Текст книги "Шалость (ЛП)"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава 4

Нора не сказала Нико, что научилась этой игре у Сорена. Только с ним это был бокал красного вина, поставленный рядом с ее бедром на кухонном столе в доме священника Пресвятого Сердца, а не поцелуй на горле. И она не сказала, что наказание за разбитый бокал Сорена было куда хуже, чем ночь без оргазма. Нико нравился Сорен, и он уважал его, но отношение к хозяину Норы могло пошатнуться, если тот узнает всю полноту садизма Сорена. Именно по этой причине они установили правило «разделения церкви и государства». Нико и Сорен не часто находились в одном помещении, но, когда это случалось, она предпочитала избегать ссоры.

Нико был очень сильным и намного моложе Сорена... но, если он когда-нибудь замахнется на ее священника, то окажется в больнице. Для того, кто называл себя пацифистом, у Сорена был такой апперкот, который мог отключить человека на неделю, об этом Кингсли однажды узнал на своей шкуре. Единственные синяки, которые Нора хотела видеть на Нико, это оставленные ее флоггером на спине и отметины ее зубов на его бедрах. Сломанные ребра и разорванная печень? Этого никто не хотел.

Чего Нора хотела, так это чтобы Нико оказался внутри нее. Но что веселого в спешке? Она уже сняла трусики, поэтому соскользнула вниз по его длинному роскошному телу и оседлала бедра. Нико вздрогнул от удовольствия, когда она прижалась к его члену. Она медленно раскачивалась и становилась все влажнее и теплее с каждым неспешным движением. Его член еще больше затвердел под ней, и она почувствовала, как он толкается вверх, пытаясь найти вход. Нора раскачивалась вперед и назад, вперед и назад, купая Нико в теплой влажности. Она смотрела на его лицо, его веки трепетали от возбуждения.

Вероятно, он уже изнывал от желания кончить. По его собственному желанию – Нора, конечно никогда не отдавала такого приказа – Нико не мастурбировал в течении последних трех дней до встречи с ней. Он не был классическим мазохистом. Он наслаждался интимной заботой во время порки, но не жаждал боли. И у него не было глубокой склонности к самопожертвованию. Ее священник был не таким уж и монахом, каким иногда был Нико. Еще одна из его маленьких причуд. Она записала их все у себя в голове в книгу под названием «Прекрасные секреты моего Нико». У нее была книга и для Сорена, хотя и под другим названием – «Темные фантазии Сорена».

На книге Нико не было замка.

У Сорена был.

– Приятно ощущается? – спросила Нора, уже зная ответ, но желая, чтобы он произнес его.

– Да, – подтвердил он ее мысли. – Слишком приятно. Если я кончу слишком рано, что ты со мной сделаешь?

– Самое жестокое, самое садистское, что только придет в голову, – ответила она. – Не дам тебе съесть ни одной конфетки за все путешествие. Ни. Единого. Кусочка.

Он изобразил притворный ужас, округлил глаза и открыл рот.

Нора не знала, поцеловать его или рассмеяться. Она сделала и то, и другое. Она расхохоталась, затем опустила голову и поцеловала его, но осторожно, чтобы другой их «поцелуй» не свалился на кровать.

– Вот теперь хорошо, – сказал он.

– Правда?

– Слышать твой смех. Видеть твою улыбку.

– Скучал по мне? – спросила она, улыбаясь.

– Каждый день. Каждую ночь.

– Скучал по этому? – Она изогнула спину так, чтобы головка члена Нико проникла в нее. У него снова перехватило дыхание.

– Каждую ночь, – повторил он.

– Не каждый день?

– Если бы я думал о твоей киске днем, то ничего бы не делал.

– Никакого вина?

– Никакого вина.

– Ах, тогда это к лучшему. В Салеме уже ночь. Ты можешь думать о моей киске сколько хочешь. Она определенно думаете о тебе.

Нора доказала свое заявление, насадившись на его длину до самого основания, глубоко вбирая его в себя. Голова Нико упала на подушку, и он обнажил перед ней свою прекрасную шею. «Поцелуй» остался на месте, в выемке горла. Не то, чтобы она уделяла этому какое-то внимание. Нико внутри нее был лучше, чем конфета.

Нора выпрямилась и тихо застонала, когда член Нико дернулся внутри нее, касаясь шейки матки. Это было не особо приятно физически, но простое понимание того, что он был так глубоко, как мог, возбуждало ее так, что она отвлеклась. Ее веки трепетали, пока бедра медленно выписывали овал, позволяя основанию его члена тереться о клитор снова и снова.

Будучи привязанным к кровати, Нико не многое мог сделать, особенно из-за дополнительного балансирования, которое она ему навязала. Но ничто не могло остановить его от приподнимания бедер, пока она двигалась на нем. Он был усладой для уставших глаз, его прекрасная теплая загорелая кожа, упругий живот и чудесный торс, его мускулистые руки над головой привязанные к кровати, его чуть приоткрытые губы и, приподнимающаяся и опадающая с каждым жадным вдохом грудная клетка... и каждый его сантиметр принадлежит ей, только ей.

– Я разрываюсь надвое, – сказала она.

– У меня не настолько большой, – ответил Нико.

Нора посмотрела на него через приоткрытые веки и покачала головой: – Я не могу решить, объезжать ли мне твой член так же сильно, и тогда я кончу через две минуты, – начала объяснять она, – или замедлиться, чтобы ты не проиграл в этой маленькой игре.

– Если ты кончишь, – сказал он, – тогда я выиграю, даже если проиграю.

– Когда ты такое говоришь, я хочу играть по правилам. А я ненавижу играть по правилам. – Она надулась. Он пожал плечами, как бы это сделал распростертый и привязанный к четырем столбикам кровати человек.

– На тебе до сих пор сорочка, – заметил Нико. – Бессердечней ты уже не будешь. Но опять же, мой член внутри тебя. Если это грубость, то я бы хотел увидеть порочность.

– Я покажу тебе порочность, – пообещала она, глядя на него. Она сжала внутренние мышцы так крепко, как смогла. Она сделала это без какого-либо предупреждения, и спина Нико изогнулась над кроватью, и он издал такой сексуальный звук, что она пожалела, что не может его записать.

– Порочность, – блаженно выдохнул он

Достаточно игр. Если она не кончит через пять минут, то не ручается за себя. Нора нависла над ним, оперлась на его предплечья и легла на живот Нико. Она целовала его грудь, его соски, его живот, пока двигалась на нем.

Она была близка к оргазму, очень близка. Нико пробуждал в ней доминантную сторону, как ни один мужчина. Она обезумела от желания иметь такого красивого парня под собой, под собой в буквально всех смыслах. Он выполнял бы любой ее приказ. Он служил бы ей до последнего вдоха, если бы она попросила. Он отказывался бы есть, пить и дышать по ее команде, если бы это было ее прихотью. Ответственность за владение была огромной, удовольствие – безмерным. Если Сорен испытывал к ней хоть толику того, что она испытывала к Нико, тогда она действительно была любимой женщиной.

Сердце Норы колотилось о легкие. Комната превратилась в сауну. Она снова села прямо, опустила руку под кружевной край сорочки и прижала палец к набухшему клитору. Она видела, что Нико смотрит, как она ласкает себя в такт каждому движению бедер. Возбуждение накатывало на нее словно волна. Нико вколачивал в нее свой член. Она ласкала и раскачивалась, раскачивалась и ласкала. Нора закрыла глаза и откинула голову назад, насаживалась, насаживалась и насаживалась на его твердость, которая наполняла и наполняла, и наполняла ее.

Где-то вдалеке она услышала, как Нико издал отчаянное рычание. Кто знал, почему, но этот звук был для нее, как короткий голодный стон.

Она забыла о «поцелуе», забыла об игре, забыла о всех и вся, кроме потребности кончить.

Она опустила голову на грудь. Ее волосы закрыли ее лицо. Вся ее сущность сосредоточилась в изнывающем центре, где сейчас жил Нико. Она впилась ногтями в нежную кожу на его животе и кончила с хриплым криком. Ее лоно пульсировало вокруг него, тугие сокращения распространялись от клитора до бедер, вверх по спине и вниз по ногам. Когда утихла последняя дрожь, Нора открыла глаза и моргнула.

– Мне это было нужно.

– Думаю, да, – согласился он.

– Ты кончил? – спросила она.

– Нет. Но больно не кончать.

Нора рассмеялась, даже она слышала опьяняющее счастье в своем голосе: – Ты не уронил «поцелуй», – сообщила Сатерлин. Она взяла маленький сверток и потрясла им, словно тот был крошечным серебряным колокольчиком.

– Значит ли это, что я могу кончить? Пожалуйста?

– Думаю, да, – ответила она и очень медленно, как ни в чем не бывало, развернула конфету. – Справедливость есть справедливость.

– Сейчас? – спросил он.

Она отмахнулась от него: – Дай мне минуту. Я голодна.

– Я в тебе.

– Я могу есть с членом внутри. Я называю это многозадачностью.

Она положила конфету в рот и театрально застонала, словно это был лучший шоколад в мире, а не какая-то конфетка для Хэллоуина, которую покупают в соседнем магазине за углом по три доллара за пачку.

– Нора? – тихо произнес Нико.

– Хм? – Она сделала вид, будто только что заметила его под собой.

– Пожалуйста?

Она шумно выдохнула: – Ладно. Хочешь, чтобы я тебя развязала?

– S’il vous plait, madame.

Нора наклонилась вперед и совершенно случайно уткнулась грудью в его лицо, пока ослабляла узлы на веревке, которая фиксировала манжеты к кровати.

Она полностью сползла с него, чтобы отвязать лодыжки. Как только он оказался свободным от веревок, то потянулся, а затем быстро, как кот, перекатился на четвереньки.

– Как бы ты хотел меня? – спросила Нора. – На спине?

– В этой же позе.

Она тоже была на четвереньках, у столбика кровати, на котором все еще висела черная веревка. Нико пристроился сзади и погрузился в нее резким толчком. Она была влажной и открытой и не ощутила боли, и точно не стала бы жаловаться. Должно быть, к этому моменту он умирал от желания кончить.

На верхней части шкафа в спальне было зеркало, в котором она могла наблюдать за тем, как он ее трахает. И за ним было приятно наблюдать. Он встал на колени, а она смотрела на отражение его члена, такой толстый, твердый и влажный, выскальзывающий из ее тела. Он тоже смотрел, но не в зеркало. Он смотрел вниз, на место их соединения. Его руки держали ее за бедра, и Нора позволяла двигать ею, как ему нравится.

А ему нравилось жестко ее насаживать. Нико мог заниматься любовью нежнее, чем любой другой мужчина, с которым она была... но сейчас другой случай. Он трахал ее, тем видом жесткого, словно в период течки, траха, который хорошо знаком любовникам на расстоянии. В нем была доля злости, поскольку так не могло быть постоянно. Но и толика блаженства, потому что, по крайней мере, так было сейчас.

В комнате стояла тишина, кроме его рваных вдохов и звуков его толстого члена, вколачивающегося в ее влажное лоно. Каждая его мышца была натянута. Она видела вздувшиеся вены на его руках и предплечьях. Его потребность в Норе была прекрасна и снова возбуждала ее. Она насаживалась на него так же сильно, как вколачивался он.

Первобытно.

Болезненно.

Идеально.

Нора кончила вместе с ним, не так, как в первый раз, но слаще, потому что Нико наполнял ее своим семенем в таком количестве, что несколько капель просочилось между последними толчками и упали на антикварное покрывало амишей.

Упс.

Она знала, что что-то забыла.

Глава 5

– Ты собираешься делать это всю ночь? – спросила Нора.

Нико кивнул.

– Так и думала, – ответила она. – У меня есть вино.

Нико пожал плечами.

– Позже. Поняла, – сказала она.

Нико кивнул и пожал плечами, потому что его губы и язык были заняты ее сосками. После осквернения покрывала, они свернулись калачиком на кровати, и Нико стянул бретельки ее сорочки, без разрешения, развратный мальчишка, и уже провел... Нора проверила время на каминных часах... семь минут, посасывая ее грудь.

– Надо было книгу взять, – заметила она на восьмой минуте. – Интересно, дотянусь ли я до телефона...

Она вытянула руку над плечом Нико.

Нет, не получается. Как жаль. Она могла бы ответить на еще парочку писем. Нора провела пальцами по его мягким волосам, массируя его шею и плечи...

Девять минут.

– Не пойми меня неправильно, муш, – начала Нора. – Мне действительно приятно. Просто... – Она снова посмотрела на часы. – Девять минут?

– Ты отсасывала мне дольше девяти минут, – заявил он, оторвавшись от ее груди.

– Совершенно другая ситуация, и ты это знаешь.

Он покачал головой и вернулся к своей задаче. Нора и Нико лежали на боку, ноги и руки были переплетены, подбородок Норы на макушке Нико, а его голова прижата к ее груди.

Десять минут.

– Это какая-то патология. Тебя кормили из бутылочки в детстве? – поинтересовалась она. – Неважно. Это было грубо. У меня нет детей. Я не имею права осуждать.

Двенадцать минут. Она начала ощущать дискомфорт. Возбуждение, но с толикой боли.

– Думаю, могло быть и хуже, – сказала она со вздохом. – Если у твоего парня оральная фиксация, то лучше она будет на сиськах, чем на сигаретах, не так ли?

Наконец, Нико расхохотался настолько сильно, что Норе удалось вырваться из его рук и одернуть сорочку на место. Иногда этот парень был ненасытным.

Нико потянулся к ней, но она шлепнула его по руке.

– Нет, плохой муш. Сейчас время для вина.

– Каждый день моей жизни наполнен вином, – произнес он. – А твоя грудь только четыре месяца в году.

– Но это калифорнийское шардоне, – ответила она. – И у меня есть еще конфеты.

– Хмм, – задумывается он. – Если есть конфеты...

Он натянул джинсы и спустился вниз за бокалами, пока Нора открывала бутылку.

Нико вернулся с видом победителя с двумя бокалами для вина, и застал Нору, копошащуюся в его дорожной сумке.

– Что-то ищешь? – спросил он и поставил бокалы на тумбочку у софы. Он взял бутылку вина, посмотрел на этикетку и улыбнулся.

– Мой подарок, – ответила Нора и продолжила поиски. Ей не было стыдно за копание в его вещах. Она владела им. Пока они были вместе, она владела им даже больше. А это значит, что его тело принадлежало ей, его сердце – ее сердце, и его багаж – ее багаж. Так что она все равно узнает.

– Он там, – решил помочь он. – Внизу.

– Это он? – спросила она и вытащила плоскую белую коробку с черной лентой.

– Нет, это на его день рождения.

– Кингсли? – спросила Нора. День рождения Кингсли был второго ноября, через день после их возвращения из путешествия.

– Да, – подтвердил Нико. – Хотя... не знаю, стоит его дарить или нет.

– Тебе стоит вручить ему подарок. Он будет много значить для него. – Нора хотела, чтобы между Нико и Кингсли были хорошие отношения, почти так же она хотела, чтобы и у нее с Нико были хорошие отношения.

– Дело не в этом, – попытался объяснить Нико. – Я не знаю, уместный ли это подарок. Он может... – Парень пожал плечами. Бабушка называла его «мушем» не просто так. В отличие от почти всех, кого она знала, включая себя, когда Нико не знал, что хотел сказать, он просто молчал.

– Можно посмотреть? – спросила она.

Нико указал на коробку бокалом вина.

– Если хочешь.

Она хотела.

Нора развязала черную ленту. Коробка была красивой с милым бантом, которую, скорее всего, выбрала кузина Нико Марбелла, офис-менеджер винодельни. Она подняла крышку и нашла небольшую книжку в черном кожаном переплете.

– Фотоальбом? – предположила Нора. Нико молчал, значит, она угадала. Он не смотрел на нее, пока она переворачивала первую страницу, а сосредоточился на золотой жидкости в своем бокале.

– Боже мой, – выдохнула Нора, прижав ладонь к груди. – Какой же ты милый. – На фотографии был Нико в возрасте пяти лет, она узнает эти глаза где угодно. Он сидел на пеньке, на краю виноградника, а на заднем плане был дом. Маленький Нико поймал кузнечика или сверчка, или что-то другое и показывал его на камеру на вытянутой ладони. Он улыбался, и Нора заметила два недостающих передних зуба.

– Там еще, – сказал Нико. – С пяти до двенадцати лет.

Нора медленно листала альбом и поняла, что ее глаза наполнились слезами. Не фотографии маленького Нико произвели на нее впечатление. Ее детские фотографии тоже не имели большого значения. Но значимость того, чтобы подарить Кингсли целый альбом с фотографиями его сына, тех лет, которые Кингсли пропустил...

Тут был Нико в шортах и футболке, бегущей за одним из его кузенов, с изображением футбольного мяча на носке. А вот Нико на пляже, Французская Ривьера, в маминых огромных солнечных очках, с белой полоской на носу. Вот Нико, свернувшись клубочком, спит на куче свежего белья, как домашний кот.

– Кингсли никогда не оправится от этого, – с улыбкой заявила Нора. – Если дом охватит огнем, он спасет Джульетт, Селесту и этот фотоальбом.

– Не Сорена? – спросил Нико.

– Сорен спасет Кингсли, – ответила Нора.

– А что насчет тебя?

– А кто, по-твоему, устроит пожар?

Нико рассмеялся, а Нора продолжила листать альбом.

– Никаких фотографий, когда ты был младенцем? – спросила она.

Он поморщился. – Не смог ни одной найти.

– Где-то же должны быть твои фотографии.

– То есть я не смог найти ни одной, где я был бы один. Мама фотографировала, значит, на всех фотографиях... понимаешь... – Он снова замолчал. И тогда Нора поняла. На всех фотографиях маленького Нико держал отец.

– Ты уверена, что такой подарок уместен? – спросил Нико. – Он не будет...

– Triste? – Нора подобрала французский эквивалент к «печально».

– Больно, – объяснил Нико.

– Он пропустил двадцать пять лет твоей жизни. Безусловно, ему будет больно. Но если и есть одна вещь, которой он научился, будучи со мной, это видеть разницу в хорошей и плохой боли. – Она закрыла альбом и прижала его к сердцу. – Это хорошая боль.

– Тогда можешь отдать его ему, – ответил он. – И сказать ему bon anniversaire.

– Он будет тронут, узнав, что ты волновался, будет ли ему больно. Он хочет, чтобы ты любил его так же сильно, как и он тебя.

– Со временем, – сказал он. – Может быть. – Нора понимала его сдержанность, чтобы действительно отпустить себя и полюбить Кингсли. Мужчина, растивший его с рождения до своей внезапной смерти два года назад, все еще занимал высокое место в сердце Нико. Медленно, но верно, Кингсли протаптывал себе дорогу. Ему невозможно было отказать. Кингсли мог быть чертовски привлекательным, когда хотел.

– Причина, по которой мы вместе – это Кингсли, – напомнила ему Нора.

Он торжественно поднял бокал с вином.

– Нет, – ответил Нико. Он указал на нее. – Ты – та причина, по которой я и он вместе.

– Ты такую недотрогу из себя строишь, – произнесла Нора. – Но это только доказывает твою любовь к нему. Это не копии. Эти фотографии – оригиналы.

Нико пожал плечами, но не стал отрицать.

– Ладно, хватит о нем... где мой подарок? – поинтересовалась Нора. Она положила коробку в свою сумку, чтобы вручить ее Кингсли.

– Маленькая красная коробка.

– Маленькая красная коробка, – повторила она, снова роясь в сумке. Она нашла ее под парой сложенных красных носков. – Можно открыть? Мне плевать, если ты скажешь нет, я все равно ее открою.

– Открывай, – ответил он.

Нора сорвала ленточку с коробки, сняла крышку и обнаружила внутри...

– Ничего? – Она держала пустую коробку. – Или тут очень маленький бриллиант, который я просто не вижу?

Нико быль рожден сабмиссивом, а любой достойный мужчина-сабмиссив приносил подарки своей госпоже. Она знала доминатрикс, которые публиковали списки пожеланий на сайтах, чтобы клиенты знали, какое подношение от них ждут. Нора никогда не заходила так далеко, но и не отказывалась от обдуманного подарка, преподнесенного в нужной форме. И Нико... Не было ни одной встречи, ни одного путешествия, ни одной ночи, проведенной вместе, когда он не дарил ей что-нибудь. Их первый раз был самым лучшим подарком – он подарил ей свою компанию во время самой тяжелой ночи в ее жизни.

Нико улыбнулся: – Там все, что ты пожелаешь, – ответил мне. – Расскажи мне.

– Рассказать тебе?

– Ты хочешь сделать со мной что-то, что я не... – Он взмахнул рукой, показывая, чтобы она закончила предложение за него.

– Вижу... ты даешь мне разрешение сделать кое-что с тобой.

– Верно.

– Значит, я могу использовать это для... пеггинга?

Нико моргнул, но быстро оправился: – Как я и сказал, все что пожелаешь.

– Игры с кровью?

Он поднял руки, изображая поражение.

– Сделать тебе пирсинг на члене?

Он поморщился так сильно, что закрыл оба глаза. Медленно один глаз открылся.

– Если хочешь, – повторил он.

– Ох... – мурлыча, сказала Нора. – Хороший подарок. Но ты знаешь, что я могу заставить тебя сделать любое из вышеперечисленного, если захочу.

– Можешь, – подтвердил он. – Но... я думал о том, когда ты рассказывала мне, какими должны быть пары, подобные нам. Ты говорила, что настоящее подчинение – это не что-то взятое, а свободно дарованное и свободно принятое.

– Я такое говорила?

– В прошлом году, во время моего эм... обучения.

– Вот черт, а я умная, – заметила она.

Он рассмеялся. – Очень. Таков мой подарок. Я дарю тебе мое подчинение, и я хочу, чтобы ты его приняла.

– Спасибо, – поблагодарила она, подошла и поцеловала его. – Я принимаю прекрасный подарок твоего подчинения, и ты о нем пожалеешь.

– Пока никаких сожалений.

– Ночь еще только начинается.

Они целовались, долго, ощущая привкус вина, в стократ лучше, чем конфет.

– Ты же не собираешься заставить меня сделать пирсинг? – спросил он.

– Оу, ну, может, совсем маленький.

Он втянул воздух через нос.

– Пожалуй, еще вина?