвалась она. ― Каждый взрослый человек хранит самые ценные вещи под матрасом.

– Ну, а где их еще хранить? В трусы себе совать?

– Есть шкафы и тумбы, но если ты так опасаешься, что тебя обкрадут, ― смело суй в трусы. Небольшой мешочек вполне комфортно себя в них чувствует, говорю по личному опыту.

– Прикалываешься, да? ― Намбо достал из шкафа мешок на тесемке и ремень с вырезом под мачете. То ли этот Хенк рассчитывал потолстеть, то ли Намбо исхудал его тело, но ремень совершенно не держался на талии: не хватало двух или трех дырок. ― У тебя есть шило?

– Нет. ― Парти залезла на кровать, выглянула в окно. ― На улице не души, надо поскорее выходить. Я знаю имперских солдат и знаю, как они работают. Территорию города разбивают на делянки так, чтобы две соседних наполовину перекрывали друг друга.

– То есть ты хочешь сказать, что ко мне могут наведаться снова?

– Не могут, ― Парти отскочила от окна, ― а обязательно наведаются. И, кажется, очень скоро.

– Нет-нет-нет, ― Намбо замотал головой, ― я им не открою, я им больше не открою и не стану врать насчет тебя, даже не проси! Тогда я ни черта не знал и был спокойным, сейчас ― да сейчас я орать готов!

Парти прищурилась.

– Как баба психуешь, ― сказала она. ― Никто не станет им открывать. Пока они стучать будут, мы втихую в окно чердачное вылезем и спустимся в переулке, там грязно, темно и есть за чем спрятаться. Дождемся, как они в бар войдут, и деру дадим. Только… только… ― Парти посмотрела на его костлявые руки, узкие плечи и увесистое мачете, что лежало перед ним. ― Оставь мачете здесь, под матрасом. Оно только мешать будет.

– У меня нет другого оружия.

– Если план сработает, мы ни разу не воспользуемся сталью, а если не сработает ― сталь нам не поможет.

– Умеешь ты подбадривать, ― бросил Намбо и спрятал ремень. Ремень ему не нравился, впрочем, как и мачете, в старой жизни Намбо предпочитал лук и стрелы, но он сейчас предпочел бы рисковать шкурой пусть и с далеко нелюбимым клинком, чем без всего. ― Тебе бы подошла должность…

Парти не суждено было узнать, какая бы должность ей подошла. В дверь забарабанили, и у Намбо начисто отбило желание ехидничать и иронизировать.

– Фляга пустая, ― прошептал он.

– Забей!

Парти подскочила к лестнице и полезла на чердак, Намбо ― следом. Чердаком это помещеньеце едва ли можно было назвать ― простецкая каркасная ферма. Парти первой вылезла через лючок и ползком ― в полный рост не встать ― двинулась, змеей огибая бесчисленные стойки. Намбо ни разу сюда не поднимался и решил, что не зря. Сырость, кое-где крыша протекала, повсюду мокрицы и пахло, то ли гнилой древесиной, то ли какими-то цветами, но запах тошнотворно сладкий.

Они добрались до второго лючка и осторожно выбрались на крышу. Черепица скользкая, дождь только-только утих. Парти велела Намбо держаться за конек, а сама спустилась к скату и стала наблюдать.

– Именем императора, открывайте! ― донеслось снизу. ― У нас приказ осмотреть все дома. Если не откроете, мы сами вынесем дверь.

– Капитан, мы вторые осматриваем эту делянку. Если дверь висит на петлях, значит, Арчи, Тон и Капитан Тенгор уже побывали в доме.

– Это не меняет приказа, ― не согласился капитан, ― мы должны осмотреть, и мы осмотрим. ― Ненадолго повисла тишина, затем с грохотом ударилась о пол выбитая дверь. ― Входим!

– За мной, ― шепнула Парти и побежала прямо по краю крыши.

Завороженный ловкостью девушки, Намбо пошел следом. Черепица уходила из под ног, но руки держались за мокрый конек и не давали упасть. Парти добралась до места, где при желании можно было перепрыгнуть на крышу соседнего дома, и ловко спрыгнула в темный переулок.

– Давай, ― шикнула она, приподнявшись после кувырка.

Намбо не умел кувыркаться при приземлении и побаивался высоты, но когда услышал усилившиеся голоса солдат ― солдаты, очевидно, лезли на «чердак» ― прыгнул, не задумываясь. Булыжник жестко встретил стопы, по позвонку пробежала дрожь. Намбо охнул: ну и больно же! И тут же поспешил за Парти.

Тучи рассеивались, открывая дорогу луне. Парти с Намбо пересекли улицу, свернули на дорожку меж трактиром и домом дантиста и перешли на бег. Намбо не бегал сто тридцать один день, со дня, когда его арестовали за воровство, и сейчас, когда сердце его сотрясало грудь, а ветер лохматил отросшие волосы, Намбо с удивлением обнаружил, что рад. Рад, что даже в этом дряхлом теле ему есть от кого убегать.

Глава 6. Сын архитектора

Сокрытый маскировочной сетью, Желз полз. Под согнутыми в локтях руками шелестели листья, кожу колол усохший чертополох, цветки репейника цеплялись к одежде, мелкая мошкара оккупировала лицо и шею. Желз терпел: по-другому за стены столицы Нордин, Огавраш, ему не проникнуть.

Существует шанс, что обо мне позабыли. Вполне возможно начальник Герцинге не рискнет доложить о моем побеге. Кому нужны лишние проблемы? Легче сделать вид, что казнь состоялась, и избежать бесчисленных проверок и разбирательств. К тому же, какому сбежавшему болвану придет в голову вернуться в город, из которого его отправили на казнь?

Желз почесал нос ― пылище под сетью было хоть отбавляй ― и ускорился.

Осталось недолго.

Когда он добрался до стены, из толстых каменных плит, и осторожно вылез из-под сети ― желтовато-зеленной, над полем висел голубоватый полумрак, близилась ночь. Желз встал в полный рост и прижался спиной к стене: так дозорные его не заметят. После чего двинулся дальше.

Хоть бы отец был прав.

***

Он вернулся домой, потный и чумазый, и уселся за стол на кухни. Мать стояла у печи, черпачком помешивала котелок. Когда бы Желз не прибегал с улицы, мать всегда была здесь и если не готовила, то стирала белье или подшивала порванную, обычно Желзом, одежду.

– Ма, я седня поколотил Магла, ― похвастался он, ― мы с ним на палках сошлись. Я значит, говорю: «Не лезь, коль проблем не хочешь», а Магл: «Да я тя на раз-два уложу». На раз-два уложит? Ну да, так впрямь и уложит. Нашел я, значит, палку, длинную, как твоя швабра, и такую же толстую. Магл взял кусок лопаты. Мы с ним…

– Желзик, ты видел себя? ― спросила мать, обернувшись.

– Ни синяка! Ни…

– Ты чумазый, как землекоп! Ну-ка иди умойся и сполосни руки. С мылом, ― добавила она, ― буду нюхать твои ладошки.

– Ну ма, это же сок сражения…

Она рассмеялась звонко и заливисто. Желз заулыбался, он обожал ее смешить.

– «Сок сражения»? Как умоешься, иди папе расскажи, его это тоже развеселит.

Желз насупился.

– Нет.

– Почему?

Желз опустил взгляд.

– Потому.

– Желз?

– Ему плевать. На меня и на тебя.

– Опять ты об этом, ― вздохнула мама. ― Пойми, Желз, у папы очень важная работа.

– Такая важная, что он даже не хочет со мной поиграть? Другие отцы играют со своими детьми. Даже отец Магла на прошлой неделе гонял с ним камень.

– Желз, есть вещи намного, намного важнее игр. ― Она опустилась возле него на колени, мягко ущипнула за щеки. ― Ну и чего ты хмуришься? Помнишь, что я говорила? «Кто долго хмуриться и на других дуется, тому ничегошеньки не видать, его удача и счастья сдуются». Иди сходи к папе, расскажи, как поколо… проучил Магла. Колотить других не хорошо, запомни это. Давай иди.

Желз помотал головой.

– Сходишь, и угощу тебя шоколадом.

– Шоколадом? ― Глаза у Желза загорелись. Сильнее сражений на палках и клубничного варенья он любил только шоколад. ― Ладно, схожу, но только из-за шоколада.

– Только из-за шоколада, ― весело согласилась мама.

Желз спрыгнул со стула, подбежал к тазику с водой, взял мыло. Мыло пахло дымом. Потер в ладошках, сполоснул, затем щедро намылил лицо, смыл и вытерся колючим полотенцем. Чистый и свежий, он поскакал по лестнице наверх. Дверь в кабинет отца была закрыта, и Желз минуты две простоял, собираясь с мыслями. С матерью он всегда ладил, с ней чувствовал себя легким и свободным, а с отцом его словно что-то невидимое запирало изнутри. Он боялся сказать лишнее, глупо пошутить или поделиться тем, чем занята голова.

Наконец он постучал ― три тихих удара ― и, не дожидаясь ответа, вошел.

– Можно? ― осторожно спросил он.

Владлен Дикорь сидел в кресле и смотрел на растянутый в руках пергамент. Владлен был широкоплечий, полысевший, с мохнатыми бровями и козлиной бородкой, удлиняющей и без того вытянутое морщинистое лицо.

– А ты хочешь? ― Отец поднял взгляд, улыбнулся. ― Мать заставила, да? Пироги? Варенье?

– Шоколад, ― слабо отозвался Желз.

– Хм. Знаешь, чем я занимаюсь?

– Чем-то очень важным.

– Поди сюда, погляди.

Желз неуверенно подошел, заглянул в пергамент: много линий, много названий, много всего непонятного. И очевидно, подумал Желз, важного.

– Ого! ― воскликнул он, чтобы не выглядеть в глазах отца совсем дураком. ― Столько всего! Здорово!

– Хм. Ты не понимаешь, что это за ерунда, верно?

– Не понимаю, ― сознался Желз.

– Ничего, ― сказал Владлен. ― Это чертеж, чертеж Огавраша, первый задокументированный.

– А-аа…

– Вот здесь, ― Владлен мизинчиком ткнул в пергамент, ― видишь, куда я показываю? Это мы. Сейчас мы тут. ― Желз нахмурился, и Владлен поспешил добавить: ― Не буквально. Представь, что над городом кружит орел ― высоко-высоко.

– Выше дома?

– Намного.

– Выше башни?

– В десять раз выше башни. Орел парит прямо под облаками, там сильный ветер и… Как думаешь, что увидит орел, если посмотрит вниз?

– Много всего, ― отозвался Желз. ― Дома, башни, деревья, людей.

– А нас с тобой увидит?

– Только… только если мы выйдет из дома.

– Правильно! ― согласился Владлен. ― Ведь если мы будем здесь, орел в попытках отыскать нас с неба увидит крышу, увидит очертание дома и лужайку, но не нас. Он не может увидеть сквозь объекты. Понимаешь, о чем я?

Желз нахмурился. Понимать-то, что сквозь стену многого не усмотреть, он понимал, но не мог взять в толк, к чему клонит отец. Владлен между тем снова ткнул мизинцем в карту.

– Что это?

Прямоугольник и овал с какой-то цифрой. Семьдесят… семьдесят четыре. Прям как номер нашего дома. Ого!

– Это семьдесят четвертый дом по Кривой улице, ― протараторил Желз. Теперь-то он знал! ― Это наш дом. А рядом… рядом дом Магла, а следом… следом ― Рекина. А здесь… А это что? Что это за черточки? Они прямо под нами и под Маглом, и под Рекиным…

– Ты про пунктир? ― Что такое «пунктир», Желзу было не ведомо, но Владлен провел пальцем по прямым линиям, непонятно почему разделенным на куски, и все стало на свои места.

– Да! Пунтир всюду!

– Пунк-тир, ― по слогам повторил Владлен. ― Это подземные ходы.

И без того крупные глаза Желза округлились.

– Подземные?

– Они самые. Почему, по-твоему, я прошу тебя не носиться лишний раз? С виду пол крепкий, но на бумаге ― того гляди обвалится. Иногда ловлю себя на мысли, Желз, что давние строители ― настоящие маги. Ведь то, что дом стоит до сих пор и, в общем, без трещин, никаким другим словом, кроме как волшебство, не объяснить.

Желз поглядел себе под ноги, и его пробрала дрожь. Он представил, как вприпрыжку спускается с лестницы и совершает свой привычный полет ― с пятой ступени на пол. Бум! И пол вдруг обваливается. Желз летит вниз, за ним в пропасть падают шкафы, столы и мама…

– Почему ты раньше не говорил? ― горячо спросил Желз. ― И почему подземный проход держит весь дом, а меня не выдержит? Я тяжелее, чем думаю?

Владлен захохотал.

– Прости, я тебя надул.

– «Надул»? ― не понял Желз.

– Немного гиперболизировал.

– Гиперболи…

– Пол не обвалиться из-за твоего бега, но мне ты своим шумом порой мешаешь, понимаешь? ― Владлен серьезно посмотрел ему в глаза. ― Мне поручил работу, сложную работу, сам император. Я должен изучить подземные ходы, составить новые карты и рассчитать нагрузку от вышестоящих зданий и сооружений на ходы. И пока, должен тебе признаться, у меня не очень-то получается.

– Не получается? ― Последние слова стали для Желза откровением. У его отца может что-то не получаться? Он всегда казался Желзу безупречным и всесильным. ― Давай я тебе помогу?

– Спасибо, Желз. Но все, что ты сейчас можешь сделать, это не мешать мне.

У Желза защипало в глазах, он быстро отвел взгляд.

– Д-да…

– Ступай, Желз.

Желз помедлил.

– А где входы в эти подземные туннели?

– По всему городу, ― отозвался отец. ― Я еще не разобрался, но точно знаю, что один вход ― люк ― находится немного западнее восточных ворот.

– Но ведь стена длиннющая.

– В месте над люком будем знак, ― Владлен откинулся на спинку кресла, но не для того, чтобы отдохнуть: он за чем-то тянулся. Наконец в его руке сверкнул ни то дневник, ни то книга в коричневом кожаном переплете. Владлен ткнул пальцем в узор на обложке. ― На что это похоже?

Желз прищурился.

– Подойди ближе, ― велел Владлен.

Желз послушался. На коже серебром было вытеснено имя Ладед Раки, под именем начинался сложный узор в виде виньетки, в центре которой крупнел символ ― лист клена.

– Клен, ― проговорил Желз.

– Верно, ― отец быстро спрятал книгу обратно в ящик. ― Отвечая на твой вопрос, скажу вот что: ищешь проход ― ищи клен. Но есть еще кое-что, о чем ты должен знать.

– Да?

– Никогда и никому не говори о клене. Даже невзначай, поклянись мне. Поклянись честью Дикорей.

Желз поджал губы, стиснул кулачки.

– Клянусь, клянусь честью Дикорей.

***

Вот он!

Желз замер, краем глаза заметив на серой стене небольшой выцветший лист клена, и упал на колени. Руки тотчас стали разгребать землю вперемешку с сухими корнями, листьями и травой. Желз порезался, раздавил жука, спугнул ящерицу. Восторг перемешался со страхом, усталость ― с воодушевлением.

Осталось отыскать люк.

Вскоре он едва не сорвал себе ноготь. Ноготь наткнулся на острый металлический выступ и треснул. Желз пошарил ладонями поблизости, нашел выступ тупее, закругленный и закопанный. Жалеть о том, что не прихватил лопату, было уже поздно, а потому Желз заработал еще целыми ногтями. Минуту спустя из-под земли торчало рыжеватое от ржавчины чугунное кольцо.

Отец был прав.

Желз дернул за кольцо. Люк не поддался. Дернул еще разок, да посильнее. Бесполезно. Тогда до Желза дошло, что он вполне может стоять на люке, и сам же себе мешать. Желз отошел за острый выступ, о который поломал ноготь, и потянул снова, не сдерживаясь.

Люк со страшным скрипом отварился и грохнулся на землю в считанных сантиметрах от ног Желза. Тот не медлил: тут же ухватился за ручку крышки с внутренней стороны и полез в проход. Услышать-то его услышали, в этом Желз не сомневался, а проверять ― заметили или нет, было непозволительной роскошью.

Он опустил люк над головой и в полной темноте двинулся по холодной железной лестнице вниз. Когда вместо следующей ступеньки появилась пустота, Желз руками спустился на перекладину ниже и осторожно повис. Стопы ударились в бетон, от неожиданности Желза передернуло.

Не глубокий. Хорошо.

Желз отпустил перекладину, почувствовал, что снова стоит, вытащил из кармана коробок, из коробка спичку и чиркнул. Оранжевый огонек слабо развеял темноту. Под люком находилось помещение с закругленными стенами, из которого вперед вели четыре узких прохода. Настолько узких, что для комфортного передвижения Желзу следовало бы идти боком, как краб.

Желз подошел к центральным проходам, перед каждым к стене крепился подфакельник с палкой, на конце просмоленной паклей. Желз зажег факел догорающей спичкой и наконец получил настоящий свет.

Над проходами, тесными тоннелями уходящими в незримую даль, переливались инкрустированные золотом картины, больше напоминавшие карты, ― путеводительные подсказки. Желз поднял факел, чтобы получше разглядеть. Коридор справа от него поначалу тянулся вдоль городской стены, затем плавно сворачивал к бедному району Шик и в конце выходил к центру восточной площади Ганшон, фонтану грехов; от фонтана шли бесчисленные разветвления. Выбрать нужный проход, оказавшись там, всего раз поглядев на карту, не представлялось Желзу возможным. Но вот карта над левым коридором была что надо: и в ней не обошлось без разветвлений, но если Желз ничего не перепутал, то для того, чтобы попасть в замок, ему просто следовало идти прямо до конца.

Гениально! Бывают ведь талантливые и мудрые люди. Зачем все усложнять, если можно сделать прямой коридорчик до нужного места. Вот так надо работать! По прямой! Не зря отец мне так расхваливал этих близнецов-архитекторов ― Эгтора и Валкана Слепок.

Двадцать минут крабового передвижения спустя Желз несколько изменил свое мнение.

Как этим близнецам в голову-то пришло построить проходы такими узкими? Могли хотя бы чуточку шире сделать, а то я чуть ли не носом скребусь о шершавые стены.

Желзу казалось, что с момента, как он вошел в тоннель, стены тоннеля заметно сблизились. И Желза не покидало чувство, что они продолжают сближаться, будто норовя раздавить его. Здравый смысл подсказывал ― это абсурд, но жар факела, сухой пыльный воздух, вонь, как от тухлой телятины и скисшего молока, наводили на мысль, что Желз как крыса ползет где-то в стенке в поисках еды, ползет прямо в мышеловку.

Вскоре он потерял счет времени. Перед ним стена. Стена. Бесконечная стена. И все. Монотонность напрягала разум, усыпляла бдительность, а крабовый шаг добивал тело, и никакая выносливость не помогала. Ноги потяжелели, дыхание участилось, Желз взмок и избавился от плаща. Шершавый монолит напротив изредка прерывался узкими темными ходами ― единственной для Желза отдушиной. Так он хотя бы понимал, что продвигается дальше.

Когда факел осветил впереди тоннеля ступени самой узкой на свете каменной лестницы, Желз неожиданно для себя хохотнул ― ну дают! ― и, повеселевший, боком припустил вверх. Замок императора Нордин, Голинкера Четвертого, стоял на холме в самом центре Огавраша. И Желз не беспричинно надеялся, что близок к цели.

Попасть в замок он стремился лишь по одной причине ― собирался доказать императору свою невиновность. Несколько месяцев назад, когда к Желзу в дом ночью заявилась нординская стража и обвинила в убийстве двух капитанов, Желз попросил об аудиенции у Голинкера, сославшись на то, что император в долгу перед ним и обязательно его выслушает, но Желзу грубо отказали. Отправили в столичный участок, усадили за решетку, рядышком с Мелким Великаном, карманником и убийцей, заслужившим лихую репутацию интеллигента-мясника. Тогда Желзу было не до смеха, но Мелкого Великана за день до этого поймал именно Желз.

Две недели Желза мариновали в участке, изолировав от всего остального мира, а после, грязного и голодного, привели в суд, где толком и рта не дали открыть. Заседание длилось меньше часа, городской совет, необычный малочисленный для такого разбирательства, вынес единогласное решение о виновности Желза, которое незамедлительно подписал судья. Желза приговорили к двум месяцам жизни в Герцинге (по месяцу за каждое убийство) и последующей казни на болотах.

Невысокие ступени сменились бетонной с кварцевыми вкраплениями плиткой, и Желз пошел тише, внимательно вслушиваясь.

Должно быть, я прямо под замком. И стены гладкие, и пол, что надо, и пахнет иначе. Одна беда ― не поймешь, где именно находишься. Близнецам бы не помешало повесить где-нибудь здесь дополнительную карту: очень бы выручила. А то придется ведь идти прямо до упора, а там…

Желз застыл, затаив дыхание; кажется, он что-то услышал.

Голоса?

Желз ускорился, позабыл о желании не сбиваться с прямого пути, свернул в правый проход и поскакал на приглушенные голоса.

– …вчера он… ни в коем случае…

– …завтра…

Обрывки фраз просачивались сквозь стены, но Желз не мог понять как. Стены-то монолитные, не дырочки, и к тому же толстенные. Раз он слышит голоса, где-то должен быть выход наружу.

– Нет. ― Голос становился громче. ― Мы столько терпели у того проклятого озера! Больше нельзя! ― Желз бросился в выросший перед ним коридор. Скок-скок. ― Когда мы были там, скованные в телах с проклятыми удочками в недоруках, мы были бессильны! ― Голос перерос в грохочущий бас. ― Но теперь мы здесь, и мы свободны! Те, кто послал нас туда, должны заплатить, заплатить суровую цену!

Коридор вывел в тупик, Желз успел выругаться про себя, прежде чем заметил железную лестницу, уходящую в неожиданно возвысившийся потолок. Должно быть он там, выход. Желз вставил факел в держатель на стене и полез вверх: перекладина за перекладиной.